Огнём И Копытом

История III: Кровавая бойня в сталлионградском аду

Присоединяйтесь к дружной и весёлой компании эквестрийских приключенцев в их захватывающей жизни, изведайте тайны и взгляните из-за кулис на уже знакомую историю (а теперь – на уже знакомые места)!

Внимание! Жители Понивилля, и Mane Six – в том числе, появляются в истории очень эпизодически и всегда как второстепенные герои.

Внимание 2! Это юмористическая повесть. В ней есть аллюзии на реальные вещи, события и личностей, но между тем, как они представлены в рассказе, и тем, каковы они в действительности, может быть большая разница. Не стоит из первого делать какие-то выводы о втором, и наоборот.

Огнём и копытом

 

История 3, или

Кровавая бойня в сталлионградском аду

 

рассказывает Дарк Шэйд

Глава 1,

 

 

в которой я демонстрирую чудеса осведомлённости, Харди – выразительность моряцкого жаргона, Файерболт – безмерную магическую мощь, а Ревери чинит последствия всего этого

Кхм.

Отсель простирает крылья эпическое полотно моего повествования! Дорогие читатели, внемлите течению моей проникновенной истории, в коей пред вами предстанет череда душераздирающих фигур и исторических событий. Ибо в ней сплелись воедино добро и зло, любовь и ненависть, верность и предательство. Моё перо самоотверженно запечатлеет истину, дабы поведать вам о том, что таится в тенях и незримо невинному глазу. Когда довлеющие тучи-

А? Что?

Ах, да. Эту историю хотел рассказывать Файерболт. Что-то такое и правда было. Но нет! Файерболт не подходит! Он – наивное дитя добра и света. Он знает лишь малую часть того, что произошло.

Пускай он находит в неведении своё счастье. Пускай бегает на солнышке за бабочками. А я, Дарк Шэйд, расскажу вам правду. Неприглядную правду о том, как вращаются тайные колёса и плетутся зловещие нити...

Кхм.

В середине зимы ужасное известие оторвало нашу партию от неги домашнего уюта. Эквестрия объявила войну Сталлионграду, загадочной северной стране! Колонны поездов, забитых войсками, двинулись в путь, а за ними — разные отбросы общества: наёмники, фуражисты, маркитанты, антрепренёры, конферансье и прочие. Все они алкали урвать свой кусок в грядущей битве.

А мы начало войны пропустили. Письмо принцессы Селестии, призывающее нас к оружию, дошло до нас с запозданием в неделю. Пегасы улетели на фронт, и воздушная связь перестала работать. Письмо долго пробиралось в почтовом дилижансе через снежные завалы, а затем – через неспешные мыслительные процессы нашей почтальонши. До мирного и провинциального Понивилля эхо войны не докатилось вовсе. Что, замечу, само по себе хорошо.

Принцесса не принуждала нас участвовать в кампании, но очень советовала. По разнообразным и многочисленным причинам мы приняли её предложение. Мы собрались очень быстро. Поезд вёз нас ещё неделю, и вот, наконец, в середине месяца мы высадили свои стопы в оной далёкой и неведомой стране вечного льда.

— Брр! Как же холодно! – пожаловался Файерболт и поплотнее замотался в толстые шарфы. Да, именно «шарфы» — у него их было два, один в красно-белую, другой в бело-красную полоску.

Это – Файерболт Блейз, единорог, маг пламени, наш бессменный лидер. Он красного цвета, с ярко-оранжевой гривой, а самая примечательная часть его комплекции – это рог. У Файерболта он всегда горит, или хотя бы слегка полыхает. Думаю, так выражается огненная мощь, переполняющяя его. Кьютимарка – облако взрыва.

Что я могу сказать про него? Хо-хо, немало. Файерболт кажется хорошим парнем. Он весь такой открытый, компанейский, целеустремлённый, справедливый. И он таков, да… но… у меня есть много чего на него. Вы удивитесь, насколько. У каждого есть своё непростое прошлое, свои скелеты в клозетах, и наш лидер не искушение. Тьфу, не исключение.

Да, это так. Однако я позволяю ему резвиться. До тех пор, пока это выгодно мне.

Мы осмотрелись. Конечная станция оказалась заброшенным, раздолбанным, погребённым под снегом полустанком. Деревянное здание вокзала – нет, «здание» будет слишком сильно, лучше сказать «убогая сторожка» — перекосилась и потемнела от времени. Вокруг валялись какие-то доски.

 Файерболт постучал в замызганное стекло, но начальник станции лишь безумно воззрился на него изнутри и заорал что-то вроде:

— Пони с белыми глазами! Вам не забрать мою душу!

Он с грохотом споткнулся, упал и захрапел. Кажется, он пребывал в объятиях сидра. Войти возможности не было.

Поезд развёл пары и медленно поплёлся дальше. Он делал большой крюк и уходил на запад, так что дальше нам предстояло добираться своим ходом.

Быстро смеркалось. На нечитаемую табличку с названием станции села ворона, хрипло каркнула и улетела.

— Чё-то мне жутко тут, двинули скорей отсюда, — поёжилась Харди и подхватила багаж.

А вот и Харди Хайд, земная пони, наша воительница. В партии она исполняет роль, которую Файерболт по-научному называет «танк». Это крепкая, добродушная и жизнерадостная девушка. Она невысокая, жёлтого цвета, с красной гривой и зелёными глазами, в которых светится веселье либо гнев – её две главные эмоции. Её кьютимарка – щит в форме жёлудя. Талант у неё необычный, но для нас крайне полезный: непробиваемая, словно каменная, шкура.

Харди присоединилась к нам последней, когда мы ещё жили в Кантерлоте. До этого она бороздила моря, а ещё раньше – служила в городской страже. А ещё раньше жила в обычной семье фермеров. Всё это перемешалось вместе, и так выковалась её простецкая, но ядрёная и красочная манера речи. У неё богатая жизнь, историями из которой она охотно делится.

Что я могу сказать про Харди? Ну-у… она очень симпатичная… мне она нравится… меня пленяет её грубоватая доброта и широкая, честная душа… мне нравится, как она выглядит, и то, как её переполняет жизнь и энергия… её шрамы, моряцкая косынка и пиратские аксессуары ей тоже очень идут… вот…

Кхм. Что вы, собственно, хотите от меня услышать?

Мы вчетвером покинули перрон – доски нещадно скрипели у нас под ногами – и двинулись по единственной тропинке, которая от него вела. Харди тащила не только свой багаж, но и багаж Файерболта.

Ну как же! У самой Харди вещей было раз-два и обчёлся, в основном – набор её боевой брони. Но не таков Файерболт. В своём рассказе он скромно упомянул «каллиграфический набор», кажется?

Да… это было… но он «забыл» сказать, что захватил с собой также: надувной бассейн; цепи из антимагического металла; перегонный куб и набор колб; какие-то волшебные веера; растение в горшке; маленький шкафчик с книгами; четыре смены тёплой одежды; настольную модель вселенной; складной фонарный столб; плюшевую игрушечную акулу. Файерболт утверждал, что всё это абсолютно необходимо для его магического искусства, особенно на арене боевых действий.

В итоге субтильный маг взвалил всё барахло на девушку и гордо шёл впереди в своих развевающихся шарфах. Стыдись, Файерболт. Я ухмыльнулся и решил, что подошью ещё один листок в его досье.

А, прошу прощения. Дистиллятор и колбы были мои. Но вы же не ожидаете, что я смогу нормально действовать без своих алхимических инструментов, верно?

Пошёл мокрый, холодный снег. Начал подниматься ветер. Вершины деревьев зловеще шумели. Мы продвигались вперед с мрачной решимостью.

Когда мы достигли переезда, где ушедшие вбок рельсы пересекали дорогу, рядом с нами поравнялась почтовая карета. Тягловые пони, укутанные в шубы до самых обледенелых бровей, подозрительно покосились на нас.

Дверца кареты распахнулась.

— Залезайте! – приказала Мирроу.

Мы живо забрались внутрь. В экипаже можно было более-менее согреться, хотя снаружи сочился холод. На полу стояла переносная жаровня, которая давала и свет, и тепло. Я сразу юркнул на верхнюю, багажную полку, в безопасные объятья тени. Таково моё ремесло и моя природа.

— Вам следовало переждать ночь на станции! – укорила нас Мирроу, — что, если бы я не выехала навстречу?

— Мы… язви тебя ёж… премного благодарствуем тебя, якорь тебе в глотку… — пробормотала Харди, скорчившись над жаровней.

— «Благодарим», ты хотела сказать… — вякнул Файерболт, у которого зубы выбивали барабанную дробь.

Он её всегда поправляет, как самый умный. Кстати, когда-то он успел повязать себе на шею третий шарф, в чёрно-красную полоску.

— Вы встретили по пути принцессу Селестию? – спросила Мирроу.

Миднайт Мирроу – старая подруга Харди по страже. Мы часто встречались с ней в разных делах, но знакомы скорее шапочно. Она – пегаска, как и я. Тёмно-серого цвета, со светлой гривой, как и я. Но, в отличие от меня, Мирроу имеет в себе толику драконьей крови, из-за чего у неё золотые глаза с узким зрачком, а её крылья не перьевые, а перепончатые, как у летучей мыши.

Из-за этого она претерпевала некое отторжение в городской страже. Но затем случилось возвращение принцессы Луны, и Мирроу пришлась к её Ночному двору как раз кстати. Из простой стражницы она превратилась в нечто вроде тайного агента.

«Нечто вроде» — это так думают несведущие пони типа Файерболта, а я знаю точно. В кантерлотских кулуарах Мирроу называют «левым копытом Луны». Хотя она и не возглавляет тайную службу, но у неё очень большая свобода действий и одобрение самой ночной Принцессы. Для тех, кто понимает, она представляет и заменяет Луну, пока принцесса сама не доберётся до линии фронта.

Вот такие мудрые суждения молниеносно вынес я, едва взглянув на Мирроу.

Что я могу сказать о ней? Н-ну… она очень симпатичная… по правде, меня зачаровывает её загадочность, едва уловимый запах тайн и опасности… у неё отличная реакция, красивые глаза, а её параноидальность идёт ей только в плюс… наши с ней занятия довольно схожи, мы оба – дети ночи, и мы оба пегасы…

Кхм. Почему я должен всё это вам рассказывать?

— Р-разве Принцесса не в нашем лагере? – удивился Файерболт, стуча зубами, — она ободряет солдат и т-тому подобное.

Мирроу помрачнела, открыла небольшой блокнотик и стала в нём что-то яростно царапать. Это у неё признак дурного настроения.

— Принцесса… вчера покинула фронт, — неохотно ответила она, — после очень неудачных дипломатических переговоров с верхушкой Сталлионграда. Я введу вашу группу в курс дела позже. Кстати, где Шэйд? Он же с вами?

О, как я люблю это. Я свесился с полки и прошипел ей в самое ухо:

— Я всегда за твоей спиной!

Мирроу подпрыгнула, но тут же овладела собой.

— Ах да, конечно, — она задрала голову, — Шэйд, ты молодец, что держишься в форме. Твои навыки могут особенно пригодиться в этот раз. Смотри не простынь! Надень шарф, что ли – вот, бери пример с Файерболта.

— Мой плащ теплее всех его шарфов! — пробормотал я и отполз вглубь полки, чувствуя себя и раздосадованным, и польщённым одновременно.

Ревери с громким «чпок!» откупорила термос и перелила жидкость в его крышку. Небольшое пространство кареты сразу заполнил запах мяты.

Она протянула крышку, от которой поднимался ароматный пар, мне:

— Шэйд, выпей чаю, согреешься!

Ничего не поделаешь, пришлось соскользнуть вниз и занять место вместе со всеми на лавке. Здесь было холоднее, чем наверху, между прочим.

— С-спасибо, — поблагодарил я, принимая крышку-кружку у неё из копыт.

Ревери мило улыбнулась.

Да, это Ревери, наша целительница. Она — изящная единорожка, нежно-розового цвета, с зелёной гривой и карими глазами. Её комплекция высокая, но тонкая, в полную противополжность Харди. У неё уникальная кьютимарка – анимированная: зелёный плюс, окружённый мерцающими искорками.

Её талант тоже уникален. Это улучшение вещей. То есть, это не просто лечение, а нечто намного большее, чьи границы нам по сей день не известны.

Ревери спокойная, милая, добрая и заботливая. Рассеянная, мечтательная, мало разговаривает. Порой может выкинуть что-то непредсказуемое. Но она ещё никогда не отвлекалась в важную минуту.

Что я могу сказать про неё? Ну-у… она очень симпатичная… честно говоря, мне она очень нравится… в ней есть что-то неземное… она такая милая и красивая, её зелёные локоны так и хочется погладить… когда я смотрю на неё, мне кажется, что нежный свет исцеляет мою израненную во тьме душу… и даже её трогательные странности ничуть не отпугивают, а только притягивают…

Кхм!

Больше вы меня на этом не поймаете, ясно?

Итак, теперь вы познакомились – или вспомнили – всех нас, и я могу без ненужных препон простирать тенета своей истории.

Файерболт, конечно, сразу обиделся на слова Мирроу:

— Если тебе нужен Шэйд, может, мы поедем домой?! А вы там с ним крадитесь в ночи, куда нужно… и что там ещё ваша братия делает.

Меж тем на нём появился уже четвёртый шарф, в чёрно-белую полоску. Когда успел?! И почему, оказавшись в карете, в защите от холода, он только продолжает утепляться?

— О чём ты говоришь? – невозмутимо парировала Мирроу, — разве не вся ваша команда, целиком, известна тем, что выполняет грязные поручения Принцессы?

— Пожалуй, да… но то, как ты это сформулировала, напрягает, — буркнул Файерболт.

— А как же, — отозвалась Мирроу, — вспомните дельце, которое вы провернули с фальшивыми Элементами Дружбы! А потом – зачистку Кантерлота. Ваших копыт дело.

— Почему ты описываешь наши добрые дела так, что они предстают каким-то застарелым криминалом? – вяло возмутился наш лидер.

— Я лишь хочу сказать — для вас нет ничего нового. Вы часто работали под прямым подчинением принцессе Селестии. Так же и в этот раз. Только принцесса другая, и не она сама, а я в её лице. То есть она в моём лице. То есть… я запуталась. В общем, вашей начальницей буду я, а из обычной цепочки командования вы исключаетесь.

— Звучит неплохо, — заметил я.

Мирроу пожала плечами:

— Нам ни к чему ваше участие в регулярной армии. А вот ваш опыт подковёрных операций будет очень полезен. Со мной вместе, конечно. У меня уже есть план, — она помахала блокнотиком, — всё продумано. Когда остановимся на ночлег, я подробнее расскажу.

— И когда это будет? – спросил Файерболт.

— Скоро, уже почти приехали.

«Скоро» означало «через несколько часов». Видимо, в сталлионградских масштабах это считалось близко.

Однако, как мы узнали от Мирроу по пути, земля вокруг была ещё не Сталлионградом. И уже не Эквестрией. Границы наших стран были размыты, и где-то между ними простиралась обширная зона, не принадлежащая ни одной из них. Это и была она — Вольная Марка. Здесь не было центральной власти, не было даже видимости закона, и здесь пересекались и смешивались пони со всех четырёх сторон света.

Сюда забредали как эквестрийские рейнджеры, так и сталлионградские егеря. Но их ничтожные попытки установить свои порядки мгновенно терялись в бескрайних, мрачных хвойных лесах, приютивших в себе сие бурлящее болото беззакония.

Как мне показалось, Вольная Марка идеально подходила для приключений, но плохо – для жизни.

Возможно, вас удивило подобное рассуждение, исходящее из моих уст – уст представителя ночной, хаотичной стороны мироздания. Однако это ничуть не странно. Мы, ассассины, всегда были городскими созданиями. Нам необходим порядок, чтобы скользить в его тенях и использовать его трещины.

Уже стемнело, и дорога перед экипажем едва прослеживались, когда мы наконец прикатили в какое-то поселение.

На въезде нас встретила доска с названием, прикрученная к очень высокому столбу. Наверное, чтобы снег не завалил. Название гласило «Лонгхаундсвилль». Под буквами, там, где обычно рисуют герб, красовался длинный хот-дог, он же сосиска в булочке по-мэйнхеттенски.

— О! – одобрительно сказала Харди.

Я обернулся к ней с немым вопросом.

— Я с них балдею, длинных сосисок этих, — пояснила Харди, — каждый раз, когда плавали в Мэйнхеттен, обжиралась только в путь.

— Это точно могут есть пони? – недоверчиво спросила Мирроу.

— Они сделаны из мелко перемолотой моркови и ещё каких-то овощей, — сообщил Файерболт, известный энциклопедист.

Харди с ожиданием и даже неким предвкушением уставилась в окно.

Вскоре карета, заскрипев всеми своими рессорами, остановилась возле тёмного двухэтажного здания. Его крышу покрывал еловый лапник. То был трактир, где Мирроу жила уже три дня в ожидании нас. Она сняла и нам комнаты на ночь. Мы, понукаемые голодом, стали спешно выгружаться.

Я так и не понял, состоял ли городок из чего-то, кроме трактира. Если там были и другие здания, то они полностью исчезли за пеленой падающего снега. Огней не горело. Единственным ярко освещённым пятном оставался трактир. Ставни были задраены, но из щелей пробивался свет, и сейчас это показалось мне самым уютным зрелищем на свете.

Над входом висел удивительный фонарь – большой фиолетовый камень, оплетённый ажурным металлическим кружевом, в которое были вкраплены такие же камни поменьше. Он фосфорически светился сам по себе, бросая на окрестные сугробы сиреневые тени.

— Сталлионградская работа. Они добывают такие в шахтах, — пояснила Мирроу.

— Класс! – восхитилась Ревери.

Такова была первая сталлионградская вещь, что я увидел. И правда, очень красиво. Фонарь выглядел качественнее и дороже, чем всё остальное здание целиком.

Не теряя времени зря, мы толкнули тяжёлые двойные двери и переступили порог заведения.

Десяток угрюмых, квадратных, небритых рож обернулось к нам. В ноздри шибанул резкий запах хвои.

Внутри оказалось темно, тесно и мрачно. Столь ярко выраженного притона я давно не видал. Было натоплено до одури и одновременно сквозило из всех щелей. Пол, стены и мебель состояли из грубо обработанных брёвен.

Мы заняли столик в углу – дорогие читатели, в подозрительных тавернах всегда берите только столик в углу, запомните это! Впрочем, назвать «столиком» этот монументальный, корявый, сучковатый пень было странно.

Барная стойка была забрана стальной решёткой. Хозяин забегаловки – устрашающий бородатый пони – сам подходил к столикам, поэтому мы стали ждать. Я пока что изучал местный контингент.

За свою приключенческую жизнь я посетил бессчётное множество таверн. Сии язвы на теле мира, отверженные небом и землёй, влачат везде примерно одно жалкое существование. Но конкретно в этой таверне мне явилось нечто новое.

Кого тут только не было!

Основу посетителей составляли пони. Некоторые были круты, суровы и обветренны – это наши, с запада и юга. Другие были косматы, угрюмы и габаритны – это сталлионградская порода, с севера и востока.

Однако кроме них тут обреталась группа ощипанных грифонов очень бандитского вида, группа алмазных Псов, пара бизонов, пара каких-то ходячих ящериц, группа каких-то больших кошек с длинными ушами. По-моему, в углу сидела даже пара чейнджлингов в своём естественном виде. И Селестия весть кто ещё скрывался в глубине зала.

В связи со столь разной физиологией клиентов в этой таверне использовались стулья, что для пони непривычно. Но терпимо — надо просто сидеть на стуле, а передние ноги класть на стол.

Стоял приглушённый гомон, в котором смешалось воедино множество языков и наречий. На нас, ясное дело, зыркали.

— И велик же мир, — заметил я, занимая привычное место на потолочной балке над столом.

— Можно я пойду их поглажу? – Ревери показала на кошек.

— Не раньше, чем мы поедим, — твёрдо ответил Файерболт, — и они тоже.

Между тем к нам неспешно подвалил хозяин.

— Это… — просипел он со странным акцентом, — заказывайте еду, достаточно? Разная еда и пить. Без фокуса, и сытость, достаточно? Ваше заказ?

— Хм…

Файерболт изобразил, как будто открывает меню. Но трактирщик лишь тупо на него уставился. О меню здесь не слыхали.

Файерболт сдался:

— Что Вы порекомендуете?

— О… — захрипел хозяин, — попробуйте еловый сидр. Из шишек, знатное пойло, достаточно? И ещё лонгхаунд в тесто, фирменное блюдо нашего города. Лонг-сосиска, по ней даже город назвали, достаточно? В длине наша гордость, достаточно?

Харди со стуком водрузила копыто на стол:

— Что я слышу! Занятно! Давай, неси сюда свою длинную сосиску. Посмотрим, так ли она хороша, как ты поёшь. Ещё еловый сидр. И смотри, не разочаруй меня.

Хозяин уставился на Харди, та на него, и между ними проскочила некая искра, но я не уразумел, хорошая или вовсе наоборот. Он неохотно кивнул и, что-то бормоча, удалился за свою решётку на кухню.

— Пять порций! – крикнула вслед Мирроу.

— Почему этот пони всё время говорит «достаточно»? – недоумённо спросил Файерболт.

Мирроу, как местный старожил, пожала плечами:

— Да он вообще в эквестрийском не силён.

Я свесился с балки вниз:

— Мирроу, не пришла ли пора рассказать нам про твои планы и происшествие с принцессей Селестией?

Мирроу подозрительно огляделась вокруг. Я, на своём ярусе, проделал то же самое. Вроде бы всё было чисто.

Она понизила голос, придвинула стул и вполголоса начала:

— Прежде всего такой вопрос: почему и ради чего эта война?

— Легко! – отозвался я, — для принцессы Луны. Она недавно вернулась с Луны, и нужно срочно подыскать ей королевство. Хоть они и помирились с сестрой, но Кантерлот тесноват для них двоих.

Мирроу хмыкнула.

— Верно. Только не вздумайте излагать эту версию перед командным составом. Официальная версия – избавление Сталлионграда от тиранического правления. Принцесса Селестия надеялась провернуть это мирным путём. Как? Дело в том, что у них нет верхушки гражданской власти. Так исторически сложилось. Правит высший армейский чин, главнокомандующий Сталлион. Пегас, кстати. Принцесса думала, что сможет предложить свою кандидатуру в правители Сталлионграда, а товарищу Сталлиону оставить армейское главенство. Ну а потом он бы потихоньку уступила кресло Луне.

Ревери зевнула.

— И? – спросил я.

— Принцесса Селестия устроила несколько дипломатических встреч, — продолжала Мирроу, — там был сам товарищ Сталлион, промышленники Сталлионграда, генералы, прочие важные шишки. Она красочно расписывала, какое процветание настанет, если она станет правителем.

— И?

— И всё это потерпело полный крах, — мрачно сказала Мирроу, — Принцессу выставили, считай, в три шеи. Она им очень не понравилась. Считают, что она «фифа» и «неженка» и не сможет управлять в суровых условиях севера. У принцессы Селестии из-за этого случился кризис самооценки, и она уехала поправляться на юг, на спа-курорты. Кроме того, теперь у неё личная обида на Сталлионград. Фронт она покинула, а вместо неё скоро приедет принцесса Луна.

— Ясно, — задумчиво кивнул я.

Тут нас прервали. Какой-то другой пони – видно, подмастерье хозяина, — поставил перед нами поднос с огромными деревянными кружками, в которых шипела и пузырилась тёмно-зелёная жидкость.

— Сидр, — буркнул он и удалился.

Харди мигом схватила кружку и как следует приложилась к ней.

— Ух! – крякнула она, — мощная штуковина! Забористая! Хорошо, этот Сталлион – скинем мы его, без проблем! Но я не поняла, так он тиран или нет?

Она говорила слишком громко, и я уловил недовольные взгляды в нашу сторону.

Мирроу вкрадчиво сложила копыта:

— Что есть тирания? Это рассудит история. Даже если сталлионграды сейчас думают, что живут хорошо, после великолепной жизни под Принцессой они поймут, когда была диктатура, а когда настала истинная свобода. Найдут, что в учебниках написать. А наше дело воевать, не рассуждать. Кроме того, боевые действия уже давно начались. Назад дороги нет.

Файерболт нахмурился:

— Не нравится мне такой подход. Мы и правда наёмники – впряглись за плату, а не за идею. И всё же мы не настолько бедны, чтобы напрочь отметать этическую сторону вопроса. Я надеюсь, что всё справедливо… и мы не… но…

Он затих, задумался и уставился в свою кружку.

— Чтобы успокоить твою совесть, — заявила Мирроу, — я продолжу про наши планы. Согласно моим источникам, в Сталлионграде есть внутренние противоречия. Определённые группы пони были ущемлены нынешней властью либо считают её курс действий вредоносным. Наша с вами задача – связаться с такими ячейками, выяснить их положение и оказать им всякую помощь, вплоть до устройства революции. Если это выгорит, то именно мы выиграем войну, а не наши бедолаги в окопах. И не замараем рук притом.

— Отличный план, — одобрил я, — коварный, тихий, исподтишка. Лично я хочу получить заказ на этого Сталлиона. Правитель страны — такой клиент будет хорошо смотреться в моём послужном списке.

Харди как следует приложилась к кружке.

— Сталлион, шмаллион, — проворчала она, — где уже этот Достаточно?

— Вряд ли его так зовут! – заметила Ревери.

— Кто именно состоит в этих недовольных группировках? – спросил Файерболт.

Мирроу сделала большие глаза:

— О! Это сверхсекретная информация. Я смогу посвятить вас только в нашем лагере. Здесь всюду соглядатаи. У стен есть уши. Бдите!

Я забыл сказать, что кроме блокнотика и манеры обклеивать всё на свете полицейской лентой, Мирроу также славилась своей подозрительностью и уверенностью, что её окружают заговоры. Такая профессиональная деформация характерна для шпионов, ассассинов, тайных агентов и прочих из нашей братии. Впрочем, это ничуть не имеет отношения ко мне – я всегда держу трезвый взгляд на вещи.

Я понюхал свою кружку елового сидра.

— Болт, по-моему, в пойло что-то подсыпано, — прошептал я.

— О, при его убойности это просто-напросто излишне, — мрачно отозвался Файерболт.

Он едва пригубил собственную порцию, но с тревогой наблюдал за Харди, которая надиралась ударными темпами.

К нам вновь подошёл трактирщик. Он тяжело ступал по доскам пола, которые скрипели прогибались под ним, и влачил на себе пять тяжёлых медных подносов сразу.

— О! Явился не запылился, — громко прокомментировала Харди, — и года не прошло!

Бровь хозяина дёрнулась, но он проявил похвальный самоконтроль и молча, угрюмо расставил перед нами блюда.

— Вот… на здоровить… не подавите себя… — выдавил он.

Харди отхлебнула ещё сидра и критически осмотрела свой вожделенный хот-дог. Даже слегка разворошила булочку.

— Видала я и подлинее, — критически заявила она, — ну, для провинции сойдёт.

Она махнула копытом:

— Гуляй, борода.

Глаза хозяина стали наливаться кровью.

— Ты, милочка, — заводясь, прорычал он, — кажись, не вкумекала, чё я те сказал. Сосиски – наша гордость, достаточно? И в городе «лонг» по этому резону, достаточно? А ты быкуешь на меня, достаточно? Я сказал те, что сам имею повар, и гордость в продукте, достаточно? А если ты обижаешь мою сосиску, ты обижаешь меня, внятно?

Харди неспешно подняла на него свои большие, наглые, пьяные глаза.

— Ты, друг мой любезный, — певуче изрекла она, — много болтаешь, а я скажу, что килевать я хотела, чего тебе достаточно. Твоё дело – молчать, плакать и сосить носиски. Одна нога здесь, другая там, слёзы посередине. Достаточно?

Файерболт застонал и приложил копыто к лицу.

Хозяин уставился на Харди, беззвучно открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба.

Та невозмутимо сделала ещё один мощный глоток сидра и откусила от хот-дога.

— Ну так, не очень, жёваная какая-то… — проворчала она.

— Откуда этот пророческий дар? – вопросил я в потолок, — и почему я ясно вижу будущее, к которому всё идёт?

И я тоже приложился к сидру. Ибо шанс увечий в трактирной драке у пьяного в три раза меньше. Это научный, статистический факт, подтвёрждённый опытом тысяч приключенцев.

Сидр был очень мощный, очень хвойный, очень шипучий. Далее история приобрела для меня некую расплывчатость. Однако я отчётливо помню, как с соседнего столика поднялся ещё один косматый пони и грозно заревел:

— Хозяин, как по мне, так эти принцесски ведут себя неучтиво! Она ест нашу сосиску, но она делает это без уважения! Ща я их покараю!

— «Принцессками» на севере называют нас, эквестрийцев, — печально прокомментировала Мирроу, — когда хотят оскорбить.

Новый персонаж резко отодвинул стул, но сидр в нём тоже сделал своё – он споткнулся и с грохотом упал на пол.

— Убили меня! Принцесски меня убили! – начал причитать он.

— Наших бьют! – заорал один из его дружков.

Пол-кабака повскакало со своих мест.

— Забодаю за Эквестрию! – взвревел один из бизонов, неожиданно оказавшись нашим союзником.

— Стоп! – закричал Файерболт, — это недоразумение! Внимание! Я проставляюсь! Всем в трактире по кружке сидра!

Это был гениальный, мудрый, стратегический ход. Он и правда мог усмирить  вздымавшуюся волну. Все застыли на месте, кое-кто с уже занесёнными копытами. Настало хрупкое равновесие, как в детской игре «замри».

И тут случилось нечто, чего никто не мог предугадать.Прямо на середину зала выбежал маленький кролик с огромной морковкой в зубах. В мёртвой тишине он огляделся вокруг. Только сейчас понял, куда попал. Сел на пол, икнул от страха и случайно с громким хрустом откусил кусок морковки.

Харди перемкнуло. Она заорала, размахивая кружкой:

— Ёж тебе в чай! Это кролики обгрызли ваши сосиски! Кролики, эти маленькие паршивцы!

И тогда пружину сорвало. В следующий миг воцарился хаос.

— Бей принцессок!

— Ломай мохнатых!

— Криви корявых!

— Всех убью, один останусь!

Копыта сшиблись. В воздух взлетели стулья и посуда. Зал превратился в одну невообразимую кашу. Поначалу там вырисовывались фракции – эквестрийцы, сталлионградцы, иностранцы, местные пони – но вскоре каждый гвоздил по той морде, до которой дотягивался. Переворачивались столы, падали лампы, кто-то вылетал из окон вместе со стеклом и ставнями.

В общем, классическая трактирная потасовка.

Я много раз в них участвовал, и у меня был свой метод действий. Это Файерболт и Харди могли бездумно орудовать рогами да копытами. Я же видел театр действий сверху, и мне следовало мыслить наперёд.

Моя задача – это минимизировать угрозы нашей партии. Сначала я быстро выделил в толпе наиболее опасных и крикивых пони. Быстро перемещаясь по потолочным балкам, я раскидал в нужные стороны бомбочки с сонным порошком.

Хозяин буйствовал пуще других, и я не был уверен, что порошок его возьмёт. Поэтому я выждал момент, свесился и захлестнул на нём гарроту. Подождал, пока он обмякнет, и ринулся на поиски новой жертвы.

Но тут какой-то не в меру могучий пони заметил меня и швырнул в меня стул.

Я уклонился, но понял, но наверху более не безопасно. Я юркнул вниз и теперь перемещался рывками между столами, столбами и иными частями интерьера. По пути я не забывал осчастливить то одного, то другого пони хорошим тумаком сзади, а также подбирал ценности, которые кто-то имел неосторожность выронить из своих тайников.

Таков мой стиль битвы, не столь благородный, но эффективный и зловещий! Файерболт – маг и претендует на то, что он самый умный в партии, однако я не видал, чтобы он хоть раз думал в бою. Кому действительно приходится думать, наблюдать, просчитывать – так это мне.

Кстати, как там наш лидер?

Файерболт увлечённо швырялся огненными стрелами и, как всегда, ничего не замечал вокруг. А сзади к нему медленно подкрадывался какой-то мутный тип – знаете, из этих крысёнышей, которые всегда шарятся по теням и бьют исподтишка.

Я рванулся наперерез.

— Харди! — крикнул я.

Почему я позвал Харди, а не самого Файерболта? Потому что защищать Ревери и Болта, наших хрупких единорогов – её задача в партии.

Однако Харди меня не услышала, потому что она увлечённо бодалась с какой-то троицей грифонов. Типично.

Файерболт что-то почуял и начал оборачиваться, но безнадёжно поздно. Бандитская дубинка уже опускалась на его премудрое чело.

Я налетел на противника сзади, швырнул вбок от себя и попутно приложил локтём по загривку. Очень профессионально, если спросите меня. Тот в нокауте сполз по стенке.

К сожалению, Файерболт получил-таки вскользь по темечку, откатился под ноги Харди и получил пару пинков как от неё, так и от грифонов.

Я вытянул его обратно в арьергард. Он был на грани отключки.

— Сейчас! – воскликнула Ревери, склонившись над Файерболтом.

Её рог засветился, и на нашего мага мягко опустилось целое облако зелёныъ искорок, заживляя раны.

Вот ведь умница Ревери. Единственная в партии, кто делает что-то полезное. Кроме меня, конечно.

А драка и не думала утихать. В воздухе летали туда-сюда кружки, еда и целые пони. Порядочное количество павших устилало пол. Кто-то вышиб дверь и выкатился наружу. Кто-то с размаху жахнул своим противником об стену, и всё здание задрожало. Хорошо, мы находились в углу – помните, что я говорил про углы? – и были защищены рельефом, а подход к нам в целом блокировала Харди.

— Да чтоб их! – с гневом рявкнул Файерболт, приподнимаясь на копыте.

Харди лихо расправилась с одним из грифонов и грудью встретила натиск какого-то местного пони. Атака разбилась об неё, как волна об утёс.

Кто-то попытался прыгнуть через Харди. Файерболт залепил в него огромным огненным шаром. Бедного пони смело, как пушинку, а взрыв разнёс в щеки один из потолочных столбов.

— Да я весь ваш поганый клоповник спалю! – разьярился Файерболт.

Ревери устремила на меня задумчивый взор и извлекла небольшую чугунную сковородку. Я нервно кивнул.

— Ах-ха-ха, подходи по одному! – меж тем вовсю веселилась Харди.

— Болт, уймись! – предупредил я.

Он вместо этого швырнул ещё один огненный шар, который развалил группу из пятерых дерущихся пони и высадил все оставшиеся окна.

Ревери воздела сковородку... но чуть-чуть опоздала. С воплем «гори!» Файерболт метнул третий и самый большой шар в сторону стойки.

Где стояло и лежало огромное число бочек с еловым сидром. Многие из них – откупоренные и с разлитым содержимым.

— Ложись! – взвыл я, бросился на пол и заткнул уши.

Огромный взрыв расшвырял пони, как котят. Последняя мебель обратилась в щепки. Одну из стен, ближнюю к стойке, вынесло начисто, и она разрозненными брёвнами улетела в ночной лес. Крышу подбросило в воздух, она сделала полный переворот и рухнула обратно на венцы, знатно перекосившись. Сантиметровый слой копоти и сажи осел на всех и вся. С грохотом, лязгом и звоном посыпались вниз осколки посуды.

А затем всё стихло, только противно звенело в ушах.

«И почему всегда заканчивается этим?» — подумал я.

— Это вы всё устроили, — простонал хозяин, прижимая к голове пакет со льдом.

Файерболт подавленно молчал. Действительно, дрались все – и чужие, и местные – но почти все разрушения причинили мы.

Точнее, он.

Уцелевшие пони разрозненными группами покидали таверну. Своих закопченных и потрёпанных товарищей утаскивали, взвалив на крупы. На нас кидали прощальные недобрые взгляды.

— Что мне теперь делать? – причитал дальше хозяин, — у меня нет сбережений даже на ремонт, а теперь надо купить посуду… еду… еловый сидр… да и кто зайдёт ко мне после такого позора? И всё это из-за вас.

То ли от пережитого потрясения, то ли от чего ещё, но он заговорил на чистейшем, литературнейшем эквестрийском языке.

Ремонтировать было что, спору нет. Одной стены не стало. Крыша одним углом провалилась внутрь коробки стен, а другим задралась наверх. Ни дверей, ни окон. Внутри сплошь битый, ломаный хлам. Стены как после пожара. На мой взгляд, было проще снести это здание и построить новое.

Один из пони проковылял мимо с другом на плече и пробормотал:

— Мы уже пойдём, Достаточно… ты зови, если чего…

И покинул трактир.

— Не может быть! – поразилась Ревери, -  его даже местные так зовут!

Я подобрал с пола чей-то золотой зуб, задумчиво протёр плащом и сунул в карман.

— Мне вовек не расплатиться за это… — продолжал ныть хозяин, — вот зачем вы пришли, эквестрийцы? Кто вас звал? Мы вас не трогали, жили спокойно. Что нам хорошего от вас? Ничего от вас нет хорошего.

Файерболт отвернулся, снедаемый стыдом.

— Мне кажется… или мы действительно выглядим как плохие парни? – понуро выдавил он.

Я промолчал, чтобы не добивать его… хотя хотелось.

И тут выступила Ревери. Она закончила лечить Харди – ах да, Харди! Та всё это время безмятежно храпела, свернувший в уютный клубочек прямо на полу! – и обернулась к трактирщику.

— Не волнуйтесь! – воскликнула она, — ничего страшного! Я сейчас вам всё починю!

— Ч-что?.. – начал трактирщик.

И не договорил. У него отпала челюсть уже который раз за день.

Рог Ревери мягко засветился. Озарилось всё вокруг. В таинственном розовом сиянии вещи поднялись и встали на свои места. Погнутые вилки и ложки расправились. Разбитые тарелки срослись. Щепки срослись воедино и заделали выщерблины в стенах. Бочки вобрали в себя жидкость и аккуратно заткнулись пробками. Столы, скача один по другому, заняли положенные места. На месте пропавшей стены проступили из воздуха новые брёвна, а крыша повернулась, распрямилась и медленно опустилась на венцы как ей положено.

Мы потеряли дар речи и словно бы выпали из времени в этом мистическом свете. Вот он растаял, всё вернулось в привычный вид — и оказалось, что таверна стоит целая и невредимая, как раньше.

 Нет, она стала даже лучше. Поверхности оказались значительно чище, металлические краны и ручки прямо-таки блестели, а на стенах появились акварельные картинки.

Файерболт растроганно всхлипнул и положил копыто на плечо Ревери.

— Что бы мы без тебя делали! — изрёк он из самой что ни на есть глубины души.

Трактирщик кое-как пришёл в себя, приставил нижнюю челюсть к верхней и большими круглыми глазами посмотрел на Ревери. Потом на Файерболта. На меня. И снова на Ревери. И, запинаясь, спросил её:

— Сколько… сколько ты… Вы… сколько Вы хотите за то, чтобы оказать честь работать у нас?

— А сколько платите? – невинно полюбопытствовала Ревери.

— Эй! – вклинился Файерболт, — Ревери уже занята! Она – наш незаменимый член партии!

— А вы сколько ей платите? – нахмурился хозяин, — но какого сена! Скажи сколько, я заплачу больше!

Файерболт начал стремительно бледнеть с лица.

Вопрос оплаты являлся болезненным. Наш единственный заработок – это добыча, и так было всегда. Мы делили её поровну, разве что иногда отделяли больше в пользу того, кто особо отличился. То есть меня.

Но Ревери всегда забывала свою долю. Поэтому Файерболт складировал её в «общую казну партии».

С течением времени эта общая казна стала целиком состоять из доли Ревери.

И понемногу она была потрачена на разные вещи. На полезные вещи. Но Файерболт начал просыпаться в холодном поту, видя сны, как Ревери просит свою долю назад. Как он с ней спорит, уговаривает, умоляет. Как Ревери обижается и уходит. Как на следующем задании всех раскатывают в блин, потому что некому лечить.

Конечно, на деле такого никогда не случилось бы. У Ревери широкая душа, и я не помню, чтобы она на кого-то обижалась. Так что всё это было плодом чересчур активной фантазии Файерболта. И, возможно, одного зелья, которое я однажды ради эксперимента закапал ему в чай.

— А… ма… мня… мнэ… — начал что-то лепетать Файерболт.

Но прежде чем его фобия поставила ему очередную порцию топлива для кошмаров, Ревери улыбнулась и неожиданно сказала:

— Пойду к вам работать, если сбреете бороду.

Теперь стремительно побледнел хозяин.

— Да… понимаю… это достойная цена… — прошептал он.

Он мучительно задумался так, что его аж скрутило, и потом обернулся к нам с печальным, но просветлённым видом.

— Вы просите жертву, которую я не могу принести… — признался он.

«Это вообще тот же самый пони?» — подумал я.

— …Но я не забуду, что увидел… нечто восхитительное, — продолжил хозяин, — и я благодарен за это. Я немного… поменял своё мнение. Может быть, вы, эквестрийцы… не так уж и плохи.

Мы спокойно провели ночь в обновлённом трактире и чинно-мирно, без эксцессов, уехали рано с утра.

Когда мы уже сидели в карете, Мирроу поинтересовалась:

— Ты и правда пошла бы туда, если бы он сбрил бороду?

— Скажу, если отдашь мне блокнотик, — подмигнула Ревери.

У неё сегодня было необычайно игривое настроение.

Мирроу вцепилась в блокнотик, как волчица в детёныша:

— Не-не-неет!

— Тихо ты, — простонала Харди.

Она с несчастным видом растеклась по лавке и прислонилась лбом к стеклу.

— Не ори так. Ай, сено. Ох, худо мне. Как же болит голова…

— По заслугам тебе! — не удержался Файерболт.

— Кто бы говорил, — не удержался я.

День был хороший, безоблачный. Солнце ярко светило на белом снегу. Густые леса чередовались с бескрайними полями. Карета была та же, вчерашняя, но ей успели поменять колёса на лыжи. Она ровно и гладко шла по утоптанной дороге.

За беседой и глазением по сторонам мы не заметили, как пролетело шесть часов. После полудня, ближе к обеду, наш экипаж миновал блокпост и благополучно въехал в военный лагерь армии Эквестрии.

Так мы прибыли на фронт.

Глава 2,

в которой мы работаем на диспозицию, а потом диспозиция работает на нас

Что я могу сказать? Ничего особенного для бывалого приключенца. Если вы видели один военный лагерь, то вы видели их все.

Ну... правда, я ни одного раньше не видел...

Поэтому я его всё-таки опишу.

То был хаос. Хаос из палаток, наспех возведённых вышек и настилов, хаос из бегающих-спотыкающихся-орущих друг на друга пони. Пахло опилками, металлом, кожей и порохом. Снег превратился в грязное месиво под тысячами копыт. Куда-то катили какие-то бочки. Кто-то с грохотом заколачивал какие-то гвозди. По громкой связи то и дело раздавалось сипящее бормотание (а может, бормочущее сипение), в котором было не разобрать ни единого слова. Усатый пони в форме майора в одиночестве сидел на стуле прямо посреди улицы и пил кофе. 

Таковы были мои фрагментарные впечатления. Надо всем этим на высоких шестах реяли флаги Принцесс: небесно-голубой принцессы Селестии и мистически-лиловый – принцессы Луны.

Сразу за лагерем начиналась полоса препятствий, которую выкопали против грозных сталлионградских танков. Это был ещё один хаос из окопов, насыпей, пней и поваленных елей. Ветки и хвоя перемешались со снегом. Тут и там суетились пони и сваливали в груды мешки с песком.

— Добро пожаловать на войну, детишки, — ухмыльнулась Мирроу.

— Как же это всё не по мне… — вздохнул Файерболт.

Я был с ним согласен. Нельзя описать, насколько здесь было неуютно. Как я уже объяснял, мы, ассассины – городские создания. Мы можем использовать хаос, подобный этому, но в целом он нам противопоказан.

К счастью, нас не стали выгружать в лагерную хлябь, а довезли прямиком до командного шатра. Он был ярче и чище остальных, а флагов над ним – ещё больше.

Едва мы вышли из кареты, как какой-то пробегавший мимо пони умудрился сбить с ног Ревери. Но Мирроу не дала нам глядеть вокруг и сразу провела под полог.

Здесь мы угодили в середину какого-то совещания. Пони в генеральских фуражках, в основном пегасы, столпились вокруг стола, на котором была разостлана карта боевых действий, и тыкали в неё копытами.

Я заглянул поверх их голов. На карте хаоса не было, о нет, всё выглядело очень упорядоченно. Наши укрепления вытянулись длинной линией в поле, на приличном расстоянии от опушки леса. Лес был весь закрашен красным – стало быть, там царили сталлионградцы. Из леса и через поле к нам тянулись зловещие красные стрелочки, а им наперерез браво бросались голубые стрелочки — наши.

Странно, подумал я. Мы же атакующая сторона. Почему мы должны обороняться?

Генералы тараторили нечто вроде:

— Удар придётся на правый фланг, в прошлый раз им это удалось, и это покажется...

— Вторая и восьмая ударная часть будут ждать в засаде вот здесь и здесь и...

— Минируем квадраты А-5 и Б-5 и отсекаем....

— Запланированный манёвр по сигналу три белых – пять красных...

И тому подобная военная белиберда. Я пожал плечами. Если Мирроу хочет, чтобы мы в этом разбирались – увольте.

Тут раздался ещё один, смутно знакомый мне голос, который перекрыл все остальные:

— Дамы и господа, все получили и осознали свои боевые задачи?!

— Так точно! – хором ответили пони и выстроились в шеренгу в стороне от карты.

Мирроу шустро пристроилась с края этой шеренги и помахала нам копытом – мол, идите сюда.

— Отлично! Я горжусь вами, друзья! – продолжил этот самый главный пони и вышел к нам из-за стола, блистая доспехами.

Я его узнал. О, я хорошо его знал ещё по Кантерлоту. То был главнокомандующий армии, он же – начальник городской и дворцовой стражи, единорог по имени Шайнинг Армор.

Он был как всегда: большой, шумный, сияющий, напыщенный, полный собственной важности. Как же – рыцарь без страха и упрёка на благородной миссии в честь Принцесс. Он двинулся вдоль шеренги, а генералы отдавали ему честь и рапортовали:

— Пехота, готова!

— Артиллерия, готова!

— Воздушные силы, готовы!

— Инженерная рота, готова!

— Батальон поддержки, готов!

И так далее. Шайнинг благодушно кивал и подбадривал всех. Я пристально следил за ним и неудержимо хотел поставить подножку.

Кто для меня Шайнинг Армор? А кем может быть начальник стражи для ассассина? Наш антагонизм – это как вражда света и тени, дня и ночи. Наше противостояние уходит корнями в незапамятные тёмные времена.

Я ещё только приехал в Кантерлот, пытался выжить в этом чуждом, жестоком городе и постепенно зарабатывал себе имя. И каждое моё задание, каждую миссию он и его стражники ставили мне палки в колёса. Сколько раз я убегал... сколько раз скрывался в тенях, слыша его пыхтение и бряцание его доспехов у себя за спиной...

Ну, строго говоря, ни разу. Он же важная шишка. Он не бегает сам по улицам за преступниками. Он полирует доспехи, душится одеколоном, крутится при дворе, лебезит перед Принцессами и чем там ещё занимается. И тем не менее, если я составлю некий собирательный образ всех стражников Кантерлота, когда-либо раздражавших меня, то это и будет Шайнинг Армор.

Но у меня и на него кое-что есть. Я слишком хорошо знаю – у каждого есть свои скелеты в клозете. У каждого есть тёмный кусочек жизни, в который он не пускает других... но для того, кто живёт в тенях, как я, у ночи нет тайн, которые нельзя выведать...

Что? Что это за хи-хи? Не верите?

Думаете, я пускаю пыль в глаза?

Хорошо, я выдам вам только один грязный секрет из многих, что я знаю про Шайнинг Армора. Просто чтобы вы поверили.

Его настоящее имя – Шайнинг Спаркл. Он брат Твайлайт Спаркл, той самой главы Элементов, которую Файерболт почему-то считает своим архисоперником. Он изменил имя, потому что не смог поступить в Кантерлотский Магический Университет – его магические способности оказались слишком слабыми. А это позор для выходца из семьи Спарклов. Тогда он сменил фамилию и пошёл делать придворную карьеру. Ну и вдобавок, ему казалось, что «Шайнинг Спаркл» звучит слишком по-девчачьи.

Как вам такое, а? С этой информацией я мог бы уничтожить его. Смешать с грязью всю его незапятнанную репутацию.

Но я этого не буду делать, о нет... пока что.

Итак, наш Шайнинг дефилировал вдоль строя, а ему отдавали салюты. Как только откликнулся последний генерал, Мирроу вылезла вперёд и доложила:

— Отряд специального назначения готов, сэр!

Шайнинг глянул на неё, запнулся и смешался.

— Вы уже прибыли, капитан!.. – пролепетал он, — рад вас видеть... очень хорошо...

Мирроу понизила голос и вкрадчиво осведомилась:

— Будут какие-либо приказания, сэр?

Шайнинг покрылся потом, стащил фуражку и начал утирать ею лицо:

— Э... уф… думаю, вы должны продолжать… э… выполнять полученные указания, капитан... доложитесь позже об успехе... да.

— Есть, сэр! – бодро отчеканила Мирроу, нырнула обратно в строй, обернулась и подмигнула нам. При этом она выглядела очень довольной.

Я прекрасно расшифровал, что произошло. Шайнинг не имел понятия, что с ней делать. Хотя Мирроу была многократно ниже по званию, он прекрасно знал, что та отчитывается напрямую Принцессе, и командовать ею не решался. Так что Мирроу проверила и подтвердила нашу свободу от жёстких структур командования.

Совещание закончилось. Шайнинг куда-то исчез, генералы потянулись из шатра, а Мирроу поймала пару из них и что-то выспрашивала. Нам она помахала рукой – мол, гуляйте пока – и исчезла.

Мы остались одни посреди армейской суеты, крикотни и беготни.

— Где квартируемся? – деловито спросила Харди.

Файерболт огляделся и развёл копытами.

— Не знаю... пойдём поищем трактир, что ли, — предложил он.

Вот это я понимаю – инстинкт истинного приключенца.

Я избавлю вас от подробного описания дня. Мы мыкались туда-сюда. В один момент появилась Мирроу, выдала нам документы и снова исчезла. Согласно этим бумагам, мы все получили звания лейтенантов тайной службы.

Затем мы нашли трактир – точнее, походную кухню. Там выдавали еду по карточкам, которые Мирроу забыла нам дать, но обычная звонкая монета решила дело не хуже. За столами мы встретили каких-то далёких знакомых, но не Тех.

Потом мы пошли искать свой шатёр. Однако на указанном месте была только перекопанная земля и полоса препятствий от танков. Узнать новое место в армейском хаосе было невозможно, да и не у кого.

Файерболт подумал и принял изящное решение. Он нашёл ту самую карету, на которой мы приехали в лагерь, запугал кучера документами Тайной Службы и реквизировал её в качестве временного жилья.

После этого мы с Харди вдвоём впряглись в экипаж и отвезли его в сторонку, чуть подальше от шума и суеты. Но и не слишком далеко, чтобы не выделяться.

— В тесноте, да не в обиде! – сказала Харди и сгрузила узел с поклажей прямо на голову Файерболту.

Тот, как ни странно, и впрямь не обиделся.

Тогда я тоже кое-что придумал. Я достал из пожитков свою палатку и установил её прямо на крыше кареты. Та была сухой, почти плоской, а также подогревалась снизу теплом самой кареты. Колышки я безжалостно ввинтил прямо в дерево. Итоговая конструкция получилась очень странной, но эффективной.

Вот я умён! – подумал я. Пока они втроём ютятся внизу, я обустроюсь здесь по-королевски.

Из-за борта крыши выглянула Ревери.

— Ух ты! – она забралась на крышу и просунула мордочку в палатку, — здорово это ты придумал! Можно я буду с тобой жить?

Э? Что?! Она правда сказала это?

Я сильно покраснел и промямлил:

— Д-да, пожалуйста...

Ревери залезла в палатку и удобно устроилась там.

— Э... – пробормотал я, — мне внезапно стало очень жарко... пожалуй, я прогуляюсь снаружи...

С этими жалкими словами я вылез на свежий воздух и отдышался.

— Знаешь что... – позвал я, — можешь о-остаться здесь, я себе что-то другое сооружу.

— Э-э? – протянула Ревери, — ну нет, мне неловко. Как будто я выгнала тебя.

— Нет-нет, я уже придумал получше! – воскликнул я и спустился с крыши.

Люто кляня себя.

Но я и правда нашёл кое-что получше. Так как Файерболт и Харди заняли две нижние лавки кареты, я занял обе верхние (багажные) и протянул между ними гамак. Это создало мне целый «этаж», где было немало места полностью в моём распоряжении. Здесь также были высота и приятный полумрак, которые я люблю.

Кроме того, тёплый воздух поднимался снизу и застаивался под потолком, так что здесь было теплее всего. И, конечно, теплее, чем на крыше.

Нда.

Заняться нам было нечем. Мы поиграли в карты, а затем легли спать. Харди ужасно храпела. Потолок кареты надо мной скрипел, когда наверху шевелилась Ревери. Несмотря на это, и мне потихоньку удалось заснуть.

Вечером, когда уже стемнело, в двери нашего жилища постучалась Мирроу.

— Первое задание, бойцы, — объявила она.

Мы собрались внизу.

Мирроу выложила перед нами коряво нарисованную карту леса, где были обведены кругами какие-то места:

— Излагаю краткую диспозицию! Как вам известно, принцесса Селестия покинула фронт, принцесса Луна ещё не приехала. В этот промежуточный период наше войско пребывает в режиме обороны и не будет вести наступательные действия.

Мы покивали.

— Сталлионградцы наверняка попытаются использовать это и выбить нас с позиции. Их крупная атака ожидается со дня на день, их главные дозоры отозваны. А мы воспользуемся этим, чтобы проникнуть в лес.

Мирроу ткнула в карту.

— Эти леса огромны. Они тянутся вплоть до северного моря, и Сталлионград – не более чем точка, затерянная в них. В этих лесах испокон веков живут племена кочевых единорогов, которые не признали власти товарища Сталлиона. Разведка сообщает, что несколько таких племён видели совсем неподалёку. Ваша задача – найти их, разузнать всё про них, крайне желательно – подружиться с ними и завербовать в союзники.

— Понимаю, — улыбнулся я, — они дадут нам точные карты дорог и лесов, информацию о перемещениях противника, точечные партизанские укусы, да ещё и могут в нужный момент ударить с тыла.

— Именно, — подтвердила наша начальница, — и если сталлионградский режим угнетал их, то нам очень повезло. Вперёд и удачи.

— А ты что, не с нами? – подивилась Харди.

Мирроу туманно помахала копытом:

— Нет. Дипломатические дела.

И вот так началась наша первая миссия. Едва мы покинули тёплую, светлую, нагретую карету, как на нас обрушилась метель. Отплёвываясь от снега, мы пробирались в ночи через поле. Нам намело нам по шею, мы не видели ничего дальше собственного носа. Если сталлионградцы и следили за нашим лагерем, не представлю, как они могли бы нас заметить.

Но едва мы вступили в под своды леса, всё поменялось.

Вьюгу как отрезало. Снегопад прекратился. Вой и свист ветра уступили место мягкой тишине. Северный лес состоял в основном из елей, которые были очень высокие и очень пушистые. Их широкие лапы глотали звуки, и в лесу царило безмолвие. Вполне по мне. Темноту рассекали голубые лучи лунного света, чередуясь с глубокими, густыми тенями. Тут и там с какой-нибудь ветки бесшумно ссыпалось вниз мерцающее облако снега.

Снег тоже оказался не таким, как у нас на юге – он был более мелкий, более рассыпчатый и почти не скрипел. Хотя, на мой взгляд, мы всё равно издавали очень много шума, пока пробирались по нему. В отличие от луга, в лесу снег лежал неравномерно. Кое-где я проваливался в него с головой, кое-где – например, в ложбине между двумя сугробами – можно было идти почти спокойно.

Чтобы стало виднее, Файерболт запалил волшебные огоньки, которые стали медленно летать вокруг нас, и придал их пламени голубоватый оттенок, неотличимый от естественного света. Так нас можно было заметить только сблизи. Ну и ещё по шуму. Но что взять с дилетантов?

— Как же тут красиво! — восхищалась Ревери.

И правда, нас окружала настоящая северная красота. Мерцание снега, лунный свет, тёмные тени. Еловые лапы со всех сторон. Тишина, шорох снега, пар от дыхания. Во всём этом была... первозданность, что ли. Нечто древнее, суровое и простое.

— Шэйд, — обратился ко мне Файерболт, — пришла пора для твоих навыков. Как нам найти этих единорогов?

— Положись на меня, — отозвался я, оттолкнулся от снега и взмыл вверх.

Стволы и ветки промелькнули мимо меня. Я с наслаждением расправил крылья, помятые в тесной карете, и завис в открытом небе. Подо мной простиралось море из острых верхушек елей, покрытых снегом. Дул ветер, но не так сильно и пронзительно, как в поле. Лес был настолько мощен, что останавливал метель, и мимо неслись только отдельные хлопья снега.  По небу вальяжно прополз столб прожектора –

ого –

Я нырнул вниз, в хвойную тень. Вот этого из лагеря было не видно. Над лесом медленно плавали сталлионградские дирижабли. Их было около десятка, они были огромные. У каждого на носу была нарисована зубастая пасть, и на каждом был установлен прожектор. Их лучи чертили по лесу замысловатые траектории и периодически скрещивались, словно гигантские шпаги.

Одно такое световое пятно проскользило прямо по мне – но даже если бы в этот момент кто-то смотрел прямо туда, он не увидел бы ничего. Я хорошо спрятался. А нижнего яруса леса прожекторы не достигали.

Что они выискивали? Кантерлотских лазутчиков, то есть нас? Непокорных единорогов, то есть наших клиентов? Но ели надёжно скрывали всё.

Может быть, нашу авиацию, то есть боевые вылеты пегасов?

Было над чем подумать.

Я понадёжнее укрылся в ветках и стал внимательно наблюдать.

Наблюдательность. Именно она и есть главное искусство ассассина. Наше дело – на девять десятых внимание, и лишь на одну – внезапный удар. Если достаточно долго сидеть у реки, то однажды увидишь, где твоя жертва выходит на водопой. Следи за целью, изучай её маршруты, привычки, распорядок для, и она предстанет перед тобой, как на блюдечке.

Вот так!

И... я стал пристально следать за дирижаблями...

Но ничего не понял. Сначала мне показалось, что в их перемещениях и у метаний прожекторов по лесу есть какая-то закономерность. А потом показалось, что нет, и они просто бесцельно плавают по небу. Чем дольше я старался что-то понять, тем больше у меня заходил ум за разум. А мои друзья внизу уже начинали беспокоиться.

Ладно. Действуем проще.

Я сорвался с места и пронёсся сквозь ночное небо, ловко проскальзывая мимо лучей. Миг – и я прицепился к обшивке одного из дирижаблей.

Хмм. Как попасть внутрь? Иллюминаторы были сделаны из очень толстого стекла и надёжно задраены. Большое стекло кабины слишком хорошо просматривалось.

Придётся ещё проще!

Переступая по рёбрам обшивки, я пробрался к низу дирижабля, где под его внушительным брюхом висела гондола. Нашёл входной шлюз – дверцу, по сути – и постучал в неё.

Вскоре изнутри послышался кашель и кто-то глупо спросил:

— Кто там?

Он звучал без удивления, из чего я заключил, что экипаж дирижаблей привык принимать визиты своих союзных пегасов. Например, курьеров с донесениями. А раз так...

— Приказ из штаба! – крикнул я.

— Э? Но...

— Срочно!

Чтобы вы не придирались к мелочам, замечу: мы оба говорили на сталлионградском. Я выучил его специально для этой поездки, ведь язык – одно из главных оружий в арсенале ассассина. Из нашей партии его также знала Харди, которая много чего набралась за время своих странствий по морям. А вот Файерболт, хоть он и такой умный — не знал.

Послышался лязг засовов, и дверца распахнулась. В мгновение ока я скользнул внутрь, оказался за спиной пони-сталлионградца и хорошо двинул его по затылку.

Он не отключился и начал разворачиваться ко мне! Пришлось приложить его ещё раз, и только тогда он растянулся на полу. Да, северяне – народ наивный, но крепкий.

Дальше всё шло как по маслу. Внутри дирижабля было тепло, светло, уютно, и везде на стенах висели картинки с планом помещений. Я затащил свою жертву в какой-то стенной шкаф, снял его пояса связку ключей и направился к носу гондолы.

Ключи даже не понадобились – всюду было открыто. Несколько раз я чуял своими отточенными инстинктами присутствие других пони – они были в машинном отделении, на кубрике и в каютах – и обходил опасные места.

По пути я не удержался и сделал лишь один небольшой крюк, чтобы заглянуть в оружейный отсек. Он меня удивил. Там на специальных салазках покоились бомбы. Огромное количество бомб.

Зачем они разведовательному кораблю? Что ему бомбить — лес? Загадки множились.

Так я добрался до мостика. Здесь был лишь один пони, совсем молодой сталлионградец в капитанской фуражке, которая ему была велика. Он ничего не слышал и не подозревал. Я примерился, тюкнул его сзади, как полагается, и задвинул под штурвал.

Передо мной простиралась приборная панель дирижабля. Вся высокотехнологическая махина была полностью в моей власти. Я бы мог потратить время, разобраться в управлении и угнать его к нам за линию фронта. Или заставить врезаться в другой дирижабль. Или просто уронить его в лес.

Я не стал ничего этого делать, ибо моя задача была в другом. Но я сделал себе пометку на будущее, что неплохо бы заполучить такой дирижабль в личное пользование.

Я обыскал всё вокруг. В ящиках обнаружилась огромная куча разных документов, гораздо больше, чем я даже хотел.

Я переворошил их. Ага, вот то, что нужно нам для нынешней миссии. Но и остальное пригодится. Я быстро сгрёб все эти бумаги себе в сумку, тенью проскользнул по коридорам гондолы, неслышно покинул судно и даже аккуратно задраил за собою дверь.

— Ты долго! – возмутился Файерболт, — мы уже замёрзли все!

— Вы бы заледенели от ужаса, если узнали, что творится над нами в небесах, — пообещал ему я и изложил всё, что видел.

— Вот это да, – поразился Файерболт и запрокинул голову, пытаясь разглядеть что-то в небе, — а отсюда ничего не видно.

— Ну, жив-здоров, и это главное! Молодец! – радостно заявила Харди и со всей души хлопнула меня по спине.

Ай! Я аж отскочил.

— Просил же, не надо этого!

Харди ухмыльнулась и показала язык:

— Неженка-пироженка.

Я обиженно покосился на неё. Почему Харди так любит меня дразнить? Неужели сложно понять, что ассассин, которого ударили – это ассасин, который проиграл? Между прочим, за весь долгий вояж по дирижаблю никто из сталлионградцев не коснулся меня и копытом. Это вопрос не только выживания, но и чести.

— Болт, есть идеи, почему такой парад в небесах? – спросил я.

Файерболт почесал копытом свой рог. При этом отлетело несколько искр.

— Мирроу говорила, что они скоро атакуют. Тогда это может быть тренировка для пилотов. Генеральная репетиция, так сказать. Ты сказал, что обшивка была бронированной? Видишь, это боевые дирижабли, а не разведывательные. Наверное, скоро мы увидим их над нашим лагерем.

В его словах имелся резон. Я слишком зафиксировался на сегодняшней миссии. Возможно, дирижабли не имели отношения ни к нам, ни к единорогам. Файерболту в мозгах не откажешь, как ни печально.

— Вот моя добыча, — сказал я, порылся в бумагах и вытащил одну из них.

То была очень подробная карта леса. Вы скажете – это же просто море деревьев, на кой тут карта? Ничего подобного. Лес был неоднороден, в нём были холмы, лощины, ручьи, поляны,  озёра, дороги, ориентиры – и все они были аккуратно здесь помечены. А главное, были обведены красным маркером все места, где замечали лесных единорогов.

— Хмм, понятно, — задумался Файерболт, изучая карту, — смотри, скопление точек образует чёткую линию. Значит, это тропа, которой регулярно пользуются единороги. Вот прослеживается ещё одна тропа! И тут тоже! Мы пойдём туда и найдём их.

Я вздохнул.

— Конечно, нет.

— Почему? – оторопел Файерболт.

— Потому что это то, что они хотели показать сталлионградцам, — объяснил я, — ну право же, Болт, нельзя быть таким наивным. Это кусок сена. Единороги очень прилежно нарисовали картинку, которая прямо-таки кричит, что вот здесь они живут, вот в этом ареале кочуют, а вон там прячутся. Я делал точно так же, когда хотел надуть кантерлотскую стражу. Если много раз показаться около какого-то места, легавые решат, что там твоё убежище. И после какого-нибудь задания они все стянутся туда, чтобы устроить облаву. А ты спокойно уйдёшь другим, безопасным путём.

Файерболт озадаченно потеребил свой шарф.

— Ясно. Опять тайные теневые знания.

— Ужасные знания теней и ночи, — поправил я его.

— Пусть так, — терпеливо согласился Файерболт, — твои ужасные познания смогут сказать нам, где на самом деле прячутся единороги?

Я забрал у него карту.

— Думаю, да. Если бы я отвлекал внимание так, как они... то место, от которого я хочу отвести глаза, находилось бы...

Я помедлил, подумал, а затем ткнул копытом в абсолютно пустой квадрат карты:

— Вот здесь.

 Я, конечно, угадал. Кто бы сомневался! Но ни я, ни мои сопартийцы не ожидали увидеть, что предстало перед нашими глазами, когда мы добрались до места. Деревья расступились, и мы вышли на берег... лесного озера.

Но это было не просто озеро. Оно было тёплым. Посреди бескрайней зимы. От воды поднимался пар, обволакивая поляну густой завесой. Снега не было – он растаял, и поляну покрывала зелёная травка и цветы. Вода была кристально прозрачной, со дна поднимались цепочки пузырей, а между ними изящно маневрировали целые стаи разноцветных рыбок.

— Ого-о-о-о! – восхищённо протянула Ревери, а мы вместе с ней.

Мы прошли к берегу. Наши копыта мягко ступали по свежей, сочной траве. Контраст между нежным великолепием озера и лютой зимой вокруг был настолько велик, что казалось, будто видишь сон.

— Ясно, — бормотал себе под нос Файерболт, — горячие источники. Дают тепло, воду, зелень. Это северная версия оазиса. Хорошее место для житья, неудивительно, что единороги выбрали его...

— Стоять на месте и не двигаться, — холодно изрекли у нас за спиной.

Как кто-то смог подкрасться сзади ко мне? Ко мне? Я обернулся, хоть это и было уже нарушением приказа.

Что ж, мы нашли единорогов, а они нашли нас.

Они отличались как от наших, так и от сталлионградских. В Эквестрии единороги небольшие, гладкие и пропорциональные. Северная порода – крупная, широкая, угловатая и приземистая. А эти напоминали комплекцией Ревери: у них были длинные ноги, вытянутые шеи и высокие острые ушки.

Их было пятеро, все они были белого цвета, а гривы – оттенков зелёного или синего. Каждый из них грозно наклонил голову, нацелив на нас светящийся рог.

Выступила вперёд их предводительница. Её тёмно-синюю гриву усеивали яркие голубые камешки, а шею и передние копыта украшали браслеты из разноцветных листьев. Кьютимарка изображала серп луны и падающую с него каплю воды.

Мы разглядывали друг друга в молчании.

— Южане, — наконец произнесла единорожка. Голос у неё был глубокий и холодный.

Файерболт медленно кивнул.

— Дикие единороги, не признавшие власти Сталлионграда, — отозвался он.

Главным дипломатом в нашей партии был он, и сейчас ему предстояло решить, как вести переговоры. Начать с дружелюбной болтовни или говорить серьёзно, коротко, по делу? Я прямо видел, как яростно крутятся шестерёнки у него в голове.

— Почему нам признавать её? – сказала единорожка.

Она села на снег прямо там, где стояла. Её глаза мерцали в лунном свете. Свита, однако, не шелохнулась ни на дюйм, и их рога были всё так же наставлены на нас.

— Кто они и откуда пришли? – гневно продолжила она, — куда они идут? Они не знают ничего и не имеют власти даже над собой. Тем более – над нами. Мы жили здесь столетиями до них. Наши жизни, жизни зверей, деревьев и травы, леса и звёзд, детей и родителей сплетены в единую, великую и вечную историю. Она не прерывалась и никогда не прервётся!

Файерболт снова кивнул и осторожно сказал:

— Да. А они вырубают леса, выворачивают земные недра, строят свои домны и заводы. Грохот машин, безликие серые дома, где нет души и жизни.

Вот молодец, Файерболт! – подумал я. Пусть он слегка перебощил с пафосом, но сразу нащупал верную манеру разговора.

— Меня зовут Стар Сапфир, — представилась единорожка, — или просто Сапфира. Я знаю, кто вы. Вы без забот живёте на юге, где земля нежная и щедрая. Что может быть вам нужно здесь?

Файерболт замешкался.

Я призадумался: а что бы я сам ответил? Исполнять прихоти принцесс... зашибить деньгу от Мирроу и её начальства... повидать новые места... побряцать оружием? На кой мы тут вообще? Я и сам не до конца понимал.

Но скажи я нечто подобное – уверен, нас турнули бы от этого волшебного озера так быстро, что только копыта бы засверкали.

— Ээ... мы хотим низвергнуть кровожадную тиранию Сталлиона! — нашёлся Файерболт, — и прекратить бездумное надругательство над землёй.

Единорожка пристально посмотрела на него:

— Да, это хорошо. Это то, что нужно нам. Но зачем это вам? Как это вплетается в вашу историю?

Файерболт опять замешкался. Да и я не знал, что ответить! Хорошо, что болтовня – его дело, а не моё.

— Нет ничего проще! – влезла Харди.

Файерболт с ужасом на неё воззрился.

— Короче! У нас возник избыток Принцесс, вот и вся история! Мы скидываем Сталлиона, сажаем на трон Луну, она закрывает фабрики, открывает парки. Вы довольны, сталлионградцы довольны, мы вообще счастливы. Все идут есть пирожные! Занавес!

Файерболт с тихим стоном приложил копыто ко лбу. Однако Сапфира только улыбнулась:

— Луна будет лучше, чем Сталлион…

Файерболт просиял неуверенной улыбкой. Что, неужели так просто? – подумал я. Не может такого быть.

И конечно же, я не ошибся.

— …Но Сталлионград останется, — отрезала Сапфира, — раны земли останутся. Сталлионградцы продолжат плодиться и захватывать себе место. Они другого склада, нежели мы. Они всегда будут использовать лес, а не жить вместе с ним.  Принцесса Луна смягчит их, но не переделает. Разве не так?

Файерболт замешкался в третий раз.

Пока он терзался, что ответить, единороги из свиты Сапфиры погасили рога, слегка расслабились, и один из них подас голос:

— Спрошу прямо – вы желаете нас в союзники в борьбе против Сталлионграда и обещаете взамен лучшую жизнь?

— …Да, — кратко ответил Файерболт.

— Мы согласны, — мгновенно отреагировала Сапфира, — но при условии, что Сталлионград будет стёрт с лица земли и его жителей куда-то переселят. На юг, на запад, дальше на север – нам всё равно. Только тогда мы поможем вам.

Файерболт лихорадочно оглянулся на нас. Он не знал, имеет ли право выносить подобное решение. Но даже если бы имел — мы не могли на это пойти. Ведь если армия Кантерлота уничтожит Сталлионград, какая же тут борьба против тирана? История заклеймит нас как захватчиков и даже хуже того. Да и если город исчезнет, где править Принцессе Луне? Затея потеряет свой изначальный смысл.

С видом пони, ступающего по тонкому льду, Файерболт изрёк, тщательно подбирая каждое слово:

— Ваше желание понятно... и я думаю, что наша первая встреча прошла успешно. Мы убедились в хороших намерениях друг друга, мы точно не станем врагами, а это уже очень многое. Теперь можно говорить, обсуждать, вырабатывать удачный для обеих сторон вариант...

— Почему? Может, и станем, — спокойно сказала Сапфира.

— ...Что? – не понял Файерболт.

— Мы легко можем стать врагами! — пояснила единорожка, — мы следим за вашим войском с тех пор, как вы пришли сюда, и что вы делаете? Вы днями и ночами пилите, копаете, ломаете и строите. Это то же самое, что делают сталлионградцы. Я решила поговорить с вами просто потому, что вы ещё не сотворили ничего крупного. Но кто знает – всё может быть впереди.

— Эй, ну знаете ли!.. – возмутилась было Харди.

Но тут её перебил новый голос.

— Вот так вот, ясно? Сейчас же поцелуйте цветочек, и может, вас простят.

…Опять кто-то подкрался, а я не почуял? Я? Что за позор. Я был настолько увлечён разговором, что совсем забыл следить за окружением.

И мы, и единороги резко обернулись в сторону новоприбывших пони.

В этот раз к нам на огонёк залетели сталлионградцы. То было их рейнджерское подразделение, группа лесного дозора или навроде того. Десяток пони в белых маскировочных плащах и тёплых шлемах наставили на нас пороховые винтовки. Ещё одна – их офицер – никакого оружия не держала, хотя на поясе у неё проглядывала кобура.

— Разведотряд особого назначения, лейтенант Чейн Скар, — хладнокровно представилась она.

Чейн была пегаской сталлионградского образца, достаточно изящной, но суровой и потрёпанной жизнью. Лиловая шёрстка, лохматая бело-голубая грива, большие и тяжёлые копыта. Пара шрамов тут и там. Нахальное выражение на лице. Кьютимарка – цепь с шипастыми звеньями.

Нимало не смущаясь тем, что на неё наставлены пять заряженных рогов плюс рог Файерболта, она без суеты достала портсигар и вытянула цигарку. Как следует затянулась, лениво выпустила облако дыма и небрежно кивнула в сторону лесных единорогов:

— Ну вы поняли, ага? Попробуй вскопать грядку у себя в саду, и тебе скажут – ах ты, злодей, ты изранил землю. Сейчас же иди в лес, собирай орехи и жуй корешки. Вот такие вот они.

Сапфира покраснела от бешенства:

— Как ты смеешь... стоя в священном месте...

Чейн с неожиданной яростью швырнула свою сигарету на землю:

— Как смеешь ты? Сталлионградцев в сотню раз больше, чем вас! У нас много детей, всем надо есть, расти, прожить хорошую жизнь. И если мне надо срубить дерево, чтобы отопить для них школу, то чёрт подери, я его срублю и не спрошу у тебя разрешения.

Она повернулась к нам.

— Кстати о деревьях. У нас на этот счёт строгая система. За каждое срубленное надо посадить два новых. Я сама посадила штук семьдесят, хотя лично не рубила ни одного. Вот так вот. А сколько вырастила ты, любительница природы?

Сапфира тяжело дышала, но нашла в себе силы ответить:

— Я падаю в землю осенью и всхожу весной вместе с каждым ростком, что всходит в этом лесу.

— Это да, вы народ поэтичный, каждую травинку считаете, — хмыкнула Чейн, — ну а сталлионградцев, этих варваров – что их считать? Город снести, всех выгнать. Сама доброта!

Она аккуратно растоптала сигарету.

— Эх, ладно, заболталась я с вами.

И Чейн выразительно достала пару накопытников.

— У нас этой ночью шикарный улов. Вы все, ребята, арестованы за шпионаж, как лесная братия, так и кантерлотская. Вот так вот. Не надо сопротивления, идём спокойно за мной. Обещаю, что обращаться будем хорошо, после войны отпустим. Ну или…

Она выразительно расстегнула кобуру.

Одиннадцать сталлионградцев против пяти единорогов и четырёх нас. Силы были примерно равны. Я бросил быстрый взгляд на Файерболта. Наш лидер едва заметно кивнул.

Я приготовился броситься с места, но тут...

— Мы сдаёмся, — возгласила Сапфира.

— Вот умная девочка, — одобрила Чейн.

— Ч-что? – оторопел Файерболт, — почему?

— Мы находимся в священном месте, — мрачно сказала единорожка, — а сталлионградцы сражаются грязно. Мы ни в коем случае не должны его осквернить. По пути к городу мы, конечно же, нападём на конвоиров.

— Э... последнее не следовало говорить вслух, — пробормотал я.

Впрочем, сталлионградцев это ничуть не смутило. Они заковали единорогов в единую цепь и угрожающе придвинулись к нам.

Мы сбились в кучу на краю бережка.

— Что, принцесски, будем по-хорошему или как мне нравится? – ухмыльнулась Чейн.

— Да, нам тоже, — согласился Файерболт и швырнул в неё огненный шар.

Я всегда говорил, что ему не удаются пафосные фразы перед битвой.

Зато удаётся внезапность! В одно мгновение произошло очень много. Чейн лихо перекатилась в сторону. Шар взорвался и взметнул во все стороны снег. Повисла завеса пара. Я прыгнул вверх, взлетая с места. Харди закрыла собой Ревери. А сталлионградцы открыли огонь.

Сухой треск винтовок вторгся в тихий сон леса. С веток, задетых пулями, посыпался снег. Судя по гневному рыку Харди, попали и в неё.

Я взмыл над полем боя и окинул его взором с высоты.

Наша позиция выглядела плохо. Бой не успел начаться, а мы уже были прижаты к озеру, и сталлионградцы обступали нашу группу полукругом. Тут следовало не сражаться, а бежать. Но как? Мы были в кольце. От лесных единорогов помощи ждать не стоило – они стремились убраться за деревья, подальше от поляны, да и на снятие их оков уйдут драгоценные секунды.

Нашим единственным союзником был пар.

Я завис над сталлионградской шеренгой подобно тёмному ангелу возмездия, широко раскинув крылья, и швырнул вниз склянку с сонным газом.

Мерцающе-зелёное облако накрыло троих пони. Те закачались и брякнулись наземь, вывалив языки. Левый фланг их дуги оказался открытым.

Файерболт увидел вспышку от разрыва зелья, хорошо ему знакомую, и – надо отдать должное – мигом сообразил, что ему делать. Он выстрелил ещё одним огненным шаром в ту же сторону, но в землю. С громким «БУМ» брызнул снег, шипя и испаряясь на лету, а землю вздыбило. Из гребня воронки получилась импровизированная насыпь, куда Файерболт живо и прыгнул.

Но тут какая-то пуля всё же настигла его.

— Ай! – вскрикнул он, — меня подстрелили!

— Бегу! – откликнулась Ревери.

Харди с боевым кличем врезалась в строй противников и расшвыряла сталлионградцев, как кегли. Это не нанесло особого вреда, но дало нам время. И Харди, и Ревери успели без проблем прошмыгнуть за земляной вал.

Я перекувырнулся, отпружинил от ствола дерева и бесшумно приземлился в сугроб, который укрыл меня с головой.

Туман развеялся, и сталлионградцы увидели, что обстановка резко поменялась.

— Перегруппируемся! – завопила Чейн, размахивая копытом, — ко мне, к деревьям! К деревьям!

На её месте я скомандовал бы то же самое. Наши покинули опасную позицию на краю берега и заняли укрытие. Теперь уже не мы, а сталлионградцы были на открытой местности. Им тоже следовало где-то спрятаться.

Солдаты метнулись к краю опушки, попрятались за деревья и стали палить из винтовок, высовываясь оттуда. Файерболт отвечал им разрядами пламени, а Харди наполовину высунулась из-за бруствера и яростно палила из винтовки в ответ – когда только успела подобрать?

А я оказался в тылу врага. Спины сталлионградцев красовались прямо передо мной, беззащитные, как на блюдечке.

Я потянул из тайных ножен под плащом кинжал.

Но тут в перестрелке настала короткая пауза, и Чейн крикнула:

— Эй, парень! Который с огнём! А тебя часом не Файерболт зовут?

Файерболт испуганно пискнул:

— Н-нет-нет, это не я, и я не буду говорить своего имени врагу!

Это прозвучало очень жалко. Лучше бы просто смолчал.

— Ага! Ого! Это ты! Файерболт Блейз! – почему-то очень обрадовалась Чейн, – вот это поворот! Жди, скоро придёт тебе семейный подарочек!

Тут и я понял, о чём речь.

— О нет! – вскричал Файерболт, — только её не хватало! Ты не уйдёшь отсюда живой!

Огромный, ревущий столб пламени рассёк надвое порядки сталлионградцев, пролетел в метре от меня и унёсся дальше в глубину леса.

Мощь магии нашего лидера впечатляла. Жаль только, он никого не задел.

Тем не менее, противники испугались и отпрянули за деревья. Чейн выхватила какое-то переговорное устройство и кричала в него:

— Запрашиваю подкрепление! Срочно, подкрепление! Враг в квадрате А-восемь!

Я прыгнул на неё сзади, словно бы взорвав сугроб вокруг меня. Моя атака была молниеносна и неотвратима.

Но один из сталлионградцев проявил прямо-таки фантастическую реакцию. Он не только успел увидеть меня, но ещё и бросился наперерез, загородив Чейн своим телом.

Я уложил его одним ударом, однако был вынужден отскочить назад, сжимая кинжал. Чейн обернулась и вытаращила на меня глаза.

— Ты ещё откуда?

О, как я это люблю.

— Я всегда за твоей спиной! – зловеще шепнул я и скользнул назад, в густую еловую тень, снова скрывшись из вида.

— Вот чёрт! У них тут шпион! – завопила Чейн, — бойцы, ко мне! Прикрыть тылы!

«Не шпион, а ассассин» — недовольно поправил я про себя.

Сталлионградцы сманеврировали между деревьев, и теперь у них за спиной оказались лесные единороги. Те по-прежнему не выражали никакого намерения атаковать. Я потерял выгодную позицию, и мне требовалось пробираться в обход, чтобы опять зайти им сзади.

Перестрелка меж тем не стихала. Я начал уже красться, но передумал. Это будет слишком долго. Вместо этого я прыгнул, взлетел, исполнил рывок в воздухе и приземлился в окопе прямо рядом с Файерболтом. Тут же рядом были и Харди с Ревери. Ревери задумчиво вертела в копытах пулю.

— Уф! – шарахнулся Файерболт, — Шэйд! Это ты! Не пугай так!

Он высунулся, пустил из рога пару огненных зарядов и нырнул обратно. Пули взрыли снег вокруг нас.

— Пора уходить, — прошипел я, — они вызвали подмогу!

Файерболт помедлил и кивнул.

— Только, Шэйд, сможешь захватить одного пленного?

Я глянул поверх насыпи, оценивая обстановку.

— Сложно... – пробормотал я.

Ближе всего лежали те три сталлионградца, которых я отключил в самом начале сражения. Они в блаженном забытьи так и лежали на снегу. Но как я подползу к ним под таким градом пуль?

Я открыл сумку и в раздумьи перебрал свои скляночки и мешочки. Пожалуй, я мог бы смешать зелье невидимости...

Но ничего этого я не успел. Огромная тень наползла на озеро, берег и на нас вместе с Чейн. Слепящий столб прожектора скользнул по деревьям и упёрлся прямо в нас. Один из сталлионградских дирижаблей завис прямо над нами, заслонив своим ребристым брюхом лунный свет и всё небо.

— Эй, наверху! – крикнула Чейн.

Я нашёл её взглядом. Она взирала на корабль, и выражение её мордочки стремительно менялось. Сначала радость – потом недоумение – потом изумление...

...Потом ужас. Глаза у неё стали круглые, как тарелки.

О, Принцессы, — подумал я. Не будут же они...

— Нет! Отставить! – дурным голосом заорала Чейн в свой переговорник, — мы ещё здесь! Повторяю, отставить! Мы...

Но было поздно. От тёмного силуэта дирижабля отделился продолговатый объект и понёсся вниз, стремительно набирая скорость.

— Драпаем! – взвыла Чейн.

Но времени не было. Вообще ни на что. У меня – нас – оставалось секунды три.

Я напрягся, оттолкнулся от земли и стрелой рванулся ввысь, наперерез бомбе. Та была размером с меня, но гораздо тяжелее. Я не мог её даже замедлить, не то что остановить.

Поэтому я с налёту обхватил её, крутанул – словно в па какого-то дикого вальса — и с силой оттолкнул в сторону.

Это чуть изменило траекторию её падения. Спустя секунду бомба рухнула прямо в середину озера.

Грохот сотряс и оглушил меня. Мир закружился по всем осям и полетел вверх тормашками. Промелькнули звёзды, снег, пони, огромный столб воды, комья земли и травы, мои собственные чёрные перья, опять снег и пони. А затем из ниоткуда выскочил ствол дерева и милостиво избавил меня от этого хаоса.

— Эй.

Меня кто-то тормошил. Файерболт. Значит, увы, это не рай.

— Эй! Шэйд! Ты жив? Если ты умер, ответь мне!

Я с трудом приподнял голову. Как следует проморгался и проплевался, ибо рот был забит снегом и еловыми иголками.

— Где эта Чейн?.. – пробормотал я.

— Убежала. Единороги прогнали их и сбили дирижабль, — ответил Файерболт.

Я не сразу его понял, и ему пришлось повторить. С запозданием мне стало понятно, что лесная братия таки вступила в действие. Надо же, как много всего случилось, пока меня не было.

Я опёрся на переднее копыто, всё ещё не очен хорошо соображая. Где-то трещал огонь, пахло дымом и гарью. Сбоку поднимался в небо густой столб из дыма и искр — видимо, от сбитого корабля.

— А единороги где? – тупо спросил я.

— Они здесь, и они... – Файерболт скосил глаза, — они очень недовольны.

Как стало ясно, меня спасла скорость, ловкость и высота. Я пострадал всего лишь от взрывной волны. Файерболт очутился ближе всех к эпицентру, но ему удалось спасти и себя и Ревери – за счёт своей магии огня он смог отклонить микрочастицы взрыва, или что-то вроде того.

Чейн и её солдат спасло расстояние, хотя – судя по искорёженным винтовкам и ошмёткам формы на снегу — потрепало их знатно.

А вот бедную Харди никто не спас, и её закинуло взрывом на самую верхушку ели, откуда она мрачно смотрела на нас. В ветвях остался восходящий вверх коридор из поломанных веток, повторяющий силуэт Харди.

Когда я снимал её, она бормотала:

— Я на такое не подписывалась. Хоть я и «танк», но это слишком. Почему всегда так? Всем хорошо, а Харди огребай? Что я делаю со своей жизнью, еж ты в пень. Я всего лишь хотела себе домик... небольшой огородик...

Итак, все были живы и здоровы. Мы даже избавились от сталлионградской угрозы. Но наши проблемы ещё не кончились.

— Посмотрите, что вы наделали, — простонала Сапфира.

— Это вы виноваты, — обвинила нас Сапфира.

— Я же ясно сказала – не сражаться здесь… – бросила горький укор Сапфира.

— Я знала, что так всё кончится! – сокрушённо вздохнула Сапфира.

У меня возникло смутное чувство дежа вю.

— Эй! – возмутился я, — мы спасли ваши драгоценные шкуры, вообще-то!

(Обратите внимание, что я скромно не сказал «я»)

— Именно! – поддержал Файерболт, — все разрушения причинили сталлионградцы! И если не Шэйд, их было бы в разы больше!

Я аж зарделся от похвалы.

— Во-во! – поддакнула Харди, — мы-то что? Мы ничего! Даже Файерболт сдерживался, а ведь мог запулить весь этот кусок леса в космос!

Однако Сапфира ледяным тоном отчеканила:

— Все разрушения произошли лишь от того, что вы развязали драку. Без причины и нужды. Вам следовало притвориться, что сдаётесь. Или просто убежать. Но вы не подумали, и посмотрите, что стало теперь с озером!

Строго говоря, озера больше не было. Вместо него простиралась лужа жидкой грязи, из которой с бульканьем и хлюпаньем пробивалось несколько ручейков. Вместо милых зелёных бережков была... та же грязь, только нещадно перемешанная с землёй, щепками и гильзами. Шматы дерна были раскиданы по снегу и свисали с деревьев. Вдобавок, всё вокруг – земля, деревья, сугробы, мы сами – было покрыто толстым чёрным слоем гари.

Сапфира отвернулась от нас, но я успел заметить, что в её глазах блеснули слёзы.

— Здесь было так хорошо и красиво. Зачем вы пришли сюда? – печально спросила она, — чтобы разрушить и отнять то малое, что нам дорого?

— Но… — начал было Файерболт.

Сапфира тихонько всхлипнула.

— С тех, пор, как вы здесь, наши беды только увеличились. Пожалуйста, уходите.

Файерболт мог бы ответить ей, но он смолчал и только понурил голову. Я с тяжёлым сердцем смотрел на всё это.

И тут...

— Не волнуйтесь! – воскликнула Ревери, — я сейчас всё починю!

— Ч-что? – переспросила Сапфира… и замерла с глупо открытым ртом.

Рог Ревери осветился. Мягкий розовый свет лёг на снег и деревья. Предметы окутал нежный мерцающий ореол. Комья земли и клочья травы поползли вспять, взмыли в воздух и аккуратно улеглись на своё место. Выбитые щепки и сломанные ветки приросли обратно к стволам. Молочно-белый свет заполнил края озера, а когда он растаял, в котловину снова возвратилась вода.

Озеро стало точно таким, как прежде. Нет, оно стало лучше! Трава на берегах покрылась цветочками, в воде красовались крупные кувшинки, а по воде теперь скользили грациозные алые лебеди.

Рог Ревери погас.

— Готово! – улыбнулась она.

У лесных единорогов отвалились челюсти. Сапфира подошла и робко потрогала траву, словно не веря, что это всё настоящее.

— Что бы мы без тебя делали, — прочувствованно, от всей глубины души выдохнул Файерболт.

Назад мы возвращались вроде как победителями. На прощание Сапфира, всё ещё пребывая в ошеломлении, сказала нам вот что:

— Спасибо вам за... всё это. Раз вы, южане, способны на подобное... наверное... вы не так уж плохи. Передайте своим командирам… что мы подумаем о возможном союзе. Наш посланник вскоре явится в ваш лагерь.

Миссия была полностью выполнена. Вдобавок я захватил дополнительный трофей – военные документы. Никто сильно не пострадал, атаку сталлионградцев мы отбили, доверие единорогов — завоевали.

Так отчего же это гнетущее чувство у меня на душе?!

Я показал себя в драке блистательно, как всегда. Да что там, все мы неплохо сработали. Но ведь если бы не Ревери, миссия окончилась бы нашим провалом.

События у озера заставили меня осознать, что всё непросто. И у лесных единорогов, и у сталлионградцев была своя правда. Ни те, ни другие не были бездушными монстрами. Теперь явились мы, нахрапом влезли в чужой и старый конфликт, и вроде как приняли в нём сторону единорогов. Было ли у нас право это делать?

Какая вообще у нас правда?

И какого сена я, простой приключенец, обязан думать об этом?

В сражениях с монстрами всё просто. Там есть явный смысл – трофеи и награды. Но война оказалась какой-то слишком запутанной.

Похоже, я был не один такой. На протяжении всего пути назад до лагеря Файерболт шёл, замотавшись в шарф по брови, и бормотал:

— Я... но зачем... а... надо достать... но я не... всё это опасно...

Вот такие тяжкие сомнения довлели над нами.

Глава 3,

 в которой я стремительно расту в чинах, описывается сцена ужасной пытки,

и едва не случается конец света

Утром мы отыскали Мирроу и отчитались ей.

— Молодцы, молодцы, — похвалила она, но как-то рассеянно.

Под занавес я вручил ей сумку со сталлионградскими документами. Мирроу вытащила их, просмотрела – сначала мельком, а потом всё более внимательно — и у неё глаза полезли на лоб.

— Вот это да! – воскликнула она.

— Что там? – поинтересовался я.

— Всё! – восторженно ответила Мирроу, — пароли, позывные, патрули, коды, карты, планы, операции! Конечно, они всё теперь изменят – уже поменяли – но это бесценно! С этим мы выиграем войну! Плевать на единорогов!

Она сграбастала сумку и умчалась прочь.

— Ждите большой награды! – крикнула она на прощание.

— Последняя фраза прозвучала музыкой для моих ушей, — признал Файерболт, — однако только она. Дорогие сопартийцы, мне есть что с вами обсудить. Предстоит серьёзный разговор.

Мы прямо подобрались. От Файерболта нечасто такое услышишь.

Он привёл нас всех назад к карете. Мы расселись на нижных лавках и затопили жаровню. Файерболт некоторое время таращился в окно, затем прокашлялся и изрёк:

— Друзья и соратники! Мы с вами – приключенцы. До сих пор наши приключения не имели... мм... этического измерения. Да, мы порой брались за неафишируемые делишки Принцессы, но в целом наша работа такая же простая и честная, как починка подков или прополка сорняков. К сожалению, сейчас стало не так. За последние дни мы увидели достаточно, чтобы возник резонный вопрос: а является ли эта война... прямо скажем... правой?

Мы дружно кивнули. О да, вопрос ещё как назрел.

— Ибо начинает казаться, что мы выступаем здесь просто как захватчики, — продолжил Файерболт, — да, сталлионградцы имеют проблемы, но они не исчадия ада. Они жили себе тихо-мирно, а тут явились мы и желаем посадить на их трон нашу Принцессу. Всё это выглядит очень некрасиво.

Он сделал паузу.

— Мы не способны остановить шестерни войны. Но мы можем решить, что лично мы не желаем участвовать в этом. Тогда мы потеряем долю репутации и приличное вознаграждение, но обретём мир со своей совестью. Репутацию потихоньку восстановим. А заданий и монстров на наш век в мире ещё хватит. Что думаете, друзья?

Первой подняла лапу Харди.

— По правде? Мне плевать! — заявила она, — если мы победим, сталлонградцы будут жить точно не хуже. А лесные – так точно лучше. Короче, пострадает только этот Сталлион, да и то не сильно. Подумаешь, лишится кресла. Так что не пресложняй, Болт.

— Переусложняй, — машинально поправил её Файерболт.

Харди пожала плечами.

— Я провела полжизни, плавая по морям с пиратами. Моя моральная шкура такая же дублёная, как обычная. Трудности – это когда тебя кракен душит, а вот это всё – так, ерунда.

Файерболт обратился к целительнице:

— Что думаешь, Ревери?

— Я хочу посмотреть, как живут сталлионградцы, — мягко сказала Ревери, — может, тогда станет понятнее.

— То есть страдают ли они от тирании или нет?

— Ага.

— Что ж, — наш лидер почесал голову, — разумно. Если они и правда страдают, то наше дело правое. Твоё мнение, Шэйд?

Все взоры обратились ко мне.

— Я согласен с Ревери, — подумав, сказал я, — подождём с финальным решением.

Вообще-то мне очень хотелось выполнить контракт на самого товарища Сталлиона. Я уже сейчас с наслаждением предвкушал, как буду разрабатывать планы проникновения и побега, зарисовывать маршруты часовых, красться по сталлионградским канализациям и тому подобное. Но говорить этого я не стал. Я решил, что в крайнем случае – коли партия всё же решит покинуть фронт – я займусь Сталлионом сам, бесплатно. Просто для души.

Тут в дверь кареты постучали, и нам явилась на редкость довольная морда Мирроу:

— Шэйд, иди со мной. Начальство зовёт!

Меня препроводили в командный шатёр. Все генералы и адмиралы, уже смутно мне знакомые, были здесь. Они столпились вокруг стола, на котором были разбросаны документы и лежала моя трофейная сумка, немилосердно распотрошённая. Они шумели, спорили, толковали, передавали друг другу бумажки, а потом внезапно разом замолчали, повернулись ко мне и заапплодировали.

— Браво! – послышался крик.

Я удивлённо глянул на Мирроу – та ухмылялась.

Из генеральских рядов выдвинулся Шайнинг Армор, встал напротив меня и торжественно возгласил:

— Поздравляю вас, лейтенант Дарк Шэйд! За вашу... э... – он покосился глазом в бумажку, — беспримерную храбрость в бою, глубокое проникновение на вражескую территорию и исключительные достижения в разведке планов противника вы награждаетесь старейшим в Эквестрии орденом Серебрянного Яблока!

Пони вновь затопали копытами. Шайнингу подали коробоку, обшитую красным бархатом. Он вытащил оттуда орден и бережно прикрепил к моему плащу.

Похоже, он меня сосвем не узнавал.

Ну, строго говоря, и не должен был. Мы ведь никогда не встречались на улочках Кантерлота лично. Но неужели моя зловещая репутация не дотянулась до него хотя бы чуть-чуть? Эх, а я так старался.

— Кроме того, — добавил он, — за те же заслуги и за помощь, которую вы оказали в данной военной кампании, вы повышаетесь в звании до старшего лейтенанта.

После небольшой заминки откуда-то принесли положенные погоны и тоже прикрепили их мне.

— Носите ваши награды с гордостью. Служу Эквестрии! – гаркнул Шайнинг и молодцевато отдал честь.

Я неловко отдал честь в ответ.

Получается, теперь я могу командовать Файерболтом? Хе-хе.

— А ещё я хотел сказать... – менее официальным тоном продолжил Шайнинг.

Но мы так и не узнали, что он хотел сказать. За тонкими стенами шатра раздался пронзительный и громкий свист, а затем – оглушительный взрыв. И тут же – ещё один. И ещё!

Всё заполнил ужасный шум.

— Нападение! – закричал Шайнинг, хватая шлем.

Кубарем вкатился какой-то адъютант.

— Войска Сталлионграда идут в атаку! – завопил он, — с танками! И с дирижаблями!

— Всем занять боевые позиции! – взревел Шайнинг и галопом вылетел наружу.

Началась беготня и ор. Часть генералов осталась здесь, а большинство ломанулись прочь, спотыкаясь друг о друга и толкаясь в дверях. Шатёр покосился.

Я поискал глазами Мирроу, но та затерялась в суете. Я приподнял край тента и выскользнул наружу.

Здесь царил хаос и столпотворение. Все куда-то неслись с высунутыми языками. Спешно поднимались в воздух тройки пегасов. Пони-артиллеристы остервенело крутили колёса на катапультах. Свистели снаряды, грохотали взрывы, со всех сторон и с неба раздавался вой моторов. На моих глазах какой-то выстрел угодил в смотровую вышку, и она разлетелась, словно сложенная из спичек.

Мне требовалось отыскать сопартийцев. Но я не успел сделать и шага, а меня уже дважды сбили с ног и трижды пробежались по рёбрам.

С великим трудом я совершил рывок из положения лёжа, оказался на штабеле из бочек – ещё рывок – на шесте с флагами – ещё рывок – и я завис в воздухе, где было хоть чуть-чуть просторнее.

Порыв ветра сдул дым, и мне открылась картина сражения. Сталлионградские танки – огромные, приземистые, тяжелобронированные коробки – выехали из леса, развернулсь широким фронтом и сейчас двигались на наши позиции, не прекращая палить из крупного калибра. Между ними мельтешила вражеская пехота. Наши пони прыгали в окопы и стреляли в ответ. В небе грозно нависали дирижабли, заполняя гулом окрестности. Один из них небрежно уронил бомбу – та взорвалась ещё далеко от лагеря, но разметала в клочья наш дот и подняла в воздух целую тонну земли.

Внизу суетились пони, вокруг меня носились туда-сюда пегасы и даже несколько грифонов. Некоторые наши пегасы несли в лапах небольшие бомбы, которые готовились сбросить на противника. Другие, напротив, резко набирали высоту и устремлялись вверх, к дирижаблям.

Пожалуй, и мне за ними – подумал я. С дирижаблями у меня был какой-никакой боевой опыт. Да и мне не давала покоя картина, как я направляю одну такую громаду в другую, и обе величественно взрываются. Я хотел это увидеть.

Я расправил крылья и нацелился уже было ввысь, как вдруг услышал очень хорошо знакомое мне «БУМ!». Вдалеке, на правом краю нашего лагеря распустился взрыв огненного шара.

Отлично! Я нашёл Файерболта. А где он, там и все остальные.

Я сложил крылья, вошел в резкое скользящее пике и на полной скорости помчался туда. Я увернулся в воздухе от пятка снарядов и десятка пегасов – не знаю, своих или чужих – приземлился на полном ходу, зарыв копыта в землю, и галопом выскочил из-за угла с криком:

— Я здесь! Файербо-

Это был не Файерболт.

Не он один владел тут магией огня.

Вокруг догорали шатры и деревянные укрепления, а посередине огромного выжженного круга стояла жёлтая пони с ярко-оранжевой гривой и дико, безумно хохотала. От её рога – да нет, от неё всей поднимались ввысь призрачные искры и языки пламени.

Кьютимарка – падающий метеорит.

— Фламма! – в ужасе заорал я.

Я наткнулся на Фламму Блейз, младшую сестру Файерболта, которую исключили из магической гимназии Кантерлота за то, что она эту гимназию взорвала. Она обиделась, ушла из Эквестрии и нашла пристанище в Сталлионграде, где её разрушительную мощь оценили по полной.

Я ни разу не встречал её раньше, но Файерболт рассказывал нам про неё. О, он много успел поведать нам за долгие, долгие часы путешествия на север. Во всех его рассказах о Фламме присутствовал первобытный страх.

Единорожка покосилась на меня одним глазом, склонив голову:

-  Ты ещё кто такой?

Зрачок у неё был с булавочную головку.

Я только сейчас осознал, как глупо себя повёл. Зачем мне было орать предполагаемому Файерболту, что я здесь? Это не то, как я делаю дела. Моё оружие – тишина и тени. Я слишком обрадовался и потому расслабился.

Я мигом юркнул за кучу какого-то хлама.

— А, кто бы то ни был, — пробормотала Фламма, снова дьявольски рассмеялась и залпом огня подожгла ещё пару-тройку шатров.

И это я думал, что Файерболту сносит крышу от магии? Я не видал тогда его сестрёнку.

Какие-то наши солдаты заметили Фламму и бросились в атаку, но не смогли до неё даже добежать. Раздался ещё один взрыв, и бедные вояки разлетелись в стороны, прочертив за собой в небе дымные следы.

Фламма двинулась вперёд, и я заметил, что она воюет не одна. Оказалось, за ней двигался небольшой элитный корпус сталлионградцев. Они методично заковывали в кандалы пони, которых подбирали по пути, а также доламывали то малое, что осталось стоять после огня. Вдобавок они легко отбивали наскоки тех, кто пытался подобраться к Фламме со спины.

Я съёжился в своей небольшой тени. Меня окружал дым и треск пламени, и я не знал, что делать. Вот он каков, чемпион Сталлионграда.

— Фламма!

Ура, знакомый голос Файерболта!

Я выглянул из своего укрытия. То и правда явился Файерболт. Наш лидер тяжело дышал, был весь покрыт царапинами и копотью, но его рог горел так ярко, как я никогда не видел. По нему пробегали алые разряды, и целые снопы искр падали от него во все стороны.

Я был очень рад видеть его, но забеспокоился — где же Ревери и Харди?

А Фламма безумно ухмыльнулась:

— Вот и ты, братец! Давай поиграем!

— Фламма, не делай глупостей! Подумай, что может... – начал Файерболт, но Фламма не желала слушать этого занудства и сразу запустила в него огненным шаром.

Файерболт слегка отклонил его мановением рога. Шар пролетел всего-то в паре метров от меня и с рёвом улетел куда-то вглубь лагеря. Вскоре оттуда послышался взрыв и чьи-то крики.

Так началась великая дуэль двух мастеров магии огня! А я по несчастью оказался в самом её эпицентре.

Они оба были не так быстры, как ассассины, конечно. Но всё равно выкладывались на полную. Они двигались, перебегали, уклонялись, маневрировали. И беспрерывно обстреливали друг друга разными огненными зарядами. Сгустки пламени так и порхали в воздухе туда-сюда, взрываясь на границах круга. С неба сыпались хлопья пепла.

Я наблюдал. И сила, и слабость обоих была в том, что они, так сказать, владели оружием соперника. Файерболту было ни к чему ставить магические щиты либо развеивать огонь Фламмы – он просто на подлёте перехватывал управление и чуть-чуть отклонял его или даже запускал назад. То же делала Фламма. В результате оба никак не могли задеть противника.

Всё это время вокруг не прекращался бой. Кто-то куда-то бежал, свистели снаряды. Первые бомбы уже упали на сам лагерь, и одновременно с тем упали с неба первые дирижабли.

Но всё это я отмечал только краешком глаза. Моей задачей было помочь Файерболту. Но как? Сейчас я не смогу даже приблизиться к ним, слишком жарко.

И ещё... мне кажется... или огня становится больше?

Да! Так и было! Оба старались удержать в воздухе как можно больше снарядов и победить оппонента за счёт лучшего контроля. Десятки, если уже не сотни огненных сгустков метались туда-сюда. А многие, наоборот, зависли и дёргались на одном месте.

Фламма и Файерболт тоже перестали прыгать и отскакивать. Оба стояли, наклонив голову, выставив вперёд рог, и тихо рычали. Их копыта глубоко врылись в землю. С рогов стекало что-то вроде лавы или жидкого металла.

Огненные снаряды между ними постепенно слились в один. Теперь между магами парил огромный шар раскалённой плазмы. И он рос с каждой секундой! Оба добавляли и добавляли туда огонь!

Шар стал не оранжевый или жёлтый, а ослепительно белый. Я не мог даже смотреть на него. Земля под ним превратилась в лужицу и обратилась в пар. Пульсирующие волны жара докатывались и до того места, где притаился я. Если я подойду хоть чуть ближе, я обращусь не то что в пепел, не то что в пар – в ничто.

— Ой-ой!

Я подскочил на месте, услышав знакомый голос, обернулся и едва не расплакался – то была Ревери. Она выглядела на удивление чистой и аккуратной посреди хаоса битвы. С ней была ещё и Харди – наоборот, в грязи и копоти по самые брови, но довольная. К ним робко прибилось ещё с дюжину наших пони в самой разной форме, точнее, в её обрывках.

— Вы живы! Как я рад! — всхлипнул я и в порыве чувств обнял их обеих.

— Ну ты это, ну...  не нежничай, – смутилась Харди и вытерла лицо, только ещё больше размазав грязь.

Ревери сурово сдвинула брови, глядя на битву двух магов.

— Мы должны их остановить! – воскликнула она.

— Н... но как, леди Ревери, мэм? – ошарашенно спросил один из пони.

Вот это я понимаю — уважение к ней.

— Есть лишь один проверенный способ! – заявила целительница и достала из своей сумки ЕЁ... очень хорошо знакомую всей нашей партии… чугунную сковородку.

Она торжественно протянула её мне.

— Только ты можешь это сделать, Шэйд! Иди! Ты должен спасти наш мир!

— Но-но я расплавлюсь, только подойду туда!

— Если это взорвётся, — Ревери указала на шар плазмы, — конец не только нам и Сталлионграду, но и лесу до самых северных морей. А может, и до Кантерлота достанет.

Я растерянно принял сковородку.

— Не бойся! – подбодрила меня целительница, — я тебя заколдую! Ты избран, Шэйд! Иди и сделай то, что предначертано судьбой!

Мне кажется, что она развлекалась? Или она на полном серьёзе?

Рог Ревери засиял, и меня окутало переливчатое зелёное мерцание. От рога Ревери к нему тянулся луч подпитки.

Я крепко сжал в копытах чугунное оружие судьбы.

— Не поминайте лихом!

Солдаты молча встали навытяжку и отдали честь. Харди воздела к небу копыто.

Ревери улыбнулась и подмигнула мне, а затем нахмурилась и сосредоточилась. Луч от её рога вырос в толщине и загудел от напряжения.

Я выскочил из-за укрытия и рванулся к Фламме.

Я очень быстр и горжусь этим. Всё, что было дальше, заняло не больше секунды. Но для меня она растянулась в вечность.

Расстояние сокращалось. Затылок Фламмы и её огненная грива приближались. Плазменный шар приближался тоже. Заклинание Ревери таяло от запредельного жара и тут же обновлялось. Смертоносное пламя медленно превозмогало его. В этом растянутом мгновении я видел, как обугливается и осыпается пеплом мой плащ, как сворачиваются и исчезают мои ресницы, как в районе гривы воцаряется странная легкость...

А затем сковородка завершила полукруг и с гулким «Баммм» опустилась на затылок Фламмы.

Фламма закатила глаза и начала оседать.

Магическая защита вокруг меня замерцала и разлетелась на крохотные осколки.

И в этот же миг Файерболт напрягся, заорал нечто непонятное и c натугой вскинул голову вверх.

Ослепительный шар плазмы рванулся в небо, вращаясь и гудя. Воздух толкал его вверх, как вода выталкивает пробку.

Я зачарованно уставился вслед. Сковородка выпала из моей ослабшей руки, а рядом обрушилась ниц и мягко распростёрлась в пепле Фламма.

Шар становился всё меньше. Вот он размером с солнце... вот он не больше звезды на небе...

И тут он взорвался.

Взрыв занял всё небо. Оно поменяло весь цвет, от края до края – сначала белый, потом огненно-оранжевый, потом инфернально-красный.  Пламенные облака спиралью брызнули во все стороны, перекрывая друг друга и образуя сложнейший узор. Миллионы огненных созвездий вспыхнули подобно гигантским фейерверкам и медленно погасли. Удивительные создания, вроде огненных драконов, с рёвом вырвались из эпицентра и устремились к небесам.

И после небольшой паузы на нас обрушился огненный дождь – нет, стоп. То был не огонь. С неба рухнуло бессчётное количество маленьких камешков, звонко стуча по деревянным и металлическим поверхностям. Они усыпали собой весь лагерь и, кажется, даже поля вокруг. Один такой больно ударил меня по лбу, отскочил и упал рядом в  пепел. Он был вытянутый, словно застывшая капля, полупрозрачный, оранжевого цвета, и внутри него мерцала искра пламени.

Я ожидал напоследок разрывающего мир грохота, или ужасной ударной волны, но больше ничего не было. Только в тишине барабанили последние камешки. Да, в тишине. По-моему, все – и наши, и сталлионградцы – прекратили сражаться, где бы они ни были, и уставились в небо.

Посреди полного молчания Файерболт подошёл ко мне и поднял камешек.

— Эссенция огня, — невесело усмехнулся он, — мне наконец удалось её получить. Магистр Арканус будет доволен.

Один из пони элитного взвода, которые сопровождали Фламму, протянул дрожащее копыто в нашу сторону и прохрипел что-то типа:

— Э...

Но Файерболт резко развернулся к нему и нацелил рог. Тот снова засветился – очень слабо, но всё же. Я вытащил метательный нож и тоже состроил грозную мину.

Сталлионградец сглотнул.

— М-мы, наверное, пойдём, — пролепетал он, — н-наверное, на сегодня хватит…

Произнеся сии трусливые, но мудрые слова, он попятился задом и в ужасе драпанул вместе со своими товарищами так, что только копыта засверкали.

Наша локальная битва окончилась. И вскоре, не успели мы привести себя в порядок, как услышали, что сталлионградцы отступают по всей линии фронта.

Глобальное сражение тоже завершилось. Мы отбили атаку противника успешно.

— Ты бы посмотрел на себя, Шэйд, — хихикнул Файерболт.

— Не хочу, — буркнул я.

У меня было с собой зеркальце – я всегда ношу его – но мне было страшно туда смотреть. Я примерно знал, что увижу. Пламя полностью пожрало мой хвост и гриву. От поясов с ножами и склянками ничего не осталось. От плаща – только смехотворный воротник. Я был полностью лыс и гол.

— Не смотри, — пробормотал я и завернулся от его взгляда в какую-то мешковину.

— Ты как красна девица, хи-хи.

Это я ему тоже припомню.

По пепелищу меж тем бродила Ревери. Она порыскала и достала из пепла сковородку. Та оплавилась, согнулась и уже не очень походила, собственно, на сковородку. Однако Ревери погладила её и бережно убрала в сумку.

— Сие есть орудие, которое спасло мир, — с уважением изрекла она.

Вокруг нас приходили в себя пони и начинали разбирать последствия битвы. Хлам утаскивали прочь. Пегасы сновали по небу, но теперь уже с бинтами и аптечками. Протянули шланги с водой и стали тушить пожары по краю того круга, где находились мы. Здесь-то тушить было уже нечего – лишь выжженная земля.

Один из солдат бочком подобрался ко мне, отдал честь с такой силой, что едва не вышиб себе мозги, и гаркнул:

— Сэр!.. э!.. позвольте пожать вам копыто!!

Поразительно – он ничуть не смеялся.

Файерболт склонился над Фламмой, аккуратно убрал её гриву с лица, тяжело вздохнул. И с грустью, но твёрдо, приказал:

— Заковать её.

Вот и пригодились цепи из антимагического металла, которые он привёз с собой. Мы связали Фламму по рукам и ногам так, чтобы она пошевелиться не могла, и отнесли её в какой-то пустующий шатёр, где громоздились штабеля ящиков.

Файерболт поставил рядом свой саквояж, сел напротив Фламмы и молча глядел на неё, ожидая, когда та очнётся.

Ревери обработала его, потом синяки Харди и затем взялась за меня.

— Всё вырастет! – заверила она.

Она наложила на меня заклинания и вдобавок смазала каким-то целебным кремом. По её словам, уже завтра у меня должна была вырасти такая же длинная и прекрасная грива, как и прежде.

Пока что я принёс свой запасной плащ и завернулся в него с ног до головы, скрыв лицо под глубоким капюшоном. Вышло приемлемо и даже в меру стильно.

— Что вы делали во время битвы? – спросил я Харди.

— Ну, мы с Ревери пошли гулять, а тут всё закрутилось, — рассказала она, — где Файерболт, было непонятно, и мы просто держались вдвоём. Я раздавала пинки, а Ревери лечила меня и ещё всех тех, кого находили по пути. Эти ребята тоже стали ходить за нами. А потом мы увидели издалека всю эту пиротехнику и помчались туда!

— Главное, все живы-здоровы, — подытожил я.

— А то! – Харди радостно ухмыльнулась, — поразмялись знатно!

Вот уж точно. По пути назад я поднялся в воздух и оценил масштабы прошедшего боя. Пол-лагеря лежало в руинах, большую часть укреплений разнесло в щепки. Снег был весь изрыт воронками от снарядов и истоптан копытами. До сих пор много что горело, и столбы дыма застилали пейзаж.

Но сталлионградцы тоже получили своё. Не менее десятка дирижаблей – точнее, их покорёженных останков – лежали и дымились на поле между лагерем и лесом. Также многие их танки провалились в ямы-ловушки, надёжно застряли там и достались нам в трофеи.

В шатёр вломилась Мирроу, тоже потрёпанная в бою, и выпучила глаза.

— Это Фламма? Сама?! – только и спросила она.

Файерболт кивнул.

— Ого-го! – воскликнула Мирроу и мигом умчалась куда-то.

Докладывать, видимо.

После неё стали тонким, но нескончаемым ручейком появляться наши солдаты. Они заглядывали внутрь и желали расшаркаться со мной, с Ревери, даже с Харди, благодарили нас и выражали всяческое почтение. Наконец-то их достигло моё великолепие!

К Файерболту никто не подходил. Не потому, что не были благодарны – просто, по-моему, его слишком боялись.

Обычно наш лидер слегка обижается на такое, но сейчас он даже не заметил. Ему было плевать — он ожидал Фламму.

И вот Фламма очнулась. Мутным взором обвела помещение.

— Незнакомый потолок… – пробормотала она.

Затем она сконцентрировалась на лице Файерболта, застонала и напряглась. С её рога упала пара искорок, но больше ничего.

И первым, что она сказала своему брату после долгой разлуки, было:

— Ха! Исподтишка! В честной дуэли ты проиграешь!

— Привет, сестрица, — мирно ответил Файерболт, — да, думаю, проиграю. А вместе со мной ещё полмира. Сколько раз я тебе говорил, что с большой силой идёт большая ответственность? Сегодня мы достигли порога, за который нельзя переходить. Только чудом обошлось без огромных разрушений...

Было странно слышать сие нравоучение от него, который едва не спалил однажды весь Кантерлот в приступе пиромании. Однако я должен признать – конкретно сегодня Файерболт проявил очень хороший самоконтроль.

— Ха! – ответила Фламма, — жалкий трус! Потому у тебя и затык в магическом развитии. А ещё маг огня! Ты должен быть магом цветочков. Ты не подходишь самой сущности нашей стихии! Я плюю тебе в лицо!

Плевать она, впрочем, не стала, только гневно дышала. Файерболт вздохнул и уселся поудобнее.

— Как вообще дела? – поинтересовался он.

— Отлично! Я питаю домну, которая переплавляет двести тонн руды в сутки, и работаю над проектом искуственного солнца. Я важная и незаменимая персона, так-то. У меня много друзей, и в Сталлионграде мне всё нравится.

— Если ты применяешь огонь мирно,  почему ты оказалась на линии фронта? – спросил Файерболт.

— Я захотела сама! – с вызовом ответила Фламма, — чтобы защитить свой новый дом. Да, вот так! И мне не стыдно идти против эквестрийцев! Кантерлотские слабаки изгнали меня, а здесь меня приняли. И если бы не ты, я бы в одиночку всю вашу армию раскатала.

Она перевела дух.

— А ты что делаешь? Мыкаешься по норам и подземельям?

— Именно, — спокойно ответил Файерболт, — как тебе кажется, Фламма, сталлионградцы в целом живут счастливо? Ты замечала недовольство текущим режимом?

— Есть эти, которые... – начала Фламма и запнулась, — нет, постой. Так это же допрос! Как я сразу не поняла. Ха! Ты хочешь узнать наши слабости? Сена с два! Всё! Я больше ничего не скажу!

Она демонстративно отвернулась.

— Как ты думаешь, мы могли бы тайком пробраться в город? – спросил Файерболт.

Молчание.

— Насколько ты ценна для Сталлионграда и на что мы могли бы тебя обменять?

Ноль реакции.

Файерболт подвинул к себе саквояж.

— Может быть, это развяжет твой язык? – вкрадчиво спросил он и достал оттуда нечто загадочное.

Фламма бросила взгляд на непонятный объект... и её глаза расширились, а рот восхищённо приоткрылся.

— Это... это же настольная модель вселенной, которую я с детства хотела! – выдохнула она, — как новенькая, да ещё и с футляром для повседневного ношения!

Файерболт копытом придвинул модель к ней.

— Она твоя... всего лишь если ты немного поделишься с нами информацией.

Фламма потянулась к модели всем телом, но затем переборола себя, резко отвернулась и только фыркнула:

— Ха!

— Упорная девчушка, — вполголоса одобрила Харди.

Кто-то громко потоптался копытами возле входа в шатёр, отодвинул полог и вошёл. Это оказался, ни много ни мало, сам Шайнинг Армор.

— Не могу поверить! – воскликнул он, — вы не только победили чемпиона Сталлионграда, но и пленили её! Э... и что вы с ней делаете?

— Допрашиваем, — вежливо пояснил я, — пытаемся заставить говорить.

— О. Э. Очень хорошо, – смешался Шайнинг, — да. Продолжайте в том же духе. И... э... убедитесь, что она надёжно обезврежена. Я здесь, в уголке, постою.

Этого он не сделал, а подошёл вперёд и с тупым любопытством наблюдал за происходящим из-за самого плеча Файерболта. Но Файерболт не удостоил его внимания. Он снова порылся в саквояже и достал нечто ещё более непонятное.

— А что ты скажешь на это?

Фламма бросила взгляд...

— Это!.. это же антикварный складной фонарный столб с ручной мэйнхеттенской гравировкой, который я всё детство мечтала купить! Он стоит, как вся моя выручка за год даже теперь! Как ты смог его заполучить?!

— Это неважно... – изрёк Файерболт, двигая столб к ней, — важно, что он твой, если ты согласишься сотрудничать и поделишься с нами парой интересных подробностей.

Фламму всю аж скрутило, и я видел, как её раздирают муки жадности. Но в итоге она гордо задрала подбородок:

-  Ха!

Файерболт вздохнул и поднялся на ноги. Его лицо оказалось выше света лампы и скрылось в тени.

— Очень жаль, — холодно произнёс он, — но тогда я вынужден применить иные методы. Я не хотел этого, но ты не оставляешь мне выбора.

Шайнинг сглотнул:

— Что... что ты задумал?

Файерболт натянул на копыта кожаные перчатки:

— Будем пытать.

Я поёжился. Шайнинг что-то пискнул. Фламма вздрогнула, но хрипло рассмеялась:

— Ха! Делай что хочешь, я не боюсь!

— Это сейчас ты так говоришь, — зловеще пообещал Файерболт, — что ж, господа, для начала... тащите сюда надувной бассейн.

Фламма вздрогнула:

— Что... что ты... ты не посмеешь!

С её лба скатились крупные капли пота.

— Ещё как посмею, — заверил Файерболт.

Бассейн принесли и наполнили водой. Фламма молчала, но дико вращала глазами и пыталась вырваться из цепей. Мы с Харди приподняли Фламму и поднесли её к водоёму.

— Ну что, сестрица, не желаешь говорить? – спросил Файерболт

— Н... нет!

Файерболт вздохнул, и, глядя куда-то в сторону, приказал:

— Опускайте её.

Мы аккуратно положили Фламму в бассейн. Она дико взвыла и начала дёргаться туда-сюда, расплёскивая воду.

— А-а! Прекрати! Убери её! Убери её из меня! В смысле меня из неё! Сейчас же!

— Фламма, это не всё. Я пойду до самого конца, — грустно предупредил Файерболт.

— Чтоб тебя грифоны драли! Сено жри! Я ничего не скажу!

— Хорошо, смотри же, — с этими словами Файерболт достал растение в горшке и поставил его на пол рядом с бассейном.

Едва Фламма его увидела, как снова завыла и забилась в конвульсиях:

— Это!.. это же росток тропической пальмы, которая растёт по берегам южного океана! А-а! Убери его! Убери немедленно! Я больше не могу!

Шайнинг наблюдал за всем этим, смертельно бледный.

— Что вообще происходит? – шепнул я Файерболту.

— Фламма с детства терпеть не может воду, — шепнул он в ответ, — а особенно океан и всё тропическое.

Он громко вопросил:

— Теперь ты готова говорить?

— Да! То есть нет! Что тебе надо?! То есть я ничего не скажу! Убери пальму-у-у!

Файерболт сокрушённо покачал головой.

— Я не хотел этого делать. Но хватит игр! Фламма, колись! Или… ты знаешь, что я сделаю.

— Ты… не может быть… ты привёз её!

— Да! Я запущу тебе в ванну ту акулу!

Глаза Фламмы дико заметались.

— Ты блефуешь! Ты не стал бы везти её через полмира! Её здесь нет! Её… её же нет... верно?!

Файерболт молча вытащил игрушечную плюшевую акулу. Плюшевую, даже не надувную.

— Не-е-е-ет!!

— Я не могу на это смотреть… — с мукой выдавил Шайнинг и бегом выскочил из шатра.

Файерболт замогильно усмехнулся:

— Да, это она! Рассмотри её хорошенько. И сейчас я положу её тебе в воду!

Он начал медленно подносить акулу к бассейну.

— Нет! Нет! Стой! Не подноси! Ииии! Убери её от меня! Я всё скажу!

И я сказал сакраментальную фразу:

— Вот так-то лучше.

Дух Фламмы был сломлен. Мы вытащили её из оного бассейна ужаса, вытерли полотенцами, усадили за стол и дали поесть.

— Что ж... – угрюмо пробормотала она, жуя яблоко, — вы своего добились. Что теперь хотите узнать?

— Как тайно пробраться в Сталлионград? – спросил я.

Фламма вздохнула.

— Думаю, через канализацию проще всего. Вентилляционные шахты выходят на поверхность в лесу. Я могу показать места.

— Захотят сталлионградцы обменять тебя на что-то ценное? – снова спросил я.

— Ещё как, — без колебаний ответила Фламма, — я же важная персона. Без меня встанет всё литейное дело. Вы можете получить всех военнопленных взамен на меня одну.

— Есть недовольные правлением Сталлиона? – спросил Файерболт.

— Наверное… — Фламма помедлила, — но их мало. В целом все довольны. Есть там группа жалких декадентов, из богемы, они пытаются выйти на связь с лесными племенами. И кто-то в армии мечтает его подсидеть, но я не знаю точно.

Мы переглянулись. Зацепка или нет, но это уже было кое-что.

— Кхм!

В шатёр опять заглянул Шайнинг. Теперь за его спиной толпились всякие генералы и адъютанты.

— Это и правда она! – ахнул один из них.

— Позвольте, мы тоже зададим пару вопросов, — предложил Шайнинг.

Они обступили бедную Фламму и стали её допрашивать. Как-то так получилось, что Файерболт и Ревери остались при ней, ну а мы с Харди под шумок выскользнули наружу.

Небо имело бледно-кремовый цвет, уже почти нормальный, а подувший свежий ветер развеял почти весь дым.

— Эх, красота! – Харди задушевно обняла меня за шею, — денёк что надо! Вот что, пошли выпьем.

В местной «таверне», то есть армейской кухне, наличия алкоголя не предполагалось. Но за звонкую монету он внезапно обнаружился. То был сталлионградский сидр, в который по местному обычаю добавляли порох. Он подавался в больших кружках с плотно закрытыми крышками, чтобы по возможности не происходил его контакт с открытым воздухом.

— Ну, будем!

Харди стукнула своей кружкой о мою и мигом её выхлебала:

— Эй, пони тебя забери, ещё!

У меня возникло неприятное чувство дежа вю. Может, не надо, а? Сегодня уже хватило приключений, и к трактирной драке я был вовсе не расположен.

— О, это же никак Харди и Шэйд.

Он звука этого голоса я прямо заледенел и медленно повернул голову назад.

Обступив нас полукругом, над нами мрачно нависали Те.

Если вы не знаете, кто такие Те, я вкратце расскажу. Это конкурирующая партия приключенцев, с которой у нас давние и сложные счёты. В последний раз мы с ними состязались, кому достанется Понивилль, и победили мы. Немного нечестно… может быть. Они ушли тогда крайне раздосадованные, пылая жаждой мести.

И вот, в этих забытых снегах на краю мира, мы встретились снова. Словно бы ужасный рок тяготел над нами, не иначе.

Ну, строго говоря нет. Принцесса привлекла к войне множество приключенцев. Когда мы ехали на север, то прекрасно знали, что Те уже тут.

Их четверо. Лидер партии – Эвер Грин, волшебница природы. Вторая волшебница – Клавикула Нокс, повелевает тьмой и ужасами. Механик и мастер ловушек, Лэг. И бард, Лавандис. Всё, вы познакомились.

— О, да это никак Эвер, — заявила Харди и взмахнула кружкой, — ну что, выпьешь? Или по морде? Могу устроить и то и другое.

Я мгновенно вспотел и уже стал рыскать глазами в поисках ближайших укрытий. Но Эвер только вздохнула и присела с нами за стол.

— Можно и выпить, эх. Сидра, пожалуйста!

Гарнизонный повар покачал головой, но всё же принёс сидра на целую компанию. Остальные Те тоже расселись. Эвер сделала внушительный глоток.

— Слыхала о ваших подвигах, — произнесла она, — поздравляю. Только приехали, и уже такие успехи. Сегодня Фламму тоже вы? Молодцы. Эх.

— Невесёлый у тебя вид, — заметил я.

— А что веселиться? Мы здесь уже месяц, — сказала Эвер и отпила ещё сидра, — и мне всё обрыдло. Сегодня пятый бой, в котором мы участвуем, а толку ноль. Эта война затянется на годы, говорю вам.

— Чё тебе не так? Мы сегодня победили! – гордо молвила Харди.

— Мы не проиграли, — поправила Эвер, — стоим, где стояли, и мы, и они. Они потеряли много техники, но ещё наштампуют. У нас много раненых, их отправят на юг, но приедут новые, вот как вы. Разве что Фламма – вот с ней удачно получилось. Это хоть какой-то прогресс. Эх.

Она прикончила свой сидр, достала откуда-то яблоко и стала грызть.

— Ну как вы, там, это, вообще, в целом, поживаете? – подал голос Лэг, по своей манере запинаясь на каждом слове.

— Прелестно, — ответил я, — что вы делали эти полгода?

— О, мы поселились в диком краю! — вылез Лавандис, — на востоке, на краю великой пустыни чейнджлингов. Сколь дерзновенные рейды совершили мы с тех пор! Сколь глубоко проникли в зловещие земли, окутаные тьмой! Сколь таинственные руины мы нашли и великие сокровища оттуда выгребли! Вот что, сейчас я об этом песню спою.

Он вытащил лютню.

— Не смей! – заорала Харди и запустила кружкой ему прямо в лоб. Очень метко и крайне убойно. Лавандис с одного удара брякнулся в отключке под стол.

Само пол себе это было очень приятно увидеть. Но вот теперь мы точно подерёмся! — подумал я и приготовился.

Однако Эвер только вздохнула, вытянула копыта по столешнице и положила на них свою тяжёлую головушку.

— Эх, ребята, — сказала она, — не завидую я вам. Фронтовая романтика, то-сё, исчезает очень быстро. Мы тут наглухо застряли. Я бы на вашем месте свалила, пока могла.

В кухонный шатёр ввалилась Мирроу и начала пробираться к нам, лавируя между столами и пони.

— Мы не можем, — сказал я, наблюдая за ней, — длинные лапы правительства цепко нависают над нами.

— Шэйд! – Мирроу остановилась рядом, — за мной, скорей! Есть разные приятные новости.

Я попрощался с Теми, которые остались набираться сидром вместе с Харди – вот на редкость мирная картина – и последовал за Мирроу.

Она привела меня в командный шатёр — хорошо знакомый, уже даже немного обрыдлый. Внутри были всё те же лица. Правда, атмосфера поменялась. Стало спокойнее, прямо на карте лежали бутерброды и бутылки, у стеночки дрыхли мёртвым сном какие-то адъютанты. Фламму куда-то дели, зато я неожиданно увидел трёх пегасов-северян в парадной сталлионградской форме, очень красивой и начищенной. Их присутствие никого не смущало. Они стояли прямо посреди шатра и разговаривали с Шайнингом.

Внезапно все замолкли и обернулись к нам с Мирроу. А затем все разом заапплодировали. Даже сталлионградцы.

— Спасибо, спасибо! – отозвалась Мирроу.

Я смущённо поклонился. Прямо дежа вю.

Шайнинг выкатился вперёд и торжественно произнёс:

— Дарк Шэйд! Сегодня вы совершили ещё один подвиг глобального масштаба, который может переломить весь ход войны. Я выражаю вам от всего командования благодарность за беспримерную победу над чемпионом Сталлионграда и награждаю вас вот этим орденом Лазурной Ветви.

Он пришпилил мне к плащу ещё один орден рядом с первым. Пони вокруг опять затопали копытами.

— Также вы идёте на повышение, — добавил Шайнинг, — примите гордое звание капитана!

Как и в прошлый раз, мне поменяли погоны. Мирроу толкнула меня в бок и прошептала:

— Поздравляю!

Я озадачился. Получается, я теперь стал одного чина с Мирроу?

— Но и это ещё не всё! – объявил Шайнинг, — далее последует важное объявление!

Один из сталлионградцев, земной пони с очками в тонкой оправе, выступил вперёд.

— Миднайт Мирроу, Дарк Шэйд, я сердечно приветствую вас. Меня зовут Дар Джиллинг, — очень культурно поздоровался он, — я военный атташе Сталлионграда и руководитель посольского корпуса. До начала этого прискорбного конфликта я служил послом Сталлионграда в Кантерлоте. Может статься, мы с вами уже встречались?

— Да, конечно, было пару раз при дворе, — отозвалась Мирроу, а я покачал головой.

Джиллинг продолжил:

— Буду честен: пленение Фламмы Блейз – это достаточно сильный удар по нашему положению. Что не мешает мне одновременно выразить своё восхищение тем, что вам удалось совершить настолько невероятный подвиг. Мы хотели бы объявить временное перемирие, и пользуясь этим...

— …Так перемирие уже было... – попытался вставить Шайнинг, но его не послушали.

— …Пользуясь этим, пригласить вас в состав кантерлотской делегации на торжественный приём в сталлионградском Дворце Народа, — произнёс посол, — где мы могли бы хорошо провести время и обсудить условия выкупа Фламмы. Я думаю, что обмен опытом и диалог в мирной обстановке пойдёт обеим сторонам на пользу.

— Переведи! – шепнул я Мирроу.

— Будет дипломатическая миссия! Переговоры насчёт Фламмы! – прошипела она в ответ, — с нашей стороны идут все шишки! Они приглашают и вашу партию тоже! Соглашайся!

— Это должен решать не я, а Файерболт, он у нас главный!..

— Они пришли, а тут награждают тебя. Видимо, они решили, что главный ты. Это всё неважно! Соглашайся!

— Кхм... – прокашлялся я, — хорошо, мы придём.

— Великолепно! — просиял посол, — ожидаем вас! Будет подготовлен ужин высочайшего класса. Приём состоится через три дня, форма одежды парадная.

На том нас отпустили, и мы вместе с Мирроу отправились к нашей карете-дому.

— Это всё надо обсудить, — серьёзно молвила Мирроу.

— Я думаю, это ловушка, — заявила Мирроу, — так мирно всё не бывает. Приглашение на фуршет? Как же. Здесь заговор, я точно чую!

Мы сидели впятером в нашей маленькой уютной карете. К счастью, она стояла далеко от основного лагеря и не пострадала в бою. На жаровне грелся чайник, а Мирроу посвящал нас в детали следующей операции.

— У тебя везде заговор, — буркнула Харди.

Мирроу яростно завращала глазами:

— Потому что они везде! Ты думаешь, всё так просто вокруг? В этой битве они увидели, как вы побоедили Фламму, их чемпиона. Поэтому они решили, что вы – наши чемпионы. И теперь они захотят вас пленить! Но для начала попробуют сделать это не силой, а коварством. Ничего не пейте на этом банкете, ясно?! Всюду будет подсыпано снотворное или что похуже!

— Раз всё так жутко, может, просто не идти туда? – спросил Файерболт.

— Нет, — сурово отрезала Мирроу, — это слишком удачный шанс. Надо. Мы проникнем в самое сердце Сталлионграда и можем выведать что-то полезное. А кроме нас, на приём пригласили и Стар Сапфир тоже. Может сложиться очень... интересно.

Она обвела нас критическим взглядом.

— Кто разбирается в этикете?

— Э-э…

— Ясно. Не волнуйтесь. Ничего делать будет не надо. Просто держите ухо востро и подмечайте, кто с кем говорит. Постарайтесь найти диссидентов, о которых говорила Фламма, и заведите с ними беседу – но осторожно, чтобы их собственные сталлионградские соглядатаи ничего не заметили. Если там будут высшие военные чины, обратите внимание, не выражает ли кто недовольство Сталлионом. И если что-то ценное можно будет спереть – смело спирайте.

— Звучит интересно, — отозвался я.

Харди приподняла копыто.

— Я, это... – угрюмо молвила она, — лучше останусь дома. Так я думаю. Балы, приёмы – такое не по мне. Я не знаю этих твоих этикетов и буду там как грифон в посудной лавке.

— О чём ты говоришь? – возмутилась Мирроу, — до приёма ещё три дня! Будем заниматься с тобой всё время. Я ещё сделаю из тебя настоящую леди!

На том и порешили.

Глава 4,

 в которой мои сопартийцы упражняются в изящной словесности,

а я совершаю ограбление века

Следующие три дня прошли мирно. Солдаты не торопясь чинили лагерь, приключенцы помогали им или шатались без дела. Высшие чины готовились к приезду принцессы Луны – тот ожидался через неделю. Какие-то маркитанты на окраинах лагеря предлагали подозрительные продукты местного производства. Самым большим событием стало прибытие из Эквестрии поезда с новыми ополченцами.

Мы отдыхали, отсыпались, залечивали небольшие раны, играли в настольные игры. Моя грива и хвост, к великому счастью и облегчению, отросли в прежнем великолепии.

Один раз мы выбрались из лагеря и порыскали туда-сюда в ближайшем лесу. Не в сталлионградском, осаждённом лесу, а другом. Мы подумали – вдруг найдём здесь особых северных монстров и редкие трофеи.

Кое-какая дичь нам и правда попалась, но не слишком ценная. Как я понимаю, по-настоящему уникальные рейдовые монстры начинались севернее, за Сталлионградом, уже ближе к арктическому океану.

Настал вечер последнего дня, и с ним – время наряжаться к торжественному приёму.

Я был готов. Я расчесался, надушился, надел свой лучший парадный плащ – из чёрного шёлка с серебрянной каймой, и достал из багажа изящную шляпу с пером и широкими, загнутыми вверх полями. Чёрную, естественно.

Файерболт облачился в длинный камзол из багрового бархата, экзотического покроя, с рисунками восточных драконов и магических рун. Должен признать, ему шло.

Элегантное платье Ревери состояло из множества лёгких, воздушных, полупрозрачных слоёв, которые накладывались один на другой. И ещё маленькая шляпка с цветочком.

А вот Харди...

Какую Харди мы только не повидали в эти дни.

Сначала Мирроу сказала:

— Мы вытащим наружу твой женственный шарм!

И обрядила нашу бедную воительницу в большое, белое, расфуфыренное платье с бантиками и рюшечками.

Хоть убейте меня, но это было красиво. А белая ткань удачно контрастировала с красной гривой Харди. Однако, увы,  Харди не смогла в нём двигаться. Всё-таки она была мощной, матёрой пони с тяжёлыми копытами. Когда она шла, то спотыкалась об оборки и рвала подол.

Так что платье было забраковано, и Мирроу решила:

— Попробуем противоположный подход.

И заставила Харди надеть мальчиковатый наряд а-ля пират: бурый кожаный камзол — широкая рубаха с кружевными манжетами — широкополая шляпа, похожая на мою – алый шарф – и высокие ботфорты.

Это одеяние сидело на Харди идеально. Как влитое. Можно было подумать, что она в нём родилась. Но тут Харди внезапно заартачилась сама:

— Это мне не нравится, — проворчала она и слегка смутилась, — давай что-то более девчачье, раз уж на то пошло...

Мы перепробовали ещё много всего и после долгих трудов нашли-таки хороший вариант для Харди. Как ни удивительно, это оказалось платье. Вечернее, густого красно-карминного цвета, с вырезами, со шлейфом, который ниспадал аж до пола. А также тяжёлые золотые браслеты с квадратной гравировкой под древность – на лапы, на шею, и такой же обруч на голову.

В этом неожиданном наряде интересно и удачно совместились как девчачесть, так и доля брутальности, без которой Харди – не Харди, хочет она того или нет.

— Гениально, — сказала Мирроу.

— Сойдёт, — пробурчала Харди.

Но по её лёгкому румянцу было видно, что она очень довольна.

А как же сама Мирроу? Она заглядывалась на готический наряд. Тёмные перчатки до локтей и платье, похоже на самое первое платье Харди – тоже с рюшечками и оборочками, только чёрное, а не белое.

Но в итоге она надела парадный китель в его шпионской версии. То была обычная военная форма, но однотонно чёрная и без каких-либо опознавательных знаков.

А жаль. Я бы голосовал за первое платье.

В нужное время мы выбрались наружу, все такие красивые, и влились в эквестрийскую делегацию.

Сталлионградцы, как приглашающая сторона, прислали за нами дирижабль. Тот величественно опустился на землю недалеко от лагеря. Он был весь украшен гирляндами и увешан прожекторами с разноцветными линзами, которые создавали праздничную иллюминацию.

Мы погрузились, цеппелин медленно поднялся в небеса и плавно понёс нас вдаль через лесное море. Шайнинг с нами почему-то не полетел, но было много других дипломатических шишек. Какие-то лица были смутно знакомы мне по Кантерлоту.

Сопартийцы с интересом оглядывались по сторонам – ведь они ещё не видели дирижабль изнутри. Я заметил, что планировка немного отличалась от того судна, на которое вторгся я. Совершенно точно нужно заполучить себе один.

Мирроу давала нам последние наставления:

— Сидр берут правым копытом, а воду для полоскания – левой. Применять рог или крылья за столом считается невежливым. Перед тем, как пить или есть что-то, тайком капните на еду пузырька, который вам выдали. Если капли пойдёт дымок, то есть это нельзя. К эквестрийцам обращаются «сэр» и «леди» независимо от их воинского или светского ранга, а к сталлионградцам — «товарищ». Нельзя бегать за закусками, которые носят по залу, официант должен подойти сам. Если вы захотите кого-то отравить, не пробуйте сами, зовите меня или Шэйда. Если вас приглашают на танец, не принято отказываться, разве что вы уже танцевали до этого два танца подряд. Когда хотят публично обсудить что-то серьёзное, стучат ложечкой по бокалу, а когда беседа приватная – удаляются на балкон. Если надо прорываться с боем, то складываем салфетку с правой стороны тарелки в форме скорпиона. Всё ясно?

Харди со стоном подняла копыто ко лбу. Браслеты звякнули.

— Нет... я не могу! Я ничего не запомнила. Ух и облажаюсь же я сегодня!

Мирроу вздохнула – она тоже устала возиться с Харди:

— Если облажаешься, сделай это как можно более громко и позорно. Чтобы привлечь общее внимание. Тогда у нас будет возможность… не знаю… что-нибудь сделать. Что-нибудь коварное.

— О, смотрите, Сталлионград, — сообщила Ревери.

Мы прильнули к иллюминаторам. И правда, дирижабль достиг города, а теперь медленно снижался. Под нами проплывали многоэтажные, серые, квадратные дома, перемежаемые фабричными трубами.

— Мрачновато, — вымолвил Файерболт.

Вскоре дирижабль едва заметно дёрнулся и застыл. Посадка выдалась очень мягкой. К выходу из гондолы сразу подвели трап, а к трапу – большой, представительный автомобиль с закрытым верхом.

Но тут один пони из дипломатического корпуса вдруг заартачился:

— Спасибо, не надо! Здесь ведь недалеко, верно? Погода настолько славная, что мы не откажем себе в удовольствии пройтись. В вашем сопровождении, разумеется.

Вечер и вправду был приятным по северным меркам – не пасмурно, не слишком холодно и почти безветренно.

После заминки и переговоров сталлионградцы решили, что подобное турне можно допустить, и мы двинулись от посадочной площадки пешком.

— Молодец, — прошептала Мирроу, — хоть по сторонам поглазеем.

В самом деле, благодаря этому простому ходу мы наконец-то смогли увидеть этот Сталлионград, из-за которого всё разгорелось. Хотя идти было недалеко – всего два или три перекрёстка – но всё равно очень интересно.

Улицы здесь были прямые и широкие, приспособленные для машинного транспорта. Посередине лежали рельсы, и туда-сюда катались, мелодично позванивая, трамваи. Они были всегда заполнены народом и, судя по всему, являлись наиболее популярным транспортом в городе.

Смеркалось, и начали зажигаться фонари-кристаллы, подобные тому, что мы видели в Вольной марке. Здесь их было много, они были установлены на чугунных столбах и выглядели очень красиво.

Дома вовсе не походили на наши. Они были громадные, бетонные и однотипные. Их окна шли ровной прямоугольной сеткой. Отличий между домами – никаких. Прямо между жилыми зданиями располагались фабрики и заводы. Какие-то бесконечные, безликие ангары и цеха, из которых торчали вверх очень высокие трубы. Эти трубы вылезали даже за крыши жилых домов, и из них валил густой дым.

Скажу честно, впечатление от архитектуры у меня осталось гнетущее. Но это не главное. Главное – это пони, самые обычные сталлионградские жители, которых мы встречали по пути. Похоже, они возвращались с работы. Они были усталые, перепачканые сажей и машинным маслом. Но... вроде бы... они выглядели вполне довольными. Может, все очень умело притворялись, но в это мне слабо верилось.

На нашу колонну обращали не так много внимания. Хотя взгляды, конечно, бросали и своим детям показывали. Но никто не пытался броситься от нас в ужасе, или на нас – в ярости.

Дорога, по которой мы шли, была очень ровной и гладкой, но притом не скользкой. Материал – без единого стыка. Видимо, это и есть «асфальт». Должен признать – это гораздо лучше, чем наши мощёные мостовые.

— А вот и Дворец Народа, — сообщил Дар Джиллинг, возглавлявший шествие.

Перед нами предстало огромное здание, которое выглядело как нагромождение острых углов и наклонных плоскостей. Единственное, что его немного оправдывало – оно было симметрично. Но я окончательно утвердился в мысли, что такая архитектура не по мне.

Один из дипломатов внезапно вскрикнул, рухнул наземь и скорчился на тротуаре:

— А-а! – завопил он, — что-то впилось мне в копыто! Шип! Ужасный шип торчит из него!

Все ринулись ему помогать, включая охранников-конвоиров.

— Высший класс! – шепнула Мирроу, — я исчезаю! Пойду сделаю... что-нибудь коварное!

Фьюить — и она растворилась в сумерках. Кроме меня, её исчезновения никто не заметил.

Я молча отдал честь. Удачи тебе, коллега-шпион, что бы ты ни замыслила.

Шумиха очень быстро улеглась, а шип – или что он себе воткнул в копыто – вытащили. Все заняли свои места и продолжили движение. Инцидент занял не более минуты.

Так мы и добрались до приёма.

Сие действо разворачивалось в большой, широкой зале. Сверху нависали пять огромных хрустальных люстр, усыпанных лампами, и безжалостно заливали всё светом. Было ярко, как в солнечный полдень, хотя за окнами уже царила тёмная северная ночь. Были накрыты длинные столы, а на белоснежных скатертях расставлены изысканные кушанья. Мимо них вальяжно дефилировали пони в торжественных нарядах – можно было увидеть платья, смокинги, парадную форму и много чего ещё.

Туда-сюда шныряли официанты и распорядители. Живой оркестр играл ненавязчивую фоновую музыку.

Я впервые был на мероприятии столь высокого класса, но ничуть не растерялся и начал изучать обстановку.

Основную массу народа составляли, конечно же, сталлионградцы. Их было очень легко опознать по телосложению. Попадались и иные народности, например, грифоны. Было тут и немало пони смешанной породы, вроде тех, которых мы встречали в Вольной марке. Все они сходились, переговаривались, расходились и беспрестанно вращались в очень сложном социальном круговращении.

Мы все заняли места у столов. Нашими соседями оказались какие-то безвестные сталлионградские вояки с одной стороны и наш собственный дипкорпус – с другой.

Дар Джиллинг занял место во главе стола – но не в самом центре – и постучал ложечкой по бокалу, призывая к тишине.

— Благодарим делегацию Эквестрии за то, что почтили своим присутствием наш скромный приём! — начал Джиллинг.

Послышались редкие хлопки.

— После официальной части застолья будет бал и фуршет. Поэтому рекомендую оставить немного места в ваших желудках для движения и последующих закусок!

Снова апплодисменты.

— Пришло время приветствовать почётного гостя на этом приёме, нашего уважемого правителя, который согласился придти, несмотря на важные обязанности, — провозгласил Джиллинг, взмахнул копытом и отступил в сторону, — товарищ Сталлион!

Ого!

Сам Сталлион! Он появился из какой-то боковой двери. Его нога в ногу сопровождали два адъютанта. Диктатор всея Севера занял предстоятельское место за столом и прокашлялся.

Хлопков не было, но среди сталлионградцев поднялось смятение. Они все разом встали, потом сели, потом опять встали. Они явно не ожидали на этом банкете такого высокого присутствия.

Сталлион выглядел самым обычным пегасом. Скорее наших, нежели местных габаритов. С тёмно-зелёной шерстью, ржаво-бурой гривой, пышными усами, в военной форме и фуражке. Кьютимарка – курительная трубка.

Такую же трубку Сталлион держал во рту и попыхивал ею. Сейчас он вытащил её и произнёс с сильным акцентом:

— Ээ... добро пожаловать, уважаэмые гости, в наш город. Пускай эда и увесэления придутся вам по вкусу. Обсуждэние сэрьёзных тэм не должно отвлечь нас от этой рэдкой возможности узнать друг друга получшэ, пользуясь пэремириэм...

Он продолжил толкать официальную речь, а я изучал его самого. Так вот он какой. Что это за чувство лёгкого разочарования… будето чего-то не хватало. Я представлял Сталлиона гораздо более впечатляющим.

Речь Сталлиона текла ещё долго, и ценности в ней было мало, поэтому я её пропускаю. Наконец он закруглился, сел за стол, и банкет начался. Тут интересного тоже не было. Мы ели что-то очень изысканное, но мной владели совсем иные мысли и наблюдения, поэтому я даже не обратил внимания, что было в тарелке.

Затем блюда унесли, вынесли закуски. Посреди залы расчистили просторную площадку для танцев. Прозвенел колокольчик, и началось самое интересное: неофициальная, а на деле – главная часть приёма.

Вокруг Сталлиона мгновенно собрались в кольцо наши дипломаты и сталлионградские военные чины. Я прямо кожей ощущал, как там варится и булькает политика.

Остальные пони возобновили своё сложное кружение. Мы были ненадолго предоставлены сами себе, но светские волны быстро вынесли на нас старую новую знакомую — Стар Сапфир! Она держалась малой группы лесных единорогов и выглядела потерянно. Её голову венчала серебрянная диадема с крупным синим камнем посередине.

— О, это вы, — сказала она с неким облегчением, — приятно увидеть здесь хоть какие-то нормальные лица.

— Не стоит ли тебе быть, — Файерболт указал в сторону Сталлиона, — там?

— Что?! – мгновенно взбеленилась Сапфира, — да я скорее отгрызу себе рог, чем пойду к нему на поклон! Мне ничего от него не нужно! Как он вообще посмел так нагло явиться перед моими глазами! Мне хочется прямо сейчас изрешетить его магией и будь что будет. Но я знаю, что, к сожалению, это ничего не решит.

— Эм, я не это имел в виду, — примирительно молвил Файерболт.

Сапфира сурово кивнула:

— Я слышала о ваших новых подвигах. Вы молодцы, что победили и пленили эту Фламму. Она – настоящий бич нашего народа. Сколько просек она выжгла своей зловещей магией в лесу, чтобы по ним проползла техника сталлионградцев! Надеюсь, она поплатится! Будь моя воля, я бы запихнула её в бочку и бросила в море.

— Правда? Вот как. Понятно, — без единой эмоции отозвался Файерболт, — к слову, она моя родная сестра.

— Д-да? – запнулась Сапфира.

Очень неловкая пауза.

Продолжать разговор было нереально. Нас выручила музыка — оркестр заиграл лёгкий танцевальный вальс.

К Харди мигом подкатил какой-то простецкий сталлионградский вояка:

— Ух, мадам, вы так шикарны, что не откажетесь навернуть со мной пару кругов по этому полю?

— Как два сена покусать, — галантно отозвалась Харди, — только копыта подбирай.

И они растворились среди гарцующих пар.

Я повернулся к Ревери – но её уже уводил под лапу Файерболт. Чтоб его!

— Эй, ты, как тебя, Дарк Шэйд!

Меня окликнула сталлионградская пегаска. Её грива была тщательно заплетена и уложена в косички, а изящное белое платье являло нечто вроде туники или тоги со множеством сложных ниспадающих складок. Она так отличалась от нашей прошлой встречи, что я не сразу понял, кто она. Наконец меня осенило.

— Чейн Скар, — произнёс я, — капитан рейджеров.

— Теперь лейтенант, — недовольно отозвалась она, — после той стычки меня понизили. Есть за что, признаю.

— Рад видеть вас в несравненно более изящной обстановке, и, ээ, драпировке, нежели в прошлый раз.

Чейн протянула копыто.

— Ну что, зловещий и чужеземный, но тем и интригующий эквестрийский ассассин? Дерзнёшь разделить со мной танец?

— Охотно, если ты не побоишься посмотреть в бездну, — ответил я какую-то феерическую чушь и взял её за лапу.

Мы закружились в медленном, простом танце. Мимо нас проплывали другие пары, столы, огни свечей. Играла музыка, тихо шуршали подолы платьев.

— Что скажешь про Сталлионград? – спросила Чейн, склонив голову.

— Пони выглядят мирно. Должен признать – не похоже, что страдают от ужасной диктатуры. Но сам город... дома... очень угрюмо.

— Да? – удивилась Чейн, — ну, может быть, малость. Но мы не можем строить отдельные домики, как у вас на юге. У нас холодно! Траты на отопление – огромные. Только такие многоквартирные дома получается отапливать эффективно.

Я признал про себя, что с такой позиции не смотрел.

— Так или иначе, я жить в таких не хотел бы, — пробормотал я.

Некоторое время мы кружили молча.

— Сколько ещё протянется эта война? – спросила Чейн, — что мы будем делать дальше?

— Мне-то откуда знать? Мы же просто приключенцы. Наёмники. Вроде бы скоро приедет принцесса Луна, и тогда, как знать, что-то в течении войны поменяется.

— Принцесса? – переспросила Чейн без энтузиазма, — видала я уже одну вашу Принцессу, белую. Приезжала сюда. Плакса, пискля и неженка. Даже если бы мы пустили её на трон, она сама бы убежала в слезах. Север – суровое место, здесь у жизни всё надо выгрызать. Это не как на юге, где протянул копыто и сорвал яблоко. Принцесса этого не умеет и не понимает.

— Ты так говоришь, как будто сама не с севера... – удивился я.

— Я родом из Вольной марки, — ответила Чейн, — это тоже север… но не настолько север. Там полегче. А здесь снег девять месяцев в году.

— Почему тогда ты перебралась сюда?

— Интересно. Здесь много всего строят и делают, жизнь кипит. А в Вольной марке разбойные шайки грызутся, вот и все события.

— Понятно.

Музыка закончилась. Мы с Чейн вполне искренне улыбнулись друг другу.

— Свидимся ещё! — помахала она копытом и удалилась.

Я остался один. Спустя некоторое время ко мне прибило Файерболта, который где-то потерял Ревери.

— Всё это очень утомительно, — пожаловался он, — я же маг вообще-то. Мне положено сидеть в башне в глухой чаще, чертить всякие безумные схемы и шугаться других пони. Cветские рауты – это не для меня.

Я проигнорировал это нытьё, потому что держался он великолепно. Файерболт был кантерлотским единорогом из благородной семьи, и происхождение давало знать о себе.

— Кхм, кхм... здравствуйтэ, отважные воины.

Ого! К нам приблизился сам товарищ Сталлион. За ним, подобно хвосту за кометой, увивались остальные пони из многочисленной свиты. Его адъютанты подозрительно щурились на нас.

— Э... это честь для нас, с-сэр, — едва нашёлся Файерболт.

Сталлион пыхнул трубкой:

— Файэрболт Блэйз и Дарк Шэйд, вэрно? Вы сыграли ключэвую роль в побэде над Фламмой, нашим чэмпионом. Можно тогда называть вас эквестрийскими чэмпионами, вэрно? – он кратко хохотнул, — мы уже обсудили с уважаэмой дэлегацией условия обмэна пленными. Учитывая ваши родствэнные узы, хотите потом посэтить Фламму в её эстественных, так сказать, условиях? Вы сможэте посмотрэть, как она живёт и трудится.

— О... сэр, я принимаю во внимание ваше предложение, оно звучит интересно, — ответил Файерболт, — конечно, война всё-таки продолжается, и нам потребуется согласовать такой визит с нашим командованием...

— Да, да, разумээтся... я думаю, что мы сможэм...

Между ним и Файерболтом продолжился бессмысленный трёп. Товарищ Сталлион между делом внимательно изучал нас. Это и было его главной целью – он хотел понять, что мы собой представляем и насколько мы опасны.

Я решил даже не пытаться светски коммуницировать, в разговоре не участвовал и в свою очередь исследовал Сталлиона сблизи.

Наверное, у него тоже была смешанная кровь, как у Чейн. Если не считать широкой нижней челюсти и крупных копыт, он мог бы сойти на эквестрийца. Пропорциями тела мы с ним были похожи...

И тут меня озарила безумная, дикая, опаснейшая, гениальная идея.

Я давеча фантазировал о том, как исполню заказ на Сталлиона.

Но это будет ещё круче!

В одно мгновение, как во вспышке молнии, в моём мозгу пронеслись все этапы и детали коварного замысла. Очень трудно, очень рискованно. Но я мог! Мог сделать это! Всё, что нужно для этого, у меня с собой в принципе было.

Мирроу же сама сказала «если можно спереть что ценное – спирайте». Да будет так!

Товарищ Сталлион завершил диалог, оставил нас и величественно удалился, а вся его свита за ним.

Приступаем к плану.

Я схватил с ближайшего подноса бокал с шампанским и осушил его в один присест.

Файерболт недовольно на меня покосился.

— Смотри не набирайся, Шэйд, — проворчал он, — торжественное событие, всё-таки, надо держать лицо…

— Я только чуть-чуть. Что-то я разволновался. Пойду вон пунша немного отхлебну.

Файерболт покачал головой, а я пробрался к пуншу и зачерпнул изрядную долю. На меня покосились другие ближайшие пони. Я лихо заглотил его...

Точнее, я изобразил это. И с тем шапманским – тоже. На деле мне в рот не попало ни капельки спиртного. Такие трюки легко делать с небольшой практикой.

И я продолжил. Я «выпивал» всё, что проносили мимо меня и до чего я мог дотянуться, вызывая всё больше и больше неодобрительных взглядов. Стал изображать, будто меня уже малость развезло.

А сам в это время неотрывно, тщательно, пристально наблюдал за товарищем Сталлионом и подмечал за ним всё. Вообще всё. Как он говорит, какое строение фраз и обороты использует. Как он двигается. Как держит трубку. Как зовут тех, к кому он обращается.

Всё до последних мелочей.

Конечно, я не мог уловить абсолютно всё за такое короткое время. Но мне и не требовалось надолго. Мне был нужен гениальный короткий экспромт.

Главную проблему составляли адъютанты Сталлиона. Даже когда от его группы отваливались какие-то пони, они тащились за ним как на верёвочке. Здесь, на виду, я не мог ничего с ними поделать. Отманить их в какой-то закуток? Всё равно рискованно. Нападёшь на группу из трёх пони – если хоть один успеет хотя бы вскрикнуть – всё впустую.

Поэтому я загадал: если они всё-таки разминутся, это шанс, и я его использую. Если нет – то план отменяется, не судьба.

Я терпеливо выжидал, и вот оно! Сталлион направился туда, куда рано или поздно пойдёт любой пони — в уборную. Адъютанты двинули за ним даже туда. Но у самых дверей их притормозил какой-то сталлионградский генерал и что-то спросил.

Адъютанты замешкались и бросили взгляд на Сталлиона. Тот лёгким мановением копыта разрешил им остаться и скрылся в уборной.

Шанс! Сейчас или никогда!

Я споткнулся и с размаху налетел на стол, угодив мордой прямо в салат. Задребезжала посуда, попадали свечи. Стараясь удержаться, я неловко схватился за скатерть и стянул её прямо на пол и на себя – вместе со всем, что на ней было. Раздался хлюп, звон и грохот бьющихся тарелок.

— О-о-оп... извините, — глупо сказал я в никуда.

Окружающие воззрились на меня, поджав губы. Кто-то фыркнул. Откуда-то выскочила Харди и подставила мне плечо, одновременно прикрыв от посторонних взглядов.

— Шэйд! – яростно прошипела она, — ёж тебе в чай! Ты наклюкался! На званом вечере! Прекрати размазывать! Посмотри, на что ты похож! Даже я так себя не веду! Хотя мне, может, тоже хочется!

— Э... – промямлил я, —  нехорошо мне… ох, кажется, оно назад лезет...

— Грр!

Харди потащила меня точно туда, куда надо – к заветным дверям уборной. Адъютанты повернули к нам головы, скривились, брезгливо отодвинулись и вернулись к беседе. Подозрения эта сцена у них не вызвала.

А зря.

Щенки. В смысле, жеребята.

— Приведи себя в порядок! Почисть одежду! Ты весь в салате! – матерински напутствовала меня Харди, — умойся и выпей вот это! Я прихватила для себя, на всякий случай, но нужно тебе! Если хочешь, надерёмся вместе, но потом!

С этими сердечными словами она всучила мне банку огуречного рассола – да-да! – зашвырнула меня в уборную и с грохотом захлопнула за мной дверь.

Я мигом собрался. У меня было очень мало времени.

Послышался звук бегущей воды, щёлкнула щеколда, и из кабинки показался товарищ Сталлион, оправляя одежду.

Я заметил его. Он заметил меня.

— А, это жэ вы… — начал он говорить.

Не договорил. В мгновение ока я стукнул его по голове, затащил обратно в кабинку, скрутил кляп и засунул ему в пасть.

Дальше я действовал быстро и методично. Из потайных карманов своего плаща я достал специальные алхимические зелья и набор цветной пудры. Вмиг расставил пробирки и стеклянные воронки. Очень быстро смешал четыре нужных оттенка, добавил их в разные колбы и последовательно влил в рот товарищу Сталлиону и себе.

Не теряя ни секунды, стащил со Сталлиона его китель. Снял свой заляпанный плащ. Обрядил Сталлиона в плащ. Натянул взамен его одежду. Достал универсальные накладные усы, очень быстро остриг их, придав нужную форму, и приклеил себе под нос. Достал набор цветных линз и поставил нужные себе и Сталлиону.

К этому времени зелья уже сработали, и наши цвета поменялись местами. Шерсть Сталлиона стала тёмно-серой, а грива – белой, как у меня. А я перенял его бурый и зелёный. Длина гривы у обоих тоже изменилась, как положено.

Что не изменилось – так это телосложение, кьютимарки и форма лица. Это всегда самое сложное. У меня не было с собой набора для подделки кьютимарок. Но мой плащ скрывал всё туловище вплоть до хвоста, а на морду Сталлиону я накинул капюшон. Китель, который достался мне, тоже был достаточно длинный, и если я буду двигаться очень аккуратно, то кьютимарка не сверкнёт.

И как последний штрих... я прошу прощения за неаппетитные подробности... я достал бутерброд, который скрытно припас ещё в зале, прожевал его как следует и получившейся субстанцией щедро перемазал лицо и грудь Сталлиону.

Ещё раз извините. Но это было необходимо. Все чудеса маскировки не помешают её раскрыть, стоит лишь внимательно присмотреться сблизи. Весь расчёт был на то, что к такому зрелищу никто не захочет присматриваться.

Я распластал Сталлиона по всей кабинке и художественно свесил его голову в унитаз. Оставил дверь открытой. Осмотрел и остался доволен.

Ещё раз проверил сам себя в зеркале. Точно, трубка! Я пошарил в карманах, нашёл трубку, сунул её в зубы, пожелал себе удачи и вышел.

Всё заняло три-четыре минуты.

Адъютанты сразу устремились ко мне. Харди и присоединившийся к ней Файерболт также мялись неподалёку. Увидев меня (Сталлиона), оба вытаращили глаза – не того они ожидали увидеть из уборной.

Я внушительно прокашлялся, как это делал Сталлион, и поманил их. Они подошли.

— Ра-рад снова видеть вас, товарищ, сэр, — совсем растерялся Файерболт.

— Кхм... – изрёк я, — господин, леди чэмпионы... в том укромном мэсте я встретил вашэго коллегу. Кажэтся, ему... ээ... совсэм нэхорошо. Навэрное, вам стоило бы ему помочь...

— Этот Шэйд, чтоб его! – сквозь зубы выругался Файерболт и скрылся в недрах уборной.

Я возвёл очи к небу, поднял копыто в знак прощания с Харди и направился к своим адъютантам.

Они тут же заняли свои привычные позиции по левому и правому борту от меня.

— Товарищ Сталлион, — вполголоса сказал один из них, — генерал Бриз только что доложил о проекте «Белый рельс». Он утверждает, что снаряды калибра ноль-73 непригодны, хотя вы помните доклад профессора Пеллета. Как вы распорядитесь?

Подобное было неизбежно. Я никак не мог успеть узнать достаточно много, и любой разговор сейчас таил для меня десятки вот таких «информационных мин». Но у меня и на это была своя идея.

— Кхм... давайтэ обсудим это чуть позжэ. Напримэр, с утра.

Адъютант на меня странно посмотрел:

— Э... вы в порядке, командующий?

Видимо, я что-то сказал не так, как было обычно для Сталлиона. Но ничего! Свою слабость я планировал превратить в силу.

— По правдэ, — я конфиденциально понизил голос, — я сэбя что-то нэважно чувствую. Знаэте, опять голова болит.

Адъютант сочувственно кивнул. В яблочко! Слово «опять» было гениальным штрихом с моей стороны. Я не знал, что у Сталлиона это частая проблема, но частое курение плюс жёсткий воротничок плюс круговращение среди пони плюс тяжкие государственные думы – вместе наводили на догадку.

— Мы уже можем просто уйти, — быстро заметил он, — мы достаточно долго здесь были, Фламму обсудили. Вывести вас служебным ходом?

— Потом, потом. Ещё нэмного наслаждайтэсь вэчером. Но, — тут я многозначительно задвигал бровями и указал в сторону нашей делегации, — дэржите один глаз на них. Кто знаэт, что они могут выкинуть.

— Э... так точно, — отозвался адъютант и отчалил, заняв привычную позицию чуть сзади. Он слегка озабоченно на меня посмотрел – но не слишком сильно.

Краем глаза я заметил, как Файерболт выволакивает из уборной «меня», костеря меня на чём свет стоит и вытирая «мне» лицо платком. Ну и зрелище. Одежда была изгваздана, смята и перекручена, из-под капюшона свисали слипшиеся пряди, лицо еле виднелось. Они с Харди взвалили «меня» на холки и потащили к выходу, а сталлионградцы показывали на них копытами и негромко посмеивались.

— Простите, извините, пропустите... – оправдывался Файерболт, — мы вынуждены преждевременно покинуть... был отличный вечер, спасибо...

Не то что бы его кто-то останавливал. Наоборот, толпа расступалась и демонстративно отворачивалась. А затем исподтишка глазела, разумеется.

В один момент плащ Сталлиона зацепился за копыто, и на секунду открылась его собственная кьютимарка. Моё сердце аж пропустило удар. Но в следующий миг плащ опять скрыл её, и никто ничего не заметил.

— Южные варвары, — процедил второй адъютант, — никакой культуры.

— Прискорбно, — вздохнул я.

Файерболт и Харди покинули зал, таща на горбу Сталлиона. За ними парочка наших дипломатов, непрестанно кланяясь и извиняясь. Вприпрыжку за ними – Ревери. Надеюсь, она не станет лечить «меня» от похмелья – с учётом зелий, которыми я напичкал Сталлиона, её магия может сработать непредсказуемо.

Теперь время стало работать на меня. С каждой секундой они всё дальше, и даже если меня раскроют вот прям сейчас, шансы успешного похищения всё ещё высоки.

Я опущу следующий час. Меня опять обступили генералы, промышленники, чиновники и ещё какие-то прихлебатели. Я мало говорил, сославшись на головную боль. За меня отвечали на вопросы адъютанты, а я слушал в оба уха и изредка вставлял такие реплики, которые точно были безопасны.

Кажется, до сих пор никто ничего не заподозрил. Этот этап прошёл легче, чем я думал.

После часа светского времяпровождения Дар Джиллинг взял слово, поблагодарил всех и меня отдельно за визит – и изящно закруглил приём. Дорогие гости потянулись к выходу, а я сказал адъютанту:

— Что-то кружится голова. Пэред глазами дажэ плывёт чуть-чуть.

— Вы перетрудились, — ответил он, — а я вам говорил. Нужно знать меру в делах. Прислать к вам врача?

— Да, обязатэльно, — сказал я, — сегодня хужэ, чэм раньшэ. Но давайтэ завтра с утра. Пока что просто проводитэ меня до дома, если вам нэ трудно.

— Да... само собой, — недоумённо отозвался адъютант.

Видно, я опять ляпнул что-то не то. Скоро я понял, что именно – оказывается, Сталлион жил здесь же, во Дворце Народа, на верхних этажах. Странно было говорить про это «проводите до дома».

Но адъютанты списали мои странности на плохое самочувствие. Они провели меня по высоким, широким лестницам, по каким-то длинным коридорам с коврами, довели до моих апартаментов и передали «с копыт на копыта» двум охранникам. Уважительно пожелали мне спокойной ночи и удалились, а охранники остались нести вахту возле моих дверей. Надо же – почётный караул, а кажется, будто ты под стражей.

Я включил свет и с интересом оглядел жилище тирана Сталлионграда. Здесь всё было очень просто и аскетично. Мебель – тяжёлая, мощная, такая может служить вечно. Узкая и жёсткая кровать. Никаких картин на стенах, только несколько фотографий со своими сослуживцами и семьёй. Оказывается, у него было две дочери. Кабинет, заваленный книгами и папками. Стол, на котором целых четыре телефона.

Я присел на кровать и впервые за час или два позволил себе перевести дух.

Похищение века удалось.

Вы спросите: почему я не рассказал свою задумку сопартийцам? Разве не лучше, если бы мы сработали вместе?

Ответ такой – чтобы обмануть врага, сначала обмани друга. С Мирроу, может, я бы и поделился. Но у Файерболта, Харди и Ревери нет опыта в шпионских делах. Если бы они знали, что тащат не пьяного Шэйда, а самого товарища Сталлиона, они не смогли бы вести себя настолько естественно. Начались бы нервы, наигранность, в итоге они бы обязательно себя выдали.

Кроме того, изложи я им план – начались бы возражения, опасения, предложения, а рассусоливать времени не было. Всё было мгновенным экспромтом, и именно потому удалось.

Я расслабился, скользя взглядом по стенам. Но рассиживаться долго я не мог. Теперь время опять работало против меня. Где-то ещё час, и действие зелий сойдёт на нет.

Пора сваливать.

Я устремился к окнам, но тут удача повернулась ко мне крупом. В проёмах стояли мощные решётки.

Какого сена! Ну что за пегас будет ставить решётки на окна? Это же для нас – дверь в небо!

Видимо, так сделали ради безопасности товарища Сталлиона.

Решётки были на петлях, и где-то в комнатах наверняка хранился ключ от решёток, но я не смог быстро его найти.

Самый простой путь побега отпадал. Придётся пробираться через весь Дворец. Но я не мог выйти сразу — адъютанты всё ещё могли ошиваться рядом, и моё поведение покажется им слишком странным.

Я ждал, всё более и более нервничая. Мне начало мерещиться, что с меня уже отваливаются усы и другие элементы грима. Но я терпеливо выждал целых сорок минут, а затем собрался с духом и вышел.

— Товарищ Сталлион?.. – удивились охранники.

— Нэ спится, душно, — отозвался я, — пойду вниз, воды сэбэ налью.

— О, что вы! – тут же подорвался один из охранников, — не надо, зачем! Сейчас я вам всё принесу.

— Я лучшэ сам, — вальяжно ответил я, — прогуляюсь, освэжу голову. Нэ волнуйтесь. Чэрез дэсять минут вэрнусь.

— Хотите таблетку от головы, товарищ командующий?

— Спасибо, я ужэ принял.

Уф, удалось отболтаться. Я медленно спустился по лестнице, и едва скрылся из зоны видимости охраны – как припустил вниз со всех ног.

Свобода! Обратно дороги не было. Но отсель начиналась – то есть возвращалась – свобода.

Я мог выскочить на улицу через главный вход, тут же взлететь – и не поминай лихом, Сталлионград. Но кто знает, сколько там будет по пути глаз, сколько вокруг пегасов с быстрыми крыльями и единорогов с точной магией.

Нет, мы обставим наш побег по-другому. По-ассасински.

Сии соображения привели меня к тому, что я оказался в подвалах Дворца. Здесь было безлюдно, стены не покрашены, под потолком тянулись многочисленные трубы. Я проследовал за этими трубами в сторону, где они как бы сходились воедино, и обнаружил там котельную. Здесь, среди переплетения вентилей и датчиков, между гигантскими нагревательными и распределительными баками, в стене заманчиво зияли гигантские дыры воздухозаборников.

Тут кто-то уже был – бородатый пони в замасленном комбинезоне. Истопник. Он удивлённо на меня посмотрел, вытянулся в струнку и отдал честь:

— Э... д-добрый вечер, товарищ Сталлион! Что вы здесь делаете в такой поздний час?

— Да вот, нэ спится, — пробасил я, — инспектирую... э... помещэния. Вы в смэне один?

— Э... нет. С напарником, он пошёл за перекусом. Как обычно...

Он уже странно на меня поглядывал. Что ж, хватит мудрствовать. Я взвился под потолок и хорошо огрел его по загривку. Сталлионградец обмяк и осел на пол, а я поднатужился и запихнул его в ближайший шкафч. Заклеил липкой лентой рот.

Стащил с его пояса ключи, закрыл шкаф, открыл решётку вентиляционной шахты, проскользнул внутрь, закрыл решётку.

Невидимый таймер тикал. Напарник вернётся минут через пять. Минут десять он будет удивляться, куда ушёл первый пони. Потом либо сам его найдёт в шкафу, либо тот очухается и замычит. Ещё пять минут на объяснения и непонятки. Ещё пять минут на то, чтобы поднять тревогу. Итого у меня было около получаса форы. А иллюзия Сталлиона сойдёт ещё раньше, минут через пятнадцать.

Но это уже неважно. Времени предостаточно! Я сорвал китель Сталлиона и отбросил его в сторону. Туда же полетели накладные усы. Я наполовину пробежал, наполовину пролетел, наполовину проскользил по извилистой трубе коллектора и, как пробка из бутылки, вылетел в крупный канал сточных катакомб Сталлионграда.

Не буду описывать свои скитания в оных зловонных местах. Думаю, всем вам довелось разок или два побывать в древних канализациях. Нет? Странно. Никакой карты тоннелей у меня не было, но меня вело безошибочное чутьё ассассина, и вскоре впереди забрезжил смутный свет выхода на поверхность.

Поразительно, но и его сторожил охранник. Никому не ведомый люк, затерянный где-то в холме посередине леса, охранялся! Ну что с этими сталлионградцами не так?

Впрочем, неважно. Он успел меня заметить, но не успел даже отреагировать. Фирменным ударом по загривку я отправил его в нежные объятья сна и тут же взмыл в воздух. В считанные секунды я оказался над лесом.

Сталлионград выглядел отсюда как яркое пятно на горизонте. В нём отдалённо выла сирена, а в небе наблюдалось какое-то движние и хаотичные вспышки света. Скорее всего, носились туда-сюда пегасы с фонарями.

Итак, моя эскапада обнаружилась. Но было поздно. Даже если их поисковой отряд натолкнётся на меня прямо сейчас, им никак меня не остановить. Я взмахнул крыльями и помчался в сторону нашего лагеря.

У нас тоже не спали. Горели все огни, были заняты все наблюдательные посты. Даже завели двигатели трофейных танков. Очевидно, наши поняли, насколько крупный фрукт упал к ним в копыта, и готовились отражать возможную атаку.

Ещё с воздуха я увидел своих сопартийцев – они сидели у выхода из командного шатра. Меня они заметить, конечно, не могли. Я был просто чёрной тенью в ночном небе. Поэтому, когда я внезапно обрушился прямо посреди них, взметнув вихрь снега, все вскрикнули и отшатнулись в изумлении.

— Добрый вечер снова, дамы и господа, – вежливо поздоровался я, — я ничего не пропустил?

— Ты... ты... это ты, Шэйд! – выдавил Файерболт, кое-как приходя в себя, — ты... да ты... да ты знаешь! Мог бы предупредить! У меня сердечный приступ будет из-за твоих выходок!

Я пожал плечами:

— Но вам же удалось всё провернуть, верно?

— Думаешь, это было так просто? – взвыл Файерболт, — да знаешь ли ты, когда мы обнаружили, что тащим не тебя, а Сталлиона?

Я чуть-чуть посчитал минуты.

— В нашем лагере?

— Сена с два! – завопил Файерболт, — в Сталлионграде! На пороге Дворца! Ревери сразу попыталась «тебя» вылечить! Я ей сказал – нет, пускай пострадает! Но она...

— …Это я тебе припомню, — прищурился я.

— А ты что хотел? Твоё поведение выглядело со стороны отвратно. Был позор для всей нашей делегации. Я решил – пускай хотя бы похмелье тебя проучит! Теперь я понял, что всё это была игра, но тогда-то – нет. Ревери всё равно вылечила тебя, и что бы ты думал? Твои зелья тут же развеяло! Мы вдруг увидели, как Шэйд на наших глазах буреет, зеленеет, отращивает усы и превращается в Сталлиона. Мало того, он пришёл в себя и уже пытался позвать на помощь!

Он так захватывающе рассказывал, что мне стало прямо интересно, чем же всё кончилось.

— Ну, пришлось опять его тюкнуть, — призналась Харди, показывая своё пудовое копыто.

— Да, но это не решило наших бед, — продолжил Файерболт, — мы на улице Сталлионграда, абсолютно одни, с его правителем на руках, и что нам было делать дальше? Как выбраться и вытащить его, не подняв тревоги? Ты это продумал в своём хитроумном плане, а?

— План? – удивился я, — о чём ты? Это было минутное озарение. Ну, я думаю... вам следовало как-то импровизировать.

Файерболт схватился за голову:

— «Импровизировать»!..

— Но как же вам удалось спастись?

Файерболт чуть успокоился.

— Мирроу. Нас спасла она. В самый нужный момент она вырулила из ниоткуда на сталлионградской автоповозке. Не хочу знать, где и почему она её взяла. Мы без подозрений проехали по городу, на выезде разнесли в щепки пару блокпостов – и всё! Нам удалось добраться на ней до поля, а потом она завязла в снегу. Но там уже наши бежали навстречу.

Я облегчённо вздохнул:

— Значит, вам удалось доставить Сталлиона. Вот и хорошо.

Харди чувствительно пихнула меня в плечо:

— Ну ты даёшь, Шэйд! Ты ж упёр самого Сталлиона! Якорь мне в глотку, это ограбление века!

Я потёр плечо. Сколько раз просил так не делать, но это бесполезно.

— Строго говоря, «спёрли» его мы... – проворчал Файерболт.

Полог командирского шатра откинулся, и наружу выскочила Мирроу собственной персоной.

— Слышу голос Шэйда! – воскликнула она, — а вот и он!

Она неожиданно схватила меня за передние лапы и закружилась в каком-то диком танце, ухмыляясь во все зубы. Блокнотик, который она до того держала в копытах, полетел в снег.

— Ну ты даёшь! Это гениально! Блистательное, тщательно продуманное похищение! Шедевр! Войдёт во все учебники!

Впервые в жизни я видел её настолько радостной.

— А ну пошли! – воскликнула она и затащила меня в командный шатёр.

В который раз я уже здесь? Наличествовали всё те же важные лица, плюс Шайнинг, плюс сам Сталлион. Последний сидел, крепко связанный с ног до головы, и одурело ворочал башкой. Генералы повернулись к нам. Секунда тишины, а потом они загалдели:

— Это он!

— Опять он!

— Это Шэйд! Дарк Шэйд!

Шайнинг подошёл ко мне, положил копыто на плечо и изо всех сил постарался что-то сказать. Это давалось ему с трудом. Наконец он прочувствованно выдал:

— ...Ну ты даёшь.

— Давайте Шэйду ещё одно звание! – не унималась Мирроу, — сегодня! Сейчас же! Немедленно!

— Э... да... надо. Да.

Мне принесли ещё один орден – «Бархатный клинок», высшая дипломатическая награда Эквестрии.

— За... как это сформулировать? – растерялся Шайнинг, — за блистательную диверсионно-разведовательно-шпионскую операцию, повлёкшую захват высшего командного чина противника.

Он неверным копытом прилепил орден к предыдущим двум.

— А также вы снова повышаетесь на ранг, и теперь вы... стало быть… особых войск майор Шэйд.

— О, так теперь я могу тобой командовать, — сказал я Мирроу.

— Только попробуй! — отозвалась она.

В этом же шатре по какой-то причине оказалась и Фламма. В отличие от Сталлиона, она была не закована, а просто в антимагических наручниках. Она под шумок ела оставленные на столе пирожные.

— Что, собираетесь весь Сталлионград по одному к себе перетаскать? – ехидно вопросила она.

Сталлион повернул голову и увидел её.

— О... добрый вечэр, товарищ Фламма… — всё ещё полуобморочно молвил он, — и вы тут. Как нэобычно...

— Устраивайтесь подобнее, командующий, — вздохнула Фламма, — это надолго.

Мы с Мирроу покинули шатёр и вместе с остальными сопартийцами переместились в нашу уютную, родную карету. Нам всем несомненно требовался долгий и спокойный отдых после этого умопомрачительного вечера, а мне так вдвойне.

— Конечно, отдыхайте, о чём речь! — воскликнула Мирроу, — разве только Сталлионград попытается сейчас напасть, чтобы отбить Сталлиона! Но я думаю – нет. Сразу не смогут. У них сейчас хаос в цепочке командования.

Мы заняли свои места на лавках и полках и расслабились. Глубоко вдохнули.  Выдохнули. Уф, всё, с нас хватит. Теперь генералы станут проводить допросы, а дипломаты – плести свои сети, но мы своё дело на сегодня сделали.

Затем после паузы Ревери спросила:

— Хорошо, Сталлиона мы похитили. А... дальше что?

Глава 5,

в которой случается хэппи-енд, несмотря на все наши усилия

Что дальше-то?

Следующие дни выдались очень странными.

Похищение Сталлиона поставило крест на новых атаках со стороны Сталлионграда. Думаю, оно нанесло противнику большой моральный урон. Но капитулировать никто и не собирался. Заводы продолжали работать, дирижабли – летать. Военный совет по-прежнему управлял городом и армией, хотя и без своего главы. Дипломаты посещали нас каждый день, предлагая-умоляя-требуя вернуть Сталлиона, но... Сталлионград меж тем справлялся и без него.

Получается, Сталлионграду не так уж и нужен его правитель?

Тогда на кой я всё это провернул?

— Надо же, выходит, у них не тирания? – горько усмехалась Мирроу.

Я вспомнил свой недолгий опыт в шкуре Сталлиона. Как охранник предложил мне таблетку от головы. Тогда ко «мне» относились с уважением, но какого-то раболепия там и в помине не было.

— Конечно, нет, — отвечал я ей, — нимало.

Дни этой дурацкой осады потянулись дальше. Никаких приключений или происшествий. Ни мы, ни они не нападали.

Ревери спала или гуляла. Харди устраивала потасовки с другими приключенцами и один раз даже угодила на гауптвахту. Файерболт исследовал окрестные леса и собирал в них редкие ингредиенты, а в остальное время навещал Фламму и мирно играл с ней в шахматы.

Я без дела шатался по лагерю. Ингредиенты мне бы тоже пригодились, но к чему трудиться, если я потом стяну их у Файерболта. Частенько я натыкался на Мирроу, и тогда мы с ней шли глушить сидр в нашу фронтовую «таверну». Там мы часто натыкались на Эвер и прочих Тех и садились пить вместе.

— Я вам говорила, — бурчала Эвер, прикончив очередную кружку, — что это надолго. Вы герои, слов нет. На тебе уже живого места от орденов нет. Но что толку? Эх, в Эквестрии уже весна. А тут снег, и снег, и деревья спят...

Не только мы и Те, но и остальные партии приключенцев, которых Селестия рекрутировала на войну, бездельничали и скучали. В отличие от нас, Тем платили подневно, поэтому затянувшаяся кампания была им, вообще-то, выгодна. Но удовольствия им всё равно это не доставляло.

Товарищ Сталлион содержался в специальном отдельном шатре, под круглосуточной охраной. По-моему, он тоже скучал. Его иногда вытаскивали оттуда, чтобы проветрить и показать послам из Сталлионграда, но в остальное время ему приходилось разве что читать книжки.

Так прошла неделя, а может, две. Я как-то перестал следить.

В один день Мирроу подозвала нас и сказала:

— Завтра приезжает принцесса Луна.

— Ура, движуха! – обрадовалась Харди.

— К этому в Сталлионграде приурочили большой военный совет, — сказала Мирроу, — точно такой же, какой был по приезде принцессы Селестии. Там будет весь их командный состав. Будут снова обсуждать ход войны, то и сё и это, но уже с Луной. Так вот — сталлионградцы хотят, чтобы ваша партия тоже присутствовала.

Я хихикнул:

— Ничему их жизнь не учит. Мне ещё кого-нибудь умыкнуть?

— Если сможешь, дерзай, — ничуть не колебалась Мирроу.

И вот настало завтра. Армия немного привела себя в форму. Улицы почистили, доспехи надраили. На шестах колыхались лиловые знамёна Ночного Двора.

К шаткому деревянному перрону подъехал эквестрийский паровоз. Наружу выпорхнула дворцовая гвардия и заняла позиции по сторонам. Затем вышла и сама принцесса Луна.

Я впервые увидел леди, из-за которой и заварилась вся эта каша. На меня она произвела приятное впечатление. Благородные тёмные цвета, гордая поступь и лёгкое, мимолётное ощущение чего-то зловещего. Кроме того, в ней была некая простота и естественность, без этого чванливого апломба, который присутствовал у её старшей сестры.

В первых рядах её встречали Шайнинг и товарищ Сталлион (связанный должным образом). Во вторых рядах была Фламма и генералы, в третьих – дипломаты, ну а где-то в четвёртых рядах – мы. Дальше располагалась вся остальная армия.

Шайнинг преклонил колено.

— Славься принцесса Луна!

— Ура! – отозвалось войско.

Принцесса простёрла вперёд копыто, набрала в грудь воздуха и...

— ПРИВЕТСТВУЮ ВАС, МОИ ВЕРНЫЕ ПОДДАННЫЕ! БЛАГОДАРЮ ВАС ЗА ВЕРНУЮ СЛУЖБУ, КОТОРУЮ ВЫ СТОЙКО НЕСЁТЕ В ЭТИХ ХОЛОДНЫХ КРАЯХ! ЗАВЕРЯЮ, ЧТО НИ ЕДИНАЯ КАПЛЯ ВАШЕГО ПОТА НЕ ПРОЛИТА ВПУСТУЮ! ПРИНЦЕССА ЗАПОМНИТ И ЩЕДРО ВОЗНАГРАДИТ КАЖДОГО ИЗ ВАС!

Ох. Ух. Я потряс головой – после речи Луны у меня слегка звенело в ушах. Шайнинг тоже имел ошарашенный вид. Но он, похоже, слышал это не в первый раз и был уже привычен.

— Леди принцесса! – воскликнул он, — позвольте теперь сопроводить Вас в специально приготовленный для Вас тент, где вы сможете вкусить отдых после дальнего пути!

— МЫ НЕ НУЖДАЕМСЯ В ОТДЫХЕ, КОГДА НАШИ ПОДДАННЫЕ ТРУДЯТСЯ. МЫ ЖЕЛАЕМ НЕМЕДЛЕННО ПРИСТУПИТЬ К ИСПОЛНЕНИЮ НАШИХ КОРОЛЕВСКИХ ОБЯЗАННОСТЕЙ. ДЛЯ НАЧАЛА МЫ ЖЕЛАЕМ ОСМОТРЕТЬ ЛИНИЮ ФРОНТА!

— К-как скажете.

— ИТАК, ВЕДИТЕ!

Принцесса величаво двинулась вниз по подмосткам. За ней длинной вереницей потекла стража, командование и вся остальная свита.

Когда мимо нас проводили товарища Сталлиона, он на секунду задержался, пригладил гриву — которая встала дыбом от речей Принцессы – и тихо спросил нас:

— Так это и есть ваша принцэсса Луна? Ого. Ничэго сэбе дамочка.

События развивались всё более стремительно. Пока встречали и сопровождали Луну, из Сталлионграда опять прилетел дирижабль и сел в поле. Между ним и лагерем, на нейтральной полосе, водрузили большой шатёр и натащили туда трибун и скамеек. Нас втянуло в состав делегации, и не успели мы опомниться, как оказались там, на совете.

Мы опять увидели множество смутно знакомых лиц что с нашей, что со сталлионградской стороны. Но здесь было не так, как во Дворце народа – там большую часть времени занимала неофициальная часть, где кулуарно решались важные вопросы. А тут её вообще не было. Совет начался сразу, как только все расселись по местам.

Принцесса Луна гордо восседала на походном троне, который принесли из поезда, и впечатляюще нависала надо всем собранием. Хотя сталлионградцы крупнее нас, эквестрийцев, она была больше любого из них. Рядом с ней скромно сидел Шайнинг, а при нём – Сталлион.

— Мы должны обсудить сегодня важные вопросы...  – взял слово один из сталлионградских дипломатов и покосился на Сталлиона.

Тот как ни в чём не бывало кивнул:

— Да, да, конэчно. Давайтэ ужэ приступать.

— Так точно, командующий.

— Вы можете себя вести хотя бы чуть-чуть похоже на пленного? — недовольно пробурчал Шайнинг.

Оратор продолжил:

— Мы не получили ответа на последнюю ноту протеста, заявленную нами в связи с...

И далее что-то такое же дипломатическо-политическое, очень занудное. Когда он умолк, вступил Шайнинг:

— В связи с этим желает сказать своё веское слово, — он сделал широкий жест, — её королевское Высочество принцесса Эквестрии Луна!

По рядам сталлионградцев пробежал шёпоток.

Принцесса расправила плечи...

— ПРИВЕТСТВУЮ ВАС, ДОСТОЙНЫЕ СЕВЕРЯНЕ! В ЭТИХ НЕПРИВЕТЛИВЫХ ЗЕМЛЯХ ВЫ ВЕДЁТЕ СУРОВУЮ И ЧЕСТНУЮ ЖИЗНЬ, ДОБЫВАЯ СВОЙ НЕПРОСТОЙ ХЛЕБ! МЫ ВЫРАЖАЕМ СВОЁ ВОСХИЩЕНИЕ ВАШЕЙ СТОЙКОСТЬЮ! МЫ ЖЕЛАЕМ НЕ ВРАЖДЫ, НО ДРУЖБЫ! МЫ ЖЕЛАЕМ ЯВИТЬ ВАМ СВОЮ ЩЕДРОСТЬ! ВЫСКАЖИТЕ СВОИ ПОЖЕЛАНИЯ, КАКИЕ ДАРЫ НАША КОРОЛЕВСКАЯ ДЛАНЬ МОГЛА БЫ ПРЕПОДНЕСТИ ВАМ!

Секретари бросились ловить бумажки, которые смело прочь воздушной волной. Пара сталлионградцев взобрались на стулья, с которых упали во время речи Принцессы.

— Вот это да! – возбуждённо прошептал кто-то.

Воцарилась звенящая тишина, после которой голос сталлионградского генерала прозвучал как комариный писк:

— Т-товарищ Принцесса, ваш визит – п-приятная неожиданность для нас. Я думаю, что это даже важнее всех остальных вопросов. Не желаете ли вы принять наше приглашение и посетить Сталлионград в рамках мирной миссии?

Могучий вдох, и...

— НЕ БУДЕТ ЛОЖЬЮ СКАЗАТЬ, ЧТО ВАШЕ ГОСТЕПРИИМСТВО СРАВНИМО ТОЛЬКО С ВАШЕЙ СИЛОЙ ДУХА. МЫ ОХОТНО ПРИНИМАЕМ ЭТО ПРЕДОЛЖЕНИЕ И НАМЕРЕВАЕМСЯ ПО ДОСТОИНСТВУ ОЦЕНИТЬ ВСЁ ВЕЛИКОЛЕПИЕ ВАШЕГО ГОРОДА! МЫ ЖЕЛАЕМ ПРИСТУПИТЬ К ДЕЛУ НЕМЕДЛЕННО!

Эхо стихло. Сталлионградцы переглядывались между собой и таращились на принцессу Луну с нескрываемым восхищением.

— Мы берём паузу на совещание! – выдал один из них.

Они сгрудились в кучу и принялись оживлённо обсуждать Принцессу. Они пытались приглушить голоса, но я уже хорошо понял, что скрытничать северяне не умеют. Я отчётливо слышал их реплики:

— Вот так леди!

— Это я понимаю!

— Настоящая Принцесса!

— Не то, что прошлая!

— Вот это мощь!

— Королевская порода!

— Сразу видно!

И мне в душу закралось ужасное и великолепное предчувствие.

Совещание закончилось, не успев начаться! Все планы опять поменялись. Прямо с трибуны Принцесса отправилсь на осмотр Сталлионграда. Всё, что видела, она комментировала в своей неподражаемой манере. За ней следовала толпа восхищённых сталлионградцев, и эта толпа всё росла и росла. Нас оттеснили куда-то далеко назад.

В заключение Луна дала вдохновляющую речь со ступеней Дворца народа, и слушать её собрался — без преувеличения – весь город. Затем слово взял Сталлион. Он где-то по пути успел освободиться от уз и раздобыл усиляющее устройство, которое разнесло его голос надо всей ощадью:

— Дорогиэ согражданэ! Вы успэли познакомиться с принцэссой Луной нэ хужэ, чэм я. Позвольтэ напомнить вам, что я являюсь всего лишь военным комэндантом нашэго города, а мои совэтники являются временным военным правительством. Так было давно, но так было нэ всэгда. Настоящего правитэля у нашэго города не было. Поэтому мы посовещались и рэшили...

Он замялся.

Что, вот так просто?! – подумал я.

— ...И рэшили пригласить эту замэчатльную Принцессу на должность правителя Сталлионграда! Ну, что вы думаэте?

Толпа взорвалась грохотом копыт и ликующими криками.

Принцесса радостно провозгласила:

— МЫ ОХОТНО ПРИНИМАЕМ НА СЕБЯ ЭТУ ПОЧЁТНУЮ ДОЛЮ И ОБЕЩАЕМ НЕМЕДЛЕННО ВНИКНУТЬ В ТРУДНОСТИ НАШЕГО ДОСТОЙНОГО НАРОДА! ВЫ МОЖЕТЕ СВОБОДНО ИЗЛИТЬ НАМ СВОИ РАДОСТИ И ГОРЕСТИ, И КАЖДОЕ СЛОВО ОБЯЗАТЕЛЬНО ДОСТИГНЕТ КОРОЛЕВСКИХ УШЕЙ!

Толпа продолжала ликовать. Кто-то даже пустил в воздух пару салютов. Когда волнение чуть-чуть улеглось, товарищ Сталлион добавил:

— Военный совэт эдиногласно считаэт, что Принцэсса – именно такой правитель, который подходит нам. Мы будем подчиняться ей, а нэ той, бэлой. Что же касаэтся мэня, то я останусь на посту главнокомандующэго армии. Но, похоже, у мэня намэчается отпуск!

— ВОИСТИНУ, — согласилась Принцесса, — ИБО НЕТ НИЧЕГО ГЛУПЕЕ ССОРЫ МЕЖДУ ДРУЗЬЯМИ. МЫ НЕ ВИДИМ НИ МАЛЕЙШЕЙ ПРИЧИНЫ ПРОДОЛЖАТЬ ЭТУ БЕССМЫСЛЕННУЮ БИТВУ.

— И правда, зачэм мы воевали? – Сталлион почесал голову, — что-то я ужэ запутался. Ладно, нэважно. Приказываю прэкратить боевые дэйствия!

И Принцесса под восторженный рёв толпы подтвердила:

— ВОЙНА ОКОНЧЕНА!

Вот так просто.

---

Лагерь вновь охватил хаос. Но теперь это была праздничная, предотъездная суета. Солдаты в обнимку ходили по улицам и пели песни. Паковались вещи, складывались шатры, разбирались по брёвнышкам постройки. Хотя долгая северная зима не и думала отступать, но светило солнышко и в воздухе как бы витали первые ароматы весны.

Каждые три часа отходили на юг составы, битком набитые весёлыми пони. Многие ехали даже на крышах вагонов.

Между Сталлионградом и нашей конечной станцией проложили широкую и ровную дорогу — в два счёта, буквально за одну ночь. В ближайшем будущем планировалось снести временный перрон, протянуть рельсы дальше, и возвести на окраине города уже полноценный большой вокзал.

Принцесса Луна поселилась во Дворце народа, а Сталлион вернулся домой, к своей семье.

Фламму Блэйз освободили без каких-либо условий, и она вернулась к своей привычной деятельности в Сталлионграде. Так же поступили и с другими пленными с обеих сторон.

Я заметил, как наши дипломаты втихую вывозили что-то в пломбированных вагонах с тёмными шторами – по-моему, там были разобранные танки.

Наши коллеги-приключенцы стали собирать пожитки и тоже потянулись на юг – кто на поездах вместе с солдатами, кто своим ходом. Некоторые решили даже пройтись пешком. Большинство из нас, кому платили за успешный контракт, были весьма довольны. Те, кому платили подённо – вроде Эвер – были довольны чуть меньше, но тоже вполне.

Стали собираться и мы. Но не сразу. Мы ещё погуляли по Сталлионграду, раз он стал теперь открытой территорией. Нас везде дружелюбно приветствовали, приглашали на заводы и с гордостью показывали новенькие сталелитейные цеха.

Сталлионградцы оказались славными ребятами, в чём я давно уже и не сомневался. Однако их архитектура так и не пришлась мне по душе, пусть даже её диктовал суровый климат.

Северяне, в свою очередь, повадились заглядывать в наш лагерь. Они шатались туда-сюда, всем интересовались, заводили беседы и тому подобное. Однажды мы встретили среди них уже знакомую нам Чейн.

— Эй, чемпионы Эквестрии, — сказала она, — поведайте-ка мне, когда отходит ближайший поезд? Теперь, когда у нас дружба и любовь, я захотела сама прокатиться на юг и поглядеть, что у вас да как.

— Садись хоть сейчас, — молвил Файерболт, — но я бы на твоём месте подождал пару деньков, пока напор схлынет. Эх, не хочу ехать поездом. Сидеть друг у друга на голове...

Я тоже не хотел в поезд. Как бы добраться домой покомфортнее, пусть даже чуть помедленнее?

И тут я вспомнил про своё давнее желание.

— Почэму я должэн? — удивился товарищ Сталлион, — у нас их нэ так много, а героизм с вашей стороны, конэчно, был, но... как бы это сказать... он был направлэн против нас, и я не вижу, за что мне дэлать такой подарок.

Это я нанёс ему приятный и дружеский визит в нерабочее время. Разговор происходил на пороге его дома.

— Ну пожалуйста, — я захлопал глазами, — мне очень хочется. Я буду хорошо с ним обращаться, обещаю.

— Ну нэт!

— Сено тебя забери, он уже был у меня в руках! Я уже мог его угнать! Но я этого не сделал! Поэтому справедливо, чтобы теперь он мне достался в награду!

— С чего это справэдливо? – возмутился Сталлион.

Делать было нечего. Я задумчиво достал из-под полы плаща склянку с чем-то ядовито-зелёным и как бы невзначай повертел её в копытах. Сталлион слегка побледнел. В его глазах промелькнул ужас. Ему в одночасье привиделись все травмирующие воспоминания, которые вызвали мои зелья.

— Хорошо, — сдался он, — будэт тэбе дирижабль. Но я всё равно нэ понимаю. Вы нэ сможэте пользоваться им долго. Баллон надо пэриодически докачивать газом, а двигатели заправлять горючим.  И то и другое производится только в Сталлионграде.

— Единороги наколдуют, — отмахнулся я, — что-нибудь придумаем.

Вот так и вышло, что я торжественно подвёл к нашему лагерю и посадил рядом свой собственный дирижабль. Он был значительно меньше тех, боевых, которые нам уже приходилось видеть, зато быстрее и манёвреннее. Внутри было шикарно: иллюминаторы с золотой окантовкой, бархатные ковры, просторные каюты. Небольшой, но полностью обставленный камбуз. Управлять им было легко – я освоился за полчаса.

— Зашибись! – одобрила Харди, ступив на борт корабля, — молодец, Шэйд, здорово придумал. Полетим назад, как короли.

— И появимся в Кантерлоте с большой помпой, — улыбнулся Файерболт.

— Как назовём его? – спросила Ревери, — я предлагаю «Драккар»!

— Почему Драккар? – подивился Файерболт.

— Неважно, — сказал я, — звучит круто. Принимается.

Мы быстро перетащили в «Драккар» все наши пожитки и хотели уже было отчаливать, когда по трапу процокали чьи-то копыта, и во входном люке возникла Фламма Блэйз.

— Пришла попрощаться, — сказала она, — пока, ребята! Пока, Файерболт! Было весело! Вот вам на дорогу подарок от меня.

Она выставила в ряд несколько больших бутылей с какой-то полупрозрачной, мерцающей жидкостью внутри.

— Это топливный концентрат, — поведала она, — я сделала его из эссенции огня, которую собрала после нашей с Болтом дуэли. А также там горючие эфиры, определённые смолы и присадки, но не забивайте голову. Пускай ваш дирижабль пролетает подольше. Хотя потом всё равно не знаю, что вы будете делать.

Мы поблагодарили её.

— Осторожно, если разобьёте такую бутылку, вся посудина вспыхнет, как фантик, — предупредила она.

— Тогда и у меня есть подарок для тебя! – изрёк Файерболт.

Он разворошил свои многочисленные саквояжи и преподнёс Фламме настольную модель вселенной (с футляром) и складной фонарный столб, а также, в качестве приятной добавки, набор для каллиграфии.

— Вот это да! – воскликнула Фламма, — спасибо, братец! Я в долгу не останусь!

Она выскочила из дирижабля и помахала нам копытом:

— Приезжайте к нам ещё! Только не сразу!

Она вприпрыжку поскакала прочь, на радостях пару раз выронив вселенную в снег.

— Вот и отлично, — сказал Файерболт, глядя ей вслед. Морщина тревоги разгладилась на его высоком челе, — вот и прекрасно. Фламма в Сталлионграде, и на земле всё в порядке. Всё хорошо, что хорошо кончается.

Тут бы поставить красивую точку – но история ещё вовсе не завершилась. Сразу после Фламмы к нам заявилась опять всё та же Чейн:

— Сажусь я уже, значит, на поезд, и вдруг слышу знакомый гул мотора – смотрю, дирижабль летит – садится – вот те на, а в приборной рубке Шэйд маячит. Ну, думаю, отжали у Сталлиона аппарта, молодцы. Подвезёте до Кантерлота?

— Да, конечно, — махнула рукой Харди, — заваливайся!

Вообще-то это мне, как капитану, было решать, кого допускать, а кого нет. Но я не имел ничего против Чейн, а поучать Харди бесполезно, поэтому я явил добродетель терпения и промолчал.

Но и на этом поток гостей не иссяк! Следующей заявилась Мирроу с такой же просьбой – естественно, мы её впустили.

Затем пришла Стар Сапфир. Нет, она не полетела с нами — просто пожелала счастливой дороги в своей обычной суровой манере и растворилась, словно дух леса, среди заснеженных деревьев.

И наконец, когда я уже запустил главный двигатель и прогревал турбины, в дверь всей честной компанией постучались Те. Они держались со сложным смешением смущения и нахальства.

— Подбросьте и нас, пожалуйста, — крайне вежливо, как для неё, попросила Эвер.

Файерболт скривился, как от лимона, и посмотрел на меня. Я пожал плечами.

— Ладно... – неохотно сказал он, — но на борту во всём слушаться нас.

— Во всём, что касается непосредственно полёта, его безопасности и бортового распорядка, — мигом отбарабанила Эвер.

Файерболт скривился ещё сильнее, но вяло махнул копытом:

— Проходите...

С довольной ухмылкой Эвер прошмыгнула мимо него и отправилась занимать каюты, а за ней и все остальные Те.

— Это... можно я... этого, того... посмотрю потом рубку, ну, вроде, как оно всё устроено? – воодушевлённо спросил меня Лэг.

— Только ничего не трогай, — отозвался я.

На этом дирижабль оказался укомплектован. Свободные каюты кончились. Больше я никого не мог взять, разве что складировать пони в коридорах.

Тем временем снаружи потемнело и разразилась настоящая метель, буран, вьюга – северная погода знать не желала, что по календарю уже весна. Огромные хлопья снега с размаха впечатывались в иллюминаторы и полностью застилали их. Пора было задраивать люки, хочешь не хочешь. Я воспринял это как сигнал к отлёту.

Мы все собрались в командной рубке. Сопартийцы глядели вниз через большое обзорное стекло, а управление было на мне. Я втянул якори, перевел двигатель в режим движения вперёд и плавно потянул рукоятку руля на себя.

Дирижабль плавно поплыл вперёд и вверх, медленно набирая скорость. Мягко и ровно урчали турбины.

Я бросил последний взгляд вниз и увидел белые вершины елей, зарево большого города невдалеке и наш лагерь, от которого уже осталась едва ли треть. Спустя пару секунд всё это пропало за пеленой бешено несущегося снега.

Как хорошо, что внутри «Драккара», было тепло и светло, потому что находиться снаружи сейчас совсем не хотелось.

Я заложил штурвал набок и взял курс на юг. Мы попрощались со Сталлионградом, но обещали вернуться.

И полетели домой.

Эпилог,

в котором делаются внезапные выводы и сеются ростки нового приключения

Но моя история ещё не кончилась! Хотя уже почти.

Дирижабль летел медленно. На поезде мы добрались бы в тесноте, зато за два дня, а так путь занял у нас целую неделю. Один раз мы даже попали в шторм, который снёс нас в сторону на целый день пути.

Но ничего. Мы не торопились. Это оказался самый комфортный из видов транспорта, известных мне. Тихий, равномерный гул моторов как бы мурлыкал и убаюкивал – очень уютный звук. Места было полно. Хотя мы приняли на борт максимум пассажиров, всё равно дышалось просторно.

Я проводил время в рубке. В машинном отделении поселился Лэг, и вместе с ним мы исследовали творение сурового сталлионградского гения. Всё было сделано очень аккуратно и тщательно, все детали пригнаны друг к другу без малейших зазоров. Количество и качество труда, вложенного в дирижабль, поражало.

Правда, их гений не удосужился простереть свои крылья на планировку гондолы. Имелась кухня (кубрик) и личные каюты, но не было общей комнаты, где можно собраться и гонять чаи. Поэтому в неё как-то само собой превратилось большое и почти пустое помещение – рубка. Сопартийцы натащили сюда подушки, ковры, диваны и столики. Она сразу приобрела настолько домашний вид, что теперь уже пульт управления смотрелся в ней чужеродно.

Мне не очень понравилось такое вторжение в святыню капитана, но скрепя сердце я пошёл на это.

В один день мы летели где-то над Вольной маркой. Под нами проплывали всё те же бескрайние хвойные леса, но уже без снега. Вместо того они были покрыты густым, плотным туманом, настоящим туманным морем, которое стлалось и струилось меж еловых веток. Чем дальше на юг, тем ближе была весна – но внизу наверняка была сырость и хлябь, и я в очередной раз порадовался за свой мудрый выбор.

Мы сидели впятером в рубке – вся партия плюс Мирроу — и глазели в большое обзорное стекло. Там по обе стороны проплывали большие облака.

— Давайте подведём итоги! — предложила Мирроу, — в этот раз наше приключение выдалось... слегка странным.

Файерболт подхватил:

— С одной стороны, мы – молодцы. Мы не проиграли ни одной своей битвы. Мы совершили пару-тройку несомненно героических деяний. Мы получили неплохую денежку и даже стяжали славу. Вроде бы жаловаться не на что. Но...

Я прекрасно понял, о чём он говорит.

— Но это ни на что не повлияло! — воскликнул я, — да, нам удалось завоевать симпатии лесных единорогов, но они не помогли нам выиграть. Мы победили Фламму в эпической битве, но это не оказало существенного влияния на ход войны. Наконец, мы спёрли самого Сталлиона, но даже это не сыграло большой роли!

— Все наши подвиги и превозмогания были, конечно, не зря… — молвил Файерболт, — но войну разрулили совсем не они.

Мирроу хлопнула по спинке дивана:

— На кой вообще была эта война? Я поражаюсь! Хватило того, что приехала Принцесса и поговорила с ними. Всё! Она им понравилась! Её приняли! Готово! Дело закрыто! Можно было сразу отправить Луну и не городить горы!

— Ну... кхм… – прокашлялся Файерболт, — армию, кхм, натравила на Сталлионград, другая, кхм, кхм, Принцесса, потому что она, кхм, обиделась.

Мирроу вздохнула.

— Что за бардак! Война – это бардак.

— Воистину, — с достоинством согласился Файерболт, — и поэтому я решил, что впредь мы не будем связываться с крупными боевыми действиями. Мы приключенцы, а не ландскнехты какие-нибудь. Ну, это был интересный опыт. Всё хорошо, что хорошо кончается.

— Только всё не кончилось, — вставил я, — забыли про Стар Сапфир? Их трения со Сталлионградом никуда не делись.

— Да, — ответила Мирроу, — им явно не конец. Но это изначально было не наше дело, чтобы в него встревать. Это как запутанная семейная ссора, в которую нельзя без разбора лезть чужаку. Пускай северяне сами решают свои проблемы. А теперь у них и принцесса Луна есть! Разберутся.

Мы помолчали, исполненные согласия. Харди как следует потянулась:

— Уже скоро Понивилль! А там знакомые все морды! Эх, соскучилась я по дому.

Мы снова согласно помолчали. Нами овладела нега, и болтать не хотелось. Хотелось просто лежать на подушках под уютный рокот двигателей и таращиться в стекло.

Потом Ревери сказала:

— Одного я не понимаю. Мы точно узнали, что Сталлион не был тираном, и никакой диктатуры тоже не было. Он даже не был правителем в полной мере. Но...

— Но? – переспросил я.

— Но почему тогда город называется Сталлионград? – спросила Ревери.

Я призадумался.

И в самом деле, почему?

И вот моя история близится к завершению! Мы продолжали полёт, покинули Вольную марку и летели над обширными, дикими степями. Иногда под нами проплывали городки поселенцев или караваны их фургонов. То были уже земли Эквестрии. Скоро мы увидим вдалеке башенки Кантерлота.

К моему удивлению, на протяжении полёта Файерболт много времени проводил с Эвер и Теми. Я всё время был за штурвалом и потому заметил, как они собирались в рубке. Они сидели на диванчиках, пили чай и мирно о чём-то беседовали. Очень мирно.

Я терялся в догадках. Я-то был уверен, что Файерболт и Эвер ладят, как кошка с собакой. Но нет, вот он передаёт ей пирожное, ничуть не отравленное. А вот рядом сидит остальная троица – Нокс, Лэг, Лавандис – но атмосфера вполне умиротворённая.

Часто они с Эвер раскладывали листы бумаги и увлечённо что-то рисовали. Иногда к их посиделкам добавлялись Чейн или Мирроу. А нас, его кровных сопартийцев, Файерболт не приглашал! Не то, что мы бы очень хотели, но всё же.

Когда любопытство стало грызть меня слишком сильно, я поинтересовался у лидера, что же они там обсуждают.

— Теорию приключенчества, — с апломбом ответил он, — делимся опытом. Скоро я всем расскажу.

Предпоследний день полёта! Мы достигли Кантерлота. Я пришвартовался к одному из шпилей дворца. Внизу собралась целая толпа зевак, восхищённо глазея и обсуждая невиданное зрелище. Мирроу, Чейн и Те попрощались и сошли. Мы остались вчетвером.

Точно на середине города закончилось топливо. Я вскрыл и залил первую из бутылок Фламмы. «Драккар» продолжил движение, двигатель заработал даже лучше. Последний рывок – и вот утром следующего дня мы в Понивилле.

Понивилль, такой пасторальный и родной! Солнышко пригревало, земля стояла под паром. Снег полностью сошёл, на прошлой неделе провели день Зимней уборки. Харди расстроилась, что пропустила его.

Мы кинули якорь на острове возле нашего дома. Я заглушил мотор, я законсервировал все системы, стравил газ в специальные цистерны и накинул чехол на пульт управления. Дирижабль медленно опустился на землю.

Путешествие закончилось.

Мы вернулись в свой дом, в свой Яблочный Форт. Наш милый дом, в котором мы прожили всего полгода, но он уже стал нам столь дорог! В нём было тепло и сухо, потому что наша доверенная молодёжь приходила и протапливала его. Она ещё немного намусорила – видимо, здесь были лихие посиделки – но это мелочи. Я отомкнул четыре амбарных замка в свою подземную лабораторию и с радостью убедился, что ничего не тронуто.

Ещё один день ушёл на то, чтобы разгрузить пожитки и трофеи, заново обжиться, прибраться, вдохнуть свежий родной воздух и придти в себя.

Затем мы собрались на балконе и обедали на свежем воздухе. Ветер дул довольно-таки прохладный, но и солнышко уже пригревало.

И тогда Файерболт наконец раскрыл свои карты. Он завёл разговор:

— Мы получили много нового боевого опыта. И он открыл мне глаза на определённый изъян нашей партии. Вы заметили, что все битвы проходили не по нашему сценарию? У нас никогда не было инициативы. Вспомните сражение возле озера, с Чейн. Мы только оборонялись, а сталлионградцы могли двигаться, как хотели.

— Прям «как хотели»! Как же! – добродушно пробурчала Харди, — потому мы и решили завязать с войнами, нет? Там всё слишком хатетично.

— Хаотично, — машинально поправил её Файерболт.

— Во.

— Да, но факт есть факт: мы не могли управлять битвой. То же самое в битве с Фламмой, когда у меня – у нас – всегда был ровно один вариант действий, и его нам диктовали действия соперника. По правде, я замечал это уже давно. Вспомните нашу давешнюю битву с Алмазными псами, или ту с культистами Найтмер Мун. Мы действовали правильно, что и приносило нам победу. Да. Но всегда – лишь за счёт верных реакций на атаку оппонента.

По мне, это было слишком заумно. Но в целом я его понял.

— Об этом ты и шушукался с Эвер? – спросил я.

— Да, — ответил Файерболт, — чтобы она поделилась опытом. Мне не нравится неортодоксальная компоновка их партии, но у Тех есть в изобилии кое-что, чего нам не хватает.

— Что же?

— Это контроль. Все они четверо могут в той или иной степени контроллировать врага – его действия, его перемещения – и навязывать свою структуру битвы, а не следовать за чужой.

— Я не въехала, – насупилась Харди, — объясни в картинках. Чтобы наглядно.

— Вспомни их партию, — сказал Файерболт, — Эвер управляет деревьями. Она может создать из зарослей целые стены и лабиринты, как ей нужно, либо опутать противника корнями. Лавандис при помощи песен и другого бардовского барахла может управлять эмоциями цели. Нокс... ну, Нокс просто творит нечто за гранью добра и зла. Наконец, Лэг с его ловушками, растяжками и часовыми бомбами. Это опять контроль в чистом виде, причём он удачно совмещается с контролем Эвер. Их типичная комбинация такая: Эвер создаёт туннель из растений – монстр идёт к выходу – а там стоит мина от Лэга.

— Хм... – призадумался я.

— Именно в этом, в контроле, секрет успеха их партии, — поведал Файерболт, — в прямом столкновении они слабее нас. Но они, так сказать, постоянно задают оппоненту темп. Я ни в коем случае не призываю стать, как они. Классическая схема, которой держимся мы – дамаг, лекарь, танк – гораздо эффективнее. Мы продолжим держаться её. Однако контроля нам не хватает. Этим у нас немного занимается Шэйд с его снотворными зельями и рейдами по тылам противника, но больше никто.

— Куда ж вы без меня, — засмущался я.

— Поэтому, — Файерболт поставил копыто на стол, — я принял важное решение.

Он выдержал театральную паузу.

Ну, не томи, подумал я. Все уже поняли, к чему ты клонишь. И вот он выдал:

— Нам нужен новый член партии!

— Как? – ахнула Ревери.

— Чё?! – поразилась Харди.

Ладно, извините, не все поняли, только я.

— Он должен специализироваться на контроле, — продолжил Файерболт, — на управлении и направлении противника. А также подчинении, замедлении... и всё в этом роде. Я рассчитываю, что это должен быть маг иллюзий, или маг льда, нечто в таком роде. Я понимаю, что мы только приехали и хочется расслабиться. Поэтому пока отдохнём. А на следующей неделе поедем в Кантерлот и подыщем себе нового сопартийца.

— И где ты будешь его искать? – вопросил я.

— О, не беспокойтесь, — ухмыльнулся Файерболт, — я знаю нужные места.

Забегая вперёд, скажу, что его загадочные «места» оказались просто-напросто тавернами, и там никого подходящего не было. Однако нового сопартийца мы действительно нашли.

Точнее, она нашла нас.

Но это уже совсем другая история!

Дарк Шэйд.

К о н е ц