Чёрная метель
XX
Всё, больше песен не будет. Надеюсь. И флэшбеки кончились. Почти.
|||КОНЕЦ ВСТУПИТЕЛЬНОГО СЛОВА|||
Хаосвилль. Селестия должна была оказаться здесь ещё два дня назад. Заслужила. Без всяких скидок на то, что она нужна Эквестрии. Может и нужна была. Тысячу лет назад. Сто лет назад. Месяц назад. Но не теперь, когда её страхи могли утянуть всю страну назад. После того, что она натворила на публичной демонстрации изобретения Твайлайт, её место было в Хаосвилле. И если бы ей достало смелости, если бы она была достаточно смела и честна с самой собой, она оказалась бы тут ещё два дня назад.
Именно поэтому она шла рядом с Дискордом не как пленница, а как гость. Гость безразличный, которого сюда занесли обстоятельства, а не желание.
Дискорд тоже казался здесь гостем. Не из-за того, что выглядел чужеродным, нет. На вид он как раз был существом, которое могло родиться только здесь, среди плывущего под ногами неба, цветущих в вышине полей, среди солнц, цветущих под палящими лучами кактуса, шоколадного песка и сахарного мрамора. Хотя нет, мрамор, кажется, был настоящим. И Дискорд отлично бы сюда вписывался. Если бы не его отрешённость. Мыслями он был не дома.
Селестии это странное молчание навеяло память о совсем другом Дискорде. Дискорде, который ни на секунду не переставал хохотать, пока все остальные пели и плакали. Было это во время правления хаоса, незадолго до того, как его впервые обратили в камень. В какой-то момент он решил, что в его Эквестрии слишком мало музыки. Он лишил всё, что обладало хоть каким-то разумом, способности общаться между собой словами и письмом. Только песни. А пони тогда не любили и не умели петь.
В какой-то момент казалось, что к жизни под правлением Дискорда можно приспособиться. Что дно рядышком, и намного хуже уже не будет. А потом случилось песенное проклятие. Вот тогда, когда пони лишились возможности объясняться друг с другом, они поняли, что до этого хаос их только слегка коснулся.
Лишь две пони, две сестры сохранили возможность говорить, потому что были защищены элементами гармонии. Они до последнего отказывались петь. Они превратили Дискорда в камень, оставаясь подчёркнуто серьёзными, не проронив ни единой ноты.
Им тогда казалось, что когда появится возможность говорить, из Эквестрии исчезнет вся музыка, и её не будет, как её не было во время судьбоносного столкновения, вернувшего Эквестрию двум сёстрам. Но как только появилась свобода выбора, оказалось, что нет ничего слаще хорошей песни. Особенно, если умеешь петь. А худо-бедно научиться петь была вынуждена вся Эквестрия.
Некоторых внезапная любовь к музыке неприятно удивила. Луна даже ляпнула, что эти мерзкие песнопения – знак победы Дискорда, и с ними что-то надо делать. Желательно, в запретительном ключе. К счастью, их отговорили, а со временем Селестия и Луна сами увидели, что пони победили Дискорда. Победили, приняв музыку отдельно от той боли, что принесло им правление духа Дисгармонии и Хаоса.
В какой-то момент, когда воспоминания ослабили свою хватку, Селестия заметила, что отрешённость Дискорда начала как-то изглаживаться, истончаться, его внимание из никуда перешло к принцессе. Когда Селестия поняла, что Дискорд смотрит на неё, внутри её всё сжалось. Что он с ней сделает? Испепелит сразу? Будет мучать? Придумает гадость, какой даже вообразить страшно? Лицо драконикуса постепенно искажалось. Неизвестно, что он хотел сказать или сделать изначально. Но помимо его воли из его горла вырвался крик:
— За что?!
Что ему на это ответить? Селестия уже хотела было сказать «в том, что случилось, нет твоей вины», но не успела. Драконикус начал говорить. Спокойно, удерживая гнев внутри.
— Ты думаешь, что если я болен, «перестраиваюсь» или «линяю», как это называют некоторые из вас, то я ничего вокруг себя не вижу, и не понимаю, да? Селестия, я хочу, чтобы ты понимала одну вещь: не бывает такого, что я абсолютно беспомощен, что я ничего не вижу и ничего не слышу вокруг себя. Даже когда я был камнем, я не был беспомощен. Всю ту тысячу лет я мог наблюдать вами. И я наблюдал, очень внимательно! Селестия, я знаю, в какой именно беседке ты все эти века сжигала документы! Да-да, та самая, которая в четырёхстах тридцати пяти метрах восемнадцати сантиметрах от того, места, куда ты меня поставила. И я даже знаю, поверь, прекрасно знаю, что именно в этих документах написано! Думаешь, я бы не заметил того, что ты утворила там? Думаешь, я забыл, что ты мне тогда, в небе сказала?
— Что именно я тебе сказала? – спросила Селестия бесцветным голосом.
— Тебе и правда напомнить? – ехидно переспросил Дискорд.
— Слово в слово.
— Хорошо. Ты сказала мне, что у меня нет друзей. Что мне никто не поверит. Что я болею и себя не контролирую. А теперь, теперь ты ничего не хочешь мне сказать?
— Что ты от меня хочешь услышать? – спросила Селестия, не двигаясь с места.
— Правду.
Взгляд принцессы потух. Драконикус в ответ посмотрел гаденько. С подначивающей ухмылочкой. Первый знак того самого заговора, с которого начался «месяц тьмы», это такие подначивающие ухмылочки, проскакивающие изредка, вместо подобострастных улыбок. Тогда Селестия не понимала, что значили такие ухмылки. Но теперь, теперь у неё не было сомнений. Дискорд, как и те заговорщики тогда, был уверен, что именно он решает её судьбу. Ждёт, что она будет здесь отнекиваться, отмалчиваться, юлить. Нет уж! Пусть она и заслужила всё это, но у неё осталась гордость.
Селестия не выдержала и начала извергать слова, как кипящий вулкан. Она не просто кричала, она шла, наступала на Дискорда. Тот пятился назад, но его взгляд менее презрительным не становился. Он слушал с каким-то мрачным спокойствием и лёгким оцепенением. А Селестия кричала, едва не переходя на Королевский кантерлотский глас:
— Правду? Какую правду ты хочешь от меня? Что я превратилась в монстра, в чудовище? Что я пыталась убить пони, чья вина была только в том, что она оказалась не в том месте, и не в то время? Что я врала себе и другим, отрицая очевидное? Да, я погрузилась в свои кошмары по самый хвост! Я превратилась в чудовище, я пыталась убить ассистентку Твайлайт Спаркл, надеясь, что они подумают на тебя. А когда это схлынуло из моей души и из моей памяти, я убеждала себя, что есть иное объяснение всему, отрицая очевидное. Позволила моей сестре почти убить себя в твоей ловушке, позволила Твайлайт и её друзьям ввязаться в бой с тобой, ради себя, хоть ни капли этого не заслужила. Вот моя правда, Дискорд! И чтобы ты со мной не сделал, я заслужила это. Но не смей даже думать, что ты сможешь сделать мне хуже! Самое худшее, что только случиться со мной, уже случилось. И никакие пытки, что ты мне придумал, этого не изменят!
Дослушав до конца, Дискорд слегка сощурился. Медленно, цедя по капле лёгкую насмешку, он спросил:
— И что с тобой такого случилось, что я больше тебя не пугаю?
— Я потеряла друга. – вот теперь голос Селестии дрогнул.
Дискорду пришлось задуматься, но он быстро сообразил. Ахнув, он сказал:
— Твайлайт Спаркл, конечно же Твайлайт Спаркл. Она всё-таки догадалась?
Ответом ему был лишь взгляд полный боли.
Селестии казалось, что в тот день, когда она похоронила и вновь обрела сестру, ничто её больше не потрясёт. Никогда в своей жизни она так не ошибалась. Но уже по тому, как в тот вечер постучались в её покои, она догадалась, что что-то не так. Стук был требовательным, в её покои очень давно так не стучали.
За дверью оказалась её самая верная ученица, Твайлайт Спаркл. Спокойствие и серьёзность в ней очень редко сочетались, но это был именно тот случай. И почему-то сразу подумалось, что это не предвещает ничего хорошего. Младшая аликорна закрыла дверь и, выдохнув, начала говорить, аккуратно подбирая слова:
— Принцесса Селестия. Перед тем, как я задам вам очень важный вопрос, ради которого я пришла сюда, я хочу, чтобы вы понимали кое-что.
Тут Твайлайт Спаркл сделала небольшую паузу, чтобы собраться с духом. То, что она хотела сказать, явно далось ей непросто:
— Вы определяли всю мою жизнь, с того самого момента, как я осознала себя. Когда явно, а когда и не явно. Я росла и развивалась с оглядкой на вас. Я бы сказала, что я мечтала быть такой, как вы, но это будет ложью. Я даже помыслить не могла стать такой как вы, не питала на это даже малейшей надежды. Приблизиться к вам хоть в чём-то – уже было для меня невероятным достижением. И это касается всего. От ваших способностей в магии до вашей безграничной мудрости.
Какая-то грусть, поднимающаяся изнутри, заставила Твайлайт сделать минимальную паузу. Но она почти сразу же продолжила:
— Именно поэтому тот факт, что мне пришлось сейчас прийти к вам, приводит меня в ужас. Пришлось. Потому что иного выбора у меня не осталось. Поверьте, у меня на копытах достаточно фактов, чтобы задать вам эти вопросы. Но вы даже представить себе не можете, насколько мне тяжело теперь. Я была сформирована вами, и поэтому мне нужно знать, что я в вас не ошиблась.
Лицо принцессы дружбы исказилось в мольбе:
— Принцесса Селестия, я пришла напрямую к вам, потому что я в вас верю. Верю, что чтобы ни случилось, я получу от вас честный ответ. Хоть и дать его вам будет тяжелее, чем мне задать вопрос. Прошу вас как ученица наставницу, как друг друга, как принцесса принцессу, ответьте мне правду.
Коленки Твайлайт Спаркл тряслись. Едва заметно, и вряд ли бы кто-то, кроме Селестии это заметил бы. Но Селестия видела, чего её ученице стоило сказать всё это, хоть та и пыталась держаться достойно. Твайлайт Спаркл выровняла дыхание и спросила:
— Принцесса Селестия, это вы сорвали публичные испытания волшебных крыльев?
Как ни странно, не этот вопрос испугал принцессу Селестию. В глубине души она ждала, а может даже и надеялась, что ей это всё не сойдёт с копыт. Что-то кто-то догадается. И кому быть этим кем-то, как не принцессе Твайлайт Спаркл. Эти намёки Дискорда достигли цели. Что же, так тому, значит, и быть.
Испугало её другое. Взгляд её ученицы, в котором таилась мольба. Просьба, желание, в котором Твайлайт не могла признаться самой себе, но которое было так хорошо видно Селестии. «Она хочет, чтобы я ей солгала. Она знает правду и хочет, чтобы я успокоила её ложью» — вот от этой мысли стало по-настоящему нехорошо. Её ученица желает отвергнуть правду, которая разобьёт ей сердце. И это вина Селестии.
Правительница Эквестрии понимала, что сумеет её переубедить. Она скажет много хороших и правильных слов, которые развеют по ветру все полунамёки Дискорда. Твайлайт Спаркл уйдёт спать с тяжёлым сердцем, но поверит ей. Захочет поверить. Это будет несложно. Просто подбери правильные слова. Просто начинай подбирать правильные слова.
Селестия уже начала думать, что она ответит, но в её голове прогремел гром. «Ты не посмеешь!!!». «Ты не посмеешь солгать ей!». «Только не ей». Этот гром расколол пополам её сердце. Но она была благодарна самой себе за то, что внутри её гремит этот гром. За то, что он не оставляет ей выбора.
— Да. – простой ответ на простой вопрос, пусть и далось ей это тяжело.
Тяжело поступить правильно. Особенно, когда это разобьёт сердце твоему лучшему другу. Она не имела права говорить ничего иного, кроме «да». Но она в первое же мгновение увидела, что это «да» сделало с Твайлайт.
Твайлайт окаменела. Было видно, что внутри её что-то оборвалось. Слова подбирать ей стало ещё тяжелее. Но она продолжала говорить:
— И получается, что Дискорд спас Маффинс, а не пытался ей навредить.
— Да.
— Как вы можете это объяснить?
Селестия умная. Селестия смелая. Селестия мудрая. Селестия всегда всё знает. Селестия всегда поможет. Селестия может всё. Но Селестия не может объяснить это. Как она сейчас сможет рассказать всё Твайлайт так, чтобы она поняла? Как пони, которую она ограждала от лжи и гнусности, поймёт то, через что она прошла? «Месяц тьмы», секрет, тот самый ужас. Как она объяснит это Твайлайт. Селестия может всё. Но не может объяснить это.
— Я не могу это объяснить, Твайлайт. – сдавленно прошептала принцесса Селестия. – Не могу.
— Что значит «не могу»? – голос принцессы дружбы затрясся от гнева. – Что значит «не могу»? Как ты можешь не объяснить ЭТО?
«Вот и подошёл нам момент перейти на «ты»» — горько и отрешённо подумала принцесса Селестия.
— Если не хочешь объяснять мне, будь по-твоему! – гневно крикнула Твайлайт Спаркл и телепортировалась из покоев Селестии.
Казалось, всё позади, самое худшее уже случилось, но не было того успокоения, которое случается, когда ты оказываешься на самом дне. Уж слишком легко приняла правду её ученица. Тупое предчувствие грядущей беды держало Селестию на том самом месте, где она разбила своей ученице сердце, минуту за минутой. И предчувствие её не обмануло.
В покои принцессы вновь зашла принцесса Твайлайт Спаркл. Но на этот раз она была не одна. Вместе с ней зашла та самая серая пегаска, которая пострадала во время испытаний. Маффинс явно была растеряна и не понимала, что происходит. Пока Селестия и Маффинс пытались прийти в себя, Твайлайт взяла ситуацию в свои копыта.
— Принцесса Селестия. Я хочу рассказать вам об одной пони. Пони, которая всю жизнь мечтала о магии. И которая совершила невозможное, чтобы стать ближе к своей мечте. Маффинс взяла псевдоним Дёрпи Хувс и создала нотацию, которая позволила стать ближе к магии всем. Всем пони до единого. И для меня было честью работать с ней.
Селестия распахнула глаза. Её тяжело было удивить. Что случилось с Твайлайт Спаркл? Она шутит? Это какая-то шутка? Это и есть та самая Дёрпи Хувс? Та самая пони, которая даровала магию всем и каждому? Кьютимарка! Кьютимарка в форме большого ключа нотации Хувс! Теперь, после того заклинания Дискорда, она исчезла с её бока. Но Селестия помнила, как это кьютимарка выглядит. Это и в самом деле она, та самая Дёрпи Хувс.
Маффинс была удивлена не меньше Селестии. Твайлайт Спаркл просто так взяла и рассказала её тайну посторонней пони. И несчастная пегаска не могла понять, зачем её сюда привели. Селестия же, кажется, догадалась. И от этого в её животе скрутился тугой узел.
— Маффинс. Селестии нужно объяснить тебе кое-что важное. – сказала Твайлайт, источая еле заметный яд.
Вот оно что. Дейбрейкер, как сломанные часы, показала правильное время и ударила именно в самый источник проблемы. В ту, что изобрела новую магию. В Дёрпи Хувс.
Но теперь приходит расплата.
— У нас не так много времени. – тихо сказала Твайлайт, ожидая, что Селестия «объяснит кое-что важное».
Сердце Селестии разрывалось. Теперь она поняла, что именно задумала Твайлайт. «Ответь за всё, ответь своей жертве, ответь той, чью мечту ты своими копытами разрушила».
— Объясни всё. Если не мне, то хотя бы ей. – Твайлайт начинала терять терпение, её трясло от гнева.
Селестия стояла недвижимой. Её язык как будто был опутан сетями. Та самая гипсовая маска мудрой правительницы рассыпалась в пыль, и за ней не было ничего, кроме страха и унижения.
— Они всё равно узнают правду! Клянусь, когда мы разберёмся с Дискордом, я всем расскажу! – Твайлайт Спаркл наконец-то потеряла терпение.
А Селестия всё никак не могла взять себя в копыта. «Давай, выдави же из себя хоть одно слово! Скажи им что-нибудь!». Без толку. Дело ведь не только в том, что ей очная ставка с жертвой её страхов причиняла боль. Она прекрасно понимала, что Твайлайт Спаркл делает ей больно лишь для того, чтобы заглушить свою боль. И Селестии было страшно даже представить, насколько её боль была сильнее. Невероятно больно было осознавать то, что Селестия сотворила с ней.
— Трусиха! – закричала Твайлайт Спаркл, и выбежала, хлопнув дверью так, что стекло зазвенело.
Маффинс смотрела в пол, не в силах поднять взгляд. Она явно была смущена:
— Если вы хотите мне что-то сказать, но не можете, ничего страшно. Я попозже зайду.
«Спасибо тебе дитя» — прошептала Селестия ей вслед. После этого она кинулась в кровать, чтобы подушкой заглушить рыдания.
Дискорд дослушал и усмехнулся.
— Вау. Я даже не знаю, что и сказать. Я, конечно, намекал, но даже не надеялся, что она догадается раньше, чем мы с тобой побеседуем. – отбивая улыбкой смертоносный взгляд Селестии, он ехидно добавил: — Ну это-то, я надеюсь, ты не станешь сваливать на меня, да?
Взгляд принцессы потух. Она начала говорить. Сначала медленно, как бы делая усилие, чтобы выстроить непослушные слова. Но по мере того, как она разговаривалась, её речь становилась всё свободнее.
— Ты видимо не понимаешь, чем для меня была Твайлайт Спаркл. Она с самого начала была лучше меня во всём. Но при этом она тянулась ко мне, старалась почерпнуть от меня как можно больше. Я никогда не видела, чтобы пони впитывала столько знаний. Её честность, её верность, доброта, щедрость, её чувство юмора. И не надо так на меня смотреть, уж можешь мне поверить, с чувством юмора у Твайлайт Спаркл куда лучше, чем вы все думаете.
Эта маленькая кобылка воплощала в себе то, чем я всю жизнь пыталась стать. И вот она постоянно, при первых признаках сомнения, приходит к тебе. Ждёт, что именно ты направишь её по верному пути. Я правила Эквестрией больше тысячи лет. И поверь мне, я никогда не была так осторожна в своих решения, как после осознания того факта, что Твайлайт тоже читает газеты. С годами я стала всё чаще и чаще ловить себя на мысли, что думаю о том, как поступила бы Твайлайт Спаркл на моём месте. То, как она влияла на меня и всех вокруг – это нечто невообразимое.
Из простой просьбы завести друзей, она выстраивает что-то среднее между философской системой и идеологией, которую охотно принимает вся Эквестрия. Де-юре она третье лицо в государстве. Де-факто – второе. По популярности – первое. По влиянию на умы других пони… Я не уверена, что видела равных ей в этом. И она всё ещё равняется на тебя. И это даже не давление с её стороны, нет, это просто искреннее восхищение. И ты даже думать боишься о том, что это самое восхищение чем-то заслужила. Чтобы не дать слабину, чтобы дать своему другу лучшее. Потому что Твайлайт заслуживает самого лучшего! И ты даже дыхнуть неправильно боишься.
А потом она приходит к тебе и хочет узнать: Принцесса Селестия, а правда, что вы пытались убить мою ассистентку? Принцесса Селестия, а правда, что вы хотели уничтожить моё изобретение? Принцесса Селестия, а правда, что вы хотели лишить всю Эквестрию будущего?! – Селестия рассмеялась, принимая смех, как свергнутые правители принимают чашу с ядом после осознания, что всё кончено. — И ты стоишь там, и понимаешь, что ничего не можешь ответить. Что всё эти оправдания, которые тебе казались логичными, стройными и способными хоть как-то объяснить всё – просто чепуха, ради которой ты даже рот открыть права не имеешь. И тебе не остаётся больше ничего, как наблюдать за тем, как твоего единственного за все эти века друга прямо там сжирает заживо разочарование равного которого она не знала за всю свою жизнь! И всё это только твоя вина и ничья больше.
Селестия громко вдохнула, перед тем, как продолжить свою речь.
— Конечно, можно сетовать на обстоятельства. Которые могли сложиться иначе. Там много не надо было. Достаточно чтобы парочка мелочей случилась или не случилась, и всё было бы по-другому. Мы бы тут не стояли. Но разве это важно теперь? Ведь я на самом деле пыталась убить ту несчастную пони, а потом замолчала то, что всё свалили на тебя, хоть ты её по факту и спас. И уже не важно, какие обстоятельства меня к этому подтолкнули. Всё это больше не важно.
Дискорд улыбался. И его улыбка была больше спокойной, чем злорадной. В другое время Селестия задумалась бы о причинах, по которым он сдерживал себя, чтобы не сорваться на открытое ёрничанье. Было заметно, что ему хотелось злобно хохотать, тыкать пальцем и издевательски кричать.
— Так ты всё-таки признаёшь, что совершила всё это?
— Да. Признаю, хаос тебя побери.
— Как-то неожиданно быстро ты сдалась. И что мне теперь с тобой делать?
— Делай со мной, что хочешь. Но помирись с Флаттершай. – Последнюю фразу Селестия выделила интонацией.
В этот момент что-то внутри духа хаоса щёлкнуло. Он сорвался с места, описал несколько кругов в воздухе и закричал:
— Ты понимаешь, о чём вообще просишь? С ней? После того, что она сделала?
Дискорд кипел от злости. Его лицо было перекошено.
— И что же именно она сделала? – с насмешкой спросила Селестия.
— Она… Она… Она мне не поверила! Она всё на меня свалила. Она ведь была там! Она первой решила, что это я всё устроил!
— А что ей было думать? Она увидела, что кто-то пытался навредить той пегаске. На кого ей было думать? На меня, что ли? «Конечно, это Селестия попыталась её покалечить, и никак не мой болезный друг, который в любую секунду может выкинуть всё, что угодно».
— Ты не забывай, что она всё выболтала о моём состоянии тебе! Иначе ты бы не попыталась всё свалить на меня!
Селестия в ответ только презрительно фыркнула:
— Ты был там? Ты видел её в этот момент? Она была насмерть перепугана. Она боялась за тебя. Переживала за тебя. И решилась посоветоваться со мной только ради тебя. Или она должна была предсказать, что у меня именно в тот день протечёт чердак?
Внутри Селестии всё сжалось, когда она увидела, как на неё смотрит Дискорд. Кажется, ей удалось его разозлить.
— Ты что, не понимаешь?! Флаттершай – последняя от кого я ожидал такого! Кто угодно, но не она! – заорал Дискорд. – Почему именно она?
В этот момент Селестии было уже наплевать, что с ней будет. Были у неё свои моменты трусости и позора, из-за которых она оказалась в Хаосвилле. Именно поэтому теперь необходимость делать всё правильно, толкала Селестию на отчаянные шаги. Что она могла сделать теперь? Ущерб нанесён, но она может хотя бы попытаться исправить хоть что-то. Хотя бы помирить его с Флаттершай. В конце концов, из-за их ссоры едва не погибла Луна. Селестия чувствовала, что ей нужно идти на крайние меры. Возможно, именно поэтому она сделала то, что отказывалась сделать больше тысячи лет назад. Она запела.
Запела, то кружа вокруг Дискорда, то надвигаясь на него. Крылья её ходили вверх-вниз в такт пению. Голос был полон тоски. И тоска эта плыла по нотным волнам к единственному слушателю. И этот слушатель прекрасно помнил, как Селестия кричала, что скорее сдохнет, чем будет петь для него.
О, Дискорд, ты так и не понял.
Я для них идеальная пони.
Всё в мою сторону склонят,
И мою волю исполнят.
И всегда мне пони поверят,
Моё слово дороже всех денег,
Свою жизнь они мне доверят,
Всю жизнь учили их так…
Пока затихала последняя строчка, Дискорд пытался решить, злорадно радоваться ему, или злобно отбрыкиваться. Она так хочешь помирить его с Флаттершай, что запела. И что ему делать?
— Ну, знаешь ли. Ради друга она могла бы, я не знаю, включить голову. – нервно заявил Дискорд и демонстративно отвернулся.
Не помогло. Селестия подлетела с другой стороны и начала петь на тот же мотив:
Ты пойми, иначе не могут,
Мысль иная вызовет ропот,
В головах приученных пони,
Селестии важен лишь опыт.
И ой как немногие смогут,
Хоть какое-то веское слово,
Против принцессы крамолу
Хотя бы подумать, не то что сказать…
Дискорд чувствовал себя неловко. Он явно не этого ждал. Как бы он не хотел признавать, он скучал по Флаттершай. Он очень не хотел это признавать. Но и молчать нельзя было. Надо было хоть что-то ответить, пока это чувство тоски и неловкости в его душе не разогнали гнев и боль до запредельных величин. Дискорд закричал:
— Но это же Флаттершай! Ты её сама выбрала. Уж кто если бы всё понял, то она, разве нет?
Мелодия изменилась, пение стало более напористым. Именно Селестия теперь была обвинителем. Дискорд был сбит с толку. Это не должно было быть. Почему он её терпит? Почему он вообще терпит этих глупых пони? Почему он позволяет Селестии кричать на него? Или петь на него? Чего она вообще к нему прицепилась?
Нашёл в ней изъян,
И дружба не в радость?
Нельзя быть идеалом,
Верь мне, я пыталась.
Нельзя быть идеалом,
Не требуй такого,
Недостатков навалом
Найдёшь у любого.
— Да, да, да, да, да, никто не идеален, – зашипел Дискорд, — спасибо тебе, принцесса очевидности!
Селестия продолжала петь, слегка поменяв мотив, сделав свой голос чуть более вкрадчивым.
И если ты ждёшь от друзей,
Того, на что неспособны они,
Осознай — ты дуралей,
За эгоизмом не видишь и зги.
Из пузыря злобы лучше ты выдь!
На Флаттершай злишься ты зря.
И если кого-то хочешь винить,
Вини не её — меня!
— Ты так и будешь петь?! У тебя паршиво получается, знаешь ли! Кто вообще говорит слово «выдь»? Его ещё до твоего рождения употреблять перестали. Ты меня вот этим переубедить хочешь?
Ваша дружба важна,
О сколько куплетов…
— Хватит. Хватит. Хорошо, я понял. – закричал Дискорд, давя злобные смешки. — Виновата во всём ты! Это ты её заставила разболтать мне всё! Флаттершай же у нас вся из себя такая красивая, жёлтая и пушистая. Если бы не злая Селестия, она бы ни в жисть друга бы не кинула! Ну вы что такое говорите!
Яд, сарказм, злоба, почти смех, замешанный на ненависти, боль раскидывались Дискордом щедро. С каждым словом, с каждым жестом и с каждым движением глаз всё это лилось через край. Чистая ярость едва-едва просачивалась сквозь интонации Дискорда, но этого хватало, чтобы от ненависти было не продохнуть.
— Флаттершай же у нас правильная. Это из-за Селестии она решила, что Дискорд теперь злодей. Только из-за Селестии она не захотела выслушать меня. Флаттершай – это жизнь! Флаттершай – это свет! Флаттершай – есть непогрешимость! И если бы не Селестия, она бы с праведного пути точно не свернула!
Принцесса Селестия даже не повела бровью. Когда Дискорд умолк, она тихо и спокойно рассеяла туман злобы несколькими словами:
— А разве это не так?
В том, как это было сказано, было не за что зацепиться. Ни единой искры раздражения, от которой можно было бы зажечь пламя ссоры. Пустота логичности и порядка, из которого возникли слова. А слова поставили перед Дискордом вопрос, от которого было некуда деваться. «А разве это не так?». Наступившая тишина заставила задуматься. А с этими мыслями изнутри поднялось что-то такое неприятное, жгучее, давящее изнутри. Это нечто грозило заменить гнев Дискорда на что-то менее приятное. Что-то такое, что захотелось сразу же запереть внутри. Чтобы не пришлось думать дальше, Дискорд продолжил говорить, пытаясь распалить себя снова:
— Так, я не понимаю, чего ты от меня хочешь?
— Помирись с Флаттершай. – спокойно сказала Селестия.
За этим спокойствием крылась сила. Что-то, что заставило отступить даже всемогущего.
— Ладно, я её выслушаю. – буркнул Дискорд. – И ты даже не смей требовать от меня большего! А теперь можешь проваливать.
— Это всё? – аккуратно спросила Селестия.
— Да, с тобой всё.
Дискорд почти ничем не выдал себя. Но Селестия за множество веков научилась читать между строк. Двух слов «с тобой» ей хватило, чтобы обо всём догадаться. Плевать на то, что он сделает с ней. Но она тут костьми ляжет, если он попытается навредить другим пони. Не для того она тысячу лет о них заботилась, чтобы оставить их на милость Дискорда.
— Делай со мной, что хочешь, но не трогай других пони! – закричала принцесса.
Дискорд отреагировал на эту вспышку снисходительной улыбкой.
— О, Селестия, ты вспомнила, что я обещал сделать одно злодейство после беседы с тобой? Видимо, я в вас ошибся, и не только Твайлайт прислушивается к моим словам. Как жаль, что ты опоздала со своими просьбами.
Она не ошиблась. К сожалению, она не ошиблась. Показное спокойствие Дискорда начало сползать с его лица. Решимость и злорадство во всей красе. У принцессы едва не подкосились ноги.
— Они тебе ничего не сделали. Зачем тебе что-то делать с ними? Если тебе нужно на ком-то сорвать злость, у тебя есть я.
— О, я и не буду с ними ничего делать, — развёл лапами Дискорд, — зачем? Ведь я уже всё сделал. Где-то тридцать пять минут назад.
Что он сделал? Что он с ними сделал?
— А теперь уходи отсюда. – Дискорд указал в сторону портала.
Селестия не помнила, как и откуда появился портал. Не помнила она, как вошла туда. Лишь страх за других занимал её мысли.
Портал вёл в ту же точку, из которой Дискорд забрал её в Хаосвилль. То же самое поле, где Твайлайт, не смотря ни на что, сразилась с Дискордом. И почему-то Селестии казалось, что Твайлайт билась там не ради неё. Поле битвы было, как и день назад покрыто чёрным снегом. Нет, стоп! Чёрный снег исчез ещё вчера.
Но тогда чем было покрыто поле? И что самое странное, пони, которые остались на этом поле не выказывали по поводу чёрного снега ни малейшего удивления. Или это не снег? Селестия присмотрелась к лежащей на земле черноте. Маленькие прямоугольники разного размера. Чёрные. И они везде, как тот проклятый снег. Присмотревшись ещё внимательнее Селестия поняла, что это конверты. Огромная куча конвертов, заменившая снег. Ещё одна «чёрная метель»? Что это значит?
Никто из пони не пошёл домой. Ко всем вернулось зрение, носители элементов гармонии уже на ногах. Принцесса выдохнула. Самые страшные опасения – мимо.
Но эта тишина пугает до невероятности. И эта тишина кажется густой из-за того, что все пони смотрят на неё с неприязнью и страхом. Сколько веков назад она в последний раз чувствовала на себе столько враждебных взглядов? Флаттершай смотрит в небо, взгляд её пустой и потерянный. Санбёрст смотрит на неё с жалостью, но в то же время пытается отвести глаза в сторону, ему явно неуютно находится на поле. Остальные смотрят прямо на принцессу Селестию. Кто со страхом, кто-то неприязненно, кто-то даже не пытается скрыть враждебность. Твайлайт Спаркл среди них честнее всех. У неё и в мыслях нет прятать ненависть. Что ж, сейчас это не важно.
— Твайлайт, с вами всё хорошо? Что Дискорд с вами сделал?
— С нами всё хорошо. Не считая этой горы бумаги, следов деятельности Дискорда в Эквестрии нет.
Абсолютное эмоциональное ничто. Лишь передача информации. Лучше бы она кричала.
— Откуда все эти бумаги?
— Я хотела это спросить у вас.
После этого Твайлайт подняла один из конвертов, который был уже вскрыт, на уровень глаз, достала оттуда какой-то документ и начала читать.