Бессонница
Глава 7: DJ, дворецкий и жеребчик
Винил Скрэтч застонала. Все ее тело закоченело от сна на ледяной земле. Она потянулась и потерла лоб — пульсирующая головная боль явно свидетельствовала, что вчера ночью она слегка увлеклась.
Она повернулась и плотно стиснула веки, ей почудилось, что солнечный свет выжжет глаза как только она их откроет. Шерсть была вся липкая от пота, грива спутанной и грязной, а во рту стоял вкус желчи.
Впрочем, Винил считала, что она тут не сильно виновата. После того, как она нашла Зиппорвил, ей просто не удавалось сосредоточится ни на чем, пока она была трезвой. Вместе со стражами она пошла в лес и увидела, что же так напугало маленькую кобылку. Такое зрелище было чересчур для любого пони.
С того дня она старалась выполнять свои обязанности в соседской дружине в ночную смену. После чего, она обычно шла в ближайший бар, чтобы выпить кружку пива. Или, чаще всего, несколько. Затем она шла домой или, точнее, пыталась пойти — если ей не удавалось найти кого-нибудь, кто бы помог ей добраться до дома, где она жила вместе с Октавией и Неоном, то Винил обычно спала на скамейке в парке. В особо тяжелые ночи она даже не могла выбраться из бара. В таком случае она просто дремала на стуле, пытаясь, если это было неизбежно, блевать на себя, а не на пол — меньше всего ей хотелось злить бармена.
Винил надеялась, что в ближайшее время ей не придется искать новый дом — сначала Октавия вроде как поняла, что ее подруга переживает трудные времена, но со временем она начала все больше и больше раздражаться. Неон вынести этого не мог, и прежде чем он отправился в турне, у них троих случился довольно неприятный разговор. Винил даже не знала, чем все закончилось — она отправилась в бар, оставив Октавию и Неона в одиночестве. Она даже не вернулась попрощаться с Неоном до того, как он покинул Понивилль.
Позже Винил провела всю ночь, дрожа на крыльце и умоляя Октавию впустить ее.
“Интересно, где я сегодня уснула…” — подумала она. В воздухе смердело гнилью. Живот Винил забурчал в знак протеста, когда она перевернулась и попыталась встать на ноги.
Медленно она открыла один глаз. Первое, что она увидела, была какая-то грязная кирпичная стена. Рядом стояла пара переполненных мусорных баков, что и объясняло вонь. Тем не менее, Винил никак не могла понять, где же она находится.
— Вот и ты! — услышала она голос позади себя.
— Окти? — неуверенно спросила она.
Внезапно кто-то пнул ее прямо в живот, отправив кувыркаться в сторону мусорных баков. Винил сбила один из них головой, громкий лязг почти оглушил ее. Она попыталась вяло оглядеться, когда еще один удар выбил воздух из легких.
— Что за... — еще один удар по голове прервал ее. Она застонала и выплюнула кровь с осколками сломанных зубов.
— Ты сказала этой кобылке поискать собаку в лесу, и она нашла твои захоронения... Ага, я прям так и поверю, что это совпадение... — произнес голос. — Кто знает, что еще случится, если тебя не остановить...
— Это... нет... — невнятно пробормотала Винил. Ее зрение было размыто, она едва могла видеть нападавшего, который теперь рылся в разбросанном мусоре.
— Заткнись! — следующий удар был направлен в промежность Винил. Она съежилась, вскрикнув от боли и молясь Селестии, чтобы ее кто-нибудь услышал.
Нападавший стоял над ней. Винил, стиснув зубы, подняла глаза и замерла, увидев морду пони, державшей во рту металлическую трубу.
— Б-Берри... нет…
Она почувствовала, как ее ребра треснули, когда труба ударила ее в бок. Она подняла ногу, пытаясь защититься, но услышала лишь тошнотворный хруст, когда ее передняя нога онемела. Третий взмах попал по виску, тело обмякло и Винил упала на спину, ее белая шерсть была запятнана красным.
Берри Панч выплюнула трубу и хмуро посмотрела на Винил.
— Это тебя научит... — пробормотала она и плюнула на нее, прежде чем уйти.
Рэндольф служил семье Рич годами. Он помнил день, когда родился Филси Рич, он помнил, как тот рос и как встретился со своей женой, он легко мог вспомнить день, когда родилась дочь мистера Рича, и день, когда миссис Эмбер погибла.
Рэндольф не хотел этого признавать, но он старел. Дни, когда он едва мог встать с постели, случались все чаще и чаще. Его кости ныли даже в такие жаркие дни, как сегодняшний. Поэтому он, наконец, решил взять выходной у мистера Рича и сходить к доктору.
До этого он весь день беспокоился, как отреагирует мистер Рич. К его удивлению, босс только махнул копытом, отпуская его. Рэндольф хорошо его знал и нашел такое поведение довольно необычным. Однако, несмотря на то, что он был стар, он не был слеп — Рэндольф ясно видел как его босс переживает из-за несчастной мисс Тиары.
Рэндольф сидел в приемном покое и наблюдал за пони, проходящими мимо него. Некоторые из них казались обеспокоенными, некоторые были слишком погружены в свои мысли, чтобы даже заметить его. Почти все они были моложе его.
Рэндольф редко покидал особняк семьи Рич. Он знал лично не так много пони, но он знал почти все и обо всех, благодаря другим слугам, которые всегда любили посплетничать. Рэндольфу они не нравились — они относились к нему, как к пережитку прошлого и они не уважали семью. Недавно он слышал, как некоторые из них называли молодую мисс Тиару “психопаткой” и “маленькой сучкой”.
Рэндольф увидел двух пони, которые сели на скамейку рядом с ним — большого серого пегаса с черной бородой и очках в толстой оправе и маленькую кобылку-пегаску. Рэндольф решил, что она, вероятно, его дочь. Она медленно шла позади отца, а когда села рядом с ним, то просто уставилась в стену без всякого выражения.
— Доброе утро, — сказал жеребец.
— Доброе утро, — ответил Рэндольф. Как он заметил, к своему возмущению, он был единственным, кто ответил, хотя в приемном покое было полно пони.
Внезапно дверь на другой стороне коридора распахнулась. Несколько докторов и медсестер пробежали мимо них с кем-то, лежащим на каталке. Рэндольф бросил взгляд на пациента и заметил прядь электрически-голубой гривы, торчащей из-за пакетов для переливания, кислородных баллонов и бинтов. Позади врачей бежала мятно-зеленая кобыла. Рэндольф знал ее — неделю назад или около того, она приходила в особняк семьи Рич и спрашивала, не хочет ли кто-нибудь присоединиться к соседской дружине. Из разговоров других слуг он узнал, что ее зовут Лира Хартстрингс и что она лесбиянка. Не то, чтобы ему было до этого дело.
Рэндольф заметил, что пегас рядом с ним, также в шоке, смотрел на каталку. Его дочь забилась под его крыло, прижавшись к нему так, словно это было единственное безопасное место во всем жестоком мире.
Доктора скрылись за другой дверью, оставив Лиру Хартстрингс снаружи. Она некоторое время постояла, опустив голову, а потом развернулась назад.
— Лира! — позвал пегас. — Что случилось? Это же была?..
— Да, это была Винил... — ответила Лира дрожащим голосом. — Я... я пошла на рынок и нашла ее в переулке... Кто-то избил ее...
— Пресвятая Селестия! — воскликнул жеребец. — Нужно вызвать стражу... Кто мог это сделать?
— Уже... Бьюсь об заклад, это была Берри Панч... Знаешь же, что она думает, что Винил... — Лира посмотрела на кобылку, которая казалась полностью погруженной в свои мысли.
— Ну, она расстроена из-за Руби, — сказал пегас, оборачивая свое крыло вокруг дочери. — Но это просто безумие... Хотя, если бы я поймал того, кто сотворил это с жеребятами, то наверно поступил бы так же... из-за Зиппорвил...
Его дочь, услышав свое имя, подняла голову, но в остальном осталась полностью неподвижной, словно не понимая, где находится.
— Прямо как Бонни... — произнесла Лира, вытирая глаза. — Ей пришлось опознать... тело. С тех пор она не выходит из своей комнаты…
Рэндольф пытался отвлечься от разговора этих пони. Его не слишком интересовали чужие трагедии. Конечно, он чувствовал сострадание, но он всегда считал такие вещи, как траур, чем-то сокровенным.
Некоторое время Лира и жеребец молча смотрели друг на друга.
— Думаю, я пойду к Октавии... Она еще не знает... — сказала Лира, глядя на дверь. — И надо будет сообщить Неону…
— Он мне не нравится, — ответил пегас. — Винил иногда бывает эксцентричной, но Неон просто сволочь... Я не удивлюсь, если это окажется он... После его отъезда в турне, никто не пропадал...
— Я поговорю с Октавией, может она заметила что-нибудь странное, — ответила Лира. — Мы скоро вернемся…
Она вышла из комнаты, провожаемая взглядами других пациентов. Рэндольф вздохнул и выпрямился. Перед ним в очереди было еще три пони, и он уже утомился ждать. Он всегда считал себя очень терпеливым — в конце концов, ему приходилось иметь дело с мисс Тиарой (хотя он никогда не признавал этого вслух, но это могло быть довольно захватывающим), однако все эти пони выбивали его из равновесия.
Еще одна дверь открылась, и Рэндольф увидел знакомый силуэт синей кобылы с седой гривой и слегка перекошенной улыбкой. Ей помогала медсестра. Рэндольф знал ее — она работала помощником садовника в особняке семейства Рич, но потом сошла с ума, и ее пришлось отвезти в психушку.
— Доброе утро, мисс Редхарт, — обратился Рэндольф к медсестре. — Доброе утро, Скрю Луз.
Скрю Луз взглянула на него и гавкнула. Это не было чем-то необычным, она всегда так себя вела, с того дня, как доктора забрали ее. Куда необычнее была реакция юной пегаски, если Рэндольф правильно запомнил, по имени Зиппорвил. Она закричала и взметнулась в воздух, лишь быстрая реакция отца, поймавшего кобылку, помешала ей врезаться в потолок. И даже тогда она пыталась вырваться, билась и кричала.
— Простите, — обратился пегас к Рэндольфу. — Она сама не своя с тех пор…
— Нет необходимости извиняться, — ответил Рэндольф. Вид плачущей кобылки тронул какие-то струны в душе старого дворецкого. — Вы знаете, я недавно слышал о больнице в Тротингхэме... они просто творят чудеса в эм-м-м... трудных случаях...
Даймонд Тиара сердито смотрела на Саншайн Рэйнбоу. Ее соседка только что повернулась в кровати и начала бормотать какие-то случайные слова. С ней такое происходило время от времени, иногда это были даже не слова, а просто бессмысленные сочетания слогов. Иногда Саншайн вела во сне долгие разговоры с Даймонд Тиарой. Как правило они были полной чушью — например, две ночи назад, она в течении пятнадцати минут рассказывала Даймонд о каком-то жеребчике, которого она не знала, и о том насколько хорошо он будет выглядеть в гробу.
Даймонд Тиара застонала. Она даже начала задаваться вопросом, почему же она еще не задушила Саншайн подушкой. Подобные мысли не вызывали никаких эмоций. Может быть, это еще один признак прогресса? За последние две недели она слегка продвинулась — теперь она могла впасть в некрепкий сон на час или около того, как правило, в дневное время. Несмотря на предупреждения странного жеребенка (Саншайн сказала, что его зовут Пеппер, и из-за своей паранойи он не любит представляться), Даймонд послушно принимала все таблетки, которые ей давали врачи. Она проводила по крайней мере два часа в день, разговаривая с доктором о своих проблемах. Казалось, все шло замечательно.
За исключением того, что это было совсем не так. Несмотря на сон, она чувствовала себя еще более усталой, чем когда-либо прежде. Ее раздражал каждый звук: бормотание Саншайн Рэйнбоу, журчание воды в трубах, даже жужжание электричества в проводах. Она предпочитала бодрствовать по ночам — яркий свет причинял боль ее глазам.
Она ударила копытом по подушке. Саншайн все еще бормотала что-то непонятное. Даймонд Тиара снова посмотрела на нее, вспоминая события прошедших недель. У Саншайн Рэйнбоу были фазы — обычно она казалась нормальной, хотя, возможно, немного циничной для своего возраста. У нее также было довольно мерзкое чувство юмора, хотя для Даймонд это не казалось слишком уж жутким. Но были дни, когда ее состояние ухудшалось. Обычно она проводила их в постели, едва разговаривая, каждая попытка Даймонд Тиары поднять ей настроение заканчивалась слезами. Однажды, во время этой фазы, Саншайн начала говорить о самоубийстве, и Даймонд Тиара провела ночь, внимательно за ней присматривая. Теперь она легко могла представить, как ее соседка заполучила все эти порезы на передних ногах.
На следующий день, однако, Саншайн вернулась к своей обычной насмешливости. Она даже помогла Даймонд Тиаре убедить Пеппера, что доктора имплантировали ему чип в голову, чтобы подслушивать его мысли.
— Бризи... мотыльки... признаки катастрофы… — внезапно бормотание Саншайн стало более разборчивым.
— Не могла бы ты, пожалуйста, заткнуться? — спросила Даймонд Тиара.
Саншайн Рэйнбоу села на кровати и повертела головой по сторонам, со все еще закрытыми глазами.
— Где мой кошелек? — спросила она.
— Они не позволяют тебе держать здесь деньги, потому что опасаются, что ты порежешь себя заточенной монетой, — объяснила Даймонд Тиара. — А теперь заткнись и дай мне поспать.
— Точно... Бризи... — ответила Саншайн и натянула одеяло на голову.
Даймонд вздохнула. Она повернулась к стене и закрыла глаза.
Алула, истекая кровью из раны под крылом, с ужасом наблюдала, как Твист падает на землю с удивленным выражением на мордочке. Увидев, что Даймонд Тиара возвращается к ней, она закрыла глаза и заплакала.
— Почему ты смеешься? — услышала она голос над собой.
— Я не смеюсь... — прошипела она. Несмотря на то, что она зажала копытом рану, она чувствовала, что слабеет: все ее тело онемело, и она почти ничего не видела.
— Заткнись! Или…
Это удивило Алулу.
— Или что? Убьешь меня?
Она закричала, когда нож вонзился в ее тело. Алула подняла передние ноги, пытаясь защититься, но следующий удар попал в глаз, пронзив его и достигнув мозга. Ее движения стали совсем дергаными, прежде чем она, наконец, рухнула на землю.
Глаза Даймонд Тиары распахнулись. Она тяжело дышала, неподвижно лежа в кровати. Даймонд слышала, как дождь барабанит в окно и шаги Саншайн.
— Привет, соня, — сказала она и положила газету на тумбочку Даймонд Тиары. У нее была привычка воровать их из комнаты отдыха персонала и вырывать статьи, которые ее заинтересовали (ей было запрещено пользоваться ножницами). Обычно это были новости об убийствах и катастрофах. Также ей нравились некрологи. Читая газету, она часто задумывалась, не ее ли родители организовывали похороны.
— Что происходит? — спросила Даймонд Тиара.
— Я нашла классные новости из Понивилля. DJ Pon3 в коме, — Саншайн подняла газету телекинезом и открыла ее. — Кто-то отмудохал ее свинцовой трубой.
— Кто мог это сделать?
— Без понятия. Сапфир Шорс? — Саншайн пожала плечами. — Или, может быть, ее любовник... Эти знаменитости…
Она усмехнулась.
— Эй, у меня где-то была ее фотка с автографом! Если она склеит ласты, то цена взлетит выше Клаудсдейла...
Даймонд Тиара ничего не сказала. У нее перед глазами все еще стояло видение Алулы, лежащей в грязи. После того, что Даймонд с ней сотворила, ее тело было почти неузнаваемо. Затем она представила на ее месте Винил.
—Кстати, они нашли тех пропавших жеребят... — добавила Саншайн, листая страницы.
Даймонд Тиара замерла.
— И что с ними случилось? — спросила она, изо всех сил стараясь говорить спокойно.
— О, кто-то убил их и бросил в лесу. Они пишут, что какой-то жеребенок искал свою собаку и нашел ее когда она грызла крыло…
— Фу... они знают, кто их убил? — поинтересовалась Даймонд.
— Пока нет, — ответила Саншайн, отдавая ей газету. — Здесь есть интервью со стражем... Он говорит, что у них есть какой-то след... И что у убийцы есть почерк...
— Почерк? — спросила Даймонд Тиара, с любопытством глядя на нее.
“Правда что ли?” — пронеслось у нее в голове.
— Четыре жертвы, двое пустобоких и двое с метками, — объяснила Саншайн. — Пустобокие были изуродованы... пробит череп, множественные ножевые раны... А у тех с метками... одному перерезали горло, другой утонул. Они даже подумали, что это было самоубийство. Похоже, он не слишком щепетильный, но видать ненавидит пустобоких...
Даймонд Тиара уставилась в пол.
— Может, мы прекратим говорить об этом? — спросила она. — Некоторые из них были моими одноклассниками…
— Да, конечно, — ответила Саншайн. — Но если этот чувак когда-нибудь приедет в Троттингхэм — я труп…
Она посмотрела на свое бедро.
— Зная, как мне везет, он меня вскроет и скормит мне мои же кишки... — она вздрогнула. — Я бы предпочла не встречаться с этим придурком…
Даймонд непонимающе взглянула на нее.
— Не думаю, что они когда-нибудь найдут, кто это был... — продолжила Саншайн Рэйнбоу. — Твайлайт Спаркл никогда не расскажет им о своем маленьком хобби…
— Что? — воскликнула Даймонд Тиара. — Ты думаешь, это она?
— А кто же еще? Я читала об этих дворянах... Был один вождь племени единорогов, у которого был целый гарем пустобоких... И как только жеребенок получал метку, он отдавал его на потеху страже... А стражи у него было полно...
— Думаю, я лучше прогуляюсь... — прервала ее Даймонд Тиара.
Она не успела уйти далеко, когда увидела пару бегущих медсестер. Она сразу пошла за ними — две недели жизни здесь научили ее, что обычно медсестры бегут туда, где происходит что-то интересное.
Они остановились в другом крыле здания, где жили жеребчики. Даймонд Тиара спряталась за углом и увидела одного из докторов, слегка полноватого земного пони по имени Баррель Кортекс.
— Так, давайте уточним. Один из жеребят внезапно начал биться головой о стену, говоря что-то об имплантатах... — усмехнулся он. — Вы недавно устанавливали имплантаты?
Никто не засмеялся. Даймонд Тиара выглянула из-за угла и увидела, что морда доктора тоже серьезна.
— Вам лучше проверить, все ли с ним в порядке, — сказал он медсестрам. — Чарминг Харт, я могу с тобой поговорить?
Остальные медсестры ушли, оставив их одних в коридоре. Даймонд навострила ушки.
— Чарминг Харт, когда ты даешь жеребятам таблетки ... — продолжил Баррель Кортекс, глядя на медсестру с серьезным выражением морды, — ...ты проверяешь, проглатывают ли они их?
— Что? Да... конечно, — ответила медсестра.
— Ну, что-то он не был похож на пони, который принимает таблетки... — пробормотал доктор. — Если, конечно, они на него действуют... Но я думаю, мы с этим быстро разберемся...
— Вы обвиняете меня? — воскликнула Чарминг Харт.
— Конечно нет, Чарминг… — доктор Кортекс покачал головой, ехидно улыбаясь. — Инциденты вроде этого случаются... Кстати, когда ему станет лучше, мы переведем его в изолятор. Иди, заполни документы.
Чарминг Харт кивнула, и они потрусили прочь.
Даймонд Тиара почувствовала себя сильнее. Когда она представила, как Пеппер бьется головой о стену из-за того, что она ему сказала, ее тело словно проснулось. Сердце начало работать быстрее. Искры электричества пробежали по нервам. Наконец, в ушах утих фоновый шум. Внутри ее головы было так тихо…
“Итак, ты снова хочешь уснуть? Ты знаешь, что надо сделать... И больше никаких попыток получить облегчение от этого эрзац-сна…”
Она шагнула вперед. Судя по тому, что говорила Саншайн, Пеппер жил один. И сейчас его не было в комнате... и в ближайшее время он вряд ли вернется...
“Ты же знаешь, где он их прячет, правда?”
Комната Пеппера выглядела почти так же, как и ее, отличием был лишь плакат Вандерболтов и след крови рядом с ним, где бедный жеребчик пытался избавиться от имплантата в голове. Его кровать была грязной, но Даймонд Тиаре было все равно, она заглянула под нее и нашла расколотую плитку.
У нее перехватило дыхание, когда она увидела, сколько там таблеток. Пеппер, вероятно, прятал их довольно долго. Какие-то из них были белыми, какие-то зелеными, какие-то оранжевыми... Даймонд Тиара ухмыльнулась. Среди мусора, разбросанного на полу, она нашла пластиковый пакетик и сложила в него все таблетки.
“Теперь нам нужен кто-то, кто съест их...” — подумала она, пряча пакетик в хвосте.
Вернувшись в свою комнату, она легла на кровать и, к удивлению Саншайн Рэйнбоу, заснула с улыбкой на лице.
Примечание автора: В десятой главе все еще не хватает одной сцены, но эту уже можно выкладывать...