Сказанное мимоходом
Доктор Спиннин Топ - Типовой распорядок дня, с комментариями / Dr. Spinning Top - Specimen Annotated Daily Schedule
Типовой распорядок дня, с комментариями.
Взгляните внимательно.
Вот на прикроватной тумбочке стоят позолоченные часы с хитрым орнаментом в виде завитушек — их хозяин явно привержен концепции “любая вещь должна быть красивой” — и готовятся через минуту испортить кое-чей день. Это, разумеется, не их вина, они лишь выполняют приказы (прямо-таки нюрнбергская яичная10) линия защиты для часов), но все равно — испортить.
Тик-так. Тик-так. Тик.
На это уйдет некоторое время. Должно же здесь быть что-то интереснее часов… Посмотрим-ка (вы ведь внимательно смотрите, не правда ли?)... одежда, украшения, очень миленькие, но в сдержанном стиле. Все очень аккуратное. Драгоценные камни, разложенные на бархате подобно хирургическим инструментам и сверкающие в рассветном свете, — особенно. Еще здесь есть книжная полка, розового дерева, забита книгами на как минимум четырех языках. Книги прекрасны — переплет-брадель золотой нитью подчеркивает это — но, в отличие от почти всего остального в этой комнате, потрепаны — корешки растрескались, нить протерта.
Еще здесь, разумеется, есть пони. Она укрыта глубоко под одеялами, лишь копна красных и оранжевых волос торчит наружу. Если вы навострите уши (слушать нужно тоже внимательно), то услышите ее очень, очень тихое похрапывание — хотя она, конечно, будет все отрицать.
Тик-так. Тик-так. Тик-уже вот-вот-так.
Щёлк.
Сложно представить себе более ужасный звук, который могут издать часы.
06:00 — Подъем.
06:00-06:05 — Бездумное разглядывание часов, не будучи до конца уверенной в том, что это за чертовщина и почему оно издает этот ужасный звук. Бездумное разглядывание все еще темного неба. Пересмотр правильности совершенных жизненных выборов.
06:05-06:20 — Душ.
06:20-06:30 — Таинство Кофе. Новостям категорически запрещено случаться в этот сакральный момент.
06:30-06:45 — Просмотр утренних выпусков центральных газет.
06:45-06:50 — Терапевтический первобытный крик.
06:50-07:50 — Достижение приемлемого уровня внутреннего равновесия путем различных санитарно-гигиенических мероприятий и наложения косметики.
07:50-07:55 — Повторная проверка, не стали ли утренние газеты казаться лучше.
07:55-08:00 — Еще один терапевтический первобытный крик.
08:00-08:30 — Утренняя поездка на работу. Обрушивание клеветы на предков, личность и посмертную судьбу министра транспорта и всех 18245 пони, что работают под ее началом.
08:30-08:35 — Напряженные переговоры со службой безопасности, которые выливаются в философский спор: если бы ты был чейнджлингом, но не догадывался бы об этом и в точности соответствовал бы оригиналу, потребовался бы тебе значок посетителя, или ты мог бы зайти через вход для персонала?11) И при чем тут черепахи?12)
08:35-08:36 — Рассказ охраннику о твоей матушке.
08:36-08:40 — Уклонение, избегание и, если это необходимо, нападение на пони, мешающих пройти в пресс-службу.
08:40-08:41 — Обнаружение свежего круассана и чашки кофе, принесенных начальником секретариата.
08:41-08:45 — Обещания вечной признательности, копыта и сердца, центнеров драгоценных камней.
08:45-08:50 — Завтрак.
08:50-08:55 — Робкое заглядывание в повестку дня.
08:55-09:00 — Рассмотрение возможности применения самодублицирующих заклинаний, зеркальных озер, путешествий во времени, клонирования, пристреливания Блюблада. Отказ от стрельбы в Блюблада как от нереалистичной идеи.
09:00-09:30 — Встреча с тремя журналистами и джентельпони из “Эквестрия Дейли” по вопросу эквестрийских территориальных претензий. Уверения в том, что Эквестрия не имеет территориальных претензий. Обращение отдельного внимания на тот факт, что предложение о визите, сделанное принцессой, не означает ввода войск. Указание на то, что Принцесса Твайлайт Спаркл не имеет конституционного права на командование какими-либо войсками, даже если хотела бы, а она не хочет. Заверение о том, что Шайнин Армор теперь командует войсками Кристальной Империи. Короткий ликбез по поводу отличий Кристальной Империи и Эквестрии. Еще более короткий ликбез на тему использования географического атласа. И совсем короткий — на грани грубости — о разнице между “там” и “здесь”.
09:30-09:35 — Терапевтический первобытный крик.
09:35-10:00 — Планерка Гражданской службы. Выматывающая двадцатидвухминутная болтовня о ирригации на юго-западе, во время которой постоянный секретарь13) Погодной службы счел необходимым объяснять постоянному секретарю Министерства сельского хозяйства, что такое облака. Предотвращение копытного боя Доттид Лайном путем выдачи спорящим сторонам Взгляда. Приблизительно 6,7 баллов по шкале Взора Смерти. Без жертв.
10:00-11:00 — Обсуждение условий для успешного интервью Твайлайт Спаркл в “Эквестрия Дейли” с Брейкин Ньюз.
11:00-11:30 — Совещание с группой ликвидации последствий провалов Блюблада (ГЛППБ). Стрелки Часов Судного дня единогласным решением переведены на без трех минут полночь. Подготовка и отправка письма Принцессе Селестии с предложением о назначении Блюблада на пост посла в легендарном королевстве Амарант.
11:30-11:35 — Короткий перерыв ввиду того, что постоянный секретарь МИД ввалился в помещение, среагировав на срабатывание долговременных заклинаний, включающих сирену каждый раз при употреблении слов “Блюблад” и “посол” в одном предложении.
11:35-12:00 — Продолжение совещания ГЛППБ (девиз: “Да не доведи нас до греха смертоубийства!”). Разработка проекта универсальный формы извинений за катастрофу, устроенную Блюбладом, версия 27.1.
12:00-12:15 — Подготовка проекта пресс-релиза по вопросу ситуации в Северном Грифонстане. Переработка проекта для обеспечения невозможности трактовки заявления как поддерживающего одну из сторон конфликта.
12:15-12:20 — Дальнейшие правки для исключения любых намеков на территориальные претензии.
12:20-12:25 — Финальные правки для исключения и тени намека на то, что Эквестрия вообще имеет какое-либо мнение по поводу конфликта за исключением, разве что, самой осведомленности об его существовании.
12:25-12:30 — Осознание того, что неоднозначности, оговорки и расплывчатые формулировки превратили пресс-релиз в функциональный аналог чистого листа бумаги. Отказ от дальнейшей работы с текстом в приступе отвращения.
12:30-13:00 — Ланч.
— Ты должна предпринять что-нибудь по поводу Твайлайт Спаркл.
Спиннин Топ подняла взгляд от своих брокколи в масле — глаза ее их не видели бы — и узрела Доттид Лайна с его обычным выражением на лице — с тем, которое наталкивает пони на мысли о большой воющей собаке.
— Я уже что-то предпринимаю. Я договорилась об интервью в позитивном ключе, чтобы пресса хоть немного изменила взятый тон. Брейкин Ньюз только что согласился. С нами будет работать Гилдед Лили, ее вопросы будут безобидными.
— Хорошо. Подарите ее высочеству шанс воссиять. Быть может, это напомнит всемпони, что они неоднократно обязаны ей жизнью. Но я сейчас не об этом.
— О?
Спиннин Топ прикончила очередной кусочек брокколи — проглотить его оказалось не легче, чем предыдущий — и указала копытом на стул. По причинам, скрытым в глубинах его лохматой головы, Доттид категорически отказывался присаживаться без приглашения.
— Пресса пожирает ее живьем, — произнес он взволнованно. — Я никогда не видел такой злобы. Ты можешь… обучить ее?
— Доттид, милый, она принцесса. Я не могу претендовать на...
— Да, принцесса. И все ее знания о медиа легко поместятся в спичечный коробок. Даже спички можно не вынимать. Я прошу тебя.
— Я могу… Я могу предложить ей свою помощь.
— Спасибо тебе, — сказал Доттид, раздраженнее обычного глядя в свою тарелку, — рататуй, больше измятый чем съеденный. — Ей может потребоваться любая помощь. Я не могу поверить в то, насколько плохо сложились обстоятельства.
Спинни пожала плечами.
— Я такого и ожидала.
— В самом деле?
— Я работала в международном новостном обозрении десять лет, Доттид. Под конец я наблюдала такие вещи постоянно.
— Что они имеют против Твайлайт Спаркл?
— Абсолютно ничего. Не пойми меня неправильно. Иногда они льют помои осознанно, но мне не кажется, что сейчас им вообще есть дело до принцессы. Все дело в… Смотри. Скажи мне, какие, по-твоему мнению, сегодня настоящие новости?
— Что?
— Ты секретарь кабинета министров. Не притворяйся, что ничего не знаешь. Представим, что сегодня ты главред. Что будет на твоей передовице?
— “Героическая Гражданская служба совершила очередное незаметное чудо и предотвратила скатывание страны в тартарары. Опять.” — сказал Доттид. Он улыбнулся и внезапно стал выглядеть гораздо менее мрачно и на десять лет моложе.
— Слишком длинно для заголовка. Тогда уж “СЛУЖЕБНЫЙ ПОДВИГ СПАСАЕТ ЭКВЕСТРИЮ”. И да, я была серьезна.
— Прости. Хорошо. Эм. Что ж, сейчас идет второй раунд переговоров о прекращении боевых действий между Свободной Грифоньей…
— Международная политика. В лучшем случае годится на нижнюю половину страницы. К тому же, этот второй раунд проходит уже в пятый раз. Пони уже устали от него. Дальше.
Доттид ошеломленно заморгал.
— Да, но они решили отказаться от требований, связанных с резней в Гнезде Стальной Тени…
— Никто не знает, где Стальная Тень расположена. Мало кого это вообще волнует. В сюжет это не превратить.
— Ладно. Хорошо. Закон о фондовых биржах прошел слушания в профильном комитете.
— Превосходно! Деньги. Это подходит. Ты можешь рассказать, в чем суть, уложившись в не более, чем пятнадцать слов?
— Я… гм… он обязывает третьи лица проверять достаточность обеспечения по дефолтным свопам и наличие специализированной страховки долговых обяз…
— Хорошая попытка. Нас продолжают читать примерно шесть пони. И один из них, вероятно, Скай Скрайб, проверяющий правильность использования терминов.
— Я… Это важно!
— Разумеется, важно. Но это не отменяет того факта, что продолжают читать только около шести пони. Закон сделает пони богаче?
— Вряд ли.
— Беднее?
— Нет, но он уменьшит урон от потенциального…
— Всем все равно.
— Мне… Мне кажется… Что ж. Похоже, ничего по-настоящему важного нет.
— Ах. Замечательно. Пустая передовица. Или, может быть, “НИЧЕГО НЕ ПРОИСХОДИТ ИЗВИНИТЕ” на ней? Руководство определенно будет довольно.
Доттид моргнул, прянул ушами и отодвинул тарелку.
— Прекрасно. Поведай же мне, о акула пера, как поступила бы ты.
Спинни проткнула кусочек брокколи.
— Что ж. Заголовки всегда должны быть определенного рода. Ритм задают страх, возмущение и ярость. Возмущение лучше всего. Это объясняет ситуацию с Твайлайт Спаркл.
— В самом деле?
— Несомненно. Ты объявляешь войну широко известной персоне. Это привлекает внимание. Все знают, кто такая Твайлайт Спаркл. Более того, она для всех в новинку, так что ты можешь выдумывать про нее все что душе угодно. Итак, примерно половине читателей нравится грубый подход. Им нравится, когда сильных мира сего ставят на место. Особенно эта Твайлайт Спаркл, задирает нос перед всеми, вообразила о себе невесть что. Всемпони известно, что с ней что-то не то и так далее, и так далее, и так далее, — голос Спиннин сделался резким и насмешливым.
— Но ведь не всепони такие?
— О нет, милый мой, конечно же, не все. Еще у нас есть вторая половина читателей, которые в ярости от того, что на такое национальное достояние как Твайлайт Спаркл — безусловно, умнейшую кобылку в Эквестрии — льют грязь. Так что они покупают газеты, дабы праведно разгневаться и махать страницами перед лицом своих не менее разгневанных друзей, которые тоже купили выпуск.
— Но ведь эти пони злятся на прессу.
— И что с того? Недовольные и преданные читатели одинаковы с точки зрения объемов тиража. А это единственное, что волнует рекламодателей. Между прочим, по прошествии некоторого времени грубое отношение прессы к Твайлайт Спаркл само может стать информационным поводом. Разве не позор? Разве не бесчестие? И так далее в том же духе. Результат не меняется: такой же гнев читателей, такие же письма редактору. За единственной разницей: стороны ненадолго поменялись местами, — закончила Спинни, устало пожав плечами. Она разобралась со своей тарелкой и доела кусочек хлеба. Рататуй Доттида оставался нетронутым. Он придвинулся, уши направлены вперед.
— То есть никому из них нет реального дела до Твайлайт Спаркл…
— Она для них всего лишь реквизит. Лучшее, на что мы можем рассчитывать — это перевести колесо гнева в другое положение: гамбит “бедная героическая принцесса”.
— Но она на самом деле герой!
— Мне об этом известно. Тебе об этом известно. Жителям Понивилля, возможно, об этом известно. Для большей части Эквестрии она не более чем имя.
Доттид отстранился, повесив уши.
— Все равно не могу поверить, — сказал он. — Пони, безусловно, лучше твоего описания.
— Тиражи “Вечернего Кантерлота” говорят об обратном. Уже второй час дня. Мне надо бежать. Что-нибудь еще?
— Нет, — ответил Доттид, выглядевший весьма понуро. — Спасибо за беседу.
Она оставила его в задумчивости, рассеянно постукивающим вилкой по краю тарелки.
13:00-13:30 — Просмотр дневных выпусков.
13:30-13:35 — Терапевтический первобытный крик.
13:35-14:15 — Ликвидация последствий супружеской неверности одного из министров.
14:15-14:20 — На план об обязательных подавителях либидо для лиц министерского ранга наложено вето.
14:20-14:25 — Короткая лекция, во время которой Доттид поведал о реальных эффектах от приема селитры и объяснил, что сердечный приступ станет слишком уж радикальным средством выхода из ситуации.
14:25-15:30 — Подготовка для упомянутого министра достаточно покаянной речи, которая будет публично зачитана с ее лужайки перед домом. Наделение текста предельно возможным количеством упоминаний семейных ценностей.
15:30-16:30 — Встреча с новостным комитетом Агентства национальной безопасности по вопросу границ объявления публикаций секретными. Рекомендовано сохранение права на произвольное кратковременное засекречивание в соответствии с Актом об оперативных ухищрениях, но также вынесено порицание главе эквестрийской Секретной службы за провозглашение, в попытке пошутить, всего города Мейнхэттен совершенно секретным.
16:30-16:45 — Группа ликвидации последствий провалов Блюблада получает от Принцессы Селестии ответ с вежливым отказом в назначении в Амарант по причине того, что земли этого легендарного королевства затеряны где-то под бескрайними движущимися барханами Дромедарии. Письмо также превентивно накладывает вето на идею о розыске королевства как первоочередной задаче Блюблада на посту посла, по причине того, что ни один пони оттуда не возвращался.
16:45-17:00 — ГЛППБ единогласно накладывает резолюцию “попытаться стоило”.
17:00-17:15 — Избегание встречи с Доттид Лайном, который принялся проводить свое мнение о допустимой продолжительности рабочего дня в жизнь при помощи взвода дворцовой стражи, наделенной полномочиями вышвыривать трудоголиков (за исключением самого Доттида) из здания.
17:15-17:50 — Заседание по бюджету департамента.
17:50-17:55 — Короткое обсуждение возможности признания алкоголя расходным материалом.
17:55-18:00 — Достигнуто соглашение по департаменту о признании таковым, конкретно — по графе “медицинская помощь”, при условии что употребление будет осуществляться непосредственно по возвращении с заседаний законодательных органов.
18:00-18:30 — Просмотр вечерних выпусков.
18:30-18:35 — Терапевтический первобытный крик, в этот раз — под действием заклинания “конус тишины”14), в целях соблюдения необходимой конспирации.
18:35-18:44 — Совещание парламентского пресс-секретариата.
18:44-18:45 — Совещание прервано Инквизицией Охраны Труда Доттида (девиз: “Никто нас не ожидает!”).
18:45-18:50 — Покидание здания путем вежливого выкидывания вон с получением заверений о том, что до завтра проблема никуда не денется.
18:50-18:55 — Тщетные потуги пробраться обратно внутрь.
18:55-19:15 — Организация встречи с Гилдед Лили.
19:15-19:30 — Дорога до “У скряги”. Возобновление кровной вражды с министром транспорта и всеми, кто стоит за ней.
19:30-19:45 — Немногословное общение с метрдотелем.
19:45-20:45 — Ужин.
Самое лучшее, что можно было сказать о “У скряги”, — это заведение было модным. К сожалению — по крайней мере, по мнению Спиннин — то была единственная хорошая вещь. Блюда попадали в меню скорее за провокационность и экстравагантность названия — науглероженная капуста? сено, регидрированное в шампанском? грязесуп? — чем за вкус, а размер порций представлял собой нечто среднее между намеренным оскорблением и плохой шуткой. Редкие кусочки среди глади бескрайних фарфоровых морей, исключительно для того, чтобы нарушить ее монотонность.
Гилдед Лили была прекрасно осведомлена обо всех этих недочетах, так что ее просьба о встрече здесь означала, что первоочередной ее задачей было быть замеченной. А Спиннин было сложно отказать старой подруге. Она хорошо знала, чего стоило карабкаться на вершину покрытого жиром столба, где все зависит от связей, репутации и способности быть в тренде. Разумеется, так было не всегда. Когда-то работа в “Эквестрия Дейли” что-то значила и… эх, все это Спинни проходила слишком много раз. Все меняется. Что там Лили постоянно говорила давным-давно в Университете…?
Точно. Tempora mutantur, nos et mutamur in illis. “Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними.” И Спинни… Спинни изменилась. Она отступилась от жирного столба, сменив его на тот что, казалось, был покрыт клеем. Разумеется, она была главой своего департамента — так что дальнейшие карьерные перспективы были невелики, но зато было непривычное чувство, что не надо грызть землю для продвижения. Собиралась ли она оставаться на своем посту в течении следующих десяти лет? Доттид намекал, что она займет его место, когда он уйдет на покой, но даже сама мысль о пенсии Доттида представлялась ей на редкость нелепой. В Службе бытовало мнение, что лишить работы его не сможет даже сама смерть.
Лили тоже по-своему изменилась. Она не ушла, когда обстановка в новостном бюро стала… непростой. Она осталась, отбрасывая материально подкрепленные предложения об уходе и игнорируя политические дрязги внутри коллектива. Спиннин слегка завидовала ей. Нет, конечно, должность пресс-секретаря была солидной, хорошо оплачиваемой — не то чтобы это имело значение, — высоко оцениваемой. И гораздо больше приходящейся ко вкусу ее матери, хотя вот это было скорее проблемой.
Она сидела, углубившись в свои мысли, медленно утопая в мягком кресле, не замечая синтетически идиосинкразический декор ресторана, когда знакомый голос вырвал ее из мечтательности.
— Спинни, дорогая! Сколько лет, сколько зим.
А времени и вправду прошло немало. Когда-то они были не разлей вода. Когда-то они были сиамским ужасом новостного отдела ЭД. А до этого был Университет, зубрежка Игогорация, придумывание безумных историй о судьбе “Гермокольта”.15) Сейчас было слишком сложно синхронизировать расписания, недели проходили без возможности даже перекинуться взглядом.
— Лили! Дорогая! Немало. Я так рада видеть тебя. Как продвигается Великий эквестрийский роман?16) — спросила Спиннин, заставив себя улыбнувшись.
Гилдед Лили присела и улыбнулась в ответ.
— Медленно. Медленно он движется. Скорее “шаг вперед, два назад”. На работе суета, как ты догадываешься. Нам все еще не хватает тебя в бюро.
— Ох, да брось. Ты уже наверняка вырастила замену.
— Несколько десятков замен. И если мы будем продолжать в том же духе и подготовим еще несколько десятков, то сможем заменить примерно четверть тебя. Тебя в выходной день.
Из-под дежурной улыбки Спиннин на секунду промелькнула настоящая, скрываемая до этого.
— Ты слишком добра ко мне, Лили. Наверняка они весьма способные, — сказала она.
— Тебе не доводилось заглядывать в их блокноты. Клянусь, такое ощущение, что школы просто перестали преподавать эквестрийский. Так о чем это мы? Как тебе работается на Кобылу? — она сделала паузу и подняла копыто, чтобы подозвать официанта. — Что тебе заказать, Спинни?
Спиннин улыбнулась и театрально приложила копыто ко лбу:
— Работа на Кобылу? Nam Versatricem quidem Phillydelphiae ego ipse oculis meis vidi in munere pendere, et cum illi equi dicerent: Κλωθοῖ τί θέλεις; respondebat illa: ἀποθανεῖν θέλω.17)
Лили явственно хихикнула. Причем это было не мелодичное хихиканье, которое она использовала, чтобы донести до собеседника приемлемость забавности его слов, а фыркающее, по которому Спиннин, как оказалось, так сильно соскучилась.
— Что ж, — сказала Лили, — я и не знала, что все так плохо. Смерть тебе я не могу — не хочу! — даровать, но давай посмотрим, не сможет ли что-нибудь помочь нам забыться. Юноша! Будьте добры, бутылку Шато д’Икем18) 988 года для моей усталой подруги.
Спинни улыбнулась. Лили чересчур хорошо знала ее слабости. Но 988 год! Это было слишком дорого, даже для Лили. Она попыталась возразить.
— Ты исключительно добра ко мне, Лили, но это все же десертное вино. Оно не очень-то сочетается с...
— Ерунда. Ты бывала здесь раньше. Они ведь не собираются кормить нас, не так ли? Шато д’Икем и точка! То есть оно для тебя. Я слишком чувствительна, чтобы пить отдающее плесенью вино.
Настал черед Спиннин фыркать от смеха.
— Оно вкусное!
— Плесневелое.
— Многие вкусные вещи содержат плесень.
— Грифонья пропаганда.
— Тебе нравится Пу-Эр!
— Он ферментированный, а не заплесневевший.
— “Протухший” — вот слово, которое тебе сейчас необходимо, моя дорогая Лили.
— Ха. Так что? Неужели так плохо?
— Пу-Эр? Он на вкус как будто кто-то перепутал чашку с уборн...
— Нет-нет. Работа. Nam Versatricem quidem и все такое. Мне кажется, ты не можешь быть заточена в кабинете.
— Я определенно так ощущаю.
— И, как я вижу, твоя мания божественного величия заметно прогрессирует.
— Ой, да ладно! Я не смогла подобрать другого слова для “Спинни”.
— “Ταλασιουργοϛ”?
— Это прядильщик шерсти, Лили.
— Ну что ж, может, это шерсть, застилающая пони глаза.19)
— Ой.
— Ты на это напросилась.
— Ладно-ладно.
Наступил момент тишины, пока беззвучно подошедший официант разливал вино — восхитительный рыжевато-золотой нектар для Спиннин и нечто бледное, холодное, сухое, с трудно произносимым названием — для Лили.
Лили прервала молчание первой:
— Ты так и не ответила мне.
— Ммм?
— Работа. Все и вправду так плохо?
Спиннин вздохнула.
— Нет. На самом деле, нет. Всё… Всё как обычно. Просто иногда мне кажется, что я не слишком многого добилась. В каждой работе, разумеется, есть своя рутина, но, работая в ЭД, я могла надеяться, что однажды напишу большую историю, которая что-то изменит. А в пресс-службе… ты толчешь воду в ступе. Если ты справляешься, то сегодня твой департамент оказывается на шаг впереди катастрофы. Назавтра все повторяется. Надо сказать… я немного тебе завидую. Ты можешь чего-то добиться.
— А разве не предполагается, что однажды ты рванешь на самый верх?
— Так говорит Доттид. Но там все то же самое. Ты просто жонглируешь бОльшим количеством катастроф.
Лили покачала свой бокал, закрутив в нем вино, и отрезала маленький кусочек малюсенькой порции перепелиных яиц, тушеных в эстрагоне по-какому-то-там.
— У нас все не так радужно, знаешь ли. Новостное бюро не такое, каким ты его помнишь. Сейчас все вертится вокруг тиражей.
— Ты говорила об этом.
— Ага. Но ты меня не услышала. Не прислушалась. Помнишь, почему ты ушла?
— Да.
— Сейчас стало в десять раз хуже. И дело не только в том, что не способные принести доход сюжеты рубят на корню. Материалы правятся с Самого Верха. Понятие “редакторская независимость” превратилось в шутку, — Лили осушила свой бокал и продолжила, — Да, разумеется, ты можешь написать историю, которая что-то изменит, но никто не позволит тебе опубликовать ее. Иногда… иногда я думаю, что тебе повезло уйти вовремя.
Спиннин аккуратно поставила свой бокал на стол. Все было хуже, чем… нет, не так. Все было настолько плохо, насколько она слышала раньше. Но хуже, чем она верила. Ее слова Доттиду за ланчем были… ну, они были попросту цинизмом. Озлобленностью. Ему не стоило заговаривать с ней во время брокколи. На самом же деле она не верила, что это правда. Но теперь? Возможно, стоит поверить.
— И как ты, держишься? — спросила Спиннин.
— Я… в порядке. Держусь. Tempora mutantur, nos et mutamur in illis и все такое. Я слишком опытна, чтобы меня можно было вот так уволить, но мне приходится быть… осторожной. Или меня отправят писать обзоры на выставки цветов и Селестия знает куда еще.
— Что ж, — сказала Спиннин, стараясь взять веселый тон, — По крайней мере, завтра мы сможем сделать что-то правильное, ты и я. Этот бардак с Твайлайт Спаркл надо прекращать. Спасибо, что согласилась смягчить ситуацию.
— Ага. Кстати, ты же спрашивала о моем романе? Кое-какие новости у меня есть, — сказала Лили, потянувшись к своим сумкам.
Они продолжили болтать, предпринимая попытки есть зачастую загадочную и всегда неадекватную еду, которую им подавали. Только приготовившись уходить, Спиннин поняла, что они забыли составить план завтрашнего интервью. Разговор все ускользал и ускользал от этой темы. Ну что ж. Нет нужны в заранее заготовленном плане. Она, как и всегда, может просто положиться на Лили.
20:45-21:15 — Дорога до дома.
21:15-22:00 — Чтение того-сего, к счастью, не газет.
22:00-22:15 — Душ.
22:15 — Падение на кровать.
22:15-06:00 — Беспокойный сон.
Примечание автора:
Огромное спасибо неоценимым, незаменимым и невероятным (и, я уверен, еще каким-то, не начинающимся с буквы “н”) Bookplayer и Bradel’у за предварительную вычитку. Кроме того, отдельное спасибо баснословно богатому Bradel’у за оплату этого произведения, в соответствии с этим предложением. Обычно я следую постам блога Bookplayer (чем, как выяснилось, никто особо не интересуется), но на этот раз Bradel заказал историю… что ж… вот она.
Примечание: технически история является приквелом к “Как не попадать в заголовки для самых маленьких жеребят” Bradel’а. Тем не менее, вы можете прочитать эти два произведения в любом порядке, ничего при этом не потеряв.
И наконец, эта история содержит самую сложную из моих шуток, так что я считаю себя обязанным дать некоторые подсказки. Непереведенная фраза на латыни и древнегреческом (пфф, ботаны с классическим образованием), которую произносит Спинни, является слегка измененной мною цитатой из “Сатирикона” Петрония (цитата эта широко известна благодаря тому, что используется в качестве эпиграфа к достаточно известному стихотворению). Принимая во внимание то, что латынь я знаю… неосновательно, а древнегреческий — и того хуже, вероятность того, что я напортачил, весьма велика. Позвольте предложить вам перевод: “А то еще видал я Филлидельфийскую Прядильщицу, сидящую в кабинете. Пони ее спрашивали: "Прядильщица, чего тебе надо?", а она в ответ: "Помирать надо".20) (В оригинале речь идет о Кумской сивилле.)
Последнее замечание: далее по тексту есть шутка о “мании божественного величия”. Она связана с тем, что для перевода своего имени Спинни выбрала древнегреческое слово “Κλωθοῖ” (на самом деле это звательный падеж, но не будем усложнять сущности), которое, как вы вероятно догадались, является именем Клото, младшей из Мойр (Судеб).
Так. Все вышесказанное не добавляет веселья, но, по крайней мере, поубавит ваше желание кидать в меня тяжелые предметы.