Хроники Постапокалипса: Иномирье

Эпилог

======== РОЗА ========

Задержаться в Кантерлоте пришлось еще на три месяца. По настоятельной рекомендации царственных сестер я прошла курс психологической реабилитации у лучшего психолога в столице Эквестрии. Усилия этого умудренного сединами единорога, что помогал мне оправиться после всех испытаний и ужасов моего последнего путешествия по постапокалиптическим просторам этой страны, не прошли даром.

Я действительно стала чувствовать себя гораздо лучше и старалась больше не вспоминать о гробе, кошмары с участием которого снились мне по меньшей мере месяц. Сама Принцесса Луна развела копытами в стороны, когда обнаружила, что ничем не может мне помочь. Один и тот же ужасный сон возвращался каждую ночь, заставляя меня кричать от страха и боли. Я будила мужа и детей своими воплями. Ночные стражи иногда недовольно шипели в мою сторону, но вряд ли это было всерьез. Чаще всего они советовали мне прикладывать все усилия к тому, чтобы нарушать ночную тишину как можно реже.

Профессор и доктор психологических наук Кальт Штерн, чье имя вообще-то намекало гораздо больше на астрономию и физику, чем на психологию, почувствовал, что моя проблема — это вызов его способностям. По правде говоря, я до сих пор не знаю, то ли три принцессы позвали его, то ли единорог явился во дворец сам, прослышав о моей беде. Уж чьими стараниями поползли эти сведения до всех свободных ушей — не знаю.

Мне не нравилось, что в таком ключе о моей скромной персоне прознала и аристократия. При встрече со мной все они кривили морды так, будто я была невесть откуда взявшимся куском говна. Я платила им абсолютным игнорированием, что стоило мне, буду откровенной, изрядных усилий. Некоторые из аристократов (особенно принц Блюблад, вечная заноза в крупе… неважно, в чьем именно) грозились, что меня скоро вышвырнут из дворца вон.

Но шли дни, тянулись недели, а я как жила в покоях с мужем и детьми, так и жила. От Темпест, которой я все-таки простила ее ошибки, я знала, что Блюблад требовал от Селестии выкинуть меня прочь. Забавно… Племянник требовал что-то у своей царственной тети. Требовал! Я давилась от смеха, слушая рассказ бывшей приспешницы Короля Шторма.

Было вполне ожидаемо, что старшая из сестер ответила категоричным отказом на все требования своего племянника и велела Блюбладу учиться быть более терпимым к простым пони. В противном случае он будет отлучен от королевской семьи и лишится титула принца. С тех пор единорог при виде меня становился аж зеленым от бессильной ярости.

— А однажды он плюнул в меня, — я рассказывала с азартом зашедшим на огонек Лине и Эпплсвиту, — так Джесс едва ему морду не начистил за это. Никогда не думала, что муж так рассвирипеет, обычно он пони скромный и достаточно миролюбивый.
— Он решил, что Блюблад оскорбил этим героиню Эквестрии, — хихикнула чародейка.
— Вы сговорились что ли? — поморщилась я.
— Если тебе так угодно, то да, — всерьез ответила единорожка, пригладив свою огненно-рыжую гриву, что вечно торчала в разные стороны.

Я промолчала. То же самое мне говорила и Сомнамбула, а теперь… И тут меня озарила мысль! Зачем страдать мне одной, если можно устроить так, чтобы страдали от этого все!

— Хорошо, я буду героиней, но только если вы присоединитесь ко мне! — широко улыбаясь, возвестила я.
— Нет! — в один голос воспротивилась парочка.
— Да, — зловеще протянула я, — хватит мне одной почестей, я и с вами поделюсь! Мне не жалко, правда!

Ответом стал хлопок двери.

— Да ладно? — мой вопрос повис в воздухе, оставшись без ответа.

Дравшихся Блюблада и Джесса разнимали тогда гвардейцы обеих принцесс. Зря они полезли, на самом деле, потому как с полдесятка пони в попытках остановить драку получили различные травмы, попав под раздачу. Я потом лично обрабатывала оставшиеся на Джессе синяки, кровоподтеки и иные следы боя, который замер сам собой, когда в коридоре показалась Принцесса Луна. Блюблад при виде нее драпал оттуда так, что только копыта и сверкали. Мой муж же горделиво выпятил грудь, мол, защитил честь супруги.

Младшая из царственных сестер только усмехнулась в ответ и затем неодобрительно посмотрела на пострадавших гвардейцев, велев им отправляться в больничное крыло.

— Ну и зачем ты затеял драку? — дождавшись, когда коридор опустеет, поинтересовалась синий аликорн.
— Я не потерплю какого-то высокомерного засранца, ведущего себя недостойно по отношению, во-первых, к той, что спасла всех, во-вторых, к кобыле и, в-третьих, к моей супруге. Титул ему только за кровное родство с Принцессой Селестией достался? — загородив меня от Луны, заявил Джесс.

Если аликорн чего и ожидала, то точно не этого. Какое-то время она молчала, разглядывая попеременно то меня, то единорога.

— Меня Блюблад опасается. Совершенно справедливо, скажу я вам. А вот Селестии он точно побежит и нажалуется, что ему какой-то обычный пони морду набил, — наконец промолвила Луна, улыбнувшись уголками губ.
— Да пускай жалуется. При необходимости я буду ставить его на место каждый раз, стоит ему только повести себя оскорбительно в адрес Розы, — фыркнул недовольно музыкант.

Принцесса ночи долго разглядывала жеребца, ничего не говоря. Затем повернулась и взмахом крыла велела нам следовать за ней. Идти пришлось достаточно далеко, прямиком в покои Луны, где она сняла с себя нагрудник, диадему и накопытники, а потом, устало вздохнув, улеглась на кровать.

Я переглянулась с Джессом, не вполне понимая, что происходит.

— Расскажи мне про ту игрушку, что ты нашла, — попросила принцесса.
— Это было в Кантерлоте, в одном из домов, рядом лежал скелет жеребенка, который не имел черепа, поэтому было сложно сказать, кем он был при жизни. Сама же игрушка была гораздо менее пострадавшей от неумолимого времени, чем все вокруг, — я меньше всего хотела погружаться в длительный рассказ и заново все это переживать.
— Птерас… — прошептала Луна.

Я вопросительно посмотрела на аликорна.

— Так звали фестрала, которому я подарила зачарованную игрушку в виде меня самой. Плюшевый синий аликорн, чье состояние не должно быть подвластно времени, — произнесла младшая из царственных сестер.

Джесс посмотрел на меня, а я не знала, куда мне девать свой собственный взгляд. И чтобы неловкий момент не слишком сильно затягивался, я задала единственный интересовавший меня вопрос:

— Чем этот жеребенок-фестрал так дорог тебе?
— Его ждет удивительная судьба, как и… — начала было Луна, но затем замолчала, явно не желая разглашать что-то, известное лишь ей одной.
— Как и кого? — переспросила я.
— Сейчас это не имеет значения, — поспешно сказала ночная принцесса, — а теперь идите.

И я, и мой муж хранили молчание до самого входа в наши покои, около которых стояли фестралы из Ночной Стражи, отсалютовавшие (!) нам.

Войдя в покои и закрыв дверь, я велела единорогу далеко не уходить, ведь мне предстояло обработать полученные супругом травмы во время драки с Блюбладом, будь он не ладен!

====== РОДАС И БЕЛЛА ========

Прошло десять лет с момента победы над Табитой. Новую Эквестрию возглавила Принцесса Флерри Харт, которой волей-неволей пришлось помогать Сину «Кардинал» Сиикеру помимо собственных дел с управлением Восточной Конфедерацией, вошедшей в состав нового государства. О возвращении территории в границах до Катастрофы речи не шло, но даже в теперешнем виде страна простиралась от берега до берега, на берегу бухты Ванхуфера был заложен небольшой город, предсказуемо названный Новым Ванхуфером.

— Надеюсь, он не повторит судьбу прежнего города, — отметила Лина, вспоминая собственные приключения почти пятнадцать лет назад.
— О да, — улыбнулась Альфа, — только если там не образуется еще один Алый Запад.
— Давайте не будем ворошить прошлое, — попросила фестралка-полукровка, с прошедшими годами еще больше похорошевшая.

Старые друзья собрались у Альфы и Джесса дома, чтобы обсудить последние новости и слухи, среди которых было что-то и про Сталлионград. Несмотря на то, что тамошний завод продолжал еще какое-то время выпускать грузовики, со временем город поглотила невесть откуда взявшаяся тьма.

— Эх, как там Клод и Шейд, интересно? — потянулся Родас.
— Стругают небось армию аликорнов, чтобы огорошить Сина, — пошутил вернувшийся с кухни Джесс, неся с собой несколько кружек с кофе.
— Ага, захватить Кантерлот и свергнуть Флерри с престола, — хихикнула Белла.

И пока одни шутили, будучи в прекрасном расположении духа, единственный аликорн-жеребец все порывался в Сталлионград, беспокоясь за дочь. Хоть она и была уже давно взрослой, Сину все равно было неспокойно на душе. Тьма накрыла город в один миг, будто хищник, совершивший наконец свой прыжок. Это случилось через шесть лет после победы над Табитой. К бывшей столице ССР с тех пор было не подобраться. Генерал армии Новой Эквестрии, как теперь его именовали, отказывался верить, что он больше не увидит дочь. На Клода ему было плевать, одноглазый земной пони, предавший доверие своей двоюродной сестры, не заслуживал внимания Сина.

Пегас и фестралка-полукровка за прошедшее десятилетие не раз вспоминали пони, подаривших светлое будущее, при этом считая собственный вклад в общее дело незначительным. Поэтому, когда у них появились жеребята — жеребчик и кобылка — супруги назвали их Клаудом и Роузи соответственно. Не совсем точь-в-точь, но уж лучше так, чем если бы все пары стали называть своих детей в честь Розы и Скива, а то и Клода.

Клауд родился пегасом, а Роузи — фестралкой-полукровкой, такой же, как и мать, с рогом. Родас даже размечтался, мол, надо больше пегасов, может армия крылатых пони сможет вернуть погоду Новой Эквестрии под свой контроль. И облака больше не будут нестись по небу с огромной скоростью, как это было с самой Катастрофы, когда большая часть пегасов исчезла, как и Клаудсдейл. Тайна исчезновения города на облаках занимала Родаса давно, но только теперь он сумел взяться за все это в полную силу, имея достаточно свободного времени.

Но даже время оказалось неспособно излечить помрачнение рассудка у спасенного родного брата Альфы. Он по-прежнему не помнил ни ее, ни себя, не мог назвать свое имя, но хотя бы не пытался больше убить свою сестру или окружавших ее пони. Единорог дни напролет лежал и смотрел в потолок, не говоря ни слова. И только когда к нему приходила Сомнамбула в облике пегаски, жеребец оживал, прося прощения, что попался в плен неверным.

— На реабилитацию потребуется гораздо больше времени, — говорила бывший Дух Пирамиды каждый раз Альфе, покидая комнату, где теперь обитал Скив.
— Он видит Табиту даже сквозь магию чейнджлинга. Это по-своему удивительно, хоть меня и печалит общее положение дел, — у Розы этого мира едва хватало сил улыбаться, ее душа болела при взгляде на брата, но она искренне старалась верить, что однажды все наладится.

Иногда оставшиеся в живых после событий десятилетней давности вспоминали Ультиму, которой Родас и Белла старались помочь вернуться ей в привычную колею, земная пони, что была когда-то снайпером, много занятий перепробовала за два с половиной года попыток.

Но однажды ночью она исчезла. Альфа высказала осторожное предположение, что кобыла могла последовать за Клодом в Сталлионград.

— Пусть ей помогут Богини, — сказал тогда помрачневший Родас.

Его супруга выглядела ничуть не меньше мрачной и растерянной. За столько времени внезапно наметился прогресс, Ультима заинтересовалась лепкой посуды из глины, и теперь оказалось, что все было зря.

Но шли годы, а о кобыле-снайпере больше ничего не было слышно. Скорее всего, она, как ранее Клод, сгинула в Сталлионграде, охваченном тьмой. И ее жалели гораздо больше, чем одноглазого жеребца, предавшего свою двоюродную сестру, обвинив серошкурую единорожку во всех своих бедах.

Никто не знал и о судьбе жителей Сталфорда, которые оказались между двух огней. С одной стороны распологался наполовину разрушенный и практически опустошенный Имперский город, ставший мрачным местом, невзирая на то, что там осталась Ирэна Йанг с небольшим количеством солдат. И с другой – Темный Сталлионград, куда нельзя было просто так попасть и откуда невозможно было выбраться. Все лишь могли надеяться, что тьма не двинется ни на юг, ни на запад, а останется в своих нынешних границах.

======== КЛОД И ШЕЙД ========

Одноглазый земной пони-жеребец и кобыла-аликорн по прошествии многих лет прекрасно помнили момент, когда Сталлионград в один миг изменился до неузнаваемости. Город, переживший многое, переживший и Катастрофу, но лишившийся практически всех своих обитателей, стал ловушкой для сотни-другой исследователей. Ловушкой, из которой невозможно было выбраться, ведь куда ни пойди, а на границе города встретишь сплошную стену из черного дыма, сквозь который ничего не было видно.

Небо тоже оказалось закрыто дымом, который не давал солнечным лучам проникнуть под завесу, от чего ночь теперь мало отличалась от дня. Вечный сумрак, сделавший постоянно растущее число смертельных аномальных ловушек главной угрозой для жизни и выживания в этом месте. Поэтому сталкеры, как однажды назвала себе подобных Шейд, сплотились и перестали цапаться по пустякам. Главной базой для бродяг стал завод СталАЗ, имевший в своем распоряжении аномальный склад, позволявший добывать пропитание и нужные вещи без особых проблем.

И вот уже почти четыре года Клод и Шейд пытались разгадать тайну Тьмы (именно так, с большой буквы), окутавшей несчастный Сталлионград. Зацепок оказалось ничтожно мало, распутать клубок не получалось, путеводная «нить» постоянно обрывалась. В какой-то момент даже бежевая кобыла-аликорн чуть не бросила все дело. Какой смысл, если отсюда не было выхода?

Шейд завидовала своему спутнику, ведь тот смертен, и рано или поздно умрет, если не угодит в аномальную ловушку, конечно. А вот она будет жить вечно. Смерть от местных специфических элементов реальности ей не грозила, ведь дочь Сина знала город очень хорошо, плюс обладала чутьем, позволявшим выживать без особых проблем и находить дорогу там, где это на первый взгляд казалось невозможным.

Обладая этими весьма нужными навыками, кобыла-аликорн работала проводником для остальных сталкеров в обмен за доступ к складу. Так что у нее и Клода всегда было пропитание. Жили они в квартире Сина, по-прежнему не тронутой временем, благо Шейд регулярно обновляла заклинание. И в те редкие моменты, когда оба были дома, они или обсуждали насущные проблемы, или набрасывались друг на друга как звери и страстно подолгу занимались любовью. Однажды после очередного секс-марафона между ними состоялся весьма примечательный диалог, затрагивавший тему, о которой Клод наотрез отказывался говорить ранее:

— И все-таки, почему ты бросил Розу? — спросила аликорн, восстановив дыхание после того, как ее партнер помог достичь ей очередного пика.
— Я говорил уже, что не стану обсуждать это. Скажу и сейчас, и буду говорить это еще в течение долгих лет, — отрезал одноглазый земной пони.
— Учти, милый мой, у меня есть немало способов вытянуть из тебя правду, — зловеще заметила Шейд, прищурившись и глядя на своего партнера.

Жеребец хоть и занервничал, но ему крайне не хотелось показывать свою слабость. К несчастью, кобыла читала его, будто раскрытую книгу. Аликорн выждала какое-то время, надеясь, что земнопони скажет все сам, но он упорно молчал. Ей ничего другого не оставалось, кроме как заставить поведать столь неприятную истину:

— Лучше признайся сам. Я же вижу, что тебе стало не по себе.
— Ну хорошо… — сглотнул Клод, — я сбежал от Ультимы. Они с Дастрой никогда не пытались показать, что я им действительно нужен. Мне казалось, что я словно инструмент для достижения неких целей этих двоих.
— А я? — одними уголками губ улыбнулась Шейд.
— Твой случай вроде бы противоположный. Вроде бы. Если конечно ты просто не игралась со мной из-за самой обычной скуки. До сих пор до конца не понял, — подбирая слова, медленно произнес Клод.

Кобыла-аликорн молчала, что-то обдумывая. В отличие от нее, земной пони не умел читать собеседников по их выражениям морд и иным мелочам, поэтому он только мог гадать, что принесет ему это молчание.

Десять минут спустя (по приблизительным прикидкам одноглазого пони) Шейд наконец сказала:

— С точки зрения обычной симпатии ты, невзирая на свою травму, показался мне симпатичным жеребцом. И тот секс ночью был и для того, чтобы сбросить напряжение самой, и дать то же самое сделать тебе. Только не говори мне, что тебе тогда не понравилось! — замахала передними ногами аликорн.
— Ну хоть не из жалости дала, — осмелился еле слышно буркнуть Клод.
— Кстати, об этом… Мне жаль Розу, что она, перенеся так много всякого дерьма, получила самую большую и вонючую порцию говна от тебя, когда ты покинул ее в не самый простой момент ее жизни, — ловко перевела тему дочь Сина.
— Она до меня дерьма наелась по уши, — не согласился одноглазый жеребец, поправляя свою изрядно потрепанную глазную повязку.
— Э, нет, это сейчас прозвучало будто плохая отговорка. Ты, фигурально выражаясь, насрал в тарелку и поставил кузине под нос, когда решил уйти. И сейчас тебе даже неизвестно, что с ней происходит, — голос Шейд потяжелел.

Это значило, что дочь Сина начинает злиться.

«Ох уж эта кобылья чертова солидарность» — чуть не застонав, подумал Клод. И обрадовался, что не сказал этого вслух. Аликорн очень любила читать длиннющие лекции на тему солидарности между пони одного пола. Преимущественно это касалось кобыл, что и логично. Было бы странно, если бы Шейд вдруг прочла лекцию о солидарности между жеребцами.

— У каждого из нас теперь своя жизнь. И я бы не хотел, чтобы Роза узнала, что мы тут заперты, в этом чертовом городе. Она из тех пони, что рвутся спасать… Но не всех подряд, отнюдь. А только конкретных пони. Иными словами, для своей выгоды. В каком-то смысле она эгоистка та еще, — этот аргумент показался Клоду подходящим. Ровно до того момента, пока его собеседница не открыла рот для ответа.
— Эгоист здесь только ты один. Бросил сестру и друзей ради того, чтобы притащить свой круп сюда и застрять в городе вместе еще с сотней пони. Я бы смогла обойтись без ебли, а копыт и игрушек меня, к счастью, никто не лишал. Но это все ерунда. Озвученная тобой причина, по которой ты добрался до Сталлионграда, на мой взгляд, даже и близко на правду не похожа. Что же тобой на самом деле движет-то? — возведя очи горе [1], спросила Шейд.
— Ты считаешь, что я соврал тебе? — ледяным тоном осведомился жеребец.
— Соврать может и не соврал, но правды не сказал, — кивнула аликорн, уставившись в глаза Клоду.
— Знаешь, что? Иди к черту! — не выдержал и повысил голос тот.
— Вот только твой голос против моего ничего не сделает. Мне достаточно выгнать тебя прочь и попросить других сталкеров не пускать тебя никуда. И кто тогда пойдет к черту, а, дорогой мой? — дьявольская усмешка расцвела на губах кобылы.
— Ты этого не сделаешь, — мигом пошел на попятную Клод, поняв, в какую задницу попадет, если продолжит этот бесполезный конфликт.
— Не тебе решать… — многозначительно произнесла Шейд, — я могу сделать много такого, о чем ты даже никогда и не имел представления ввиду собственной узколобости и ограниченности мышления. Не будь ты таким, каков ты есть, все в твоей жизни могло бы быть иначе.

Клод промолчал. Всего за полчаса он потерял если не все, то многое из того, что у него было… И теперь его судьба висела на волоске. В одиночку в Сталлионграде выжить ныне попросту невозможно.

Вот только теперь, когда вся истинная натура жеребца вскрылась, Шейд недолго колебалась между двумя очевидными вариантами развития событий. Как бы ей ни было сложно, она всегда справлялась. И этот случай не станет исключением…

======== ЛИНА, ЭППЛСВИТ, ЧЕВ И СКИВ ========

— Как думаете, Роза полностью оправится после всего? — этим вопросом Эпплсвит открыл почти что ежедневные посиделки по вечерам.

Дело было в конце ноября, серая единорожка уже более двух месяцев проходила психологическую реабилитацию. Ей, несомненно, хоть и становилось лучше, но даже профессор Штерн не мог гарантировать полного избавления от возможных последствий. По его словам, этот случай в его практике необычный и даже неоднозначный в каком-то смысле.

— Если уж Кальт Штерн, съевший, образно говоря, собаку на этом, не может обещать этого… То сомневаюсь, что нашей подруге удастся окончательно восстановиться, — сказал Чев.
— Только в том случае, если мы не поможем ей своей поддержкой, — уверенно сказала Лина.
— Придется приложить гораздо больше усилий. Будь навсегда проклят Клод с его чертовым эгоизмом! — поморщился Скив.
— Я сомневаюсь в том, что стоило рассказывать принцессам всю историю, включая и происходившее с Розой, — после небольшой паузы промолвил Эпплсвит.
— А что случилось-то? Меня просто не было во дворце в тот момент, — заинтересовался Чев.
— Принцессы крайне неоднозначно восприняли многое из истории миссис Сансет, — хмыкнула Лина, — особенно, когда услышали, что она потомок Древних и имеет мутацию, позволявшую ей воскресать после смертельных травм.
— Они решили, будто она стала сродни аликорнам, — добавил Скив.
— И это их встревожило? — поразился Чев.
— Да, это встревожило и меня, и мою сестру, — в покои телепортировался темно-синий аликорн, наверняка до этого подслушивавший под дверью.
— А постучаться? — слегка пожурила Луну огненногривая чародейка.
— Нам можно игнорировать двери! — несколько громче обычного возвестила принцесса ночи.
— Этикет соблюдать необходимо даже принцессам, — невозмутимо произнес родной брат Розы.
— Я пришла побеседовать с вами приватно, этикет здесь не нужен, — парировала Луна, — наша общая знакомая, спасшая несколько раз мир от превращения в невесть что, всего через пару недель уже будет готова отбыть в Понивилль, домой. Я хочу попросить вас всех отправиться туда завтра и подготовить дом Розы, Джесса и их детей, приведя его в порядок. Твайлайт хоть и положилась на подмену, дав распоряжение приглядывать за несколькими объектами в Понивилле, но наша Принцесса Дружба порой и сама на себя не может положиться из-за множества иных дел. Справитесь?
— Можете не сомневаться! — ответила за всех чародейка, улыбнувшись.

Дождавшись, когда Луна покинет покои, она добавила:

— Вот именно так мы и поддержим нашу подругу-героиню.
— Она, между прочим, наотрез отказывается считать себя таковой, несмотря на то, что даже Сомнамбула ее таковой сочла, — сказал Скив, — условие, что выдвинула моя сестра, по правде говоря, меня смущает.
— Если герои – то все мы? — уточнила волшебница.
— Да, — кивнул единорог.
— Какой из меня герой? Полгода недееспособности, пока моя далекая родственница была в самом центре намечающейся бучи, — развел передними ногами в стороны Эпплсвит.
— Постельный герой, — мигом нашелся Чев, вынудив друга покраснеть.
— О да… — дьявольски усмехнулась Лина, добавив на морду своего особенного пони еще больше красного цвета из-за прилившей крови, — в постели он тот еще гигант… мысли. И герой в том числе.

Скив лишь кисло улыбнулся, наблюдая за тем, как чародейка и бывший наемник от души прикалываются над представителем семьи Эпплов. Бедолага пытался протестовать против выданного ему прозвища, но было уже поздно. «Постельный герой» приклеилось к нему, по всей видимости, крепко…

======== РОЗА ========

Курс психотерапии у профессора Кальт Штерна я прошла успешно. Благодаря помощи единорога мне удалось несколько изменить свое видение на собственные приключения. И отчасти именно поэтому я решила по весне съездить в Сталлионград и поговорить с Сином Сиикером, убедив его оставить меня в покое.

Почему я не собиралась говорить об этом с Селестией и Луной? Первая не стала бы особо слушать, по старой традиции набросив маску доброжелательности и делая вид, что она внимательно вникает во все сказанное. А вторая себе на уме, почти никто и никогда не мог предсказать, как поступит младшая из царственных сестер.

А сейчас я собиралась наконец-то домой, в Понивилль, вместе со своей семьей. Хватит уже с меня этого Кантерлота. Надоело видеть кислые морды знати, иногда имевшей наглость перешептываться при виде моей серошкурой тушки, шедшей по коридорам дворца по своим делам. Вряд ли они опасались Джесса, который неплохо так накостылял Блюбладу. Слухи об этой драке ходили до сих пор, вероятнее всего, подпитываемые Селестией. Она его предупреждала ведь, чтобы он был терпимее к простым пони. Однако, белый единорог и не подумал прислушиваться к словам аликорна, за что и получил.

Возвращение в Понивилль прошло без особых проблем, разве что я давно не видела ни Скива, ни моих друзей. Куда они запропастились – я не знала, но и дергать принцесс с такой мелочью не стала. У них и без меня имеется немало поводов для головной боли.

В день отъезда я обнаружила в шкафу свою зимнюю куртку, которой тут раньше определенно не было. Еще один вопрос в копилку к таким же, что по-прежнему оставались без ответа. Можно было и удивиться, мол, а как же на улицу выходить? А я и не выходила, вместо этого предпочитая безвылазно сидеть в замке.

К моему удивлению, встречать меня с семьей в Понивилле собралось по меньшей мере десятка три пони, среди которых были Твайлайт с подругами, Меткоискательницы (эта неугомонная троица в первые два года жизни в городке достала меня вопросами, дескать, а что означает моя кьютимарка?), еще несколько знакомых пони и… троица цветочниц, при виде которых я тут же вспомнила, как сильно хотела прибить их.

Мои ноги сами понесли меня прямиком к ним, а мои губы растянулись в ухмылке, не предвещавшей ничего хорошего. Странно, что они не бросились наутек в тот же миг. Наверно, думали, что я сейчас просто над ними пошучу. Вот только слова, что я сказала им во всеуслышанье, не были шуткой.

— Еще раз увижу, что вы пристаете к моему мужу… Поймаю и буду пороть до тех пор, пока из ваших очаровательных голов все мысли о Джессе не выветрятся. Все. До единой!

Слова эти были произнесены настолько ледяным тоном, что одна из цветочниц, кажется, Роузлак, поежилась. Я не удосужилась запомнить их имена настолько хорошо, как имена тех пони, с кем поддерживала хорошие отношения. Зато я достаточно хорошо помнила внешность каждой кобылы из этой троицы, плюс запахи, что чувствовал от них каждый даже зимой, не позволили бы мне ошибиться. И маскарад этим засранкам не поможет!

Однако подруги Роузлак лишь смерили меня презрительными взглядами, посчитав, видимо, что я бросаюсь словами на ветер.

— Забей на них, — негромко произнес Джесс, когда я напоследок зыркнула на цветочниц своим самым убийственным взглядом, на какой только была способна, и снова присоединилась к супругу и дочерям.
— Ты же знаешь, что я не могу, — покачала я головой, — мы слишком долго боролись за свое счастье, пройдя через то, о чем ни одна из этих трех… кобыл… даже не может и помыслить.
— Мама, ты сердишься на этих пони? — вступила в разговор Ника.
— Сержусь, дочь моя. Еще как сержусь, — кивнула я, — но развивать эту тему и продолжать рассуждать в этом направлении я не хочу.

Если эти глупые кобылы не внимут моему предупреждению, тогда и воспользуюсь высказанной им вслух угрозой порки. Скорее всего, публичной, чтобы этой троице подобное унижение запомнилось как можно лучше. А пока что я позволила мужу препроводить себя к нашему уютному дому.

Вскоре над нами донеслось хлопанье крыльев – это была Твайлайт, которая догнала нас всего через несколько минут после того, как я предупредила Роузлак и ее подруг. Остаток пути мы проделали в ее компании.

— Пришлось пригласить эту троицу на воспитательную беседу. Я конечно далеко не Принцесса Селестия, но я намерена приложить все возможные усилия, чтобы отвадить цветочниц от твоего мужа, — извиняющимся тоном произнесла фиолетовый аликорн.

Она открыла входную дверь, просто толкнув ее… Мой мозг почему-то зацепился за эту деталь, посчитав странным факт наличия оставленного без присмотра дома.Но стоило мне переступить порог дома, и раздевшись в прихожей, пройти в гостиную… Словом, я поняла причину, по которой дверь была не заперта. В гостиной сидели Скив, Лина с Эпплсвитом и Чев.

— А вот и хозяева вернулись! — широко улыбаясь, возвестила волшебница.
— Так вы все это время были здесь? — удивившись не меньше моего, спросил Джесс.
— Принцесса Луна попросила нас привести в порядок ваш дом, чтобы ни тебе, ни Розе не пришлось возиться с уборкой и все такое, — развел передними ногами в разные стороны Чев.
— Вот за это спасибо! — улыбнулась и я.

Я успела забыть, каково это – ощущать себя как дома. С мужем Альфы по вполне понятным причинам это ощущение было не совсем настоящим. Весной же я поеду к Сину в Сталлионград. Луна весьма тонко намекнула мне в разговоре, состоявшемся незадолго до моего отъезда из Кантерлота, что по проблемам вмешательства в чужие личные жизни и вытаскивания замужних кобыл в смертельно опасные приключения мне нужно обратиться именно к белому аликорну с черной мордой и глазами янтарного цвета.

Полагаю, у принцессы не было причин просто прикольнуться надо мной. Тема-то серьезная, в каких-то случаях даже весьма кровавая и имеющая прочные корни прямиком из далекого-далекого прошлого. И я хотела больше не иметь с этим ничего общего. Хватит с меня всего этого, пора пожить обычной жизнью, сколько бы в ней ни было однообразия. От этого не умру, ведь пережитых мной приключений хватит кому угодно на две, а то и на три жизни.

======== ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ ========

В Сталлионграде была середина весны. Ещё не расцвели деревья, не прилетели все птицы, но уже было тепло и дуло свежим ветром с Пролива. Снег с улиц и газонов недавно исчез, и трава ещё не обрела того нежно-зеленого цвета, создающего ту самую атмосферу. Природа только-только начала оживать, делая это заметным для всех. Именно в такой солнечный день, кстати, ни разу не выходной, Роза Сансет сошла по ступеням шикарного железнодорожного вокзала и направилась в сторону парковочного «кармана», где стояли многочисленные таксомоторы, пройдя мимо вестибюля с гордо красующейся на вершине буквой «М», куда считал войти своим долгом каждый приезжий.

Пройдя мимо шести таксомоторов Роза остановилась у чёрной машины с обилием хромированных деталей, на лобовом стекле которой был наклеен автопропуск с надписями на непонятном ей языке, а за рулем сидел со скучающим видом белый пегас.

Именно о такой машине говорил ей Син Сиикер. Миссис Сансет связалась с ним за несколько дней до поездки и добилась встречи с этим пони, что должен был помочь.

Серая кобыла с рыжей, хотя и явно окрашенной гривой, постучала копытом в стекло этого автомобиля, пегас лишь кивнул в ответ, и дверь сама ни с того ни с сего открылась.

— Добро пожаловать, миссис Сансет, — сказал пегас с легким акцентом, обычно не присущим носителю эквестрийского языка.
— Видала я ваш городок, — с ноткой тоски ответила Роза, — хотя и немного в ином обличии. Может, сейчас мое впечатление о нем изменится...
— Надеюсь на это, — сказал пегас, регулируя зеркало заднего вида — ехать нам совсем недолго, но Товарищ Сиикер в разговоре настоял на встрече именно на этой машине.
— Хорошо, — просто кивнула Роза, оглядывая белого пегаса и все убранство салона автомобиля, — и где же его превосходительство?..

Хоть Син и упоминал о том, какие обращения наличествуют в ходу у жителей ССР и конкретно Сталлионграда, серая единорожка определенно упустила этот момент из виду. Опять…

— Только «Товарищ», — оборвал кобылу крылатый жеребец, — он совершенно не терпит монаршьих регалий или буржуазных титулов. Да и тут это не принято.
— Кажется, я все-таки что-то упустила в этом городе, — заметила единорожка задумчивым тоном.

Машина тронулась и поехала по улицам. Роза стала рассматривать город, и он ей показался совершенно непривычным. Да, кажется, этот дом она уже видела, а у этого дома когда-то подстрелила сам Хаос из ЭМ-0. Памятник, мимо которого проехал автомобиль, показался ей ужасно знакомым, и она улыбнулась, вспоминая, как примитивно устроен вход в то, что было под ним. Только вот площадь не была такой бесконной, сквозь асфальт не пробивались цветы, здания вокруг были выкрашены свежей краской, а элементы от них не отваливались, фонарные столбы стояли ровно, словом, никогда не было той картины. «Но картины же и впрямь не было» — поймала себя на мысли миссис Сансет.

Спустя ещё пару минут машина остановилась, и белый пегас показал, в каком направлении Розе нужно идти. Это были ворота парка, выходящие на основную улицу. Аллеи парка были засажены деревьями, раскидистыми и высокими, по бокам стояли скамейки, в центре бил фонтан. Немногочисленные пони прогуливались по дорожкам, сворачивая то на одну, то на другую. За лотком слева от основной аллеи стоял скучающего вида продавец. Надпись на тележке была выполнена на все том же непонятном языке. Дверь машины за спиной Розы захлопнулась, и шикарный автомобиль тронулся, через мгновение исчезнув где-то за поворотом. А Роза пошла по аллеям вглубь парка. Подойдя к лотку и увидев, что там продается кукуруза, серая единорожка решила купить один початок, однако, продавец лишь удивленно уставился на нее, произнеся что-то вроде «shto?».

— Так, послушайте, мистер, я хочу всего лишь один початок вашей сраной кукурузы, что тут не понятного? — сказала Роза с большим нажимом, взирая на незадачливого продавца, ещё сильнее выпятившего глаза.
— Можешь не распинаться, — послышался сзади знакомый голос, — он понимает только большерозский.

Голос принадлежал так сильно знакомому Розе белому аликору с чёрной мордой, гривой и хвостом, а также с ярко-янтарными глазами, в этот раз весело взиравшими на данную ситуацию. Син Сиикер лишь усмехнулся и подошёл к продавцу, протянув ему пару монет и сказав что-то на языке, видимо, на том самом, на котором были надписи. Нельзя сказать, что язык был грубым, но и плавным его не назовёшь. Обилие произносимых Сином гласных имели математически одинаковую длительность, притом отличавшуюся для гласных под ударением и без, но непрерывно словно спотыкавшихся о столь непривычные для эквестрийца согласные, часть которых была шипящей, а другая ну уж очень мягкой.

После недолгого разговора Сина с продавцом аликорн все-таки протянул Розе початок кукурузы и коротко поприветствовал.

— Видимо, тебя совсем забыли предупредить о том, что стоит нанять переводчика, — улыбнулся Син, — эквестрийский тут мало кто понимает.
— Мммм... Да? — недоверчиво спросила Роза, — это вроде как всегда было Эквестрией?
— И да, и нет, — ответил жеребец, — У Большерозья веками складывались сложные отношения с Королевством. И только сейчас на условиях равноправия мы добились хоть какой-то взаимности. С Селестией каши не сваришь, увы.
— Я заметила, — едко ответила серошкурая кобыла.
— Ну давай, рассказывай, по какому вопросу напросилась на встречу, ради которой мне пришлось выпросить отгул? — полюбопытствовал аликорн, — из нашего предыдущего разговора я так ничего и не понял, по правде говоря.
— Я напросилась на аудиенцию, — неразборчиво парировала Роза с полным ртом, набитым горячей кукурузой, — вовсе не обязательно брать для этого отгул.
— Я не очень хотел бы обсуждать ту тему, с которой ты напросилась ко мне в моем кабинете. Знаешь, этому есть две причины: первая — эта тема имеет достаточно серьезную степень допуска к информации, и вторая, вытекающая из первой — там слишком много любопытных ушей. Общение в этом замечательном парке окажется для нас гораздо более безопасным, а я смогу отвечать на твои вопросы с меньшим количеством обиняков.

Аликорн и единорожка пошли дальше вглубь парка, дорожки которого в одну сторону вели в пойму какой-то реки, а в другую, напротив, к достаточно высокому месту.

— Итак, Роза, как тебе правильно сказала Твайлайт, а Луна перед этим еще и намекнула, я уже в течение приличного количества лет занимаюсь вопросом Иномирья. Эта деятельность осуществляется по совместительству с основной, но деятельность эта несомненно важная для нас.
— Что? Сиикер, какого сена эта деятельность важна для вас? И для кого... — возмутилась было Роза, но Син поднёс копыто к губам, показав, что миссис Сансет говорит слишком уж громко.
— Тише, тише, Роза, тут тоже есть лишние уши, пусть их и меньше.
— Эти лишние уши наш язык не поймут даже, — язвительно заметила серая кобыла.
— Не наш, а твой, — столь же ядовито ответил Син, — кому надо — поймут, Роза. Но ты мне вовсе не даешь договорить. А зря. Задумайся в определенный момент, сколько важных слов ты пропустила в припадках своей непонятно откуда взявшейся вспыльчивости. И если я еще потерплю тебя, то, наверное, много кто из остальных пони терпеть не станет.

Роза издала лишь звук, похожий на недовольное «фыр». Дорога тем временем двигалась все выше, а деревья становились все реже. Место, к которому подходили собеседники, напоминало обзорную террасу, всю оклеенную плакатами на разных языках.

— Мы не ставим экспериментов над миром, можешь выдохнуть, — сказал Син, — я лишь тебе скажу одну вещь. Реальности Иномирья имеют точки соприкосновения. И порою, один мир имеет не лучшие последствия в другом.
— Что? — недоуменно сказала Роза, — как это вообще взаимосвязано?
— Попробую объяснить максимально понятным для тебя языком, на конкретном примере, — вздохнул аликорн, — мне известно, как и тебе, надеюсь, тоже, о том, что стало происходить со Сталлионградом в той реальности, где вы убили того самого чейнджлинга в Руинах Кантерлота. Там начали появляться опасные аномальные явления. К тому же, если тебе этого недостаточно, могу напомнить о твоих же приключениях в подземельях Пророка и той чертовщине, через которую ты прошла. Луна описывала мне данный эпизод максимально подробно с твоих же собственных слов. Слои реальностей иногда сталкиваются друг с другом, образуя те самые точки соприкосновения. Аномальные ловушки — это лишь самый минимум возможных неприятностей. О вариантах похуже не хочу даже и говорить. И все это не контролируется никем. Даже той, что ведает всем сущим и чье полное имя не выговорить никогда даже мне. Теперь ты понимаешь?
— Да как-то не особо, — хмуро заметила Роза, — если хочешь знать...
— Известная истина, — терпеливо перебил ее Син, — для меня и для всех остальных, занимающихся проблемами Иномирья, заключается в том, что между мирами и слоями многочисленных реальностей расположены не вакуум, не хаос, и не антипространство. Между мирами находится вполне понятная среда, природа которой нам пока неизвестна. Притом, колебания в мирах и колебания среды находятся во взаимозависимости.
— И какова твоя цель? — спросила Роза, хмурясь все сильнее. В этот весенний день ей хотелось услышать четкий и понятный ответ на максимально интересующие ее вопросы.
— Моя цель очень проста — понять, можно ли предотвратить колебания реальностей или по крайней мере снизить вероятность этого. Сделать так, чтобы именно эта мирная реальность оставалась примерно такой же. По официальной работе я пытаюсь не допустить крупномасштабной войны, по неофициальной — создания извне ситуаций, при которых что-то подобное произойдет.
— Ха! Не получится, — ответила Роза, — если Амала захочет — она уничтожит мир, она создаст нового Повелителя Хаоса, да что угодно еще!
— Амала? — переспросил Син, — Амала это всего лишь воплощение Иномирья в разумной форме. Она всем является в разном обличии. Амала лишь хранит равновесие Иномирья или, по крайней мере, пытается. Нет, она не создатель этого всего, и сомневаюсь, что создатель вообще есть. Она что-то вроде выражения формы Иномирья.
— Брешешь! Ты не встречался с ней!
— Отнюдь нет, не брешу. Если ты могла заметить, силы Матери Сущего ограничены. Она не может нарушить установившееся равновесие сама. Напрямую, конечно же. Именно для этого она использовала Лину.
— Так ты и про это в курсе? — удивленно спросила Роза.
— А как же! — ответил аликорн, — правда, в отличие от тебя, до нее самой пришлось ехать именно мне.
— А знаешь, зачем я приехала к тебе? Я хочу получить гарантии, что меня точно не отправят еще раз спасать очередной мир или какую-либо другую реальность, — продолжила Роза, — чтобы тебе не пришлось ко мне ехать, я скажу наперед, я не буду больше таким заниматься! И Селестии передай это, а то она уже агентство по спасению миров собралась открывать. Со мной во главе!

Син в этот момент стоял немного позади Розы, но было слышно, с каким звуком его копыто приложилось к его же лбу.

— Селестия, во-первых, сама не в курсе, с чем имеет дело, а во-вторых, ее философия и самый главный тактический прием — использовать поней по-максимуму. Так что можешь не обращать на нее внимание. Если это я такой сумасшедший, что готов ради авантюр разрывать семью на месяцы и годы — это не значит, что все такие. Так что, спи спокойно, — уверил Розу Син, — я позабочусь о том, чтобы тебя больше никуда не позвали.
— Спасибо, — ошеломленно сказала Роза, — нет, правда, спасибо, я думала, ты станешь мне говорить о том, что надо еще раз, или что-то в этом духе.
— Ты четыре месяца назад проходила курс психологической реабилитации, после которого, правда еще устроила недавно сеанс публичной порки. Как ты думаешь, с тебя хватит? Мне кажется, хватит. Поживи простой понячьей жизнью, Роза Сансет, — улыбнулся Син, и Розе показалось, что эта улыбка была гораздо теплее, чем любая редкая улыбка Кардинала из той самой реальности.
— А ты совсем не тот Серый Карлинал Восточной конфедерации, каким я привыкла тебя знать, — заметила Роза, немного прищурив глаза, — ты сговорчивее и относишься к окружающим как-то...
— Бережнее, — ответил Син, — Я Министр иностранных дел Эквестрии, а не Префект Восточной Конфедерации. Знаешь, это на деле многое меняет.
— Например? — спросила Роза, которой стало интересно в связи с чем же произошли такие изменения.
— Син Сиикер той реальности — это Син Сиикер со сломанной душой, стальным духом, наверное, более сильным, чем мой, но абсолютно точно со сломанной, травмированной, душой. У него трагически погибла жена, первая дочь, друзья... Все, кто у него есть — его вторая дочь — его последнее утешение. Он тешил себя идеей восстановления Эквестрии, но был вынужден считаться с аристократическими отбросами постапа. Перед его глазами было множество смертей каждый день, и какие-то из них даже от его собственных копыт. Это сломанный, пожёванный Син с порушенной верой в лучшее, но пока еще не сдавшийся. В этом наша с ним разница. Он до последнего верит в лучшее, что он восстановит страну, что может быть там будет и новая жена, и новая жизнь. Но он мучается от своего бессмертия и от того, что пережил Катастрофу, а многие из тех, кого он знал — нет.
— Ты так говоришь, будто ты его на самом деле видел, — с некоторой ехидцей заметила Роза.
— Видел, что уж там, — ответил аликорн,— и не самым приятным оказалось общение с самим собой. Мне кажется, он в обиде на меня за то, что я могу видеть Дитзи каждый день и живу в реальности, где миром правит не ужас, а интриги. Хотя в последнюю встречу мне удалось с ним поговорить нормально, но было это недолго — время пребывания жестко ограничено.
— Стоп, что? — не поняла единорожка, — как это возможно? Ведь…
— Мы частично смогли раскрыть секрет иноходцев,— перебил ее Син, — нашли способ узнать, как именно они путешествуют и сделали почти также. Но более сорока минут это все пока не получается, ибо есть риск остаться там навсегда. А риск этот грозит мирам потрясениями, так как тогда неизбежно сломается столь хрупкое равновесие.
— Давай без этого, — заметила Роза, — мне так нравится этот мир, можно хотя бы в нем без потрясений?
— Стараюсь, уж чего греха таить, — кивнул аликорн, — но и ты не обольщайся, в этом мире полно такого, что и постапу не приснится. Если тебе жизнь в Понивилле казалась идиллией — не думай, что так все живут везде. Ты просто очень плохо знаешь этот мир. Изучи его побольше на досуге, кроме того… Ты вообще где успела побывать?
— В Кантерлоте и теперь тут, — растерянно ответила Роза, пытаясь переварить услышанное.

Ей не верилось, что в этом мире может существовать что-то страшнее хама Блюблада и трех на редкость приставучих цветочниц-извращенок. Она в упор отказывалась верить в то, что что-то может сравниться с каннибалами или тем треклятым тоннелем, в который сталфордские грифоны скидывали трупы. НЕТ! Это невозможно в живом мире, где пони не сошли еще с ума.

— Предлагаю начать твоё дальнейшее знакомство с этим миром прямо отсюда, — улыбнулся Син, — погляди, миссис Сансет, этот город — столица ССР, тут говорят на большерозском языке и следуют идеалам коммунизма. А еще это моя, можно сказать, малая родина. Здесь я прожил значительную часть своей весьма насыщенной жизни.

Некоторое время постояв и полюбовавшись красотами парка, открывающимися с площадки, напоминавшей обзорную террасу, аликорн направился кратчайшей дорогой к выходу из парка. Попутно он рассказывал Розе обо всех мало-мальски значимых событиях в истории ССР, не обойдя вниманием и вооруженные конфликты с коренной Эквестрией в лице Селестии.

— Именно поэтому солнечную принцессу тут не любят? — образно говоря, сложила два и два Роза.
— Да. И поэтому с нами контактирует Принцесса Луна, проявившая не только гораздо большую тактичность, но местами и кобыльи чары обольщения, — отметил Син, выйдя на достаточно широкую улицу.
— А куда мы идем? — полюбопытствовала серошкурая единорожка, выкинув оставшийся без семян початок кукурузы в урну.
— Я хочу показать тебе Совет-Холл, к которому мы доберемся, двигаясь по Солнечному Проспекту, — ответил жеребец.
— Его не в честь Принцессы Селестии ведь назвали?
— У нас в городе есть Проспект Дружбы, однако он был так назван уж точно не в честь Твайлайт Спаркл, — иронично хмыкнул Син.

Роза намек поняла и остаток пути провела за разглядыванием вокруг буквально всего, что попадалось ей на глаза. Местность для нее была совершенно незнакомой. А затем кобыла вспомнила, что ТАМ в центре города зиял огромный и весьма глубокий разлом. И именно туда, по всей видимости, канули парк и его окрестности во время Катастрофы.

Сам же Совет-Холл, до которого прогулочным шагом от парка идти было минут десять-пятнадцать, представлял из себя достаточно монументальное здание, чьи фасады имели четырехярусное членение, обычно нехарактерное для домов в Сталлионграде. Син вкратце рассказал об истории сооружения, о том, как его используют нынче. Розу сильнее всего изумил тот факт, что в одном из залов музыканты иногда выступают для дипломатов и не только для них.

— И все-таки я не понимаю… — пробормотала единорожка, следуя за аликорном в сторону его дома.
— Музыкальные выступления в Совет-Холле тебя, значит, смущают, а в Понивилльской ратуше как-то не особо, а? — усмехнулся жеребец, хлопнув крыльями.

Серая кобыла сочла за лучшее не развивать эту тему. Ей было о чем подумать на досуге, ведь продолжающийся визит неизменно подкидывал все больше пищи для размышлений на те или иные темы. И этот мир, даже спустя почти шесть проведенных здесь лет, продолжал быть для Розы сложным, малопонятным и… попросту огромным. ТАМ мир ограничивался лишь территорией бывшей Эквестрии, Сталлионградом и Кристальной Империей на севере, а также Пустыней Смерти на юге. Об остальных землях единорожка ничего не знала и упоминаний о судьбах других народов ей не попадалось на глаза.

Но по-настоящему странным Розе показалось чаепитие с Сином и его женой Дитзи. Пегаска с пшеничной гривой оказалось весьма доброй, ее не подкосили сложности в жизни, о которых она упоминала без особых подробностей.

— Залетела от своего особенного пони в четырнадцать, он думал, что поможет с охотой, но просчитался. А дальше события понеслись вскачь и по наклонной. Вся эта история заняла без малого двенадцать лет. Прошлым летом все наконец-то закончилось, — начало рассказа жены аликорна выглядело достаточно интригующим.
— И что же случилось? — не удержалась единорожка от вопроса.
— Этот пони, который был когда-то для меня особенным, скатился во всех смыслах. Сексуальные преступления, убийства… Он распускал слухи, порочащие тех пони, что пытались мне помочь. В одном случае едва не дошло до суицида, — сморщившись, будто от боли, сказала Дитзи.
— За слухи в таком знакомом мне мире попросту убили бы нахрен, — хмурясь, заметила Роза.
— От мести тот пони не смог скрыться. По-глупому спалился, его один наш близкий друг семьи затащил в проулок и устроил самосуд, закончившийся множеством переломов, ссадин, гематом. Дело чуть было не дошло до комы, — дополнил рассказ своей супруги аликорн, — и это обстоятельство помогло распутать клубок событий далеко не первой свежести.
— И чем же все закончилось?
— В Понивилль явился, думая, что о его «подвигах» все забыли. Не тут-то было… Один очень хитрый и начитанный чейнджлинг поймала нашего забияку на живца, заставив публично признаться в своих преступлениях. Чем и обеспечила ему пожизненный срок в одиночной камере. Дюжина лет, несколько сломанных в разной степени жизней… Справедливость по итогу все-таки восторжествовала, — закончил рассказ Син.

Роза подозревала, что услышанная ею история была изрядно сокращена, дабы не посвящать не вполне знакомую пони во все подробности. Впрочем, единорожка достаточно здраво рассудила, что данный ход супружеской четы был логичным, с какой стороны к нему не подойди.

Аликорн еще немного поразвлекал всех забавными историями с участием некоторых своих знакомых – и тоже без имен и других подробностей, способных помочь составить вполне конкретный психологический портрет этих пони (и не только пони).

— Я позаботился о том, чтобы купить тебе билет до дома на поезд, отходящий через час и десять минут. Соответственно, я тебя провожу до вокзала и помогу с посадкой, поскольку с большерозским языком ты не в ладах, — сказал Син, допивая очередную чашку с чаем.

Белый аликорн с черной мордой поступил именно так, как сказал. На улице вечерело, когда жеребец вышел из здания железнодорожного вокзала, посадив Розу на поезд до Понивилля. Он искренне надеялся, что единорожка сумеет адаптироваться к этому все еще новому для нее миру. Ведь пять лет безвыездной жизни в небольшом городке абсолютно не дали миссис Сансет ничего, чтобы узнать этот Эквус получше, чем ТОТ, в котором она родилась и выросла. ТАМ, если подумать, живется проще и не нужно идти на излишние ухищрения, чтобы добиться своей цели.

======== ОКРЕСТНОСТИ БЫВШЕЙ ЛАБОРАТОРИИ «ХЬЮМАН ЛАБС» ========
======== НЕСКОЛЬКО МИНУТ СПУСТЯ ПОСЛЕ ВЗРЫВА ========

Де Санта сел за руль своей машины, завёл двигатель, врубил задний ход, затем развернулся, переключил коробку передач и тронулся. Девушка продублировала его действия, сидя в синем седане. Обе машины направились в сторону Лос-Сантоса. И никто не заметил, как из воды у берега вынырнул покрытый сажей и грязью человек…

С трудом выбравшись на берег он закашлялся и еле слышно что-то прохрипел, поглядев наверх. Небо постепенно темнело, но это не мешало вертолетам и наземным средствам передвижения стремиться к месту разыгравшейся катастрофы, не оставившей от лаборатории никаких следов.

У человека было совсем немного времени, чтобы где-нибудь спрятаться. Но сил на то, чтобы подняться и бежать, у него не было. Максимум – ползти на четвереньках куда-нибудь в сторону. Проклиная в мыслях Эрла «Гриф» Спилнера, погибшего совершенно глупо и абсолютно зря, покрытый сажей и грязью человек полз в сторону небольшой бухты. Он помнил все и не понимал, как ему удалось выжить. Жертва, что он принес… Не оказалась ли она слишком велика и не поэтому ли его вернули назад?

Вопросов было слишком много, а ответы получить было теперь не у кого. Помимо этого, переживший страшный взрыв парень понимал, что если его найдут – он не жилец. Ему нечем было защитить себя, нечем было дать сдачи в противоположность агрессии, направленной против него. Это несколько печалило человека, его единственный выход – спрятаться как можно лучше. Пусть все утихнет, и тогда он сможет вернуться к той, что наверняка уже знает о случившемся, кроме самого-самого важного. Выживший был уверен – она узнает и это. От него самого. Когда придет нужный момент, а сейчас… Сейчас все, что требовалось от человека, лишившегося всего, кроме огромной веры в себя и свои силы – это залечь на дно и хоть немного восстановить силы.

Первые несколько дней единственный выживший после взрыва отлеживался в бухте, приходя в себя. Ему не хотелось ни есть, ни пить, но при этом приходилось терпеть боль во всем теле будто от перенапряжения. Но после произошедшего это было совершенно не удивительно. Гораздо больше волновал человека тот факт, что его так никто и не нашел, хотя прочесать местность вдоль берега как к северу, так и к югу от места взрыва в поисках вероятного подрывника спецслужбам никто не мешал. Впрочем, встав на ноги после почти четырех полных суток, проведенных в бухте, Выживший воспринимал возникшую передышку как подарок судьбы.

И теперь ему предстояло решить самые главные насущные проблемы. Способы для этого годились любые, поэтому одежду он украл у какого-то мужика. Пусть шмотки и были на пару размеров больше, чем нужно, парень не стал привередничать – не тот случай. Перед тем, как одеться, некогда смуглокожий человек по максимуму постарался счистить со своего тела всю грязь. Удалось это ему не до конца, но теперь можно было наконец надеть на себя украденные вещи. С пищей и водой вопрос был решен способом гораздо более цивилизованным. С помощью денег, что обнаружились в карманах клетчатой рубашки, Выживший купил себе поесть. Но прежде он раздобыл себе самое тривиальное транспортное средство из всех доступных – велосипед.

Ради этого пришлось преодолеть немалое расстояние пешком вдоль берега. Дело шло к закату, когда смуглокожий парень вышел к докам, обнаружив на песчаном пляже три трупа, минивэн и велосипед. Первым делом Выживший обыскал мертвецов, обнаружив пару десятков долларов к уже имевшейся у него в кармане сумме в тридцать баксов, ключи от машины и несколько упаковок презервативов. Идея взять тачку была здравой сама по себе, ведь двум парням и одной девушке, лежащим на песке, она уже не пригодится.

Однако… Автомобиль отказался заводиться. Причину этому молодой человек обнаружил быстро – севший аккумулятор. А поскольку искать ему замену было негде, он решил взять велосипед, что являлся наиболее отказоустойчивым транспортом ввиду гораздо меньшего количества запасных частей, требующих со временем замены.

Поесть он взял себе в ближайшей забегаловке на заправке в Миррор-парке. Сумму в пятьдесят долларов словно корова языком слизнула. Выживший чертыхнулся, без денег в Лос-Сантосе туго было всегда и всем. Но у него хотя бы была конкретная цель – добраться до Чумаша. Вариантов было, на первый взгляд, всего два – велосипед или же машина, которую следовало угнать и не попасться на глаза копам. От затеи взять такси и не заплатить по прибытии молодой парень отказался. Таксисты могли и ствол при себе иметь. Выстрелить в спину «зайцу» для них не особенно сложный поступок по части морали. Другое дело, если вместо несмертельного огнестрельного ранения решивший не платить погибнет от попадания в критически важные точки тела.

Перекусив, Выживший принял решение угнать какую-нибудь машину как можно менее приметного вида. Но судьбе в тот вечер было угодно столкнуть его нос к носу с мистером Таунли, а ныне мистером де Санта.

Майкл заехал на ту самую заправку, чтобы пополнить запас бензина, и вдруг увидел подозрительно знакомое лицо. Пусть грязное, осунувшееся, но от того не менее узнаваемое. Этого парня бывший грабитель видел чуть менее недели назад в доме Лестера после того, как побывал рядом с местом таинственного взрыва.

— Этого не может быть! — удивленно произнес Майкл, наблюдая за неудавшимся исполнителем спецоперации пожилого хакера.

Выживший почувствовал на себе чей-то взгляд и поднял глаза. Мистер де Санта тут же сделал вид, что заправляет машину, но прошедшего через огонь, воду и медные трубы (в буквальном смысле) парня было не так-то просто обмануть. Он поднялся с бетонного парапета, на котором сидел, и направился прямиком к Майклу.

— Я просто обознался! Ты напомнил мне другого человека, который не так давно погиб! — заявил бывший грабитель, не давая молодому парню и слово вставить.
— А вот я Вас, кажется, знаю, — задумчиво произнес Выживший.

Все сложилось как нельзя лучше, как показалось ему.

— Откуда? — спросил де Санта, а потом стукнул себя ладонью по лбу, — ну конечно, репортажи по ящику об ограблении ювелирного магазина и много чего еще. Хорошо, это мы выяснили. Что тебе надо от меня?
— Все просто, подвезите меня до Чумаша, если нужно — отработаю долг, — предложил смуглокожий парень, в наступившей темноте казавшийся черным.
— Да брось, какой долг, я не настолько тронулся головой, чтобы напрягать людей из-за нескольких литров топлива, потраченного на хороший крюк, — отмахнулся Майкл, — садись в машину, я ее сейчас заправлю и поедем.

Выживший так и поступил. Предчувствие не обмануло, вариант путешествия своего рода автостопом годился больше, чем угон чужой тачки.

Мистер де Санта заправил свой автомобиль, оплатил стоимость топлива и вернулся в машину.

— А одежка-то на тебе явно чужая, — как бы между прочим заметил он спустя пару минут, когда выезжал на автостраду.
— Предположим, — нейтральным тоном отметил молодой человек.

Майкл покосился на него еще раз – следы засохшей грязи на лице и на руках. Все-таки после этого парня салон мыть не придется, ведь он не Тревор Филипс, который… Вспоминать даже не хочется, что однажды после него однажды в машину не хотелось садиться.

— Почему Вы мне помогаете? — не удержался от вопроса Выживший.
— Пытаюсь измениться в лучшую сторону. И черт побери, получается далеко не всегда. Или не совсем так, как задумывал. Люди ныне принимают постороннюю помощь с большой осторожностью и недоверием, — поморщился Майкл.
— Таков мир, — лаконично заметил его собеседник.
— Моя молодость в этом плане нравилась мне куда больше. Люди были немного более открытыми, не стеснялись просить помощи и помогать в ответ самим, — чуть было не пустился де Санта в пространные воспоминания.

Однако, ему удалось сдержаться. Болтать языком при посторонних, расписывая свои первые шаги на преступном поприще, определенно, не самая лучшая идея, по мнению Майкла. Поэтому он замолчал и максимально сконцентрировался на вождении. Выживший не стал ему мешать, предпочтя вместо этого немного вздремнуть. Дорога обещала быть достаточно долгой.

Спустя всего два с половиной часа, множество разнообразных ругательств со стороны отставного (теперь уже точно) грабителя – и они на месте.

— Просыпайся, мы в Чумаше, — Майкл слегка потряс за плечо своего спутника.
— Спасибо, — потирая лицо ладонями, ответил парень.

Он отстегнул ремень безопасности, открыл дверь и вылез наружу. Было весьма прохладно, но Выживший не чувствовал этого, будто приобретя некую стойкость к климатическим изменениям. Либо дело было в том, что сердце его грела надежда на светлое, лучшее будущее из всех, что могли быть.

Майкл же облокотился на крышу своего Obey Taligater и улыбался одними уголками губ. Этот молодой парень, пусть и переживший, судя по его виду, что-то очень темное, напоминал мистеру де Санта его самого в том же возрасте.

И не смотря на тот факт, что отставной грабитель вслух счел, что обознался, на самом же деле Майкл был абсолютно уверен – фотография на мониторе, выведенная Лестером, изображала именно этого смуглокожего, местами все еще покрытого засохшей грязью молодого человека.

— Удачи тебе! — от всей души пожелал де Санта, чувствуя, что тугой узел на его душе, образовавшийся за многие годы жизни, стал чуточку свободнее.
— И Вам тоже, — ответил Выживший, широким шагом направляясь к такому знакомому дому, что виднелся невдалеке.

Майкл сел в свою машину и отправился домой, по пути размышляя о превратности всемогущей судьбы. Если принять за аксиому принцип «ничто не происходит просто так», то получается, будто эта встреча на заправочной станции вполне может обернуться чем-нибудь в будущем. Причем вполне возможно, что не столь и отдаленном. Однако, новых приключений мистер де Санта не очень хотел. Как он сам однажды отметил в разговоре со своим боевым товарищем Франклином Клинтоном, стареть – это отстой. Слишком много пустого брюзжания, недовольства из-за мелочей. И Майкл начал замечать это за собой. Но с другой стороны, семейная жизнь – это рутина в каком-то смысле. Поэтому нежелание ввязываться во что-то еще имело в своей основе типичное противоречие.

======== В ЭТО ЖЕ САМОЕ ВРЕМЯ ========

Прошла неделя с момента гибели близкого Ванде Смит человека. И все это время она отказывалась верить в это, отвечая на все соболезнования исключительно презрительно. Девушку абсолютно не смущало, что в результате взрыва не нашлось ни останков, ни иных следов. Для полиции оставалось загадкой, что же произошло с лабораторией «Хьюман Лабс». Некому было, по мнению высших чинов и самих полицейских, пролить свет на истину. В этом свете мало кого заинтересовали и найденные вскоре трупы и взорванный грузовик гораздо севернее, близ Палето-бэй.

Ванда не собиралась хоронить ЕГО. Что-то подсказывало ей, что РАНО, слишком рано делать выводы. Многие люди остаются пропавшими без вести спустя годы после некоторых трагических событий, зависнув благодаря бюрократии между жизнью и смертью, хотя по факту нередко в этих списках числятся одни трупы. Их просто не нашли. Не важно, не смогли или не захотели.

И именно по этой причине девушка совершенно не удивилась, услышав звонок в дверь почти в три часа ночи. Да, она уже несколько ночей толком не спала, ОЖИДАЯ развязки. И похоже было, что дождалась. В компании с бутылкой виски. Третьей по счету, но не за эту ночь, а суммарно.

Нетвердой походкой в одном халате (Ванде было совершенно наплевать, застукают ее какие-нибудь папарацци в таком виде или нет) мисс Смит добрела до двери, и повозившись с замком, распахнула ее.

В неверном свете наддверного фонаря стоял смуглокожий парень, на лице и руках которого виднелись присохшая грязь и нечто похожее на сажу. На его лице была легкая улыбка, когда он произнес фразу, сразу расставившую в разуме девушки все по своим местам:

— Ну вот я и дома.
— Милый, это ТЫ?! — воскликнула Ванда, почти моментально протрезвев (читая об этом в книгах, она обычно относилась к этой возможности персонажей с иронией, но как оказалось, внутренние резервы организма были способны и на такое).
— Пусть тебя не смущает мой внешний вид. Для человека, прошедшего через то, о чем я не хочу говорить, это является всего лишь небольшим и временным неудобством. Пустишь меня? Очень хочется расслабиться после пережитого, принять ванну, смакуя виски, а после уснуть рядом с тобой, Ванда, — Сантос позволил своей улыбке стать гораздо шире.

Сердце девушки радостно ёкнуло в груди. Этот голос, эта улыбка, этот запах – перед ней точно стоял ОН! Ее самый любимый в данный момент человек, по которому она очень сильно скучала. Интуиция (Ванда вспомнила, как называется это чувство, когда ты знаешь что-то, но не можешь объяснить рационально, просто знаешь и все тут) не обманула ее, Сантос действительно выжил и вернулся к ней.

Все это она додумывала, впустив парня домой, заперев за ним дверь и заключив его в свои очень крепкие объятия. И лишь теперь Ванда позволила себе слезы. Но уже не горя и отчаяния. Это были слезы радости, слезы счастья. Она верила – теперь все будет хорошо.

Выживший обнял ее в ответ, прижав к себе и вдыхая запах столь знакомого ему парфюма, слегка перебиваемого алкогольными парами.

Они простояли так достаточно долго, а потом Ванда все-таки разомкнула объятия и потянула парня за руку прямиком в ванную комнату, пояснив:

— Мне плевать, что сейчас середина ночи, но пока я не помогу тебе привести себя в порядок, об уютной кровати и крепком сне думать забудь!

Сантос подчинился. Не потому что его можно было счесть за подкаблучника, вовсе нет. Ему и самому хотелось отмыться, сколько бы времени у него это ни заняло.

Для осуществления этого намерения им обоим пришлось провозиться до самого рассвета, извести большой флакон жидкого мыла и порядком устать. Грязь держалась до неприличия стойко, словно желая остаться саднящим воспоминанием на всю оставшуюся жизнь о вещах не самых приятных. И о судьбе.

Однако, тем не менее, к восьми утра изрядно взмокшая сверху и намокшая целиком Ванда наконец объявила, что цель достигнута, грязь побеждена и парень вновь вернулся к своей смуглокожести без всяких намеков на пережитое. Девушка слегка злилась на Сантоса за шутку с душем, окатившим ее водой с ног до головы и в наказание наотрез отказалась раздеваться. Для этого ей пришлось приложить значительное усилие и не поддаться на соблазн, набраться терпения и выдержать неприятное ощущение прилипшего к телу халата.

Хитро улыбаясь, Выживший подошел к Ванде и крепко обнял ее, прижавшись к ней. Дочь миллионера ощутила, что к ее животу прижимается что-то твердеющее и постепенно становящееся все теплее. Скрыть это не смог даже чуть-чуть подсохший после неожиданного приема душа халат. И девушка не смогла удержаться от довольно банальной пошлой шутки, пусть и в сокращенном варианте:

— Это кто-то так рад меня видеть?
— Твоя выдержка достойна уважения, — отметил Сантос, целуя свою возлюбленную.

Этот поцелуй заставил Ванду забыть об усталости. Она отстранилась от своего мужчины и сбросила халат на пол, обнажив свое тело. Девушке было наплевать на бессонные ночи, накопившуюся усталость, подавляемую силой воли. На энергетические напитки мисс Смит подсаживаться не собиралась, сохранить чуть-чуть больше здоровья ей казалось куда более здравой идеей. Впрочем, дальнейшая бессонница все равно эту разницу нивелировала бы.

Сантос подхватил ее на руки, будто невесту, и потащил в спальню, где они без промедления устроили длительную постельную баталию, успев перепробовать почти все наиболее любимые позы. И только после четвертого раунда парень крепко заснул, откинувшись на подушку, которую ему под голову едва успела подложить Ванда, сама крайне уставшая. Но она в то же самое время была очень довольна, получив долгожданную разрядку. Теперь же ее организм требовал отдыха, и сопротивляться девушка не стала, положив голову на грудь любимому. Под постепенно успокаивающийся стук сердца она уснула со счастливой улыбкой на лице.

Выживший проснулся первым и после нескольких дней, проведенных в глуши, не сразу осознал, что он теперь дома, с любимой. За окном вечерело, закат показался Сантосу не таким красивым как всего пару суток назад. Однако молодой человек был совершенно точно уверен, что в городе на закатное солнце смотрят совсем не так. Ведь и ему самому оно там мешало, ослепляя своими лучами. И лишь теперь парень получил шанс взглянуть на все совершенно с другой стороны. С той самой, про которую современные люди напрочь забыли.

Ванда спала рядом, улыбаясь во сне. Девушка была прекрасна, как…

Однако придумать подобающее ей сравнение бывший наемник корпорации не успел. Во входную дверь кто-то очень настойчиво постучал. У Сантоса мигом включились рефлексы, он заозирался в поисках хоть какого-нибудь оружия, но в итоге решил встретить опасность с кулаками. И в штанах, которые парень в спешке натянул на себя, дабы не пугать незваного гостя или гостей своей наготой.

Отперев дверь, Выживший увидел представительного пожилого мужчину в пепельном костюме. Несколько долгих мгновений висела тишина, пока новоприбывший разглядывал Выжившего, еле заметно приподняв правую бровь.

— Вы? — наконец-то произнес гость, совладав с собой.
— А кого Вы ожидали встретить? — вежливо поинтересовался Сантос, прекрасно зная, что именно за человек стоит перед ним.
— Свою дочь. Кстати, где она? — кашлянул отец Ванды (а это был именно он).
— Спит. Видите ли, я вернулся домой прошлой ночью, имея не самый презентабельный внешний вид… — начал объяснять молодой человек, но бизнесмен поднял руку с раскрытой ладонью, прося дать ему слово.
— Я рад, что Вы живы и здоровы. Моя дочь была полностью уверена в том, что ее возлюбленный уцелел. Не стану спрашивать, как Вам это удалось, я все прекрасно понимаю, ведь у каждого из нас есть свои секретные приемы, — произнес нежданный гость.
— Папа! — раздался из-за спины Сантоса удивленный возглас Ванды.
— Здравствуй, моя непутевая дочь, — едва заметно улыбнулся мистер Смит, обнимая прижавшуюся к нему девушку, одетую в длинную футболку с коротким рукавом.
— А можно спросить тебя, что ты тут делаешь? — разомкнув объятия, дочь бизнесмена тотчас же приобняла Выжившего.
— Собирался проведать. И предложить уехать в Вайс-Сити, но ввиду новых обстоятельств вижу, что в этом, скорее всего, нет никакой нужды, — посерьезнел отец девушки.
— Я говорила ведь, что мой парень живой, — высунула язык Ванда, демонстрируя свое превосходство в поддразнивающей форме.
— Однако я пришел не только для этого. Предложение покинуть Лос-Сантос основывалось на грозящей тебе, моя дочурка, большой опасности. Дон Персиваль крайне огорчен уничтожением здешней базы его корпорации и собирался прислать несколько боевых вертолетов и все здесь разбомбить. Со мной разговаривать он отказался наотрез, ссылаясь на нежелание поддерживать связь со своими врагами. Если вам интересно, то лично мое мнение таково — Дон Персиваль просто большой ребенок. Его обидел мистер Наварра, но мстить он собрался совершенно постороннему человеку.

Установилось молчание. Сантос нахмурился, напряженно что-то обдумывая, а Ванда сразу лишилась своего разудалого веселого настроения, сделавшись весьма серьезной.

— Насколько длинны руки у Дона Персиваля? — поинтересовался Выживший спустя несколько минут.
— Он может достать свою цель с помощью корпорации Мерриуэзер практически где угодно в пределах Штатов. Впрочем, есть основания полагать, что и за пределами нашей страны тоже. Этот человек представляет из себя слишком крупную фигуру, чтобы пытаться договориться с ним. Или противостоять ему. Мистер Наварра, я уже знаю, что Вы ответите. Это самоубийство… Сражаться в одиночку, — вздохнул отец Ванды.
— Сантос будет не один, — заметила девушка, еще сильнее прижавшись к своему парню.
— Мне очень хотелось бы сказать, чтобы ты не лезла в это, но ты и так уже втянута в данную историю. Поэтому я пришел предупредить тебя о грозящей опасности, — произнес бизнесмен, собираясь уходить.
— Подождите, мистер Смит, Дон Персиваль знает о том, что я остался в живых? — насторожился вдруг Сантос.
— Пока еще нет. Кто бы ни устроил тот взрыв, он знал, как насолить наемникам сполна. Оставшись без базы, без оборудования, жалкие горстки оперативников на заданиях потеряли многое. Они дезориентированы. Они в замешательстве. А в грядущем столкновении союзники понадобятся любые, мистер Наварра. Удачи нам всем. И да поможет нам Господь Бог, — отвернувшись от Выжившего и своей дочери, бизнесмен размашистым шагом направился прочь.

Сантос задумчиво смотрел ему вслед. Молодому человеку было о чем поразмыслить на досуге. Спокойная жизнь, можно сказать, закончилась, не успев начаться. И, тем не менее, у них с Вандой была небольшая фора. Бывший наемник корпорации уже знал, с чего следует начать, чтобы распорядиться имевшимся в запасе временем с максимальной пользой.

— Наше будущее принадлежит только нам. И только мы будем решать, какое оно будет, — с уверенностью произнес парень, подняв взгляд в постепенно темнеющее небо, — только мы.