Принцесса Гармонии

Глава 3

— Деда Егор, принцесса?... Можно? — входная дверь со скрипом отворилась, и невысокая белобрысая девчушка, с косой до пояса и в цветастом сарафане, натужно пыхтя втащила в сени здоровенную плетёную корзину.

Та была доверху наполнена яблоками, морковью, и даже большим кочаном свежей капусты, венчавшим всё это аппетитное великолепие. Несмотря на то, что внучке местного лесника было всего восемь лет от роду, она уже была на удивление крепкой и самостоятельной для своего возраста. Не обращая внимания на жалобные причитания своей матери, Олеся почти каждый день проходила по пять километров, доставляя деду в лес свежие овощи и редкие гостинцы из города: в виде всевозможных сладостей, что вызывало у матери ещё больше недоумения.

"С каких это пор мой престарелый отец так полюбил все эти торты, да булочки со сдобой и вареньем? Раньше я такого за ним не замечала...", — размышляла про себя мать Олеськи, отправляя сегодня утром дочку с новой порцией овощей, и упаковкой свежих кремовых пирожных, только вчера привезённых её подругой прямиком из Минска.

Увидев, как большая заваленная доверху корзина опустилась на пол в прихожей, солнечная пони облизнулась, не сводя восторженных глаз с этих великолепных овощей. У Селестии даже приятно заурчало в животе, от такого зрелища. Её рог зажёгся магией, и она быстро помогла внучке гостеприимного хозяина дома, осторожно пролеветировав тяжёлую корзину прямо на стол.

А Внучка Егора Палыча как обычно широко распахнула глаза, и громко хлопая в ладоши, скакала на месте словно молодая козочка, восхищённо наблюдая за летящей прямо по воздуху корзиной. Сколько бы она не наблюдала подобное представление, всякий раз это вызывало в её душе просто дикий приступ эйфории и счастья. Осознание того, что несмотря на все уверения её родителей, волшебство в этом мире всё же существует, наполняло её непосредственное детское сердце непередаваемым восторгом. Сколько бы она не просила принцессу показывать ей всевозможные волшебные фокусы, ей всегда было мало.
Их новый сельский учитель был материалистом до мозга костей. Он постоянно утверждал, что чудес и волшебных созданий в природе не существует, и что всё в мире можно объяснить с позиции науки и учения марксизма-ленинизма. Что бы он сказал сейчас, увидев как лежащая на тахте белоснежная кобыла-аликорн, с помощью магии, легко передвигает по воздуху здоровенную корзину, килограмм эдак на семь, не меньше. Представив себе, как у её учителя буквально челюсть отвиснет от подобного представления, Олеська не сумела сдержать довольного смеха, и вприпрыжку кинулась к столу, усевшись на скамью напротив принцессы.

— А деда скоро придёт? А что вы там теперь пишете? А как читать этот язык? А чего вы хотите на обед? Пирожные, морковку, капустку, или может быть яблочки? — Олеська весело щебетала без умолку, заваливая принцессу горой вопросов, обо всём подряд, и при этом не сводя с белоснежной богини восхищённого взгляда.

— Ну ты прямо вылитая Пинки Пай, — ласково улыбнулась Селестия, когда девочка наконец выдохлась и принцессе удалось вставить слово. — Егор Павлович сказал что отправится на дальние пасеки, и обещал вернуться к закату с порцией свежего мёда, — Селестия при помощи магии отослала лежащую перед ней карту на стол, и Олеська снова с искренним восторгом проводила пролетевший мимо неё политический атлас мира, из их школьного курса географии.

Он весь был мелко исписан какими-то непонятными каракулями, но сколько бы Олеська не всматривалась, понять она так ни чего и не смогла. Как она помнила из рассказов принцессы, этот язык назывался эквестрийским и был родным для их солнечной гостьи.

Наконец, отложив дела политики и разведки до вечера, Селестия расслабленно потёрла уставшие от напряжённой умственной работы виски.

— Ну что, может, пообедаем? — лукаво подмигнула она, поднимаясь с тахты, и расправив свои широкие белоснежные крылья.

Принцесса предстала перед девчонкой во всём своём божественном великолепии. Её волшебные грива и хвост снова струились по воздуху, медленно колышась в невидимых волнах эфира, и ярко переливались всеми цветами радуги.

— А... Ага, я сейчас... — Олеська снова застыла с раскрытым ртом, не в силах оторвать глаз от столь прекрасного зрелища. — Тётя Глаша вчерась привезла коробку кремовых пирожных, так что думаю вам понравится.

Наконец оторвав взгляд от крыльев и гривы принцессы, она бросилась копаться в небольшом узелке, что притащила вместе с корзиной, и вскоре на столе уже лежала раскрытая коробка, полная несвежих, но по прежнему так восхитительно пахнущих сладостей.

Обед прошёл как обычно. Олеська постоянно пыталась разговаривать с набитым ртом, расспрашивая принцессу то о том, то о сём, а Селестия продолжала изящно пережевывать свой фруктовый салат, демонстративно игнорируя вопросы болтушки, и показывая всем своим видом древнюю истину — "Когда я ем, я глух и нем."

Продолжая обед, принцесса ритмично работала челюстями, но при этом мыслями она была где-то очень далеко.

Прошёл уже месяц, с тех пор как она попала в этот мир. Каждую ночь Селестия выходила из своей телесной оболочки, и летала бесплотным духом в окружающем планету астрале. Она тщательно заносила в память всё увиденное, подслушивая разговоры, и усваивая различные нюансы подковёрных игр местных элит. За это время она уже успела более-менее разобраться в той политической кухне, что бурлила на Земле, воняя зловонными миазмами компрадорства, политического шантажа, и кровавых конфликтов.

"Вон там, сейчас самая горячая точка на планете... — принцесса тяжело вздохнула, и её взгляд снова непроизвольно упал на лежащую на столе карту, где-то в районе восточной части Евразии — Но это пока... То, что сейчас назревает на западе СССР, не будет идти ни в какое сравнение с вялотекущими боями, что сейчас идут в северном Китае."

"Там, бравые сыны Микадо уже четвёртый год режут и жгут китайцев, безуспешно пытаясь проломить оборону сил Гоминьдана, поддерживаемых Британцами и САСШ. Так же в союзе с Чан Кайши, сейчас находятся и поддерживаемые Советским Союзом китайские коммунисты под предводительством товарища Мао. Но как только японцев вышибут обратно на острова, коммунисты и Гоминьдан с радостным визгом вцепятся друг другу в глотки.", — в этих своих предположениях Селестия уже практически не сомневалась, и от этого, доброй богине становилось лишь ещё больнее.

Единственный вопрос на этом ТДВ, у неё вызывала разве что странная позиция Клики Гуанси. Её взгляд переместился на отмеченные фиолетовыми флажками южные провинции Китая.

"Неизвестно какую позицию они займут в грядущей гражданской войне. Формально выступая единым фронтом с силами Чан Кайши, они сейчас больше думают о том, как-бы поскорее отжать Португальское Макао и оккупированный японцами Гонконг."

Что же касалось самих японцев, то в их печальной участи принцесса тоже не сомневалась. Подслушанные ею в кулуарах "Белого дома" и в роскошных апартаментах Манхэттена разговоры, давали ясно понять: основные финансовые воротилы этого мира отвели детям Фудзи не самую завидную роль. Мирового пугала — и агнца на заклание в одном лице.

Селестии вдруг вспомнился её собственный Мэйнхэттен, город пони, стоящий как и Нью-Йорк на восточном побережье континента. И она в очередной раз подивилась, как же много общего между её родной Эквестрией и Землёй.

Другой горячей точкой на планете сейчас являлась северная Африка. Там, танковый корпус Роммеля недавно взломал британскую оборону, и сейчас объединённые германо-итальянские войска наступали на город-крепость Тобрук в ливийской пустыне. Этот город был последним опорным пунктом англичан на пути к Александрии и Суэцкому каналу. А поскольку эти объекты были жизненно важными для Британской короны, значит сыны туманного Альбиона тоже будут драться не на жизнь а на смерть.

Но всё же самое страшное, нависло сейчас именно над той землёй, где Принцесса оказалась сейчас. Конечно она могла бы легко улететь отсюда, хотя бы в те же САСШ. Но это означало бы бросить на верную гибель тех людей, кто принял её с открытым сердцем, и предложили пищу и кров когда она так отчаянно нуждалась в помощи. Нет, так Селестия никогда не поступала. Пока в её сердце пылает огонь любви Творца, она никогда не запятнает себя подлостью и предательством. А значит, придётся что-то делать с теми пятью миллионами солдат Вермахта и их союзниками, что уже скопились на западных границах СССР и были готовы вот-вот начать свой освободительный поход на восток. "Освобождать" восточные земли от местного населения, во имя своих бредовых идей расового превосходства и исторического права истинных арийцев властвовать над неполноценными унтэрменшами.

От этих мыслей в её сознании вдруг встала невероятно реалистичная картинка её родной Эквестрии. Вот только в этом мире её фантазий, отравленные расовой ненавистью единороги занимались массовым истреблением пегасов и земных пони, мотивируя это тем что они мол неполноценные, раз не могут пользоваться магией напрямую.
От подобных ужасных мыслей, Селестию тут же передёрнуло.

"Что же делать...?", — сладкое пирожное во рту вдруг показалось богине тошнотворно горьким. К горлу подступил противный ком, а сердце кобылы заныло нестерпимой болью.

На глазах принцессы выступили слёзы, и ей с огромным трудом удалось взять себя в копыта. Благо помог многолетний политический опыт, и ей удалось скрыть внутреннюю бурю под маской благопристойности. Пугать Олеську солнечной пони хотелось меньше всего на свете.

Немного успокоившись, принцесса продолжила обед, с удовольствием отмечая, что постоянное присутствие девочки постепенно успокаивает её расшатанные за последний месяц нервы.

Ей вдруг подумалось: каково бы ей было, если бы не эта вечная оптимистка и егоза внучка Егора Палыча. В соседней деревне недавно начались летние каникулы, и скрытному пребыванию принцессы в лесах центральной Белоруссии пришёл конец.

Несмотря на всю осторожность и меры безопасности, солнечной богине так и не удалось скрыть своего присутствия от неугомонной Олеськи. Добрая и всегда весёлая конопатая девчушка, предпочитала общению с одноклассницами прогулки по лесу, и с началом каникул практически безвылазно проводила свободное время с дедом — в сотый раз слушая его рассказы о том — как он бравый красноармеец, отважно бил беляков и шляхту во времена гражданской войны. Не удивительно, что не прошло и пары дней, как восьмилетняя девчонка узнала о новой гостье деда, и к полному удивлению последней, влюбилась в Селестию буквально с первого взгляда.

После обеда и десерта из пирожных, по справедливости разделенных на три равных части (принцессе, Олеське и Егору Палычу, когда тот вернётся), Селестия снова вернулась на свою тахту, чтобы насладиться неспешным процессом переваривания пищи. Конечно на улице в начале июня стояла чудесная солнечная погода, но традиция требовала после богатой обеденной трапезы возлечь на ложе и немного подремать.

За тысячи лет размеренной царственной жизни, солнечная пони привыкла делать всё не торопясь, обстоятельно и в свой срок. И даже чрезвычайная ситуация, в виде провала в неизвестный мир, не повлияла на привычки дневного диарха. Развалившись на своём мягком ложе, она позволила себе несколько минут расслабленной неги, попутно с улыбкой размышляла над тем — как она вечером использует всё своё обаяние, чтобы заполучить и порцию пирожных предназначенных её пожилому гостеприимцу. Но от этих приятных мыслей, её снова отвлёк голос внучки Егора Палыча.

— Амм... — Олеська слегка замялась, нервно теребя пальцы и стыдливо глядя на принцессу из-под слегка опущенных век. — А можно мне снова... Ну это.... К вам?

Солнечная пони в ответ только одарила девочку своей обычной ласковой улыбкой, и слегка пододвинулась к самой стене, освобождая побольше пространства на узкой тахте.

Селестия расправила крыло, открывая Олеське свой белоснежный бок, и девочка с радостным визгом бросилась к ней. Она улеглась на кровать, плотнее прижимаясь к любимой принцессе, словно к мягкой тёплой игрушке, и та укрыла её своим крылом, словно большим пушистым одеялом.

Какое-то время солнечная пони и человеческая девочка так и лежали вместе. Они молчали, прижавшись к друг к дружке, слушая сердцебиение и согревая друг друга теплом своих тел.

Но срок блаженства продлился не долго. Обняв тонкими ручками шею Селестии, Олеська вдруг уткнулась носом в её мягкую шёрстку, и едва слышно пробубнила.

— Принцесса, а война правда будет? — при этих словах богиня почувствовала как тельце девочки мелко задрожало, и как-то всё сжалось, словно становясь ещё меньше.

Селестия нахмурилась, и её взгляд печально опустился на прижимающуюся к её боку хрупкую девочку.

— О какой войне ты говоришь, милая? — она тяжело вздохнула и осторожно провела копытом по русым волосам своего единственного в этом мире друга, если не считать конечно её дедушку.

— Наш учитель, Михаил Павлович, говорил что несмотря на подписанный с Гитлером пакт о ненападении, Германия всё равно нападёт на нас. Дядя Коля, наш участковый, назвал Михаила Павловича паникёром, называл все его слова чушью, и даже грозился позвонить в НКВД. Но мне всё равно страшно.

Принцесса лишь горько вздохнула в ответ:
— К сожалению, боюсь пока всё складывается именно так. И поэтому будет лучше если вы вместе с мамой уедете из Белоруссии, и желательно как можно скорее...

— А как же папа? Он ведь там, на границе служит. Возле самой Брестской крепости, — Олеська снова сдавленно хныкнула и ещё сильнее обхватила шею принцессы. — Но ведь вы сами говорили что вы богиня, и обладаете силами двигать Луну и Солнце. Неужели вы не можете помочь? Остановите войну. Пожалуйста спасите папу, — она оторвала голову от груди принцессы, и чуть не плача посмотрела в её полные материнской заботы, но такие печальные глаза.

От её мольбы у Селестии снова болезненно заныло сердце. Каждый день она боялась и одновременно жаждала этого разговора. Но всё же, что это за странная власть, которую эта хрупкая на вид девочка имела над ней? Каждый раз, когда она смотрела на неё своими огромными полными любви и надежды глазами, сердце солнечной богини буквально замирало, и ей казалось что она готова прямо сейчас расплыться перед ней в бесформенной луже умиления.

"Что же ты творишь со мной, маленькая?", — тысячелетняя диарх просто не могла отвести взгляда, от глубины её огромных зелёных глаз.

"Сейчас ты так похожа на мою маленькую Вуну..."(так Селестия ласково называла наедине свою младшую сестру)", — в такие моменты, принцессе остро хотелось отбросить в сторону весь свой многовековой политический опыт, и плюнув на все предосторожности, бежать спасать этот мир. Ей хотелось во что бы ни стало защитить эту девочку. Укрыть собой от всей той кровавой вакханалии, что учинили на Земле несколько групп душевнобольных подонков, дорвавшихся до власти. Но каждый раз богиня одёргивала себя, напоминая себе что это чужой мир, идущий своим путём, и как бы она не старалась, всех ей всё равно не спасти. Но словно читая её тайные мысли и переживания, Олеська будто специально теребила кровоточащую рану на сердце Селестии, всякий раз заводя разговор о политике, и умаляя солнечную пони вмешаться.

— Я... Я не уверена что моих сил хватит. На то, чтобы остановить настолько большую войну, которая сейчас полыхает во всём вашем мире... Но я обещаю, что придумаю что-нибудь... Моя маленькая, — задыхаясь от переполнявших её чувств любви и нежности, вновь накативших неизвестно откуда, Селестия прильнула к лицу девочки и нежно потёрлась об её пылающую щёку.

— Я обещаю, что не брошу ни тебя, ни твоих близких. Ваша судьба, отныне и моя.

Олеська смотрела в полные нежности фиалковые глаза принцессы, и казалась была готова вот-вот расплакаться. Она тяжело дышала, и первая скупая слезинка уже лениво потекла по её щеке, всё ещё хранящей тепло прикосновения солнечной богини.

Девочка дрожащим голосом чуть слышно прошептала:
— П... Принцесса, вы обещаете...? Вы поможете нам?

Селестия ещё пару секунд смотрела во влажные глаза своей юной подруги, а потом вдруг совершенно неожиданно для самой себя приникла к ней губами, и слизала слёзы прямо с глаз девочки. Потом она приподнялась на передних ногах, и выражение её лица стало поистине исполнено божественной силы и торжественности.

— Через сердце на луну, обещание даю. Ну а если я солгу, то кексик в глаз себе воткну, — принцесса с улыбкой провела передней ногой у себя по груди, очерчивая что-то вроде крестного знамения, а потом вдруг упёрлась копытом себе прямо в глаз, и высунув язык со смехом добавила. — Клянусь тебе.

— Ааааа! Ч... Что это! — розовая кобылка земнопони, с кудрявой торчащей словно ком сахарной ваты гривой, вдруг затряслась всем телом, нервно подпрыгивая на одном месте. — Н... Не... ужели... э... это... ооо... черед...ной... ко...нцерт...?!

— Пинки. Что с тобой? Что сейчас произойдёт? — Флаттершай опасливо попятилась от своей нервно трясущейся в припадке подруги, попутно прижимая голову к земле и прячась за собственной нежно-розовой гривой.

Остальные посетители Понивильского рынка тоже заметили неожиданный приступ Пинки Пай, и наученные горьким опытом начали разбегаться кто куда, в суматохе забираясь под телеги, ныряя в канавы, и опасливо озираясь по сторонам. Все в Понивиле хорошо знали — Пинки-чувство просто так не случается, и вскоре должно что-то произойти.

— Я... я... н... не... знаю... ууу!!! — Пинки Пай по-прежнему скакала на одном месте, и периодически в разнобой моргала и хлопала ушами. — Т... Та...кого р...раньше ни...ког... да н..не происхо... дило...! Ааааааа!!!!

Но вдруг всё это так же неожиданно прекратилось, и розовая пони резко замерла как вкопанная. Она стояла застыв на месте, и только смотрела немигающим взглядом куда-то в пустоту. Через какое-то время, Флаттершай и Кэррот Топ начали осторожно вылезать из под прилавка, при этом то и дело с опаской поглядывая на небо.

"Вдруг что-то на голову упадёт?", — получить наковальней или роялем по макушке, никому из пони явно не хотелось.

— Эмм... Пинки... Дорогая, ты в порядке? — тихо прошептала робкая пегаска жёлтой масти. Она наконец набралась смелости подойти к замерзшей как столб подруге, и осторожно дотронулась до неё копытцем.

— Милая, что с то... ААА! — договорить Флаттершай не успела.

Пинки Пай вдруг резко подпрыгнула, а потом схватив перепуганную подругу в охапку, розовым вихрем унеслась куда-то в сторону библиотеки Понивиля.

— Аааа! — продолжала причитать жёлтая пегаска, испуганно вытаращив глаза и безвольно болтая ногами. — Пинки, куда ты меня тащишь?! Я же должна ещё купить морковки для Энжела! ААаааа!

— Некогда, — коротко бросила на ходу розовая пони, с вечным шилом в крупе. — Принцесса Селестия только что произнесла Пинки-клятву! Я уверенна в этом! Мы должны немедленно сообщить об этом Твайлайт и принцессе Луне!