Саморазрушение

Спринг Хиф

Я снова в Филидельфии, и Квотерфойл живой, и это невозможно.

Мы завтракаем в нашем любимом небольшом Пфранцузском кафе. Там нет стульев и диванчиков, живописный дворик при заведении заполняли старые железные столики. Очевидно, недавно прошел дождь: тротуар вокруг нас был темный от влаги, несмотря на чистое небо над головой в котором поднималось солнце над стоящими в ряд роскошными домами из красного песчаника.

Утренний час пик подошел к концу и улицы были полны гуляющих от витрины к витрине покупателей и туристов, наполняя улицу шумом цокота копыт и голосов. Это должен быть будний день, так как не было видно бегающих между ног родителей детишек, никто не прыгал по лужам и не пугал птиц.

— Слушай, — говорит Квотерфойл. Его рог светится и его чашка кофе приземляется обратно на блюдце. — Я сказал, что хочу подождать, но я много думал и….

Нежное касание плеча пробуждает меня ото сна. Какое-то время я растеряна и не могу вспомнить где я нахожусь, или какой сегодня день, и почему я в кровати с жеребцом, чей запах мне не знаком, который ласкает мордой мою гриву. Воспоминания смешались и я замираю, уставившись на деревянную неотесанную стену, пытаясь вернуться в реальность.

Возвращение происходит внезапно, как столкновение корабля с рифом. Целый год скитаний привели меня в это место, к  незнакомой постели в незнакомом доме с незнакомым жеребцом, что свернулся клубком позади меня. Наши тела сплелись воедино, едва видимые в тусклом предрассветном свете, пробившемся из под штор.

Жеребец издает тихий полный надежды звук и я, наконец, пробуждаюсь в настоящем. Баквит — так его зовут, Баквит, который хочет быть фермером — ведет копытом по моему крупу к кьютимарке и на секунду я склонна согласиться. Он милый жеребец и прошлую ночь он был очень милым жеребцом, но сейчас сон продолжает давить на разум и больше всего мне сейчас хочется поспать еще пару минут.

Он понимает намек. Я слышу, как он выбирается из кровати, и меня вновь охватывает дремота.

Минут двадцать спустя я все еще хочу спать, но мой мочевой пузырь решает, что мне пора просыпаться. Я в последний раз втягиваю носом из покрывал запах Баквита и выбираюсь из постели и направляюсь к двери, ведущей в ванную, принимать утренние процедуры.

Когда я заканчиваю с умыванием и выхожу из душа, насыщенный аромат свежего кофе наполняет дом и я следую за своим носом на первый этаж в поисках источника.Баквит сидит за столом и пьет кофе из кружки с обитыми краями. Он ловит мой взгляд и жестом приглашает присесть за стол где для меня отодвинуто кресло. Там же меня ожидает такая же кружка: неотесанная, с битыми краями, но даже в тусклом свете я вижу поднимающийся от нее пар. Я дарю Баквиту самую теплую улыбку, на которую способна ранним утром и сажусь в предложенное кресло, обхватив кружку двумя копытами. На долгие минуты в доме воцарилась тишина, нарушаемая только тиканьем часов где-то в гостинной.

Я думаю, что могу научиться. Я могла бы научиться любить Баквита, и каждое утро спать на пару минут подольше, пока он варит кофе. Мы могли бы сидеть здесь и молчать до рассвета, медленно собираясь с силами встретить новый день.

Чтобы сказал Баквит, если бы я поделилась с ним моими глупыми фантазиями? Может быть, он воспримет это как шутку? Я почти набираюсь смелости спросить, когда он ставит пустую кружку на стол. Он встает, чмокает меня в щеку и поворачивается ко входной двери.

— Десять минут до собрания, — говорит он. — Возможнл, увидимся там.

— Да, возможно, — отвечаю я. В нашей деревне — это ответ на все вопросы — возможно. Возможно, мы встретимся за ужином. Возможно, я люблю тебя. Возможно, мы увидимся вновь. Это безопасное слово, оно не связывает пони вместе. Это квинтэссенция чистилища, в котором мы существуем.

Я допиваю мой кофе, мою наши кружки,  и выхожу на улицу за моим былым и грядущим супругом.

Я прихожу к школе за пять минут до первого звонка.

Рэдишь Лиф встречает меня у входа со стопкой папок-ренистраторов. Его грива немного растрепана, и очки на носу готовы сорваться, стоит ему только повернуть головой слишком резко.

— Доброе утро, Спринг Хиф! — он тепло встречает меня,несмотря на его явное стрессовое состояние. Быть директором — на самом деле, занимать любую руководящую должность в деревне, — тяжелый и неблагодарный труд. — Что тебе досталось?

— Начальная школа — в деревенской школе было всего четыре должности учителя и я была на месте каждой. Мне нравится быть учителем, хотя это сильно изматывает. Сомневаюсь, что к концу дня у меня останется энергии на нечто большее, чем дойти до дома и просто рухнуть на кровать. Хорошо, что мой супруг меня поймет.

— Хорошо. — верхняя папка-регистратор начинает сиять, окруженная магией, и летит ко мне. — Вот план занятий на сегодня. Веселитесь!

— Возможно, — говорю я. Мимо нас к классу уже стекались жеребята и я следую по течению.

Я захожу в класс и вижу, что кобылка, которую я когда-то называла дочерью, сидит за первой партой. Я дарю ей такую же улыбку как и всем остальным и поворачиваюсь к доске, чтобы написать на ней свое имя.

— Доброе утро, класс, — говорю я, пока пишу. — Меня зовут Спринг Хиф, и сегодня я буду вашим учителем.

— Доброе утро, мисс Спринг Хиф! — кричат дети в ответ нестройным хором. По крайне мере, они больше рады проснуться чем я.

— Сегодня мы будем изучать деление столбиком, — я останавливаюсь пока читаю заметку, которую мне оставил в папке-регистраторе вчерашний учитель. — Но сначала, достаньте домашнюю работу и передайте на передние парты.

День пролетел незаметно. Что-то во времяпрепровождении с детьми заряжает меня, словно сама по себе близость к молодежи возвращает годы, которые я потеряла. Я улыбаюсь без причины и смеюсь, когда они заливаются смехом. В скором времени мы оставили деление столбиком в прошлом и перешли к мировой истории, а потом к грамматике и естественным наукам. Сегодня последним уроком была оптика и мы потратили последние десять минут в классе обсуждая как из капельки воды рождается радуга.

Когда звенит звонок, мне хочется повернуть стрелки часов на один час назад. Или подделать планы старейшины на завтра так, чтобы я снова стала учителем начальных классов и вернулась к детям. Нет ничего страшного, если пони получит одну и ту же должность два дня подряд — на самом деле статистически это должно случаться с пони каждый день. Никто даже бровью не поведет если завтра я снова окажусь здесь.

Мной так сильно овладевает эта мысль, что я едва не упускаю мой шанс.

— Петунья!

Кобылка, которую я когда-то называла дочерью, останавливается у двери и с удивлением поворачивается ко мне. Она шепчет что-то своему другу и подходит ко мне.

— Да, мисс Спринг Хиф?

Я молчу максимально долго пока молчание уместно, и наслаждаюсь простым ее созерцанием. Она выросла с тех пор как я была учителем в последний раз, сегодня ее грива была заплетена в две косички, на конце хвоста красовалась яркая красная лента. Лента настолько яркая по сравнению с ее бледной розовой шерсткой, что кажется кричит.

— Я… — я откашлялась. — Прости, я просто хотела поинтересоваться как у тебя дела.

— Эм, хорошо, — она смотрит вниз на свои копыта, — а как ваши?

— Хорошо, — это единственный ответ, на всё в  нашей деревне. Как может быть иначе?

— Ладно. Возможно, мы завтра увидимся?

— Возможно, — говорю я. Она поворачивается и собирается уходить. И когда она почти выходит за порог, я продолжаю — Ты похожа на своего отца.

— Правда? — она удивленно моргает.

Интересно, кого она себе представляет.  Кто укрывал ее одеялом прошлой ночью и готовил ей завтрак утром. Интересно, хочу ли я знать ответ на самом деле.

— Другого отца, — говорю я. — Прости, что задерживаю тебя. Твои друзья ждут. Просто иногда я думаю о тебе.

— Ух, — она оглядывается на дверь и переминается с копыта на копыто. —  Почему?

Я не нахожу ответа на свой вопрос, тот, которым я могу поделиться. Она уходит как раз вовремя.

Никто меня дома не ждет. Судя по заметке, приклеенной к двери, сегодня я живу одна. Ни супруга, ни детей.

Это неплохо, не придется готовить семейный ужин и встречать незнакомого жеребца, чьи интересы могут не совпадать с моими. Иногда мне хочется быть без пары намного чаще, но тогда я вспоминаю это простое, бессловесное удовольствие, когда ты просыпаешься рядом с кем-то, ощущать тепло его тела пока время течет в ритме биения двух сердец, бьющихся в унисон.

Пока я выключаю свет и устраиваюсь под одеялом, я гадаю, в каком сейчас доме Петунья. Может быть Баквит укладывает ее сейчас в кроватку. Мне интересно, кто ее мама.

Говорят, что через несколько лет в деревне, мы забудем о прошлой жизни. Мы оставим безделушку, что принесли с собой, последний якорь, который связывает нас с прошлым. Мы отбросим ее в сторону, как бабочка покидает свой кокон. Мы вступим в серые, неразделимые шеренги, марширующие сквозь туман.

Прошло семь лет с тех пор как я пришла сюда в суровую апрельскую ночь с вопящим ребенком на спине.Прошло четыре года с тех пор как я отказалась от моей безделушки, моего якоря, моей Петуньи. Я должна была отпустить эти воспоминания.

Но вместо этого я представляю, что Квотерфойл со мной. Его передние ноги обхватили меня и мы вместе медленно погружаемся в сон в ночной тиши.