Солнечное затмение

Глава 4. Аперитив

Первая, вступительная часть из задуманной трилогии глав, посвящённых пирушке в честь нового короля Грифонских Королевств.

Я быстренько обдумал эту информацию.

— А там не указана цель нашего визита? Всё-таки просто приглашение может заинтересовать тех, чьего внимания я бы хотел избежать.

Селестии, например.

— Указана. Грифоны хотят от нас повторение этого номера.

— Di immortales! Выглядит как самый идиотский в мире предлог.

— Почему?

— Приглашать в посольство певца, который один-единственный раз посредственно спел где-то на окраине города? Если бы им так хотелось меня послушать, сами бы пришли.

— Имярек, — Рэнги посмотрела мне прямо в глаза. И, честно говоря, меня это немного испугало.

— Что?

— Ты предлагаешь грифонам устраивать пир в честь своего нового короля здесь?

— Своего нового кого? Что? Серьёзно? — вот и настала моя очередь не верить Рэнги.

— Абсолютно серьёзно. Здесь сказано, что они приглашают нас выступить на пиршестве в честь своего нового короля.

Меня начинают тревожить её недомолвки. Одно дело быть молчаливой, но совсем другое — просто утаивать информацию!

— А ты не могла сразу мне это сказать?

— Не используй преимущество при первой возможности, но только тогда, когда это даст наибольший эффект — поучительно ответила она.

— Ладно, ладно, — сдался я, —  дело твоё. Только прошу, жизненно важную информацию постарайся мне сообщать сразу и в полном объёме. Мы же типа... ну, одна команда. Окей?

Она слегка растерянно моргнула.

— Хорошо. Сообщаю. Нам нужно пройтись по окраинам и рынкам, найти и купить ингредиенты и сварить уйму зелий и порошков. Если мы хотим впечатлить этих птичек, конечно.

Она сказала это с, как мне показалось, хищной улыбкой и слегка маньячным блеском в глазах. Я же задумался о том, кто из нас чей помощник.

Утром пролил дождь, а потому улица встретила нас лужами и грязью. Впрочем, этот же дождь очистил небо, так что под знойным солнцем было тепло, если даже не жарко. Ещё один прекрасный день в прекрасном мире.

Первым делом мы отправились бродить по подворотням в поисках каких-то нужных для зелий трав. И если отличить ромашку от плюща и их обоих от денежной травы я ещё мог, то найти различия между козлобородником и одуванчиком было выше моих сил. Так что Рэнги занималась сбором самостоятельно, ловко отделяя зёрна от плевел, и лишь изредка прося меня сорвать ей слишком высоко растущие растения.

К моему удивлению и радости, на нас почти не обращали внимания. Не знаю, почему. Может, рядом был кружок юных натуралистов и зрелище пони, лазающих по канавам в поисках цветов, было для местных привычным. Может, эквестрийцы видели вещи и страннее, вроде громящих города и сёла Медвежуков — не знаю. В любом случае, это было нам на руку. Или на копыто? Окей, это было нам весьма кстати. Фух, выкрутился.

Несмотря на то, что от мокрой травы наши ноги изрядно промокли (“Нет, Имярек, для зелий вовсе не нужна утренняя роса”), под палящим солнцем мы высохли ещё на рынке, где зебра так жёстко торговалась за каждую монету, что мне стало даже как-то жаль продавцов.

Когда мы закончили с травами, солнце уже проскочило зенит. Но теперь мы шли вовсе не в посольство или таверну. Мы отправились в старый подвал Рэнги. Ещё раньше, в узкой сырой щели между двумя домами, куда мы пришли за голубым мхом, спутница уточнила, что торжество и наш визит назначены на завтра. Именно по этой причине она весь день решила посвятить подготовке. Подготовке, для которой требовался котёл и “присутствие не более чем одного идиота в радиусе десяти метров”. Кажется, я понимаю от чего действительно покончила с собой её хозяйка. Либо зебре просто нравилось подтрунивать именно надо мной.

Рэнги, похоже, решила приготовить поистине ультимативный арсенал. И я не был уверен в том, как его красочнее назвать: “Набор для выживания в Эквестрийской войне” (пони любят использовать в качестве метательных снарядов всякие вкусности) или “Разбуди в себе Леман Русса”. Ускорители метаболизма, нейтрализаторы алкоголя, улучшатели пищеварения, даже та самая мистическая пыль. И это не считая простых регенеративных отваров и, разумеется, целого набора чего-то таинственного. “На всякий случай” — так она сказала. Ню-ню.

Как вы все уже наверное догадались, нашим очередным гениальным планом было перепить и переесть грифонов, чтобы произвести на них впечатление. Конечно, в той далёкой истории о встрече Отца и Сына был ещё и третий поединок, боевой. Но, по понятным причинам, я не хотел драться с грифонами. Даже если это будет цивилизованная борьба в боксёрских перчатках. К сожалению, зебры ещё не изобрели зелье “Мега-крутости”. А жаль…

Смеркалось. Рэнги тихо сопела на своей старой постели. Я старательно чистил котёл. Туда-сюда, кружок-другой. Сюда-туда, воды немножко. Медитативность сего действа подталкивала к размышлениям. Я попытался вспомнить своё прошлое, чтобы понять, как именно я докатился до жизни такой. С чего всё началось? Веки слипались и я отчаянно зевнул…

Разумеется, всё началось с того, что я рос в горшке у синей зебры, поливающей меня росой и напевающей себе под нос “мауа кукуа”. Оу.

— Я ПРОСНУЛСЯ! — надеюсь, это не войдёт у нас в привычку.

— Молодец. Пора. И сперва прими зелья.

С этими словами она дала мне несколько склянок. Некоторое время я провёл, уставившись на них, ни о чём не думая. Потом тряхнул головой, сбрасывая последние песчинки сна.

— А их можно пить одновременно? Они в желудке не смешаются в кислоту, например? — забеспокоился я, вспомнив о многокомпонентных ядах.

— Не должны. Но, на всякий случай, выпей их с перерывами минут в пять.

Первое зелье на вкус оказалось просто отвратительным. Настолько, что залпом выпив склянку я едва не изверг всё обратно. Настолько, что в голове у меня слегка помутнело и все мои мысли занял вопящий от ужаса хор умирающих вкусовых рецепторов. Сглотнув, я постарался заглушить их и собраться с мыслями. К сожалению, от концентрации я лишь полнее ощутил всю эту гадость. В отчаянье я приложился к бурдюку с водой, но это лишь усилило эффект. Тогда я стал плеваться и отчаянно ругаться. На удивление, это помогло.

— Слушай, а ты уверена, что это было не химическое оружие?

Зебра, которая всё это время с интересом наблюдала за моей реакцией, без тени улыбки ответила, что нет. Я в ответ пробормотал что-то в духе “Тогда стоило бы использовать это в качестве химического оружия.“.

Мы отправились в посольство, что в Верхнем Кантерлоте, на долгожданную встречу.

— А что за гадость я сейчас выпил? — как только я отошёл от вкусового шока, мне сразу стало интересно, как выпитое подействует на меня.

— Не даст тебе опьянеть. Моё собственное изобретение, — гордо ответила она, но тут же добавила, — но я его ещё не испытывала.

— Это очень… воодушевляет, — я поёжился, представляя себе, какие непредсказуемые последствия, вроде опьянения, могут возникнуть после употребления экспериментального и рассчитанного на пони, а не на людей зелья против опьянения.

Остаток пути прошёл без происшествий. Обычно так пишут в исторических книжках про целые недели средневековых армейских марш-бросков, когда не происходит ничего интересного, кроме гибели трети, а то и половины личного состава от боевого поноса — дизентерии, дезертирии (sic!), голода, воспаления лёгких, и прочая, и прочая.

Когда до нужной нам улицы оставался примерно один поворот, мы услышали шум.

— А не слишком ли рано они начали праздновать? — посмеиваясь спросил я у Рэнги, но ответить на мой вопрос она не успела.

Потому что за углом мы встретили толпу гвардейцев-ветеранов, которая взяла посольство в осаду.

Они были вооружены настоящими копьями, палками, булыжниками, вилами и факелами, а одеты в очень колоритную смесь из элементов боевой латной брони и её эрзаца в виде самодельных дедушкиных гамбезонов, шарфов и металлолома. У многих были видны следы страшных рваных ран, а рваное ухо, выбитый глаз и культяпка вместо ноги были среди них столь же часты, как и синяк или ушиб у деревенских жеребят.

Они громко скандировали требование “вздёрнуть птичек на виселицы” и единственное, что мешало им немедленно приступить к линчеванию — это копья холёной городской стражи, одетой в до блеска отполированные полные доспехи, имеющей полный набор конечностей, глаз и зубов, чистую и гладкую, без единого шрама, белую шкурку.

Судя по валяющимся на дороге вещмешкам и скаткам спальных мешков и палаток — бунтовщики решили взять посольство измором. Похоже, осада началась час или два назад: ветераны ещё не устали стоять, а стража уже не пыталась успокоить толпу и лишь нервно водила жалами копий в стороны излишне ретивых протестантов, если так можно назвать вооружённых и решительно настроенных ветеранов гвардии.

Зебра от такого зрелища даже присвистнула, что я расценил как очень сильное удивление.

Со свойственным мне легкомыслием я отправился к дверям посольства. Неожиданно оказалось, что на моём пути стоят протестующие, и стоят они плотным, непроходимым полукругом.

— Простите, пропустите!..— я решил просто не обращать внимание на настроение толпы и идти вперёд так, будто ничего особенного и не происходит.

Я коснулся спины рыжего пегаса с искалеченными, кривыми крыльями и шлемом, сделанным из закопчённой кастрюльки. Он обернулся и посмотрел одним глазом на меня, а вторым — куда-то на небо. Осознав увиденное, он раскрыл рот от удивления. Ха, неудивительно, уж простите меня за такой каламбур! Но, к его чести, стоит признать, что в себя он пришёл всего за пару секунд.

— Ты что ещё за конское яблоко?! Какого сена тебе здесь надо? — воскликнул он с той мужицкой интонацией, с которой крестьяне обсуждают коня, неведомо как залезшего на крышу их хаты.

Спустя несколько мгновений на меня пялились уже все присутствующие.

— Дайте пройти! — громко и решительно обратился я к ним.

— Зачем? — вопросом на вопрос ответили они.

На секунду я почти растерялся.

— По личному делу! — ответил я и тут же понял, какую же глупость сморозил только что.

С хитрым прищуром немолодой бородатый понь, бывший здесь, судя по всему, за главного, спросил меня:

— Какие это дела могут быть у вас к пернатым хищникам? Уж не заодно ли вы с ними? — в ответ послышался гул одобрения.

Вот дерьмо. Срочно надо что-нибудь придумать! К счастью ли, к несчастью ли — но старичок напомнил мне одного видного деятеля начала XX века и моё больное воображение было уже не остановить.

— Товарищи! — в ответ я услышал бормотание “не товарищ ты нам, обезьяна лысая”, но постарался не обращать на это внимания, вытащил из из-за пазухи письмо и стал им размахивать. — Моё дело переживает в высшей степени критическое время! На мне лежит гигантская задача, невыполнение которой грозит полным крахом всего, в том числе и вашего движения! Момент такой, что всякое промедление поистине смерти подобно!

Если честно, я не вполне уверен, какой именно реакции на свою небольшую речь я ожидал.

Бойцы стали тихо между собой переговариваться. Мой слух зацепился за особенно часто повторяемое слово: “сталлионградец”. Наконец, в окружении появился проход. Лидер бунтовщиков с некоторым уважением в голосе сказал: “Проходи!”.

Я пошёл к дверям, попутно пытаясь понять, почему подданные Эквестрии, в которой действует дуалистическая монархия, с таким уважением относятся к социалистическому Сталлионграду.

— Стоять!..— стражник не успел договорить: я устало сунул ему под нос конверт с приглашением. Быстро убедившись в его подлинности, он поднял копьё и молча пропустил меня с Рэнги. Я решительно перешагнул через порог и оказался в небольшой приёмной.