Сказанное мимоходом

Другая Принцесса / The Other Princess

Принцесса Селестия подняла взгляд от заметок — еще один брифинг о краже государственной тайны, содержащий, как она это называла, преступно большое количество восклицательных знаков — и кивнула стражнику.

— Мэнни, будьте добры, попросите мистера Лайна зайти ко мне, как только представится возможность.

Стражник, которого не слишком дальновидные родители одарили именем Флэнкин Манувер и который из-за этого предпочитал называться Мэнни, отвесил резкий поклон — скорее даже воинственный кивок, — распахнул дверь кабинета и был вынужден отскочить от стоящего на пороге с поднятым копытом Доттид Лайна.

— Я как раз собирался постучать, ваше величество, — произнес тот с поклоном. — Вы желали видеть меня?

Селестия лишь кивнула и жестом пригласила его войти. Она уже давно^I) оставила попытки понять, как у секретарей кабинета — у нынешнего в особенности — получалось так работать.

— Господин секретарь! Как удачно, что вы… э… проходили мимо, — произнесла она. — Я хотела обсудить вопрос, касающийся моей сестры.

Слова “моей сестры” были сладкими на вкус даже по прошествии месяцев.

— Ваше величество.

Доттид произнес это без особенного выражения, но она заметила, как он напрягся. Про себя она подозревала, что ни одна лаборатория в мире не была достаточно квалифицирована, чтобы синтезировать вещество, которое расслабило бы Доттид Лайна. Тем не менее, способы имелись.

— Но перед тем, как мы начнем… Чашечку чая, господин секретарь?

Ну разумеется, он сказал “да”. И пусть лорд Троттингем говорит что хочет — весьма вольно, как оказывается — но правит она золотым копытом, и это еще в худшем случае.

---

— Ее восстановление продвигается хорошо — весьма хорошо, и хотя ее... какой там термин Служба принялась использовать в конечном итоге?

— Любительская астрономия, ваше величество.

— И это было выбрано для обозначения контроля луны?

— Это из-за ставок налогообложения, ваше величество.

— Ясно. Что ж, ее любительская астрономия продвигается хорошо, но она всегда помогала мне с правлением перед… в прошлом. Значительно помогала, по факту. И выразила желание помогать снова, но как вы понимаете, тысяча лет — значительный срок, — сказала Принцесса, отпив чая, чтобы скрыть дрожь.

Очень значительный.

— Ей может потребоваться помощь, — продолжила она, — и я не могу оказать таковую. Боюсь, мое присутствие умалит ее достижения. Я понимаю, что это может наложиться на прочие ваши заботы, так что не смею приказывать вам, но не могли бы вы помочь ей? Я не могу доверять кому-либо еще в этом вопросе.

Иногда просить бывает не лучше, чем приказывать, но она не соврала. Хоть какое-то утешение.

Разумеется, он сказал “да”.

---

Луна заняла башню, которая до этого использовалась как склад. Почти тысячу лет всепони думали, что зеркальное отражение покоев Принцессы было построено в рамках беспечного подхода к таким легкомысленным вещам как “планирование” и “здравый смысл” при строительстве, подарившего зданию такой характер.^II) Что ж. Теперь всем стало понятно. Доттид крался по, как ее все чаще называли, “Лунной башне”, чувствуя, что с приближением к вершине его шаги все укорачиваются.

Частично это было из-за того, что надо ему было прислушаться к Голди, когда она занудствовала об упражнениях и диете. Частично — и в гораздо большей степени — из-за того, что у него были полны копыта забот в связи с кражей документов о дислокации флота. У него было много секретов, которые следовало прятать, и много пони, от которых их следовало прятать. Не слишком помогало и то, что Принцесса — Принцесса Селестия, то есть — не любила врать своим пони. Или ставить им ловушки. Нам всем безусловно повезло, что она была таким сокровищем, но как она представляла работу службы безопасности без некоторой секретности… Но не из-за этого он приволакивал ноги. На самом деле не из-за этого.

Правда заключалась в том, что это задание было ему не по вкусу. Да, он скорее откусил бы себе язык, чем признался в этом, но… Каким же образом ему следовало инструктировать королевскую особу? Божество? И другая принцесса — он не мог думать о ней по-другому — была… как эта башня. Знакомой и одновременно, каким-то образом, — нет.

Укорачиваемые или нет, шаги в конце концов привели его к дверям Принцессы Ночи. Стражник был одет в пурпур и серебро, разумеется, но под доспехами Доттид смог разглядеть знакомое лицо и обрадовался этому.

— Долфул! Сколько лет, сколько зим! Как тебе новый пост?

Долфул Шейд, как и пристало стражнику, остался неподвижен, но определенной разновидностью неподвижности смог выразить, что, если хорошенько подумать, все достаточно хорошо, что жена довольна последовавшей за назначением прибавкой, которая позволила ей брать меньше смен.

— Рад слышать. Слушай, ты у нас бэтпони толковый, что ты думаешь о… — тут Доттид, в отличие от ветеранов стражи не являвшийся экспертом в неподвижном общении, кивнул в сторону двери.

Долфул при помощи особо суровой неподвижности ответил, что ввиду принесенной присяги его комментарии неуместны, но от себя лично он может добавить, что жаловаться не на что.

— Твоя благонадежность делает тебе честь, — сказал Доттид, кивая, — Так, не могу же я вечно трепаться с тобой. Передавай своим привет от меня.

С этими словами он осторожно постучал в дверь, ожидая, что напарница Долфула — Синистер Спектр, скорее всего — откроет ее и объявит о его прибытии. Тут дверь неожиданно распахнулась, и Доттид обнаружил, что стоит нос-к-носу с ошарашенной Луной. От неожиданности он просеменил несколько шагов назад, чуть было не оступившись.

— Как ты делаешь сие? — спросила Луна, голосом достаточно тихим, чтобы он смог в целом сохранить слух.

— Я… вы… что?

— Мы только что молвили о тебе стражнице Синистер! Сестра наша многажды молвила нам о этой твоей привычке.

— О, прошу прощения, ваше величество. Боюсь, это получается само собой, — ответил Доттид. Конечно, нельзя было сказать, что он не научился особо тщательно прислушиваться к внезапным порывам узнать, чем занимается Принцесса посреди ночи. Это поддерживало репутацию эффективности.

Луна удерживала на нем взгляд еще одну долгую секунду, а затем внезапно вернулась в кабинет. Дойдя до середины, она резко развернулась, чтобы сказать ему:

— Прошу вас, войдите, милорд Лайн. И простите на… мне мои манеры. Моя сестра есть зело склонна к шуткам, и я думала, что история о вашей манере появлений и исчезновений являлась одной из них.

Доттид вошел, соблюдая определенную степень осторожности, переставляя копыта так, как будто пол был устлан разбитым стеклом. Другая принцесса… отличалась. Селестия парила. Быстро или медленно, но в ее движениях была уверенность и спокойствие. Луна металась, явно не обращая внимания на расстояния, и в ее движениях была неприятная внезапность, которая заставляла его быть осторожным.

Она не была Селестией.

Комната по-прежнему была почти пустой: бумаги в кучах, открытые книги на всех доступных поверхностях с другими книгами в качестве закладок. Полированный стол из орехового дерева. Несколько расставленных то там, то сям стульев и подушек. И потрепанный гобелен на стене, который, он был готов поклясться, раньше находился в Эквестрийской Национальной Галерее.

— Все, хм, абсолютно в порядке, ваше величество, — произнес Доттид, запоздало кланяясь, — Насколько я понимаю, Вы хотите принять участие в управлении Эквестрией?

— Воистину, — ответила Луна с энергичным кивком, — Таковой была на… моя роль перед изгнанием, и я очень хочу вернуться к ней как можно быстрее.

— Что ж, ваше величество, необходимые юридические моменты уже разрешены. Ваши права и привилегии в общем случае соответствуют таковым у вашей сестры, со старшинством должностей в зависимости от времени суток в соответствии с Lex Sororum.

Лицо Луны засияло.

— О! Disputationes legum Equine locutae tamen sunt?

Перед тем как ответить, Доттид вознес беззвучную молитву благодарности за то, что он все это время был знаком со Спинни и терпел ее.

— О, ваше величество, нет, боюсь, мы больше не используем древнеэквестрийский — эквинский, то есть — за исключением отдельных терминов то тут, то там. Я использовал классическое название, потому что этот закон давно вышел из употребления к тому времени, как мы восстановили его после вашего возвращения.

По лицу Луны пробежала тень.

— Ах. Разумеется. Примите извинения, мы просто подумали… что ж, он был древним даже перед… Хорошо. Двор Ночи по-прежнему существует?

— О да, ваше величество, собственно, я и предполагал, что встреча с некоторыми представителями Королевского совета и проведение заседания могут стать… — Доттид замер, обнаружив, что Луны перед ним больше нет. Он ошарашенно обернулся, обнаружив бесстрастную Синистер Спектр и беспокоящее отсутствие королевской особы.

Он уже был готов объявить тревогу общегосударственного уровня, но тут раскатистый голос, эхом отражающийся через всю башню, чуть не сбил его с ног.

— Следуйте за мной, милорд Доттид! Совет ждет!

---

Время было гораздо более позднее, и луна заглядывала сквозь золоченые витражи Лунного зала. Доттид сделал еще один — по идее, успокоительный — глоток чая. Он понюхал термос. К сожалению, как и пять раз до этого, алкоголя внутри по-прежнему не было. Бумаги о дислокации флота неудобно оттопыривали его переметные сумки, и он не мог избавиться от некоторого раздражения по поводу того, что он не мог приступить к работе над ними. Если Принцесса Селестия была настолько… старомодной и гиперзаботливой, то ее сестра точно была еще хуже. Он подавил приступ раздражения. Принцесса Луна не виновата в том, что отстает на тысячу лет, не говоря уж о том, что…

— Итак, милорд Лайн, как мы… я справилась? — спросила Луна, с настолько серьезным выражением лица, что смотреть было больно.

— Что ж, ваше величество, это была… благородная попытка. Очень, эм, очень искренняя. Несколько мелких придирок, если позволите. Во-первых, мы больше не потрошим и не четвертуем пони. Уже девятьсот с хвостиком лет. Во-вторых, вы не можете приговаривать пони к казни. Эквестрия не имеет высшей меры наказания с реформы 514 года, и даже если таковая будет восстановлена — что с учетом позиций партии лоялистов короны и пегасьего фронта даже может стать реальным — вам понадобится провести суд. В-третьих, стандартным обращением к членам Королевского совета является “милорд” или “миледи”, а не “бренные смертные”. В-четвертых, мы не можем объявить войну Сталлионграду, он является частью Эквестрии с 344 года. В-пятых, пони, к которому вы настойчиво обращались “лорд-хранитель малой печати”, является стенографистом. У нас нет лорда-хранителя малой печати с 889 года. В-шестых, хоть мне и известно о тяжелом финансовом положении лорда Троттингема и о связях герцога Белохвостского с… с кем вы упомянули, все это является личными секретами, и публичное чехвостенье упомянутых особ за то, что они не смогли спрятать их лучше, пусть и является отличным уроком по обеспечению безопасности, ваше величество, но на пользу не пошло. Но если не считать все эти, эм, пустяки, все прошло хорошо, как мне кажется.

Проблеск надежды даже не пропал, а стек с лица Луны.

— О, — выдавила она крайне тихим голосом.

— Все эти неприятности будет очень легко разрешить, ваше величество. Вы очень… царственны. Умеете командовать. Хотя… на этот счет…

— Да, милорд Лайн?

Доттид вздрогнул, не в первый раз за этот вечер. Не было ничего приятного в том, когда современные пони обращались к нему так. Но в Эквестрии, которую помнила она, титулы еще и кое-что значили, и по мнению Доттида и любого другого уроженца Нордайла, это “что-то” было ровным счетом ничем хорошим.

— Эээ… Королевский кантерлотский голос. Так ли он необходим?

— Сестра молвила, что он не для неформальных встреч, и я внимательно прислушалась к ее словам, но Двор Ночи — официальный случай, не так ли?

— Да. Да. Эм. Да. Согласен. Просто дело в том… с таким уровнем громкости мне придется заполнить бумаги по переводу Лунного зала в разряд… эээ… производственных помещений, из-за шума, видите ли. Согласно правилам охраны труда от 995 года, дополнение шесть, параграф 35д. Что… эм… что означает, что всем придется носить защиту ушей, глаз и каски. А они… что ж, могут не подойти к вашим регалиям. К тому же перекрашивание Лунного трона в оранжевый цвет может быть расценено как акт вандализма, измены, полифилопрогении или чего-то в этом роде.

Луна и до этого выглядела удрученной, теперь же стала выглядеть полностью опустошенной. Доттиду стало жалко ее, и он замолк.

Она старалась. Она очень, очень старалась. Это было трудно разглядеть в ней, когда она расхаживала туда-сюда, кричала и громко провозглашала решения, но сейчас, когда она удрученно сидела на троне, который, казалось, был сделан для кобылы гораздо больших размеров, он прекрасно это видел. Ей было не стать Селестией, так что она старалась… стать кем? Великой и Ужасной Принцессой Тьмы (но все еще на твоей стороне, честно)? Целая жизнь — долгая жизнь — непопадания в роль, несоответствия чему бы то ни было, чего от нее ожидали. Это выглядело как несчастье. Это выглядело знакомым.

Они просидели в холодной тишине зала восемьдесят ударов сердца, стараясь не смотреть друг на друга, когда Луна тихо спросила:

— Что такое полифилопрогения?

— Понятия не имею. Она упомянута в билле от триста двадцать четвертого года как строго запрещенная в Эквестрии под страхом общей фитопластики, но никто не может найти, чем же “полифилопрогения” является на самом деле. Или чем являлась. Данный закон все еще присутствует в сводах, потому что мы не можем отменить его, потому что мы не можем устроить дебаты, потому что мы не знаем, о чем в нем говорится.

Луна рассмеялась. Смех ее сестры напоминал журчание ручья или звон серебряных колокольчиков, Луна же раскатисто хохотала. Доттид был готов поклясться, что слышал признаки фырканья, когда она стучала обутым в серебро копытом по столу совещаний. Смотря на это, он обнаружил, что снова готов улыбнуться.

— Рада слышать, — наконец сказала Луна, — что настоящее испытывает с прошлым столько же трудностей, сколько я испытываю с настоящим. Сие обнадеживает, как мне кажется. Мне есть чему учиться, милорд Лайн, но… должно же быть что-то, чем я могу заняться?

Доттид сделал задумчивый глоток чая.

— Что ж, ваше величество, всегда существует, эээ, неформальная сторона титула диарха Эквестрии. Каждый модный салон в Кантерлоте, конечно же, будет рад вашему визиту. Ваша сестра старается посещать некоторые из них и использовать возможность встретиться с высшими слоями общества, ненавязчиво править рулем, так сказать, но времени почти никогда не хватает. Да, и классическое искусство всегда в почете, так что я, эээ, уверен, что ваше знакомство с Шекспони, например, позволит создать определенный флер…

Луна рассмеялась снова. Доттид понял, что сможет привыкнуть к этому звуку.

— Шекспони! Старый каналья! Классическое искусство! О, милорд Лайн, сестра не предупреждала, что вы такой шутник! Поздравляю, прелестно сказано.

Повисла неловкая тишина.

— Милорд Лайн? Вы же пошутили, не так ли?

— Эм, нет. Шекспони и вправду признан вершиной классического искусства.

— То не может быть истиной, — прошипела она. — Каламбуры и непристойности! Вульгарщина и продажность! Может развлечь, конечно, но… это для вас высокое искусство?

— Для всех. Эм. Прощу прощения, ваше величество.

Луна закрыла лицо копытом.

— O tempora, o mores, — пробормотала она подавленно.

---

— У нас… у меня не слишком хорошо получилось, милорд Лайн.

Улыбка Доттида стала очень неуверенной. “Не слишком хорошо” — это очень слабо сказано. Он огляделся, чтобы быть уверенным, что их не подслушивают. Курьер, который отдал ему сводный отчет разведчиков, уже заворачивал за угол на другом краю улицы, а гости этой маленькой вечеринки, на которую они ворвались, не уходили с нее, а скорее вылетали.

— О, ваше величество, были некоторые шероховатости и, эм, недопонимание, но…

— А сейчас принято, — горько спросила Луна, — чтобы гости этих салонов покидали их в слезах?

— Ну… не особо, ваше величество. Возможно, вы поступили несколько… сурово с леди Балтимэйр, кото…

— Что она говорила! О самой леди Спаркл! О моей сестре. О тех, кому я обязана свободой, милорд Лайн! Я не потерплю, чтобы на них клеветали, — произнесла Луна, подкрепив свои слова ударом копыта по земле, который, как отрешенно заметил про себя Доттид, превратил в пыль значительное количество брусчатки. Маленькая, но неугомонная часть его сделала несколько мысленных пометок и разложила их по папкам с названиями “ремонт дорог”, “финансирование двора, прочие расходы, последствия королевского гнева”.

— Ваше величество, — начал Доттид как можно более примирительным тоном, — “упрямец с печенкой голубиной” и “никчемный червь” были хотя и суровы, но вполне объяснимы. И “ядовитая пупырчатая жаба” тоже. Обвинение леди Балтимэйр в том, что “веры ей не больше, чем сушеному черносливу”, по моим данным, весьма справедливо — хорошо подмечено. Сравнение ее с… эээ... перчаткой, которую можно надевать и снимать по прихоти было некоторой… крайностью, но я, эм, отчетливо понимаю, что к тому моменту вы были расстроены, и опять же, никто не сможет винить вас в несправедливости. Я не могу даже предположить, как вам удалось выяснить когда, с кем и как, но это было довольно впечатляюще, хотя, учитывая реакцию, было бы лучше, если бы вы были, эм, менее проницательны. Но… эээ… дуэль, ваше величество?

— А что не так с дуэлью?

— Во-первых, они запрещены.

— Чепуха, — сказала Луна, закипая, — Они были запрещены и раньше. И извольте не морализаторствовать, лорд Лайн, мы не хотим навредить ей, лишь доказать свою правоту. Она дворянка, не так ли? Не может же быть такого, чтобы она была непривычна к виду крови.

Луна взглянула в лицо Доттиду и вся ее ярость мгновенно улетучилась.

— Милорд Лайн?

— Титулы и дворянство не имеют ничего общего с военной службой, ваше величество. Больше не имеют. Я сомневаюсь, что леди Балтимэйр держала в копытах что-то опаснее вилки для салата.

— Мы вызвали на дуэль…

Луна осеклась на полуслове. Она как будто сжалась, и Доттид не мог отделаться от ощущения, что, несмотря на разницу в росте, это он смотрел сверху вниз на ее испуганное лицо. Она казалась… потерянной. Жеребенок, заблудившийся вдали от дома. Она отвернулась.

— О, милорд Лайн… что за чудовищный переполох я устроила. Мне здесь не место. Уже нет.

— Ваше величество! Это не так, это просто…

Заверения Доттида умерли на его устах, когда он увидел лицо Луны. Она посмотрела на него, потом наверх, мельком, а затем вздохнула.

— Даже звезд больше не видно. Мои маленькие пони не спят всю ночь и жгут лампы до рассвета, но они больше не мои, не так ли? Не мои маленькие пони. Я не знаю их. Кто мы друг другу? Незнакомцы. Я с тем же успехом могла бы искать дом у грифонов или киринов.

Они долго молча стояли посреди улицы, Луна смотрела в небо так, как будто высматривала в толпе старого знакомого, а Доттид рассматривал свои копыта, не зная, что сказать. Окрик ночного сторожа нарушил тишину.

— Как вы узнали? — внезапно спросил Доттид.

— Прощу прощения, что? — переспросила Луна с интересом, на секунду став более похожей на саму себя.

— О леди Балтимэйр. О герцоге Белохвостском. О… них всех.

Луна выглядела озадаченной, она отступила чуть назад и распушила крылья.

— Разве это не очевидно?

— Не для большинства пони, ваше величество.

— Ну, пони сами сказали мне об этом, милорд Лайн.

— Да? И кто же именно?

— Я не знаю их имен, но многочисленные гости этого салона, который мы только что посетили, обсуждали кучу всего. Надо было лишь слушать.

Доттид моргнул.

— Вы можете следить за десятком разговоров в переполненной комнате? — спросил он с недоверием в голосе.

— О, это нетрудно, милорд Лайн. Надо лишь уметь замечать вещи в зависимости от их природы.

— А как же герцог Белохвостский? Лорд Троттингем?

— Кое-что из их слов. Кое-что из их молчания. Остальное из того, как они двигаются и как стоят на месте. Все то же самое  — подмечать вещи, и ничего больше.

— Вы замечаете многое, ваше величество, — сказал Доттид, все еще не веря.

— Кое-что. Кое-что. Например, конверт, который тот пони отдал вам только что, — произнесла Луна. Блеск в ее глазах почти вытеснил уныние.

— О, — сказал Доттид, внезапно замерев на месте. — Это. Хах. Хорошо подмечено, ваше величество. Хорошо подмечено. Что ж, вы знаете, как это бывает. Работа правительства никогда не останавливается, в конце концов.

Луна изучила Доттида долгим взглядом и слегка улыбнулась. Она все еще выглядела расстроенной, даже какой-то посеревшей, и улыбка не шла к ее лицу.

— Так молвит… говорит моя сестра, — мягко ответила Принцесса.

Доттид подавил желание взглянуть на сумки, где лежал конверт, и вместо этого улыбнулся.

— Ночь еще юна… или, по крайней мере, в самом расцвете сил. Быть может, учитывая ваши способности в подмечании вещей, вы изволите захотеть взглянуть на то, как на самом деле осуществляется работа правительства?

---

Офис Объединенного разведывательного бюро был темен, холоден и пуст.

Это было неожиданно.

— Где всепони? — потрясенно вопросил Доттид. — У нас чрезвычайное происшествие, я ожидал увидеть пони здесь и всех в мыле. Как правило, нам приходится выкидывать их… А! Проклятье.

— Милорд Лайн? — тихо спросила Луна. Ей стало легче, чем было на улице, но вид ее оставался… подавленным. Она даже говорила тихо, что действовало на Доттида наихудшим образом. Такой голос, как у нее, был создан, чтобы провозглашать или, по меньшей мере, чтобы кричать. Шепот ему не подходил.

— Ну… У нас были вопросы с перерабатывающими пони, и для сохранения — придумают же формулировку — баланса между работой и личной жизнью мы стали выдворять сотрудников после завершения рабочего дня. И… меня тут не было, чтобы отменить приказ.

— И?

— И около шести часов куча весьма коренастых стражников пришли и выкинули моих аналитиков вон.

— О.

Доттид зажег рог, и светильники, встроенные в потолок, засветились зеленым огнем, который был эффективным, безопасным, холодным и — что бы там специалисты ни заявляли — способным за час свести вас с ума своим мерцанием. Но в Службе этого бы никто даже не заметил.

Офис был построен без намека на какой-либо общий план. Не имевший окон, он умудрялся казаться тесным, обладая площадью, достаточной для игры в хуфбол. По центру стояли небрежно составленные вместе столы, заваленные бумагами, а на стенах висели пробковые доски, и на них тысячи и тысячи газетных вырезок, заметок, фотографий, набросков. А ещё что-то, что при первом взгляде казалось по меньшей мере одной высушенной головой.^III)

— Что ж, — произнес Доттид, внимательно наблюдая за Луной. — Вот мы и на месте. Пожалуйста, не стесняйтесь и осматривайтесь, а я пока заварю чай.

— Спасибо, милорд Лайн.

Доттид отошел и стал возиться с аварийным чайным набором, который держал в тайнике, в котором — вот безобразие — кто-то спрятал еще и арбалет, мешок с монетами и стопку паспортов. Ох уж эти шпионы! Доттид листал паспорта, пока вода закипала, а когда чайник начал свистеть, бесцеремонно свалил их на пол. Он еще поговорит с этим Офыщт Ищгкту, кем бы тот ни был, на тему выбора подходящих мест для аварийного тайника.

Пока чай заваривался, он не спускал глаз с Луны. Та бродила между столами, как будто бы не обращая ни на что особого внимания. Но и до этого нельзя было сказать, что она одновременно слушает десяток разговоров, и тем не менее… если она умеет делать подобное по собственному желанию, она может оказать неоценимую помощь в управлении страной. Не просто почувствовать себя полезной, но и…

— Довольно любопытно, — пробормотала Луна, которая, несмотря на свою расслабленную походку, каким-то образом смогла скрыться из его вида. — Я имею в виду, что вы, очевидно, знаете, что это дело копыт этого вашего Стэйт Сикрет, да?

Доттид выронил чашку.

— Что?!

— Элементарно, элементарно. Платеж из Второго-с-половиной кантерлотского торгового банка, упомянутый тут, в точности равен платежу некоего Сифтера за паркет магазину, который один из ваших пони отметил как реально не существующий. И этого Сифтера тоже не существует, потому что он обитает… живет в доме сто тридцать семь по Авеню Гармонии, а на этой улице, согласно вон той карте, всего сто двадцать номеров. Скрытый платеж. Стэйт Сикрет. Это должен быть он.

— Я… Как вы… Вы ведь просто взглянули на…

— Вопрос заключается в том, как курьер-стажер получил доступ к… О, это ведь вы дали ему секреты.

Теперь Доттид уронил и чайник.

Он медленно повернулся и обнаружил Луну, смотрящую на него, гораздо ближе к себе, чем ожидал. Он внезапно вспомнил превращенную в пыль брусчатку, как трудно будет ее заменить, но все же как легко это будет сделать по сравнению с другими вещами, которые тоже могут быть обращены в пыль.

— Я… как… вы, — он умолк, почувствовав, что его осторожно, но неотвратимо поднимают в воздух темно-синей аурой.

Луна продолжала смотреть на него, а потом медленно моргнула и внимательно осмотрела комнату, пока Доттид раздумывал, не позвать ли на помощь.

— Это… не настоящие секреты, Вот в этой заметке, — сказала Луна, указывая на клочок бумаги возле камина, куда, Доттид был готов поклясться, она даже не смотрела до этого, — говорится, что секрет заключается в дислокации флота “субмарин”, что бы это ни было, в Проливе Холодной Воды. Но вот эта карта, — продолжила она, чуть не пританцовывая от волнения и указывая на полусвернутую карту, лежащую на столе возле них, — показывает дислокацию на тот день, когда должна была состояться кража. И дислокация эта совершенно неверна. И близко ничего нет рядом с проливом!

Она просияла и крутанула Доттида вокруг себя, как будто тот был — обездвиженный и слегка напуганный — ее танцевальным партнером. Но потом спохватилась и очень, очень аккуратно поставила его на землю.

— Вы дали ему липу, — с гордостью поведала Луна Доттиду и, учитывая громкость, половине жителей Кантерлота. Доттид чуть было не шикнул на нее, хотя мозг отчаянно подсказывал ему, что это станет последним в его жизни. Он несколько раз глубоко вздохнул и привел мысли в порядок.

— Да. Я обнаружил утечку менее ценной информации и поэтому подкинул трем нашим самым молодым сотрудникам разные отчеты, а еще попросил своих друзей в разведке ВВС присматривать за интересующими меня районами. Когда мне доложили, что грифонский корабль-ловушка был замечен в проливах, я узнал, кто именно является кротом. Но вам-то как это стало понятно? — спросил Доттид и добавил. — Ваше величество.

Луна ухмыльнулась.

— Мир изменился, милорд Лайн, далеко обогнал меня, по крайней мере, пока это так. Но это, милорд! Это мне знакомо. Тут все по-прежнему. Предательство и обман. Уловки и иллюзии. Это мое теперь и было моим в прошлом. О, я могу не знать, что такое субмарина…

— Это корабль, передвигающийся под водой, ваше величество.

— В самом деле?

— Да.

— Можно ли организовать визит на такой?

— Для Принцессы? Безусловно.

Луна обнаружила, что можно улыбаться еще шире.

— Превосходно. Быть может, будущее не так уж плохо, как я боялась. Что ж, возможно, я и не знаю о субмаринах, но пони лгут о них совершенно так же, как и на заре мира. Nihil novi sub luna, — сказала Луна и, Доттид мог поклясться, подмигнула ему. — На первое время пойдет. О, да. Я буду полезной. Ха! Шпионаж! Древнейшая профессия!

Повисла пауза, и Принцесса покраснела.

— Эм, вторая из древнейших, надо заметить.

Последовала еще более долгая пауза, а потом она задумчиво добавила:

— Ну, третья, на самом деле.

Доттид вопросительно поднял бровь.

— Отесыватель кремня, мистер Лайн. Поверьте мне. Я присутствовала, — произнесла Луна и рассмеялась, сверкая глазами.

---

Постскриптум:

— Господин секретарь, я понимаю, что оторвала вас от важных дел, но я не могу не спросить: вы что, наняли мою сестру на должность начальника Объединенного разведывательного бюро?

Принцесса Селестия бросила короткий взгляд на Луну, буквально светящуюся невинностью.

— О, нет, небеса упасите, ваше величество, это было бы абсолютно незаконно. Нет-нет, я нанял некую Л., совершенно загадочную кобылу, о которой в ОРБ мало что известно. Она точно не ваша сестра. Носит маску, и все такое.

Селестия снова посмотрела на сестру, которая постаралась начать выглядеть вдвое невиннее.

— Луна?

— Я и сама мало что знаю об этой Л., лишь то, что согласно отчетам, она совершенно бесподобна в шпионаже и интригах. А еще она красотка. Насколько мне известно, — ответила та, сохраняя невозмутимое выражение лица.

Принцесса Селестия коротко помассировала основание рога.

— Ясно. Так эта загадочная Л. близка к поимке вора, укравшего те документы?

Луна сделала широкий жест копытом.

— Что ж! Кто из нас смеет предполагать, что на уме у королевы шпионажа, но я подозреваю, что она наложит копыта на любого, кто причастен к утечке. Вы согласны со мной, милорд Лайн?

Доттид даже не моргнул. Он был профессионалом.

— Я уверен, для неё это не составит труда, ваше величество. Я думаю, он даже не поймет, что это было.

— Да, — вмешалась Луна. — Или она, конечно же.

— Конечно же, — согласился Доттид.

Они оба посмотрели на Селестию совершенно невинными глазами.

Это весьма пугало.

— Ну что ж. Я уверена, что мы все желаем Л. всяческой удачи в это непростое время.

Доттид Лайн и Луна собрались уходить, Луна спать, а Доттид — сегодня ведь понедельник? — наводить шорох в кабинете министров. Но тут Принцесса Селестия обратилась к Доттиду.

— Господин секретарь, а вас я попрошу остаться.

Доттид замер на пороге и вернулся к столу Селестии.

— Да, ваше величество?

Селестия выждала секунду, чтобы убедиться, что Луна ее не услышит, склонилась к Доттиду и прошептала:

— Спасибо.

Доттид улыбнулся.

— Всегда пожалуйста, ваше величество. Вот только… могу ли я просить вас о помощи в одном пустяковом вопросе?

— Разумеется, господин секретарь. Вам достаточно лишь попросить.

— Не могли ли бы вы сделать так, чтобы ваша сестра перестала называть меня “милорд Лайн”?

Да, подумал Доттид. Определенно как серебряные колокольчики. Или как журчание ручья.

Комментарий автора:

Написано на превосходный конкурс “Волевые суверены” FanOfMostEverything. Во что бы то ни стало взгляните на этих глупцов, которые поплатятся за все, за все! на это соревнование.

А еще я ощутил себя на месте Марка Твена (без учета уровня таланта, блин), пытаясь донести до читателя, что не то чтобы все мои персонажи пытаются в говоре подражать друг другу, и это им не удается. Грамматика Луны скачет туда-сюда по всему рассказу, но это из-за того, что она пытается приспособиться к современному языку и, в зависимости от морального настроя, не справляется с этим то в большей, то в меньшей степени.

Бесконечная благодарность Bad Horse, Bookplayer, The Amazing & Most Excellent Ferret ^IV) и MrNumbers за неоценимую помощь с бета-чтением.