Фоновая Пони

VI — Герои и Барды

Самые извечные вопросы, что звучат, возможно, по тысяче раз в этот самый момент в разных уголках Земли… Каково наше предназначение? Какова наша цель? Для чего нам даны возможности, для чего нам дано право жить?
Таково свойство разумных существ — задаваться этим вопросом. Искать причины, докапываться до истины, пусть даже она и скрыта за тысячей ложных завес догм, убеждений, идеологий, слабостей и желаний. Совершая какое-то доброе дело — меняем ли мы мир к лучшему? Следуем ли мы нашему предназначению, или все это тщета? Увы, это лишь вопрос перспективы. Все относительно. Все всегда относительно. Но что если есть что-то однозначное в этом? Что если мы, совершая какое-то полезное дело, не говоря уж о подвиге, мы исполняем предначертанную нам роль?
И если существуют такие фаталистические механизмы, то что если у этих фаталистических механизмов есть свои особые слуги? Самые главные шестеренки, скрытые от наших глаз. Мы не знаем кто они. Мы не видим их, или мы их просто… не помним.
Наши невидимые стражи, что вершат добро, просто потому, что у них более не осталось никакой цели. Что вершат добро, потому что любят нас, помня свои прошлые жизни, когда они были рядом с нами.
Меня вдруг посетили такие странные мысли. Странные чувства. А что если...
Что если за вами приглядывает ваш друг, брат, сестра… которых у вас никогда не было? Оглянитесь, вдруг какая-то тень, неуловимо знакомый образ мелькнет на краю поля зрения. Вы живы и счастливы благодаря им. А потом оглянитесь в другую сторону. Там вы увидите живых, настоящих родственников и друзей. Самых ценных существ на Земле. Не дайте им ускользнуть в небытие.
Шестеренка механизма судьбы не может стать героем. И, возможно, многие известные нам герои не совершали подвигов, что им приписали… Подвигов, которые, как будто, совершились сами по себе. Удача. Случайность. «Не то время, не то место».

Внимание! Пока на сторис не добавили поддержку цветовой разметки, более полная с точки зрения форматирования глава доступна на GDocs.

Напоминаю принципы альтернативного способа разметки:

Имя Лиры, обозначаемое зеленым, здесь изображается курсивом. Остальной курсив в этой главе к Лире отношения не имеет.

Ядро проклятья, обозначаемое магентой, здесь изображается подчеркиванием.

Также вашему вниманию доступна скомпилированная pdf версия для черно-белых читалок с 6" экраном (или больше, само собой). В которых эти текстовые эффекты обозначены другими шрифтам и другим тоном.

//////////////////////////////

Дорогой Дневник,

Существуют ли герои только потому, что история решила сохранить о них записи? Величайшие пони из тех, что когда-либо жили, являются таковыми потому, что заработали этот статус, или потому, что получили его только лишь оказавшись в нужном месте, когда их настиг удар судьбы? Если пони из эпических песней преодолели ловушки и стрелы времени только лишь по прихоти публики, то не можем ли мы тогда в наши дни и в наш век по недоразумению поклоняться злодеям?

Я никогда не искала себе известности. Не слишком к этому стремилась. Конечно, я была бы непрочь заполучить хотя бы самую малую толику популярности. Определенно, в своем стремлении раскачать музыкальную сцену, я бы порадовалась, когда мое имя появилось бы на слуху. Тем не менее, я никогда не собиралась совершать что-нибудь столь драматичное, от чего мое имя начали бы произносить с придыханием.

Теперь же я не могу сопротивляться противоположным мыслям. Борясь с приступами дрожи, я ворочаюсь в ночи, мечтая о том дне, когда я войду в город, и какой-нибудь пони, любой пони, на самом деле произнесет мое имя, пусть даже в шутку, или же передавая его по легкомысленным волнам сплетен. Я не хочу попасть в учебники истории. Я даже не хочу видеть свое имя в лучах прожекторов. Я просто хочу слышать, как кто-нибудь говорит обо мне, и я хочу, чтоб слова эти были приятными и веселыми.

Прошел уже долгий год существования под сенью проклятья, и я теперь понимаю разницу между мыслями рациональными и мечтательными. Я столкнулась со многими страхами, и я преодолела немало тягот. Неужели это слишком эгоистично — думать, что этим я должна была хотя бы заработать себе хоть немного известности?

Нет. Нет, это не эгоистично. Тем не менее, это глупо. В конце концов, кому тогда останется воспевать трагедии или триумфы этого композитора? Кто еще впишет в грандиозный припев летопись ее действий и открытий?

Теперь я начинаю понимать, что этот летописец — это я. Я пою не о бесстрашной стерве, той, что лицом к лицу, не дрогнув, встречает чернейшие тени промораживающей насквозь ночи. Нет, я говорю об одинокой исследовательнице, что ступает во тьме в сопровождении лишь звука собственных копыт. Что бы она ни извлекала оттуда, она извлекает это в одиночку. И это очень страшная задача, если не сказать больше. Если сохранение знаний обо мне делает из меня героя, то тогда я ценю это всеми фибрами своей души. В конце концов, не таким уж я буду героем, если я не смогу спасти страждущую публику. Даже если публика эта состоит только из одной пони.

Десять маленьких аккордов.

Десять маленьких аккордов, с которых начинается Лунная Элегия №8, играли в моей голове; этого было еще слишком мало. Если я хочу хоть чуть-чуть приблизиться к составлению цельной композиции, не говоря уж о проверке подлинности мелодии у Твайлайт Спаркл, мне нужно узнать больше.

Конечно, начало процесса разметки элегии — всегда самая сложная часть работы. Я просыпаюсь под звуки мелодии, что застряла в моей голове. Я позволяю ей играть от начала до конца несколько раз. Музыка обретает форму, формирует аккорды, и вырастает тем самым в древнюю композицию, которую я с великим трудом должна привести обратно в мир живых. Бывают иногда времена, когда призрачной мелодии требуется целая вечность, чтобы принести плоды. Такие моменты сказываются на моем разуме, и это самое меньшее, что я могу сказать о своем психическом здоровье. Так что, чтобы способствовать этому неторопливому процессу, я обычно занимаю свой разум и тело простыми, но полезными делами, с целью излить эти соки из моей головы, вместо того чтоб оставлять их там вечность бесцельно вариться.

Именно поэтому я сидела однажды в своем саду, ответственно ухаживая за грядкой моркови. Занимаясь этим уже в течение целых двух часов, а также засаживая новые овощи, я как раз в тот момент услышала первый звук, знаменующий ее прибытие.

От границы леса позади меня эхом отразился звучный гром, сопровожденный возгласом ломающегося голоса:

— Ай!

Я подняла глаза и вытерла потный лоб передней ногой. Сегодня она раньше чем обычно. Эти столкновения все-таки обычно происходят гораздо позже днем. Я встала и медленно пошла к дому, где и увидела ее, лежащую на земле и трущую ушибленный нос.

— Кхм. Могу вам чем-нибудь помочь?

— Оооох… Может только если у вас среди ваших садовых инструментов есть запасной череп потолще, — поморщилась Рейнбоу Дэш и кинула злобный взгляд на враждебную ей постройку. — Откуда эта тупая хижина тут взялась?

— Это все сезон дождей, — сказала я с ехидной ухмылкой. — Всякие штуки как грибы прут прямо из-под земли.

— Эй! Я — пегас! — Рейнбоу Дэш вскочила на ноги и отряхнулась. — Уж кто-кто, а я знаю кой-чего о сезонах дождей! И у меня все равно нет ни малейшего ляганного понятия, чего этот дом о себе возомнил, решив встать поперек моего обычного летного маршрута!

Покипятившись еще немного, она вскоре успокоилась и бросила на меня взгляд краем глаза.

— С добрым утром, кстати, — пробормотала она.

— И вам того же, — кивнула я. — Как ваша голова, все хорошо?

— Нормально, несмотря ни на что, — Рейнбоу Дэш сжала голову меж двух копыт и крутанула ее в сторону. Верх ее позвоночника издал несколько традиционных щелчков. — Фух! Если так и будет продолжаться, у меня скоро клеток в мозгах не хватит, чтоб пройти вступительный экзамен у Вондерболтов. Если, конечно, они вскоре устроят все-таки еще один долбаный конкурс нового летуна. Хех. Ждала когда они откроют прием уже долгие шесть лет, с тех пор как к ним присоединился Флитфут из Троттингема. Ух… этот везучий, перьеголовый, …

— Что ж, похоже, вы себе уже распланировали свое будущее! — сказала я с мягкой улыбкой. Сегодня стояло прекрасное утро, и это живое воплощение спектра цветов прекрасно дополняло собой приятность момента. На мгновенье я даже забыла, как мне холодно. — Куда так спешить? К чему так, не задумываясь, носиться по воздуху? Если так дальше пойдет — заработаете себе мерзкое сотрясение!

— Хмфф… — Рейнбоу Дэш ухмыльнулась и потянула крылья, распушив перья. — Как мне тогда иначе поддерживать славу своего имени?

А, вот оно. Стоит ли мне? Да. Да, стоит.

— И что же это за имя? — бросила я ей с кривой ухмылкой, в точности зная, что за этим последует.

Я бы наблюдала ту же реакцию, даже с закрытыми глазами и заткнутыми ушами. Рейнбоу Дэш, ахнув, уставилась на меня, подлетев в воздух, будто сама трава под ее ногами стала столь же ядовитой, сколь и невежество моих слов.

— Да ладно! Вы хотите сказать, что не знаете обо мне?! О Рейнбоу Дэш?! Главном погодном пегасе Понивилля? О Мастере Радужного Звукового Удара и владелице короны прошлогоднего Лучшего Юного Летуна?!

Я хихикнула. Некоторые самые лучшие развлечения в этой жизни совершенно бесплатны.

— Что ж, приношу извинения! Вы определенно звучите как очень важная пони!

— Я не просто важная! Я… я радикальная! Это как эти ваши «важности», сложенные одна на другую в такой крутой сэндвич с ломтиками охрененного хлеба!

— Я должна вам поклоняться или вас съесть?

— Ни то, ни другое! Э… в смысле… оххх… — она облетела вокруг меня кругом, подозрительно щурясь. — Это типа такая шутка? Ну правда, ведь ни один пони из этих мест не может в настолько темном подвале жить!

— Поверьте мне: хотела бы я, чтоб у меня была подобная отмазка, — я бросила взгляд на морковные грядки, меланхолично вздохнув. Как бы ни была очаровательна эта встреча, я все больше отдалялась от принесения в реальность Восьмой Элегии. Время от времени я получаю напоминание о том, что жизнь моя стала всего лишь коридором зеркал, в котором даже самые яркие цвета есть не более чем просто отражения вчера и завтра, что каскадом уходят в унылую бесконечность. — Я прошу прощения, мисс Дэш. Полагаю, можно сказать, что я в городе новенькая. В каком-то роде это очень успокаивает — видеть кобылку, так прекрасно осведомленную о своей известности и важности, как вы.

— Еще как! — гордо у

лыбнулась Рейнбоу Дэш. Трепеща крыльями, она игриво «проплыла на спине» вокруг меня и моей хижины. — Я никогда не оставляю Понивилль в беде: и предупрежу местных пони о бегущем табуне, и даже прогоню храпящих дымом драконов! К тому же, я типа в подружках у самой магической ученицы Принцессы Селестии!

— Хммммм… — я уселась обратно у грядки и вернулась к осмотру морковной ботвы. — Да что вы говорите?..

— Мммхмм! — трепет крыльев Рейнбоу Дэш успокоился, когда она взгромоздилась на деревянную крышу крыльца моей хижины. — Именно поэтому я здесь. Я тренируюсь!

— Тренируетесь? — я оглянулась через плечо. — Для чего же?

— Твайлайт Спаркл, наш главный в Понивилле яйцеголовый гений, помогает какой-то большой ученой профессорской шишке из Троттингема с телепортационным экспериментом. И им нужна помощь быстролетающего пегаса, чтобы отслеживать… эмм… подопытный предмет. Фиг знает. Я знаю только, что Твайлайт обещала — там будут лазеры. А лазеры — это круто!

Я вскинула бровь и вновь оглянулась на нее.

— Вы сказали… телепортационный эксперимент?

— А-ага! — широко улыбнулась Рейнбоу. — Разве вы не слышали? А, точно, вы говорили, что в городе недавно. Хммм… Ну, я даже пытаться не рискну объяснять все эти скучные цифры и слова, но, проще говоря, этот жеребец… «Доктор Хэй»… «Доктор Хаус»… «Доктор Хорс»… пофигу, короче он пытается поймать единорожью магию в, так сказать, бутылку. Не, конечно, все из вас умеют скакать на большие расстояния и все такое, но он хочет найти способ телепортации для немагических пони. Думаю, наверняка это серьезно повлияет на транспортную систему, экономику и прочую хрень, от которой мне хочется зевать.

— Правда? — я перевела взгляд на темные стволы деревьев, что меня окружали. Я не ожидала такого поворота в нашем разговоре. Впервые за несколько часов холод добрался до меня. — Это… это весьма занимательно.

— Мда… ну, как скажете. Я это так вижу: прошли уже тысячи и тысячи лет, сколько уже существует Эквестрия, а другие пони по-прежнему пытаются догнать по крутости пегасов, — она подмигнула, улыбнувшись. — Хех, будто бы телепортация реально им поможет везде успевать, как успеваем мы! Но мне плевать. Эксперимент — хороший повод потусоваться с Твайлайт, и Твайлайт крута, когда взрывает всякую хрень в лабе, вместо вспахивания книжек носом.

Рейнбоу Дэш ухмыльнулась и взлетела в яркое небо над лесом.

— Короче, мне еще надо облака попинать, а потом я полечу к Твайлайт, помогать ей «вершить историю», как они там об этом говорят. Я типа в ответ «да пофигу». Если нам там доведется взорвать хоть самую мелкую кучку мана-пыли или типа того, день, считай, прожит не зря.

— Есть кое-что, что можно сказать о мелких кучках и взрывах…[1]

— Э-эй! А мне нравится ваш подход! — усмехнулась Рейнбоу Дэш и пронеслась высоко надо мной. — В следующий раз как с вами увижусь — напомните мне, чтоб я рассказала, как все прошло! Уверена, наверняка я сделаю что-нибудь крутое, о чем как-нибудь при случае можно будет похвастаться.

Я помахала ей вслед, когда она улетела. Ветреной ледяной пустоте, что пришла ей на смену, я прошептала:

— Крутости достаточно помнить только себя.

Я не печалилась об уходе Рейнбоу Дэш. Я прошла уже через такое количество представлений себя ей, что светлая грусть ее ухода давно уже утратила свой очищающий надрыв. Пожалуй, можно сказать, что я вынудила себя смириться с неизбежностью апатии, что приходит после этих болезненно коротких встреч. Сопротивление ей лишь утопит меня в слезах.

Тем не менее, то, что сказала мне Рейнбоу Дэш, не выходило у меня из головы. Готовится, должно быть, действительно неизмеримо поразительное достижение в науке, способное заставить даже ее о нем восторженно лопотать.

Твайлайт Спаркл и профессор из Троттингема экспериментируют с телепортацией для не-единорогов? Может, они используют что-нибудь вроде локализованного заклинания? Или манипуляцию лейлиниями?[2] Может, какую-нибудь машину?

Я потянула тесемки капюшона, сопротивляясь волнам дрожи, пришедшей едва я позволила выйти на поверхность кое-каким воспоминаниям. Я вспоминала множество встреч с Твайлайт с первых дней моего проклятья. Я вспоминала наши отчаянные попытки передать Принцессе Селестии знание о моем существовании. Записанные слова не помогали. Прибыв к адресату, они или исчезали с бумаги, или свитки сами обращались в пепел от зеленого огненного дыхания Спайка.

Следующим вариантом, к которому пришла Твайлайт Спаркл, была телепортация. После долгой медитации и сосредоточения, она переместила нас обеих так далеко, насколько смогли дотянуться ее лейлинии. Мы материализовались в двух с половиной милях от границы Понивилля. План Твайлайт заключался в том, чтобы отдохнуть, сосредоточиться, и, затем, совершить еще несколько телепортационных прыжков, пока мы не достигнем дальних восточных ворот Кантерлота. Но этот план, тем не менее, оказался обречен на провал буквально в первый же миг после перемещения, едва произошло два события. В первую очередь, Твайлайт забыла обо мне после первого же прыжка, будто бы магического напряжения от заклинания оказалось достаточно для того, чтобы заставить проклятье заразить ее. Во вторую же, расстояние в две мили от центра Понивилля было подобно падению ледяного лезвия гильотины на мой позвоночник. Никогда в жизни я прежде не чувствовала такого холода, и никогда более не почувствую. Я галопом бросилась прямиком в заброшенный амбар, в котором жила в тот момент, и сложила самый большой костер, который история пони когда-либо помнила. И даже несмотря на это, мне потребовалось целых две недели, чтобы вернуть чувствительность конечностям.

Но теперь я узнала об эксперименте, дающим надежду на телепортацию на расстояния, далеко выходящие за пределы магических способностей единорогов. Понимая, что сама невообразимо далека от освоения дара Твайлайт к пространственным прыжкам, я задавалась вопросом: кто знает, может, мне удастся воспользоваться преимуществами столь замечательного научного достижения? Я не могла не заметить, как, вопреки смертной дрожи, ускорилась кровь в моих венах. Мне надо узнать об этом еще. Мне надо…

Мои мысли были немедленно прерваны громким ударом по стене хижины. Поначалу я подумала, что это опять бедная Рейнбоу Дэш, проклятая своей забывчивостью. Но затем прозвучал писклявый голос:

— Аай! Кто поставил сюда эту хижину? — голос был слишком высок, чтобы принадлежать кому-нибудь, кроме маленького жеребенка.

— Эм?.. — я развернулась и подошла к стене дома. — Могу я чем-нибудь тебе помочь?

На голой земле сидела, упав на круп, крохотная оранжевая кобылка. Перевернувшийся самокат (со все еще крутящимися колесами) лежал рядом с ней на земле. Она стянула свой фиолетовый шлем и, встряхнув, распуская, гриву, потерла пульсирующую шишку на лбу.

— Ух. Ага. Можете сказать, в какой стороне тут земля?

— Там же, где ты ее и оставила. Та сторона, что с травой и тлями.

— Хи, спасибо, — она моргнула своими фиолетовыми глазами. — Эй, а вы ведь единорог.

Я не могла не усмехнуться. Эта фраза была столь же милой, сколь и спонтанной — и это те две черты, которыми я могу описать этого ребенка.

— В последний раз, когда проверяла, им и была, да. А что, что-то с этим не так?

— Эм, нет. Не совсем, — она встала и поставила самокат обратно под копыта. — Просто… ну. Здесь же середина леса. Я не знала, что единороги такими природолюбивыми бывают.

Я пожала плечами. Позыв застучать зубами от холода давил на меня, но я не собиралась сдаваться перед лицом этого юного жеребенка.

— Способность единорога к магии равна его возможности изменяться. Я давно привыкла в городской жизни, но в последнее время я нахожу в себе все больше тяги к провинциальным окружениям.

Она, моргая, уставилась на меня.

— Окей. Извините. Вы меня потеряли уже на слове «способность».

Я вздохнула.

— Что ж, да, если бы тебе довелось врезаться в столько же словарей, сколько ты собой пересчитала домов, то, возможно, у нас получилась бы приятная бесед

а.

— Словари? Ха! — она вскинулась, играючи удерживая равновесие на качающемся самокате. — У меня для этого есть лучшая подруга.

— И какова же причина, по которой ты не гуляешь с ней в этот прекрасный день?..

— Хмммм… — она скорчила лицо в нахмуренное, упрямое выражение.

Я моргнула. Я бросила взгляд на кроны деревьев, многие из которых по-прежнему блестели утренней росой.

— Погоди. Разве сегодня не учебный день?..

— У вас тут классное местечко… — она оттолкнулась от земли и неторопливо прокатилась на своем колесном устройстве вперед, мимо фасада моей хижины.

Она присвистнула:

— Вы его сами построили?

— Эм… — неловко моргая, я посмотрела на нее. — Да. Я на самом деле его построила сама.

— Круто…

— Как ты поняла?

Она слегка покраснела.

— Просто угадала? — она пробежалась копытом по паре деревянных балок, формировавших фасад моего жилища. — Сразу видно, когда дом построен собственными копытами. Однажды, я хочу жить самостоятельно, и я хочу сама решать, где и как я буду жить. И нет способа лучше для этого, чем построить собственный дом.

— Это не так просто, как кажется, — сказала я девочке, медленно следуя за ней. — Требуется много времени, усилий и пота. И все же, оно того стоит в итоге, — моя улыбка не продержалась так долго, как смогли продержаться хорошие манеры. — Кхм. Итак, эм, разве твои родители никогда не предупреждали тебя по поводу разговоров с незнакомцами?..

Она быстро прервала меня:

— Это, наверно, жуть как страшно, жить тут одной, в доме, который пришлось строить самостоятельно, — тихо проговорила кобылка. Внезапно ее яркие черты лица показались мне изможденными, будто множество прожитых лет обрушилось на голову кобылки, бросая тени на каждую линию ее оранжевой шкурки. — Но я типа понимаю, что это хороший страх, такой страх, которой стоит того, чтоб его пережить.

Я пробежалась копытом по своей гриве и задумчиво поглядела на нее. Я задавалась вопросом — почему я прежде не сталкивалась с этой юной душой? Я гордилась своей привычкой запоминать каждую живую душу в этом городке, и стар и млад. Я не могла не задаться вопросом — неужели после столь великого множества месяцев, которые я провела погруженной в лунные элегии, я перестала, наконец, замечать тот фон, к коему отношусь и сама?

— Как тебя зовут, девочка? — выпалила я, не подумав.

Она подняла на меня взгляд.

— Хммм? — она моргнула, будто пробуждаясь от оцепенения, которое она испытывала одновременно со мной. — О. Пони меня зовут «Скуталу».[3]

— Скуталу, — кивнув, повторила я. Я посмотрела на ее бедро и, обнаружив там отсутствие метки, улыбнулась ей: — Не сомневаюсь, назвали тебя так за твою любовь к элегантному балету.

Эта подколка сработала. Она нахмурилась и показала мне язык.

— Ха-ха. Очень смешно. Я скорее сдохну, чем буду жить с таким особым талантом!

— И почему меня это не удивляет? — отметила я.

— Я серьезно! — она подпрыгнула на месте, ударив копытами по платформе самоката. — Однажды я все-таки получу свою Метку за что-нибудь реально крутое! Типа полетов через огненные кольца! Или прыжков с высоты! Или стану рок-певицей! Или буду делать каскадерские трюки, прямо как Рейнбоу Дэш!

— Да что ты говоришь? Знаешь, она тут как раз была буквально только что…

— Была?! — просияла Скуталу, и, к моему сюрпризу, вскинула по бокам свои коротенькие крылышки. Честно говоря, я не обратила внимания на то, что она пегаска, пока простое упоминание этого имени не зажгло свет на фиолетовых берегах озер ее глаз. — Я знала! Она, наверное, делала крутые трюки с нарезкой облаков, да?!

Я моргнула удивленно. Сколько лет этой кобылке? И она по-прежнему не летает? Мои глаза блуждали, переходя от ее крохотных крыльев к колесам самоката и к свежей борозде, которую она оставила в земле, когда столкнулась с хижиной. Я осознала, что та же самая возбуждаемость и импульсивность, что заставила Рейнбоу Дэш подобно ракете врезаться в мой дом, привела к моему порогу и другую пони.

Сохраняя глубокое спокойствие, я кивнула и сказала:

— Ну, она сказала, что тренируется для научного эксперимента, чтобы помочь ее подруге Твайлайт Спаркл с…

— О! О! — Скуталу подпрыгнула на месте, ослепительно улыбаясь, с лицом, ярким, как второй рассвет в это свежее утро. — Она мне об этом обо всем говорила! Там будут взрывы, и лазеры, и все такое! Рейнбоу Дэш сама сказала, что ей повезет, если она переживет эксперимент, не спалив себе гриву и хвост!

Я прищурилась, услышав эти слова, затем улыбнулась.

— Неужели?

— Ага!

— Похоже, у тебя очень храбрый друг.

— Да! Еще какой!.. — Скуталу замолчала на полуслове. Она печально опустила взгляд на свое копыто, ковыряющее землю. — Эм. Ну. Хех. Я не могу ее, на самом деле, называть своим другом…

— Почему нет?

Она заговорила:

— Но однажды, я буду такой же храброй, как она, — она снова подняла взгляд, но на этот раз ее улыбка была мягче, нежнее и спокойнее. — И тогда я смогу делать крутые вещи! И, может, я пойму, что это значит — быть такой же крутой.

Я улыбнулась ей в ответ.

— Скуталу… — я улеглась, чтобы ее лицо оказалось на одном уровне с моим. — Скажи мне, что же такого крутого в жизни, прожитой абсолютно так же, как у другого пони до тебя?

— Я… — она моргнула растерянно, но что-то шелохнулось в ее глазах, что подсказало мне — она крайне заинтригована. — Я не понимаю. Почему это пони может не хотеть быть как Рейнбоу Дэш?

— Я не хочу сказать, что это неправильно. В конце концов, она заработала себе в Понивилле громкую репутацию, не так ли?

— Еще как!

Я усмехнулась и внимательно посмотрела ей в глаза, чтобы привлечь ее внимание.

— Но все равно, у пони есть только одна единственная возможность быть такой, как Рейнбоу Дэш. И хотя это конечно хорошо и здорово, но существует еще как минимум миллион возможностей быть другой пони, и каждая из них — такая же крутая и интересная, разве нет?

Скуталу глядела на меня неотрывно, и на кратчайший миг она, вполне возможно, могла глядеть в бездну. Если бы прямо тогда, в тот самый момент, у нее вдруг появилась бы Метка, я, если честно, побоялась бы узнать, как она выглядит. Даже если бы мне пришлось вернуться в прошлое, чтобы строить свою хижину вслепую, то это и близко не пугало бы столь глубоко, как столкновение юного жеребенка с восхитительным, но при том слишком уж горьким вкусом возможности.

Прежде чем она смогла сформулировать ответ, из-за поворота дороги раздался зовущий голос:

— Скуталу?! — кобыла с белой шкурой и желтой гривой выбрела из-за поворота проселочной дороги и встала, сердито топнув копытом и хмурясь. — Скуталу, о, ради любви Селестии, это ты?! А ну быстро сюда!

— Охх… — Скуталу закатила глаза. — Милки Вайт. Когда ты уже от меня отстанешь?

Вздохнув, она нахлобучила шлем обратно на голову, подобрав розовую гриву под него.

— Иду! — крикнула она через плечо.

Я бросила взгляд на кобылу в отдалении.

— Твоя старшая сестра?

— Пффф. Вот еще, — злорадно ухмыльнулась Скуталу. — Будто бы я могу быть настолько везучей. Пока, леди!

Ее крохотные крылья слились в размытое пятно, и я с безмолвным восхищением проводила ее взглядом, когда она, верхом на своем самокате, пронеслась по дороге к кобыле.

— Милки! Я тебя везде искала…

— Рассказывай это кому-нибудь понаивней! — огрызнулась Милки Вайт. Она была в куда большей степени обеспокоена, чем зла на нее. К тому же, я заметила, что она — земная пони. Это обстоятельство заставило меня продержать на ней взгляд чуть дольше, пока она вела за собой дующуюся кобылку в направлении кроющегося за кромкой деревьев сердца Понивилля. — Ты почему еще не в школе? Занятия у Чирили начнутся меньше чем через полчаса!

— Оооооой, да ладно тебе, Милки! Я просто поехала в обход! Тут пролетала Рейнбоу Дэш, и…

— Никаких больше отмазок! И пока Рейнбоу Дэш не собирается замещать Чирили, я не хочу, чтоб ты за ней таскалась без надзора, ну или вообще за каким-ли

бо еще взрослым пони в городе! Ты меня понимаешь?!

— Охххх… Да, Милки…

— И не разговаривай так со мной! Я ведь просто пытаюсь о тебе позаботиться, Скуталу. Помнишь о том нашем разговоре?..

Вскоре они обе вышли за пределы слышимости. Я сидела у морковных грядок, наедине с мыслями. Внезапно у меня зародился вопрос: получается, жизни столь многих пони, проклятых или нет, остаются пустыми оттого, что мы боимся испытывать пределы наших возможностей? Особенно когда пределы эти окрашены в цвета наших предшественников, тех, кто достиг успеха или же кого постигла неудача.

Я снова посмотрела в гущу леса и подумала о той темной ночи, когда я проснулась, обнаженная и кричащая, пропитанная насквозь леденящей тайной Плача. Это было нечто ужасающее и необъяснимое, но я пережила это. Я знала — не только благодаря удаче я выжила в том испытании. С чем еще в моей жизни мне придется экспериментировать, и сколько возможностей для меня еще недоступно по вине моих страхов, а не судьбы?

— Я премного вас благодарю, мисс Спаркл, за вашу помощью в этом предприятии.

— Для меня помочь вам — большая радость, доктор Хувз, — сказала Твайлайт с улыбкой, опуская телекинезом последний из восьми кристаллов на место. Вскоре вокруг металлического ящика, стоящего на металлическом же пьедестале в центре городской библиотеки, образовалось кольцо из одинаковых драгоценных камней. И это был не простой ящик, но сложный: пустой внутри куб с множеством сквозных прорезей на серебристой поверхности, образующих запутанные руны. Сверху на кубе располагалась цилиндрическая платформа, что тускло сияла остаточным магическим зарядом.

— Надеюсь, вам это не покажется большой глупостью, — тихо проговорила стоящая посреди этой на скорое копыто организованной лаборатории Твайлайт, выравнивания последний кристалл в медном зажиме. — Но я всегда была большой поклонницей ваших научных публикаций. И я нахожу саму идею этого эксперимента просто запредельно захватывающей. Я, к примеру, верю, что все пони должны пожинать плоды магии, вне зависимости от того, с чем они родились.

— Вы даже представить себе не можете, как я рад слышать подобное от столь одаренного единорога, как вы, — ответил доктор Хувз. Было видно, как сияют его океански-голубые глаза, когда он склонился над сложным оборудованием, чтобы поправить зажатыми в зубах клещами металлическую панель на боку куба. Он скинул инструмент на поднос и продолжил: — Если бы у земных пони оказалась хотя бы половина возможностей единорогов, то производительность их труда превысила бы достижения пяти предыдущих поколений, вместе взятых. Я только надеюсь, что вы понимаете, что это не попытка злоупотребления магией, но попытка нахождения способа продвижения ее в направлении более безопасных и прикладных путей применения.

— Если позволите, я вот что скажу: Эквестрийскому Научному Комитету давно пора пересмотреть запрет на открытое использование магических машин для управления лейлиниями, — сказала Твайлайт, обходя кругом гору оборудования в центре комнаты и помогая Доктору в его окончательной детальной проверке. — В конце концов, прошла уже почти тысяча лет после Гражданской Войны и того наследия инфернального вооружения, что она после себя оставила. После возвращения Принцессы Луны и очищения ее от порчи Найтмэр Мун, я очень сильно сомневаюсь, что кто-нибудь в мире вообще когда-нибудь решится использовать магическую технику с недобрыми целями.

— Меня в дрожь бросает от подобных мыслей! — Доктор Хувз сделал глубокий вдох и оглянулся на свою юную коллегу-ученую. — Я провел многие месяцы, стоя на коленях перед Комитетом в Кантерлоте, пытаясь убедить их, что телепортационное устройство можно использовать только во благо… чтобы помогать производству и сельскому хозяйству. Если распорядок этой недели не будет нарушен, то, думаю, я наверняка смогу выбить из них финансовую поддержку!

— Есть только один способ проверить, стоило ли это все времени и усилий. Не так ли, Доктор? — Твайлайт бросила на установку последний взгляд и гордо улыбнулась. — Вы готовы начинать?

— После вас, мэм, — поклонился Доктор с лукавой улыбкой. — Здесь требуется ваша искорка, в конце концов.

— Сначала разберемся с самым главным, — заметила Твайлайт. Она повернулась к одному из углов комнаты: — Эй, Рейнбоу Дэш!

Рейнбоу Дэш сидела, ссутулившись, на лестнице, ведущий на второй этаж библиотеки. Она громко храпела.

Твайлайт нахмурилась.

— Рейнбоу!

— Кххр… Нгхх… Ннуаа… Ааыыых… А? Чего? — Рейнбоу Дэш, сонно моргая, подняла голову. — Уже готовы? Уже пора что-нибудь взорвать?

— Последний раз повторяю — мы ничего не будем взрывать!

— Нууу…

— Не будем, если все пойдет как надо, — нервно добавил Доктор Хувз.

— О! — Рейнбоу Дэш улыбнулась и потянула крылья. — Значит, еще есть надежда?

Врезавшаяся ей в грудь пара защитных очков заставила ее резко выдохнуть.

— Давай, надевай их, и будь готова вылетать! — твердо сказала Твайлайт Спаркл. Она затем обернулась к Доктору с куда более дружелюбным выражением лица. — На чем же нам испытать машину?

— Эм… Вот беда, мне наверное стоило это получше продумать, не так ли? — Доктор Хувз сглотнул и оглядел комнату. — Очевидно, это должно быть что-то инертное. Может, металлический грузик, или ящик, или… или… может даже пустой блокнот!

— Хех, ага, забудьте! — промычала Рейнбоу Дэш, натягивая очки на голову. — Я не нанималась к вам, ребята, для того, чтоб гоняться за падающими книжками! Я и так этим могу для Твайлайт заниматься в любой день недели!

— Ну… — Твайлайт закатила глаза, но подавила при этом улыбку. — Она вообще-то, права. Может…

Она оглядела знакомые очертания своей библиотеки, затем просияла.

— Ага! Я, кажется, знаю, что как раз подойдет! — она подняла деревянную резную статуэтку единорога с ее пьедестала и поднесла левитацией к глазам Доктора. — Органический материал проблемой не будет?

— Если он более не живой — то все идеально! — широко улыбнулся Доктор Хувз. Подхватив зубами «рог» резной статуэтки, он поднес ее к устройству и водрузил на цилиндрическую платформу на вершине куба. Затем он отошел на безопасное расстояние и встал рядом с Твайлайт. — Итак, мисс Спаркл. Обо всех проблемах мы позаботились. Ооой!

Он какое-то время поборолся с выскальзывающим из захвата выключателем, что был подключен к длинному проводу, выходящему из стенки куба.

— А, вот так-то лучше. Не слишком-то у нас получится начать без доступа к зажиганию, да?

Твайлайт хихикнула. Рейнбоу зевнула.

— Увы, нам нет нужды в пышности и официозе. Так что давайте поторопимся, как думаете?

— Так, сейчас… — Твайлайт сделала глубокий вдох. Сощурив свои фиолетовые глаза и стиснув губы, она направила рог на ближайший кристалл. После минутного сосредоточения, она выстрелила фиолетовым лучом яркого света прямиком в установку. Сияющий лазерный пучок прошел сквозь камень и преломился в нем точно как и было задумано, так же как и через семь следующих камней. Едва луч света описал три полных круга вокруг установки, все восемь камней разом направили этот сгусток сияния в куб, стоящий по центру. Вскоре этот пустой внутри ящик начал светиться изнутри, когда заклинание света, слетевшее с рога Твайлайт, зарядило энергией лейлинии, вырезанные на серебристой поверхности машины. Комнату заполнил высокий гудящий звук, заставивший стекла в окнах библиотеки дрожать в рамах.

— Эй, мои зубы дрожат как гитарные струны! — воскликнула Рейнбоу Дэш, стараясь перекричать растущий шум. — Это, конечно, круто и все такое, но это случаем не значит, что взрываться будем мы?

— Рейнбоу Дэш… — прошипела Твайлайт в сторону.

— Мы почти достигли максимальной мощности! — крикнул Доктор Хувз, когда в комнате задули, усиливаясь с каждой секундой, магические ветры. — Селестией клянусь, все идет по плану!

— Как мы поймем, что пора включать?! — ответила Твайлайт.

И как раз в этот момент деревянная статуэтка, стоящая на кубе, начала неистово дрожать.

— Эм… ребят?.. — Рейнбоу Дэш указала копытом на странное зрелище.

— Д

октор?!..

— Точно! Сейчас! — он крутанул пульт в копытах. По проводу прямиком в сердце машины проскочила искра. На мгновенье вспыхнул яркий свет, когда лазерные лучи в последний раз выстрелили из кристаллов по кубу. Центр комнаты заволокла чернота, а затем эта тьма рассеялась как легкий туман.

Резная фигурка исчезла.

— Сработало! — воскликнул Доктор Хувз. Его широкая улыбка положительно искрилась.

Твайлайт в тот же момент резко развернулась к своей подруге:

— Рейнбоу Дэш! Давай!

— Уже! — отсалютовав, она открыла окно и взмыла в небо ракетой.

Комнату заполнила жутковатая тишина; двое ученых ждали возвращения голубой пегаски.

— Как далеко ее должно было отправить? — нервно спросила Твайлайт.

Доктор Хувз сглотнул; было видно, как его тело сотрясает дрожь нервного ожидания.

— Как минимум четыре сотни футов. Я не рискнул метить дальше. Просто я не знал, сколько энергии сквозь себя способна пропустить установка.

— Иногда маленькие шаги — самые безопасные, Доктор. Я аплодирую вашему осторожному подходу к планированию.

— Охххх… — он нервно поежился, стоя на месте и не отрывая глаз от открытого окна. — Планируй хоть всю жизнь, но это ничего не будет значить, если ничего не сработает. И я даже боюсь задумываться об ужасающей судьбе, которая, возможно, постигла ваше очаровательное произведение искусства при худшем раскладе.

— Очаровательное произведение искусства? — Твайлайт моргнула, глядя на него, а потом захихикала. — Мой дорогой Доктор. Если бы это как-то помогло науке, то я бы, не моргнув глазом, скормила эту безвкусицу радиоактивной гидре.

— Хех. В этом я не сомневаюсь. Можно сказать, это почти что как… — он остановился, и глаза его внезапно озарились. — Ого! Уже вернулись?

Твайлайт рывком развернулась, чтобы посмотреть самой.

— Рейнбоу Дэш? — она сглотнула. — Ну как?

Она влетела в окно, сложив передние ноги на груди. Замерев ненадолго для драматического эффекта, она очаровательно улыбнулась и развернула копыта, чтобы явить на свет резную фигурку единорога в целостности и сохранности.

— Та-дааа!

— Да! Сработало! — широко улыбаясь, Твайлайт вскинула копыта и подтолкнула Доктора. — Доктор Хувз! Я так, так рада за вас!

Он просто стоял там неподвижно, с лицом, застывшим в выражении восторженного шока и неверия.

— Четыре сотни футов… — он сглотнул; на его лице с остекленевшими глазами медленно росла улыбка. — Почти полгорода расстояния при пространственном смещении вертикально вверх, и при этом ни единой щепочки не отвалилось от испытываемого объекта!

— Ага, и зацените! — широко улыбнулась Рейнбоу Дэш, поднимая резную фигурку над головой как трофей в воздух, еще выше, чем где она зависла. — Эта штука все еще продолжала лететь в небо, когда я ее догнала! Кажется, вы себе соорудили какую-то безумно крутую магическую телепортационную стреляющую хреновину!

— Ээээммм… — лицо Доктора преобразилось.

Твайлайт закатила глаза и улыбнулась ему:

— Не обращайте на нее внимания. Я уверена, мы, Доктор, в учебники истории запишем подлинное название вашего открытия.

— Эй! — нахмурилась Рейнбоу Дэш. — Разве я не заслужила, чтоб и мое имя тоже вырезали где-нибудь на какой-нибудь научной статуе?! С чего это только вы трое получите все лавры?..

Она замолчала на середине фразы, поняв, что что-то не так. Она быстро сдвинула защитные очки на лоб и прищурилась, глядя на меня.

— Эм… А ты еще кто такая?

— Я? — я широко улыбнулась, сидя на читальной скамейке и аплодируя. — Я просто невероятно впечатлена!

— Аа! — ахнула Твайлайт Спаркл, стремительно развернувшись ко мне лицом. Доктор Хувз, столь же внезапно, как и обе кобылы, пойманный врасплох, подпрыгнул от неожиданности на месте.

— Кто… что…?! — заикалась Твайлайт, пристально глядя на меня пораженным взглядом. — Как вы сюда попали?

Я позволила моему лицу преобразиться под волнами «шока» и «замешательства».

— Эм… Я только что вошла... Приношу извинения. В библиотеку сегодня нельзя?

— Разве вы не видите, что мы проводим здесь магический эксперимент? — воскликнула Твайлайт, выходя из себя. — Библиотека закрыта, чтобы выступать в роли временной лаборатории! Я отправила моего ассистента Спайка развесить предупреждения и объявления по всему городу!

— Эм… — почувствовав, как мои уши прижались к голове, я невинно улыбнулась. — На боковой двери тоже?

Я указала на свою седельную сумку.

— Дверь была настежь открыта, когда я пришла сюда вернуть книги.

Твайлайт моргнула. Затем она, хмурясь, повернулась к Рейнбоу Дэш.

— Рейнбоу… Ты опять оставила боковую дверь открытой?

— Что? — она моргнула, крутя в копытах статуэтку. — Нет! Конечно же нет! Эм…

Закусив губу и обведя взглядом потолок, она проговорила ломающимся голосом:

— По крайней мере, мне так кажется, — она сглотнула. — Эм… Хотя, наверное, я могла…

— Охххххх… — Твайлайт провела копытом по лицу.

— Извините, мэм, — она посмотрела на меня устало. — Но вас здесь быть не должно. Кто знает, что с такой случайной пони как вы могло здесь случиться?..

— Вы видели, как у нас все получилось?! — широко улыбающееся лицо Доктора Хувза неожиданно загородило от меня Твайлайт. Экстаз ученого ошеломлял. — Мы успешно и безопасно телепортировали инертный объект на расстояние в четыреста футов! Можете себе представить, что станет доступно пони, если мы каким-нибудь образом сможем запрячь подобную технологию для обслуживания повседневных нужд?!

— Эм… Доктор? — Твайлайт, нервно улыбаясь, наклонилась к нему. — Я знаю, что вы возбуждены, но мне кажется, что сейчас не время…

— Я думаю, это просто невероятно! — громко сказала я.

— Если я вас правильно поняла… — я указала на кристаллы, окружающие куб. — Драгоценные камни усиливают световое заклинание, брошенное опытным единорогом, которое затем направляется в машину. Куб, в свою очередь, с помощью сложной многослойной структуры искусственно нанесенных рун, которые имитируют естественные структурные композиции лейлиний, преобразует потоки маны таким образом, чтобы они, поддерживая стабильность друг друга, создали сгусток свободной магической энергии, который может быть сфокусирован в единое модулированное заклинание. Я права?

Все три пони смотрели на меня неотрывно пустыми глазами, до того момента, пока Рейнбоу Дэш не встряхнула головой и не потерла ее, как при головной боли:

— Окей. Кто сюда пригласил энциклопедию в толстовке?

— Это… весьма впечатляющее наблюдение, — сказал Доктор Хувз с широкой, но как приклеенной улыбкой на лице.

— Вы фанат работ Доктора? — спросила, наклонившись ко мне Твайлайт. — Я знаю каждого единорога в Понивилле, и… если позволите мне прямоту, очень мало кто из них стремится к карьере в продвинутой науке.

Я мягко улыбнулась моему другу детства:

— Можно сказать, я… брала дополнительные уроки у самых лучших.

— Что ж, несмотря на обстоятельства, — Доктор Хувз протянул копыто. — Мне очень приятно поделиться моментом открытия со столь впечатляюще образованным единорогом, мисс…

— Лира, — ответила я с улыбкой и пожала ему копыто. — Лира Хартстрингс.

Я оглядела присутствующих.

— И я совершенно не намереваюсь умалять ценность этого чудесного события.

— Что вы, мисс Хартстрингс, — Доктор Хувз оглянулся с широкой улыбкой на своих ассистенток. — Если наши последующие эксперименты в ближайшие несколько дней окажутся столь же успешными, то тогда это уже будет вопросом нескольких лет, прежде чем телепортационное оборудование наподобие этого появится в каждом доме! О, даже более того, само по себе количество возможностей полноценного применения этой замечательной технологии для немагических пони просто уму непостижимо!

— Ага, ну… — Рейнбоу Дэш бесцеремонно водрузила резную фигуру на спину Твайлайт. — Этому пегасу нужно поскорее телепортировать свой мочевой пузырь, если вы понимаете о чем я.

Она зевнула и упорхнула прочь со словами:

— Постарайтесь без меня ничего не взрывать.

— Эм… безусловно, мисс Дэш, — ответил Доктор с напр

яженным выражением лица.

Твайлайт закатила глаза и пошла к выходу из комнаты.

— Мне нужно провести кое-какие проверки целостности этого… эмм… произведения искусства, чтобы убедиться, что оно действительно неповрежденное, как таковым кажется. Если позволите, Доктор… эм… и мисс Хартстрингс.

Когда Твайлайт убрела прочь, я обернулась к Доктору.

— Насколько я поняла, цель вашей работы над устройством в том, чтобы сделать телепортацию доступной для немагических пони, так? И при этом, я обратила внимание, что для того, чтобы запитать машину, вам требуется заряжающее заклинание от такого единорога, как Твайлайт Спаркл…

Доктор Хувз слегка покраснел.

— Да, ну, это ведь всего лишь прототип. Вне зависимости от того, какое изобретение мне удастся состряпать, телепорт наподобие этого неизбежно будет нуждаться в единороге в качестве источника энергии. Тем не менее, как только я разработаю самоподдерживающуюся мана-батарею, я склонен верить, что подобное устройство сможет предоставлять сотни зарядов заклинания пространственного перемещения после всего лишь единственной магической подпитки.

— Получается, вопрос скорее в передаче и хранении магической энергии, чем в создании самоподдерживающегося генератора?

— Ну конечно же. Нам еще не довелось открыть магию, идущую из ниоткуда, — любезно усмехнулся Доктор Хувз. — Некоторым вещам из научной фантастики лучше в ней и оставаться.

Хихикнув в ответ, я любовалась машиной издалека.

— Не могу не заметить, что цилиндрическая платформа на кубе сделана из аркания.

— Совершенно верно.

— Арканий часто используется в качестве магического подавителя. У этой платформы есть второе предназначение?

— На самом деле, вы совершенно правы, мисс Хартстрингс. Для фокусировки телепортационного заклинания машине нужна конкретная точка разрядки, место, в котором все искусственные лейлинии сходятся в единый пучок. И такая точка выхода для потоков магической энергии располагается у этой машины как раз под платформой.

— То есть, если бы вы не положили туда слой аркания, то…

— Заклинание излучалось бы из устройства в виде плотного потока необузданной энергии, — Доктор Хувз пожевал губу, бросив на машину тревожный взгляд. — Платформа, видите ли, играет здесь роль не только маленькой подставки под телепортируемый предмет.

— О, значит, здесь все-таки могут быть замешаны лазеры, — ухмыльнулась я. — И даже взрывы.

— Ничего подобного, пока мы контролируем ситуацию! — сказал Доктор Хувз с широкой улыбкой. — К счастью, мисс Спаркл не только очень помогла мне с предупреждением всех возможных неприятностей с устройством, но и предоставила помещение, в котором можно в безопасности провести эксперимент.

— Она очень самоотверженна, — проговорила я, неотрывно глядя на дальний конец библиотеки в стволе дерева. — Во многих смыслах.

Я глубоко вдохнула. Твайлайт и Рейнбоу Дэш должны скоро вернуться и, без сомнений, расстояние, нас разделявшее, вновь раздуло пламя их забывчивости, равно как и их гнева. Если я хочу избежать неловкой ситуации, мне следует покинуть Доктора Хувза. Но не раньше, чем получу ответ на вопрос, что молотом бился по стенам моего разума:

— Я не могу не обратить внимания, что пластина аркания предоставляет очень мало места для объекта испытания.

— Да. Мы собираемся провести больше тестов ближе к закату. С разрешения мисс Спаркл, я бы хотел попробовать перемещение более плотных и объемных предметов. Буду рад вас пригласить понаблюдать, мисс Хартстрингс.

Я учтиво ему улыбнулась.

— Как бы я ни была рада вашему приглашению, меня все равно беспокоит вопрос… — я сделала глубокий вдох. Назад дороги нет. — Возможно ли, что у вашего следующего прототипа будет телепортационная площадка большего размера?

— Я не понимаю вас. Зачем нам платформа большего размера?

Я уставилась прямо на него:

— Для телепортации живых существ.

Доктор Хувз моргнул, глядя на меня. Я заметила волну дрожи еще до того, как она проявила себя на его лице. Тем не менее, я внимательно слушала, когда он помедлил, обдумывая, и заговорил:

— Это… довольно сложно, мисс Хартстрингс. Я не хочу рисковать экспериментировать с подобными условиями, ни сейчас, ни, возможно, когда-либо вообще.

Я вскинула бровь.

— Могу я узнать, почему?

— Возможно, я опережаю события, так рано расставляя ограничения, но подобное совершенно не кажется мне безопасным.

— Почему же?

— Единороги, как, например, вы, мисс Хартстрингс, более чем способны пережить телепортацию, выполненную самостоятельно или при помощи других. Но… — он указал на куб, стоящий в центре круга из восьми кристаллов. — Несмотря на то, что устройство этого типа питается энергией светового зачарования, выполненного единорогом, магический выброс, что выходит с другой стороны слоев рун, крайне далек от чего-либо естественного. Когда единорог телепортирует себя из одного места в другое, то в пункт назначения пребывает абсолютно та же сущность. Причина этого в том, что он лишь путешествует по потокам тех же магических лейлиний, что питают самую его сущность. То же самое относится и к другим пони, единорогам или нет, что телепортируются вместе с ним. Его сущность, или, по сути, духовное я, сохраняет память о своей природе и природе тех, кто временно разделяет с ним лейлинии, по которым он перемещает свое материальное тело.

— Но… — задумалась я вслух, не отрывая глаз от внезапно ставшего пугающим устройства перед нами. —… когда машина перемещает живое существо — то, что появляется в пункте назначения, оказывается… отсоединено от своих лейлиний, не так ли?

— Ну, по крайней мере, так гласит теория, — кивнув, сказал Доктор Хувз. — Процесс телепортации не убьет это живое существо.

Он затем сглотнул и добавил с нервной улыбкой:

— Не сразу.

— Что вы имеете в виду?..

— Ну, телепортировавшийся возникнет в точке назначения, сохранив относительный контроль над своим телом. Тем не менее, потеря связей с лейлиниями неизбежно приведет к разрыву между материальным телом пони и его нематериальной сущностью.

— То есть получается — это как вырвать дух из тела.

— Можно сказать и так, — мрачно кивнул он. — Видите ли, мисс Хартстрингс, у меня никогда не стояло цели телепортировать пони с помощью этого устройства. Вместо этого, я просто искал способ, которым немагические пони могут пересылать друг другу материальные предметы на большие расстояния. Пройдет немало времени, возможно даже мне не доведется до этого момента дожить, прежде чем устройства наподобие этого смогут телепортировать живых существ от начала и до конца искусственным образом.

Я почувствовала, как дернулся мой хвост, едва я услышала эти слова. Я подняла на Доктора пристальный взгляд:

— Значит… вы говорите, что это все-таки возможно?

Он усмехнулся и поглядел в сторону, пригладив гриву копытом.

— Если бы только был способ компенсации разрыва нематериальных связей у подопытных… Единственное адекватное решение, что приходит мне в голову — еще один единорог, владеющий хотя бы посредственными знаниями высших категорий волшебства, чтобы достичь подопытного сразу же после телепортации и вкопытную подключить его обратно к его естественным лейлиниям. Но я даже не рискну представить себе объемы маны и усилий для концентрации, которые для этого потребуются. Даже в перспективе (по крайней мере, насколько мы сейчас можем судить) это слишком опасно, чтобы представлять какую-то выгоду.

Слишком опасно, но все же невероятно заманчиво…

Я не могла думать ни о чем другом, кроме слов Доктора Хувза. На следующий день я сидела на крыльце своей хижины, погруженная в мысли. Лира лежала рядом — нетронутая за весь день. Я должна была репетировать Восьмую Элегию, но я никак не могла избавиться от мыслей о магическом ящике и о резной фигурке, которую он незримо закинул в небо, минуя ветви на крыше библиотеки Твайлайт.

Все это время я была одержима лунными элегиями. В конце концов, разве могло быть иначе? Они, очевидно, созданы

для того, чтобы удерживать на себе все внимание. Как если бы они были помещены в мой разум с какой-то целью. С самого первого дня, когда я проснулась в этом мире холода и призраков, раскрытие тайн симфонии Принцессы Луны стало моей главной целью.

Но что если мне нет нужды достигать этой цели? Что, если есть другой путь к свободе, пусть даже и кажущийся жульничеством?

Я застряла в Понивилле. Я это знаю. Я с этим смирилась. Но что, если я смогу силой пробить себе путь отсюда? Ради чего? Сердце мое вырывается из груди при мыслях о возможностях. Я смогу снова увидеть родителей. Я смогу добраться до древних магических библиотек Кантерлота. Одним волшебным мановением рога я могу оказаться на пороге дворца царственных сестер, чтобы захватить их внимание достаточно для того, чтобы они выслушали мои мольбы и спасли меня от этого мерзкого проклятья.

Но, даже если я смогу это все провернуть, чего мне ожидать? Доктор Хувз сказал все четко и ясно: живое существо, например, я, не сможет пережить процесс телепортации, по крайней мере, надолго. Я возникну по ту сторону телепорта в виде какого-то жалкого голема, считающего, что был в прошлом мной. Моя единственная надежда, получается, в том, что единорог вроде Твайлайт или аликорн вроде Принцессы Луны сможет каким-то образом… «привязать» мою душу к телу, прежде чем я смогу хотя бы решиться просить чужой помощи с излечением проклятья. И даже если мне удастся преодолеть все эти опасные преграды, сколько у меня останется времени, прежде чем меня поглотят абсолютный холод и забвение, что неизбежны на таком расстоянии от моего теплого нового «дома»?

Я вздохнула и спрятала копыта в рукавах толстовки, прежде чем сжаться, обнимая себя.

Едва меня начинают посещать мысли о том, что все это мое положение уже не может быть мучительнее, чем оно есть, моему взору открывается нечто, что оказывается для меня сродне танталовым мукам — как, например, этот научный эксперимент, проводимый буквально под самым моим носом. Это гложет меня жесточайшим образом. Есть что-то чудовищно ужасное в исполнении Элегий. И вне зависимости от того, сколь глубоко я забираюсь в изучении этих внеземных композиций, я ощущаю, что все больше и больше отдаляюсь от достижения моей цели. Идея, что я могу телепортироваться куда-то, где, быть может, лежат ответы на мои вопросы, невероятно заманчива. Но облегчает ли эта надежда страх перед подобной авантюрой? Только лишь то, что этот путь другой, вовсе не значит, что он безопаснее. Под каким бы углом я не повернула этот вопрос, такой путь потребует столь же бездонного колодца отваги, как и путь альтернативный.

На самом деле, я никогда не была такой уж храброй пони. Я не знаю, как пони, подобные Рейнбоу Дэш или Эпплджек, или Твайлайт Спаркл умудряются призвать из глубин своих душ столько отваги, когда она требуется. Пытаться быть сильной в проклятом мире равносильно разведению огня палочками изо льда. Бывают времена, когда я не представляю даже, как набраться сил, чтобы покинуть утром свою хижину. Бессчетное число раз я испытываю приступы одиночества в этих стенах, но их количество не идет ни в какое сравнение с тем, как часто я чувствую безграничный, горький страх.

Нет никакого смысла утешать себя идеей телепортационной машины. Жизнь, которую я веду, заставляет меня хвататься за самые дикие вещи, перепутав их с символами надежды. В конце концов, я есть, и я всегда буду никем иным, кроме как музыкантом. Лучше оставить героизм героям…

Я ахнула от неожиданности, услышав пронзительный крик, сопровождаемый какофонией топота спотыкающихся в падении ног. Обернувшись на шум, я увидела со своего крыльца маленькую пони, упавшую посреди проселочной дороги. На перевернутом самокате все еще вращались колеса. От этого зрелища сердце мое замерло на мгновенье.

Мигом я вскочила на ноги и бросилась галопом к месту крушения. Пыль только начала опускаться на кобылку, когда я настигла ее. Уши мои дернулись от звука свистящего дыхания, что безнадежно пыталось скрыть стон боли.

— Эм… Малыш? Ты как? — я склонилась в беспокойстве над ней. — Все нормально?

— Нннххх… — глаза Скуталу были крепко зажмурены. Скрипя зубами, она прошипела: — Я в порядке!

— Ты весьма сильно сейчас навернулась, — я посмотрела ей за спину и увидела там острый камень, торчащий по центру дорожки. Глубокие борозды от колес красноречиво показывали, где после столкновения с препятствием упал самокат. — Лучше смотреть под колеса на этом повороте. Эту дорогу проложили давно, и, я подозреваю, мало кто за ней с тех пор следил.

Мне на глаза попались ее передние копыта, с силой прижатые к одному участку на задней левой ноге. Я потянулась к этому месту.

— Так, дай мне посмотреть…

— Я сказала, я в порядке! — прошипела она, не просто отталкивая, а практически отбивая мою ногу. — Я крутая пони! У меня раньше были падения и ху… оой! Ооооой…

Пока она шипела это сквозь сжатые зубы, на глаза мне бросились едва заметные капельки влаги на ее ресницах.

С нежной улыбкой я снова потянулась к ней. На этот раз слабость не позволила ей сопротивляться, и мне удалось разжать ее передние ноги настолько, чтобы увидеть жутко выглядящую красную ссадину, разодравшую оранжевую шкурку на задней ноге. Конечно, там не было ничего такого, с чем стоило бы идти в медпункт, но, Селестия, смотрелось это болезненно.

— Фух! У нас тут тяжелый случай дорожной болезни![4] — сказала я. Я попыталась беззаботно хихикнуть, в надежде, что это облегчит ее боль. Не облегчило. Потому я принялась отвлекать ее чувства, гладя обоими копытами ей подбородок. — Вот. Идем со мной. Кажется, у меня как раз есть кое-что, что тебе поможет.

— Мне… не нужна… никакая помощь… — выдавила она, по-прежнему борясь с болью с упорством пони, бьющейся головой о кирпичную стену.

— Не уверена, что твоя нога с тобой согласна, — я встала и озарила воздух ярким зеленым сиянием рога. — Не волнуйся. Обещаю, займет всего секунду.

Скуталу промямлила что-то. Она подняла себя на ноги, сохраняя на поникшем лице смесь стыда и досады. С осторожностью я окутала ее раненную ногу посверкивающим облаком телекинетического поля. Кобылка не стала противиться магии, поддерживающей ее вес, и я повела ее, хромающую, на крыльцо хижины.

Я быстро нырнула за дверь моего дома. Меньше чем через минуту я вышла с аптечкой, полной запасов, собранных за год моих скитаний по Понивиллю. Я уже давно поняла, что если я серьезно поранюсь — я буду единственной пони, кто мне сможет помочь. Так что я была даже рада возможности, в кои то веки помочь ближнему.

— Главное — не дергайся; я тебя сейчас подлатаю.

Я очистила края раны. Затем наложила целебную мазь на бинт, прежде чем осторожно обернуть его вокруг оцарапанной ноги. Все это время Скуталу оставалась на удивление бездвижной. Она почти и не поморщилась, пока я занималась перевязкой. Время от времени лишь еле слышное шипение срывалось с ее губ. Вскоре я поняла — она старательно бравировала. Возможно — немного чересчур бравировала. Вся верхняя часть ее тела вдруг задрожала, как воздушный шарик, готовый лопнуть.

Спокойно готовя вторую повязку, я произнесла:

— Заранее извиняюсь за запах.

Скуталу пошевелилась. Ее голос прозвучал как напряженное ворчание:

— З-запах? Я ничего не чувствую…

— Ну, в этом-то все и дело… — мягко улыбнулась я, встав позади нее. — Это очень редкая мазь. Я обещаю, что она защитит твою царапину от заразы, но в то же время она оказывает на разных пони разный эффект. Некоторые чувствуют мерзкий запах. Другие… ну… они ничего не чувствуют, но мазь на них воздействует все равно.

Она сглотнула. Ее голова и шея задрожали так, что казалось еще чуть-чуть, и они отвалятся.

— Как воздействует?

— У других реакция мягче, — тихо сказала я. — У них начинает немножко течь из носа, а глаза — слезиться.

— Вы… В-вы говорите, это нормально? — спросила она, и я заметила едва слышный всхлип носом.

Я улыбнулась и слегка кивнула.

— Да, милая. Это нормально.

Ее всхлипы усилились вдвое,

вчетверо, и, наконец, она расслабилась, и дрожь ушла из тела Скуталу. Я не стала отвлекаться на ее залитое слезами лицо, когда уселась рядом.

— А теперь подними еще раз ногу. Я уже почти закончила.

Она так и сделала послушно. Я наложила последнюю повязку и крепко ее затянула. Встав на ноги, я оглядела крылья кобылки. Зрелище заставило меня внимательно сощуриться. Я впервые заметила кое-что: самые длинные стержни перьев Скуталу казались ненормально короткими, будто бы они заканчивались раньше положенного, на половине длины пера пони ее возраста. Прочистив горло, я обошла ее кругом, чтобы сесть рядом с ней на краю крыльца.

— Ну… ты мне собираешься рассказать, почему?

Скуталу в последний раз шмыгнула носом и вытерла лицо передней ногой.

— Что почему?

— Почему тебе взбрело в голову носиться на самокате по проселку, будто ты какая-нибудь летучая мышь из Тартара?

Она нахмурилась и, сложив передние ноги на груди, отвернулась к полуденному горизонту.

— Хммфф… Я тренируюсь.

— Для чего? — усмехнулась я. — Для Олимпийских Игр Разрушителей?

— Тьфу! Нет! — она бросила на меня быстрый сердитый взгляд. — Слушайте, леди, спасибо, конечно, что помогли мне с ногой, но не надо меня подкалывать!

— Эй… я не хотела тебя обидеть! — воскликнула я с мягкой улыбкой. — Я просто думала, что у кобылок в твоем возрасте хватает других дел получше, кроме попыток самоубийства.

— Никакое это не самоубийство, — сказала она, вздохнув, а затем пробежалась копытом сквозь свою розовую гриву. — Это пегасская фишка. Вы этого наверняка не поймете…

Я пожала плечами.

— Когда я была в твоем возрасте, я несколько раз случайно «переставила» свою комнату, пытаясь раскрыть мой магический талант. Хех. Видишь ли, даже маленькие единороги тоже, бывает, могут наломать дров, и это известное дело.

— Но я собиралась ломать никаких дров! Я ведь вообще не должна уже больше торчать на этой вонючей земле!

Скуталу протяжно и тяжело вздохнула. Она обняла себя передними ногами и уставилась безнадежно в небеса.

— Я постоянно тренируюсь на своем самокате, только чтоб знать, каково это.

— Каково это что?

— Скорость. Ветер. Взлет.

Я вскинула бровь.

— Полет?

Ее ноздри сердито раздулись. Она побежденно опустила взгляд на землю у крыльца и пробормотала:

— Мне никогда не узнать — как ей удается изображать, что так легко это у нее получается…

А. Ну конечно же.

— И кто же эта «она», если я осмелюсь спросить?

— Ух. Слушайте… — Скуталу встала и начала хромать прочь. — Кто бы вы ни были — спасибо вам. Правда. Но… Я серьезно не хочу доставать вас, и все такое. Мне… мне нужно кое-куда. Мне все равно прямо сейчас надо делать домашние задания и прочую скучную чушь.

Пока она шла с моего крыльца, я, теребя рукава толстовки, прошептала в пустоту:

— Знаешь, у нас не случалось ужасных бурь почти восемь месяцев.

— Я знаю, — голос уходящей вдаль Скуталу звучал почти так, будто я обвиняла ее, а она защищалась. — Погодный Летун Понивилля — единственный на всю Эквестрию пегас с идеальной репутацией.

— Ты действительно считаешь, что она заработала такую идеальную репутацию не получив ожог-другой от молнии?

Скуталу застыла на месте. Она обернулась ко мне.

Я смотрела издалека в эти фиолетовые глаза, говоря слова:

— Пони становится теми, какими они есть, не только благодаря одной храбрости, малыш, — я указала на ее свежую повязку. — Иногда то, что кажется нам идеальным, — лишь нечто, вылепленное из жизни, полной бессчетного числа ссадин и синяков.

Ее лицо было на удивление безэмоционально, когда она ответила мне не задумываясь:

— У меня в жизни и так уже достаточно было ссадин и синяков, леди, — лицо ее на мгновенье исказилось, будто она постигла нечто слишком сакральное для признания самой себе до настоящего момента. Взгляд ее детских глаз был устремлен куда-то пустоту, и ее коренастые крылья дрогнули, когда она, поднимая самокат, проговорила: — Я… я просто хочу уже стать крутой. Она это заработала. Почему не могу я?!

Она шмыгнула носом в последний раз — больше не было нужды это скрывать. И все равно, все это растворилось в решительной разнузданной гримасе, когда она запрыгнула на самокат и вновь ускользнула из моей жизни вдаль по дороге стремительным размытым пятном.

Я осталась наедине с лирой и гулко бьющимся сердцем. Медленно, я закрыла аптечку и вздохнула. Я знала, что в этой жизни я могу полагаться только на себя; может, сейчас как раз тот момент, когда мне стоит перестать прикидываться, что я могу приглядывать и за другими. Некоторым из нас может лишь сниться слава героя. Другие заработали этот титул без единой надежды его получить. А мне навсегда суждено оставаться бардом, что воспевает наследие этих пони.

— Так, хорошо… — Доктор Хувз сделал шаг назад от куба после того, как положил черный цилиндр на платформу из аркания наверху машины. — Пятьдесят килограмм железного сплава, сделанного турами. Это будет, пожалуй, пока что самый тяжелый подопытный предмет.

— На какое расстояние посылаем сейчас, Док? — спросила Рейнбоу Дэш.

Доктор Хувз глянул на Твайлайт Спаркл, решительно сглотнул и сказал с широкой улыбкой:

— Девятьсот футов. Боюсь, мисс Дэш, для того, чтоб его догнать, вам придется значительно разогнаться.

— Звучит опасно, — сказала Рейнбоу Дэш. Ее рубиновые глаза засверкали. — Считай, уже готова!

— Вам… эм… вам доводилось когда-нибудь ловить что-нибудь с такой массой?

Рейнбоу фыркнула и поглядела в сторону.

— Эй, Твай! Помнишь тот раз, когда я пролетала над слишком близко стоящим к краю холма туалетом, в котором как раз в тот момент Биг Мак?..

— Кхм, — Твайлайт Спаркл нервно улыбнулась жеребцу. — Она справится, Доктор. Мы готовы начинать?

— На этот раз мы используем двенадцать кристаллов. Столько должно как раз с лихвой хватить, чтобы направить нужный заряд энергии в руническую матрицу.

— Ну ладно, — Твайлайт осторожно подошла к ближайшему камню на пьедестале и наклонила вперед свой рог. — Мне нужно некоторое время, чтобы сконцентрироваться, а потом я подам вам знак.

Доктор Хувз уселся на задние ноги, продолжая держать в передних подключенный по проводу переключатель.

— Жду с нетерпением.

Рейнбоу Дэш наблюдала с высоты, на которой она зависла. Центр библиотеки засиял глубоким фиолетовым светом, когда Твайлайт начала фокусировать осветительное заклинание на структуре своего рога. Ее грива взвилась в волнах магического ветра, а по лицу побежали крупные капли пота.

— Почти… почти… — она на мгновенье скрипнула зубами, сделала глубокий вдох и, наконец, воскликнула: — Бросаю заклинание... сейчас!

Комнату озарила яркая вспышка. В следующее мгновение все двенадцать кристаллов соединила паутина многократно пересекающихся фиолетовых лазерных лучей. Твайлайт Спаркл слегка покачнулась, но от падения ее спасла опора в виде бока прижавшегося к ней Доктора Хувза.

— С вами все хорошо, дорогая?

— На меня внимания не обращайте! — Твайлайт пришлось кричать, чтобы ее услышали. По комнате ходил множащийся эхом громкий гул, с которым мерцали кристаллы вокруг металлического куба. — Энергия у нас под контролем?

— Впритык! — крикнул в ответ Доктор, сжимая переключатель в напряженных передних копытах. — Я изменил входную мощность машины так, чтоб искусственные лейлинии поглощали поток маны с тридцатью пятью процентами сопротивления!

— Думаете, этого хватит, чтоб скомпенсировать возросшую мощность заряда?

— Если нет — устройство без вреда рассеет поток маны в побочные поглотительные резервуары!

— Что ж, значит, фейерверка не будет, жаль!

— Только не на моем дежурстве! — широко улыбнулся Доктор Хувз; по комнате гуляли вихри неземного тумана. — Вы готовы, мисс Дэш?

— Жми, Док!

— Считай нажато! Девятьсот футов или ничего! — он потянул рычажок переключателя.

Лазерные лучи в тот же миг выстрелили из кристаллов по кубу. Скорость же, с которой нарастало сияние в сердце куба, была не столь стремительной.

Вместо того, чтобы в одно мгновение дематериализовать черный предмет, стоящий на платформе наверху машины, устройство начало издавать низкий воющий звук, идущий из центра куба.

— Оххх… — по-прежнему находясь в воздухе, скорчила лицо Рейнбоу Дэш, слегка опустив свои трепещущие крылья. — Звучит не слишком здорово.

Она сглотнула.

— Я что, единственная пони, которой кажется, что это звучит не слишком здорово?

Твайлайт бросила тревожный взгляд:

— Доктор?

— Я… — разинув рот, Доктор Хувз взглянул на медлящую телепортационную машину. — Я не понимаю! Мы уже должны были сейчас наблюдать разряд!

— Может, нужно больше времени, потому что железный груз тяжелее? — наугад предположила Рейнбоу Дэш.

— Нет, переменная массы объекта никак не должна влиять на процесс, — заявила Твайлайт. — Как будто вся мана пропала. Но это же невозможно! Ящик…

— Великие небеса… — ахнул Доктор.

Обе кобылы в страхе посмотрели на него.

Он бросил на них затем менее тревожный взгляд.

— Конечно же, мана-заряд никуда не пропал. Причина, по которой мы его не видим, скорее всего в том, что заклинание мгновенно прошило насквозь внешние слои искусственных лейлиний.

— Вы имеете в виду, что луч был настолько силен, чтобы пробиться сразу к центру устройства?! — затаив дыхание воскликнула Твайлайт Спаркл.

— Эм… — Рейнбоу Дэш перепорхнула пониже. — Это плохо?

— Ядро рунических камер куба не предназначено для того, чтобы справиться с таким магическим напряжением! — завопила Твайлайт Спаркл, едва комнату начал сотрясать резонанс чужеродной какофонии. — Пока мы тут говорим, оно может прямо сейчас перегружаться…

— Я останавливаю процесс! — крикнул Доктор Хувз. Ему было трудно слышать даже собственный голос. — Я ее вырубаю!

Он принялся теребить устройство, бить по нему в ярости.

— Нннххх! — Рейнбоу Дэш к этому моменту уже от боли зажала копытами уши. Фонари и лампы качались над головой. Окна библиотеки пошли трещинами. — Оххх… Д-Док?!

— Система безопасности! — проревел он. Рев его казался шепотом на фоне землетрясения. — Побочные резервуары сгорели!

— Это значит, что…! — начала Твайлайт.

Рейнбоу Дэш уже пикировала вниз. Когда куб вспыхнул ярким фиолетовым светом, а его металлические стенки принялись гнуться, она, согнув обе передние ноги, быстро рванула Твайлайт и Доктора прочь.

— Пригнитесь!..

Куб взорвался. Черный цилиндр сорвался с него и вошел на два фута в глубину в деревянную стену библиотеки, а все двенадцать кристаллов тем временем разом разбились. Дрожь порождала дрожь, но вскоре, едва начала оседать пыль, тряска закончилась, уступив место низкому басовитому гулу. По интерьеру дома в дереве пошли гулять тени. Книги и рваные страницы закрутились в магических циклонах, под которыми начал со стоном приходить в себя Доктор Хувз.

— Ыыыхх… Великий Старсвирл… Моя голова… — он заметно содрогнулся; из его ушей и ноздрей текли ручейки крови. Он поднял взгляд наверх и ахнул от открывшегося зрелища.

В стенке куба зияла огромная дыра, открывающая присутствующим вид на сияющее фиолетовое ядро. Несмотря на разрушительный взрыв, телепортационная машина сохраняла, на удивление, целостность, за исключением одной ключевой детали. Платформу из аркания сдуло без следа. И больше того — куб упал на пол, и лежал сейчас на боку. Многочисленные, как у лука, слои искусственных лейлиний оголились таким образом, что одна из дыр в устройстве в тот момент оказалась направлена прямиком на…

— Мисс Дэш! — воскликнул Доктор Хувз.

— Уххх… — лежа на боку, в параличе, Рейнбоу Дэш смогла лишь чуть шевельнуться. Ее раздавило волнами магической энергии, что обрушивались на ее тело. Зияющая пасть дыры в кубе смотрела прямиком на нее — пегаске не хватало сил даже для того, чтобы очнуться, не говоря уж о том, чтоб уползти от угрожающего ей устройства.

Доктор Хувз попытался подползти к ней. Едва пошевелившись, он сразу же содрогнулся и глянул вниз на свои задние ноги. Облако стеклянной шрапнели от одного из мана-кристаллов жутким образом впилось ему в колено, от чего на полу скопилось небольшое озерцо крови. В панике, он снова бросил на Рейнбоу Дэш взгляд, затем оглянулся на Твайлайт Спаркл, лежащую всего в нескольких футах от пегаски.

— Мисс Спаркл! Хкк… — он вновь содрогнулся, пережидая волну боли, и еще раз безуспешно попытался подползти к двум кобылам. — Вы можете двигаться?

— С трудом… могу… дышать… — простонала Твайлайт. Ее придавило к полу, но по причине, совершенно отличной от других. В ответ на волны маны, исходящие из перекошенного телепорта, ее рог резонировал слабым, пульсирующим светом. — Слишком… много энергии. Мои чувства… немеют…

— Мисс Дэш окажется в худшей ситуации, если мы не… — начал Доктор Хувз, но внезапно оказался заглушен громким стонущим звуком. Он бросил взгляд наверх и увидел расширившимися от страха глазами, как над ним зашаталась поврежденная недавним взрывом энергии полная толстых томов тяжелая книжная полка. — О проклятье…

Он свернулся в клубок, закрыв копытами голову. Массивная деревянная конструкция рухнула на него.

По комнате прокатился могучий грохот, но Доктор Хувз остался в целости. В последнюю секунду он почувствовал, как его выдернули прямо из-под падающей полки. Трепеща, он обернулся ко мне.

— А вы, ради Селестии, кто такая?!

— Да на здоровье, — проворчала я, обливаясь потом. Я оттащила Доктора на безопасное расстояние от места происшествия и оглядывала положение Твайлайт и Рейнбоу. Я тоже весьма сильно ощутила на себе перегрузку куба. Даже на расстоянии в дюжину футов я чувствовала, как тяжело мне стоять на ногах. Если бы не тот факт, что я наблюдала за экспериментом из соседнего коридора, то когда дело запахло не тем, чем надо, я бы оказалась в такой же плохой форме, как и остальные.

— Нам сейчас не до представлений, Доктор! — проговорила я, с трудом пробиваясь сквозь волны чистой магии, истекающей из разорванного устройства. — Есть возможность как-то выключить эту штуку?

— Я… я… — Доктор Хувз, отбросив смятение, вызванное моим появлением, в отчаянии оглядел текущую ситуацию. — Никто, кроме царственных аликорнов сейчас не способен уже ее отключить! Мы ничего не можем поделать, кроме как ждать, пока накопленная энергия не выйдет из машины сама по себе!

— И сколько нам этого ждать?! — воскликнула я, перекрикивая низкий басовый гул. Заслонив копытом сощуренные глаза, я поочередно оглядела Твайлайт и Рейнбоу. Трудно было что-то слышать поверх стука собственного сердца, не говоря уж о шуме изливающего ману куба. — Пару часов?

— Скорее минут, мэм! — воскликнул Доктор. — Там слишком много маны внутри, чтобы удержать ее дольше! Боюсь что первый взрыв был лишь только предвестником!

— Что вы под этим имеете в виду?!

— Даже разбитый на кусочки, телепорт все равно сделает то, для чего его создали! — Доктор указал на машину копытом, когда я помогла ему сесть. — То есть, излучит мощный пучок энергии в виде заклинания пространственного смещения! И прямо сейчас неприкрытый излучатель машины направлен на…

— Рейнбоу Дэш… — прошептала я. — Я должна ее передвинуть…

Он удержал меня на месте сильным копытом.

— Нет! Если вы подойдете так близко к ядру, то окажетесь в таком же состоянии, как и они!

— Но нам надо их передвинуть! Обеих! — я чувствовала, как стучат мои зубы. Но не от холода, на этот раз. Я оглядела все помещение, содрогающееся и рокочущее. — Есть идеи?

Он посмотрел на меня будто в первый раз.

— Вы единорог! О слава Луне! — он указал на расщепленную доску, лежащую у упавшей книжной полки. — Может вам удастся их подтолкнуть!..

— Поняла! — воскликнула я. Стараясь привести в порядок дыхание, я встала твердо на все четыре копыта и изо всех сил сосредоточилась на своем роге. С самым напряженно сфокусированным зарядом маны, который я только призывала за всю мою жизнь, я подняла доску и воткнула ее в сферу вихрящихся энергий.

— Ыыххх… — я напрягалась и потела, пытаясь протолкнуть деревяшку в направлении бездвижного стонущего силуэта Рейнбоу Дэш. Казалось, я пытаюсь прорезать тупым пластиковым ножико

м сырой цемент. — Я… я-я, кажется, не могу до нее достать!

— Тогда не надо! — крикнул Доктор Хувз. Басовый гул машины вновь усилился. Мы оба почувствовали пришествие нового всплеска маны, исходящего из разодранного телепорта. — Мисс Спаркл ближе! Постарайтесь сначала вытащить ее!

Он указал на нее.

— Затем вы вдвоем сможете вместе достать Рейнбоу Дэш!

— Твайлайт! — крикнула я, поворачивая доску в ее сторону. — Ты слышала Доктора? Хватайся!

— Я… Я… — Твайлайт слепо подняла копыто и чудом наткнулась на конец деревянного предмета. — Кто… кто это?..

— Давай будем играть в угадайки попозже, хорошо?! — крикнула я. Окна снова задрожали. Стекла, что потрескались в прошлый раз, теперь разбивались окончательно, тогда как я упорно тянула телекинезом за свой конец доски. — Держись

крепче! Мне нужна твоя помощь, чтоб спасти…

— Рейнбоу Дэш! — крикнула Твайлайт. Она в ужасе уставилась на бесчувственное тело Рейнбоу, пока ее саму я тащила к себе. — Держись, пожалуйста!

Она быстро глянула на разорванный куб, нацеленный прямиком на пегаску, и практически рыдая, проговорила:

— О, прошу тебя Селестия, нет…

— Мммххх… Тв-Твайлайт… — Рейнбоу Дэш смогла лишь чуть-чуть пошевелиться. Даже ее перья начали выпадать как при линьке от близости к машине.

— Ты меня слышишь?! — заикаясь, крикнула Твайлайт, когда я, наконец, подтащила ее к себе и Доктору. Она упала на мои передние ноги, пытаясь сориентироваться. — Просто… просто дыши спокойно, и мы тебя оттуда…

Машина начала пульсировать. Волна чистой магии сшибла всех нас троих с ног на спины. Я, споткнувшись, случайно упала на кровоточащую ногу Доктора Хувза, заставив его тем самым завопить от боли. К тому моменту, когда я вновь встала на ноги, меня внезапно ослепил луч чистого солнечного света. Морщась, я несколько мгновений потратила на то, чтобы понять, что это распахнулась входная дверь библиотеки.

— Что во имя сена тут происходит?! Со всеми пони все в порядке?.. — раздался тонкий голосок, который сорвался в испуганный выдох, переросший затем в, практически, вопль: — Рейнбоу Дэш!

Следом я услышала тихий задыхающийся голос Твайлайт:

— О нет… Стой! Иди обратно наружу! Не подходи к ней ни на шаг!

Я подняла взгляд на главный вход в библиотеку. Первое, что бросилось мне в глаза, — четыре крутящихся колеса перевернутого скутера. Сердце мое рухнуло в копыта, а дрожащий взгляд, протанцевав по округе, наткнулся на маленькую оранжевую фигурку, практически плывущую против головокружительных волн маны.

— Послушай меня, Скуталу! — пронзительно выкрикнула Твайлайт. Я, не чувствуя себя, помогла ей подняться на ноги, тогда как она продолжала перекрикивать стоящий вокруг шум и хаос: — Уходи! Не пытайся до нее дотронуться! Машина вот-вот взорв…

— Ей… ей п-плохо! — пропищала Скуталу сквозь развевающиеся сгустки энергии. Ее стиснутые зубы отразили потоки убийственного фиолетового света, когда она крохотными шажками подбиралась сквозь боль к Рейнбоу Дэш. Слышала она предупреждающие слова Твайлайт или нет — это уже не имело значения. Мы в сокрушительном ужасе беспомощно наблюдали за ней с нашего конца библиотеки. — Мы… Я… я-я должна достать Рейнбоу оттуда!

— Мммфф… Ч-что?.. — звук имени Рейнбоу Дэш оказался будто бы искрой, зажегшей в ней жизнь — услышав его, она приподняла дрожащие веки. Она увидела Скуталу. Она увидела боль на ее лице. Затем она увидела космическое сияние телепорта на грани взрыва. Вложив всю силу в то, чтобы поднять бесчувственное копыто, единым выдохом она рявкнула на Скуталу: — Малыш! Назад! Я серьезно…

На краткий миг Скуталу рухнула на все четыре колена. Она содрогнулась, когда ее перевязанная нога коснулась пола библиотеки. Эта боль, должно быть, зажгла огонь где-то внутри нее. С пламенем в глазах, она призвала из глубин своего тела животный рык и затрепетала крохотными крылышками, устремляя себя подобно комете прямиком под бок Рейнбоу Дэш.

— Нет! Не… — завопил Доктор Хувз.

Но было уже поздно. Машина взорвалась второй и последний раз. Поток фиолетовой энергии вырвался из разорванной пасти машины и пронесся вихрящейся волной по деревянному полу. Рейнбоу Дэш ахнула в тот момент, когда ее перекувырнувшееся тело заменила собой Скуталу, которую, в свою очередь, заменило собою ничто. Кобылка исчезла в яркой вспышке, оставив после себя лишь тусклую фиолетовую дымку.

Едва шум и суматоха катастрофы рассеялись, кричащий голос Рейнбоу Дэш немедленно заполнил собой пустоту.

— Твою мать! Твою мать твою мать твою мать твою мать! — ее умопомрачение сменилось на шок и злость; она попыталась вскочить на ноги, но смогла лишь врезаться в несколько книжных шкафов и обломков лабораторного оборудования. — Ннннннх… Рааааагх!

Она несколько раз лягнула копытами деревянный стол, со злостью швыряя его и плюясь.

— Идиотка! Какого сена она вообще творила?! Эта… ннххх… глупая… глупая…

Куб лежал тихо и безжизненно. Больше не сдерживаемая волнами маны, я, спотыкаясь и не чувствуя под собой ног, подошла к ней, чтобы помочь подняться на ноги.

— Она… Она… — пробормотала я лишенным выражения голосом, сглотнула и уставилась неотрывно на обугленное кольцо сажи, обозначающее место, где в последний раз стояла Скуталу. — Она… телепортировалась. Куда-то. Должна была! Мисс Дэш, если мы просто…

— Хммммф! — зло прошипела она и толкнула меня на пол, прежде чем пройти широким шагом через всю библиотеку к

Твайлайт. — Твай! Говори! Где она?! Куда эта тупая машина ее отправила?!

Твайлайт Спаркл неотрывно глядела, разинув рот, на пустое место. В ее глазах стояли слезы, готовые вот-вот пролиться.

— Твайлайт! — Рейнбоу Дэш схватила ее за плечи и потрясла. — Смотри на меня!

Твайлайт сглотнула и посмотрела на Рейнбоу Дэш. Ее губы задрожали.

— Я… Я не знаю, Рейнбоу. Если бы я могла хоть как-то предугадать подобное…

— Уже поздно предугадывать! — прорычала Рейнбоу Дэш. — Эта тупая хревина куда-то ведь телепортирует, так? Ну так и где ребенок? Она ее отправила на девятьсот футов через город, или что?

— Это невозможно предугадать, — внезапно пробормотал Доктор Хувз.

Рейнбоу Дэш рывком развернулась лицом к нему.

— Плохой ответ! — нахмурилась она. — Я отправляюсь на поиски!

Она раскрыла крылья, чтобы взлететь…

— Нет! Стойте! — Доктор, морщась от боли кровоточащей раны, нашел силы указать ей копытом, чтобы она оставалась на месте. — Я серьезно! Энергетический выход машины усилил зачарование мисс Спаркл на порядок! И даже более того, повреждения машины лишают гарантии, что ребенка переместило в предсказуемом направлении!

— Просто скажите, где мне ее искать, Док! — воскликнула Рейнбоу Дэш. Она собралась с духом, скорчив лицо в суровой гримасе, чтобы сопротивляться неизбежно подступающей гипервентиляции. — Что-то мне кажется, что эта телепортирующая хрень не так уж безопасна для детей!

— Я думаю, Доктор пытается объяснить, что машина действительно куда-то отправила Скуталу, но куда точно — сказать невозможно! — Твайлайт Спаркл покачнулась, все еще пытаясь восстановить равновесие. — Это… это значит, что ее могло забросить в любом направлении.

— Это не слишком-то нам помогает, Твай!

— Просто дай мне секунду… — Твайлайт прохромала по комнате. Мы тревожно наблюдали за тем, как она подобрала упавшую доску, подняла левитацией кусок мела и начала с поразительной скоростью строчить целый лес уравнений высшей математики. Она погрузилась глубоко в размышления, ее лоб избороздили морщины, а губы шептали что-то заумное.

— С такой скоростью разрядки, — произнес, прерываясь на болезненные вдохи, Доктор Хувз. — Тело такого размера может быть послано на расстояние как минимум в пять раз большее заданного для телепортации прошлого объекта.

— Да? И сколько, значит? — Рейнбоу Дэш в отчаянии порхала между двумя учеными. — Что это значит? На что мне опираться?

— Дай мне уже сосредоточиться! — сорвавшись, процедила сквозь стиснутые зубы Твайлайт, с трудом продираясь через несколько особо упорных уравнений. Она зажмурила глаза, прошептала что-то чуть слышно, затем написала посл

едний знак. Развернувшись, она уставилась на Рейнбоу Дэш, смотрящую на нее широко раскрытыми глазами, и практически простонала: — Она может быть где угодно в пределах круглой области в тринадцать квадратных миль.[5]

— С этим местом, то есть, положением телепорта, в качестве центра, — добавил, со вздохом отчаяния, Доктор.

Рейнбоу Дэш переводила взгляд справа налево между ними. Она вскинула передние копыта над своей взлохмаченной гривой.

— И о чем это мне говорит?

— Она может быть на две мили к северу от нас, на две к югу, юго-западу, юго-востоку… Невозможно сказать точно! — сказала Твайлайт Спаркл, нервно вздохнув.

Рейнбоу Дэш сделала глубокий вдох; ее рубиновые глаза заострились.

— Что ж, чего же мы ждем? — она подлетела к ближайшему выбитому окну. — Твайлайт, иди скажи мэру, что я призываю каждого трудоспособного пегаса в Понивилле на поиски. Мы прочешем эту область! Мы будем искать весь день и ночь и всю неделю, если понадобится!

— Неважно, найдете ли вы ее, мисс Дэш! — воскликнул Доктор. — Важно — как скоро вы это сделаете.

— Почему? — нахмурилась, глядя на него, Рейнбоу Дэш. — Что еще?

Он закусил губу, обменявшись беспокойным взглядом с Твайлайт, затем снова посмотрел на Рейнбоу.

— Ни одно живое существо не телепортировалось прежде машиной наподобие этой, — он содрогнулся и сел прямо, сжав свою раненную ногу. — Все гипотезы утверждают, что живой пони в принципе может пережить подобное пространственное смещение, но ненадолго.

— Что вы имеете в виду под «ненадолго»? — голос Рейнбоу Дэш надломился от ужаса.

— Он имеет в виду, Рейнбоу, что Скуталу, где бы она сейчас ни находилась, вскоре потеряет контроль над телом. Затем последует быстрый паралич, по причине того, что ее тело окажется отсоединенным от ее нематериальной сущности, — Твайлайт пыталась спокойно объяснить ужас ситуации. — Машина, по сути, отсоединила ее от лейлиний, которые поддерживают ее сознание и физическое тело в идеальной синхронизации. Это лишь вопрос времени, прежде чем ее тело не перестанет функционировать — в своем роде магическое удушение.

— Значит… значит… — Рейнбоу Дэш поерзала, зависнув в воздухе, закусила губу, а затем рявкнула: — Значит мы должны достать ее и принести к умному, магичному единорогу типа тебя, чтобы ты смогла… с-смогла присоединить как надо ее лейлинии, и прочую хрень, так?

— Я… — Твайлайт Спаркл съежилась, стоя на месте. — Я никогда прежде ничего подобного не делала…

— Но это возможно?

— Да, конечно! Но…

— Тогда этого достаточно! — отрезала Рейнбоу Дэш. — Веди Дока в больницу! А мне еще надо собрать спасательную команду!

— Мисс Спаркл… Мисс Дэш… — Доктор Хувз вздрогнул, когда Твайлайт подставила ему в поддержку свой бок. — Я должен извиниться за эту серию ужасающих событий…

— Извинения могут подождать, Док! Мы нужны Скутс!

— Но… Так, пони, подождите! — прокатился мой голос по комнате, когда я выпрыгнула в центр библиотеки, размахивая копытами. — Мы не можем браться за это вслепую! Должен быть… я не знаю… способ какой-нибудь, чтобы точно узнать, где ребенок находится!

Все трое подпрыгнули на месте и оглянулись на меня.

— Эм… Кто?..

— Откуда вы здесь взялись? — моргнула Твайлайт Спаркл.

Мои глаза нервно дернулись. Меня поразило, как быстро даже я забыла об этой беде в несчастье.

— Эм… я… просто…

— Вы здесь были все это время?

Я топнула копытами и огрызнулась:

— Слушайте, вам не все ли равно?! В самом деле? — я сурово посмотрела в лицо Доктора Хувза. — Для активации машины нужно зачарование на основе заклинания света, так?

— Откуда… — он тревожно сощурился на меня. — Откуда вы знаете, что?..

— Да или нет? Отвечайте!

— Да, — ответила вместо него Твайлайт, с опаской разглядывая меня. — Я направила мощное заклинание света в кристаллы, откуда его затем поглотила машина. Руны, встроенные в устройство, сделали остальную работу по превращению искры в искусственное телепортационное заклинание.

— Значит, если оно основано на свете… — я задумчиво потерла подбородок, затем в озарении разинула широко рот. — Может, заклинание подсвечивания сможет указать, куда машина ее отправила!

— Я… — Твайлайт оглянулась на нервно подрагивающую Рейнбоу Дэш и на раненного Доктора. Для меня было очевидно, что она уже окончательно зашла в тупик. — Я не создавала световых заклятий уже не знаю сколько. Даже если у меня получится…

Пока Твайлайт размышляла вслух, мой ум наворачивал такие круги, которыми могла бы гордиться даже Рейнбоу Дэш. Я думала о сиянии лампы над моей головой в темном подвале, когда я исполняла элегии. Я представляла себе подземный мир, что ходил вокруг меня ходуном, когда я нырнула с головой в омут запретных песен. Призраки света танцевали передо мной подобно искре вдохновения, что мерцала тогда перед моими глазами.

— Не беспокойтесь! — внезапно широко улыбнулась я и галопом бросилась по коридору со скоростью, способной поспорить с моим сердцебиением. Я нашла седельную сумку именно там, где я ее и оставила, когда пришла сюда ранее понаблюдать за экспериментом.

— Мне кажется, я знаю, что делать! — я глубоко зарылась в один из карманов и достала лиру. — Я знаю мелодию, у которой есть побочный эффект, отделяющий слабый свет от тени и…

Волоски моей шкуры встали дыбом, когда меня вдруг окутал глубокий мороз. Содрогаясь, я споткнулась и застыла на месте.

— Эм… ребята?

Я обернулась. Сердце мое ушло в копыта.

Твайлайт Спаркл и Доктор Хувз уковыляли прочь. По другую сторону разбитых окон до меня доносился крикливый голос Рейнбоу Дэш, которым она призывала каждого пегаса, кто способен ее услышать.

Я сделала глубокий вдох. Так или иначе, я всегда оказываюсь в итоге одна. Но Скуталу? Внезапно мне больше всего на свете захотелось найти ее. Не каждый день мне доводится узнать, что я не единственная пони, кто не способен улететь отсюда домой.

Я посмотрела на лиру. Золотая рама и упругие струны холодили при касании, так же как и то, что я задумала. Я чувствовала себя обнаженной и неуклюжей, стоя по центру разнесенной в щепки библиотеки. Меня поразило, как привыкла я к темному, девственному интерьеру моего подземного погреба. Несмотря ни на что, я подошла к развороченному кубу, и, встав над ним с инструментом наготове, глубоко вздохнула.

Возможно…

Всего лишь возможно… эти элегии были даны мне с некой целью. Являясь болью для меня, они могут быть благословенным спасением для других. Я давно обнаружила, что в моей музыке есть некая грань, которую слова мои передать не способны. Сочинения Луны прошли сквозь скрывающие истину наслоения времен, погрузившись в царство абсолютной забывчивости для того, чтоб возникнуть вновь, неся в моих копытах новую, волшебную тональность. Я водрузила на себя обязанность служить хранителем этих забытых мелодий. Быть может, меня ждет и другая неблагодарная работа? Суждено ли мне быть также и безымянным хранителем душ?

Я, быть может, и не храбрая пони, но мне нравится считать себя не обделенной интеллектом. Мелодии Принцессы Луны однажды, многие века тому назад, послужили каким-то ее мистическим целям. И хотя назначение мелодий давно утеряно, это вовсе не значит, что я не могу изобрести для них новое применение. Если я здесь не для того, чтоб быть изобретательной и находчивой, то какой тогда смысл существования призрака, подобного мне? Я не рождена была стать героем, но я бы возненавидела себя навечно, если бы мне не удалось бы стать хорошим бардом.

Едва я собралась с духом, стоя по центру этой разрушенной комнаты, я, воспользовавшись телекинезом, начала перебирать струны, исполняя первую лунную элегию. Диссонансные звуки «Прелюдии к Теням» медленно заполнили собой все пространство библиотеки. Достаточно иронично, что мне нужна была только первая часть симфонии. Я не собиралась играть прочие мелодии, что идут следом.

Меньше чем минуту спустя после начала исполнения побочные эффекты элегии начали безжало

стно атаковать меня. Я задрожала вся, до кончика хвоста, когда на мое тело и разум обрушилась глубокая паранойя. Я не привыкла играть эту мелодию при свете дня, и я почувствовала, как все, что прежде лежало вокруг меня неподвижно, вдруг начало пробуждаться к жизни. Несмотря на отчаянное желание зажмурить глаза, я держала их изо всех сил открытыми, не упуская ни единой кошмарной галлюцинации, что имела наглость возникнуть и прыгнуть мне в лицо, до тех пор, пока не явил себя луч истины.

Среди пляшущих теней и извивающихся призраков жутких тонов мелодии, я, наконец, отыскала то, что мне было нужно. Лучи света разделились перед моими глазами, чтобы я видела мистическим «зрением внутри зрения»; чтобы мне открылся спектр, неведомый большинству смертных. Ленты свечений разошлись, и вскоре я увидела один конкретный луч, аркой уходящий из сердца безжизненного телепорта. Он был свежим, этот сияющий луч, столь же молодой, сколь и искусственный. Я прекратила играть на лире и медленно шагнула вперед, вдыхая. Он пах ванилью и костями. Кошмарная сочность этого запаха вывела меня, хромающую, прямиком из библиотеки, где я чуть не рухнула под волнами холода: результатом прекращения игры магической элегии на середине.

Мое сердце билось, сраженное острыми страхами. Я продиралась сквозь цветы и травы, что извивались вокруг меня как море змей. Вскинув голову, я восторженно встретила луч света, ведущий меня прямиком на северо-запад, за край города, за Ферму Сладкое Яблоко, навстречу подножию окутанных туманами гор, которые явно были не дальше трех миль.

Я теперь знала, где Скуталу.

Дыхание мое вырвалось счастливым стоном. Я была столь изранена холодом, и нервы мои были столь истрепаны, что я бы с радостью рухнула без сознания прямо там, где стояла. Но я не могла. Вечерний воздух над Понивиллем звенел от все увеличивающегося роя пегасов. Улицы полнились громом носящихся туда-сюда копыт и сливающихся голосов. Целый город ожил в едином приступе паники. Один из драгоценных жеребят этого городка пропал в странных обстоятельствах, и ее необходимо было найти.

Морщась, я поднялась на ноги.

— Нннхх… Твай… Тв-Твайлайт… — тихо произнесла я. Я побрела вперед, качаясь в забытье. Удар, который нанесла по мне Прелюдия, оказался почти что даже сильнее, чем урон, нанесенный взорвавшимся телепортом. Подобно зомби, я хромала по городу. Сложив два и два, я предположила, куда могла увести Доктора Твайлайт. Я обрадовалась безмерно, когда, спотыкаясь, ввалилась через главный вход больницы Понивилля и, действительно, нашла там ее.

Она была не одна. Пока Сестра Ред Харт и несколько других пони ухаживали за Доктором Хувзом, Твайлайт безумно торопливо говорила с сокрушенным мэром. Среди прочих пони, что окружали эту волнующую сцену, я заметила знакомую душу…

— Прошу вас! Вы должны ее найти! — рыдала Милки Вайт. Кэррот Топ и Колгейт стояли с обеих сторон рыдающей кобылы, поддерживая ее и касаясь, утешая, носами. — Эта бедная кобылка через столько прошла! Я привезла ее в Понивилль, чтобы она начала новую жизнь и забыла о том, где была! И я совершенно не ожидала, что что-то подобное может случиться!

— Я вам обещаю, мисс Вайт, — Твайлайт Спаркл положила свои копыта на плечи кобылы. Ее хрупкое отчаяние было укрыто ото всех пони, кроме меня, ее подруги детства. — Мы найдем Скуталу! Рейнбоу Дэш уже этим занимается! Я хочу, чтобы вы сохраняли спокойствие и позволили нам провести поиск…

— Она на северо-западе! — кашляя, выдавила я, чуть не рухнув прямо в толпу. Я слышала тихий шепот Карамеля, когда мне помогали встать на ноги. — Скуталу на северо-западе отсюда! Не тратьте свое время на поиски в других местах…

Твайлайт и остальные сощурились, глядя на меня с подозрением.

— Откуда… Откуда вы вообще это можете знать?

— Телепорт ведь был заряжен световым заклинанием, так?

— Эм… Да, — Твайлайт странно на меня посмотрела. — И к чему вы ведете? И вообще, кто вы такая? У нас тут вообще-то непростое положение…

— Да… точно… И я пытаюсь вам сказать, где находится Скуталу! — рыкнула я, лишь удвоив, утроив тем самым число растерянных лиц. — Я сплела заклинание, которое показало мне световой след, ведущий туда, куда телепорт отправил Скуталу! Вы должны послать всех пони примерно на две с половиной мили на северо-запад!..

— Твайлайт! — сверху опустилась Рейнбоу Дэш, в сопровождении висящих в воздухе фигур Клаудкикер и Рейндропс по бокам от нее. — Я уже собрала команду из пятидесяти пегасов! Отправила Кенди Мейн и Блоссомфорс за подкреплением! Что нам делать дальше?

Твайлайт немедленно развернулась и ответила:

— Мы не можем тратить ценных пегасов на ближнее окружение. Вы должны лететь к дальним границам области действия телепорта, тогда как земные пони и единороги займутся прочесыванием города.

— Да! — присоединилась мэр. — Все пони, слушайте! Собирайтесь в группы по трое и обыскивайте каждый отдельный район деревни. Кэррот Топ! Сбегай за Эпплджек и Биг Макинтошем, и разработайте план с другими фермерскими семьями, чтобы прочесать ближайшие леса…

— Эй! — рявкнула я, отвлекаясь от волны холода, что пытала меня посреди толпы суетящихся жителей деревни. — Вы что, меня не слышали?! Я только что сказала, что знаю, где она…

— Оооххх… — Твайлайт потерла лоб. Она уставилась на меня со смесью отвращения и тошноты, написанной на лице. — А? Что… Кто кричит? Нам нужно…

— Слушайте меня!! — я наклонилась вперед, задыхаясь. — Скуталу — к северо-западу отсюда!

Я безумным взглядом оглядела всех пони, чувствуя, как контроль над ситуацией стремительно ускользает у меня из копыт.

— Просто успокойтесь, останьтесь со мной и послушайте! Я обещаю, я могу помочь вам найти ее…

— Так чего же мы тут стоим?! — крикнула Рейнбоу Дэш. Она висела в двадцати футах над нами. Она, с тем же успехом, могла бы быть за четыре галактики от меня. — Нам надо найти ее и вернуть сюда, чтобы Твайлайт смогла… я не знаю… порыться у нее в голове, или что-то такое!

— Лучше поторопиться, мисс Дэш! — воскликнул Доктор Хувз, морщась от касаний работающей над его раной Сестры Ред Харт. — Каждый впустую потраченный момент увеличивает риск потерять Скуталу навсегда!

— Что… Что он имеет в виду? — проговорила сквозь плач Милки Вайт.

— Просто успокойтесь! Пожалуйста! — крикнула я. — Я знаю, где она…

— Сейчас не время для шуток, — сказала, сурово глядя на меня Кэррот Топ. — Если только вы не в состоянии нам помочь…

— Я только что, секунду назад, сказала вам, что я сотворила заклинание, которое может помочь нам…

— Мне лучше приготовиться к ее возвращению, — сказала Твайлайт Спаркл, снова растирая свой лоб и продвигаясь в сторону Доктора Хувза. — Если мне не удастся помедитировать к тому времени, как она досюда доберется, то я, возможно, не смогу воссоединить ее лейлинии.

— Все пони, брысь отсюда! — сказала Рейнбоу Дэш, стремительно бросаясь прочь, тогда как две ее спутницы-пегаски полетели в противоположные направления. — Выстраиваемся против часовой стрелки!

— Я за семьей Эпплов! — Кэррот Топ убежала галопом прочь.

— Нет… Нет, погодите! Пожалуйста! — я потянулась к ним, но споткнулась и, задыхаясь, уселась на задние ноги. Все пони бежали куда угодно, кроме как мне навстречу. Отчаяние и паника утягивала их прочь от моей одинокой фигуры, как нити из распадающейся пряжи. В любой другой день, в любой другой ситуации, я, наверное, смогла бы выцепить хоть одну восприимчивую душу из горько-ледяного моря амнезии, поглотившего Понивилль. Но сейчас…

Задрожав и обняв себя, я наблюдала за началом бесплодных поисков под медленно заходящим солнцем… дня, который вполне может оказаться последним днем на земле для одного жеребенка.

Не чувствуя себя, я ввалилась в свою хижину. Бросила на койку седельную сумку. Тело мое тяжело рухнуло на пол перед камином.

Я не стала его зажигать.

Я уставилась неотрывно на сухое незажженное дерево, лежащее передо мной. В камине лежало так много пепла, так много мертвых и безжизненных ошметков хрупкой древесины, и при этом, мне в тот день было не теплее чем в то первое утро

, когда я только познакомилась с моим проклятьем.

Мои уши навострились. Музыкант-ветеран во мне не мог не улавливать далекие кричащие голоса по ту сторону окон. Поиск шел по всему Понивиллю. Дюжины и дюжины пони отчаянно прочесывали милю за милей территории, но все они были слепы.

Я знала, где находится Скуталу. Я знала, что она страдает, даже умирает. Я также знала, что где бы она ни была, ей куда лучше без меня.

Две мили, может, три, от центра Понивилля: я вообще никогда прежде не отходила так далеко от родины моего проклятья, даже тогда, когда Твайлайт самолично телепортировала меня. Самое дальнее расстояние, на которое я осмеливалась забираться — дом Зекоры в сердце Вечносвободного Леса, и даже это расстояние было какими-то жалкими полутора милями в самом лучшем случае. Каждый раз, когда я возвращалась домой после покупки этих драгоценных звуковых камней, мне требовалось большая часть дня для того, чтобы согреть тело достаточно, чтобы хотя бы вновь чувствовать что-нибудь.

Я услышала снаружи больше криков пегасов. Содрогнувшись, я зажмурила глаза и пробежалась обоими передними копытами сквозь гриву.

Я родилась в богатой кантерлотской семье. Первый и единственный раз, когда я поранилась, был днем, когда я, будучи маленьким жеребенком, получила трещину в лодыжке, пока гонялась за нашим котом по лестнице. Я проносила гипс всего лишь полмесяца, и все равно считала, что это самая жуткая боль, которую только может испытать пони. Впоследствии, я выросла и жила день за днем, книга за книгой, нотный лист за нотным листом, наслаждаясь шиком жизни в колледже, купаясь в сиянии принцессы-аликорна, что хранила нас и приглядывала за нами. Что я знала об агонии? Что я знала о борьбе? Даже это проклятье, со всеми его леденящими ужасами, окрашено в розовые тона дружелюбных лиц, что с радостью помогут незнакомке, поговорят с ней и даже ее обнимут.

Я не гожусь в герои. Если на то пошло, моя душа держится на терпении, но не на храбрости. Я не могу похвастаться ни единым дюймом гибких мышц или же внутренней стойкостью.

В тот день, когда я дрожала перед камином, который моя вина даже запрещала мне для себя зажечь, я знала, что все, что у меня было, — лишь знание, память. Я знала, где находится Скуталу. Я могла это помнить, тогда как все остальные пони — нет. Если бы одной душе суждено было умереть в тот день, я знала, что другая не смогла бы выжить после этого под тяжестью вины.

Если это то, что Найтмэр Мун задумала сделать моим предназначением, тогда я уважаю ее столь же, сколь я ее ненавижу.

Я вскочила на копыта быстрее, чем мой мозг успел запротестовать. В первую очередь, я надела поверх толстовки тот прекраснейший свитер, что сшила мне Рарити. Затем последовало пальто — то, что я почти не использовала, и что по-прежнему пахло помойкой, из которой я достала его девять месяцев тому назад. Следом я надела шарф, носки и чулки. Шерстяная шапка и плащ накрыли собой весь этот ансамбль. Будто бы это все уже не весило так много, я захватила также седельную сумку, которую набила до отказа одеялами. Я поначалу это не осознавала, но к моменту, когда я вышла за дверь хижины, я разрыдалась. Не существует пони, способного выйти навстречу своему жнецу с сухими глазами. Закутанная, как шерстяной танк, наслаждаясь первыми каплями пота, что были подарены мне, я бросилась галопом на северо-запад, под тенями без всякого толку мечущихся пегасов в небе чахнущего дня.

Это не был Вечносвободный Лес, но я бы хотела, чтоб это был он. Не прошло и десяти минут ходьбы сквозь лес, как я поняла, насколько ужасно он холмист. Каждый второй шаг заставлял меня спотыкаться на остром камне или торчащем из земли булыжнике. Подниматься обратно на ноги было нелегким делом. Нагроможденные одежды стесняли мои конечности, а потому мне казалось, будто я перебиралась вброд через море одеял. Как бы я ни хотела освободить свои ноги, я не могла себе позволить скинуть ни единого клочка ткани. Я, быть может, в тот момент дрожала, но я знала, что меньше чем через час я уже пересеку натуральный полярный круг.

Прошло двадцать минут. Я не чувствовала низ своих ног. Поначалу мне казалось: это оттого, что мороз уже настиг меня. Вскоре я поняла, что я просто начинаю уставать от ударов моих копыт по столь великому множеству камня и щебня. Глупо с моей стороны было предположить, что склон горы вдруг ни с того ни с сего начнется где-то там, далеко от моей цели. На самом же деле, с каждым новым шагом гора потихоньку зарождалась под моими ногами. Я за свою жизнь совершила немало пробежек, но каждый раз они проходили на ровной поверхности, и ни разу — на восходящем склоне.

Не помогало делу также то, что день клонился к закату. Свет уже скрылся от меня за морской толщей окружавших деревьев. К моей вящей тревоге, лес только становился плотнее и плотнее по мере того, как я продвигалась дальше на север. Меня так поглотило отчаянное желание достичь местоположения Скуталу, что меня даже не посетила мысль, как легко я могу заблудиться и свернуть прочь от своей цели. Если мне необходимо вновь сориентироваться на своем пути, то или сейчас, или никогда… прежде чем я растеряю последние крохи рассудка в тени стены льда, которую мне как раз предстоит пробить.

Остановившись, я села на задние ноги и вытянула лиру из седельной сумки. Потребовалось немало времени, чтобы сфокусировать мои телекинетические таланты. Потребовалось еще больше времени на то, чтобы настроить себя на игру «Прелюдии к Теням», находясь посреди столь зловещей местности. Все мое тело напряглось, когда я услышала, как потекла из моего дрожащего инструмента магическая элегия. Вскоре я вновь увидела луч света, указывающий путь, по которому перенеслась Скуталу. Он плыл надо мной, как замороженная молния, ведя меня дальше к подножию горного склона. Не слишком много облегчения, сколько должно было бы, мне принесло осознание, что обычные волны паранойи, порождаемые Прелюдией, не смогли поглотить меня. Затем я поняла — это оттого, что меня охватил столь большой страх и напряжение от стоящей передо мной задачи, что побочные эффекты элегии стали попросту незаметны.

Не тратя время впустую, я уложила лиру обратно в сумку и двинулась следом за росчерком света. Он сиял надо мной как пылающая струя платинового огня. Мое дыхание обретало видимость на фоне густого леса впереди. Магический луч сиял ярче и ярче: и так я поняла, что приближается ночь. Если над головой и роились пегасы, я более видеть их не могла. Я могла лишь сосредотачиваться на каждом сделанном шаге, взбираясь на один холм за другим, потому что вскоре я более не смогу концентрироваться ни на чем.

Ударила первая волна мороза. Я прикинула, что, должно быть, прошла уже милю. Каждый раз, когда я открывала рот, я чувствовала, что даже слюна прямо во рту готова замерзнуть. Но, несмотря ни на что, то был единственный способ не задохнуться. Столь плотно закутанная, я чувствовала, будто тащу в гору целый небольшой дом. Я знала, что даже если что-нибудь маленькое, типа шарфа, спадет с меня, то я могу замерзнуть насмерть прямо на месте. Но при этом я не могла остановиться хотя бы на секунду, поддавшись сомнениям, ибо это значило бы отобрать эту секунду жизни у Скуталу. Трудно думать о чужих бедах, когда сам с каждым шагом чувствуешь только лишь уколы ледяных булавок и игл. Я тащила свое тело вперед, стараясь убедить себя, что бывала и в худших ситуациях, а затем стараясь убедить себя, что предыдущая попытка убеждения не была такой наглой ложью.

Ударила вторая волна холода, и она ощущалась скорее как стена невидимого снега, чем волна как таковая. Мне более не казалось, что я шла; я рыла проход. Мои копыта прорезали себе путь сквозь рассыпчатые горы льда. Казалось, в глаза впивались иглы; вскоре я поняла: в них замерзали слезы. В моих ушах раздалось жалобное хныканье. Я ахнула, думая, что наткнулась на Скуталу, но потом поняла, что эти едва слышные всхлипы принадлежат мне самой. Меня даже посетил вопрос — неужели это меня, а не ее поразил телепорт? Ибо душа моя, казалось, порвала нитки кукольных ног, жестоко швыряя меня как марионетку вперед.

И вот так я познала боль. Я имею в виду на

стоящую боль, ту самую боль, которую тело не должно быть в состоянии пережить. Только лишь чувствовать во снах, играясь с кошмарами, что заставляют нас избегать глупых, саморазрушительных действий в часы бодрствования. Это такая боль, которая служит аварийной искрой, что, являясь последним шансом избежать смерти, разбудит дух и швырнет его, кричащего, назад, прямиком в тело, где ему и положено быть. И вот, я шагала прямиком в зияющую пасть того самого забвения, и ради чего? Даже если мне повезет, и я доберусь до Скуталу вовремя, какой у меня есть шанс принести ее к Твайлайт достаточно быстро, чтобы моя старая подруга, быть может, смогла, а, может, и не смогла бы спасти жизнь жеребенку?

Важнее всего было то, что мертвая я или нет, я никогда не смогу заслужить себе могильного камня. Но вот Скуталу…

В этом мире по ней лились слезы, и все они неизмеримо теплее моих. Я рычала на гору. Я кричала на нее и рвала склон копытами, и я втаскивала себя на него. В тот момент мои эскапады казались мне весьма пылкими, но я уверена — они звучали не громче мяуканья котенка на поверхности огромного бледного планетоида. Деревья, что меня окружали, казались мне седыми волосами чьей-то гривы, а я казалась себе голодной блохой, скачущей прочь от пульсирующих артерий. Я скользила по просторам вечного голубого льда, расписанного кошмарами, о которых я лишь читала или фантазировала поэтично, пока все они разом не рухнули вниз вокруг меня, с внезапным воплем мерцающих звезд. Именно так я осознала, что нечто пробудило меня из моего морозного беспамятства, длившегося три часа самоубийственного восхождения.

— Нннххх… Ах! — мои глаза распахнулись, и я вскинулась вверх, закутанная, как в похоронный саван. Но вместо гроба я обнаружила вокруг себя гранит и деревья. Я оказалась на самом гребне горного склона. Солнце заливало закатным сиянием мутные очертания Понивилля, лежащего к юго-востоку. Мне казалось — я слышу крик стервятника над своей головой, пока эти крики не превратились в прерывистые рыдания. Я подняла взгляд, и я увидела ее.

Парализованная Скуталу свешивалась вниз головой. Волосы ее хвоста были жестоко зажаты меж ужасающих щеп мертвого дерева. Я рыдала. Я знаю, что я рыдала. Мир то скрывала, то раскрывала пелена в моих глазах, когда я встала и потянулась к ней.

И упала.

Я хватала ртом воздух. Я не чувствовала своего тела. Я была лишь оболочкой, мертвее камня, что меня окружал. Я боялась посмотреть на свои копыта в этом скудном сумраке, ибо меня терзал страх, что я увижу сквозь мятно-зеленую шкуру посиневшую безжизненную кожу. Я попыталась встать на ноги, но хватило меня только на то, чтобы перевернуться. Я почувствовала внезапные острые уколы боли там, где мое тело наткнулось на грубые камни. Сам факт того, что остались еще какие-то нервы, способные ответить на эту пытку, принес мне в тот момент странное возбуждение. Я встретила с благодарностью встряску, пробежавшую сквозь меня, и, сев, потянула два ставших чужими копыта над головой, в отчаянной попытке достать свою цель.

Отрицать факт было невозможно. Скуталу находилась всего в двух футах от меня. И при этом я не могла даже коснуться ее. Если бы я спасала взрослого, то сейчас я бы ругалась как безумная. Но вместо этого, я сосредоточилась и представила себе мелодию из моего детства — первое, что пришло мне в голову, на что я могла опереться, — и послала эту энергию через рог. С краткой вспышкой зеленой искры, я выплеснула импульс телекинеза навстречу звездам. К счастью, ветка, за которую зацепилась Скуталу, оказалась как раз на пути, а потому она переломилась. Скуталу устремилась к земле как оранжевая комета. Я поймала жеребенка той частью своего тела, что была бы безболезненнее всего для нее.

— Ууф! — вскрикнула я и вновь увидела пар от своего дыхания, рухнув под ее весом. Отрезанная ветка, что только что держала ее, отскочила бесполезно прочь в подступающие ночные тени. На мгновенье, я задумалась, не сломалась ли и я тоже.

— Мммххх… Где… — дернулась, содрогнулась Скуталу. Она была как новорожденная, дрейфующая по волнам помрачающих сознание теней и тошноты. Ее глаза постоянно закатывались вверх. — Кто… К-кто…

— Т-твой б-б-билет д-домой, — ответил чей-то голос, ужаснувший меня ледяными запинками.

— Я… я не… — Скуталу рыдала. Скутулу сопротивлялась тошноте. Скуталу заикалась. — Я-я не… не… чувствую…

— Я т-т-тоже, м-малыш, — нечто положило ее на мою спину, а мир вдруг развернулся на сто восемьдесят градусов. Я была вне себя от ужаса. В моих глазах разыгрывалась симуляция меня самой, бредущей, спотыкаясь, вниз по склону. И, внезапно эта симуляция стала реальностью. — Т-т-только д-держись к-к-крепче. Д-делай ч-что х-х-хочешь, н-но н-не от-т-пускай. Я от-т-т-тнесу т-т-тебя д-домой.

— Мои крылья… — она дрожала всем телом. Нечто холоднее ледника упиралось мне в спину в нескольких местах. Капли слез Скуталу были подобны морю ножей. — Я… я не чувствую крыльев…

Если бы я была сильной пони, я бы не ответила на ее слова.

— Я з-знаю, ч-что т-ты н-не можешь, Скуталу.

— Но… но я…

— Я от-тнесу тебя домой. Это все, что я могу… — едва я проговорила эти слова, как увидела, что темная земля несется мне прямо в лицо. — Уммххх!

Я поскользнулась на булыжнике, и меня слепо потащило вниз по склону из щебня. Ночное небо слилось в размытое пятно, и я более не чувствовала леденящую боль на спине.

—Ск-Скуталу!

Задыхаясь, я перекувырнулась и вытянула копыта, едва увидела тень оранжевого цвета. Я обернула вокруг нее передние ноги, прежде чем камни склона смогли бы избить ее так же, как и меня. Только это имело значение, и следом пришел мой резкий выдох, когда воздух вытолкнуло из тела падение с последних оставшихся пяти футов на видневшийся внизу полог из травы и веток.

— Ннннх! — я переждала волну боли, разрядом пронесшуюся по моему телу. После нескольких промораживающих насквозь секунд я разжала ноги и обнаружила, что она дрожит, как я сама, в моих объятиях. — С-скажи что-нибудь.

Она сглотнула и крепче прижалась ко мне.

— Оюшки…

— Сойдет, — я вновь подняла ее. Я вновь подняла себя. Я думала поделиться с ней одним из множества одеял из моей седельной сумки, пока не осознала, насколько она потная. Ночь эта была столь полна хаоса и страданий, что я легко забыла — я единственная мучительно замерзающая душа в Эквестрии. Я продвигалась по склону холма, как капля патоки, сопровождаемая песней испуганных всхлипов Скуталу. — Надо… найти… надо найти, где…

Я сглотнула, шатаясь то вправо, то влево. Я готова была поклясться, что шла в верном направлении, но солнце скрылось, и я больше не могла определить, где восток, а где запад. Если бы у меня еще оставалась энергия, чтобы сыграть Прелюдию, я бы лучше устроила лесной пожар, чтобы привлечь внимание пегасов.

— Надо, чтоб кто-нибудь нас увидел… Они смогут прислать Твайлайт и… и…

— Я так… так устала… — услышала я Скуталу. Каждое ее слово было как выстрел для моих тревожных ушей. — Просто… просто хочу, чтоб все стало тихо…

— Нет! Нет! — крикнула я. Зарычала я. Сквозь кошмарный холод я чувствовала, как ее сломанные крылья затрепетали по моей дрожащей плоти. Мы обе были пленницами мира теней, и только одна из нас заслуживает право выйти на свободу. — Не засыпай, Скуталу! Держись со мной!

— Не могу… просто… просто хочу…

— Расскажи мне что-нибудь! Расскажи мне о своей сем… — мой язык хромал все же вдвое меньше, чем мои ноги. Я сухо сглотнула и заговорила навстречу невидимой метели, режущей мне лицо. — Расскажи мне, кем ты хочешь стать, больше кого угодно на свете!

Дюйм за дюймом я продвигалась вперед. С каждым удачным шагом мои ноги слабели все больше. Я готова была поклясться — я достигла абсолютного нуля. Мили разделяли удары моего сердца.

— А еще лучше расскажи, почему!

— Она… Она ничего не боится… — голос Скуталу пришел как еле слышная капель, прерываемая икотой. Это — последний клочок тепла, который остался в моем распоряжении. Все эти наслоения одежды казались тонкой бумажной салфеткой, отделяющей меня от ее обжигающего касания. — Она все делает сама, и при

том она очень верная всем пони…

В этот момент я спотыкалась, шаталась, распадалась на части. Я подтянула себя на свои истертые ноги; мои дрожащие глаза неотрывно глядели на лоскут серой мути впереди: на опушку. Если я доберусь туда и, может быть, разведу огонь…

— Д-да? — мой голос танцевал на струнах из эктоплазмы, умоляя ее, пока я сама извивалась жалким червем в грязи, медленно закапываясь в могилу из жирной земли. — Что еще?

— О-она храбрая, — Скуталу цеплялась за последние что-то ощущающие части меня. Ее голос уносился от меня ввысь со скоростью света. В моем пьяном воображении мне это представилось первым полетом этого жеребенка. — Она… она как я.

Всхлип, тревожный вдох, стон:

— И я ненавижу одиночество…

— Ты не… — задыхалась я, дергая вперед головой. Но ноги не слушались меня. Лед пополз по позвоночнику. Опушка лежала через целый континент от меня, и единственная часть моей сущности, что еще пока не оставила меня, была моим голосом, последним подобием моей души. — Ты не одинока…

Я скребла стенки забвения в судорожном отчаянии, пытаясь оставить на нем хоть одну царапину, которую запомнят.

— Ты с-совсем не одинока… — мой рот перестал говорить, едва подбородок ударился о влажную землю.

Когда свет покинул мои глаза, я не думала о своих родителях. Я не думала ни о Твайлайт Спаркл, ни о Мундансер. Я не думала ни о камине, ни о добрососедском протяжном акценте Эпплджек, ни о восхитительном свитере Рарити. Я не думала о нераскрытых элегиях и незаписанных композициях Луны. Я не думала даже о голосе Морнинг Дью, и о том, что он творил с моим сердцем.

Все мои мысли были только о Скуталу, о ее крыльях, и о том, что ни один пони не запомнит ее слов, потому что она ушла в моих копытах, а не в их.

Нет, я не была умирающим героем, но я знаю, кто им был. Это была благородная мысль, достаточно теплая сама по себе. Я с нежностью прижалась к ней, приветствуя приход вечной ночи.

Пробудило меня не пламя, а пустота в моих передних ногах.

Мои глаза распахнулись. Под боком горел костер. Он был так близок, что я могла бы высунуть язык и почувствовать вкус мерцающих искр. И я так и поступила, и они обожгли мне язык, убедив меня в том, что я действительно жива.

Я рванулась — поначалу отчаянно. Когда я попыталась затем сесть, то осознала, что по-прежнему, как оживший труп, замерзаю насквозь и дрожу. Прищурившись, я подняла взгляд и увидела бледного пегаса, сидящего по ту сторону крохотного костерка и бросающего последние штрихи связкой кремня и стали в копытах.

— Ну же… ну же… Вот. Столько, пожалуй, хватит…

— Клаудкикер! — знакомый резкий голос рявкнул с расстояния в несколько футов. — Какого сена ты тут делаешь?! У нас нет времени жарить зефирки!

— Но… Рейнбоу Дэш! — пегаска указала прямо на меня. — Этот единорог тут замерзает…

— Какого сена ты несешь?! Какой единорог?! Мы уже нашли то, что искали!

— Я… Но… Разве ты ее не видишь?

— Единственный единорог, о котором мы сейчас должны думать — это Твайлайт! И она нас ждет! А теперь хватит валять дурака и пошли!

Клаудкикер моргнула. Бледное сияние блеснуло в ее глазах. Взошла луна, и она пошатнулась на мгновенье оторопело.

— Э… Т-ты права. Что… О чем я думала?

Я проводила взглядом ее окутанную тенями фигуру, идущую прямиком ко мне, а затем взлетающую в небо во взмахе перьев.

Когда она улетела, я увидела две фигуры, съежившиеся в нескольких ярдах от меня. Рейнбоу Дэш сидела, лаская дрожащее тельце Скуталу в своих копытах.

— Шшшш… все нормально, малыш. Ты меня слышишь?

— Р-Рейнбоу Дэш?! — ахнула Скуталу. — О, Рейнбоу Дэш! Ты меня нашла! Я знала, что ты придешь и спасешь меня!

— Просто расслабься, мелочь. Мы еще не покинули лес. Я отнесу тебя к Твайлайт. Она знает приемчик, чтоб ты стала как новенькая.

— Рейнбоу Дэш… — голос жеребенка утонул во всхлипах. — М-мне было так страшно…

— Ага, ну, к счастью для всех пони, эта глупая машина приземлила тебя посреди поляны. А теперь держись крепче! — Рейнбоу Дэш, прижав ее к себе передними копытами, взмахнула сапфировыми крыльями и взмыла навстречу лунному свету. Она понеслась в вышине прямиком к Понивиллю, оставляя меня наедине с моей дрожью и костерком.

Я несколько раз отрывисто вдохнула. Перевернувшись и воспользовавшись зубами, я распахнула седельную сумку. Я наконец-то достала оттуда одно из множества одеял, благодаря Селестию за огонь, что развела Клаудкикер, прежде чем проклятье высосало из нее и Рейнбоу Дэш разум. И вот, свернувшись там, рядом с благословенным теплом, я, наконец, нашла в себе силы чтобы сесть прямо. И когда мне это удалось, я почувствовала, как дыхание покидает меня.

Действительно, я находилась посреди поляны. Земля вокруг была твердым, оголенным гранитом. Со светом луны с небес мы со Скуталу, должно быть, казались двумя чернильными пятнами на алебастрово-белой бумаге. Любой пегас с элементарным навыком воздушного наблюдения заметил бы нас в мгновенье ока.

Но… как, во имя Селестии?..

Я потеряла сознание посреди леса.

И все же… как я оказалась здесь?..

По наитию я обернулась. Я внимательно оглядела край холмистого леса. И вот тогда я увидела — тропинку из листьев и комьев земли, идущую подобно аккуратной просеке от границы деревьев туда, где сидела я, съежившись у костра.

Я подняла к лицу копыто. Едва заметный намек на чувствительность вернулся моим нервам, одновременно с тем, как меня накрывало счастливым неверием.

Она…

Она меня тащила.

Скуталу…

Я что-то прошептала. Мои губы потрескались, но я насладилась болью, что пришла с моей улыбкой. Я подгребла поближе одеяла вокруг себя. Это, конечно, не моя хижина. И не мой камин. Я была в миле от города, в лучшем случае, и каждый дюйм моего тела по-прежнему сотрясала холодная дрожь.

Но я никогда прежде в жизни не чувствовала себя столь уютно.

— Вся проблема заключалась в пластине аркания, — объяснял Доктор Хувз, прихрамывая бок о бок с Твайлайт Спаркл, когда они несколько дней спустя вместе шли по центру Понивилля. — Я установил ее, чтобы она играла роль буфера между ядром телепорта и телепортируемым объектом. Но вот чего я не учел, так это того, что материал при этом еще и послужил зеркалом, отражающим ману обратно в центр куба.

— Из-за этого, должно быть, и стерлось большинство слоев искусственных лейлиний, — кивнув, задумалась вслух Твайлайт. Она старалась не спешить, чтобы не утомить выздоравливающего жеребца болезненной для него скоростью. — С каждым последующим тестом, который мы проводили, машина проходила наш внешний осмотр, но мы и не предполагали, сколь сильно износилось устройство изнутри по вине постоянно отражаемых волн магии.

— Эта деревня чуть не потеряла нечто драгоценное по моей вине, — вздохнул он, опустив голову. — Может, сейчас еще неподходящее время, чтобы бросаться на создание искусственного телепорта. Если даже предположить, что Научный Комитет не отзовет мои официальные лабораторные привилегии, я уже просто не могу бороться с искушением положить весь этот эксперимент на полку на ближайшее десятилетие.

— Эй, эту ошибку мы совершили вдвоем, Доктор, — улыбнулась она и мягко его подтолкнула. — Вы сделали все, что было в ваших силах, чтобы помочь нам отыскать Скуталу. Я искренне сомневаюсь, что Комитет лишит вас чего бы то ни было. И, на мой взгляд, это было бы преступлением — покинуть столь многообещающий проект после того, как вы зашли уже так далеко.

Он застенчиво улыбнулся.

— Мне понятно, почему Принцесса Селестия выбрала вас в свои лучшие ученики. Вы как бездонный колодец надежды, мисс Спаркл.

— Хихи… Если отбросить нулевые гипотезы, даже ученые могут позволить себе надежду, Доктор.

Их голоса затихли вдали, и их место заняли голоса Рейнбоу Дэш и Пинки Пай.

— Ну и короче, я с Клаудкикер быстро осматривала склон, и вот тогда я сказала: «Давай сделаем еще один пролет!» — Рейнбоу Дэш, уже в воздухе, проделала впечатляющий нырок. — Ну и я типа ВУУХ, и тогда, самым краем своего соколиного глаза, я вот прямо ее и увидела! Мелкотня дрожала от холода и с трудом могла открыть глаза. Я поняла, что должна быть с ней особенно осторожной, когда ее подняла. И не угадаешь — один малейший рывок или снижение в полете могут…типа… вышибить дух у нее из тела, или что там машина с ней сотворила, как там Твайлайт сказала.

— Ухтышки, Дэши! — Пинки Пай беззаботно подпрыгнула с сияющими глазами, когда до нее дошла вся драматичная глубина байки Рейнбоу. — Я знала, что ты можешь быть супер-безумно-героичной! Но это круто, что ты еще можешь быть супер-безумно-ласковой!

— Ага! Укачала ее как младенца! И я… типа… качала младенцев всего пару раз в жизни. Ну, может три раза, если считать, когда я взяла Эпплблум в полет над Фермой Сладкое Яблоко.

— Эпплблум — младенец?

— Ну, после полета отрыжка у нее была как у настоящего младенца!

— Хихихихи! Ну, я рада, что вы с Твайлайт смогли спасти Скуталу от отрыжки! — подпрыгнула Пинки Пай. — О, и от смерти тоже!

— Хех… Да. Определенно было близко, — Рейнбоу Дэш хлопнула крыльями, делая глубокий вдох. — Знаешь, Пинки, я спасаю пони каждый день. Но Твайлайт? Она все-таки не каждый день в списке супергероев.

— Ага! Нам надо ей обязательно дать награду или чего-нибудь такое!

— Хех! Хорошая идея. Давай подговорим Рарити для нее что-нибудь сделать. Потому что если есть чего, что я ненавижу больше всего, — так это когда что-нибудь по-настоящему крутое остается без награды.

Когда они скрылись из виду, я закончила играть десять аккордов Восьмой Элегии, повторенные с вариациями, чтобы сделать какое-то подобие мелодии. Глубоко вздохнув, я помахала левом копытом у себя перед лицом. Прошло полнедели; я по-прежнему с трудом что-то чувствую своими ногами. Спасибо Селестии за телекинез. Если бы я не могла заниматься музыкой в любой момент, когда захочу, я бы давно канула в то безумие, в которое хочет утянуть меня проклятье.

Потому что ведь больше

ни для чего это проклятье и не существует, ведь так? Оно влияет на здравомыслие пони, заставляет ее жаждать сладкого освобождения в смерти. Конечно же оно не дает ей волшебные способности для спасения страждущих. Или дает?

Уже давно ужас удерживает меня от раскрытия Восьмой Элегии. Но вдруг, с недавнего времени, это дело кажется мне не столь уж зловещей перспективой, какую я себе представляла. Вместе с композицией придет новая сокрушительная волна пугающих событий. Но какой полезный побочный эффект эта забытая мелодия Луны кроет в себе? Я могу ожидать лишь того, что полезный эффект мелодии будет таковым для всех, кроме меня самой. Именно потому это и называется проклятьем, и именно потому мои поиски его частей требуют от меня такой дерзости… или даже, быть может, храбрости.

Я вновь вздохнула и вдруг поймала боковым зрением нечто оранжевое. Сердце мое екнуло на мгновенье, ибо это был первый раз, когда я увидела ее за многие часы. Я оглянулась на нее и не стала терять время впустую. Застегнув молнию на седельной сумке с лирой, я подошла к ней. Она не смотрела на меня. Ее взгляд был прикован к небу. Мне не нужен был компас, чтобы определить — она смотрит на Рейнбоу Дэш.

— Кхм.

Скуталу моргнула. Она перевела взгляд снизу вверх на меня.

— О… Эм… Здрасте, — она указала на мою седельную сумку. — Классно играете, кстати.

Я вскинула бровь.

— Ты меня сейчас слушала?

— Ага, — сказала она, сдувшись в спокойном выдохе. — В городе много звуков. Я не замечаю их почти никогда, потому что, наверно, редко сижу на одном месте.

Услышав эти слова, я с любопытством прищурилась.

— Где твой самокат, кстати?

Кобылка закатила глаза и со злостью сдула локон розовых волос со лба.

— Милки Вайт забрала его у меня на неделю.

— Ой-ей. Кто-то вляпался в неприятности?

— Не-а. Не в этот раз, — она поерзала задними копытами по земле. — Хех. Она сказала мне что-то насчет того, что мне «нужно привести себя в порядок». Пфф! Я себя прекрасно чувствую! С тех пор как Твайлайт шарахнула меня молнией из своего волшебного рога, у меня даже самую малость голова не кружилась!

Едва Скуталу это сказала, как тут же, скосив в разные стороны глаза, качнулась немного вперед, а затем покраснела.

— Ну, почти.

Я улыбнулась:

— Я скажу, Милки Вайт просто старается о тебе заботиться.

— Хех. Она надо мной трясется куда больше всех прочих кобыл до нее, — глубоко вздохнула Скуталу и, сложив ноги под собой, прилегла на землю, оглядывая тоскливо деревню. — Думаю, это значит, что я с ней надолго.

— Но это же хорошо, разве нет?

Скуталу закусила губу.

— Хмм… могло быть хуже, — ее короткие крылья бесполезно дернулись. — Гораздо хуже.

Я ничего не ответила.

Когда она заметила, что я не ухожу от нее, то закатила глаза и простонала:

— Ладно. Просто давайте уже покончим с этим…

— Прости, что? С чем ты хочешь, чтобы я покончила?

Маленькая кобылка насмешливо ухмыльнулась, как могла ухмыльнуться кобылка только в два раза ее старше.

— Вы сейчас собираетесь разглагольствовать о том, как это удивительно здорово, что я пережила столь ужасное происшествие, а потом закидаете меня подарками. Пожалуйста, как бы я ни любила внимание, меня затаскивали в Сахарный Уголок уже трижды. У меня и так уже живот болит.

— Я бы даже не подумала о таком, — сказала я с усмешкой. — В конце концов, ты оставляешь у меня впечатление куда более… более… «взрослой», чем большинство жеребят твоего возраста.

Она на мгновенье скосила глаза, прежде чем захихикать мне в лицо.

— Это, наверное, самая глупая ерунда, которую я когда-либо слышала.

— Неужели?

— Ага, ужели, — она вздохнула и вновь уставилась на деревню печальным взглядом. — Потому что я определенно не ощущаю себя достаточно крутой для того, чтоб быть старше. Когда я вырасту, я хочу стать как Рейнбоу Дэш! Я хочу делать крутые вещи, и я хочу их делать в одиночку, и чтобы никто у меня не уводил славу!

Я глянула на землю и, продолжая сидеть, пошевелилась слегка.

— Ага, ну, некоторые пони ненавидят одиночество.

Скуталу глянула на меня. Ее крохотные перышки затрепетали, когда она, сглотнув, произнесла:

— Я была однажды в одиночестве. Но Рейнбоу Дэш спикировала ко мне и спасла. Она забрала меня со склона, где я замерзала насмерть из-за той дурацкой машины, что меня туда зашвырнула.

Следом пришла ее победная улыбка, по краям которой, впрочем, виднелось нечто мучительное.

— Если бы не она… я бы была просто тупым трупом посреди глуши.

Я вздохнула, но сразу улыбнулась.

— Скуталу…

Она моргнула неловко.

— Вы… эм… вы знаете мое имя?

Я улеглась перед ней. Я заглянула ей прямиком в глаза, устанавливая контакт, который наши взгляды не смогли создать в ту безумную ночь полную ужасов и теней.

— Насколько я знаю — или вообще любой пони знает — Рейнбоу Дэш — величайший герой, которого Эквестрия когда-либо знала.

— Еще бы! — просияла Скуталу. — Она великолепна…

— Мне, конечно, ни к чему убеждать тебя, что те подвиги, что совершает Рейнбоу Дэш, она совершает без единого усилия, — я указала ей на грудь. — Но самой храброй пони той ночью была ты.

Она нахмурилась:

— Я?

— Да, — кивнула я. — Потому что ты прошла сквозь ужасы, к которым ты не была готова. Ты преодолела такое, что ни один пони твоего возраста, или вообще любого возраста, не должен когда-либо преодолевать вообще. Истинная храбрость определяется способностью совершать невозможное и выходить навстречу неизведанному. Ты, Скуталу, ты — храбрая пони. Я… я могу лишь надеяться и молиться о том, что когда ты станешь старше, однажды даже став старше, чем сейчас Рейнбоу Дэш, ты будешь помнить, что это ты помогла себе пережить ту ночь, и что это твоя сила привела тебя туда, где ты сейчас.

Я глубоко вздохнула и любяще ей улыбнулась.

— Потому что едва ты распознаешь эту силу в себе, нельзя уже будет предсказать, как щедро ты сможешь тоже… осчастливливать окружающих тебя пони, самой становясь подлинным героем, достойным улыбок и песен.

Скуталу моргнула, глядя на меня. Трудно было сказать, когда и где проклятый отблеск лунного света наконец коснется этих ярких фиолетовых глаз. Но пока она смотрела на меня, и ее широкая улыбка сияла все ярче и ярче, а ее крохотные крылья трепетали, будто ловя ветер в самый первый раз, я более не волновалась о мрачных занавесях жизни, предпочитая наслаждаться той драгоценной красотой, что расцветала прямо передо мной.

— Эй, Скутс!

— Скуут-Скуут-Скуталуууу!

Мы обе одновременно обернулись. Два юных жеребенка махали ей копытами издалека.

— Хех… Точно… Я и забыла почти… — хихикнула Скуталу, пораженная медово-сладким всплеском возвращающейся памяти. — Мне сегодня надо «искательствовать». Эм…

Она наклонилась и озорно прошептала:

— Обещаете ничего не говорить Милки Вайт, если с ней столкнетесь?

Я хихикнула и встала.

— Иди к своим друзьям и оставайся с ними, — я поторопила ее, махнув копытом. — У тебя еще осталось впереди столько лет для храбрости…

Она умчалась прочь по моему сигналу, оставляя мне после себя слишком священную для любой песни каденцию из счастливого смеха. Я проводила взглядом ее и ее друзей, бегущих в свете тающего дня к краю города. С такого расстояния я уже не могла различить, где пролегла граница меж их шкурками и закатом.

Одиночество требует храбрости. И пока я в состоянии извлекать из него песню, я нечто тем самым спасаю.

В конце концов, героем быть никогда не поздно.

---

[1] Short scraps and explosions. Автор любит себя, да.

[2] Лейлинии, или leylines. Реально существующий термин из области мистицизма/оккультных наук. Означает воображаемые линии связи между какими-либо объектами. И линии начертания пентаграмм.

[3] Наверное, это и так все знают, но, вообще-то, если образовывать имя Scootaloo без loo, то это означает «Стремительно несущаяся». А вот с ним — тут сложно. Значения слова loo в американском языке нет. В английском же это туалет. Хм. Так что, наверное, это может представлять собой пренебрежительную степень. Например, «суетливая мелочь».

[4] Не англицизм. Я сам офигел, когда узнал, что существует такая штука. Означает, грубо говоря, содранные ладони и коленки у велосипедистов и мотоциклистов.

[5] 34 квадратных километра.