Зеркало (прошлое)

Часть 1 - Дом. Глава 1

Кровь медленно заполняла собой внутреннюю полость рта, создавая странный коктейль из знакомого ей мерзкого пересолёного вкуса алой эссенции и горечи обиды, которая всякий раз посещала её в таких случаях. Почему?! Почему судьба в очередной раз обошлась с ней так жестоко? Почему других не постигла эта незавидная участь? Почему только ей приходится страдать?
Она не могла ответить себе на эти вопросы. Кто-то назвал бы это злым роком, тотальным невезением, но другие – обычной рассеянностью, когда всех полученных травм легко можно было бы избежать, если не теряться всякий раз где-нибудь в воображаемых мирах и уделять больше внимания тому, что происходит в непосредственной близости здесь – в реальности. Все знали, что дорога ведущая в Маханхолл никогда не ремонтировалась, а потому их старый автобус то и дело начинало трясти, позволяя любому из пассажиров ненароком прикусить себе язык или разбить лоб о металлическую спинку расположенного впереди сидения.
Такая грустная и до обидного глупая ситуация… Но было в ней и что-то такое, что заставило молодую кобылку улыбнуться. Проведя окровавленным языком по копытцу, она не без удовольствия принялась рассматривать этот яркий, алый развод – малую награду за причинённые неудобства. Капля красоты в этом сером, безликом мире. Его даже можно было бы назвать красивым, жаль только, что всякий раз, когда Тимм видела подобные разводы, их сопровождала боль, существенно уменьшающая эстетическое удовольствие от созерцания красного.
Услышав какой-то шорох, Тимм повернулась в сторону источника звука и взглянула на сидящую рядом старушку, которая с осуждением наблюдала за происходящим, но, встретившись взглядом с кобылкой, быстро отвернулась, сделав вид, что взгляд её скользил здесь случайно и вовсе не собирался останавливаться на окровавленной ноге.
«Да что вы понимаете, дамочка!» – фыркнула про себя молодая земнопони, быстро, но изящно отвернувшись. Она очень хотела сказать это вслух, но ныне непринято было нарушать тишину, и пони смолчала. «Между прочим, сейчас этот развод является самым ярким пятном в этом сером автобусе! – гневно закончила она свою мысль, глядя на кровь, а затем добавила – А может и во всем Маханхолле…».
Пони прильнула к окну. К слову, город, куда ехала Тимм, действительно не отличался радушием. Едва лишь общая чернота окружения сменилась тусклыми огнями Маханхолла, стало видно, что столица, а по совместительству и единственный крупный город Эквестрии, находится в крайне печальном состоянии. Испещренные трещинами полуразрушенные здания, закрытые магазины, разбитые дороги. Пустые улицы, медленно, но верно погружающиеся во тьму, едва лишь перегорали редкие освещавшие их фонари. Случайный путник посчитал бы его городом-призраком, вот только ныне живые жили ничем не лучше мертвых, а потому не могли оставить им эту ветхую обитель. У них просто не было выбора. С тех пор, как Солнце погасло, а мир погрузился во тьму, лишь немногие поселения смогли жить в прежнем режиме. Лишь немногие смогли пережить эту катастрофу. Причем большинство пони погибли вовсе не из-за блуждающих в темноте монстров, а из-за обыкновенного голода. Отсутствия растительной пищи, которая не могла более уродиться в этом забытом Богами черном мире. Голод и её заставил покинуть родную деревню и отправиться сюда.
Продолжая думать о чем-то своем, Тимм не заметила, как их видавший виды транспорт доехал до автобусной остановки. Противно заскрипели колеса, а затем, все с тем же просящим смазки стоном, открылась боковая дверь. Пассажиры неспешно направились к выходу.
– Ну, вот мы и приехали… – протянула кобылка и отправилась следом за всеми.
Вблизи Маханхолл оказался еще хуже, чем выглядел из окна автобуса. Мусор, какие-то осколки, мостовая с выкорчеванными камнями, припаркованный транспорт, оставленный своими владельцами много лет назад. И никого вокруг. Примечательно, что несмотря на то, что вместе с Тимм высадилось еще где-то пятнадцать пони, все они как будто бы растворились, исчезли в этой пустоте, вновь оставив её наедине со своими мыслями. Так же было и вначале её пути, когда жители её родного, обреченного на смерть поселка разбрелись в разные стороны, и навсегда исчезли из её жизни, как будто бы их никогда и не было. Старые и молодые, больные и здоровые, добрые и злые – от голоду пухнут все одинаково, а потому, пока еще в поселении оставалось хоть немного пищи и пока еще силы окончательно не покинули их, жители отправились на поиски нового дома. Куда-нибудь, где, возможно, было немного лучше, чем здесь. После поломки единственного генератора, в Рокхилле остались немногие. Одни даже под угрозой голодной смерти не хотели оставлять насиженные места, другие боялись блужданий в непроглядной тьме, где до сих пор обитали кровожадные монстры. Третьих вели благородные мотивы: как и родители Тимм, они отдали последние запасы еды своим близким, дабы подарить им чуть больше времени на поиски. Они принесли себя в жертву ради будущих поколений. Вот только мало кто видел сегодня это будущее…
Взглянув на потертую табличку с указателем, Тимм восстановила в голове адрес дома своей бабушки и перешла на другую улицу. Дом располагался на самом краю города, а потому ждать трамвая не было необходимости. Она легко могла дойти до него пешком, как делала это когда-то, когда улицы большого города еще освещали яркие лучи электрического солнца. Когда все искренне верили, что осталось лишь чуть-чуть потерпеть и завтра всё изменится. Завтра все станет так, как раньше.
Дом, к которому её привели указатели, ничем не сумел удивить кобылицу. Такая же видавшая виды многоэтажка, как и сотни других в этом городе, разве что, судя по свету в некоторых окнах, – жилая. Из-за большого расстояния, разделявшего их, Тимм редко навещала свою бабушку. Последний раз это было шестнадцать лет назад, когда Маханхолл казался им всем эдаким «прекрасным ковчегом», способным вывести цивилизацию пони из тьмы, в которой они оказались. Способным стать новой столицей взамен навсегда потерянному мистическому Кантерлоту. Теперь же стало очевидно, что это не так. Они пережили Апокалипсис, когда Селестия неожиданно для всех пропала, забрав с собой свет Солнца, Луны и всех звезд во Вселенной. Они пережили войну с созданиями тени, которые повалили из пещер, едва лишь те поняли, что дневной свет им более не повредит. Они пережили падение Кантерлота и окончание эпохи магии. Но в долгосрочной перспективе они потерпели сокрушительное поражение, ведь мало было пережить сам Апокалипсис, надо было еще и научиться жить по новым, изменившимся правилам. Не дни, не месяцы, но года и десятилетия. Жить по правилам, когда вся жизнь зависела от одного лишь электричества, свет которого питал расположенные повсюду теплицы, где день за днем созревали простые, но питательные зерновые культуры и травы, без которых не могло выжить ни одно живое существо. Сердцем любого города стали большие электростанции и генераторы, поломка которых неизбежно приводила к гибели всего поселения, если её не могли своевременно устранить или найти альтернативные источники питания. Это случилось бы и с Маханхоллом, когда вышел из строя последний энергоблок, но к счастью живущие по соседству грифоны связали этот город с собственной электросетью, позволив избежать коллапса. Они же, кстати, дали городу его нынешнее название – Makhan Khool.
Пони прошла через дверь и поднялась на третий этаж. Второй и первый, к слову, были заколочены досками, что намекало на то, что жильцов в этом доме стало куда меньше, чем при прошлом её визите сюда. Пройдя в небольшой освещенный тусклыми лампочками коридор, на конце которого сидел и ковырялся в зубах какой-то пожилой пони в маленьких круглых очках, Тимм, не говоря ни слова, направилась дальше. К двери №18, за которой обычно сидела бабушка и с утра до вечера смотрела телевизор, откуда прекрасная принцесса-аликорн Твайлайт Спаркл ежедневно делилась новостями со зрителями и предвещала скорый конец всех их злоключений.
Дверь оказалась заперта. Постучав в неё несколько раз и не получив ответа, Тимм сходила на общую кухню, где некогда умещались за одним столом двадцать, а то и более пони, затем в ванную, и наконец вновь вернулась в коридор – к тому самому старику, который устал, видимо, мучить свои зубы языком, а потому взял в копыта щепу и теперь продолжал заниматься своим увлекательным делом с её помощью.
– А бабушка дома? – поинтересовалась пони, посмотрев на старика сверху вниз.
Так и не дождавшись ответа, она решила, что возможно недостаточно четко указала о какой пони идет речь. «Мали ли бабушек проживает в этом доме?» – подумала про себя кобылка и добавила.
– Бабушка Барбарис. Она дома? – нет ответа, – Она живет в комнате №18. Я её внучка.
Старик внимательно смотрел на неё, но молчал. Ровно до тех пор, пока что-то застрявшее в его гнилых зубах не было изъято и выплюнуто на пол. Довольно выдохнув и отложив в сторону щепу, он ответил:
– Её нет. Барбарис умерла три года назад.
– Как? И она тоже?
«Значит я теперь круглая сирота?» – пришла в голову пони неприятная мысль. Особенно неприятной её делало то, что Тимм прекрасно понимала, что её родители, которых она десять дней назад оставила в Рокхилле живыми и здоровыми, теперь наверняка уже превратились в изможденные от голода и жажды мертвые тела. Она успела насмотреться на такие, пока добиралась до Маханхолла.
– Да, сейчас все умирают, – вздохнул старик, а после небольшой паузы дополнил, – Так что возвращайся лучше домой, кроха, тебе здесь нечего искать.
– А мне некуда возвращаться, – ответила ему пони, – Я теперь здесь живу.
– Вот как? – старик еще раз посмотрел на неё, – Ну, в таком случае, добро пожаловать соседка, – прищурившись, он улыбнулся, продемонстрировав свои редкие зубы пришелице.
Кажется, ей требовалось что-то еще. Когда молчание затянулось, Тимм все же решила снова прервать размышления старика и еще раз обратилась к нему:
– Ключи от её комнаты. Они у вас?
– С чего бы им у меня быть? – удивился собеседник, – Когда Барбар умерла, её комнату закрыли, а ключи сдали распорядителю общежития. У него их и спрашивай.
– Понятно, а где его искать?
– На первом этаже. Обойди здание кругом и найдешь там забегаловку. Там он и работает. Напитки разливает за барной стойкой.
– Хорошо, спасибо.
Пони развернулась и покинула коридор, задержавшись там лишь на мгновение, потому как услышала приглушенный женский вскрик. Он мог бы показаться пугающим, если бы следом за ним из-за двери не послышалась брань, давшая начало очередной ссоре между обитателями одной из комнат. Вероятно, они были супругами. А может и просто разнополыми родственниками. Скоро она так или иначе об этом узнает, но сейчас её заботило лишь то, что дверь за которой находились скандалисты располагалась на достаточно большом расстоянии от двери №18, за которой предстояло жить ей, а значит стать их невольной слушательницей ей пока не грозило.
Пройдя по указанным стариком координатам, она действительно оказалась в неприятном на вид питейном заведении, где уставшие от такой жизни пони уже который год допивали последние запасы алкогольных напитков. Освещалось оно одной единственной лампочкой, которая висела над барной стойкой, а потому все прочие посетители оставались в некоей полутьме, что делало их еще более серыми и невзрачными. Пропащие души. Окинув их быстрым взглядом, пони стразу же потеряла к ним интерес и проследовала к деревянной стойке, за которой стоял полнотелый пони средних лет с достаточно неприятными залысинами на лице. Были ли они результатом какой-то болезни или же просто следствием нехватки витаминов – кто знает? В любом случае еще до начала разговора пони испытала к нему неприязнь.
– Здравствуйте, – негромко произнесла она.
– Чего тебе? – сердито спросил бармен.
– Мне нужен ключ от комнаты №18.
– В комнате №18 смрадный запах, – ответил бармен таким тоном, словно бы имел к этому непосредственное отношение, – Лучше я дам тебе ключ от комнаты №17.
– Нет, мне не нужно от другой. Комната №18 принадлежала моей бабушке, я хочу заселиться туда же.
– Кхм-хм, вообще-то эта комната, как и здание, принадлежит мне! – еще сильнее рассердился собеседник, – Это для сведения. А по существу: хочешь заселиться в восемнадцатую? – валяй, – но потом не говори, что я не предупреждал тебя по поводу вони.
– Эм, хорошо.
Бармен вынул из-под стола ключ и положил его на стол, но, прежде чем придвинуть его к Тимм он добавил:
– Половину стоимости авансом, вторую – по окончании месяца.
– А сколько с меня? – в принципе пони была готова к тому, что ей придется платить за жилье, а потому мало удивилась, услышав об этом.
– Два талона, – назвал цену распорядитель общежития.
Пони достала небольшой кошелек и послушно высыпала содержимое на стол. Глядя на это, бармен лишь хохотнул:
– Дура, я сказал два ТАЛОНА, а не две монеты! Монетами в Маханхолле уже лет десять как никто не пользуется.
– А что за талоны?
– Это такие бумажки, за которые можно получить еду в теплице, – произнесла сидящая по близости кобылица, – Нынешняя валюта этого места.
– Ой, а у меня нет таких талонов…
– В таком случае проваливай!
– Успокойтесь. Я заплачу за неё, – незнакомка лихо выдвинула вперед несколько скомканных бумажек, которые она до этого задумчиво мяла в копытцах – это вам за месяц и… чуть больше.
Только сейчас Тимм обратила внимание, что с незнакомкой было что-то не так. Она хотела поблагодарить её за столь неожиданную щедрость, однако при взгляде на неё кобылка так опешила, что просто не нашлась что сказать. То ли чувство признательности так украсило её в глазах Тимм, то ли свет лампы, который падал прямо на неё, но пони выглядела столь ярко, что в глазах начинало рябить от такой цветовой гаммы. И синий, и зелёный и фиолетовый. Насыщенные, живые цвета! Она была словно роза, случайно выросшая на компостной куче, словно одинокая звезда, словно…
Сама пони, между тем, устало встала из-за барной стойки и, пошатываясь, направилась к выходу. Она, очевидно, немного перебрала, но это ни капли не умаляло её здоровой красоты. И тем удивительней было то, что вокруг прекрасной пришелицы еще не собралась толпа зевак, просто чтобы посмотреть на чудо.
– Эй ты! Чего встала? Бери ключ уже.
Пони пришла в себя лишь тогда, когда странная незнакомка покинула заведение, махнув на прощанье полихромным хвостом. Быстро поблагодарив распорядителя общежития, Тимм схватила ключ и поскакала улицу. Она показалась ей иллюзией, а потому кобылка очень боялась, что потеряв её из виду, Тимм больше никогда её не найдет, однако, к её немалой радости, яркая незнакомка все еще стояла на улице, подперев фонарный столб своим боком. Заметив, что на неё смотрят, она добродушно улыбнулась:
– А я уж думала, что здесь вообще ничего не знают о благодарности.
– Ты… Да, спасибо большое, – пони смотрела в её розоватые зрачки и понимала, что теряется, – А меня Тимм, зовут.
– Серьезно? – пони попыталась встать прямо, но передумала и просто поменяла позу, чтобы лучше видеть собеседницу. С лица её не спадала улыбка, – В таком случае, будем знакомы, Тимм. Меня тоже так зовут, так что запомнить друг друга нам не составит труда, не так ли?
– У нас что, одинаковые имена?
– Выходит, что так, – видя недоверие в её голубых глазах, собеседница рассмеялась, – Да не шучу я! Меня правда так зовут – Тим-мер-лин. Но друзья называют меня просто Тимм, чтобы не заморачиваться с именем. Ну что, может, пройдемся по городу, Тимм?
Мысль о том, что надо бы зайти в общежитие и посмотреть на состояние её будущего дома даже и не думала оспаривать это новое предложение. Пони закивала головой, после чего её новая знакомая оттолкнулась, наконец, от столба и, не выбирая маршрута, отправилась вперед по тротуару. Тимм засеменила следом.
– Ты ведь не отсюда, верно? – задала столь долго мучивший её вопрос кобылка.
– Ого, – присвистнула её новая знакомая, – Вот так прям сразу, определила? Неужели то, что я не здешняя настолько хорошо заметно?
И она еще спрашивала… Начать с того, что никто из современных жителей Эквестрии, не имел здорового блеска шерсти и статной, красивой фигуры. Скудный рацион и отсутствие солнечного света так или иначе привели к вырождению, а потому хотели эквестрийцы того или нет, но внешний вид их оставлял желать лучшего и даже Тимм, несмотря на свою привлекательность, обращала на себя внимание скорее молодостью и отсутствием внешних дефектов, нежели чем реальной красотой. Другим же важным отличием была расцветка незнакомки. И речь шла не столько о шерсти, которая пусть и была ярко-оранжевой, но все-таки оставалась однотонной, а в цвете волос, где каждый из локонов имел свою собственную цветовую гамму. Восемь, а то и более цветов! Причем все они были отделены друг от друга множеством каких-то бантиков, заколочек и ленточек, отчего создавалось впечатление, что обладательница их просто не знала, куда деть ящик косметических принадлежностей, а потому в избытке нацепила всё на себя. То же самое можно было сказать и про серьги, потому как собеседница не только навесила их по нескольку штук на каждое ухо, но умудрилась также проколоть себе бровь, нос, губу и может быть что-то еще, на что не обратила внимания Тимм. Последним штрихом во всем этом была жизнерадостная короткая попонка из зелёной ткани, по краю которой шел фосфоресцирующий контур.
– Так откуда ты? – повторила свой вопрос Тимм.
– Это секрет! – с напускной серьезностью ответила ей кобылица, но в глазах её вовсю играли хмельные искорки, – Нам строго-настрого запрещено говорить, откуда мы прибыли, потому что это может повлиять на мировосприятие аборигенов в… или не на мировосприятие. Короче они могут потом провести анализ временного потока и… Как он там говорил? В общем, черт с ним – Я из будущего!
Тиммерлин остановилась и встала в позу, так, как будто бы собиралась фотографироваться для какого-нибудь героического плаката. Но должного эффекта это её заявление не произвело. Опешив, Тимм просто стояла и, изогнув бровь, смотрела на собеседницу.
– Что? Опять не веришь? – пони вновь рассмеялась.
Конечно, облик её был удивительным, странным. Даже смех её был таким, каким ныне никто не позволил бы себе засмеяться. Слишком много потерял каждый из ныне живущих, слишком много повидал, чтобы позволить себе так смеяться. Но объяснять это тем, что она из будущего… Из какого будущего? Какое будущее может быть у нынешнего настоящего? Здесь и в завтрашний день то мало кто верит.
– М-м-м, может из прошлого тогда уж? – хмуро предложила ей Тимм свой вариант.
– Ну, нет, – покачала головой пришелица, – В прошлом во времени еще перемещаться не умели, так что «шах и мат», сестренка.
– Но согласись, что ты не больно-то походишь на моего потомка.
– Потому что я очень далекий потомок. ОЧЕНЬ! Между нами почти тридцать тысяч лет разницы!
– Все равно не верится.
– А я тебе докажу!
Пони принялась осматривать себя с ног до головы в поисках чего-нибудь, чем можно было бы убедить собеседницу, а затем что-то тронула на своем переднем копыте, вызвав неяркое желтоватое свечение. Встав на две задние ноги, кобылица вытянула светящееся копыто вперед и словно пультом подняла им с земли камень, который затем отправился в одно из разбитых окон.
– Манипулятор материи! Видела такой когда-нибудь, а?
– Здорово, но я уже слышала про перчатку, дающую земнопони магические способности, – деловито заметила Тимм, – Принцесса Твайлайт при жизни бредила идеей наделить всех пони магией, а потому не удивлюсь, если где-то её идеи все же достигли своего воплощения в жизнь.
– Да ты скептик! – беззлобно упрекнула её кобылка и продолжила идти по тротуару, – Даже не знаю, что еще можно использовать как доказательство. Может о климате на ближайших планетах тебе рассказать?
– Зачем? Я все равно не смогу это проверить.
– Об истории? Мне, правда, очень немногое известно об этом периоде времени, да и не думаю, что мои слова что-то тебе прояснят. Тогда может…
– А может ничего не надо? – Тимм позволила и себе легкую улыбку, – Ну, не хочешь рассказывать, откуда ты, и не надо. Достаточно и того, что ты из места, где пони живут хорошо. Мне большего и не надо.
– Ладно, уговорила, – махнула копытцем Тиммерлин, – Но, учти, я все равно из будущего!
– Как скажешь…
Они пошли дальше. Дошли до конца улицы, пропустив трамвай, где-то перешли дорогу, затем шатались мимо разбитых витрин и даже умудрились заглянуть в высохший до основания сквер. Обе, как выяснилось, совершенно не знали этого города, но страха заплутать в нем у Тимм почему-то не возникало. Сейчас у неё вообще не возникало никаких страхов, кроме того, что идущая впереди пони в какой-то момент обернется и, помахав ей на прощанье, лопнет как мыльный пузырь. Она все еще сомневалась в том, что она реальна. Слишком удивительным было её появление.
Издалека донесся режущий слух скрип, а затем черная темнота окружения вдруг стала чуть менее темной. Появилась возможность разглядеть здания, расположенные вдали заводские трубы и верхушки давно уже мертвых деревьев. Мир как будто бы стал ярче. Как будто бы немного ожил.
– Луна? – поглядев на небо, удивилась пришелица.
– Ага. Ночь наступила ведь.
– Так ведь Солнце не светит, откуда Луне быть?
– Она не настоящая, – пони показала копытцем на основание медленно текущего по небосводу белого шара, где можно было заметить крепежные механизмы – Видишь?
– А-а-а… – протянула Тиммерлин, – А зачем она?
– Не знаю, – повела плечами пони, – Мама рассказывала, что её создали вскоре после коллапса. Принцесса Твайлайт хотела, чтобы пони не так сильно переживали по поводу конца света, а потому вокруг всех больших городов стали возводить железные дороги, по которым посменно пускали искусственное Солнце и Луну. Вложили в это дело уйму сил и средств, но результат стоил того. Говорят, что Солнце вокруг Маханхолла светило так ярко, что почти не отличалось от оригинала.
– Да? А где оно теперь?
– Не знаю. Сломалось, наверное. Я его пару раз всего видела, когда мне было четыре года. А дома мы всегда в кромешной темноте жили.
– Да уж, вашей темнотой я уже успела вдоволь насладиться, – криво усмехнулась кобылка, – Чуть нос себе не расквасила, пока до таверны дошла.
Пони рассмеялась. Улыбнулась и Тимм.
Было в этом что-то неправильное. Что-то, что резко контрастировало со всем, что успела повидать молодая кобылица в своей жизни. Со всеми её мыслями. С тем, к чему она привыкла за свои двадцать с небольшим лет. В неё как будто бы вселили надежду. Может не зря она столько времени сюда добиралась и теперь её жизнь действительно изменится?
– Ну, вот мы и пришли, – заметила цветная пони, указав копытцем на дом.
Тимм подняла взгляд, который она до этого направляла то на тротуар, то, украдкой, останавливала на собеседнице, и обнаружила, что они вновь вернулись к уже знакомому ей зданию общежития. Она и не заметила, когда они успели сделать крюк и вернуться обратно.
– Я так понимаю, ты теперь здесь живешь?
– Ага, – кивнула пони, скептически глядя на ветхое здание, а потом вдруг встрепенулась и испуганно спросила, – Постой-ка, а ты что – уже уходишь?
– Ну… Вообще мне пора возвращаться, – ответила кобылка, однако увидев, как расстроилась Тимм, улыбнулась и быстро дополнила, – Но я могу еще ненадолго задержаться в вашем времени, если какая-нибудь милая пони пригласит меня к себе в гости. До утра. Тем более, пока алкоголь окончательно не вышел из моего организма, мне лучше не светиться в моем мире.
– О! Конечно-конечно, – Тимм поспешила ко входной двери и поманила собеседницу за собой, – Только я понятия не имею что там и как. Все-таки в той комнате три года никто не живет.
– Вот-вот. И еще там «смрадный запах», – хихикнула пони.
Едва ли не бегом Тимм поднялась в парадную, и поскакала наверх. Туда, где располагалась та самая комната №18. На этот раз в коридоре не было никакого старика, да и шумные обитатели одной из комнат, видимо, закончили свои прения и легли спать. В общем, исключая разложенный по углам мусор и паутинки трещин на стенах, здесь было не так уж и плохо. Дойдя до заветной двери, Тимм вставила ключ, и замок, тихонько скрипнув, отворился, пропустив её внутрь.
Стоит сказать, что запах, о котором её предупреждал бармен, действительно был, однако, к немалому облегчению самой Тимм, вовсе не такой смрадный, как она боялась. Так всегда пахло в квартирах, где долгое время жили пожилые пони. Не смрад, а просто ветхость. В остальном за те шестнадцать лет, что её здесь не было, ничего не изменилось. Даже диван и телевизор стояли на своих законных местах. Было там также открытое окно, через которое в комнату попадал электрический свет Луны, открытый бельевой шкаф, содержимое которого кто-то бессовестно выгреб наружу, и небольшой стеклянный столик. На нём до сих пор стояла чашка с недоеденным содержимым (определить, чем это было три года назад, вряд ли бы кто-то сумел), пульт и полная окурков пепельница. Бабушка Барбарис часто курила, так как где-то прочитала, что курение – лучшее лекарство от стресса. Что и проповедовала всем вокруг.
– Ого. Просторное помещение, – заметила вошедшая следом за Тимм гостья. Пощелкав переключатель, она убедилась, что лампочка перегорела, а потому сразу направилась к дивану и удобно разместилась на нём. Щелчок и полумрак комнаты разогнало мертвенно-белое мерцание телевизора. Вместе с ним в комнате появился также неприятный белый шум.
– Ну, зато телевизор работает как часы, – усмехнулась пони, после чего принялась переключать каналы в поисках какой-нибудь телепередачи.
– Можешь не пытаться, – прервала её поиски Тимм, которая закрыла дверь и, не найдя чем еще себя занять, также приземлилась на диван, – Телевизионное вещание прервали много лет назад. Когда не стало Кантерлота.
– Вот как? Ладно, в любом случае это лучше, чем сидеть в темноте. А к шипению я уже привыкла почти.
– Нет, погоди, – Тимм поднялась с места и подошла к телевизору. Что-то где-то нажав, она достала из тумбочки одну из запыленных кассет и воткнула в видеомагнитофон, – Вот. Бабушка записывала на кассеты все выступления Твайлайт Спаркл и её предшественников.
– Кино?
– Почти, – прежде чем содержимое видеокассеты начало транслироваться в телевизоре, Тимм вернулась обратно к дивану и примостилась рядом со своей новой подругой.
Прозвучало какое-то непонятное бормотание, а затем, когда картинка настроилась, на экране появилась некая миловидная единорожка, которая под задорную музыку осушила стаканчик бурлящего фиолетового напитка, а затем, после яркого светопреставления, чудесным образом обрела крылья и, игриво подмигнув, улетела в облака. На прощанье авторы рекламы еще раз продемонстрировали название их продукта и добавили, что напиток не рекомендован к использованию единорогам моложе 10 лет и тем, кто уже является аликорном.
Судя по всему, кусок рекламы попал сюда случайно во время записи.
– Разве единороги еще не вымерли? – негромко спросила Тиммерлин.
– Это старая реклама.
После небольшой паузы зазвучал патриотический и мелодичный эквестрийский гимн, а на экране появилась заставка в виде восстающего из пепла феникса, которая затем сменилась на надпись «29-й день осени, 2935 год». Началось как всегда с простого. Пони-телеведущая вежливо представилась перед зрителями и коротко обрисовала им сегодняшний день. Погода стоит удивительно теплая, а благодаря стараниям пегасов в небе даже можно будет увидеть небольшие искусственно выращенные облака, которые порадуют жителей Эквестрии проливным дождем. Затем она проинформировала, что над Филидельфией и Спарроуярдом уже совсем скоро можно будет увидеть собственные автономные небесные светила, потому как строительство монорельса дошло уже до своей финальной фазы. Подробнее об этом стал рассказывать какой-то журналист, находившийся на месте стройки. Жаль только, что все его старания пошли прахом, потому как на этом месте пленка, видимо, поистрепалась, а потому и звук и изображение едва можно было разобрать. Третьей новостью стало перечисление новых сортов злаковых, которые вывели в кантерлотских теплицах единороги. Были там и еще какие-то малозначимые новости вроде истории какого-то пони, который аэрозолем сделал у себя во дворе имитацию синего неба или награждения некоей пегаски за победу во внутренних кантерлотских соревнованиях. Все эти новости создавали приятный гул в ушах и, к удивлению Тимм, действительно успокаивали. Возможно, если бы было кому продолжать телевещание, мир перестал бы казаться им столь безнадежным местом, ведь глядя на эти пусть и искусственные улыбки никак нельзя было сказать, что это те же пони, которые пережили потерю Солнца, нашествие теневых тварей и первый массовый голод. Учитывая, что сама Тимм родилась в сорок первом году, она обо всех этих событиях могла знать только понаслышке, однако ни на секунду не сомневалась, что каждое из них оказалось весьма непростым испытанием для современников. Которые они до последнего переносили с улыбкой на лице.
– Насколько давно это было? – поинтересовалась Тиммерлин, с интересом глядя на экран.
– Чуть больше двадцати пяти лет назад.
– Понятно… И за это время оно успело превратиться в то, что я видела сегодня на улице?
– В то, что ты видела на улице, оно превратилось буквально за год.
– Война?
– Не-а.
Последним роликом, как и обещала телеведущая в начале программы, было интервью с самой принцессой дружбы, которая как раз в это время находилась внутри огромного светлого комплекса, потолки которого от края до края покрывались яркими лампами, а по земле бесконечными рядами шли полки с зелёными насаждениями. Немолодая уже Принцесса Твайлайт (еще бы, не каждому дано прожить пятьсот лет) поприветствовала всех, кто их смотрит, и стала увлеченно рассказывать им о развитии. О новых технологиях и невероятных достижениях современности. Не забыла она упомянуть и про настоящий фурор того времени – напиток употребление которого временно обращало обычного единорога в аликорна. Она заявила, что именно в нем она видит будущее Эквестрии, потому как один аликорн с легкостью справляется с нагрузкой посильной лишь кругу из полусотни опытных заклинателей, а значит, если все единороги станут аликорнами, то обеспечение теплиц энергией перестанет быть для них сколько-нибудь значимой проблемой. На вопрос, не опасно ли это, она в очередной уверила всех, что лично следила за ходом испытаний, а потому точно знает, что никому из новоиспеченных аликорнов ничего не угрожает. По окончании видеоряда телеведущий, теперь уже самостоятельно, порекомендовал всем единорогам, кто еще этого не сделал, приобщиться нового напитка и запись прервалась.
Черный экран пробыл недолго. Секунд пять, а затем вновь заиграл гимн и вновь начал появляться феникс, символично восстающий из пепла, дабы вселить надежду в оставшихся жителей Эквестрии, однако воспользовавшись своим «волшебным копытом» Тиммерлин фыркнула и отключила видеозапись.
В комнату вернулось монотонное шипение.
– Слушай, а у твоей бабушки чего-нибудь «по-романтичней» не завалялось, а? – криво усмехнувшись, поинтересовалась кобылка.
– Насколько я знаю там только новости. Все выпуски.
– Кошмар, – щелкнул выключатель, и комната погрузилась во тьму, – Лучше уж в тишине сидеть, в таком случае.
Пульт с грохотом улетел куда-то в сторону, а цветная кобылка улеглась поудобней, скрипнув диванной пружиной, и закрыла глаза. Судя по всему, сводка старинных новостей её не сильно вдохновила.
– Согласна, – кивнула ей Тимм.
Посмотрев на кобылицу – из-за фосфоресцирующего контура на одежде её оставалось неплохо видно даже в полной темноте – Тимм тоже закрыла глаза и, зябко поежившись, переместилась поближе к своей новой подруге. Все-таки покрывала она в комнате пока не нашла, а собственного тепла ей показалось недостаточно. Заметив это, Тиммерлин бесцеремонно схватила её копытцами и притянула к себе.
– И все-таки врешь ты, что из будущего… – негромко пробормотала Тимм, засыпая.
Пожалуй, за двадцать лет жизни ей еще никогда не было так тепло.