Ксенофилия: Нормы культуры

По ту сторону, часть первая

Перевод: Randy1974
Опубликован 29.07.2018

Полная луна, скрывшись за грядой лиловых облаков, бросила тени на двух принцесс, осматривающих ферму «Сладкое яблоко». Лу́на стояла посреди свинарника, опрашивая своих хрюкающих прислужников, а Селестия, крадучись, обходила границу, отделявшую ферму от внешнего мира.

Понивилль исчез без следа, не оставив после себя ни ущелья, ни кратера. Обычный пони и не подумал бы, что здесь когда-то был город, но Селестия слишком хорошо понимала, насколько это неестественно. Она стояла под белой деревянной аркой на утоптанной грунтовой дороге, выходящей из ворот фермы. Вдалеке, она видела прекрасную зелёную лужайку, которую раньше закрывали дома. Как они с сестрой и обнаружили, подлетая сюда, Понивилль словно корова языком слизнула.

Рог Селестии засиял, как чистое золото, и она сотворила заклинание. Если бы Твайлайт была здесь, при виде этой магии, никогда не встречавшейся ей прежде, у неё отвисла бы челюсть. А потом, разумеется, последовал бы град вопросов, который, из-за её чрезмерного возбуждения, обязательно превратился бы в неразборчивый словесный поток.

Позади опустилась на землю Луна. Она сложила крылья, и по шёрстке Селестии прошла лёгкая рябь, словно по пшеничному полю под мягким ветерком.

— Свиньи описывают эту сущность как анти-тень, тьму, что существует, как отсутствие отсутствия. Они утверждают, что это именно то, что я просила их отыскать.

— Сбежавший архетип Леро^[1], — печально сказала Селестия, повернувшись к сестре. — Я и представить не могла, что они настолько сильны. Неудивительно, что мы почувствовали его магию, когда исчез Понивилль.

— Я вообще не уверена, магия ли это, — сказала Луна. — Кто знает, работает ли она в мире Леро так же, как в нашем?

— Хмм, — пробормотала Селестия. — Выглядит так, словно Понивилля никогда и не существовало. Я запустила полную проверку Всемирной Системы…

— Ничего себе...

— … и нам нужно дождаться результатов. Понивилль слишком важен для нас. Даже не говоря о любви, которую мы испытываем к нашим друзьям, здешним пони, мы знаем, для чего предназначен этот город.

Скрип старых костей и шарканье копыт они услыхали задолго до того, как к ним подошла пожилая земная пони.

— Приветствую тебя, Грэнни Смит, — сказала Селестия. — Надеюсь, ты простишь нам это вторжение.

— Вот те на, ко мне пожаловала принцесса! — старушка подошла к Селестии и Луне, поочерёдно всматриваясь в их лица. — Я б поклонилась вам, но сегодня мои кости не на шутку разыгрались.

— Пожалуйста, не утруждай себя поклонами, — ответила Луна. — В конце концов, мы явились без приглашения.

— О, чепуха. На моей земле вы всегда желанные гости. У меня на кухне уже заваривается чай, и я была бы просто счастлива, если б вы зашли на глоточек-другой.

— Мы принимаем твоё любезное приглашение, — кивнув ей, сказала Луна. — Как знать, вдруг это поможет нам разобраться с тем, что стало с Понивиллем.

— Прекрасно, — сказала Грэнни Смит, поворачиваясь к дому. — А что бишь там, с Понивиллем-то?

— Ну… он исчез, — сказала Селестия, махнув крылом в сторону ворот «Сладкого яблока».

Старая пони взглянула в сторону бывшего города и моргнула:

— Ага. Так где, говорите, он был?

Глаза сестёр расширились от удивления и нахлынувших дурных предчувствий, и они быстро переглянулись:

— Миссис Смит, вы когда-нибудь вообще слыхали о Понивилле?

— Что-то не припоминаю, — ответила земная пони. Ошеломлённые её словами, диархи застыли на месте.

— Грэнни Смит, — встав прямо перед ней, молвила Луна. Отражением бесконечности, над ними струилось ночное небо её гривы. — Скажи, Эпплджек и Биг Макинтош с тобой? Может быть, Эппл Блум?

— И этих тож’ никак не припомню, — пробормотала Грэнни Смит. Она потеребила подбородок копытом:

— Это кто ж такие? Дальние родственники? Знакомые вроде имена…

— Это твои внуки, — сказала Селестия.

Старая пони засмеялась:

— Хорошая шутка! Внуки, надо же! Во всём этом старом добром доме нет никого, кроме меня. Меня и моих воспоминаний.

Она запела:

Вспомнишь день, и нет его

Унесла река...^[2]

Вслед за ней, Луна и Селестия направились к дому. Они не смотрели друг на друга. Всё, что им оставалось — дождаться результатов проверки.

---

Этим вечером в таверне «Разгорячённый осёл» было тише обычного.

Никто не стучал кружками по столу, требуя немедленно наполнить их вновь, не ржал над похабными шутками так, что с балок, поддерживающих крышу, сыпался мусор; не было слышно привычных радостных воплей прикончивших очередной бочонок пьяных компаний. Непривычно трезвые, пони сидели, уставившись на Лиру, игравшую на клерсахе^[3].

Она была непохожа на других музыкантов-единорогов. Играя на струнных инструментах, Лира пользовалась копытами наравне с телекинезом. Зелёная аура её магического поля нежно обнимала струны, струясь, словно вода, в то время как копытца осторожно пощипывали и постукивали их. Её слушателям казалось, что музыка исходит у них из са́мого сердца, а не рождается снаружи, что бы ни подсказывали им собственные глаза и уши.

Но вот Лира запела. Её голос был идеально чист, она даже подумывала о том, что несколько дополнительных обертонов смогли бы придать ему новую глубину. У всех присутствующих, за редким исключением, тут же возникло странное чувство, словно их сердце рвётся куда-то вдаль, в странное место за пределами Понивилля. Это страстное желание невозможно было утолить; Лира пела о легендарной Принцессе, кобылке с рогом единорога и крыльями пегаса, по преданию, являвшуюся иногда в библиотеке.

Но это была новая песня, она пересекалась с другой городской легендой о странном двуногом чудовище, бродящем, когда повсюду властвуют призраки, наводнившие планету, в то время, как пони крепко спят в тёплых постелях за наглухо запертыми дверями и ставнями.

Это была песня о любви, любви Принцессы и Монстра, смелое смешение обоих легенд, опасное, поскольку из-за него Лиру могли обвинить в непочтительности и претенциозности. Но в глубине души все посетители таверны чувствовали, что эта история просто обязана быть правдой. Эти двое были предназначены друг для друга.

Единорожка играла с закрытыми глазами, и когда она открыла их, пони были потрясены. Это было так, словно в тёмной комнате резко распахнули шторы, впустив в неё ослепительный солнечный свет. Магия Лиры угасла, и она опустила копытца. Песня закончилась.

Аплодисменты раздались не сразу, но вскоре вся таверна топала копытами по деревянному полу. На бурные овации это не тянуло, никто не выкрикивал и не свистел, но эти аплодисменты всё не смолкали, прокатываясь волна за волной, куда дольше, чем ей когда-либо доводилось видеть. Послышались возгласы «Бис!», они были для Лиры, как золотые монеты, брошенные на сцену из толпы. Она улыбнулась и закрыла глаза; со всех сторон послышалось шиканье, и наступила тишина.

Она запела снова. На этот раз некоторые из завсегдатаев тихонько ей подпевали.

Лира закончила, и лишь когда она сошла со сцены, пони вновь зашумели и повскакивали с мест. Они подбегали к ней, прикасались и благодарили за прекрасную песню.

Словно в неком оцепенении она отвечала им, говоря «спасибо» лишь из вежливости. На вопрос, всегда повергающий в смятение поэтов, полагающихся на вдохновение: «Как ты смогла такое придумать?» она лишь загадочно улыбнулась:

— Мне рассказали об этом листья, плывущие вниз по реке.

— Ого.

Да, простым пьяницам этого не понять.

---

Приближалось время призраков, и Понивилль готовился к ежедневной восьмичасовой осаде. Запоздалые гуляки спешили из таверны по домам, дома́ запирали ставни, а служащие, торопливо приглушив лампы, с беспокойством посматривали в сторону собственных жилищ и табунов.

В каком-то полусне Лира медленно брела по берегу реки Понивилля, вслушиваясь в извечный шум её вод, вытекающих из неизведанных глубин и вновь скрывающихся в неизвестности.

Дом, в котором она жила с Бон Бон, был недалеко от таверны, но сегодня единорожке захотелось вернуться окольным путём — обойдя вокруг всего мира. Эта дорога занимала примерно полчаса. По-правде говоря, в словах Лиры о том, что плывущие листья дарят ей вдохновение, было немало правды. Они двигались вместе с ней, и она следовала за ними.

Она взглянула вверх и с облегчением заметила, что небо плотно закрыто системой облаков, защищающих Понивилль. Иногда в ней появлялся разрыв, и тогда, подняв голову, Лира видела в нём безбрежное ревущее ничто, завывающую пустоту, изнанку этого мира. Это зрелище всегда заставляло её содрогнуться и долго не отрывать взгляд от земли.

— Почему оно так тебя пугает? — спросила однажды Бон Бон. — Это ведь естественно. Я к тому, что так было всегда. Бояться неба — всё равно, что падать в обморок, увидев грязь или баклажан.

Может и так, но Лире оно никогда не нравилось.

Сейчас же, когда во всём мире, казалось, не было никого, кроме неё и листьев, плывущих по реке, это уже не имело значения. Вдалеке она слышала гомон разбредающихся по домам возбуждённых завсегдатаев «Разгорячённого осла», он был не громче шёпота и мягкого шелеста травы под копытами. Вскоре она подошла к торчащим из земли, словно кости ископаемого чудовища, белым колоннам — останкам разрушенного здания. Последние голоса растаяли вдали, и осталась лишь единорожка, река и плывущие по ней листья.

Она взглянула на другой берег и увидела там себя.

Призрачная Лира распахнула пасть в широкой ухмылке, полной сотен игольно-острых зубов. В мягком сиянии облачного неба они отсвечивали жёлтым. В уголках её рта собиралась кровь и капала на землю.

— Ну что, Мятная, выходи, сыгра-а-а-ай мне-е-е… — пропела она.

— Н-нет. — Лира не могла отвести от неё глаз. Её словно охватил паралич, будто нервная система перестала передавать сигналы.

— Почему же? Ведь ты не нужна никому, кроме меня.

— ...не правда, — прошептала единорожка.

— Это сосущее чувство пустоты, что вечно преследует тебя? Так славно. Ты ведь знаешь, его невозможно утолить. Ты навсегда останешься пустой. Но бьюсь об заклад, я смогу это исправить.

— Лира, куда ты подевалась? — подойдя к чудовищу, спросила Бон Бон. — Вот-вот настанет время призраков! Ты давно должна быть дома.

Губы единорожки шевельнулись, но не издали ни звука. Задыхаясь, она вновь и вновь пыталась предупредить подругу, но не смогла даже пискнуть.

— Извини, Бон Бон, наверно, я просто замечталась, гуляя у реки, — повернувшись к земной пони, призрачная Лира беззаботно улыбнулась.

Бон Бон неодобрительно подняла бровь:

— Что-то ты слишком игривая для столь позднего времени, — сказала она, с трудом скрывая радость за напускной строгостью. — Придётся заварить целый горшок ромашки, чтобы уложить тебя в постель.

— Ну так пошли! — сказала фальшивая Лира, и когда Бон Бон повернулась к ней хвостом, голова призрака превратилась в одну чудовищную пасть, огромную, как пещера, полная зубов. Она сомкнулась на шее земной пони, словно капкан.

Вскрикнув, Бон Бон упала на землю и забилась в конвульсиях. Только сейчас она увидела настоящую Лиру на другом берегу реки. При виде ужаса и боли подруги, из глаз единорожки хлынули слёзы.

— Моя смерть будет на твоей совести, — простонала Бон Бон. — Почему ты просто не вернулась домой?

— Прости меня, — прошептала Лира, — прости!

Окровавленная Бон Бон встала на ноги и вместе с призрачной Лирой ступила на поверхность воды. Они двигались рывками, словно куклы, управляемые неопытным кукловодом.

— Из-за тебя пролилась моя кровь, ты заплатишь за это — сказала Бон Бон. Её шаги даже не тревожили воду.

Чьи-то копыта ухватили Лиру за холку и подняли в воздух. К единорожке тут же вернулся голос, и она пронзительно взвизгнула. Пытаясь разорвать мощную хватку, она боролась изо всех сил.

— Не дёргайся, идиотка! — привычный хриплый голос Рэйнбоу Дэш разительно отличался от жуткой вкрадчивости призраков. — Я пытаюсь тебя спасти!

— Бон Бон! — задыхаясь, выкрикнула Лира. — Она умирает!

— Она тоже призрак! — сказала Дэш. Мощный взмах крыльев — и вот они уже высоко над Понивиллем. — Вас одурачили, леди.

Единорожка посмотрела вниз. Два призрака, стоящих у реки и бессильно провожающих её глазами, с презрительной злобой глянули на них последний раз и растаяли без следа. На прибрежной траве остались лежать седельные сумки с её инструментом.

Разум Лиры, словно присыпанный пеплом ужаса и тоски, омыло горячей волной нахлынувшей ярости:

— Вот сволочи!

— Ага, знаю, — поддержала её Рэйнбоу Дэш, направляясь к своей башне. — Я их тоже терпеть не могу.

— А мои сумки…

— Завтра.

---

Влетев в дозорную башню, Дэш опустила свою пассажирку на мраморный пол. Пегаска захлопнула дверь, и Лира, наконец, смогла хорошенько рассмотреть знаменитую Ночную Фурию.

Разумеется, все знали Рэйнбоу Дэш. Немногие пони — кроме неё, конечно, — имели смелость не только следить за тем, что творится по ночам, но и вмешиваться в происходящее. Дэш заперла дверь на тяжёлый засов, и Лира заметила, как напряглись её мышцы под чёрно-жёлтым лётным костюмом. Задрав на лоб защитные очки, пегаска уставилась на гостью.

— Спасибо, что спасла меня, — сказала единорожка, протягивая копыто. — Меня зовут Лира.

— Рэйнбоу Дэш, — ответила пегаска, ткнув в копыто Лиры своим. Посмотрев в окно, она нахмурилась:

— Похоже, сегодня за мной будет следить призрачная Спринкл Медли. Хм. — Она развернулась и направилась в гостиную, выбив копытцами стаккато по каменному полу. Не совсем понимая, что ей нужно делать, Лира решила отправиться следом.

— Не знаю, как ты, а я собираюсь выпить, — сказала хозяйка, когда Лира вошла за ней в ярко освещённую комнату. На полу она заметила обшитый бахромой алый ковёр с рисунком из многочисленных пересекающихся квадратов и треугольников, вышитых золотой нитью. Вокруг были раскиданы подушки, по большей части круглые, чтобы сидеть, а посередине красовался покрытый лаком простой низенький стол из яблоневого дерева — благодарность Биг Макинтоша за спасение Эппл Блум несколько лет назад. По углам комнаты были расставлены три светильника.

Рэйнбоу Дэш достала из шкафчика пару кружек и наполнила их сидром из огромного бочонка.

— О, спасибо, но ты не обязана этого делать, — сказала Лира.

— У меня его ещё много, — отмахнулась пегаска. — Не хочу, чтобы он испортился раньше времени.

— А, ну раз так… — Лира взяла кружку и легла на жёлтую подушечку, круглую, с большой пуговицей в центре.

Дэш улеглась по другую сторону стола и отхлебнула сидра.

— Надеюсь, ты не против остаться здесь на всю ночь?

— Ага, я слыхала, как ты работаешь, — ответила Лира, отметив про себя, что она слишком уж легко согласилась остаться. — То есть, я знаю, что в час призраков снаружи опасно, и тебе ни к чему лишние пони вроде меня, болтающиеся на хвосте.

— В точку, — ответила Дэш. — Прости, что оставила твои сумки.

— Дело не в них, а в том, что внутри. Мой клерсах. Впрочем, я заберу его завтра. Я сама виновата, не надо было выходить так поздно.

— На самом деле, ты вышла не так уж и поздно, — сказала пегаска. — Просто призраки появляются всё раньше и раньше.

Резко втянув воздух, Лира распахнула глаза, потянулась через стол и опустила переднюю ногу на копыто Дэш:

— Ты тоже это заметила? Я думала, я одна такая.

— Вот прям мои слова, — спокойно отодвинув копыто, сказала пегаска. — Впрочем, я никому ещё об этом не рассказывала.

— Как думаешь, что нужно делать? — спросила Лира, плюхаясь обратно на подушку. Она глотнула сидра, и золотистые глаза единорожки уставились на непреклонную Рэйнбоу Дэш, в очередной раз подтвердившую свою гранитную репутацию. — Я к тому, что ты у нас мастер по борьбе с призраками.

— Хотела бы я знать, — ответила пегаска. — Мы не можем убить их. По крайней мере, я не могу.

— Ты пыталась убить одного из них? — спросила Лира. Ничего себе, ночь откровений! Несмотря на позднее время и изматывающее выступление, она чувствовала необъяснимый прилив сил, казалось, она могла не спать до самого утра. Может, это сидр пришёлся к месту, а может, всё дело было в том, как ярко была освещена маленькая гостиная, или как щедро отражали свет её желтые стены.

— Нескольких, — поправила Дэш. В её словах не было ни малейшей бравады, которую столь часто можно услышать от пони, утверждающих, что они сражались с призраками и победили. Больше всего в нём было разочарования.

— Я пыталась утопить их… сбрасывала на них большие камни… Одного я подожгла, вылив на него горящее масло из лампы. Он тут же исчез, типа, как не бывало, но на следующую ночь явился вновь. Они настоящая заноза в заднице.

Лира рассмеялась. Дэш подняла бровь, и единорожка быстро продолжила, чтобы загладить бестактность:

— Нет-нет, я к тому, что ты их совершенно не боишься! — широко улыбнувшись, сказала она. — Во всём этом городе пони осмеливаются говорить о призраках лишь шёпотом, а тебе до них и дела нет.

— Я не боюсь этих глупых тварей, — сделав большущий глоток, сказала пегаска. — Я просто их ненавижу.

На этот раз уже Лира подняла бровь. В той гранитной глыбе, которой представлялась ей Рэйнбоу Дэш, обнаружилась трещина, и проделала её ненависть. Тем не менее, хриплый голос пегаски даже не дрогнул.

— Мы все их ненавидим, — сказала Лира. — Но как круто, что ты ничего не боишься.

— Я этого не говорила.

— Правда? А чего ты тогда боишься?

— Эй, погоди, я не говорила, что чего-то боюсь, я просто…

— Да ладно, Дэши, я обещаю, что никому не скажу. — Это прозвучало, как школьная дразнилка. Лира замерла, когда поняла, что только что сделала, и чтобы замять это, так резко поднесла кружку ко рту, что ушибла губу и разбрызгала сидр по своей шёрстке.

«Проклятье, Лира, ты ведь ей не подруга, чтобы так подначивать», — сказала она себе, почувствовав, как внезапно кольнуло сердце при мысли «не подруга».

— Хм, ну… — встав с места, сказала Дэш. — Мне нужно сделать облёт. Можешь пить сколько влезет.

Резко повернувшись, она двинулась к выходу. Лира, почти со скорбью, молча смотрела, как эта суровая отважная кобылка бросает её одну.

— Что до меня, я боюсь неба, — сказала она. Уши пегаски дёрнулись, но она не остановилась.

— Увидимся через десять минут, — сказала Дэш, распахнула дверь и унеслась прочь.

Лира опустилась на подушки и застонала, сначала тихонько, а затем во весь голос.

«Ну вот, я обидела свою спасительницу», — подумала она. — «Просто блеск».

---

Утонув в подушках и думая лишь о ритме своего дыхания, Лира почти не осознавала ни времени, ни даже самой себя. Это состояние было для неё естественным, оно всегда помогало ей сосредоточиться, хотя она так и не смогла объяснить, почему. В её крови бушевало слишком много алкоголя и адреналина — не каждый день удаётся встретить застарелый страх лицом к лицу — чтобы метод сработал, но это было лучше, чем лежать и без конца прокручивать в голове: «Дурацкая, глупая бестактность, о чём я только..»

Хлопнула дверь, и Лира вскочила на ноги. Она почувствовала новый прилив адреналина, но увидев вернувшуюся Дэш, быстро успокоилась.

— Фу, ты меня напугала, — сказала единорожка.

Ловким взмахом крыла Рэйнбоу Дэш бросила Лире её седельные сумки.

— Я нашла твою арфу, или типа того.

— Клерсах! — радостно вскричала Лира. Вытащив его из сумки телекинезом, она провела по струнам. — Ты слишком добра ко мне, так рисковать своей жизнью ради моего инструмента! Готова поспорить, чтобы забрать его, тебе пришлось драться с целой армией призраков.

— Неа, ни одного даже не было поблизости, — возразила Дэш. — Похоже, ты была последней пони, которую я застала сегодня снаружи, так что ночь обещает быть спокойной.

— Понятно, — сказала Лира, наблюдая, как Дэш устраивается на подушках по другую сторону стола. — Эм…

— Я тоже боюсь неба, — неожиданно сказала пегаска.

Лира, занятая осмотром клерсаха (проверить струны, смахнуть прилипшие травинки, постараться загладить новую царапину), при этих словах отложила его в сторону и обернулась к Дэш, с подозрением заглядывающей в кружку.

— Оно тоже кажется тебе… враждебным? — подняв голову, спросила единорожка. — Враждебным ко всем нам?

— Оно хуже, чем призраки, — сказала Дэш. — Знаешь, я никогда не поднималась выше облаков.

— Неужели?

— Ага. — Рэйнбоу Дэш покрутила в копытцах запотевшую кружку. Влага, осевшая на её боках была похожа на ледник, медленно сползающий в океан. — Да, оно враждебно. Это зло. Я знаю наверняка, что оно как-то связано с призраками, но не могу этого доказать. Я просто чувствую. — Она отставила кружку и откинулась на подушки. — Великое ничто следит за всем на свете.

— И здесь, внизу, нам от него не скрыться, — закончила Лира. Она стиснула челюсти, чтобы подавить неудержимую зевоту.

— Кровать в соседней комнате, — сказала пегаска, указав копытцем в сторону дверного проёма в форме арки. — А мне сегодня предстоит ещё много вылетов.

— Прости, — сказала Лира, на этот раз даже не пытаясь унять богатырский зевок. — Плохая из меня компания.

— И вовсе не плохая, — возразила Дэш. — Просто у меня особый график. Часть моей работы, знаешь ли.

— Хм. Интересно, почему призраки не могут просто взять и ворваться в дом?

— О! У меня есть насчёт этого пара теорий, но давай поговорим об этом позже.

Лира моргнула, а затем, пробормотав «Спокойной ночи» и засыпая на ходу, отправилась в спальню.

---

На смену времени призраков пришло время утра, и Лира проснулась, вся замотанная в простыню. Она моргнула и машинально взглянула в окно. Оно выглядело непривычно — слишком большое, слишком круглое — и после короткого приступа паники, когда единорожка судорожно осматривалась в незнакомой комнате, она, наконец, вспомнила, как здесь оказалась.

Рядом с ней, даже не укрывшись, лежала Рэйнбоу Дэш. Лира долго разглядывала её в тишине, в то время как лампы на улицах города медленно наливались светом, отгоняя тени, к радости жителей, мечтающих о новом дне.

Но Рэйнбоу Дэш это не касалось. Спящая рядом, без своего лётного комбинезона и очков она выглядела почти беззащитной. Теперь Лира смогла как следует разглядеть её кьютимарку — радужную молнию, бьющую из облаков. «Пожалуй, в этом вся её суть», — подумала единорожка. — «Нечто потрясное и ослепительно яркое, слетающее с небес, чтобы спасти нас».

Живот Лиры громко заурчал, и ей тут же очень захотелось оказаться дома и что-нибудь съесть. Наверное Бон Бон уже вся извелась, и хотя, конечно, все знают, что Рэйнбоу Дэш спасёт любую заплутавшую пони, сейчас Лира далеко от земли и «я ведь не пегас, я так хочу вниз».

— Рэйнбоу Дэш? — прошептала она, а затем осторожно ткнула копытцем в бедро пегаски и резко вздохнула, наткнувшись на твёрдые мощные мышцы, самые сильные из всех, что ей доводилось встречать. «Ничего себе!», — подумала единорожка. — «Она, наверное, самая тренированная пони на свете». Похоже, она задержала своё копытце чуть дольше, чем следовало, потому что Рэйнбоу Дэш пробормотала сквозь сон: «Я не по части кобылок».

— Э-это не то, что ты… то есть…

Пегаска повернулась к ней и улыбнулась. Увидев, что у этой несгибаемой пони прекрасная улыбка, Лира засмущалась ещё больше.

— Знаю, что не то, — успокоила её Дэш. — Кстати, доброе утро.

— Доброе утро. Ты спасла ещё кого-нибудь? — стараясь преодолеть замешательство, спросила единорожка.

— Не, иначе я бы тут с тобой не валялась. — Скатившись с кровати, пегаска от души потянулась. — Ну, поехали домой. Я буквально слышу, как ты хочешь есть.

— Ага. Просто спусти меня на землю.

— Неа, я могу отнести тебя прямо домой, не проблема. Ты ведь живёшь с Бон Бон, верно? Я знаю, где это. Иногда я покупаю у неё мешочек-другой конской мяты.

Вслед за пегаской Лира потрусила в прихожую. Засунув клерсах в одну из седельных сумок, она подняла их телекинезом и закрепила на спине. Подёргав их пару раз, она убедилась, что они держатся крепко и не свалятся во время полёта. Или приземления.

Широко раскинув крылья, Дэш припала к полу.

— Запрыгивай на спину и держись копытами за бока. Но не вздумай хватать меня за шею. И, пожалуйста, поаккуратней с крыльями.

— Хорошо, — сказала Лира. Она осторожно забралась на пегаску и обхватила её передними ногами. Как только задние ноги единорожки утвердились по бокам сильных бёдер Дэш, та взлетела, мгновенно миновала прихожую и вихрем вынеслась наружу, в Понивилль.

К чести Лиры, ей удалось сдержать крик и, полностью сосредоточившись на дыхании, спокойно погрузиться в медитацию, изгнавшую прочь мысли о том, что она, бескрылое создание, несётся по воздуху верхом на пони, которая, «вдобавок, ещё и меньше меня!»

Но Дэш полностью контролировала ситуацию. Не прошло и десяти секунд, как она, затормозив крыльями в воздухе, приземлилась на булыжную мостовую перед домом Бон Бон. Земная пони, зажав в зубах черенок метлы, как раз подметала крыльцо. Увидев идущую на посадку Рэйнбоу Дэш, на спине которой висела смущённо улыбающаяся Лира, она подняла бровь. Бон Бон выплюнула метлу, так метко, что та осталась стоять, крепко прислонившись к дверному косяку, и вразвалочку спустилась по ступеням, навстречу кобылкам.

— Спасибо, что принесла её домой, Рэйнбоу, — сказала она, не отрывая глаз от Лиры. Весь её вид, поднятые брови и ехидная ухмылка, смутил единорожку ещё сильнее. — Когда прошлой ночью она не вернулась домой, я подумала, что она осталась у тебя. По крайней мере, я надеялась на это.

— Прости, — ответила Лира. — Меня застигли врасплох.

— Ну, теперь-то она в безопасности, мэ-эм — сказала Рэйнбоу Дэш, салютуя Бон Бон крылом. Повернувшись к единорожке, она кивнула, как заправский профессионал, а затем отсалютовала и ей. — Я должна лететь. Береги себя.

— Приятно было познакомиться, Рэйнбоу Дэш, — сказала Лира.

— Взаимно, — ответила пегаска и стрелой унеслась в небо. От резкого удара крыльев над мостовой поднялся целый вихрь пыли. Задрав голову, Лира увидела, как, заложив крутой вираж, Дэш полетела обратно к башне. И лишь когда она скрылась из виду, Лира позволила себе вспомнить мощные мышцы её спины, к которым она прижималась грудью и животом, и это прекрасное ощущение беспомощности, когда она всецело доверилась силе и опыту другой кобылки, и… Вот это да!

— Итак, — сказала Бон Бон, наклонив голову и с иронией глядя на Лиру сверху вниз, — ты решила влюбиться в извращенку.

— Агась, — ответила единорожка. Отбросив, наконец, фантазии, она взглянула Бон Бон в лицо и рассмеялась. — Добро пожаловать на шоу Лиры Хартстрингс, да?

— Ну нет уж, лучше верни мои деньги, — сказала Бон Бон и повернулась к дому. — А теперь иди и съешь свой завтрак, пока я его не выбросила.

— Так точно, мэ-эм, — сказала Лира, пытаясь изобразить оживление, которого совсем не чувствовала.

---

— Да я и вышла-то совсем не поздно, — уплетая овсяную кашу, заправленную мёдом, сказала Лира с набитым ртом. — Я просто возвращалась кружным путём, вдоль реки, когда на меня напал призрак. — При этом воспоминании даже мёд показался ей горьким. — Я не могла потерять счёт времени. Даже Дэш утверждает, что они появляются всё раньше, и раньше.

— Хм, ну, возможно она знает, что говорит, — сказала Бон Бон. — Прости, что я устроила тебе взбучку.

— О, я знаю, ты просто беспокоилась, — с тёплой улыбкой ответила единорожка. — Я очень ценю это.

— Угу, — буркнула Бон Бон. Разговаривая с Лирой, она не всегда бывала саркастична. Вот и на этот раз она поверила её рассказу о призраках, появляющихся всё раньше и раньше.

— Ну, если ты видишь, что фонари начинают тускнеть, значит пора возвращаться домой. Не важно, раньше или позже это случится, главное — ты должна идти.

— Ага… — Лира замолчала и медленно опустила ложку в горшочек. Внезапно, она начала быстро запихивать в рот остатки завтрака, почти не ощущая вкуса и не успевая насладиться плодами трудов своей подруги.

— И тебе только что пришла в голову новая мысль, — сказала Бон Бон. — А закончится это тем, что ты будешь с криками носиться по городу. — Она даже не нашла в себе сил, чтобы укоризненно покачать головой. Порой Лира могла утомить кого угодно.

Единорожка пролевитировала горшок и ложку в раковину и бросилась в свою комнату, расшвыривая на бегу груды нотных листов и обрывки струн, захламлявшие пол. Подняв магией щётку, она причесала гриву, пройдясь заодно и по шёрстке; одновременно она как-то ухитрилась запихнуть копытцем блокноты и карандаши в седельную сумку. Она неплохо владела телекинезом, но контролировать несколько объектов одновременно могли лишь лучшие из лучших.

— Не забудь почистить зубы, — донёсся из кухни голос Бон Бон, мывшей за Лиру посуду. Услыхав, как в ванной зажурчала в раковине вода, земная пони удовлетворённо умолкла.

Пару минут спустя Лира ворвалась на кухню.

— Тебе доводилось видеть в книге или спектакле, как один персонаж бросает небрежную фразу, после чего другой говорит ему: «Ты гений!», а потом проходит какое-то время, и эта фраза приводит к событиям, разрешающим все проблемы?

— Да?

— Разве это не заезженное клише? То есть, как часто вообще происходит так, что...

— Нет! Я не дам использовать себя в качестве подопытной аудитории для исследования… стереотипов, или типа того. И я, опять же, требую вернуть мои деньги.

— Прости, Бонни, мне нужно идти, — сказала Лира и запечатлела на щеке подруги свежий, благоухающий мятой поцелуй. — Люблю тебя.

Привычное ехидство ненадолго оставило Бон Бон:

— И я люблю тебя, Лира, — ответила она, но это было уже слишком, и к ней опять вернулся её обычный сарказм. — Скрепя сердце.

Лира захихикала, скорее от возбуждения, чем от слов подруги:

— Ну, я в библиотеку. — Покрепче затянув седельные сумки, единорожка пулей вылетела из дома.

Хлопнула дверь, и Бон Бон вновь принялась за посуду. На её щеке остался влажный след поцелуя. Она не стала его вытирать.

---

Со всех сторон Лиру окружали раскрытые книги, её блокнот был исчёркан записями и пометками. Чтобы осмыслить то, что она прочитала, единорожка ненадолго оторвалась от работы.

Все знали, что призраки появляются по ночам. Ночью называлась особая часть суток, состоящих из двадцати четырёх часов; этот искусственный цикл был установлен, чтобы соответствовать естественному суточному ритму пони: шестнадцать часов бодрствования и восемь часов сна. За лампы, освещающие город, отвечало Сумеречное бюро — древняя организация, занимающаяся также часами. Когда наступала ночь, и пони должны были ложиться спать, Сумеречное бюро приглушало свет уличных ламп. Они оставались такими до самого утра, а затем медленно разгорались в полную силу. Все пони чуть ли не с рождения знали, что нельзя выходить из дома, когда меркнут фонари.

Главою Сумеречного бюро была Спойлед Рич, подчинявшаяся непосредственно Мадам Мэр. Они были обычными пони, непохожими на зловещих заговорщиков, но всё же было что-то неправильное в том, как Сумеречное бюро управляло сменой дня и ночи. Но всё, что было у Лиры — лишь подозрения, лишённые конкретных доказательств.

Единорожка сложила свои заметки и запихнула их в седельную сумку, а затем начала собирать книги и складывать их в библиотечную тележку. Библиотекой Понивиллю служил уютный дуб, всегда вызывавший у Лиры сильные чувства: стремление к чему-то далёкому, смутную тоску и счастье, чувства, которых она не понимала, словно она скучала по этому дереву, хотя оно никуда и не делось. Иногда они были даже слишком сильными, поэтому единорожка нечасто посещала библиотеку. Черили, местная учительница, взяла на себя добровольные обязанности библиотекаря и каждый вечер отмечала выданные и возвращённые книги. Без неё пришлось бы полагаться на честное слово читателей.

Выложив телекинезом книги на полку для возврата, Лира направилась было к выходу, но вдруг, краем глаза, заметила яркий проблеск радужных волос. Замерев на месте, единорожка начала медитировать, пытаясь унять бешено стучащее сердце, и когда ей это наконец удалось, неторопливо потрусила в раздел художественной литературы. Там, сидя на полу, Рэйнбоу Дэш внимательно изучала разложенные вокруг неё книги о приключениях.

— Рэйнбоу Дэш! Как здорово, что ты тоже здесь!

Отчаянно взмахнув мощными крыльями, пегаска бросилась к Лире, разметав во все стороны книги, полные историй об отваге и свершениях^[4], и спряталась за стойкой библиотекаря, к счастью, пустой.

— Лира! — прошипела она. — Меня видели? Тут есть кто-нибудь ещё?

— Что? Нет, — ответила единорожка, поражённая молниеносным рывком Дэш и её мгновенной остановкой. — Здесь только ты и я.

Повернувшись к ней, Рэйнбоу Дэш нахмурилась:

— Что ты успела увидеть, а? Зачем ты подкралась ко мне?

— Я… я не подкрадывалась, — ответила Лира. — Я проводила кое-какие исследования городской осветительной системы. Вернув книги, я…

— Что. Ты. Видела?

— Ты читала книги о приключениях, — сглотнув, призналась Лира.

При этих словах с пегаски слетел весь гонор.

— Не вздумай проболтаться! — предупредила она.

Единорожка, обеспокоенная и даже немного испуганная, решила последовать интуиции и усмехнулась, как сумасшедшая:

— Серьёзно? Ты беспокоишься о том, не узнает ли кто-нибудь, что ты читаешь книги?

— Тсс!

Лира засмеялась и подошла поближе.

— Рэйнбоу Дэш, я тебя умоляю. Все пони читают книги.

— Я не все, — возразила пегаска. — У меня есть имидж, и я должна его поддерживать. И как это у тебя получается ходить так бесшумно? Ещё никому не удавалось подобраться ко мне незамеченным.

— О, так тебе понравилось? Да, есть такое. Я всегда это умела. — Лира расслабила мышцы, очистила сознание от лишних мыслей, и её захлестнуло ощущение безмятежности.

— Ты должна сохранять баланс, — сказала она. Её голос был мягок, но слова звучали чётко, словно цоканье подков. — Все четыре копыта должны быть в балансе с душой планеты.

Единорожка шагнула вперёд. Дэш навострила уши, но ничего не услышала. Лишь её разум, когда Лира проходила мимо, тщетно пытался заполнить тишину воображаемым стуком копыт по деревянному полу.

— Звучит, как полная околесица^[5], — сказала, наконец, пегаска, — но это был классный фокус.

— Спасибо!

— Значит… система освещения, да? Похоже, эти призраки здорово тебя напугали.

— Если бы не они, я даже не задумалась бы о том, что здесь происходит, — сказала Лира. Произнесённые вслух, эти слова уже не казались такими таинственными, скорее глупыми. — Я собираюсь…

— Смотри!

Дэш ткнула копытом в сторону раздела магии. Лира обернулась и увидела, что пылинки, танцующие в луче света, падающего из верхнего окна, приобрели фиолетовый оттенок. Лиловые тени уплотнились, и из них соткался непрозрачный текучий силуэт кобылки. Он двигался, но, словно пойманный им в ловушку, не покидал пределов луча. Кобылка взмахнула рогом и распростёрла крылья.

— Это Принцесса! — благоговейно прошептала Лира. Лавандовый силуэт повернулся к ним; они увидели, что у него есть глаза. Принцесса взглянула на двух пони, сначала с удивлением, а затем — с выражением искренней любви и тепла.

«Она знает нас».

Её губы шевельнулись, но не издали ни звука. Лира и Дэш, не ушами, а где-то глубоко внутри, услышали слово «Девочки» и сердце каждой из них пропустило удар. Дэш накрыла спину Лиры кончиком крыла.

Губы Принцессы задвигались снова, и они поняли, что она сказала «больше света». Она улыбнулась, и в этой улыбке была только любовь.

Затем она исчезла.

Лишь через несколько секунд Лира поняла, что на её спине лежит крыло Дэш. К её большому сожалению, пегаска тоже поняла это и быстро отдёрнула его назад.

— Она… она нас любит?

— Вспомни легенду о Принцессе, — ответила Дэш. — Она любит всех нас.

Лира отчаянно пыталась сохранить пережитые ощущения. Они были словно волшебный сон, сон, разделённый с Рэйнбоу Дэш, и вот сейчас он таял, словно утренний туман.

— Что она сказала? Ты запомнила? — спросила единорожка, пытаясь понять, не забыла ли это сама.

Словно примёрзнув к полу, Дэш застыла на том самом месте, где они видели Принцессу. Слова Лиры отвлекли её от раздумий и заставили взглянуть ей в лицо.

— Иди за мной. Я хочу кое-что тебе показать.

Пегаска потрусила к выходу, уверенная, что Лира последует за ней. Проходя мимо раздела художественной литературы, единорожка подобрала телекинезом рассыпанные книги и сложила их на полку для возврата.

— Тебе что, больше делать нечего? — немного пренебрежительно спросила Рэйнбоу Дэш. В ответ Лира лишь усмехнулась:

— Мы все должны помогать Черили.

— Ну да, ну да. — Пегаска прижалась к полу. — Запрыгивай. Поедешь на мне, как сегодня утром.

Залезая на неё, Лира была просто счастлива, что Дэш не видит её похотливой ухмылки.

---

Они опустились на землю недалеко от домика Флаттершай. Рядом с ним располагался небольшой участок деревьев, известный как Вечнодикий лес. Пони старались не ходить туда — он считался опасным и независимым. Одна из городских легенд гласила, что деревья в этом лесу умеют изгибаться и перемещаться с места на место, заставляя заблудившегося странника вновь и вновь проделывать всё тот же путь. Встречались в нём и призраки, причём в любое время суток. Правда они были зыбкими и, якобы, безвредными.

Однажды в лесу на несколько дней потерялся юный жеребчик. Ни одна поисковая партия, вооружённая верёвками и средствами связи, так и не смогла его отыскать. Спустя пару-тройку дней, он объявился сам, измождённый, но бодрый духом. На вопрос, как ему удалось выбраться, он ответил: «Просто надо двигаться вверх, влево, вниз, влево^[6]».

Его совет был бесполезен, и эта история быстро превратилась в одну из скучных баек, что любят рассказывать старые кобылки.

— Мы ведь не пойдём туда, правда? — спросила Лира.

— Конечно же, нет, — ответила Рэйнбоу Дэш. Она вновь припала к земле, и Лире, с большим сожалением, пришлось слезть с гибкой миниатюрной пегаски. — Но я должна показать тебе кое-что.

Она подошла к краю леса, рядом с границей участка Флаттершай. Её отмечал скромный деревянный заборчик, разорванный в одном месте вклинившимся курятником. Из него слышалось довольное кудахтанье, далеко разносящееся в полуденном воздухе.

— Смотри! — прошептала пегаска и Лира распахнула от удивления глаза. Её челюсть отвисла, и Дэш осторожно вернула её на место.

Между деревьями пробирался Монстр. Его полупрозрачный силуэт был пронизан светом. Бесцветный сам по себе, этот свет, пройдя сквозь лес, казалось, обретал все оттенки осени и становился золотым, как добрые воспоминания.

Монстр носил одежду. Они увидели, как под белой рубашкой вздулись его мускулы, когда он схватился с чем-то невидимым.

— Что он…

— Тсс! — прошипела Дэш.

В его когтистых лапах появился призрак; это был призрак Голден Харвест, но на их глазах он превратился в живую тьму, жидкую пустоту, просочившуюся у него меж пальцев. Призрак исчез, и Монстр повернулся, отчего Лира прикусила губу, а затем скрылся в тёмных глубинах леса.

— Он великолепен! — почти не дыша, сказала Лира. — Он же просто скользит на двух ногах! А эти когти…

Она посмотрела на Рэйнбоу Дэш, и увидела, что пегаска буквально оцепенела от ужаса. Лира рассмеялась:

— Что? Я видела, как ты на него смотрела. Он тебя тоже привлекает.

Дэш сердито нахмурилась:

— Заткнись! Я не… — Её взгляд метнулся в сторону леса. — Хотя… тебе не кажется, что это странно?

— Ещё бы! — ответила Лира. — И что в этом такого? Быть странными. Монстр сексуален, и раз мы обе это признаём, мы тоже странные.

Пегаска разочарованно застонала:

— Я притащила тебя сюда не ради секса! Разве ты не видишь? Монстр всегда появляется в это время дня, и, похоже, в это же время можно увидеть и Принцессу.

— Значит они связаны между собой, — сказала Лира. Невдалеке закудахтала курица. — Почему-то я всегда чувствовала это.

— Правда?

— Ага. Я даже написала о них песню, хотя, если подумать, я никогда раньше не видела Монстра. Знаешь, мне не нравится называть его Монстром.

— Мне тоже, — сказала пегаска. — Он сражается с призраками, так что, как по мне — он парень, что надо. А как ещё его можно называть?

— Секс-монстром, — ухмыльнулась единорожка.

Дэш фыркнула и закатила глаза:

— Надеюсь, мне не придётся слушать это целый день.

— Не придётся, обещаю. Кстати… как насчёт пообедать вместе? Я угощаю. Отблагодарю тебя за спасение.

— Это моя работа, — ответила пегаска. — И я заплачу́ сама, если ты не против.

---

Этот день оказался даже лучше, чем надеялась единорожка.

Панцирь Рэйнбоу Дэш медленно трескался, и она всё больше раскрывалась перед ней. Похоже, пегаска была склонна к одиночеству. Во всяком случае, Лира не знала никого из её друзей.

Но сейчас из-под этого панциря несмело являлась на свет мягкая, даже, можно сказать, женственная кобылка. Это было так мило, что у Лиры замирало сердце; она понимала, какой тяжёлый путь им ещё предстоит.

«Мне не стоило приглашать её на обед», — подумала единорожка, и от этой мысли её сердце рухнуло куда-то вниз, словно путник, сорвавшийся в пропасть, хватающийся за воздух в безнадёжной попытке спастись. — «Я делаю всё только хуже. Дыши, Лира...»

— Значит, ты поёшь, — сказала Дэш, прожевав кусок сэндвича с ромашкой и хлебцем из сена. — Поёшь, играя на арфе?

— Да, верно, — ответила Лира. — Сюжетами моих песен становятся легенды, рассказанные старыми пони, если, конечно, их удаётся найти. А иногда я просто выдумываю всё, от начала до конца.

— Это так круто! — воскликнула Рэйнбоу Дэш с неподдельным восхищением, и Лира это заметила. Ей было лестно, что пегаска открылась ей и с этой стороны. — Надо бы сходить. Когда твой следующий концерт? Буду рада тебя послушать.

— Замётано, Дэш. Я бы тоже не отказалась побывать на одном из твоих выступлений.

— Каких выступлений?

— А разве ты не самый быстрый летун в мире?

— А. — Дэш положила свой бутерброд на тарелку. — Наверное.

— Что значит, «наверное»? Ты что, сама не знаешь?

— Да не, я знаю. Я самая быстрая. Просто… я была бы намного быстрее, если бы могла набрать высоту.

— А почему ты тогда… о. — Единорожка кивнула, а затем подняла глаза вверх, в сторону пустоты, вечно наблюдающей за ними.

— Ага. Из-за этого.

Они помолчали. Фонари, недавно ещё светившие в полную силу, начали тускнеть: за них взялись служащие Сумеречного бюро. Полдень миновал.

— Вот и прошло полдня, — сказала Дэш. — Скоро мне опять приниматься за работу.

— Ага, — согласилась Лира. Внезапно у неё перехватило дыхание. Зрачки единорожки сузились, и она уронила бутерброд на тарелку.

Срываясь с места, Рэйнбоу Дэш взмахнула крыльями и развернулась в ту сторону, куда не мигая уставилась Лира:

— Что? — прошипела пегаска. — Что там такое?

Она вновь взглянула на единорожку и увидела, что та ухмыляется.

— Э…

— Свет! — крикнула Лира. Посетители прекратили жевать и вытаращились на столь невоспитанную зелёную кобылку. Большинство из них, правда, подумало «А, это просто Лира» и тут же вернулось к еде. Она слыла эксцентричной единорожкой, так что её поведение никому не показалось странным.

— Ты понимаешь? Принцессу и Монстра можно увидеть только в полдень, когда лампы горят ярче всего. А затем они тускнеют, и когда их свет становится совсем слабым, появляются призраки.

— Ну да, так и должно быть, — прищурившись, сказала Дэш.

— Нет, нет, всё наоборот! Не лампы зависят от времени суток, это день зависит от ламп! Всё время мы делали это неправильно! Мы можем навсегда избавиться от призраков, но для этого нам нужно…

— ...больше света, — закончила пегаска. Они вспомнили Принцессу и её слова. Энтузиазм Лиры заразил и Дэш:

— Мы должны отправиться в Сумеречное бюро и разобраться с этим.

— Точно! — Лира подпрыгнула на стуле, отчего он затрещал и развалился. Посетители посмотрели на единорожку и жалкие останки её стула с любопытством и неодобрением: даже для Лиры это было чересчур. — И нужно рассказать обо всём Мадам Мэр! Мы выведем этих фонарщиков на чистую воду.

— Так почему же мы ещё здесь? — спросила пегаска, изящно взмывая в воздух. В отличие от Лиры, её стул не пострадал.

— Может, потому, что вы не оплатили счёт? — спросила Скай Джем, кладя на стол листок бумаги. В мире где всё пони знали друг друга было просто невозможно сбежать, не заплатив.

Сунув копыто в карман рубашки, Дэш выудила из него кучку бит. Лира добавила недостающую сумму, достав монеты телекинезом из седельной сумки:

— Сдачу оставьте себе.

— Ага, до встречи! — сказала Дэш, и они поскакали в сторону ратуши.

Ссыпав монеты в кассовый ящик, Скай Джем проводила двух пони взглядом.

— «Надеюсь, Лира в курсе, что Рэйнбоу Дэш не по части кобылок», — подумала она.