Воспоминания в Вечер Теплого Очага
9. Эпилог
Принцесса Селестия сидела в тепле дворцовой оранжереи, наслаждаясь золотистым светом зимнего солнца, пением южных птиц в ветвях экзотических деревьев, и тихим журчанием маленьких фонтанчиков.
Она смотрела сквозь тонкое, кристально чистое стекло на заснеженный внутренний двор замка Кантерлот. Там, внизу резвились и играли в снежки шесть юных пони и один маленький дракончик. Их веселый смех разносился меж величественных белых стен замка, и грел сердце принцессы больше чем солнце над головой. Они были очаровательны в своей беззаботности, в своем счастье, и их настроение одновременно разгоняло и сгущало печальные мысли Селестии.
Эти шесть кобылок только что закончили выступление на театральной постановке об истории основания Эквестрии, и сейчас с огромным удовольствием сбрасывали напряжение, накопившееся за долгие дни репетиций, волнения перед первым выступлением на публике. Они валялись в пушистом снегу, кидались снежками, бегали друг за другом как маленькие жеребята... Самые храбрые пони Эквестрии, герои глядевшие в глаза Найтмэр Мун, не сдавшиеся Дискорду — чудовищному порождению Пустоты и обитающего в ней зла — боялись выступить на публике. По крайней мере, некоторые из них. Но страх был преодолен, выступление прошло идеально — никогда еще стены дворца не слышали такой страсти в игре, такой живости в образе. Костюмы были для них второй шкурой, жаркий свет софитов — новым солнцем, разгоняющим холод Виндиго. И вот, сыграв свои роли блестяще, они теперь наслаждались каждой секундой долгожданного свободного времени. И долгожданного праздника.
Селестия не могла уже и сказать, сколько раз она видела это представление. Но только сегодня перед ее глазами по настоящему ожили образы трех Матерей Эквестрии — тех самых пони, что первыми преклонили перед ней свои колени. Тех самых пони, которые принесли на землю настоящие мир и спокойствие, истинную радость жизни. Их образ был запечатлен в мраморе еще при их жизни, а потом перенесен из первого поселения, и водружен на одной из первых площадей Кантерлота, в годы его заложения — почти тысячу лет назад. Вечность? Секунда? Время спрессовалось в памяти принцессы, и когда она сегодня увидела свою верную ученицу в роли той первой пони, глазам которой открылась мудрость, она будто вернулась в те времена, почувствовала молодой ветерок в своих волосах, еще буквально светящийся от магии создавших его аликорнов. Несущий их мятный аромат. Полный восторга от свободы.
И едва успев схлынуть, прибой воспоминаний вернулся, полноводный и несущий в себе как печаль, так и радость.
Тогда давно, когда принцессы повели свой новообретенный народ к его новому дому, Селестия на самом деле не знала, куда им нужно идти. Ей не хотелось возвращаться в Долину. Это место было потеряно для нее, а для пони она никогда и не была домом. Но уходить далеко тоже не хотелось. И таким образом ее выбор пал на землю прекрасных лесов и рек, текущих меж крутых холмов и одиноко стоящих скал, похожих на огромных, безмолвных древних стражей. Их суровые, изрезанные эрозией черты сразу же пленили сердце принцессы.
За считанные годы, поселение выросло в полноценный город, сначала деревянный, а потом и каменный. В центре его возвышался дворец принцесс, может быть не столь великолепный и утонченный как Кантерлот, но все же прекрасный в своем строгом величии. Рядом с принцессами осели далеко не все пони. Сотни тысяч, даже миллионы из них — разошлись по разным уголкам незаселенных земель. И хотя правительницы сначала запрещали разделять поселения на отдельные сообщества пегасов, единорогов и земных пони, боясь новой волны разрозненности, позже они сдались перед тягой пегасов к эфемерным облачным городам, а единорогов — к утонченным горным замкам.
Если пони приняли власть аликорнов практически единодушно, то с другими народами было не все так гладко. Старые обиды у грифонов и драконов не давали толком ни о чем договориться. Олени и медведи были слишком замкнуты и традиционны в своем укладе — и не желали никакого вмешательства. Прочие народы, включая ближайших родственников — зебр — поддерживали какие-то отношения с пони и их новым правительством, но не признавали власти над собой. Селестию это устраивало. Всех остальных тоже. После того, как жизнь снова зазеленела на планете, беженцы в Долине рискнули покинуть уже давно плохо пригодную для обитания такой орды землю. Никто не желал оставаться в местах, связанных с таким количеством ужасных воспоминаний. Многие отправились искать свою родину. Другие, в основном те, кто нашел вместо нее океанские воды, отправились на поиски других подходящих земель. Как-то так само сложилось, что в распоряжении пони оказалось немалое пространство, хотя и гораздо меньшее, по сравнению с общими размерами старых империй и королевств.
Несмотря на то, что Долина теперь была полна гнетущих воспоминаний и эха от невероятных магических штормов, не все решились ее покидать. Лишенные своей высшей силы одиннадцать аликорнов проснулись в пустом пыльном Зале, под лучами теплого солнца, с чувством невероятной потери, бесконечной грусти и радостного ожидания новой жизни одновременно. Они обнаружили, что остались одни, совершенно одни, и сначала эта мысль ужаснула их. Но потом, они нашли в себе силы, чтобы жить. Обнаружили, что жизнь смертного существа отличается особым вкусом к каждой секунде бытия. Любовь и взаимопонимание, цветущие единовременно во всем мире, стали и их основой жизни. И уже через несколько лет, вновь зацветшую, отстроенную Долину заполнили голоса жеребят-аликорнов.
Селестия прилетала в Долину многократно, проведать их, понаблюдать за их жизнью, и она радовалась их счастливым лицам. Но потом, по мере того, как некогда бессмертные аликорны старели, а она оставалась юной, она начала осознавать, что не хочет более вмешиваться в дела ее бывшей родины. Некоторые вещи лучше оставлять такими, какими их удалось запомнить в их лучшие моменты.
И эта мысль заставила сердце Селестии сжаться от воспоминаний тех давних лет. Не всегда она имела возможность вовремя закрыть глаза, и это ранило ее добрую, любящую душу.
Опустив мечтательный взгляд от вида за стеклом оранжереи, от своего полупрозрачного отражения, подсвеченного вечерним солнцем, она посмотрела на пол.
У ног принцессы лежала старая, рассохшаяся от времени шкатулка, и ее содержимое было аккуратно разложено на полу. Старые рисунки, на рассыпающейся, держащейся только за счет магии бумаге. Миниатюры маслом на деревянных дощечках, потрескавшиеся и выцветшие. И на каждом из этих предметов старины были изображены по шесть пони. По шесть кобылок и жеребцов, одетых в наряды разных эпох, но делящих одинаковое выражение радости и счастья, или уверенного спокойствия на одновременно непохожих, и все равно одинаково узнаваемых лицах.
Она помнила первое поколение этих шести пони. Носителей Элементов Гармонии — так назывались они, согласно определению Древнейших. Живое оружие и щит. Или ремонтный инструмент? Или может быть лекарство. Все это были бессмысленные определения, никак не отображающие их истинную природу.
Когда принцессе доложили, что рожденные в определенный час и под определенными звездами пони обнаружены и взяты под наблюдение, ее волнение выходило через край. Она боялась их, думая, что увидит в глазах маленьких пони мертвую серую бездну разумов Древнейших, услышит их сухие голоса... Она боялась, что увидит чудовищ.
Но когда в ее дворец привели шесть маленьких жеребят, она не могла поверить своим глазам. Жизнерадостные, полные энергии, они быстро вышли из-под контроля сопровождавших их дворцовых слуг, начали носиться по тронному залу, играя в какую-то веселую детскую игру. Два пегаса, два единорога и два земных пони. Идеальный баланс. И их характеры идеально дополняли друг-друга, серьезность сочеталась с безбашенностью, великодушие и юмор со скромностью и нежностью... Они были прекрасны в своем равновесии. С невероятным облегчением принцесса посвятила их в тайну их рождения, и принялась обучать их всему, что знала.
Но... Все когда-то кончается.
День, когда старость взяла их — был самым черным днем в жизни принцессы. Даже зрелище уничтожения мира, развернувшееся перед ее глазами больше двух сотен лет назад, не шло ни в какое сравнение с горечью этой потери. Кто-то из ученых, в своих на тот момент будущих трудах освещая историю мира до основания Эквестрии, сказал — «Смерть одного пони — трагедия. Смерть миллионов — статистика.» Селестия никогда не могла собраться с духом, чтобы признаться себе, что этот ученый пони был прав. Но где-то в глубине души, она пришла к этому выводу еще тогда, получив последнее письмо от сына носительницы Элемента Магии.
Но она смогла пережить эту трагедию. И когда следующее перерождение Носителей встало у порога ее дворца, она была готова их встретить со своей обычной спокойной доброй улыбкой. Они уже были другими, но в тоже время, это были они же. И ее жизнь снова наполнилась радостью. Надолго ли? Что значат сто пятьдесят, самое большее, двести лет для полу-богини, как быстро они пролетят?
Прошло немало времени... Даже по меркам бессмертного аликорна. Чуть больше тысячи лет с тех пор, как она не выдержала своей ноши — ноши вечно юной владычицы влюбленного в нее народа. Тот факт, что она должна была становиться второй матерью шести самым лучшим пони Эквестрии, каждый раз, практически без передышки после потери предыдущих шести, только усугублял ситуацию... это было слишком для мягкого сердца принцессы. Она не успевала оглянуться, как еще вчерашние скромные и смущающиеся королевской милости жеребята, становились ее любимыми дочерьми и сыновьями, верными друзьями, наполняющими ее жизнь радостью и теплом... А потом уходили.
Селестия утешала себя, беря под свою опеку очередную «верную ученицу» и ее друзей, что они перерождаются каждый раз, что это те же первые шесть пони, родившиеся через год после основания Эквестрии. Но сама не верила своим словам. Они все были разными, уникальными, даже не смотря на то, что природа Элементов Гармонии создавала их по одному образу. Не существует двух одинаковых пони во всем мире, во всех временах, и это знание только делало ситуацию печальнее.
Большинство из поколений Носителей, конечно, проживало свою жизнь в полной мере, ни разу не столкнувшись ни с бедами, ни с печалями, ни с необходимостью применять Элементы Гармонии по назначению. Но были и исключения. Виндиго всегда были где-то рядом, всегда тщательно ощупывали барьер, отделяющий мир от Пустоты в поисках трещин. И иногда находили. Их терпение и целеустремленность не знала границ, и даже малейшее послабление в защите могло породить ужасные последствия.
Тогда, больше тысячи лет тому назад случилось ужасное, сломившее волю Селестии. Чудовищное порождение Пустоты ворвалось в этот мир, сея хаос и панику, разрушая самую основу творения, ту работу, что проделали давным-давно аликорны. Духи-стражи земли, воды, воздуха и небесных тел пали под натиском безумия Дискорда, стали игрушками в его лапах. Пали и Носители. Они были слишком молоды, слишком наивны и неопытны, чтобы справиться с силой, повергшей в ужас самих принцесс. Все произошло так быстро, что ни Селестия, ни Луна не успели ничего сделать.
Эквестрия была практически потеряна безвозвратно. Две сотни лет Хаос держал ее в своих цепких лапах. Принцессам пришлось бежать, играть с враждебными силами в прятки, искать пути выхода из этого кошмара. И Селестия, сокрушенная скорбью, пропустила момент, когда Дискорд добрался до ее младшей сестры. Но он не убил ее — он сделал нечто худшее. Он свел ее с ума, и исказил канал связующий ее с Пустотой, сделав ее равной по силе настоящим Древнейшим.
Когда Селестия, найдя в себе силы, превратила саму себя Носительницу Гармонии, и тем самым обрела достаточно могущества, чтобы нейтрализовать Дискорда и исцелить хотя бы часть пораженного Хаосом мироздания, было уже слишком поздно.
Порожденное стараниями Виндиго чудовище нельзя было убить. Его можно было лишь нейтрализовать, обездвижить тело, отрезать его душу от Пустоты — источника его магии и его родины. И жить в страхе, в ожидании дня, когда он найдет путь обратно на свободу. Хаос, принесенный им на землю, безумие, захватившее сознание духов-стражей было излечено, но не без последствий. Некоторые духи забыли о своем предназначении, о своем прошлом, объявили свою независимость от остальных. Селестия пыталась вразумить их, но потерпела поражение. А потом обнаружила, что они отступили от своих клятв не со зла. И что они стали чем-то иным. И их творения стали даже более живыми, чем обитатели каких-либо других мест. И хоть они породили немало зла и чудовищ, выудив откуда-то из дальних углов Пустоты существ, когда-то порожденных земными пони для войны, хаос, который они распространяли, не был Хаосом Дискорда. Это была другая разновидность хаоса — хаоса гармоничного, бесконечная сложность, непрекращающееся развитие и борьба за жизнь, во многом похожая на жизнь этой планеты до катастрофы. Равновесие восстановилось само. Так была потеряна старая столица — теперь на ее территории стоит темный Вечнодикий лес. Пони избегают его, Селестия предпочитает игнорировать его. Но это не отменяет его существования. И того, что он делает для поддержания Гармонии.
Мир исцелил в итоге себя сам. Но для его бессмертных обитателей настала темная пора.
Ее младшая сестра погрузилась в бездну ненависти и зависти, ничем не подкрепленной, но несокрушимой как вера фанатика. Селестия надеялась, что это пройдет, надо лишь подождать, и не оставлять попыток исцеления, но Элементы Гармонии были бессильны, а время только ухудшало эту болезнь.
И хватаясь за призрачную надежду, принцесса пошла на отчаянный шаг, прежде чем ненависть Луны к Селести и к миру не уничтожили ее саму.
Чудом застав врасплох свою сестру, а точнее, совершенно нового, не похожего на прежнюю жизнерадостную принцессу, аликорна, Селестия развоплотила ее. Невероятный риск, ужасные последствия ошибки — все это сомнениями терзало душу солнечной принцессы. Но она должна была попытаться. Телесность Луны, а точнее, Найтмар Мун, была выброшена в Пустоту, а искорка настоящей души ее младшей сестры, той, что еще оставалась напуганной собственным безумием маленькой девочкой, была отправлена на луну.
Пони, склонные к мифологизации и драматизации всего, что происходило в истории, считали «изгнание» на луну жестоким наказанием, достойной карой для монстра, которым была Найтмар Мун. Селестии пришлось поддержать это заблуждение, отчасти потому что иначе пришлось бы слишком многое объяснять ее подданным об устройстве мира, а она еще не была готова к этому. И отчасти от того, что в итоге все равно все поглотила бы гораздо более красочная мифология. На самом же деле, это было не наказание, а предоставление убежища, постельный режим для истерзанной болезнью души. Там, на луне, ее сестра была окружена духами ее старых друзей-аликорнов. И самое главное, там был ее отец, что заботился о ней, давал ей утешение. Селестия сама мечтала когда-нибудь так же оказаться в душе луны или солнца, чтобы повидаться с родителями с глазу на глаз, а не в ускользающих из памяти снах, в которых всегда не хватает времени и тем для разговоров... Но это было невозможно — слишком многое держало ее на земле, в мире материальном.
Оказавшись среди руин своего королевства, без любимой сестры, без любимых приемных детей — Селестия поняла, что больше так не может. Она спрятала Элементы Гармонии, связав их силу со своей магией, как делала прежде каждый раз, ожидая рождения и достижения зрелости следующих Носителей... и оплакивая предыдущих. Она больше не хотела слышать о Носителях, она охладела сердцем и отстранилась от мира, сосредоточившись исключительно на делах политики, экономики и магии.
Носители продолжали рождаться, находить друг-друга, проживать свою жизнь в счастливом неведении об их предназначении. Иногда, судьба играла жестокую шутку, и они рождались в противоположных уголках Эквестрии, или даже за ее пределами. И хотя невидимые силы всегда тянули их друг к другу, иногда они проживали всю свою жизнь, не подозревая, что где-то живут пони, что могут сделать их по-настоящему счастливыми. И потому жизнь их была наполнена печалью, чувством неполноценности, сокрушительным ощущением собственной ненужности.
Дворцовые чиновники исправно вели учет девочек и мальчиков, родившихся под особым знаком, и каждый раз докладывали о них принцессе, но она не желала их слушать. А когда они приносили известия о том, что Носители не смогли отыскать друг друга в срок, что они достигли совершеннолетия пустобедрыми, что их апатия и депрессия от невозможности достичь друг друга привела к их преждевременной гибели, Селестия лишь рассеянно кивала. А потом плакала недели напролет, не покидая своих покоев. Она не могла вмешиваться, как не могли вмешиваться ее родители в дела тех древних пони. Теперь она в полной мере понимала, почему аликорны отстранились от мира, заперлись в Долине и игнорировали любые просьбы. Она понимала, чего стоила такая изоляция. Но понимала и то, чего стоил отказ от нее. Малейшая слабость с ее стороны, и она растеряет последние силы, перестанет быть принцессой достойной своих подданных.
Однажды, она приказала тайно свести друг с другом Носителей, которые, рисковали пойти по тому же ужасному пути одиночества. Все было проделано с величайшей осторожностью, но даже опытные дворцовые интриганы недооценили силу Элементов. Очень быстро им стало известно, что за всеми, казалось бы, случайными событиями стоит приказ принцессы, и они пришли во дворец, узнать причину. Селестия не вышла к ним, сославшись на занятость. Она не могла пересилить себя и взглянуть в эти ускользающе знакомые лица. Она знала, что слишком быстро привяжется к ним, и неминуемое расставание будет ее самым жутким кошмаром. Обретшие друг друга пони избежали печальной участи, прожили свои жизни в полной мере, как любые другие обитатели Эквестрии, так и не узнав всей правды.
Но этот момент зародил в ее душу зерно сомнения. Она понимала, что существование Носителей, причем Носителей владеющих Элементами Гармонии — необходимость. Что она не может более играть их роль. Гармония и Пустота были несовместимы по своей природе — они являлись противоположностями, готовыми аннигилировать друг друга в любой момент, и чем дольше она держала Элементы при себе, тем больше она осознавала, что рано или поздно случится катастрофа.
Так же, ее внимание привлекли двенадцать пони, получившие метки в виде золотых песочных часов. Она видела их раньше, всех их, но всегда уже взрослыми. И всегда стоящими в тени, наблюдающими за величайшими событиями истории, незаметные никому. И только сейчас они появились, не придя неизвестно откуда, неизвестно каким образом, а родившись как обычные пони. Мир менялся, барьеры с Пустотой тревожно потрескивали от напряжения. Селестии пришлось отбросить ее страхи и принять решение, о котором она даже боялась подумать на протяжении тысячелетия. О том, чтобы взять под свою опеку талантливую юную единорожку столь знакомого лавандового цвета.
Как нельзя лучше складывалась ситуация для пришествия настоящих Носителей Гармонии. И хоть впоследствии, Селестия не раз терзала себя из-за излишнего цинизма своего решения, она не могла не признать его эффективность. Подходил к концу срок пребывания Луны с духами небесного тела, а это значит, что грядет ее рематериализация. Особенностью заклинания развоплощения является то, что тело и душа разделяются, и становятся полностью независимыми сущностями. И когда они соединяются вновь — телесная часть захватывает контроль над душевной. Селестия знала об этом, и так же она знала, что телесность Найтмар Мун истончилась, ослабла в жадной до магии Пустоте. И что она может уничтожить ее одним взмахом рога, вернув тело Луне, которая, в свою очередь в равной степени окрепла волей и духом.
Но если Селестия освободит Луну сама — нужный эффект не будет достигнут. Луна не обретет иммунитета против безумия Дискорда, а Носители Гармонии так и не овладеют Элементами. Потому ей пришлось сдаться Найтмар Мун без боя, и, не теряя настоящего контроля над ситуацией, ожидать результата. И результат превзошел все ее ожидания.
Слишком много времени прошло, с тех пор, как она в последний раз видела всю мощь Носителей Гармонии. Это зрелище поистине впечатляло. Но самое главное, что она снова почувствовала то позабытое чувство легкости, любви и надежды на прекрасное будущее, буквально осязаемыми волнами исходящее от Носителей, ставших едиными с Элементами. И теперь, когда Луна вернулась домой — она впервые за прошедшую тысячу лет
одиночества и скорби, почувствовала себя счастливой.
До этого дня она не решалась сблизиться с Носителями, помня, к каким последствиям это приводило тогда, тысячу лет назад. Она боялась полюбить их всем сердцем. И хотя она провела долгие годы в компании своей любимой, верной ученицы, она еще никогда не пыталась сблизиться с ее друзьями. И сейчас она поняла, что хочет вернуть себе хотя бы на один вечер частичку той былой радости. Этой жажде невозможно было сопротивляться.
«Тогда, в детстве, я была мудрее» — усмехнулась про себя принцесса, вспоминая теряющийся во мгле веков утренний разговор со своей сестрой. — «Рассуждала о невмешательстве, о тяжком бремени бессмертных аликорнов... А теперь я готова забыть всю ту боль, что причинил мне отказ от этой мудрости. Ради одной мимолетной радости. Я определенно была мудрее. Или наоборот? Что если мудрость — в том, что не стоит так глубоко зарываться в прошлое и так отчаянно бояться будущего? У меня есть настоящее, и если оно пройдет мимо — сожаление будет куда страшнее. Теперь я могу сравнивать.»
Положив портреты тысячелетней старины обратно в шкатулку, и захлопнув решительно крышку, Селестия вышла из оранжереи, чтобы спуститься вниз, во двор, полный смеха и радости. Она не хотела терять ни секунды, не хотела, чтобы мрачные мысли заслоняли от нее этот солнечный морозный вечер, портили этот прекрасный праздник, посвященный великой силе любви и дружбы, спасшей когда-то давно этот мир.
«Что бы ни случилось — я не дам никому причинить боль моим маленьким пони. Одна их слеза стоит слишком дорого, больше чем может позволить себе любое зло этого мира, и того что лежит за его пределами.» — думала Селестия, входя во двор. Прилетевший в лицо снежок сбил ее с мыслей, а на двор рухнула тишина и раздалось тихое «ой», произнесенное мягким голосом желтой пегаски.
Широко улыбнувшись, принцесса сбросила свою тиару, и отдала ее напрягшемуся от происходящего стражнику. Следующим быстрым движением, она слепила небольшой снежок, и запустила им в виновницу.
И снова смех зазвенел меж строгих белых стен дворца Кантерлот.