Завершение стэйблриджских хроник
Глава 15. Сын континуума
В Стэйблридже появляется молодой единорог, прибывший из будущего, чтобы навестить своих родителей.
Пока жена ходила туда-сюда вдоль кровати, методично бубня что-то себе под нос, Скоупрейдж мужественно притворялся спящим, далёким от нервного срыва единорогом. Но когда благоверная принялась расталкивать его с воплями: «Рейджи! Рейджи!», он не выдержал и перефразировал любимое изречение малиновой пони:
— Мать твою драконозебру! Что?!
— Рейджи, какое давление мы вчера фиксировали на третьем инжекторе? – задала свой, абсолютно уместный в первом часу ночи вопрос Везергласс.
Чёрный единорог с бело-коричневой гривой пригладил эту самую гриву так, чтобы она скрыла из поля зрения нависшую над ним супругу. Проблема была в том, что физически та никуда исчезать не намеревалась и, сопя прямо в ухо, ждала ответа.
— Вроде, ноль-точка-два-пять-восемь тэ-ка-тэ, – произнёс Скоупрейдж.
«Тэ-ка-тэ» означало распространённую единицу измерения давления газов и жидкостей, которую отдельные остряки расшифровывали как «топот копыта». Именно её Везергласс выбрала для документации по своему инновационному транспортному средству. У Скоупрейджа имелось отдельное – как обычно, мало интересующее супругу – предложение: фиксировать ещё и давление, которое Везергласс оказывает на всех. Сейчас этот показатель зашкаливал за «одна мигрень».
— Два-пять-восемь. Это ведь на три тысячные меньше, чем в остальных инжекторах. Как это можно объяснить? Как это трактовать?
— Всё в пределах допустимых отклонений.
Везергласс подпрыгнула так, словно пол под ней превратился в батут.
— Даже такая мелочь может завтра всё испортить!
— Сегодня. – Своей поправкой Скоупрейдж попытался намекнуть, что даже слишком волнующимся руководителям проектов нужен сон. Везергласс замечание мужа оставила без внимания.
— Тестовый пуск двигателей, – бормотала единорожка. – Самый важный момент с начала проекта. Если что-то пойдёт не так. Всё пропадёт. Я не могу этого допустить!
— Ничего плохого не случится. Вот увидишь.
Последовал очередной прыжок. Скоупрейдж даже свесился с кровати, дабы убедиться, что знакомый ковёр и привычные лакированные доски не стали жертвами вышедшего из-под контроля трансфигурационного заклинания.
— Нет, я должна перепроверить все расчёты. Немедленно! – заявила Везергласс.
Скоупрейдж скрипнул зубами. В переводе с везергласского на эквестрийский безобидные слова жены означали, что в ближайшие пару часов комната будет ярко освещена и наполнена топотом и бормотанием, периодически прерываемым возгласами различной степени эмоциональности. Что Скоупрейджа категорически не устраивало. И он готов был пойти на самые крайние меры, чтобы не допустить такого развития событий. А нестандартное мышление чёрного единорога при необходимости выдавало такие решения, которые едва ли пришли бы в голову большинству нормальных пони.
Вот и сейчас он перекатился набок, отбросил одеяло, многозначительно пошевелил бровями и негромко проговорил:
— Милая, мне кажется, есть и иные способы с пользой потратить время. Что если мы с тобой ещё раз попробуем доказать, что диагнозы всех врачей Эквестрии ошибочны? И в нашей семье могут появиться жеребята?
Что именно произошло в голове малиновой единорожки, осталось загадкой. Но её прежний рабочий настрой как ветром сдуло.
— Мне нужно несколько часов сна, – неожиданно признала она. – Да, время позднее. Почищу зубы и на боковую… – С этими словами начальник отдела прикладной магии покинула семейную спальню.
Скоупрейдж растерянно моргнул, после чего приподнял голову, чтобы видеть стоящую на трюмо свадебную фотографию. Новобрачные выглядели несоответственно радостному событию понуро, и причина крылась в инциденте, предшествующем церемонии. В одной ночи, которую Скоупрейдж умудрился провести в обществе не той кобылки. Виновный в шестнадцатикратной непреднамеренной измене единорог периодически обращался к единорогу на фотографии и вёл с символом своей безответственности задушевные беседы.
— И ведь не знаешь, – сказал пони образу на куске глянца, – радоваться сейчас, что подействовало. Или огорчаться, что нет.
Скоупрейдж-картинка молча смотрел на собрата. Скоупрейдж из плоти и крови вздохнул, натянул одеяло и с силой придавил головой подушку.
Везергласс оперативно переворачивала магией и посыпала мелко нарубленной зеленью тосты. После чего аккуратно разрезала квадратные куски по диагонали, превращая в треугольные. Игры с геометрией еды заканчивались тем, что бутерброды помещались в прямоугольные пакеты из коричневой бумаги.
— Сходить в столовую сегодня не получится. Не знаю, будет ли вообще время, чтобы взяться за эти бутерброды, – сказала единорожка с красной гривой. Скоупрейдж, занятый фигурным выеданием манной каши вокруг изюмин, понимающе кивнул.
Специалист по сооружению «Фениксов», закончив манипуляции с ножом, нацепила на заварочный чайник ситечко и приготовилась порадовать семью бодрящим отваром. В этот момент в прихожей, которую благодаря «замечательной» планировке апартаментов из кухни видно не было, раздался грохот. Хозяева безошибочно определили в нём падение перекладины со всеми вешалками, вывалившихся из открытого неосторожным копытом одёжного шкафа.
По мнению замершей с чайником Везергласс, причина у случившегося могла быть ровно одна.
— Опять что-то нестабильное из Хранилища притащил? – вызывающе спросила она.
— Да нет, вроде бы, – потёр подбородок Скоупрейдж. – Я последние недели вообще только твоим проектом занят… Разве что я в зимней куртке забыл какую-нибудь реликвию. И она со временем научилась разговаривать, – добавил единорог, уловив чей-то бубнёж в прихожей.
Расслышала чужую речь и Везергласс.
— Так, мы гостей не приглашали, – постановила она, прикидывая в уме два варианта. Если гость прибыл с недобрыми намерениями, она определяла, какое заклинание обрушить на его шкуру. Если гость был знаком и просто решил заглянуть – мозги Везергласс пытались сочинить словесную конструкцию, призванную вразумить субъекта, но не испортить отношения.
Когда незваный гость появился из-за угла коридора, малиновая единорожка ещё не успела завершить разработку ни одного из планов быстрого реагирования. И уже не смогла решить, какому из них давать «зелёный свет». С одной стороны, молодого единорога с тёмно-серой шерстью, россыпью бежевых веснушек на морде, бело-лазурной гривой и без кьютимарки она видела впервые. С другой – в чертах его морды было что-то очень знакомое, словно она не раз видела кого-то похожего. Собственно, этот «кто-то» как раз поворачивался, чтобы посмотреть, на что с таким недоумением таращится Везергласс.
Юный единорожек, на шее которого висел странный амулет, выглядящий так, словно кто-то шутки ради сплавил воедино уменьшенные копии часов разного вида – от солнечных до механических с кукушкой, – глубоко вздохнул, словно собираясь с мужеством, и на одном дыхании выпалил явно заранее заготовленную фразу:
— Мама. Папа. Меня зовут Таймскейл. Я ваш сын. Я прибыл из будущего, чтобы с вами срочно поговорить.
Единственное, чем Скоупрейдж смог пошевелить после услышанного, были глаза. Он медленно скосил их в сторону супруги, ожидая её реакции на столь невероятное заявление. Та не заставила себя ждать, правда, объектом выбрала отнюдь не выжидающе молчавшего незваного гостя.
— Очень смешно, милый! – произнесла сквозь зубы Везергласс. – В такой день устроить мне розыгрыш! Достойно, да…
Демонстрируя всем своим видом, что тема исчерпана и всё, что бы ни произошло дальше, её не касается, она отвернулась и принялась наполнять свою кружку чаем. В это время «оттаяли» челюсти Скоупрейджа.
— Но это не мой розыгрыш. Поэтому есть ненулевая вероятность, что это мой сын.
— Я знаю, сейчас в это сложно поверить, – произнёс Таймскейл. В его голосе Скоупрейдж уловил нотки, которые привык слышать от младшего брата. Уверенность единорога в своём родстве с нежданным гостем неотвратимо крепла, тем более что тот продолжал: – Но через семь лет на основе древнего заклинания из библиотеки в Кантерлоте вы разработаете устройство, позволяющее находиться в прошлом ограниченное время. Мама, ты рассчитаешь теоретическую основу генерации временного перехода. Отец, ты соберёшь функциональный прототип, которым я воспользуюсь, чтобы попасть в сегодня. И назовёшь его «эспандер времени».
Фарфоровый чайник, удерживаемый магическим полем, глухо стукнулся об угол стола.
— Да, конечно. Кто же ещё может присвоить столь значительному проекту столь идиотское название? – пробурчала Везергласс. Чем фактически смыла самодовольную ухмылку с морды супруга.
— Но это очень подходящее название! – вступился за отца Таймскейл. – При магическом воздействии происходит сжатие времени для одного субъекта. Потом возникает обратный процесс, отбрасывающий путешественника в его исходное время. При малом магическом заряде эффект распрямления наступает через считанные секунды. Но вам удалось применить эффект асинхронной поляризации. Поэтому у меня в запасе несколько часов, чтобы изменить события сегодняшнего дня.
Даже опытный специалист в области классификации и конструирования артефактов, за которым числились такие инновационные изобретения, как очки для изучения аур зачарованных предметов и не имеющий аналогов прибор, позволяющий фиксировать остаточные следы колдовских излучений, с трудом разобрался в терминологии.
— И это ты в семь лет такие слова знаешь? – впечатлился чёрный единорог. – Родная, тут, по-моему, никаких сомнений нет. Это чадо мы воспитывали. Никто другой не смог бы.
Везергласс оставила в покое чайник и, словно для того, чтобы придать дополнительный вес своим словам, наклонилась вперёд, опершись передними ногами на обеденный стол. Её желание высказаться чуть не привело к очередной травме – копыто буквально на считанные миллиметры разминулось с лежащим на скатерти остро наточенным ножом.
— Ну-ка, скажи мне, жеребёнок из будущего, кто правит Эквестрией в твоё время?
— Э-э-э, принцесса Селестия, – немного удивлённо ответил Таймскейл. Скоупрейдж закатил глаза:
— Ты, конечно, нашла, что спросить. Наша Селли ещё тысячу лет править будет.
— Мама, – снова взял слово юный единорог. – Я понимаю твоё недоверие. Ты ещё с окончания университета придерживаешься теории линейного времени, которая не предусматривает взаимодействия с прошлым. Но эта теория неверна. Я действительно ваш сын. И я действительно вернулся на семь лет назад во времени… Если тебе требуются доказательства… – Жеребёнок пристально посмотрел на мордочку Везергласс, точнее, на небольшой кусок медицинского пластыря. – Я могу рассказать, как ты получила свой шрам над глазом.
— Так-так, – воодушевлённо откинулся назад Скоупрейдж, который так и не смог вытянуть из супруги подробностей. – Послушаем.
— Ты стояла на унитазе и вешала часы. Потеряла равновесие и ударилась головой о раковину. Именно тогда тебе пришла в голову идея… что часы надо было вешать при помощи магии.
Отец будущего сына зашипел и затрясся от с трудом сдерживаемого смеха. Мать с обречённым видом потеребила чёлку.
— Пфф! Ну да, – признала она. – Типичная я. Во всей красе. – Внезапно взгляд бордовых глаз зацепился за пакеты с бутербродами, а разум вернулся к заботам дня сегодняшнего. – Так, мой якобы сын, позволь спросить. Почему ты появился именно сейчас?
Скоупрейдж молча кивнул, поддерживая жену. Его самого интересовал этот вопрос, хотя и меньше, чем механизм временного перемещения. И состояние Стэйблриджа через семь лет.
Юный единорог сперва посмотрел на бесформенный амулет, видимо, как-то отмечая по нему время до своего возвращения. Показания сюрреалистического прибора ему явно не понравились.
— Сегодня днём на испытательном полигоне произойдёт авария, – сообщил он. – Причину выяснить не удастся. От двигательной установки «Феникса» мало что останется. Проект будет свёрнут несмотря на твои возражения, мама. Возобновить его тебе не позволят. Это повредит твоей карьере. А также приведёт к тому, что через семь лет вы с отцом расстанетесь. Я здесь, чтобы этого не допустить. Буду вам помогать.
Раздавшиеся грохот и звон заставили Скоупрейджа подпрыгнуть и резко обернуться. Впервые он видел жену в такой ярости. А ведь он злил её с завидной регулярностью.
— Об этом не может быть и речи! – рявкнула Везергласс. Вспышка стоила семейной чете синей чашки с белым ободком, которая свалилась со стола в момент, когда доктор наук что есть силы шарахнула по нему копытами.
Вздохнув, Скоупрейдж магией принялся собирать осколки в кучку. В это время над его ухом звучало наставление, весьма похожее на родительское:
— Если ты и правда мой сын, то я не позволю тебе вмешиваться в события твоей линии времени. Любое твоё действие в прошлом вызовет изменение будущего, что недопустимо, так как приведёт к катастрофическим последствиям. Например, твоему не-рождению. Что приведёт к невозможности твоего путешествия назад во времени. Что вызовет временной парадокс и коллапс реальности. Поэтому. Ты. Никуда. Из. Этого. Дома. Не. Выйдешь.
— Уже поздно, мам, – заявил Таймскейл. – Моё появление здесь уже повлияло на линию времени. – Жеребёнок вытянул копыто. – Например, эта чашка в будущем существовала. Я пил из неё вчера вечером. Так что я в любом случае повлиял на реальность и теперь лишь хочу повлиять на неё правильно…
Скоупрейдж, высыпав остатки чашки в мусорное ведро, сделал круг по кухне, осмотрев новоявленного потомка со всех сторон. Конечно, в первую очередь внимания единорога удостоился амулет, сделавший возможным перемещение во времени материального объекта. Но и многоцветная накидка из непонятного материала удостоилась беглого, но цепкого взгляда.
— У пацана неоспоримая логика, – заявил чёрный единорог. – И железная аргументация. Причём в возрасте, когда я, в основном, мячик гонял по спортплощадке... Сына, – Скоупрейдж положил копыто на плечо Таймскейла, – учитывая, что я хочу с тобой пообщаться, а ты жаждешь исправить ошибки нашего прошлого, я даю тебе временный допуск к сегодняшним тестам.
Под двойным напором обаятельной улыбки, которую сын годами копировал, глядя на отца, сердце Везергласс дрогнуло.
— Никто не должен знать о его происхождении, – предостерегла малиновая единорожка. – Иначе сейчас либо в будущем нас за это точно накажут.
Двигательная система «Феникса-два» оказалась настолько здоровой, что границы внешнего испытательного полигона вынужденно расширились, захватив часть луга, где раньше зеленела сочная травка. Теперь там всё примяли и вытоптали, сделав тестовую площадку однородно пыльной.
Глядя на серебристую махину, направившую в сторону далёкой кромки леса конусы реактивных сопел, многие маститые инженеры с удивлением вспоминали, каким миниатюрным получился первый «Феникс», пытавшийся доставить в космос прилетевший оттуда камень. Первая поделка Везергласс оказалась некачественной по многим направлениям: расчётам, материалам, топливу, конфигурации. Поэтому летела недолго и, как показали замеры, не поднялась бы выше пяти километров. Чтобы сделать правильный «Феникс», как оказалось, нужно куда больше времени и денег. Везергласс от руководства научной отраслью всё необходимое получила, но с таким скрипом, что слышали, наверное, и в Як-Якистане.
И теперь, когда двигательная установка наконец-то приобрела завершённый вид, когда все трубки, ёмкости, регуляторы, распределители, демпферы, компенсаторы и датчики обратной связи спрятались за прочной металлической оболочкой, пришла пора пробного запуска. На земле, при жёстко зафиксированной конструкции. Доктор Везергласс не могла рисковать ещё одним крушением. Поэтому, прежде чем монтировать в носовой части капсулу для экипажа и запускать своё детище вертикально вверх, она решила убедиться, что сконструированные двигатели проработают нужное время и дадут нужную тягу. Отдельные комплектующие проверку прошли – оставался лишь основной комплексный тест.
По графику обслуживающий персонал допускался на площадку для последних корректировок до часу дня. Потом дежурные во главе с Паддоком Уайлдом должны были увести народ за специально сооружённую бетонную гряду, где находилась «девяностопроцентно безопасная зона». Ещё безопаснее было только внутри Стэйблриджа, так как система Призрак активировала на время тестов защитное поле. И совсем безопасно – в том маловероятном случае, если при неудачных испытаниях всё, находящееся на поверхности, сметёт огненный шторм – считалось находиться на цокольном этаже НИИ.
Обычно не склонная к панике Везергласс неожиданно решила удивить всех и настояла, чтобы магическое поле вокруг Стэйблриджа усилили, а максимально возможное количество сотрудников спустилось под землю. Она обосновала свои страхи неудачным полётом первого «Феникса», потому что не могла заявить о предостережениях собственного сына, прибывшего из другого времени. А Таймскейла она представляла окружающим как родственника некоего влиятельного спонсора из Мэйнхеттанского ИнжиТеха. Никто всё равно не мог вспомнить, какие вообще у проекта спонсоры, так что объяснение прокатывало.
Юный единорог большую часть времени проводил в компании отца, практиковавшего промышленный альпинизм. Скоупрейджу требовалось залезть на корпус «Феникса», чтобы исследовать доступные для его глаз соединения. Таймскейл с готовностью подавал тот или иной инструмент, включая крепящийся на голове прибор с большим количеством разноцветных линз. Через него Скоупрейдж определял отсутствие магических аномалий в конструкции. Попутно выведав у несдержанного на язык сыночка пару секретов о том, как он в будущем усовершенствует это изобретение.
Таймскейл вообще не особо следовал совету Везергласс, предостерегавшей от распространения информации о будущем. Тёмно-серый единорожек объяснил это тем, что линия времени в любом случае уже изменена, так что на фоне этого глобального сдвига маленькие подробности о предстоящих событиях не играют никакой роли.
— А я в будущем добрый? – интересовался Скоупрейдж. – Просто мать задала бы тебе трёпку за пренебрежение безопасностью континуума. А мне как-то всё равно. Так что она бы и мне трёпку задала…
— Самый добрый в семье – это дядя Блинг Флейр, – докладывал путешественник во времени. – Он мне осенью, на день рождения мастерит зачарованный самокат. Хотел сделать сюрприз, но я очень неудачно зашёл в его мастерскую. А ты к тридцати пяти серьёзнее стал к вещам относиться. После повышения по службе в артефактно-реестровой конторе я тебя почти видеть перестал.
— Можно выдохнуть, что у меня хотя бы работа будет, – усмехнулся Скоупрейдж.
Он обмотал вокруг копыта проволоку и выдернул заглушку, блокирующую вытекание жидкости из ёмкости с окислителем, затем передал её сыну, у которого в кармане многоцветной накидки уже лежало две таких. Для завершения подготовительных работ предстояло слезть с четырёхметровой конструкции и пройти вдоль последнего двигателя. Спускаться пришлось по лестнице – хотя опыты показали отсутствие реакции топлива на магическое воздействие, Везергласс всё равно запрещала творить в пределах полигона какие-либо заклинания.
— Интересно, каким я буду после сороковника? – произнёс Скоупрейдж, когда, ориентируясь на рассказы Таймскейла, сложил в голове портрет «себя постарше».
— Возможно, у меня получится ещё раз слетать в прошлое. Когда тебе стукнет сорок. А мне будет двенадцать.
— Нет, ты давай не злоупотребляй временными перемещениями, – предостерёг Скоупрейдж, вручая отпрыску ящик с инструментами. – А то раздавишь где-нибудь в далёком прошлом комарика. А мы потом все со щупальцами вместо ног окажемся.
— Пап, ты уже какие-то глупости придумываешь! – ответил жеребёнок, шагая по металлическим ступенькам. – Мама бы тебе сказала, что это невозможно. Потому что линия событий самовосстановится – и все дела.
— А вот сейчас у неё и спросим, – предложил глава семейства, замечая приближающуюся ярко-красную гриву, примятую серой инспекторской каской.
Однако Везергласс было не до рассуждений о постоянности времени. Она буквально накинулась на пару родственников:
— Половина третьего уже, Рейджи! Мы отстаём от всех графиков! В час надо было запуститься. Паддок Уайлд на меня рычит по этому поводу. Сколько ещё вы тянуть будете с проверкой?
— Да нам тут осталось-то… – Чёрный единорог кивнул на необследованную кромку обшивки. – Ну, заболтались чуток. Бывает. Когда ещё я с сыном из будущего поговорить смогу?
Осуждающий прищур Везергласс не изменился ни на миллиметр. В теории он мог бы послужить не хуже гидравлического пресса. Но совесть Скоупрейджа была настолько аморфной субстанцией, что давление чужого взгляда на себе не чувствовала.
— А вообще, – невозмутимо продолжил он, – запуск лучше производить ночью. Так ещё зрелищнее получится.
Везергласс повернула голову к младшему из единорогов.
— Вот скажи мне, дитя, чего я тянула семь лет? Почему бы нам с твоим папашей не разойтись прямо сейчас, а?
— Потому что тогда у нас не будет сына и нарушится континуум, которым ты так дорожишь, – нашёлся с ответом Скоупрейдж.
— Да после жизни с тобой уже плевать на любой континуум… – отмахнулась Везергласс. После чего ткнула копытом в сторону «Феникса». – Бегом заканчивайте все проверки. График! График! График!
Продолжая повторять «График!», малиновая пони в сером халате и каске потопала в сторону ближайшего крепёжного узла. В это время Скоупрейдж пригнулся, чтобы сказать:
— Конечно, маму злить весело, но надо бы и делом заняться. Я пройду с инструментами вдоль соединений. А ты сбегай вытащи последнюю заглушку.
Таймскейл с гордым видом кивнул и помчался вдоль пластин корпуса, выискивая знакомое место, где трубки от ёмкости с окислителем входили в бак с основным топливным реагентом. Пришлось бежать метров тридцать, чтобы потом елозить копытом в поисках нужной проволочки с ярко-оранжевой биркой.
В момент, когда молодой единорог был всецело поглощён поисками нужной детали, он почувствовал, что находится в чьей-то тени. Бурый земнопони с грязно-серой гривой ухватил его за край эластичной накидки и оттащил от «Феникса».
— Ты ещё кто такой и чего тут лазаешь? – Земнопони не стал играть в «доброго дядю» и поднял левую ногу. Из-под одежды высунулась батарея стволов пневматических ружей. – Я тебя раньше тут не видел. Признавайся, что хотел испортить?
Несмотря на то что, судя по тону, отвечать на вопросы следовало незамедлительно и с максимальной искренностью, Таймскейл с интересом разглядывал арсенал пони с нашивками охранника на затасканной куртке. Да и сама куртка молодому единорогу кое-что говорила.
— Вы ведь Паддок Уайлд? – чуть ли не радостно произнёс жеребёнок. – Герой одной из книг о Дэринг Ду? Той, что про плиту Шатабхиши?
— Чего? – навострил уши бурый земнопони. Он одним движением толкнул Таймскейла к боку «Феникса» и прижал его левым предплечьем. – Откуда ты знаешь про транспортировку плиты? Это информация с ограниченным доступом.
— Я… я… в книжке прочитал…
— Неверный ответ, – произнёс Паддок Уайлд.
Из закреплённых на правой ноге пневматических ножен с сухим щелчком выдвинулся остро заточенный клинок.
— Ой, да… – зажмурился Таймскейл. – Книгу же только через четыре месяца издадут…
— Уайлд, какого сена! – раздался голос Скоупрейджа. Наплевав на все правила, чёрный единорог окутал передние ноги земнопони магией и заставил того сделать пару шагов в сторону на задних.
— Я саботажника поймал! – протестовал начальник службы безопасности.
— Ты приступ идиотии очередной поймал, – заявил Скоупрейдж, ослабляя магический хват, после чего подошёл и обнял юного единорога. – Ты что, не видишь у него бейдж с допуском? – Он слегка отстранился и скосил глаза. – Кстати, Таймскейл, а где твой бейдж с допуском?
— Э-э-э… А он где-то отстегнулся, когда мы наверху лазили, – смутно припомнил жеребёнок.
— Ой, ладно, – качнул головой Скоупрейдж. – Пойдём лучше к Везергласс. Потому что если мы тут ещё время потеряем, то она нам устроит такое, что этому психу, – последовал кивок в сторону хмурящегося Уайлда, – и не снилось.
Начальник службы безопасности поддержал стремление единорогов убраться с пусковой площадки, добавив к нему пару замечаний личного характера. Сам же, размышляя о подозрительном сходстве Скоупрейджа и молодого единорога, почесал голову стволом пневмопушки. Но в итоге, как и в большинстве случаев, его размышления быстро сошли на нет, уступив необходимости исполнения служебных обязанностей. Паддок Уайлд галопом промчался мимо двигательной установки, убедился, что последние техники топают к бетонным укреплениям, после чего соизволил дать добро на тестовые испытания. Попутно отдав приказ накрыть НИИ защитным куполом.
Как оказалось, не зря. К шоку всех, наблюдавших за процессом с безопасного расстояния и к ужасу едва не выбежавшей из укрытия Везергласс, на шестнадцатой секунде пробного запуска, когда вышедшие на режим двигатели натянули крепления, когда «Феникс» расчётно мог бы подняться выше облаков, испытательный полигон сотряс взрыв. Не самый сильный в истории Стэйблриджа, но в одно мгновение поглотивший тестируемый аппарат и разметавший немногие останки в виде хорошо прожаренной и словно тщательно прожёванной массы. Всё, что создавалось невероятными усилиями несколько месяцев, исчезло в один миг. Как исчезли у Везергласс силы стоять на ногах. Скоупрейджу пришлось ловить супругу и в не вполне вменяемом состоянии вести домой. Таймскейл топал следом. На его морде застыло потерянное выражение.
Малиновая единорожка с трудом держала двумя копытами чашку, из которой отхлёбывала по глотку в час. О том, чтобы использовать магию, речь пока не шла, хотя Соубонс после осмотра сообщила, что психологический шок к ночи пройдёт. И добавила, что если супруг проявит какое-то участие, то, возможно, он минует быстрее. Вот только Скоупрейдж сейчас разрывался между двумя погружёнными в депрессию пони, так как Таймскейл пустым взглядом уставился на амулет, отмерявший последние минуты его пребывания в этом времени.
— Этого не должно было произойти, – произнёс юный единорог. – Я ведь предупредил вас. Я вмешался в ход событий. Почему это не сработало?
— Ну-у… – не знал, что сказать, единственный сохранивший относительную бодрость духа член семьи. – «Феникс» не зря считался очень сложным механизмом. И очень опасным. Там столько всего могло разладиться…
— Но мы всё проверили. Всё сделали, чтобы старт прошёл успешно!
В доказательство своих слов Таймскейл вытащил из кармана нанизанные на проволочку заглушки. При виде трёх покачивающихся перед мордой цилиндриков в его голове что-то щёлкнуло, и взгляд широко раскрытых глаз молодого единорога с сузившимися до размеров булавочной головки зрачками встретился с аналогичным взглядом старшего.
— А четвёртую заглушку ты вытащил? – осторожно поинтересовался Скоупрейдж. Таймскейл чуть не плача ответил:
— Я… Меня… Паддок Уайлд отвлёк… Я забыл…
Раздался звон, возвещавший, что ещё одна чашка из и без того небогатого семейного сервиза отправилась в небытие. Оба жеребца, молодой и не очень, одинаковым резким движением повернули головы: Везергласс сидела на табуретке так, что её муж на секунду перепугался, что единорожка кинется на сына. Но та лишь выпустила бушевавшие внутри эмоции с продолжительным выдохом.
— Может, это и к лучшему, – почти спокойно произнесла она.
Жеребцы непонимающе переглянулись. Ни у одного пока не было идей, к чему клонит малиновая единорожка.
— Таймскейл, ты не виноват, – сообщила она. – Ты не мог повлиять на события. Авария сегодня произошла бы в любом случае. Потому что это точка линии времени, с которой связано твоё будущее. Отправившись в прошлое, чтобы отменить событие, ты стал причиной, по которой оно произошло. Это способ реальности предотвращать парадоксы. Твоё путешествие во времени создало будущее, в котором ты сможешь путешествовать во времени. А мы с твоим отцом разойдёмся.
Скоупрейдж недовольно нахмурился. В целом, чёрный единорог одобрял концепцию, выдвинутую супругой, но полным фаталистом не был.
— Эй! – Он потрепал сына по щеке. – Не плачь. Это не значит, что ты ничего не изменил. Ты показал нам принцип, по которому работает время. И есть у меня одна догадка про наше грядущее расставание. – Скоупрейдж подошёл к табуретке, чтобы обнять Везергласс. – Учитывая, насколько твоя мама переживает о сохранности континуума, она вполне могла разыграть драму. Чтобы у тебя появился повод отправиться в прошлое и замкнуть петлю времени.
— Да. Это очень в моём стиле, – подтвердила Везергласс.
Молодой единорог моргал, пытаясь осмыслить новые для себя теории. Одного взгляда на пару учёных единорогов хватало, чтобы принять бездоказательные утверждения в качестве аксиомы. Что Таймскейл и сделал.
— Наверное, так всё и будет. Через семь лет. Может, вы сойдётесь на мой восьмой день рождения. Или ещё раньше. – Он наклонил голову, так как амулет на его шее начал интенсивно жужжать и вибрировать. Для него это послужило сигналом отойти в угол кухни и помахать копытом на прощание.
Взрослые единороги с интересом и улыбкой смотрели на работу «эспандера времени», который им суждено было разработать.
— Мам, пап. Спасибо за всё! – сказал Таймскейл, фигуру которого окутало белое сияние. – Был очень рад вас видеть. Особенно тебя, мама. С твоими настоящими волосами.
Реакция последовала незамедлительно. Везергласс вцепилась копытами в ярко-алую гриву.
— Что? Что в будущем случится с моими волосами? Я знать хочу! – почти закричала она.
Ответом была лёгкая усмешка исчезающей в сиянии фигуры.
— Папа, ты из будущего прав. Она купилась…
Мелодичный смех смешался с тихим звоном, завершившим пребывание гостя из иного времени на кухне семьи учёных. Везергласс первая моргнула достаточное количество раз, чтобы начать различать что-либо после вспышки. И незамедлительно отвесила мужу подзатыльник.
— Ай! За что? – возмутился пострадавший.
— Ты мне сына испортил, – заявила Везергласс.
— Какого сына, ду… дамочка? – Скоупрейдж указал на пустой угол комнаты.
— Ты мне сына испортишь, – поправилась Везергласс.
— Ох, вернуться бы в тот момент прошлого, когда кобылы вели себя адекватно. – Чёрный единорог стал собирать очередные осколки и бросил тряпку поверх растёкшегося киселя. – Хотя кого я обманываю? Не было такого времени в истории. – С этими словами он встал на задние ноги, чтобы заглянуть на антресоль, где его ждало интересное открытие. – Опа! А я и забыл, что мы две покупали. – Он показал синюю чашку с белым ободком, подруга которой разбилась минувшим утром. – Надо будет поосторожнее с ней ближайшие семь-восемь лет.
— Да. Хоть какая-то радость в жизни.
Везергласс попыталась заклинанием подвигать тряпку по полу. Но её состояние пока не позволило получить и десятка магических искр. Тогда в ход пошло копыто.
— Проект мне возродить не дадут. Потому что ещё раз выкинуть столько денег и ресурсов на красиво взрывающийся транспорт дураков не найдётся. Зато хоть точно знаю, что стану мамой. Вопреки диагнозам всех врачей. Кстати, – подняла взгляд малиновая пони, – Таймскейл не сказал, когда случится сие знаменательное событие?
— Сказал. – Скоупрейдж притянул к себе перекидной календарь и карандаш. Календарь он пролистал до самого конца, чтобы видеть месяцы этого и следующего года. – День рождения у него осенью. Рядом с моей днюхой. Ему исполнилось семь, в то время как мне стукнуло тридцать пять, следовательно…
Карандаш, повинуясь работе мысли, описал многократно меняющую направление загогулину.
— Чего-то не то получается, – признал Скоупрейдж. – При такой математике он уже родится через три месяца. – Он изучил от копыт до холки эталонно стройную жену. – Кто-то что-то напутал. Либо я неправильно расслышал. Ведь если он родится осенью, то мы должны были озаботиться его созданием… – Карандаш отсчитал нужное количество недель. – Да, полное несовпадение. Ведь в тот момент мы даже толком не разговаривали. Из-за того случая перед свадьбой…
Повинуясь мгновенному импульсу, карандаш пробил лист бумаги насквозь.
— Сучаровы чары! – Более цивилизованного выражения своего подозрения единорог не придумал.
Серая земнопони с лазурной гривой и бежевыми веснушками на мордочке едва приоткрыла дверь, как в щель пролезла морда чёрного жеребца с двухцветной гривой.
— Ты беременна, – не поздоровавшись, сообщил учёный, проделавший многочасовой путь до Мэйнхеттана, чтобы задать вопрос, который к тому времени утратил последние признаки вопроса.
Велдингбид отступила на пару шагов. Теперь с любого ракурса открывался вид на округлый живот кобылы, который плохо скрывал даже домашний халат.
— Обычно кобылки шокируют жеребцов новостями о беременности, – заметила пони, когда неловкость первых секунд прошла. – Но ты всегда и всё делал вопреки традициям.
Тем временем Скоупрейдж, сокрушённый подтверждением своих догадок, привалился к дверному косяку и стал медленно сползать на пол.
— Давай ты либо поздороваешься и зайдёшь, – Велдингбид махнула копытом внутрь своей маленькой и полной признаков одинокой жизни квартирки, – либо развернёшься и уберёшься отсюда.
— Да, точно, – спохватился жеребец. – День добрый, Велди.
Через минуту пара расположилась на единственном диване, явно видавшем более роскошные помещения. Скоупрейдж приткнулся с краю. Велдингбид постаралась улечься с возможным для своего положения комфортом.
— Кто проболтался? – поинтересовалась она. – Я следила, чтобы мои знакомые не контактировали с твоими знакомыми. Но ты всё же как-то узнал.
— Просто меня внезапно навестил собственный сын, перенёсшийся назад во времени, – пояснил Скоупрейдж. – И я сопоставил определённые даты из рассказа Таймскейла. И понял, что лишь одна пони может приходиться ему матерью.
Взгляд серой кобылки приобрёл такое выражение, будто единорог поведал о покраске океана в лиловый цвет. Вилкой. Осознать сказанное ей удалось лишь полминуты спустя.
— А, да, ты же до сих пор в Стэйблридже работаешь! – покачала головой Велдингбид. – Так что вообще не надо ничему удивляться… Ты сказал, моего сына будут звать как? Таймскейл? – Скоупрейдж молча кивнул, и кобылка призадумалась. – А неплохое имя. Мне нравится. Я бы до такого не додумалась.
— И я бы не додумался, – ответил Скоупрейдж. – Но очевидно, континууму угодно, чтобы жеребёнок носил это имя. Иначе парадоксы разрушат реальность.
— Ой, как всё сложно у вас там, в мире учёных, – вздохнула пони, специализирующаяся на прикладных инженерных задачах. После чего посмотрела на единорога с некоторым интересом. – Знаешь, а ведь ты можешь здесь поселиться. Вместе со мной. Чтобы стать Таймскейлу полноценным отцом.
Скоупрейдж тяжело вздохнул и почесал затылок.
— Вот поэтому я спешно и примчался. Такая проблема... Я в будущем действительно стану отцом Таймскейлу. Но… – Единорог поводил копытом, собираясь с духом перед следующей фразой. – Но по какой-то причине через семь лет он будет считать своей матерью Везергласс.
Скоупрейдж постарался придать себе как можно более невинный вид. Но уже через несколько секунд убедился, что у беременной кобылы с перепадами настроения хватит решимости и силы, чтобы вытолкать разозлившего её единорога из квартиры.
— И чтобы ни тебя, ни этой твоей карминовой всезнайки я тут не видела! – прорычала Велдингбид, бесповоротно захлопнув дверь за некогда любимым жеребцом.