Джон Эппл "Медовая долька"
Глава 7
На обратном пути Джон ухитрился дважды заплутать, и только справившись у местной кобылы-почтальона, сумел вернуться домой — как раз, когда Эпплджек вышла на крыльцо.
— Куда навострилась? — отдыхиваясь, спросил он, чем заработал пристальный взгляд от дочери.
— Пойду, с друзьями встречусь, — с неохотой ответила она.
— Ну ладно… повеселись там.
— Постараюсь.
Дочь вымученно улыбнулась и порысила прочь. А смотрящий ей вслед Джон устало сообразил, что не знает, когда она вернётся. Если он хотел исповедоваться сразу всей семье, а не повторять признание раз за разом, то теперь ему придётся дожидаться не только Эплблум из школы, но и возвращения старшей.
Он зашёл в дом, с удовольствием отметив, что обезболивающее действует, когда подъём по ступенькам принёс боль не сильнее обычной. А при виде увешанной снимками гостиной он осознал, как много ему придётся убить времени, пока вся семья не окажется в сборе.
Столь долгая прогулочка через полгородка изрядно вымотала его. Хотя он мог поклясться, что находился в куда лучшей форме; возможно, вялость была побочным эффектом лекарства. Правда или нет, но он не думал, что в состоянии заниматься тяжёлой работой. Зато теперь у него нашлось время поговорить с Грэнни Смит о чрезмерно опасных увлечениях Эплблум.
Поиски не отняли у него много времени. Она нашлась на кухне, увлечённо работающая за плитой; на столешнице выстроились несколько банок бок о бок со специями и горой яблок.
— Привет, ма. Можно поговорить с тобой?
— Хмм? — отвлеклась она. — Конечно можно. Я готовлю яблочный джем, чтобы потом продать на рынке.
— Ну… я говорил с Эплблум по пути в школу, и она рассказала мне обо всём, чем занимается вместе с друзьями.
Грэнни усмехнулась, разрезав яблоко и бросив ломтики в кастрюлю.
— Да, эти трое — просто бедовая компания. Напоминают мне меня саму, когда я была кобылкой.
— Верно… ухм… так ты знаешь, чем именно они занимаются?
— Конечно знаю, — подтвердила Грэнни.
— Разве такие занятия не кажутся чуточку слишком опасными для детей?
— Не-а, — фыркнула старая кобыла.
Джон удивлённо моргнул. Как она вообще могла думать, что они не могут быть опасными? Эплблум рассказала ему, что они летали на дельтапланах — возможно на тех самых, которые сами же и сделали! Они устраивали фейерверки! От подобных вещей люди, бывало, теряли руки-ноги!
— Но… они же впрямь опасными делами занимаются! Они могут покалечиться! — попытался он поспорить. Грэнни отвернулась от кастрюльки с медленно закипающими яблоками и посмотрела с приподнятой бровью на него.
— Ты прям как нынешние родители. Все они слишком заботятся о своих жеребятах и в итоге подавляют их. В мои дни я встревала в куда худшие передряги, чем любая из этой троицы может вообще представить, и осталась в порядке, — подумала и с гордостью добавила. — Даже лучше, чем в порядке!
— Но они же… боролись с быком!
— Бык мог сказать им прекратить и имел достаточно извилин в черепушке не поранить маленьких кобылок. Когда мне было столько же лет, я попыталась научить древесного волка трюкам для шоу талантов. И скажу тебе, эта зверюга не училась ничему, кроме как пыталась сожрать меня!
Челюсть Джона отвисла. Похоже, вся его семья — табун чокнутых пони!
— С чего тебе сдалась такая дурацкая затея?!
— Я же сказала, для шоу талантов.
— Это безумие!
— А то ж, — довольно пробормотала Грэнни себе под нос, предавшись воспоминаниям о юности.
Джон помедлил, пытаясь наскрести в мозгу слов для ответа.
— И что случилось?
— Я проиграла, — лаконично ответила Грэнни.
Он имел в виду совсем другое, но не хотел дальше поддерживать разговор, от которого разболелась голова. Сейчас он слишком устал, чтобы разбираться с этим, но не намеревался сдаваться — просто провести тактическое отступление. Как только он почувствует себя лучше и соберётся с новыми силами, то перейдёт в новое наступление. Вернее, перейдёт, если «семья» не отвернётся от него, когда откроется, что он не совсем один из них.
— Ладно, пойду прилягу ненадолго.
— Тогда поговорю с тобой позже, — махнула ему Грэнни, продолжая готовить.
Джон побрёл обратно. Он был рад, что выбрал диван в гостиной своей новой кроватью: его успокаивали наблюдающие за ним со стен бесчисленные взгляды. Кому-то могло стать не по себе от такого окружения, но его самого они умиротворяли, избавляя от одиночества. Однако, он не думал, что дождётся возвращения остальных, просто рассматривая фотографии на стенах. Его взгляд скользил вокруг, пока не наткнулся на приткнувшуюся в углу комнаты книжную полку.
Запылённые книжные корешки яснее ясного говорили, что отсюда нечасто брали что-либо. Если остальные в семье читали, то наверняка хранили свои книги где-нибудь ещё. Сам Джон тоже не мог называть себя большим поклонником чтения. Все истории казались ему слишком ненастоящими и не могли завладеть его вниманием. В любом случае у него не было лучшего занятия, против которого не запротестовала бы спина, поэтому он выбрал книгу наугад и прилёг на диван.
Краткое описание на обложке обещало ему историю о пирате и его приключениях. На деле то оказалась невероятно романтизированная книжица о пиратстве, изображавшая главного героя Блэк Мейна и его команду благородными, честными пони, а не жестокими головорезами. По правде говоря, книга наскучила ему через несколько страниц. Как с большинством других, Джон просто не мог погрузиться в неё. Пока он продирался через сюжет, его тяжёлые от ночного пробуждения глаза начали смыкаться. И спустя совсем немного времени он прикорнул.
Джон проснулся от сильного стука в переднюю дверь и заметил, что кто-то — наверное, мама — укрыла его одеялом, пока он спал. Дверь открылась, и внутрь вошли Черили и Эплблум.
— И зачем нам стучаться, если я живу здесь?
— Однако, я не живу, поэтому будет вежливым постучаться, — терпеливо объясняла Черили раздосадованной кобылке. — Здравствуйте, мистер Ханикрисп, и простите, что разбудила вас.
— Не, всё нормально. Я просто… читал, — Джон подобрал соскользнувшую на пол книгу и помахал ею в знак доказательства.
— Похвальное увлечение. Эплблум стоило бы поучиться на вашем примере, — на этих словах учительницы Эплблум украдкой закатила глаза.
— Кто там? — голос Грэнни Смит предупредил её появление. — Ба, да это ж Черили! — увидев ответ на свой вопрос, она проковыляла к гостье и по-дружески обняла её. — Что привело тебя в нашу глухомань?
Черили ответила на объятие старой кобылы с не меньшей теплотой.
— На самом деле я пришла сюда ради Биг Мака.
— Неужели? — почти без утайки Грэнни хитро подмигнула Ханикриспу. — Что ж, он работает в амбаре и будет рад увидеть тебя. Я обязательно позволю вам молодым побыть немного времени наедине.
— Это излишне, — быстро возразила учительница, — тем более, моё дело затрагивает всю семью Эпплов, и, по существу, вы должны пойти со мной.
— И что бы это могло быть? Возможно, ты хочешь сделать какое-то объявление? Должна ли я обратиться к Пинки Пай за помощью? — губы Грэнни растянулись в намекающей улыбке.
— Что бы вы ни предполагали между мной и ним, уверяю вас, вы неправы. Мы просто хорошие друзья, — заявила Черили с раздражением и лёгким смущением.
— Да… настоящие хорошие друзья, — пробормотала Эплблум себе под нос, что Черили предпочла проигнорировать.
— Ладно-ладно, если ты хочешь утаивать свои чувства, то я думаю, это не моё дело. Просто имей в виду, Биг Мак красивый молодой жеребец. Если ты ничего не предпримешь в ближайшее время, какая-нибудь другая кобыла наскочит и уведёт его от тебя, — Черили уже открыла рот, но Грэнни не дала ей заговорить. — Так если дело не в этом, к чему вся суета?
— Биг Мак скрывал что-то о папином исчезновении, — встряла Эплблум. — Что-то, о чём он рассказал только мисс Черили.
— Это так? — нахмурила брови Грэнни.
— Да. Знай я, что он не рассказал вам, то заставила бы его признаться раньше, — решительно кивнула Черили. — Эпплджек рядом? Она тоже должна услышать.
Грэнни покачала головой.
— Она ушла к друзьям недавно и, возможно, будет ещё нескоро.
— Тогда вы просто расскажете ей позже. У меня не так много времени, мне ещё надо проверять школьные работы.
Вчетвером они направились в амбар. При их появлении возившийся с инструментами Биг Макинтош обернулся и неловко улыбнулся. Когда Джон привык к неяркому свету, ему на глаза попалась куча сена в углу, из-под которой выглядывал бок ящика с бутылками. Эплблум была права: сестра с братом совсем не умели прятать.
— Биг Макинтош Эппл! — повысила на него голос Черили, как если бы он был одним из её учеников, которого она уличила за списыванием на экзамене. Биг Мак шумно сглотнул, не уверенный, чем он заслужил её гнев, но и не чувствовавший себя менее неуютно из-за отсутствия знаний.
— Привет, Черили…
— Это правда? Ты никогда не рассказывал собственной семье об отце то, что ты рассказал мне? — спросила она, сведя брови и глаза в осуждающем взгляде. А у Биг Мака глаза расширились от испуга и заметались по рассерженным и любопытным мордам перед ним.
— Так. Это. Правда? — снова спросила Черили, выделяя каждое слово. Наконец, Биг Мак смиренно кивнул, и кобыла разочарованно вздохнула.
— Когда ты сказал, что не говорил нипони, кроме меня, я подумала, ты имеешь в виду пони вне твоей семьи. Почему ты не рассказал им?
Биг Мак стыдливо опустил голову.
— Я… я испугался. Сначала я думал, они возненавидят меня за то, что я сделал, а затем — за то, что не рассказал раньше.
Грэнни Смит подошла к внуку, пока он сидел, поникший и готовый разрыдаться, и успокаивающе положила копыто ему на плечо.
— Мы твоя семья и не можем ненавидеть тебя, неважно, чего ты там устроил.
— Именно! — Джон поддержал мать. — Я не помню, что ты сделал, но теперь это не важно. Отец не перестанет любить сына только из-за того, что он совершил ошибку.
— Ээ… ну да, что они сказали! — пискнула Эплблум, совершенно точно не желая остаться единственной из Эпплов, кто не утешит своего брата.
— Ну, а теперь что думаешь? — спокойно и чуть подбадривающе спросила Черили. — Ты можешь рассказать им о том, что случилось?
Биг Макинтош перевёл взгляд с пола на неё и кивнул.
Прошло около недели со смерти Роузвуд, а семья Эпплов до сих пор не могла оправиться от потери. Макинтош, тогда ещё не выросший достаточно, чтобы полностью соответствовать имени, решил — даже пообещал себе — больше не плакать из-за смерти мамы, ведь большие жеребчики не плачут. Надо было идти в школу, которую он, убитый горем, пропускал несколько дней.
Однако другие жеребята, хоть по большей части и не хотели ему ничего плохого, из любопытства столпились вокруг него, забрасывая градом вопросов. Он был вынужден переживать всё, но крепился и удерживал слёзы почти до самого конца. Только когда учитель, старый мистер Чалк Даст, остановил их вопросы, одна кобылка ухитрилась встрять и спросила нечто, шедшее вопреки всему, что семья втолковывала Макинтошу минувшую неделю.
— Разве это не значит, что ты виноват в смерти твоей мамы?
Плотина, сдерживающая слёзы, мгновенно рухнула, и они крошечными реками залили его мордочку. Свесив голову, он уставился в пол и крупно задрожал всем телом от рыданий.
— Она не имела в виду этого, не принимай близко к сердцу, — Чалк Даст попытался успокоить плачущего жеребёнка, но едва он подошёл, как Макинтош попятился от него. Большего старый жеребец не успел предпринять: Мак развернулся и помчался из школы, пропуская мимо ушей взволнованные окрики учителя.
Он проскакал весь путь до дома, и слова кобылки повторялись в его голове, смешиваясь с воспоминанием о маме, когда она встала между ним и ужасной химерой, и велела ему бежать; то было его последнее воспоминание о ней. Та кобылка была права. Только он виноват, что мама умерла. Не родись он, сейчас она осталась бы жива!
Распахнув грудью дверь дома на семейной ферме и проигнорировав внезапный крик внутри, Макинтош устремился прямо в свою комнату, где кинулся на кровать и бурно зарыдал в подушку.
Звук открывшейся двери дал знать о появлении другого пони. А судя по тяжёлому стуку копыт, это был отец, Ханикрисп Эппл. Макинтош вздрогнул, когда широкое копыто опустилось ему на спину, но оно лишь утешающе погладило его. Обмякнув, с дрожащими губами он посмотрел наверх, на рослого красного жеребца со слегка поседевшей гривой.
— Это всё моя вина! — всхлипнул Мак. — Если бы не я, мама… — свежие слёзы пролились по мордочке жеребчика, пока его голос застрял в горле. От стыда он не мог дальше смотреть в глаза отцу и уткнулся обратно в подушку.
— Тш-ш-ш, ты не виноват. Мы знаем, ты не хотел, чтобы так случилось, — утешал его Ханикрисп. — Нипони не винит тебя.
Макинтош не ответил, продолжая всхлипывать в подушку, а отец всё поглаживал его по спине в попытке умалить боль. Со временем отчаянные всхлипы жеребёнка стихли, когда он уснул, обессилев от плача.
Проснувшись, Макинтош обнаружил себя под одеялом: должно быть, отец укрыл его. Сонно выбравшись из кровати, он увидел, что в окно заглядывало вечернее солнце: школу он пропустил бесповоротно. Ну и пусть.
Так же Макинтоша не волновали слова отца. Никто, кроме него, не виноват в смерти мамы. Не будь его рядом, с ней всё было бы хорошо сейчас, и он точно знал, что семья думала так же. Его присутствие только причиняет боль, и он вознамерился исправить это. Он не сможет причинить больше боли, если его не будет рядом.
Макинтош прошёл на кухню и расстелил на полу старую простыню, куда выложил немного еды из холодильника и связал углы вместе в подобии мешка. Сжимая его в зубах за узел, он вышел через переднюю дверь, стараясь не столкнуться с кем-нибудь из своей семьи. В дровяном сарае, где хранились срезанные ветки яблонь, он выбрал подходящую и привязал к ней свои припасы. Конец был немного обломан и слегка царапал губы, когда Макинтош на пробу ухватил его ртом, но если быть осторожнее, это не станет проблемой. Собрав всё должным образом, теперь он мог уйти.
Но куда ему идти?
Надо отправиться туда, где никто из Эпплов не найдёт его и не заставит вернуться. В Понивиле его наверняка быстро обнаружат: если не семья, то кто-нибудь из жителей узнает его и вернёт. Можно отправиться в Кантерлот, но у него нет денег на поезд и придётся идти пешком. Да и выбор тоже не самый лучший, так как любой королевский стражник задержит одинокого жеребёнка и попытается найти его родителей — без сомнений. Нужно такое место, куда ни один пони не доберётся, и единственным таким местом, приходящим на ум, был Вечнодикий Лес. Пони всё время твердили, что это опасное место, но как может быть опасной куча деревьев? Он провёл всю свою жизнь среди них, чем же эти могут отличаться? Утвердившись во мнении, он двинулся в путь по окраине городка, не желая быть пойманным ещё до того, как он уйдёт.
Глядя на приближающийся край леса, Макинтош гадал, почему все пони так боятся этого места. На вид здесь было спокойно и умиротворяюще. Пение беззаботных птах наполняло воздух, отгоняя все дурные предчувствия. Ещё раз убедив себя, что это всего лишь деревья, и угомонив пробирающие его опасения, он ступил под сень Вечнодикого Леса.
Он прошёл совсем немного, когда щебет померк, оставив жуткую тишину, нарушаемую только шагами жеребёнка через кусты, царапавшими его ноги и оставлявшими в шерсти сор и листочки. К тому же меркнуть стало и в буквальном смысле: чем дальше, тем меньше света пропускали сгущающиеся кроны.
Макинтош начал сомневаться в своём решении, но не настолько, чтобы вернуться. Никакое волнение не отменяло того, что он оставался проклятием для своей семьи и должен был уйти — если не ради себя, то ради них. Он зашёл ещё глубже, и тишина опять нарушилась лесными звуками, большинство из которых жеребёнок не узнавал. Ему стали мерещиться шорохи в окружающих кустах, и навостряя уши, он вздрагивал, заслышав, как нечто проходит рядом. И он мог поклясться, что лес зовёт его по имени, и дрожал от страха перед звавшим его чудовищем.
Это случилось, когда он смотрел в сторону зловеще качающейся ветки. Шагнув вперёд, Макинтош наткнулся на что-то большое и твёрдое и с визгом отскочил, чуть не выронив котомку. В ужасе он уставился на чудище. Оно казалось сделанным из дерева, немного возвышалось над ним и таращилось в упор, скалясь длинным, полным бритвенно-острых клыков рылом. Будь света больше, или наберись он смелости присмотреться, Макинтош, возможно, заметил бы, что монстр давным-давно застыл изваянием и ничем не угрожал, но он был перепуган и едва ли мог контролировать себя.
Он закричал во всю глотку и галопом понёсся прочь от чудовища. Что-то выкрикнуло его имя и шумно помчалось через лес следом — громче его собственного бега. Воображение нарисовало жеребёнку хищника, который издавал эти звуки, и он припустил ещё быстрее.
Макинтош заметил впереди просвет и бросился прямо к нему, надеясь выбраться из этого богиней забытого леса. Он выскочил на яркий свет — и оказался мордой к утёсу, едва успев остановиться и не сорваться с края. Тварь, которая гналась за ним, подобралась ближе, не оставляя времени искать безопасный путь вниз. Встав рядом с проломом в кустах, который сам же и проделал, Макинтош покрепче ухватился зубами за палку, готовый ударить существо, едва оно сунется сюда.
Что-то прорвалось через пролом, и в тот самый миг он ударил, вложив все силы. И слишком поздно заметил, что явившаяся фигура принадлежала его отцу. Ханикрисп вскинул копыто, пытаясь заслониться, и ржанул от боли, когда конец палки ударил его. Удара оказалось достаточно, чтобы жеребец потерял равновесие, споткнулся и завалился к краю обрыва.
— Папа! — в ужасе крикнул Мак, когда отец сорвался вниз. В его груди всё сжалось от тошнотворного хруста, с которым взрослый пони ударился об оказавшуюся на пути ветку большого дерева. Мгновения спустя Ханикрисп врезался в землю далеко внизу. Вокруг него взвилась и злобно зажжужала от внезапного вторжения в рощицу стайка маленьких, пурпурных, светящихся существ.
У Макинтоша перехватило дыхание. Он не мог убить обоих своих родителей!
Папа не мог умереть! Наверняка он пережил падение!
Торопливо заозиравшись в поисках безопасного спуска, Макинтош обнаружил-таки в нескольких метрах от себя извилистую тропку в скале. Узкая, не самая лёгкая на вид, она всё же позволяла ему добраться до рощицы. Во время спуска он упустил отца из виду, но упорно продолжал двигаться дальше, зная, что непременно найдёт его там.
Уже почти в самом низу жеребёнка ошеломила вспышка пурпурного света, которая заставила его потерять равновесие и сорваться с тропинки. Хоть до земли оставалось немного, но этого хватило, чтобы выбить воздух из лёгких Макинтоша и ненадолго сбить с толку, и вполне могло статься, наставить несколько синяков, которые потом будут долго ныть. С трудом поднявшись на ноги, жеребёнок бросился к тому месту, где последний раз видел отца.
Свернув за выступ скалы, Макинтош поражённо замер. Ханикриспа Эппла нигде не было видно. Лишь несколько пурпурных существ по-прежнему кружили в воздухе, да на земле темнела лужица крови.