Последний фанфик

Кошмары пегасов

Mylène Farmer «Optimistique-Moi»

…Когда твоя жизнь длится тысячи лет, начинаешь тонко чувствовать гармонию мира. Сильно упрощая, это когда за весной должно следовать лето, за летом — осень, за осенью — зима. Если пошёл дождь, должно быть мокро, если выпал снег — холодно. События должны следовать естественным ходом, вещи должны случаться как должно. И это правильно, на том стоит мироздание.
Так же тонко начинаешь замечать отклонения от естественного порядка. Именно благодаря чувству гармонии нам с сестрой удалось построить островок благополучия в море хаоса, каким были земли древней Эквестрии. Это же чувство позволило нам в своё время победить Дискорда, избежав большинства его сумасбродных ловушек.
И когда докладчик из Клаудсдейла, рассказывая новости небесного города, вскользь упомянул о выпуске лётной школы, что-то нехорошее шевельнулось у меня в груди.

Гонец рассказывал о новых лицах политикума Клаудсдейла, о передовых методах управления погодой, о победителях воздушных гонок. Всё это не привлекло моего внимания. У меня в мыслях вертелась его между делом оброненная фраза: “…пятьдесят шесть жеребят последнего выпуска успешно сдали лётные экзамены. В воскресенье лётная академия Вондерболтов отберёт лучших кандидатов для совершенствования лётного мастерства…”.

– Постой, не торопись, – я попыталась удержать ускользающую тень сомнения. – Ты, кажется, говорил о пятидесяти шести жеребятах, сдавших выпускные экзамены? Насколько я знаю, набор состоит из шестидесяти четырёх. Куда делись ещё восемь?

Пегас запнулся. Через мгновение он отчеканил:
– Восемь жеребят не сдали экзамены по состоянию здоровья.
От меня не укрылось то, как судорожно он сглотнул перед ответом.
– По состоянию здоровья? – переспросила я, не спуская с него взгяд.
– Да, Ваше Высочество, – гонец потупил взгляд, глаза его забегали, – по состоянию здоровья.
У пегаса начало дергаться веко. Он сжал зубы и уставился на кончик своего носа. Дёрганье прекратилось.

Я демонстративно медленно обошла его кругом. Иногда из моих подданных приходится вытаскивать сведения буквально клещами! Почему-то они до оторопи смущаются меня, хотя я всегда стараюсь вести себя максимально естественно на подобных аудиенциях. Право, насколько было легче править первые двести лет, когда пони ещё не считали аликорнов богами!

– Какая болезнь посетила Клаудсдейл, что целых два звена жеребят пропустили экзамены?
От моего невинного вопроса, заданного максимально дружелюбным тоном, пегас съёжился и попытался спрятать голову между крыльев.
Мне это нравилось всё меньше.

– Эмм… Они… м-м-м… не больны… в некотором смысле… – гонец изо всех сил ковырял копытом плитку, пряча взгляд. – Они… мнэээ… сами… в некотором роде… кхм. Нервный срыв. Переутомление и бессонница… Кхм.
– Сами — что? – я постепенно начала понимать причину смущения гонца.
– Сами… эээ… вроде как… ну… отказались…
Пегас понурил голову и пытался протереть копытом пол.

Я всё поняла. Гонец смущался не меня. Ему было стыдно за своих сородичей. Для пегаса смысл жизни — в возможности летать. Добровольно отказаться от полётов для него — невозможная, просто уму не постижимая вещь. Это даже не позор, это просто необъяснимо, несовместимо с его природой. Это нарушение порядка вещей.
Чувство неестественности происходящего загорелось тревожной искоркой. А я слишком опытна, чтобы пропускать подобные сигналы.

– Пригласи этих жеребят во дворец. Я хочу поговорить с ними.
Я старалась произносить слова как можно мягче, но гонец от смущения всё равно не знал, куда деваться. С видимым облегчением он выскочил из зала приёмов. За неплотно прикрытой створкой двери послышался резкий выдох.

Жеребята пегасов отказываются летать? Это неправильно. И хотя это событие казалось неважным на фоне обострившейся ситуации с зебрами и странными слухами с окраин Вечнодикого леса, я чувствовала, что должна разобраться с этим.

Семь жеребят-подростков стояли передо мною с отсутствующим видом. Грозовые тучи скрывали последние лучи солнца, но мне не хотелось уходить с балкона: вид парящего вдалеке Клаудсдейла должен воодушевлять моих гостей.

– Представьтесь вашей принцессе! – шикнул на пегасов сопровождающий стражник.
Жеребята встрепенулись.
– Добрый день, Ваше Высочество! – склонились они в поклоне. После некоторого перешёптывания, они всё же назвались по очереди.
– А где восьмой? – удивилась я. – Мне сказали, вас было восемь. Восемь отказавшихся летать.
– Да, Ваше Высочество, п-принцесса Селестия, – старший из них запинался от волнения. – Шейла Блюскай не смогла прибыть. Она з-заболела.

Все подростки, за исключением одного, были в нормальной кондиции. Одна кобылка немного задержалась в физическом развитии и была ниже других. Впрочем, полётам это не должно было мешать, хотя в академию Вондерболтов ей, скорее всего, путь заказан. Самый старший жеребёнок уже имел вполне сформировавшиеся маховые перья. Скорее всего, его отдали в школу на год позже остальных.

– Успокойтесь, – я погладила крылом самую маленькую по голове. – Я вас пригласила сюда вовсе не для наказания. Мне нужно знать причину, по которой вы отказались сдавать лётные экзамены. Ведь это самое важное событие в жизни молодого пегаса! Вся ваша последующая карьера зависит от этого экзамена. Вам крайне трудно будет найти работу без диплома об окончании лётной школы. И то, что вы всё же сможете найти без него, не принесёт вам радости, – я вспомнила тех несчастных, не способных летать пегасов, что работали дворниками и продавцами газет в Мэйнхэттене.

Наступило молчание. Маленькая сидела с потухшим видом, уставившись в пол под собой. Остальные переминались с ноги на ногу и прятали глаза.
– Ну, это… – шмыгнул старший. – Не знаю, как другие, а я накануне потянул крыло.
– А я простудилась.
– А я отравился болиголовом.
– А я…
...
Семь схожих объяснений прозвучало в унисон. Самое смешное было у маленькой пегаски.
– У тебя болел зуб и ты отказалась летать? – я обвела жеребят долгим взглядом.

Они всё ещё боятся. Несмотря на их нарочито спокойный вид, я буквально вижу страх, оплёвший их души сизыми щупальцами. Обычно испуганные дети ищут защиты у взрослых. Эти же жеребята держатся безучастно, как будто закрывшись наглухо от внешнего мира. Я такое встречала в Кристальной империи, когда там властвовал Сомбра. Но здесь и сейчас???

– Оставь нас, Кимеринн, – кивнула я стражнику.
Тот вышел, тихо затворив за собой дверь.

– Ну, дорогие мои, теперь расскажите своей принцессе правду. Ваша ложь её очень расстраивает.
Я переводила взгляд от одного жеребёнка к другому. Они опускали головы и поджимали хвосты, но говорить никто не решался. Неуступчивое выражение проступило на их мордочках.
Ах, как мне это знакомо! Пегасы — гордое и упрямое племя. В своё время нам с сестрой пришлось проявить буквально чудеса дипломатии и такта для того, чтобы не позволить им развязать самоубийственную войну со всей Эквестрией. И если взрослые уже достаточно мудры, чтобы подчиняться долгу, к жеребятам нужен особый подход.
Кажется, в самой маленькой было чуть больше искренности, чем в остальных. По-моему, она была готова расплакаться.

– Ну же, Бинки, расскажи, что у тебя стряслось? – улыбнулась я.
– Я-а-а-а-а бо-о-о-ю-у-у-у-у-усь! – простонала Бинки Софтмэйн, прикрыв мордочку копытами.
– Почему? Ты боишься меня? Неужели я такая страшная? – я старалась говорить как можно мягче, но Бинки всё равно хлюпала носом. Уши её прижались к голове, тело сотрясала мелкая дрожь.
Маленькая пегаска была близка к панике. У меня никогда не было детей, но я достаточно хорошо знаю пони, чтобы понять: ещё чуть-чуть, и кобылка позовёт маму и закроется от внешнего мира.
Что ж, придётся импровизировать.

Я прикрыла глаза и сконцентрировалась. Моя воля протянулась сквозь пространство и достигла древнего элементаля. Солар — мой давний друг и он привык не удивляться моим редким просьбам. Снисходительно пыхнув в ответ, он направил ничтожную толику своего могущества мне навстречу. Я приняла её своей силой и направила как должно.
Солнечные лучи пробили тучи и осветили небо. Мелкая изморось, покрывшая шёрстку жеребят бахромой прохладных капелек, испарилась. Тепло окутало озябшие тельца. Бинки перестала дрожать.

– Видишь? Я хоть и не пегас, но тоже кое-что могу в плане погоды, – прошептала я пегаске.
Та несмело улыбнулась мне. Уши её чуть приподнялись.
Я стала тихонько напевать ей.

Кто у нас такой красивый,
Сильный, смелый, не плаксивый?
Кто наш будущий герой?
Жеребёнок удалой?

Не грусти, моя малышка,
Улыбнись, моя глупышка,
Слёзки вытри, причешись,
От испуга отряхнись.

Я не враг тебе, родная,
Я стою на страже края,
Выдай, что страшит тебя?
Не пугайся же меня!

Пегаска слабо всхлипнула и стала шептать мне в ответ.
– Не-е-е-е-ет… Я не тебя боюсь… Я летать боюсь…
Пегаска набрала в грудь воздуха.
– Потому что если я не сдам экзамен, меня отправят на Радужную Фабрику и перемелютНаМелкиеКусочкиИсделаютИзНихКраскуДляРадуги! – выдохнула на одном дыхании Бинки и разрыдалась пуще прежнего.

– Угу. Правильно она говорит, – пробурчал вдруг старший. – Я тоже того… Не хочу, чтоб меня на радугу перемололи.
– И я!
– И я тоже!
Жеребята один за другим подтвердили то же самое.

На этот раз они не лгали. Я не могла поверить в это, но сейчас они говорили от души. Это было какое-то сумасшествие! Они искренне верили в фабрику, перемалывающую в радугу не сдавших лётные экзамены жеребят.

– Кто рассказал вам это? Эту… глупость?
Плотину отчуждения прорвало. Жеребята сгрудились передо мной и жались к ногам, пытаясь спрятаться подо мной. Захлёбываясь от торопливости, они рассказывали страшные подробности своих снов. Мне стал понятен сидящий в них ужас.

Их кошмары были более-менее похожи, как будто им снился один сон на всех. Погодная фабрика Клаудсдейла перерабатывала в радугу жеребят, проваливших лётные экзамены. Шокирующие подробности истории могли бы свести с ума, не будь моя психика закалена тысячелетиями войн и политики.
После того, как выговорился последний из жеребят, я поняла, что сама не справлюсь. Я обняла их крыльями и, попросив прощения, прошептала усыпляющее заклинание. После чего вызвала стражу и отдала приказ.
Луна прибыла через пятнадцать минут.

– Сестрица, тебе придётся дать весомое оправдание Нашему испорченному сну! – лёд в голосе Луны можно было насыпать кубиками в мартини. – Для зова красной категории должно быть, по меньшей мере, признание Дискорда в любви! Или приглашение на раут от Кризалис! Или признание Дискорда в любви Кризалис!

Судя по растрёпанной гриве, пижамному халату и тапках с помпонами, она не отвлекалась на марафет и прямо с постели бросилась сюда. От меня не укрылась тревога в её глазах, тщательно скрываемая раздражительностью.

– Извини, Лулу, дело срочное.
– Надеюсь, оно стоит Наших прерванных грёз о Ночной Эквестрии!
– О Ночной Эквестрии?? Брось, сестра, я знаю, о чём ты грезишь! Уж точно среди моих стражников нет никого с таким именем.
– Да как ты смеешь?!!

Сестре всегда не хватало чувства юмора и здоровой самоиронии. Я молча поднялась и сложила крылья. У Луны отвалилась челюсть при виде семерых жеребят, мирно посапывающих у моих ног.

– Это… твои??? И ты скрывала от Нас всё это время??? Но кто??? Кто их отец?!! КТО ЭТОТ… !!!
От волнения Луна перешла на грандэквестрийский. Мне пришлось закрыть ей крылом рот, чтобы не разбудить жеребят.

– Тсссс! Неужели ты думаешь, что по плодовитости я могу дать фору Кризалис? Нет, это не мои жеребята. Успокойся и взглянь на их сны. Там есть нечто крайне тревожное.
Луна умолкла и сосредоточилась. Постепенно её гнев сменился недоверием, а потом и ужасом.
– Сто рогов Нам в круп! ЧТО ЭТО ЗА…
От волнения Луна вспомнила армейские ругательства. Мне снова пришлось заткнуть ей рот.
– Из-за этого кошмара они отказались сдавать лётный экзамен и рискуют стать отвержеными. Ну, ты же знаешь пегасов…

Луна нахмурилась и кивнула. В Клаудсдейле до сих пор существует стойкая неприязнь к неполноценным. Когда-то Луна в обличье Найтмэр Мун сама приложила немало сил к её укреплению. Потом мне понадобилось четыреста лет мягкого давления, чтобы искоренить политику расовой чистоты у крылатого племени. Но всё же она очень глубоко въелась им в сознание: остаточная неприязнь к нелетающим и даже плохо летающим соплеменникам и сейчас практически сводит на нет шансы последних сделать приличную карьеру в пегасьем обществе.

– Погоди немного, Мы сейчас, – Луна повторно сосредоточилась. Её глаза стали зеркалами зелёного света, а грива стала потрескивать искрами магии. Луна приподнялась над полом и застыла, чуть покачиваясь в магической ауре, окутавшей также и жеребят.
Я никогда не умела так пропускать сквозь себя сырую магию, как моя младшая сестрёнка — и втайне немного завидовала этому. Ах, если б только сестра умела управляться со своими эмоциями так же, как с магией — мне не пришлось бы терзаться раздумьями в поисках преемника!

...

Луна опустилась на пол, выходя из транса. Магическая аура исчезла и сестра обессиленно упала на колени.
– Проклятье! К такому Мы не были готовы!
Луна подняла голову и я с ужасом обнаружила, что вместо моей любимой и единственной сестры на меня змеиными глазами смотрит Найтмэр Мун.
– Что? Что ты видела? Что с тобой, Лулу?
Я не верила своим глазам. Страхи прошлого вернулись ко мне с новой силой.
– Сел, эта гадость пришла не из нашего мира. В их снах Мы видели…
Спазмы скрутили Луну и её вырвало зелёной слизью. Мучительно кашляя, сестра избавлялась от ментальной грязи. Наконец она замотала головой и с трудом поднялась. Я выдохнула. На меня снова смотрела прежняя Луна.
– Там, в самой глубине их снов, Мы нашли причину, – продолжила Луна. – Ткань реальности истончилась и через потёртость стали просачиваться видения из внешних миров. И то, что Мы заметили краем глаза, Сестра, Нам совсем не понравилось. Некоторые миры любопытны, но далеко не каждая пони сможет выдержать ту мерзость, что царит в большинстве видений! Нам удалось склеить повреждение, но ткань стала совсем непрочной. Скоро появятся прорехи во многих местах. И когда разрывы станут достаточно большими, они начнут проявляться и в реальном мире.

Я смогла только покачать головой. Сестра говорила невероятные вещи, но не верить ей причин у меня не было. Что или кто стоит за повреждённой тканью реальности? Дискорд безумен, но это не его почерк. Вдобавок, этот пройдоха слишком привязан к Эквестрии, как бы ни старался это скрыть. Сомбра развоплощён. Торч, Великий Лорд драконов, практически отошёл от дел и ему на всё плевать зелёным пламенем. Иггуса не существует. А остальные не настолько могущественны, чтобы действовать на таком уровне.

Ну что же, основное искусство правления — умение делегировать полномочия. Вечером того же дня я села за письменный стол.

“Дорогая Твайлайт Спаркл! Очень рада, что моё следующее задание для тебя послужит нам поводом встретиться в Кантерлоте! Мне не терпится провести с тобой вечер за чашечкой чая, вспоминая время, когда ты была моим любимейшим учеником, а я — твоим учителем (смею надеяться, таким же любимейшим).
Мне понадобятся твои способности к поиску и систематизации информации, которые ты, не сомневаюсь, отточила, будучи библиотекарем Понивилля”…

– Так ты поручила Твайлайт Спаркл расследование кошмаров жеребят?
– Да, их и других подобных, начавшихся с той поры у многих пони. Мы назвали подобные сны «потусторонними» — пришедшими “с той стороны”. Кроме того, вскоре Твайлат Спаркл пришлось объединить это расследование с другим. По всей Эквестрии начали исчезать пони. Как правило, они засыпают, а на утро находят лишь примятую простыню в постели.
– А что стало с жеребятами? – спросил я. – Они перестали бояться экзаменов?
Селестия вздохнула.
– Они выздоровели и сдали лётные экзамены. Хотя след в их душе остался на всю жизнь. Боюсь, мало кто из них выберет работу, связанную с небом, – печально ответила аликорница.

Дирижабль, важно покачиваясь, отчалил от пирса. С медлительностью айсберга гигантский корабль плавно разворачивался против солнца. На палубе суетились матросы, выбирая гайдропы.
Селестия сложила крылья и потянулась по-кошачьи. Тусклые солнечные блики подчеркнули бронзой проступивший на миг рельеф мышц. От невыразимой красоты мгновения я забыл все свои обиды и желания и просто любовался её профилем в оранжевой полосе заката. Она же, как будто позируя, тянулась наиболее эффектным образом.

Я даже не успел удивиться, когда земля под ногами толкнула меня вверх и вперёд в проём, мимо аликорницы. Ударившись плечом о зубец, я развернулся и стал падать спиной, описывая широкую дугу. Как в замедленной съёмке я отметил проступивший ужас в глазах Селестии и её рывок ко мне.

Убегающий вверх край стены скрыл аликорницу от меня на мгновение. Затем в сиреневом небе появился силуэт Селестии, распростёршей в прыжке крылья. Она устремилась ко мне и внезапно всё вокруг обрело свою нормальную скорость и звук. Размытый светлый силуэт стрелой промчался мимо меня и через миг я почувствовал спиной поддержку. Я успел перевернуться и судорожно обхватить ногами и руками аликорницу, прежде чем заработавшие крылья ударили меня с обеих сторон под рёбра.
Описав круг, Селестия перелетела через стену и приземлилась в парке. Я скатился на траву, пытаясь вдохнуть.

– Что… Это… Было?
Селестия осторожно, но настойчиво повалила меня на траву и принялась ощупывать рёбра.
– Так больно? А так?
– Ай! Не то, чтобы совсем не больно, но рёбра целы. Блин, у тебя крылья просто как нунчаки работают! Я когда-то в годы юности гостил в деревне у бабушки. Так там стоял старый, как говно мамонта, ржавый бульдозер. И дед-бульдозерист разрешил мне завести эту махину заводной рукояткой пускача. Только он не предупредил, что рукоятку надо бросать и отскакивать, как только затарахтит. И меня тогда лупануло этой самой рукояткой по ребрам точь-в-точь как ты сейчас крыльями. Я прям сразу и вспомнил тот случай! Бульдозер, кстати, завёлся, чем я несказанно горжусь!

Аликорница вполуха слушала весь этот послешоковый бред и продолжала высматривать раны. Убедившись, что я в порядке, она отпустила меня и огляделась.

– Так всё-таки, что, к дьяволу, произошло? Такое впечатление, будто мне дали хороший пендаль. Кто-то балуется магией? Или не балуется, а на полном серьёзе? Я кому-то перешёл дорогу?
Не обращая на меня внимания, Селестия тёрла висок копытом и продолжала обозревать окрестности. Наконец её взор остановился на крепостной стене, откуда я только что попытался устроить рекорд по бейс-джампингу. По стене шла большая трещина прямо к месту, где мы стояли минуту назад.

– Не могу поверить. В Кантерлоте никогда не было землетрясений. Это неестественно, – пробормотала аликорница растерянно. – Слишком быстро.
– Что — быстро? – не выдержал я.
– Слишком быстро свершается пророчество Стар Свирла, – наконец обернулась ко мне Селестия. – Мне есть о чём задуматься. Если ты не ранен, я покину тебя на некоторое время. Для устранения последствий землетрясения потребуется моё участие. Встретимся позже.
– Нет проблем, Селестия. Я всё понимаю.

Аликорница приготовилась было взлетать, но в последний момент, приняв какое-то решение, остановилась. Прикусив губу, она посмотрела на меня оценивающим взглядом.

– Анонимус?
– Да?
– Мы уже достаточно неплохо знаем друг друга. Могу сказать, что ты меня знаешь лучше, чем кто-либо ещё во дворце, за исключением Луны.
– Да?
– Да. Зови меня Сел. Если хочешь.
– Хорошо. До встречи, Сел.
– До встречи, Анон.