Дикие
Глава 19: Сдвиг
Боб не спал. Пропало какое-либо желание спать. Последние события не давали ему покоя, заставляли его держать глаза открытыми. Он решил извлечь от этого хоть какой-то толк, заменив одного из стрелков на ночном карауле, чтобы тот мог отдохнуть. Мысли проедали амбала изнутри, но в тишине, нарушаемой лишь треском костра, они могли немного приутихнуть. Может быть, тогда он после смены караула сможет отоспать оставшиеся пять-шесть часов до утра.
Глаза были устремлены вперёд, на возвышающиеся горные вершины с маленьким пятном входа внизу, возле которого ещё недавно были установлены два факела – кто-то высказал опасение по поводу того, что ночью пантерообразные могут сливаться с темнотой. А вот мысленно Боб всё ещё находился возле койки со стонущим Раном, которого Фауми успокаивала дрожащим голосом. Эта комната всё никак не могла пропасть из головы единорога, то тускнела и заменялась какими-то другими событиями, то появлялась вновь ещё более яркой. После использования лечебной мази раненый притих в беспокойном сне, и Фауми осталась с ним, чтобы следить, ухаживать. Дрожащие глаза, тёплый голосок, хрупкое создание… И такое умение успокоить больного. Она ведь могла вернуться обратно в Кристальную Империю, её же здесь ничего не держит. Неужели она чувствует себя виноватой после смерти Глэйда?
Глэйд, Глэйд… Одно имя сына заставило мысли затупиться. В глазах всё потускнело, а в голове стало пусто. Чувство отчаяния охватило жеребца, вернув ещё и желание лечь в постель и забыть во сне обо всём.
Пришли три жеребца с деревни. Один жеребец со смены Боба, сидящий перед костром, с трудом удерживался от того, чтобы не завалиться в сон, другой уже успел это сделать, уткнувшись передним копытом в щёку и так и застыв, тихо посапывая. Боб обычно окрикивал их в такой ситуации, а иногда и мог отвесить подзатыльник, но сейчас… Сейчас даже двигать копыта стало тяжелее. Когда же пришли новые пони для смены, он лишь глухо позвал сидящих у костра и буркнул что-то об отбое, да сам, медленно поднявшись, направился к деревне.
Оставшиеся часы Боб проспал словно убитый.
Проверять звуковые ловушки во входном туннеле горы, между входом и развилкой, было обычным делом. Ближе к полудню внутрь пещеры заходило несколько жеребцов, чтобы просмотреть их сохранность, и, если таковой не наблюдается, доложить об этом деревню. Это всегда было обычной формальностью. Поэтому когда из пещер донёсся громкий вопль, на уши встал весь лагерь.
Во главе с Бобом тёмный вход в пещеры окружило около дюжины взволнованных стрелков. Коротыши уже были у всех наготове, позади жеребцов был накрыт покрывалом чарострел, направленный точно в чёрную дыру в скалах, и им некоторое время могли пользоваться спрятавшиеся за укрытиями два единорога. Единственное – у земнопони не было ламп, но их могла заменить магия амбала. Стрелки ждали сигнала.
В пещерах стало тихо. Темноту внутри не могли разогнать лучи солнца, с трудом пробивающиеся сквозь тучи на небе. Туннель уходил вперёд, и где-то между развилкой и входом должно быть… Что-то. Едва живые бедолаги? Или уже два трупа? А может, их вообще утащили вглубь? В любом случае, ребята могли быть живы, и это следовало проверить, да как можно скорее.
Рог Боба вспыхнул светло-фиолетовым светом. Десяток метров пещерного прохода осветилась тускловатой магией. Но вокруг было пусто. Боб закрыл глаза, и рог засветился ещё ярче. Свет охватил ещё большее пространство.
— Вон они, — тихо проговорил кто-то из стрелков рядом.
Боб распахнул глаза и увидел впереди два валяющихся тела. Но через секунду свет потух, и туннель снова погрузился в темноту.
— Живые? – спросил Боб, не отрывая взгляда от пещеры.
— У одного точно грудь вздымалась, — заметил стоящий рядом жеребец. – Второй лежал на животе, не видно было.
Боб быстро оценил ситуацию.
— Они наверняка тяжело ранены, — прохрипел амбал. – Мы должны подойти максимально близко к ним, но быть готовыми к нападению – возможно, они подготовили для нас засаду. Ты и ты, — жеребец попеременно указал копытом на двух стрелков. – Подбираете левого, когда мы остановимся. Один закидывает другому на спину и возвращается к нам, второму — никуда не смотреть, кроме выхода. Твоя цель – донести раненого наружу. То же самое касается вас двоих, вы берёте правого, — Боб указал на ещё одну пару жеребцов. – Даже не думать о коротыше. Нести тела. А мы вас прикроем. Остановитесь – и я вам сам зад надеру быстрее, чем эти твари. Остальные, — Боб обратился к десятку стрелков, — Слишком далеко тоже нельзя проходить. Мы обойдём ребят, которые сейчас там лежат, и будем их защищать. Постепенно будем отходить назад. Не подпускайте их к себе. Держать строй. Если вашего сотоварища облупит стая кусачек или кукушек, помогать ему могут только соседние, остальным стоять на месте и отстреливаться. Ясно?
В какой-нибудь похожей ситуации все бы хором ответили что-нибудь вроде «Да» или «Так точно». Но сейчас все лишь молча кивнули – всем было понятно, что на данный момент нужно было вести себя максимально тихо.
Десять жеребцов первой шеренгой заняли практически весь пещерный проход и направились вперёд. Четыре стрелка для подхвата раненых следовали за ними.
Боб стиснул в зубах рукоятку своей пушки. Его рог светился светом настолько ярко, насколько ему позволяла возможность концентрировать внимание на нескольких вещах сразу. Периодически он начинал жмуриться, и свет вокруг становился немного ярче, доставая при этом распластавшиеся тела, которые с каждой такой вспышкой становились всё ближе к отряду.
Звук лёгкого ветерка снаружи становился позади, вокруг стало совсем тихо. Негромкие шаги отряда при такой тишине заставляли то и дело вздрагивать кого-то из стрелков. Причём лёгкое позвякивание подков становилось отчётливее с каждым шагом вглубь темноты.
Внезапно Боб поднял копыто, сигнализируя остановиться. В ушах стало немного звенеть от резко утихших шагов. Но какой-то шорох впереди заставил единорога остановить всех. Что-то двигалось в темноте, до которой не мог достать магический свет. Амбал снова зажмурился, и в очередной раз яркая вспышка осветила пространство немного большее, чем раньше.
Какое-то движение на секунду стало заметно на потолке. Мелкие твари, прячущиеся в тени, поспешили скрыться от света Боба и снова пропасть из виду. Стало сразу понятно, кто это.
— Кукушки, — прошептал амбал, взяв в копыто пушку. – Всем быть начеку. Они боятся света, но у тех ребят должны были быть лампы. Если они и напали, то не просто так, кто-то им подсобил.
Копыто единорога махнуло вперёд, и отряд продолжил продвижение.
Из темноты медленно начали проглядывать два валяющихся тела, покрытых кровью. Потухшие лампы валялись здесь же, рядом. Разглядеть, что именно произошло с ними, пока не было возможно.
В тени что-то промелькнуло. Что-то ростом с пони. Боб не успел даже закрыть глаза, чтобы разогнать темноту и узнать, что за тварь лазает впереди. Она выдала себя сама, выпрыгнув из темноты и распахнув челюсти желтоватого черепа.
Первый среагировал Боб. Свет на какую-то секунду стал ещё слабее, когда из ножен соседнего стрелка выскользнуло обхваченное телекинезом мачете и полетело прямо в голову мчащемуся навстречу черпамусклу. Лезвие, блеснув потухающими лучами света, смачно вонзилось в грудь твари по самую рукоятку.
Ослабление концентрации Боба на освещении хватило на то, чтобы кукушки осмелели. На отряд из темноты надвинулась огромная туча яростно пищащих бестий, но их скорость, небольшая из-за не до конца потухшего света из стилуса, подвела их. Стилус Боба засветился в очередной раз ярким светом, заставив стаю бешено заметаться из стороны в сторону. Часть из них успела ринуться обратно во тьму, а часть была подстрелена залпом из коротышей. Когда отряд продолжил своё продвижение, тельца стали хрустеть под их копытами словно сухари.
Отряд стал обходить два тела. Окинув их быстрым взглядом, Боб заметил длинную рану на спине и боку у одного и практически распоротый живот у другого. Его грудь медленно вздымалась, и рану тут же охватил телекинез амбала.
«На это они рассчитывали? – подумал он. – Думают, что я не смогу одновременно делать вспышку света и держать рану? Догадливые, гниды».
Тела остались позади. Послышалась возня двух пар жеребцов.
— Взяли, — послышалось за спиной Боба.
— А теперь пятимся, — тихо рыкнул единорог.
Процессия, казалось, стала передвигаться ещё медленнее. Боб чувствовал, как по шее стекает пот, как сильнее выделяется дыхание каждого из отряда на фоне тишины, наваливающейся на стрелков всем своим весом. Пони позади пытались аккуратно нести раненых, и от этого никто не мог ускорить свой шаг. Пятиться приходилось медленно.
С потолка слышался тихий шелест крыльев. Кукушки будто бы чувствовали, что больше их ничто не заставит отлететь назад, трусливо спрятавшись в тени, и старались как можно плотнее прижаться к границе между тусклым светом Боба и темнотой. Амбалу ни в коем случае нельзя было расслаблять уже начинающий побаливать серый рог, и эти бестии наверняка вынюхали это.
Они ринулись на него справа.
Кучка кусачек облупила рог Боба. Жеребцы погрузились в непроглядную темноту.
— ОГОНЬ! – проорал амбал.
По ушам ударил разрушительный залп. Яркие вспышки коротышей стали единственным источником какого-то света, и в глазах стрелков словно бы отдельными кадрами стало проскакивать стремительное приближение огромной густой стаи кукушек, которые с каждой вспышкой становились всё ближе.
Единственное, что мог сделать Боб с кусачками – это двумя сильными ударами ствола сбить тельца бестий со стилуса. Каждое касание металлом рога отдавалось дикой болью в голове. Но стилус, покрытый тонкими струйками крови от кусачек, снова осветил пещеру, отогнав кукушек назад.
В стороне от основного отряда валялось тело стрелка с распоротым горлом, из которого едва ли не фонтанировала кровь. Беспомощно барахтаясь в алой лужице и пытаясь зажать рану копытом, он уставился на сотоварищей глазами, будто бы вылезшими из орбит. Ещё живой жеребец пытался что-то сказать, но противное бульканье заглушало все слова. Краем глаза Боб заметил, как кто-то из отряда дёрнулся в его сторону.
— Не сметь, — прорычал единорог сквозь стиснутые зубы. – Держать. Строй.
Дрогнувшая шеренга снова выровнялась, и отряд продолжил пятиться, оставляя в темноте умирающего жеребца, чьи предсмертные хрипы не переставали разноситься по всей пещере. Даже если ему и можно было помочь, отойди кто-то из основной массы, и на него запросто может и наверняка налетит черпамускл или какая-нибудь стая кусачек, которым на свет до балды. Выжить было возможно, оставаясь на свету и держась возле основной концентрации коротышей, готовых выдать смертоносный залп и разнести любую тварь в пух и прах. Это понимали все, но у многих стали подкашиваться копыта.
Свет становился ярче. Отряд приближался к выходу. Боб чувствовал, как голову отпускают боли, когда его рог стал медленно гаснуть.
Земнопони с ранеными на спинах уже вышли из пещер, в которых снова стало тихо. За ними один за другим стали выходить стрелки шеренги. Боб оставался на месте, собираясь выйти последним. Оба его соседа один за другим отходили от него. Амбал продолжал стоять.
Он чувствовал, что стоит слишком долго. Но копыта будто бы приросли к холодной земле. В голове вдруг стало совсем пусто. Глаза уставились в темноту. Боб замер. Словно загипнотизированный.
Из непроглядной дымки выглянули сливающиеся с темнотой усатые морды. Две пары чёрных глаз уставились куда-то в глубь амбала, заставляя его стоять на месте. Тихое сопение разрезало уши Боба. Они не торопились подходить к нему. Он с ужасом чувствовал, что всё его тело не слушалось его. В ушах стало звенеть. Голова закружилась.
— Боб! – послышалось где-то далеко. – Ложись!
Амбал не чувствовал, что может управлять своим телом. Тело само попыталось спасти его, шмякнувшись на землю из-за подкосившихся копыт.
Над головой засвистели яркие игольчатоподобные пули чарострела. Влетая одна за другой в морды пантерообразных, они не сбавляли своей скорости, не замедляли очереди. Яростно заревев, одна тварь утонула в темноте. Другая попыталась отпрыгнуть в сторону, но слегка повёрнутый чарострел достиг её и там, заставив своей яркой очередью отступить.
С трудом глотая воздух, подскочивший Боб кинулся к выходу. Пробежав под яркими иглами, Боб шлёпнулся на мягкий снег и, перевернувшись навзничь, попытался перевести дыхание. Воздуха всё никак не хватало, и с каждым вздохом амбал пытался набрать его в грудь побольше.
К нему подбежал один из стрелков с взволнованным видом.
— Что случилось? – выпалил он. – Почему ты остановился?
— Они попытались пролезть ко мне в голову, — проговорил Боб, отдышавшись.
Дыхание выровнялось. Амбал поднялся на копыта, стряхнул с себя снег, а затем сплюнул.
— Твари! – рыкнул он. – Они почти смогли это сделать! Ещё бы немного – и они бы меня сцапали. Какого хрена?
— Пролезть в голову? – недоумевающе спросил стоящий рядом жеребец. – Что… Что ты имеешь в виду?
— А на что это похоже? – рыкнул в ответ Боб, оглядываясь на сотоварища. – Эти твари могут в любой момент заставить меня выйти к пещерам и самого себя к ним на блюдечке преподнести. ДА ВЫРУБИ ТЫ ЭТУ ДРЯНЬ! – истошно проорал единорог в сторону двух магов, сидящих за чарострелом.
Ошеломлённый единорог дёрнулся назад. Магия внутри оружия моментально потухла, и очередь прекратила расстреливать пещерную темноту.
— Б… Боб, в чём дело? – обомлел стоящий рядом стрелок.
— Было бы у них желание – они бы уже давно нас разорвали, несмотря на чарострел, — буркнул Боб, даже не обратив внимания на испуг сотоварища. – Проскочили бы мимо, приняли бы пару выстрелов на себя… Нет же, убежали себе в темноту. Играются с нами, что ли? Что им нужно от нас? Что им от меня-то нужно, если не смерть?
С отчаянным взглядом амбал оглянулся на вход в пещеры. Но там было снова тихо. Снова неизвестность вперемешку с темнотой укутывали проход, и снова повисла тишина и спокойствие. Пошёл снег. Боб задрал вверх взгляд, уставившись на падающие снежинки, и фыркнул.
— Раненые где? – спросил он у стрелка.
— Их туда же отнесли, где Ран, — растерянно ответил последний. – Кларк захватил рану телекинезом и пошёл туда же.
Имя Кларка принадлежало одному из единорогов. Боб удовлетворённо кивнул:
— Ясно. Сидите здесь и следите за входом. Всё как обычно, только вас сейчас восемь, так до смены и оставайтесь. Часа через два с фонарями идите внутрь и заберите тело бедняги. Ясно?
— Так… — пони сглотнул. – Так точно.
Боб медленно вздохнул и сжал губы. Громко вдохнув воздух, он развернулся и направился к лагерю.
— Метко стрелял, — похвалил он сидящего за укрытием единорога, который остался один после ухода Кларка. – Так держать.
Солнце уже успело побывать в зените и устремлялось в сторону заката, что можно было понять по едва пробивающемуся сквозь тучи небу. Снежинки аккуратно покрывали рыжую гриву жеребца. Какая-то из них залетела в нос, что заставило пару раз звучно выдохнуть воздух.
Боб сразу направился в дом, где должны быть раненые. Ему что-то очень стало интересно, что он увидит внутри.
Здесь уже были поставлены ещё две койки, на которых распластались два новых тела. Комнату заполняли их постанывания. Раны обоих покрывал переливающийся светом телекинез Кларка, оранжевого жеребца с фиолетовой гривой. Глаза его были прикрыты – приходилось удерживать две раны и избавлять от острой боли, появляющейся при любом касании или движении, обоих раненых, а на это требовалась концентрация. Боб поспешил на помощь, обхватив рану на животе пони своей фиолетовой магией. Оранжевый телекинез на этом месте потух, и Кларк, будто бы спросонья, раскрыл глаза.
— Боб, у него очень тяжёлая рана, — проговорил оранжевый жеребец тихим голосом с лёгкой хрипотой. – Зашивать нужно аккуратно, потребуется много времени.
— Я удержу, — отозвался амбал. – Не впервой.
Всё это время единороги как будто бы не обращали внимания на мечущуюся из стороны в сторону Фауми, из зубов которой торчала иголка с продетой чёрной нитью, а одним из копытец к мягкой белой груди была прижата баночка с зелёной мазью. Это немного озадачило Боба, и он задумчиво проговорил:
— Мазь для ран от тех пантер. С чего ты взяла, что она поможет?
— У них тот же характер ран, — взволнованно отозвалась Фауми, рассматривая рану на животе жеребца. – Потихоньку начинается гноение. Я думаю, у Рана те же самые ранения. Нужно обработать мазью, потом зашить… Пожалуйста, вот в этой области раны попробуйте воздействовать обезболивающей магией сильнее, — Фауми обвела копытом место на ране пони, едва не касаясь его.
Боб приподнял бровь, но когда его глаза закрылись, рог засветился чуть ярче, и в маленьком фиолетовом покрывальце на теле пони появилось небольшое пятно, светящееся относительно другой магии чуть сильнее. Ловко ухватив иглу копытцем, кобылка принялась за дело.
Операция проходила в гробовой тишине, нарушаемая лишь тихими просьбами Фауми сменить область сгущения магии. Ловко управляясь с иглой, берясь за него то копытцем, то зубами, не обращая внимания на сочащуюся кровь, она зашивала слои кожи, не выдавливая ни писка из пациента, что не могло не удивлять. Медленно, взмах за взмахом, кожа начинала сходиться. Время превращалось из минут в часы, но ни Боб, ни Кларк не нарушали тишину, такую нужную для операции.
Долгая операция, в ходе которой Фауми изредка прибегала к мази или к другим инструментам, которые кое-как смогла здесь найти, наконец-таки подошла к концу. После кроткого кивка кобылки Боб медленно расслабил свой рог, убирая с тела раненого свою магию, после чего почувствовал давление в висках. Послышался стон, но этот стон был куда тише, чем крики Рана при сшивании его ранения.
Затем Фауми, как следует промыв копытца в тазике, приступила к операции над вторым раненым, ранение которого было, может, и длиннее, но оказалось не таким глубоким и в некоторых местах даже не требовало зашивания. Порядок действий был похож на предыдущего пациента, и Фауми снова вежливо просила в некоторых местах периодически усиливать магическое воздействие, заставляя там магию светиться ещё сильнее. Хлопоты белой кобылки затратили куда меньше времени, чем с раной на животе.
Пока шла операция, Боб рассматривал койку Рана, лежащего у стены. Он лежал на спине с закинутым вверх копытом. Длинная рана, зашитая чёрной нитью, переставала гноиться лишь после того, как на неё наносилась зеленоватая мазь. Но она достаточно долго не зарастала хотя бы тоненькой корочкой. Должно быть, нужно ещё время, чтобы хоть что-то поменялось в плачевном состоянии Рана, разговоры с которым стали достаточно редки. Всё больше времени жеребец проводил в беспокойных снах, иногда сменяющихся на пустой взгляд, направленный в потолок.
— Им нужен покой, — наконец-то заключила Фауми усталым голосом, умывая копытца.
Пациенты спокойно спали на своих койках. Боб осматривал их с головы до копыт скептическим взором.
— Я думаю, их мы точно должны везти в Кристальную Империю, — высказал своё мнение Кларк. – После того, как они отдохнут после операции… Может быть, даже завтра…
— Может быть, — кивнул Боб. – Фауми, пойдём со мной.
— Но мне нужно следить за ними, — кобылка слегка растерянно уставилась на амбала.
— Не умрут всё равно, — качнул головой серый единорог. – Иди за мной, нам надо поговорить.
Пару секунд белоснежная кобылка простояла в растерянности, но потом, вздрогнув, поспешила за Бобом на выход.
Амбал почему-то не захотел вести кобылку к себе в дом – по какой-то причине ему хотелось обсудить всё на свежем воздухе, где можно свободно вдыхать холодный воздух. Не обращая внимания на снежинки, падающие на морду, единорог вёл Фауми от дома к дому и в конце концов вышел на окраину деревни, завернув за один из пока что пустых домишек. Затем он остановился на месте, словно столб, чем немного смутил молодую кобылку, вынужденной смотреть ему в спину. Но после нескольких секунд, в ходе которых мысли в голове Боба выстраивались в ряд, он развернулся и обратился к Фауми:
— Напомни-ка, почему ты так уверена в том, что раны у тех двоих того же характера?
— Я… — запнулась кобылка. – Я осмотрела их ранения, пока вас не было, и... Мне кажется, что ранения, скорее всего, нанесли такие же существа, как и те, которые ранили Рана.
— Их мог ранить кто угодно, — приподнял бровь Боб. – И черпамусклы, и кукушки.
— Но такую реакцию организма и такие необычные следы внутри я вижу впервые, — заговорив об этом, Фауми даже отвела взгляд от Боба и оглянулась куда-то в сторону бесконечной снежной равнины.
Боб решил её рассуждения не перебивать. Кобылка, прошла несколько шагов вперёд по снегу, практически сливающемуся с её мягкой шёрсткой.
— В Кристальной Империи я работала врачом, — говорила кобылка, рассматривая тёмное небо, практически закрытое страшными тучами. – Я видела достаточно ран у разных пони разных возрастов. Царапины, порезы, иногда даже какие-то зверюшки могли укусить, но… Раны, которые наносят эти существа, они будто бы живут своей жизнью, даже в некотором смысле заставляют организм тратить все силы на восстановление. При различных тяжёлых ранах обычным явлением становится слабость, но здесь…
Фауми посмотрела на Боба растерянным и едва ли не отчаянным взглядом.
– Но здесь организм ведёт себя так, будто бы рана до сих пор не обработана. У Рана до сих пор ранение… Оно остаётся таким же, каким оно было, когда его только уложили в койку. Он тратит все свои силы на восстановление, которого в принципе нет. Он умирает, Боб.
Большие глаза со слегка подрагивающими зрачками упирались в мрачный взор амбала. Тот приподнял бровь и заговорил медленным задумчивым голосом:
— То есть ты прям уверена во всём этом, хоть и знакома с таким явлением несколько дней. Ну, хорошо. А каким это образом ты научилась лечить такие раны? Лихорадка Рана. Почему успокоить его получилось только у тебя?
— У меня… Что-то вроде таланта… — Фауми стала запинаться. — Дома я тоже лечила пони от разных болезней чуточку лучше остальных… Многие говорят, что моя кьютимарка из трёх вспышек намекает на… Чудо.
Скосив взгляд на кьютимарку кобылки и заметив те самые три вспышки, Боб фыркнул:
— Ну допустим.
Повисла неловкая тишина. Боб разглядывал снег между ним и Фауми, а та, в свою очередь, всё сильнее начинала чувствовать себя неудобно.
— Кристальная империя, — буркнул амбал. – Ты же даже понятия иметь не могла, куда оттуда надо топать, чтобы добраться сюда…
Фауми ещё сильнее озадачило это русло разговора, но она поспешила ответить:
— Я очень давно не видела… Глэйда… И хотела увидеться с ним. Я знала про то, что сюда приходит один жеребец с повозкой время от времени, и я пробралась туда, когда он немного отвлёкся.
— Отвлёкся, говоришь… — проскрежетал единорог.
Каждая новая пауза становилась неприятнее предыдущей. Фауми с опаской наблюдала за задумчивым жеребцом, морда которого была всё такая же мрачная.
— Глэйд, — наконец проговорил Боб, поднимая взгляд на кобылку. – Он пошёл за тобой. Зачем ты залезла в глубь пещер?
— Меня… — смутилась Фауми. – Меня что-то заставило идти, и я… Я будто бы заснула, а проснулась уже там…
— Ясно, — буркнул Боб и, с силой выдохнув воздух, сдул снежинки с носа. – Очень правдоподобно.
— Почему вы меня спрашиваете эти вопросы? – робко и озадаченно поинтересовалась кобылка. – Вы не доверяете мне?
Боб прищурился, заставив этим Фауми невольно приоткрыть маленький рот.
— Я же пыталась помочь тем бедным пони, — растерянно проговорила она дрожащим голосом. – Я пытаюсь сделать всё, что в моих силах, чтобы смерть Глэйда не была напрасной.
— Всё это я уже слышал, — хрипул Боб. – Но того, что знаешь ты, не знает даже врач, который приходил к нам. Ты не могла просто так это всё узнать за пару дней.
Глаза Фауми задрожали ещё сильнее. Ей стало страшно.
— А те твари умные, — продолжал мрачно говорить амбал, уже не обращая внимания на медленно спускающиеся снежинки. – Они могут достаточно многое делать. И нападать, и гипнотизировать. Я без понятия, на что они ещё способны. Вот только то, что из-за тебя погиб мой сын, я уже точно знаю.
— Боб! – отчаянно прокричала Фауми. – Я на вашей стороне! Не на их! – кобылка дёрнулась в сторону мрачного амбала. – Неужели вы…
— Стоять.
Между жеребцом и кобылкой поднялся в воздух обхваченный телекинезом коротыш. В ужасе кобылка дёрнулась назад, так и смотря прямо в глаза Боба взглядом, полным растерянности и страха.
— А я вот тебя убью, — медленно проговорил Боб. – И втереться ко мне в доверие через тебя они не смогут.
— Я же… — прошептала кобылка. – Я же не хотела вам никакого зла…
— Мне гораздо проще прибить тебя сейчас, — фыркнул Боб, — чем в один момент оказаться загипнотизированным и к хренам провалить всё командование. Даже несмотря на те операции с ранеными. Если это лишь повод найти ко мне подход, то мне будет ещё легче нажать на курок.
— Я обычная пони, — беспомощно заскулила Фауми. – Пожалуйста…
Большие глаза наполнились слезами. Всхлипывая, она даже не обращала внимание на ружьё, направленное прямо на неё, а лишь смотрела в безжалостные глаза Боба.
— Они пытаются свести вас с ума, — с мольбой в голосе говорила кобылка. – Они хотят заставить вас сделать что-то, что окончательно помутнит ваш рассудок. Сопротивляйтесь им, Боб! Пожалуйста, сопротивляйтесь!
Кобылка застыла с ужасом на лице и слезами на щеках. Она заметила, как черты лица Боба ожесточаются, как слегка наклоняется в бок его голова. Но его брови слегка дрогнули, будто бы выдавая какое-то отклонение, какую-то искру безумия… или сочувствия…
Широко раскрытые глаза Фауми слезка подрагивали, будто бы от ветра, а слёзы почему-то перестали течь. Она всё ещё стояла на копытцах, пусть те слегка и подрагивали. Словно ветру хватит одного порыва, чтобы сбить её, чтобы она упала в снег, словно подбитая выстрелом из коротыша, и осталась без движения.
— Почему я должен тебе доверять? – наконец произнесли суховатые губы Боба.
Фауми сглотнула комок в горле.
— Потому что я доверяю вам, — прошептала кобылка, — и хочу вам помочь.
Боб снова посмотрел на снег, глубоко вздохнул воздух и покачал головой. Охваченный телекинезом коротыш вернулся к нему обратно в кобуру.
— Возвращайся к раненым, — пробурчал Боб, отворачиваясь от кобылки. – Им нужен уход.
Когда Боб пропал из поля видимости Фауми, та не сразу смогла сдвинуться с места. Сидя на крупе под весело пикирующими снежинками, она свесила голову вниз. Светлые кудри закрывали её мордашку. По щекам текли слёзы.
От своих мыслей Боба отвлёк звон колокола, оповещающий о движении в пещерах. Раздражённо зарычав, Боб стрелой рванул в сторону пещер. За ним по заснеженной тропе поскакало ещё пять жеребцов. Через несколько минут они уже были за одним из укрытий, расположенных перед входом в пещеры.
— Опять? – спросил он у сидящих жеребцов, направляющих коротыши вперёд.
— Так точно, Боб, — кивнул стрелок, не отводя взгляд от горы. – Небольшое движение, судя по реакции ловушек. Что-то, что передвигается по земле. Пока не знаем, что именно.
— Нападать собирается?
— Оно направляется к нам, но неспеша, — отозвался жеребец. – Выжидаем их.
— Неплохо, — Боб достал телекинезом из кобуры своё оружие. – Стреляем по моей команде!
Все жеребцы последовали примеру командира, приготовив коротыши. Все уселись за укрытиями.
Время начало медленно течь, словно хлипкий ручеёк по почве. Вход в пещеры продолжал пустовать, но все отлично знали, что кто-то прячется там в темноте.
Постепенно все стали замечать в темноте какое-то движение. Многие уже стали догадываться, что это черпамускл лазает там, внутри, но Боб пока не давал команды. Все продолжали смотреть вперёд.
Силуэты медленно направлялись к выходу. Они не собирались пока что нападать. Они крались вперёд. Шаг за шагом проглядывающие из тени тела становились отчётливее. Тень постепенно начинала отходить.
На свет через вход в пещеры вышли Тинк и Глэйд.