Завершение стэйблриджских хроник
Глава 17. Фигурки и кубики II
Во время борьбы политических группировок в Грифоньей Республике появляется долго планировавший своё появление спаситель...
Высокое здание театра, напоминавшее наполненный воздухом парус из стекла и бетона с вкраплениями мрамора, обступила толпа вполне прилично одетых грифонов. Они сложили крылья и ждали. Ждали, когда динамики, провода от которых уходили внутрь здания, заработают, и к ним обратится грифон, которого так называемое «ополчение» приветствовало как своего лидера.
В самом театре военный командир Ногард, нацепивший на парадный мундир куда больше медалей, чем он в действительности заслужил за всю жизнь, в последний раз перечитывал заготовленную речь. Она начиналась с утренних новостей про ограбление военного склада, уличала Комитет Управления и Стабилизации в слабости и бездействии, и заканчивалась призывом ко всеобщему сопротивлению и немедленному аресту узурпаторов. Попутно грифон клеймил отступников, вроде Гардиана, и предвещал им скорое возмездие от когтей натерпевшегося страданий народа Республики.
Ногарду текст нравился. Хотя обращение более чем наполовину состояло из цитат его же собственных прошлых речей, с которыми он неизменно выступал на каждом заседании с момента создания Совета Регионов, сегодняшнее выступление преследовало новую цель. Если несколько месяцев назад ему внимали только немногие избранные, то сегодня, когда простым жителям Ивсфилда стало банально нечего есть, его ждала куда более обширная и голодная во всех смыслах аудитория. Толпа перед театром жаждала возможности выплеснуть скопившееся негодование. И он поможет ей в этом. Вложит в их клювы хлёсткие обвинения и звонкие призывы. А за словами последуют действия…
В самом театре тоже собралось значительное количество грифонов. Весь Совет Регионов, кроме сторонников претора Гардиана, которых выставили прочь как сепаратистов и предателей, нетерпеливо сидел на насестах, ожидая, когда тот, в ком сейчас видели спасителя нации, выйдет к заготовленной трибуне. Популярность Ногарда поднялась так высоко, что под него даже начали подводить туманное пророчество, изречённое на прошлой неделе главой Церкви. Дескать, «огненная птица» в послании Великого Неба значило «решительный характер», а «отмеченный железом» указывало на количество наградных знаков. Но даже скептики, не видевшие совпадений между военным командиром и «спасителем народа» из пророчества, соглашались, что толпа готова идти только за Ногардом.
Грифон сложил лист с речью и вышел из своей гримёрки, где предпочитал находиться в одиночестве. Стоявшая возле дверей супруга обняла бравого воина. Потом своё уважение к отцу выказал младший птенец. Старший в это время находился перед театром в рядах ополчения.
Ногард двинулся в сторону сцены, по пути разминувшись с грифонами в спецовках, тащившими какой-то ящик. Военачальник даже не обратил на них внимания – по зданию театра весь день летали разнообразные личности. Кто-то желал вступить в ополчение, кто-то предлагал сшить форму для ополчения, кто-то намеревался ополчение кормить. Совет Регионов стал единственной организацией, хоть как-то решавшей городские вопросы и немного пытавшейся управлять государством. Поэтому в помещениях театра мог появиться буквально кто угодно.
Пара грифонов с ящиком относилась к категории «кто угодно». И воспользовалась творящимся вокруг Совета Регионов бардаком. За день они неоднократно затаскивали грузы на разные этажи театра. И никто даже не попытался что-то спросить. Лишь единожды грузчики удостоились косого взгляда, когда в коридоре разминулись с приземистым орлольвом по имени Глоринг. Но как раз в этот момент вчерашний ретивый служака КУСа прикидывал, как бы выгодно продать услуги своей сети наблюдателей завтрашнему правителю государства Ногарду. Поэтому Глоринг подозрительную пару грифонов проигнорировал и даже не подумал заглянуть под брезент, чтобы увидеть на ящиках клеймо военного склада.
В итоге грузы комфортно разместились в заранее отмеченных помещениях. Так, чтобы каждый следующий ящик находился неподалёку от предыдущего.
Опустив последний ящик на пол пустующей каморки, один из грифонов подцепил крышку гвоздодёром, а второй, сунув лапу в щель, аккуратно вытянул светло-коричневый шнур и намотал пару витков на пальцы.
— Подожги, – сказал он первому, уже вытащившему из кармана спецовки огниво. Пара ударов кресалом дала искру, и конец шнура радостно вспыхнул.
— Валим! – бросил второй грифон. Первому его совет и не требовался.
Оба маскирующихся под честных работяг орлольва быстро помчались по лестницам к ближайшему окну, через которое можно было вылететь. Пока они мчались прочь, по всему зданию разносились отзвуки агрессивной речи. Последнего представления в истории ивсфилдского театра.
Красный грифон долго не мог отойти от окна. Только что он лично наблюдал, как на другом конце Ивсфилда высокое и заметное издалека здание театра, окутанное жёлтыми всполохами и чёрными змеями дыма, трескается и рассыпается на куски. Здание разваливалось, словно башня из кубиков, из которой вытащили самый нижний. И даже готовому лицезреть нечто подобное грифону с трудом верилось, что увиденное происходит наяву. Гарсон даже не хотел представлять, каково тем, кто находился рядом с театром. И тем, кто оказался внутри театра – если там кому-то вообще повезло выжить.
— Ничто так не распаляет гнев народа, как кровь невинных, – раздался голос Гиира, всё ещё сидевшего над своей игровой доской. – Теперь в городе начнётся кошмар наяву. Самое забавное, что идея родилась в разговоре с эквестрийским послом. Причём он-то не сумел её воплотить. А я… Ну, ты видел.
— Только не говори, что знаешь, что произойдёт дальше, – попросил Гарсон. – Ничего подобного прежде не было в истории Республики. Тебе не с чем сравнивать.
— Если бы я делал выводы, основываясь только на том, что было в истории Республики… – Гиир поднял лапу, и Длань притянула к себе лежащую на полке книгу. Грифон раскрыл её на месте, отмеченном отделанной бархатом закладкой. – В точности история никогда не повторяется. Но вот сумма отдельных составляющих временами совпадает. Нужно лишь обнаружить явление в миниатюре, затем дополнить несколькими умозрительными допущениями, подстраивая прошлое к текущей ситуации. И ждать предсказанных событий.
В книге не было ни одной из произнесённых фраз. В ней вообще не было ничего полезного. Однако раскрытая книга придавала словам дополнительный вес. Это был дешёвый трюк, но Гиир был вынужден прибегать к подобному, равно как и к красноречию, всякий раз, когда брат начинал выражать сомнения по поводу его планов и методов их воплощения.
— Горожане бросятся разбирать завалы и спасать уцелевших, – продолжал Гиир так, словно стоял возле полыхающих обломков театра и видел это воочию. – Мужественный, добросердечный подвиг. Но вот пара будто бы случайных грифонов находит кое-что неожиданное. Повреждённый, но вполне узнаваемый ящик со штампами военного склада КУС. Внутри разбитого ящика не сработавшая взрывчатка. Какой единственный вывод может сделать толпа? Кого она единогласно провозгласит виновником? Куда она отправится в поисках возмездия?
Гарсон не двигался с места, напряжённо всматриваясь в небо над крышами соседних зданий. Пока что он видел только отдельных грифонов и грифин, спешивших к разрушенному театру. Но красный грифон представлял то, что станет реальностью через пару часов – плотную стаю горожан, в которой орлольвы в форме ополчения перемешались с простыми жителями в домашней одежде. Все вооружены досками, палками, кусками дождевых труб, фрагментами черепицы, подобранными с крыш домов. Где-то встречаются кривые мечи, отдельные копья. Но это не организованное войско, а просто толпа. Организованное войско – дивизия городской стражи – должно ждать впереди, возле дворца. Но Гарсону, как и Гииру, было очевидно, что никакой стражи там не будет. Все, кто ещё вчера пытался поддерживать порядок в городе, спрячутся дома в надежде, что до них не доберутся разъярённые сородичи. Или присоединятся к общему яростному движению. Чтобы уподобиться тому разрушительному «Свободному полёту», которого ивсфилдцы до сегодняшнего дня боялись.
— Ночью в этом городе не останется никакой власти, – с абсолютной уверенностью в голосе заявил Гиир. – Комитет либо разбежится, либо погибнет. Скорее второе, так как мои грифоны в толпе направят народ к домам его членов... Что? – отреагировал орлолев на взгляд брата. – Они должны были понимать, что ограбление народа для них добром не кончится.
— Ну, умрут они. А дальше? – развернул крылья Гарсон. – Как ты всё это теперь остановишь? Одной своей перчаткой?
— Остановлю, как начал. С помощью своего главного союзника. Того, что помог взрастить «Свободный полёт». – Гиир кончиками когтей поднял над столом маленькую фигурку грифона в робе служителя церкви. – О, да. Я всегда говорил, что убийц создают не деньги. Деньги могут создать лишь орудия убийства. Убийц может создать только вера.
Настоятель церкви, отрёкшийся от имени Икталигар, пользовался привилегией беспрепятственного доступа в любое из помещений храма. Небольшая башенка, пристроенная к зданию, служила ему местом уединения. Из окон церкви по большей части были видны только заслоняющие горизонт верхние гребни облаков, служивших ей фундаментом. А с башенки обычно открывался чудесный вид на половину Ивсфилда. Вот только то, что сейчас открывалось его взору, не располагало к спокойному чтению газеты в уютном кресле-качалке.
Часть города застилал дым, поднимающийся над кварталом, где некогда высился архитектурный символ столицы. Но это уже был не единственный источник чёрных клубов. В разных частях города начали полыхать здания – роскошные особняки, теснившие своими пристройками жилые кварталы. Целые стаи грифонов носились над городом, и с каждой минутой число поднявшихся в воздух росло. И самое большое скопление образовывало живую воронку над крышей дворца, где раньше заседал Комитет Управления и Стабилизации. Но Комитета там больше не было. Как не было Совета Регионов. Как не было больше Республики.
— Ваше первосвященство, – произнёс старый Флагост, которому восхождение на башенку далось не без труда. – Вас желает видеть один мирянин…
— Церковь сегодня закрыта, – отозвался Икталигар, которого в очередной раз передёрнуло от творящегося кошмара. И мыслей о том, что может случиться со зданием церкви, если – или когда – народу надоест разбирать по камушкам дворец.
— Значит, я не зря просил ключ от восточного фасада, – произнёс другой голос за спиной Настоятеля.
Икталигар развернулся, чтобы понаблюдать, как из-за спины старика Флагоста появляется украшенная шрамами самодовольная морда.
— Как раз зашёл, чтобы его вернуть, – с напускной серьёзностью произнёс Гиир. – Завтра я и без него смогу проходить в любые двери.
Трёхпалая лапа разжалась, и на сидение плетёного кресла упал ржавый ключ. Настоятель долго не сводил с него взгляда.
— Значит, всё случится сегодня ночью, – опустил голову Икталигар.
— Благословенные дни, – без издёвки прошепелявил Флагост. – Подобно тому, как у Церкви один глава, у Республики будет один глава. Как в доблестные времена Грифна Великого.
— Ну, я на славу Грифна Великого не претендую, – сказал Гиир. Судя по блеску в глазах, открыто соврал, находясь в церкви перед первыми священниками. «Ох, и наглец», – подумал грифон с тёмными перьями вокруг глаза.
— С нашей стороны всё готово, – сообщил глава церкви вслух. – Мы организуем дождевой фронт, потушим пожары и призовём народ к порядку. А дальше, уж не знаю, как, но тебе придётся воплотить пророчество. Которое я по твоей просьбе донёс до народа. «Спаситель республики явится из древних эпох, приручив огненную птицу. И металл отметит его», – повторил по памяти Икталигар.
— Да, мне придётся явить настоящее чудо, – усмехнулся Гиир. – Но ведь Церковь Великого Неба признаёт чудеса, верно?
Теперь он поднял другую лапу, которая на глазах служителей церкви облеклась в сверкающий серый металл. После чего Гиир накрыл железной перчаткой повреждённую конечность и закрыл глаза. Его морда преобразилась. Сначала просто искривилась от сильной боли. Но через секунду покрывающие её шрамы начали бледнеть и разглаживаться. На месте пострадавших некогда участков тела заново отрастали подшёрсток, шерсть и перья.
Флагост вынужден был отступить на пару шагов, так как затасканный плащ, который носил Гиир, начал светиться и словно ожил. Ткань стягивалась и распрямлялась, меняя цвет и превращаясь в изящный наряд из тонких золотых пластин и тонкого льна. По нагруднику, словно прорастающие побеги, устремились вверх три линии, сложившиеся в узор из сцепленных нижними концами полумесяцев. И только тогда в точности соответствующий текстам древних сказаний и недавних газетных статей грифон развёл лапы. И поднял обновлённую, обладающую полным комплектом когтей конечность. Сжав и распрямив несколько раз пальцы, будущий прайм-лорд откинул голову назад и громко, открыто расхохотался.
Старик Флагост, вопреки почтенному возрасту, ухитрился низко склониться перед облачённым в белый доспех красивым и статным грифоном. Настоятель был сдержаннее – он предпочёл пожать исцелённую лапу. Заодно проверил, что отросший палец не является хитрой иллюзией.
— Государственная власть и церковная власть должны сотрудничать, – произнёс Икталигар.
— И да благословит нас Великое Небо, – добавил Гиир.
Корреспондент «Крыльев правды» Гарафер коротал очередную ночь в тюремной камере. Грифон был голоден, истощён месяцами заключения, страдал от тянущей боли в треснувших после «вежливых разговоров» костях. Но не желал признавать за собой никакой вины. КУС мог творить с Гарафером всё, но тот отрицал те фантастические преступления, которые ему приписывали.
В качестве постоянного издевательства грифону подбрасывали свежую прессу. Тюремщики словно чувствовали, что от вида деградирующих статей и заголовков Гарафер испытывает большую боль, чем от физического воздействия. Знакомые корреспонденту газеты превратились из увлекательных сборников новостей и коротких историй в рассадники домыслов, откровенного вранья и извращения чужих слов. Гарафер буквально со слезами на глазах пролистывал большую часть писанины, позорившей некогда великий штамп «Гриффин Глобал Медиакорп». Но всё же в этом сущем для любого журналиста кошмаре можно было найти и скрытый смысл, день ото дня становившийся всё более прозрачным. Грифон, чувствуя, что потихоньку начинает сходить с ума, на стене камеры выписал все повторяющиеся мысли, на которые пытались натолкнуть читателя броские заголовки и сумбурные тексты газет и журналов: «Республика – это преступление против заветов предков. Жить в Республике сейчас плохо. Нужно поменять государственный строй. Нужно низвергнуть всякие Советы и Комитеты, чтобы жить так же благостно, как наши предки. Наши предки жили при прайм-лордах. Необходимо как можно скорее вернуть власть прайм-лордов».
Последний номер «Крыльев правды», фактически, даже не скрывал своей политической агитации. Целый разворот оказался посвящён рассказу об одежде и быте древней венценосной фамилии. Причём всё излагалось максимально просто и доходчиво, чтобы каждый, кому ветер принёс клочок газеты, мог зачитаться и пожелать – вот бы сейчас вместо всяких КУСов и СовРегов нам бы такого правителя: высокого, статного, облачённого в лён и золото и каждым указом демонстрирующего, что его единственная цель – справедливость и благо для его подданных. Именно этот материал Гарафер сжимал в когтях, когда в тюремных гротах внезапно раздалось множество голосов. Несколько десятков грифонов двигались вдоль решётчатых дверей, заполнив коридор грохотом шагов и железа от ломаемых замков и распахиваемых или вышибаемых напрочь дверей.
Между прутьями решётки камеры Гарафера показался знакомый клюв знакомой грифины.
— Гарафер! – позвала Н’сия. – Вот где ты, Гар! Сейчас мы тебя вытащим!
Следом за ней к запертым дверям подошли несколько грифонов, сильными ударами выбив прутья и открыв узнику путь к свободе.
— Н’сия? Что… Что происходит? – Даже несколько месяцев в заключении не изменили Гарафера: едва сделав шаг за порог камеры, он принялся делать то единственное, что умел – собирать информацию.
— Гар, КУСа нет! КУС свергнут! – прокричала ему радостная Н’сия. – Мы освобождаем всех пленников режима!
Она потянула коллегу-корреспондента прочь из тюрьмы, к придающему сил ночному воздуху. Смешанному с дымом и гарью. Чувствуя, что даже запах не похож на повседневный, Гарафер продолжал забрасывать Н’сию вопросами:
— КУС свергнут? Значит, Совет Регионов победил?
— Нет, – печально ответила Н’сия. – Случилась катастрофа. Здание театра взорвали. Совет Регионов уничтожен. Это ужасная трагедия. Многие славные граждане Республики погибли. Но память о них будет жить вечно.
Глаза недавнего узника продолжали расширяться от изумления.
— Совета Регионов тоже нет? Тогда кто вообще управляет государством? – Худой грифон осмотрелся и внезапно обнаружил себя среди низко парящей, радостно гомонящей толпы. – Чему радуются все эти грифоны? Что за безумие творится в городе?
Грифина с оранжевыми перьями вокруг глаз в задумчивости почесала клюв.
— Уверена, всё как-нибудь разрешится…
Это произошло раньше, чем они могли себе представить. Едва добравшись до главной площади Ивсфилда, корреспонденты стали свидетелями событий, достойных первой полосы «Крыльев правды».
Во-первых, над улицами парило больше грифонов в церковных одеждах, чем когда-либо прежде появлялось в любом оживлённом месте. Настоятель, судя по всему, отправил для успокоения жителей города всех священников. Но они не только читали проповеди, предрекая страшные дни, сопоставимые с карой, обрушившейся на Древние Гнездовья. Церковники, вспомнив известное им с древности ремесло, сгоняли вместе дождевые облака, обрушивая ливни на очаги городского пожара. Лишь один пожар, грозивший перекинуться на Дворец, отсекли от ближайших построек, но не торопились тушить.
Огонь, впрочем, почему-то не спешил пожрать древнюю постройку. Вместо этого языки пламени взметнулись вверх и прошли над толпой. Выписали в воздухе горизонтальную петлю, обретая очертания гигантской расправившей крылья птицы вроде сокола. Огненное существо заложило ещё один вираж над головами горожан – Гарафер даже ощутил исходивший от него жар, – после чего метнулось к одинокой фигуре, усевшейся на статую Грифна Великого. Живое пламя уменьшилось до размеров обычной птицы и преспокойно село на вытянутую лапу грифона, осветив его серую шерсть и дымчато-белый доспех, отделанный золотом.
Все взгляды моментально оказались обращены на эту личность. На огненную птицу, продолжавшую полыхать на его лапе. На металлическую перчатку. На все памятные по газетным статьям признаки предсказанного государя.
Гарафер начал крутиться на месте, слыша вокруг удивлённые, восхищённые, восторженные возгласы. Не сговариваясь, толпа горожан взлетела вверх, почти скрыв за своими крыльями начавшую говорить фигуру.
— Я Гиир. Я наследник и потомок прайм-лордов древности. В час ужаса я вернулся к родному мне народу, чтобы наставить и спасти его… – Далее последовала настолько пафосная и лишённая конкретики чушь, что Гарафер даже прикрыл лапами слуховые отверстия.
— Гиир? – тихо переспросил у Н’сии недавний узник. – Он представился Гииром. И это он. Да, голос чуть изменился. Но это он. Это преступник. Убийца.
— Ты в этом уверен?
— Безусловно уверен! – произнёс, перекрикивая чужую речь, Гарафер. – Я делал репортаж про его преступления. Едва крыльев не лишился. Нитпик материалы так в печать и не пустил. Но я точно знаю. Гиир – преступник. Клейма ставить негде. Он враг Республики.
Н’сия, заметив, что низко висевшие грифоны из толпы начали сердито, едва ли не враждебно, посматривать в их сторону, поспешила обнять крылом коллегу и отвести его на несколько шагов.
— Почему они его слушают? – причитал грифон с чёрными перьями на хохолке. – Почему они встречают его слова с радостью?.. Я думал, что схожу с ума там, в тюрьме. Но это весь мир вокруг меня рехнулся!
— Гар, тебе нужно отдохнуть. Выспаться. Восполнить силы, – настаивала Н’сия. Гарафер вырвался из-под её крыла.
— Отдыхать? Когда вот этот вот управляет городом? Республикой?!
Он слишком резко махнул лапой в сторону статуи и продолжавшего вещать грифона. Трёх ослабевших в камере ног для опоры не хватило, и Гараферу пришлось махать крыльями, чтобы восстановить равновесие.
— Так, так, спокойно, Гар! – кинулась на помощь грифина. – Ты ничего сейчас не сможешь сделать. Ты еле на ногах держишься.
Ответом ей был твёрдый, словно месяцами продумываемый ответ:
— Мы не такие уж бессильные… Я знаю, что наш босс Нитпик прикупил год назад типографию. Но так её и не приспособил к издательской деятельности. Она в Ивсфилде. Она заброшена. Но оборудование там рабочее… Н’сия, мы можем там печатать листовки. Воззвания. Моё старое расследование. Растиражируем всё, что поможет нашим сородичам понять, что за мразь они почитают.
— Хорошо, хорошо, – поспешно одобрила план грифина, которой хотелось побыстрее увести Гарафера с площади. Под овации толпы, под звуки сотен сталкивающихся в воздухе лап, предназначавшихся новому правителю Грифоньей Республики.
Претор северо-западного округа перечитал очередное донесение и отложил его в сторону, на единственный свободный участок стола. Глава доставшегося ему по наследству региона сидел в фамильном кресле за фамильным столом и смотрел на передаваемую из поколения в поколение фамильную глефу. В этих знакомых с детства вещах он пытался найти хоть какой-то якорь. Потому что весь остальной мир, за пределами крепости, напоминавшей навершие шлема, куда-то исчез.
— Что вообще происходит? – приподнявшись и резко хлопнув крыльями, рявкнул он на выстроенное каре из донесений. Порыв ветра смёл листки со стола, сведя на нет попытку выстроить логичную картину случившегося за последние сутки.
Подавив приступ гнева, Гардиан рухнул обратно в кресло.
Дверь напротив рабочего стола претора скрипнула. Раздался голос Рийты, которая последние несколько недель выполняла роль главного секретаря и начальника политического штаба – она решала, кто, с чем и в каком порядке допускается в кабинет регионального властителя.
— У тебя здесь всё в порядке? – поинтересовалась грифина.
— Нет! – взвыл Гардиан.
Умом он понимал, что политик, глава региона и основатель движения по отделению провинции от Республики должен вести себя взрослее и солиднее. И будь ему вдвое больше лет, Гардиан так бы себя и вёл. Но всё ещё горячая кровь грифона, которому было слегка за тридцать, не позволяла сидеть на месте. В одних кругах подобная прыткость ценилась – претор за время нахождения у власти в своём регионе посетил едва ли не каждую ферму или аграрный комплекс. Но она же приводила к импульсивным решениям и, как следствие, к ошибкам.
— Ничего не в порядке! – Гардиан говорил так громко, что Рийте пришлось войти и затворить дверь, чтобы ждущие своей очереди посетители не стали свидетелями истерики регионального лидера. – Я ложился спать в одном государстве. Проснулся уже в другом! Что в столице вообще происходит? Я ничего понять не могу! – Грифон кинулся собирать с пола депеши. – Одно другому противоречит! КУСа нет! Совета Регионов нет! Это как возможно?
— Я знаю не больше твоего, – пожала плечами Рийта. – Все новости поступают от отдельных летунов, которые за ночь проделали путь от столицы до Базальтового архипелага. Никаких газет нет. Почтовые и прочие службы не работают.
Гардиан собрал все противоречащие друг другу донесения и вернул их на место. Правда, заново выстраивать их в шеренги не стал.
В это время, пользуясь отсутствием секретарши, а также своим авторитетом среди сидящих в очереди просителей, в кабинет вперёд всех заглянул старенький офицер с большими залысинами на голове. Его появления Гардиан ждал, и от лапопожатия бравого командира хоть немного успокоился.
— Ривайз, рад вас видеть, – произнёс грифон-политик.
— Претор, я явился, как только получил ваше распоряжение, – ответил грифон-военный. Он придерживался официальной манеры общения, хотя не обязан был этого делать. Ривайз годами поддерживал взрослеющего Гардиана, которому в юном возрасте достался контроль над целым округом. И неоднократно замещал бело-красного грифона, пока тот заседал в столичном совете и боролся за интересы региона. Поэтому лысеющий грифон был хорошо осведомлён и о старых проблемах Базальтового архипелага с прилегающими территориями, и о новых инициативах претора.
— Нужно действовать незамедлительно, – вернулся в привычное собранное состояние Гардиан. – Все дружины стянуть к границе округа. На каждой заставе организовать хоть какой-нибудь гарнизон. Пусть только для наблюдения за небом. Флаговые коды поменять, потому что о прежних в столице знают… – Гардиан постучал когтями по бумагам. – Понятия не имею, что в Ивсфилде происходит. Но нам тут этого не надо.
— Вас понял, – ответил Ривайз как исполнительный солдат. И тут же добавил как друг семьи и влиятельный грифон: – Гардиан, не пора ещё просить Эквестрию о помощи? Сил нашего региона не хватит, чтобы бороться против всей остальной Республики.
— Я думаю над этим, – ответил претор.
— А инициативу «щебет народа» следует прекратить? – снова озаботился вопросами внутренней политики старый военный.
— Нет. Всё проведём через десять дней. Как планировалось. Возможно, только «щебет» наш округ и спасёт. Чем быстрее мы отстранимся от кошмара, творящегося в Республике, тем меньше пострадает население.
Гардиану пришлось прервать объяснения, так как с другой стороны тонкой двери послышались голоса. Успевшая вернуться на рабочее место Рийта беседовала с каким-то очередным посыльным по поводу очередного уведомления.
— Нет. Я передам лично... Это требование претора. Все документы только через меня…
Через пару секунд грифина с тёмно-бирюзовым оперением вернулась в кабинет. Она держала в когтях конверт, обещавший, что скрытое в нём сообщение будет обладать большей достоверностью, чем прежние обрывки сведений. Позади неё в просвете между дверью и стеной удалось разглядеть посыльного – сурового белого грифона, которого официальный костюм определённо не красил, вынуждая и без того небольшие крылья выглядеть ещё меньше.
— Послание от главы Республики прайм-лорда Гиира, – сообщила Рийта, протягивая начальнику конверт.
— Кого? – вскинул густые брови Гардиан. После чего спешно надорвал конверт.
Претор, глава политического штаба и начальник вооружённых сил одновременно вчитались в строки сообщения. Первой отстранилась Рийта.
— Ну, сейчас понятнее, с кем разговаривать по поводу нашего округа в составе Республики.
— Не будет нашего округа в составе Республики, – показал твёрдость характера Гардиан. – Особенно в Республике прайм-лорда Гиира. Если это тот самый Гиир, про которого в Ивсфилде ходило столько слухов.
— Скорее всего, переговоры – ловушка, – поделился своим мнением Ривайз.
— Но они предлагают нам выбрать место для переговоров, – возразила Рийта. – Видимо, настолько в себе уверены.
— В любом случае надо известить эквестрийцев, – сказал Гардиан. Его взгляд остановился на идеальной кандидатуре для подобного поручения. – Надо сообщить обо всём принцессе Селестии. И как мне кажется, Рийта, только ты сможешь сделать это цензурными словами.
Новости из Грифоньей Республики до песков Мэйритании добирались с приличным отставанием. Поэтому в трагичные для родного края дни вице-командующий Флоуик все ещё читал колонки про безнадёжные попытки КУСа и Совета Регионов найти точки политического соприкосновения. Но и этих известий хватало, чтобы грифон с жёлтыми перьями на груди дёргался так, будто войлок штабной палатки заменили на ковёр из крапивы. В таком состоянии его застали штабс-секретарь Рэдфилд, принёсший вести с дипломатического фронта, и командир Песчаного легиона Форестолл, чьи донесения носили чисто военный характер.
Единорог и грифон, жёлто-пятнистая расцветка которого словно от рождения определила орлольва в Песчаный легион, уже не в первый раз сталкивались возле шатра, в котором поселился «глава Республики в изгнании». И, по выработавшейся традиции мимолётно отметив присутствие друг друга, внутри матерчатого помещения докладчики стали вести себя так, словно коллега по разговору с Флоуиком не существовал в природе.
— Два эмира ответили отказом, три не ответили вовсе, – сообщил Рэдфилд, носивший полученную и готовую к отправке корреспонденцию за отворотом темной, с серебряными нитями узоров накидки. – Договор о границах кочевий они принимать не намерены. Ждут более выгодных для себя условий…
Пятнистый грифон прежде всего подошёл к карте, занимавшей центральное место в палатке. А центральное место на самой карте занимало однотонное жёлтое пятно, помеченное как «пустыня Стэрип-эль-Седл». Между песками и синей краской морских вод тянулась более-менее пёстрая полоска побережья, исполосованная внутренними границами. Легко получалось насчитать десять эмиратов, образовывающих Мэйританию. Возле жирной точки, подписанной «Альтаерут» и обозначавшей столицу одного из них, как раз и располагался штаб Песчаного легиона. Чтобы не рисовать его каждый раз при передислокации, пять когорт отмечались пятью выточенными из кости фигурками грифонов, которые за горсть мелких монет сделали местные умельцы. Они даже вырезали на нижней части каждой фигурки знамя легиона, в тряпичном исполнении колыхавшееся над столом – два распростёртых крыла, словно выраставшие из оранжевой волнистой линии, на фоне которых были вышиты копьё и меч.
— Залим Атеш опять передвинул кочевья, – доложил Форестолл, отмечая когтём, на какой из пунктирных линий возникла проблема. – Вторгся в Кифтрикский эмират. Опять. Мне надо перебросить туда подразделение, пока кифтрикцы не сцепились с карасонами.
Одну из пяти держащихся вместе костяных фигурок обхватили жёлтые маховые перья и передвинули в другую точку карты.
— Действуй, как считаешь нужным, – практически без раздумий ответил Флоуик.
Сразу по прибытии между вице-командующим Республики и предводителем Песчаного легиона установилось своеобразное взаимопонимание. Пятнистый грифон публично признал Флоуика главой Республики и своим командиром. Но категорически отказался выполнять приказ направить легион в Республику. Рэдфилд и спустя несколько недель страданий в местном климате дословно помнил ответ Форестолла:
«Песчаный легион исполняет клятву, данную эмирам Мэйритании. Он обеспечивает порядок и спокойствие на этой земле. И уйдёт, лишь когда эмиры снимут клятву, провозгласив, что грифонам нет надобности парить над песками Стэрипа. До того любой солдат, облачённый в форму легиона, если и покинет свою казарму, то только лишь ради выполнения боевых задач в Мэйритании. Вы, вице-командующий, вольны счесть мой ответ изменой и казнить меня как изменника. Но любой легионер, коего вы поставите на моё место, ответит вам то же самое».
Получив столь многословный, но оттого не менее однозначный отказ, Флоуик, настроившийся на триумфальное возвращение в Республику, впал в уныние. Лишь отдельные события, вроде закрытия эквестрийской границы, отрывали его взгляд от карты Мэйритании, выводили из апатии и заставляли зацикленного на своей идее грифона импровизировать. Один раз он попытался выпросить у Форестолла всего пятьдесят воинов, указывая, что обособление отряда не подорвёт общую боеспособность легиона. Естественно, получил отказ. И в этом случае Рэдфилд командира легиона полностью поддержал: полсотни грифонов, как он думал, это слишком много, чтобы долететь до Республики незаметно, и слишком мало, чтобы прорываться туда с боем.
— А может, стоит ударить силами легиона по этому эмиру Атешу? Разбить его войско, чтобы остальные властители кочевий поспешили сесть за стол переговоров? – неожиданно предложил Флоуик, сверлящий взглядом четыре костяные поделки на карте. Он поднял голову, ища поддержку со стороны единорога. Напрасно.
Форестолл, крылом отодвинув в сторону большой штандарт легиона, придвинулся ближе к своему командиру. Наверное, с целью учуять подтверждение того, что Флоуик немыслимым образом отыскал в стране, где запрещены любые дурманящие вещества, напитки, столь любимые им в период заточения в стенах посольства. Рэдфилд тоже подозревал грифона в лёгкой утрате адекватности, но списывал это на довлеющую над всем и вся жару пустыни.
— Песчаный легион – это не сила агрессии, – рассудительно сказал привыкший к климатическим условиям южных краёв Форестолл. – Песчаный легион – это сила сдерживания. Мы тут находимся, чтобы не допускать кровопролития, которое мэйританские народы могут устроить даже из-за тропинки к источнику. Кроме того, ты даже не представляешь, что такое «разбить армию какого-либо эмира». Тот ряженый сброд, что охраняет его морду – это ещё не армия. Это видимость. Жалкая кучка солдат. Но если атаковать её, то, уверяю тебя, в каждом доме каждого селения каждый жеребец достанет из-под ковра оружие. И явится по зову своего эмира или из желания мстить за него. Соберётся полчище. Песчаный легион лучше организован, и тактическое преимущество на нашей стороне. Но одной стычкой всё не закончится. Мы будем бить армию эмира снова и снова, а она будет восстанавливаться снова и снова. Потому что любой в этих краях, кто имеет при себе сундук золота, уже, считай, военачальник. А легион наш будет уменьшаться в числе с каждой битвой, не имея никаких шансов получить пополнения. Так что извини, но последнее, что я сделаю – это пойду против какого-либо эмира войной.
— То есть ты будешь ждать, пока легион кончится сам по себе? – сверкнул глазами Флоуик. – До старости тут сидеть намерен?
— Вице-командующий, – покачал головой Форестолл, – я с таким же страхом слушаю вести из Республики. И горю желанием навести порядок на её островах. Но у нас нет средства, которое называют «раз и готово». Пока эмиры не решат свои пограничные вопросы сами, мы обречены торчать в этих песках. И я ничего не могу с этим сделать.
— Знакомые слова, которые я всегда ненавидел, – буркнул Рэдфилд.
Игнорируя почти все нормы воинского устава и этикета, единорог принялся рыться в вещах своего нынешнего начальника. Искал он отличительный знак – золотую пластину с проделанным отверстием, испещрённую завитушками мэйританских слов. Украшение служило свидетельством высочайшего статуса Флоуика. И Рэдфилда, который пластину периодически одалживал.
Повесив золотой знак на шею, единорог вышел из палатки и, судя по донёсшимся до оставшихся внутри неразборчивым словам, обратился к кому-то с какой-то просьбой. Флоуик, которому всё равно нечем было себя занять, решил взглянуть, что именно задумал штабс-секретарь. Как оказалось, тот подбивал одного из нескольких мэйританских лучников, приставленных к легиону, пустить стрелу вертикально вверх.
— Чтобы прямо сюда упала, хорошо? – на ломаном мэйританском просил Рэдфилд. – Пустишь по моей команде, да? Хорошо? – Серый единорог отступил на пару шагов, вытащил из сумки пачку донесений и стал черкать карандашом прямо на обороте верхнего листка. – Давай!
Пока прямая палка с оперением и острым наконечником становилась точкой на фоне неба, а потом возвращала себе зримые очертания, единорог размеренно вёл отсчёт. Остановился он в момент, когда стрела воткнулась в песок аккурат между передними копытами гнедого мэйританского лучника.
— Так, лёгкая стрела. Стандартный мощный лук. – Магия Рэдфилда истово водила карандашом по листу. – Время в секундах замерили. Делим на два… Значит, учитывая нулевую начальную скорость… Минус ускорение падения… Подставляем в формулу…
Форестолл встал за спиной у выглядывавшего из штабной палатки Флоуика и негромко кашлянул, привлекая его внимание.
— Что этот копытный делает? – тихо поинтересовался командир легиона.
— Пока не знаю, – бросил в ответ Флоуик. – Но когда он в таком состоянии, это к добру.
Внезапный приступ деятельности штабс-секретаря настолько заинтересовал вице-командующего, что тот выбрался из палатки под палящее солнце, даже не оправив неряшливо застёгнутый мундир. Его тень упала на единорога, но Рэдфилд и не подумал отвлечься от своего занятия, продолжая покрывать листы ему одному понятными овалами, треугольниками, линиями и стрелками.
— Нам подробности гениального плана знать не полагается? – поинтересовался Флоуик.
— План у меня неизменен с первого дня. Вытащить из пустыни Песчаный легион. Для этого усадить эмиров заключать договор о разграничении кочевий, – пробормотал Рэдфилд, перемножавший какие-то числа столбиком.
— Ты уже дважды пытался, – напомнил грифон. – Что тебе ответили эмиры, которые вообще что-то ответили?
— Раньше я действовал по правилам Мэйритании. Теперь буду действовать по своим собственным. – Единорог посчитал, сколько знаков у него получилось до десятичной запятой, и удовлетворённо хмыкнул. После чего поднял голову и одарил грифонов улыбкой. – Не переживайте, господа командиры, я вам всё сейчас растолкую. А после попрошу предоставить некоторые средства из казны легиона. И сопровождение до Экус-Кермена. Тамошних стекольщиков придётся завалить работой на целую неделю…
Гарсон мельком взглянул на разодетую в белое фигуру, занявшую место, когда-то предназначавшееся секретарю Совета Республики.
— Я думал, игры закончились, – произнёс он, указывая на предметы, сменившие не одно тайное логово. Гиир улыбнулся и выздоровевшей лапой погладил картонку.
— Эта игра никогда не заканчивается, братец. То, что мы заполучили, теперь нужно удержать. Прежде всего – сдуть пыль «Свободного полёта». Эти птенцы больше не нужны, так что я послал своих ребят по-тихому устранить командиров звеньев. Рядовые хулиганы сами притихнут. А если не притихнут… – Гиир склонился над игровым полем и легко подул на него. – Разберёмся с каждой пылинкой по отдельности.
Красный грифон, до того наблюдавший за братом из центра зала, поднялся в воздух и завис рядом с секретарским стулом.
— Кроме того, остался Гардиан, – напомнил он, указывая на стоящую особняком фигурку.
— В этом направлении уже идёт работа, – ответил Гиир, ставя рядом с указанной деревяшкой ещё одну – грифона со свитком в клюве – Вестника. – Ты всё подготовил?
— Ага, – кивнул Гарсон. – Все твои склады с продовольствием переобозначили как склады КУСа. Можно идти, торжественно выламывать двери и передавать еду населению.
— Собери фигурки, – с улыбкой попросил серый грифон. – Если хочешь, выкинь. Ты прав в том, что в этом игровом наборе смысла больше нет. У меня теперь полноразмерные фигуры и государственного масштаба поле, – пояснил Гиир, снимаясь с места. – И мне пора делать ход. Раздать горожанам призовые карточки.
Гарсон проследил за его полётом до дверей пустующего зала. Затем, после недолгих поисков, обнаружил коробку из-под игрового поля с кусочками уничтоженных статуэток внутри. Но, почти закончив уборку, красный грифон поднял маленькую фигурку «предпринимателя в деловом костюме». Разукрашенный кусочек дерева подвергся задумчивому изучению, прежде чем отправился в карман жилетки Гарсона. Эту фигурку красный грифон желал сохранить. Вместе с теми призовыми карточками, которые выпали на её долю в недалёком прошлом.
Глава фонда «Перспектива» поставил росчерк на двух страницах, закрыл перьевую ручку колпачком, убрал в карман, после чего принял из копыт усатого пегаса, даже в помещении носившего на голове котелок, другой экземпляр договора с подписями стороны-партнёра.
— Ещё раз благодарю, что вложили средства своего фонда в развитие моей мануфактуры, – с лёгким присвистом произнёс пегас-коммерсант. После чего вложил копыто в лапу Гарсона и повернулся так, чтобы лучше попасть в объективы фотокамер.
— Ваш бизнес сулит большую выгоду, – вполголоса ответил глава фонда «Перспектива». – Одежду носят с давних времён, меняют постоянно и, что мне нравится больше всего, покупают, даже когда в шкафу есть другая.
Картинное прощание после деловых переговоров быстро завершилось, корреспонденты, присутствовавшие ради этого события в фойе мэйнхеттанского отеля, разошлись. Гарсон сунул заветный договор в деловой саквояж. Именно в этот момент около него остановился совершенно заурядного вида единорог.
— Вас хотели бы видеть в номере. Обсудить возможную сделку, – пробормотал пони, после чего продолжил свой путь. Через минуту высмотреть единорога в толпе не смог бы даже зоркий грифоний глаз. Но Гарсон в этот момент изучал ключ с биркой, которую магия проходящего мимо жеребца забросила в его саквояж.
Первым решением, которое пришло грифону в голову, было сдать ключ на вахту, идти в сторону порта, где у причала была пришвартована яхта, и выкинуть из головы только что произошедшее. Потом желание «уйти» сменилось на «убежать», ведь Гарсон возглавлял фонд, вовлечённый как в законные, так и в преступные операции. И избавиться от него могли бы при помощи таких незапланированных встреч в номере отеля. Потому что грифон, идя на деловые переговоры, верных ребят оставил на яхте.
Гарсон всё ещё раздумывал над ситуацией, вертя перед клювом ключ. В какой-то момент он заметил, что на бирку с одной стороны нанесли маленький и легко стирающийся символ. Обычный треугольник, который непосвящённому показался бы грязью или результатом детской забавы. Но именно этот символ заставил Гарсона спешно направиться в сторону лифта, чтобы подняться на последний этаж здания. Он уже точно знал, кто ожидает его за дверью, отпираемой загадочным ключом.
— Ваше высочество, – склонил голову в приветствии красный грифон.
— У меня буквально несколько минут, – предупредила принцесса с развевающейся многоцветной гривой. – Я опаздываю на важную встречу с властями города. Поэтому буду говорить прямо. Не так давно Комитет и Совет Регионов прислали свои делегации в Кантерлот. Я обозначила нейтралитет Эквестрии по отношению к этим органам власти. Потом разорвала дипломатические отношения с Республикой. Но чтобы продолжать подобную политику, я должна знать, что затевает ваш брат и как скоро он намерен действовать.
— Гиир активно стравливает Комитет и Совет, – ответил Гарсон. – У нас выработано два плана действий. На случай, если мы найдём артефакт, который ищем. И на случай, если к определённой дате он найден не будет. Так или иначе, переворот в Республике произойдёт к концу месяца. Я могу заранее уведомить неофициальные источники, связанные с вами…
— В этом нет необходимости. Мои источники и так всё узнают. К концу месяца, – покачала головой принцесса. – Хорошо. Но я бы хотела обсудить с вами будущее Республики после переворота. Когда ваш брат провозгласит себя прайм-лордом.
— Вы говорите про установление дипломатических отношений?
— Я говорю про вашего брата, – с холодком в голосе ответила Селестия. – Вы знаете, что это за грифон. На что он способен. Какая слава у него в обществе.
— Все газеты в настоящее время активно заняты перекрашиванием его в белый. Когда он провозгласит себя правителем, никто и не вспомнит о криминальном прошлом Гиира, – заверил Гарсон. Принцесса на мгновение нахмурилась, показав, что ей таких заверений недостаточно.
— Вы знаете характер брата. Он испортит образ справедливого государя и развеет доверие к режиму быстрее, чем любая газета с независимым мнением. На посту прайм-лорда нужен кто-то более последовательный. Менее импульсивный. С подходящим воспитанием. С незапятнанной репутацией. – Принцесса помедлила, прежде чем произнести следующую фразу. – Например, невинный птенец при очень умном регенте.
Грифон нервно сцепил когти.
— Гииру не понравится попытка убрать его в чью-то пользу.
— Это необходимо. Гиир – как стихийное бедствие. Польза от него в том, что он сокрушит Республику и оставит фундамент, на котором будет построено новое общество. Он захватит власть, с известной жёсткостью устранит врагов этой власти, – принцесса посмотрела на настенные часы, после чего прошла мимо собеседника, на ходу завершая фразу, – но вовсе не обязательно, чтобы именно он использовал эту власть в полной мере… Да, кстати, поздравляю вас с удачными вложениями. Текстильной промышленности Эквестрии будут полезны инвестиции.
С видом, будто именно эта фраза являлась ключевой в состоявшемся диалоге, принцесса покинула номер отеля и, судя по стуку дверей, поднялась на крышу.
Гарсон почувствовал, что сдавливавшие друг друга пальцы начали болеть, и расцепил передние лапы. Он тоже мог бы полететь в сторону моря, к своей яхте. Но предпочёл идти через лифт, фойе, по улицам Мэйнхеттана. Потому что так у него в запасе было больше времени, чтобы всё обдумать.