Как я провёл лето

Глава 1

Озеро было большим, но вытянутым. В самом узком месте брошенный блинчиком по воде камень обязательно долетит с одного берега до другого, это Виктор понял сразу наметанным глазом. В другой раз он попробовал бы, благо на бережку хватало обкатанных волнами голышей; но для хорошего броска не хватало главного — рук.

Уже поднявшееся высоко солнце хорошо пригревало, и намаявшийся после долгой прогулки Виктор кое-как доковылял до тенька. Улёгся на траву животом и тоскливо уставился на свои передние конечности. Помахал одной, другой, но копыта никуда не делись. Затем попытался взять попавшуюся на глаза веточку — и та послушно поднялась с земли, словно приклеилась к копыту. Вздрогнув, Вик задрыгал ногой, и веточка отлетела в сторону.

— Да что тут творится, а? — расстроено спросил он вслух писклявым, так не похожим на собственный, голосом. Как у девчонки, честное слово!

Или как у маленькой лошади.

Вздохнув, Вик по-собачьи устроился головой на копытах. До этого он уже успел и пометаться с истеричными визгами, и нареветься, и подвернуть заднюю левую ногу, которая теперь слегка подёргивалась на каждом шагу. Хорошо хоть никто не видел, а то ведь стыда не оберёшься. В старой школе из-за своей несдержанности к нему накрепко пристало прозвище «Плакса», как он ни старался терпеть и сдержанно отвечать на выпады одноклассников. Хорошо хоть его перевели в другую: может, хоть в ней удастся поладить с ребятами.

Неподалёку прожужжал жук, наверху забила крыльями птица, пошумел и утих ветер… Задумавшись, Вик рассеянно посматривал вокруг, гадая, что же случилось с ним. Ведь он всего-навсего отправился рано утром искупаться тайком. Ну поплавал, понырял ещё, даже попробовал дыхание на минуту задержать — так ведь сразу же вынырнул, как почувствовал, что воздуха начинает не хватать. А потом вынырнул, поплыл к берегу — и в какой-то миг понял, что загребает воду не руками, а самыми настоящими лошадиными ногами. А с берега исчезли машина, палатка, костёр — и родители. И лес вокруг изменился, стал гуще и выше.

При мысли о маме и папе, и о том, что они подевались неизвестно куда, на глазах Вика снова навернулись слёзы. Но надо было ещё раз встать и поискать. Шмыгнув носом, он поднялся и уже двинулся вдоль озера, как снова наступил на волочившийся сзади хвост. Ойкнул от боли, и это стало последней каплей. Вспылив, Вик принялся скакать на месте, брыкаться и лягаться, пытаясь отшвырнуть эту надоедливую метёлку. Но она раз за разом возвращалась на прежнее место, да ещё подвёрнутая нога сильнее разболелась; выдохшийся Вик плюхнулся на зад и долго ждал, хныкая, пока боль не утихнет.

Дорожку он приметил ещё в прошлый раз, когда обходил озеро. Она вела в лес и выглядела основательно утоптанной, а большего Вику сейчас и не требовалось. Ему хотелось выйти хоть куда-нибудь, встретить кого-нибудь. Но что же скажут люди при виде мальчика, ставшего говорящей лошадкой? Как он станет жить дальше?

От такой мысли Вик застыл. Интересно, поверят ли ему люди? А мама с папой? Ему совсем не хотелось угодить в зоопарк или цирк, или вообще к учёным.

Всё же Виктор пошёл по дорожке под деревьями, постоянно оглядываясь по сторонам. Понемногу он привыкал ходить на четырёх конечностях вместо двух, а тем временем ветерок высушил его щёки и даже надоедливый хвост как будто разом занял нужное место — просто покачивался сзади, ничуточки не мешаясь. Вот только в животе заурчало, но наклоняться к земле, рвать и есть траву, как всамделишные лошади, Вик не хотел. Вдруг только хуже станет.

Дорога плавно изгибалась то в одну сторону, то в другую. Несколько раз неподалёку как будто бы шуршали, но когда Вик останавливался и прислушивался — а уши сами собой вставали торчком! — то всякий раз оказывалось, что просто ветер шелестел листьями.

Потом впереди появился перекрёсток: дорожка утыкалась в вымощенную булыжником дорогу и снова ныряла в лес с другой стороны. Хотя такие дороги Вик видел только на фотографиях старых европейских городов, но сил удивляться у него уже не осталось. Вместе с тем он решил, что не станет кидаться на первого встречного: просто подойдёт ближе, и если человек не испугается, не закричит или не замахнётся, то можно будет попробовать заговорить с ним.

Ступив на дорогу, Вик наугад свернул направо. Идти стало заметно легче, и понемногу он ускорял шаг, цокая по ладно пригнанным камням. Даже побежал бы, не напоминай о себе подёргивающаяся нога. Его уже начало забавлять это маленькое приключение: как в книжках, в которых герои попадают в другие миры. Вот только герои оставались людьми, а не превращались в зверей.

Однако, когда впереди раздались голоса, Вик резко остановился и вмиг сиганул в придорожные кусты. Сердце заколотилось где-то в животе, когда он высунул морду и прислушался. Голоса звучали по-прежнему рядом, но как будто не приближались. Ему по-прежнему хотелось найти помощь, но сейчас ноги тряслись. Все четыре.

— Так, ладно… Просто подойду, поздороваюсь, — прошептал он себе, пытаясь привыкнуть к собственному голосу. — Попрошу довезти до города или по телефону позвонить.

Вдохнув поглубже и немного успокоившись, он аккуратно вышел из кустов и пошёл навстречу голосам.

— Я говорила тебе, что колесо скрипит, а ты не послушал! — говорила женщина.

— Ладно тебе, сейчас закрепим, потом в мастерскую заеду, — ответил мужчина, судя по голосу, изрядно смущённый.

— Угу, вот поэтому мы до сих пор овощами с огорода перебиваемся, что из-за твоего раздолбайства то на одно, то на другое тратимся.

— Ой, ну не преувеличивай.

— Я ещё преуменьшаю!

Вик прикусил губу, улыбнувшись: ворчащая женщина до жути напоминала тётю Валю, особенно когда она вот так же ругала дядю Гену, тратившего зарплату на свои «гаражные железки». Да и дядя Гена вот так же неловко оправдывался, разводя руками, одновременно ухитряясь хитро подмигивать наблюдавшему за ними Виктору.

Дорога поворачивала, и говорившие не были видны за высокими кустами. Вик ускорил шаг, уже не скрывая своего цокота — а голоса звучали всё ближе.

— Эй, послушай кто-то идёт… — то было последним, что услышал он, когда свернул.

И застыл от неожиданности; повреждённая нога снова разболелась.

Впереди возле телеги возились две лошади. Одна зелёной — зелёной! — масти с белой гривой и недовольной мордой сидела на задних ногах, и смотрела, рыжая лошадь пыталась приладить колесо к оси, невесть как держа его передними копытами. И обе они повернулись навстречу Вику.

Он не мог поверить в увиденное — такое просто в голове не укладывалось; между тем зелёная лошадь встала и направилась к нему.

— Малыш, здравствуй, — с улыбкой заговорила она тем самым женским голосом. — Ты один идёшь или с родителями? Тут у нас повозка сломалась, надо бы на помощь кого-нибудь позвать… малыш?

Она говорила, Вик слышал и понимал её слова, но смысл не доходил до него. Важным было одно: с ним разговаривала такая же лошадь, как он сам! Неужели он… и впрямь попал в другой мир?! Такого не может быть!

— Я… — выдавил он из себя, когда лошадь с уже обеспокоенной мордой встала перед ним. — Я…

Он попятился, но неловко двинул подвернутой ногой и с коротким визгом упал на зад. Немедленно кобыла подскочила к нему и помогла подняться. Растерявший все остатки решимости Вик встал на дрожащие ноги, словно враз позабыл, как ходить на них.

— Тебе больно? — спросила она, наклонившись и рассматривая его. — Ох, мамочка моя, у тебя же нога опухла! Тебе сильно больно? Где твои родители?

— Не знаю, — дрожащим голосом сказал переставший понимать что-либо Вик. — Не знаю-ю-ю-ю!..

Его голос сорвался, и он затрясся в беззвучном плаче, зажмурившись и дико замотав головой. Он и впрямь не знал, где родители, и куда подевались? Где вообще все? Где он сам?!

Вик почувствовал, как его подхватили и куда-то понесли, а затем очутился на чём-то мягком.

— Тише-тише, — взволнованно зашептал кто-то рядом. Сдавленно икая, Вик и сам попытался успокоиться; приоткрыв глаза, он увидел, что лежит на сложенном одеяле в той самой повозке, а сидящая рядом кобыла поглаживает его по спине. Ему стало неловко, но он ничего не мог свыкнуться с мыслью, что с ним случилось что-то непонятное, и он больше не увидит родителей.

Слёзы снова полились по щекам, и наклонившаяся лошадь ласково обняла его шеей, прижавшись мордой к нему. Тут повозка дрогнула, и рыжая лошадь — вернее, жеребец — вздохнул и пробормотал что-то торопливое, а затем принялся впрягаться в повозку. Как сквозь туман Вик следил за ним краем глаза, понемногу успокаиваясь; а видеть, как лошадь надевает на себя сбрую, было даже забавно.

— Скажи, малыш, ты потерялся? — раздался голос кобылы над ним. Сглотнув, Вик кивнул — и услышал тихий вздох.

— Ладно, не расстраивайся, мы поможем тебе. Сначала отвезём к врачу, потом попробуем твоих родителей найти. Ты же в Черри-Триз живёшь?

— Не-ет, — икнул Вик: название совершенно ни о чём ему не сказало.

— А где же?

— Не знаю… — он почувствовал новые слёзы и поспешил прижаться к шее кобылы, такой тёплой и мягкой.

— Ох, малыш, ну как же так? Как твоих родителей зовут тогда?

— Не знаю… — Вик в самом деле не знал, говорить ли лошади имена родителей. Да и как она поможет, если он в самом деле в другой мир угодил.

— Посмотри, нет ли у него шишки на голове, — подал голос жеребец. — Может, ударился, вот и не помнит.

— А ну-ка, — кобыла в самом деле принялась аккуратно водить копытом по голове Вика, но конечно же, ничего не нашла.

Когда повозка тронулась, Вик уже украдкой осматривался. Вблизи он разглядел, что лошади не совсем походили на обычных: с короткими мордами, даже мордочками, большими глазами и длинными шеями. Ещё и передними копытами могли разные вещи удерживать; кобыла как раз протянула ногу и взяла небольшой свёрток, из которого достала яблоко и положила на одеяло рядом.

От угощения Виктор отказываться не стал — хотя заработал тихий вздох, когда вгрызся в него, ухватив обоими копытцами. Пока он хрупал яблоком, кобыла лежала рядом с ним и о чём-то негромко переговаривалась с жеребцом — наверное, своим мужем.

Сам мальчик уже начал привыкать к такому зрелищу. Доев лакомство, он опустился головой на одеяло и задумался: неужели в этом мире лошади живут вместо людей. Эти двое вроде бы казались славными. Может, всё не так уж и плохо? Может, ему помогут? Наверное...

И ради чего он дал себя уговорить на этот поход по лесу?

Дно телеги пахло мешковиной, шёрстка Джелливай — так представилась кобыла — чем-то пряным, а налетающий ветер — разнотравьем. Для Виктора стало удивительным открытием, как сильнее стали запахи; особенно он почуял разницу, когда дорога вывела из леса на луг. Мальчик словно с головой окунулся в настоящее море ароматов, и он ещё долго сидел, стараясь дышать ровно.

А Джелливай всё разговаривала с ним. Сначала она разными способами пыталась выяснить имена его родителей и где он живёт, но потом сдалась и стала просто рассказывать о себе и муже, которого звали Квикспринг. О том, как они живут на хуторе и пытаются возделывать абрикосовый сад, как их всё время навещает и помогает родня, как они хотят завести детей, да всё недосуг.

Вик старался слушать и запоминать, хотя вскорости понял, что ничем особенно местная жизнь не отличалась от той, что на Земле. Если закрыть глаза, так и вовсе будто говорит двоюродная сестра, переехавшая с мужем из города в деревню. Хотя порой в разговоре проскальзывало что-нибудь, чего он понять не мог. Например, Джелливай дважды упоминала неких богинь, да пожаловалась, что в этом году не получилось съездить на праздник восхода солнца. Потом ещё Квикспринг сказал, что надо будет зайти на погодную станцию и спросить, когда они собираются устроить дождь.

Сам Виктор большей частью молчал. Из многочисленных вопросов он отважился сказать только, что ему уже двенадцать лет. Тогда обе лошади…

«Пони, — поправил он себя. — Да, они называют себя пони».

Услышав про его возраст, Джелливай странно на него посмотрела, а навостривший уши Квикспринг буквально заржал и бросил, что ещё пара годиков, и ему жениться можно будет. После этого Виктор испуганно притих, а то ещё и впрямь жениться придётся: вдруг здесь так принято.

За разговорами они незаметно приблизились к поселению. Навстречу уже проскакали несколько пони, с кем супружеская пара перекинулась приветствиями, а вытягивающий голову Вик рассматривал приближающиеся дома. И опять не увидел ничего необычного: простые домики, сложенные из разноцветных кирпичиков или из дерева, с небольшими огородами и палисадниками. Так было до тех пор, пока над ним не пронеслась тень; с разинутым ртом мальчик смотрел на пони, который в самом деле летел, махая оперёнными, как у птицы крыльями. Более того, на его шее висела туго набитая сумка.

— Почту привезли, — проводив взгляд Вика, сказала Джелливай. — Очень хорошо, может кузен наконец-то ответил.

И опять Вик не стал ничего спрашивать: похоже, крылатые пони были здесь в порядке вещей. Затем на его глазах случилось ещё одно чудо, когда им по пути встретился пони, возле которого Квикспринг остановился, и они поприветствовали друг друга, стукнувшись копытами. Вик заметил росший у него изо лба небольшой рог. И всё бы ничего, но спустя секунды рог засветился, и из сумки встречного сам собой поднялся и поплыл по воздуху небольшой мешочек, который Квикспринг ухватил зубами.

Они уже разошлись, а мальчик, повернувшись в телеге, долго провожал его взглядом.

«Магия! Самая настоящая магия!» — у Вика перехватило дыхание. По всему выходило, что он угодил в какой-то сказочный мир! Может, здесь ещё и драконы водятся?

Тем временем улица становилась уже, дома сдвигались и росли в высоту, а вокруг уже ходили множество пони самых разных расцветок. И каких! Он даже заметил светло-розовую кобылу с длинной васильковой гривой, и тут же с опаской посмотрел на себя. Но нет, он как был рыже-коричневой — игреневой — масти, так таким и остался. И даже украдкой вздохнул с облегчением, хотя предпочёл бы снова стать обычным мальчиком с вечно разлохмаченными чёрными волосами.

Они въехали на небольшую площадь с палатками, и тут Квикспринг наконец-то остановился и стал распрягаться. А Джелливай соскочила с телеги и встала возле неё.

— Давай, малыш, — сказала она, встав боком вплотную. — Забирайся ко мне на спину, я отведу тебя к доктору, а потом попробуем твоих родителей поискать.

Неуверенно Вик вскарабкался на неё и тут же испуганно ухватился передними копытами за её шею, когда пони двинулась неторопливой рысью. Он видел в фильмах, как ездят на лошадях, но ощущения наяву не шли ни в какое сравнение, хотя кобыла явно старалась идти ровно. Почти сразу они ушли с площади и двинулись по одной из улочек. Поначалу Вик стеснялся и старался прятаться за шеей Джелливай, но потом им встретилась ещё одна пони, которая так же везла жеребёнка на спине. Правда, тот выглядел совсем уж малышом. Он большими глазами с любопытством уставился на Вика, потом засопел и потянулся к нему копытцами, а почувствовавшая возню своего дитя мать развернула ухо и уже начала поворачивать голову. От столь внезапного знакомства Вика спасло то, что Джелливай в эту секунду свернула в проулок, где сказала:

— Вот мы и пришли.

Местная больница оказалась небольшим и неприметным одноэтажным домом. Войдя внутрь, они очутились в небольшой приёмной, где за столом сидела снежно-белая пони в белом же, сливающемся с её шёрсткой халате; Вику казалось, что он уже начинает отличать кобыл от жеребцов по форме морды.

— Здравствуйте, — улыбнулась белая пони. — Что у вас случилось?

— У малыша нога болит, он почти не может на неё наступать, — тут обе кобылы посмотрели на Вика, враз смутившегося от такого внимания. Вообще все, кого он видел здесь, казались дружелюбными и незлыми; даже хмурых лиц — вернее, морд — не заметил. Либо просто не всматривался.

— Доктор сейчас свободен, пройдите, — медсестра, как мысленно назвал её Вик, открыла им дверь в соседнюю комнату. У мальчика враз сердце ухнуло в живот от столь знакомого запаха, каким пахнут все больничные кабинеты. Хотя вставший им навстречу жеребец с рогом и бородкой, так же одетый в белый халат, не выглядел страшным: наоборот, с улыбкой поприветствовал и проводил к низенькой кушетке.

— Я уж думал, сегодня у меня никого не будет, — заговорил он. — Не хочу сказать, что меня радует, когда пони болеют, но временами здесь так скучно. Городок у нас небольшой, и все пони, слава богине, здоровы. Вот только такие сорванцы так и норовят ушибиться. Что скажешь? — обратился он уже к растерявшемуся Вику.

— Наверное, — пробормотал мальчик, неловко ложась на бок и выставляя заднюю ногу.

— Небось с друзьями носился, ушибся и не захотел сразу пойти? — немного строго спросил врач, наклоняясь и лёгонько прикасаясь засветившимся рогом к ноге Вика. Больно не было ничуточки, только будто ветерком подули.

— Мы с мужем его на дороге нашли, — вмешалась Джелливай. — Вообще тут ситуация слегка… деликатная, — она ковырнула копытом пол.

— Не знаю пока насчёт ситуации, а ушиб и опухоль чувствую, — сказал жеребец, всё ещё держа рог возле ноги Вика. Тот же не переставал на него глазеть; вот бы дома все врачи так же умели!

— Трещины в кости нет, поэтому я просто наложу повязку на пару дней, и придётся вам, мой юный друг, посидеть всё это время дома, — продолжил врач, и отодвинувшись, уже направился к низенькому шкафчику, как кобыла подошла к нему и что-то шепнула на ухо. Врач нахмурился и задумчиво посмотрел на Вика.

Не было нужды гадать, что Джелливай сообщила, как именно нашла его, но мальчик просто уставился в сторону окна, за которым виднелась улица.

Он уже решил, что не будет никуда сбегать: какой смысл? Из всех знакомых в этом мире — только нашедшая его пони, поэтому стоило держаться её. Было бы проще, если бы он знал, как именно угодил сюда, но и это оставалось для него загадкой. В книжках писатели всегда расписывали перемещения между мирами, как облака тумана, бесконечные дороги или вспышки света. Но с Виком ничего такого не произошло: он просто нырнул обычным мальчиком, а вынырнул обычным… жеребёнком.

Его ногой занялась медсестра, а врач и Джелливай ушли в приёмную, закрыв за собой дверь. Вику оставалось просто ждать.
— ...Никаких других травм я не почувствовал, — покачал головой единорог.

— Вы точно уверены? Я понимаю, конечно, что он мог потеряться, испугаться и со страху забыть, где живёт… Но как можно забыть родителей, своё имя? — горячо шептала Джелливай, стараясь не повышать голос. — Даже возраст! Он говорит, ему двенадцать лет, хотя сам на вид не старше семи!

— Может, он просто соврал? — предположил врач.

— Нет… вряд ли, — она потерла кончики копыт друг о друга. — Он был самым настоящим образом испуган, с чего ему врать?

— Может, с его родителями что-то случилось?

От такой догадки Джелливай поёжилась. Некстати она припомнила, что древесные волки в последнее время расплодились и подходили гораздо ближе к домам пони, чем обычно. Могло статься, что на глазах жеребёнка с его родителями случилось нечто — нечто ужасное — и ему удалось убежать, но от потрясения его память пострадала.

— Я сообщу в ратушу, — сказал врач. — Однако пока его родители найдутся, ему надо где-то жить. Приютов у нас нет, ближайший — в Форест-Холле, а это полсотни миль.

Такой выход совершенно не устраивал Джелливай. Родители жеребёнка могли находиться где-нибудь поблизости, и увозить его дальше отсюда было бессмысленно. К тому же она помнила, как он прижимался к ней во время пути.

— Наверное, я могла бы взять его к себе пока, — неуверенно предложила она, чувствуя себе ответственной. — У нас с мужем детей нет, но я постараюсь… — робко закончила она под взглядом врача.

— Вы уверены, мисс? — строго спросил он. — Я хочу сказать, вы кажетесь мне хорошей пони, и если готовы взять на себя такое, то я укажу в ратуше ваш адрес, на случай, если появятся новости или понадобится что-то узнать.

— Да, уверена, — Джелливай глубоко вдохнула и посмотрела в сторону ведущей в кабинет двери, где её дожидался найдёныш.

— Знаешь, я тут подумала, — сказала Джелливай, когда сзади закрылась дверь больницы. — Давай-ка сходим на рынок и развеемся немного, а потом ко мне поедем. Что скажешь?

— Хорошо, — кивнул Вик с её спины, втайне радуясь, что она перестала говорить про поиски его родителей. Как искать того, кого тут и в помине нет? Ведь в противном случае надо будет идти в местный милицейский участок, а там начнут расспрашивать и живо поймут, что он не отсюда. Врать Вик никогда не умел: мама говорила, что у него сразу лицо виноватым становится.

Пока Джелливай несла его, он напряжённо раздумывал, мимолётно чувствуя, как сам собой подёргивается хвостик. Хотя нога уже почти не болела, но чувствовал он себя всё равно неважно. Если никто не узнает, что он не отсюда, то эта добрая пони оставит его у себя; что же тогда будет с папой и мамой, когда они будут искать своего сына, да так и не найдут? Мама наверняка будет плакать, а отец разволнуется, хотя ему нельзя из-за больного сердца.

Но и как рассказать жителям этого мира о себе, чтобы они помогли ему, Вик тоже не знал. И захотят ли помочь? Вдруг пони добры только со своими, а с чужими наоборот?

Можно было попробовать поискать путь отсюда самостоятельно. Вернуться к озеру, благо он запомнил дорогу туда, и попробовать нырнуть в него: вдруг да получится. И если да… то тогда расстроится Джелливай. Ведь она так помогла ему, а он возьмёт и сбежит. Чем больше Вик думал, тем сильнее это казалось ему предательством.

Выход оставался один: попробовать объяснить ей. Но не сразу, а понемногу, аккуратно. Например, попросить проводить его к озеру и притвориться, что начал вспоминать.

В носу Вика защекотало: размышляя, он уткнулся мордочкой в гриву пони и ухитрился вдохнуть пару волосинок. А через секунду не сдержался и чихнул так, что аж уши прижались.

— С тобой всё хорошо? — Джелливай тут же оглянулась на него.

— Да, всё в порядке, — Вик попытался улыбнуться. — Спасибо. Простите… эммм… как мне к вам обращаться?

— Зови меня Джелли, малыш, — фыркнула пони. — Можно ещё Дживи, если захочешь.

— Дживи?

— Ага. Меня пару годиков назад так и звали: Дживи-всех-перегони, лучшая бегунья в округе.

— Вы… ты… — сбился Вик, получив слегка укоризненный взгляд от неё. — Ты соревновалась?

— Было и такое. Потом Квикспринг меня стреножил, что называется… но этой осенью попытаюсь снова, — мечтательно улыбнулась Джелливай. — В копытах прямо зудит кинуться галопом!

Теперь Вик в самом деле улыбнулся, такой радостной выглядела она сейчас. И у него самого полегчало на душе.

Они вернулись на площадь к оставленной телеге, и тут Джелливай самым натуральным образом хлопнула себя копытом по лбу.

— Ах ты ж матушка моя, я и забыла, что отдала кошель своему обалдую, — тут она слегка виновато посмотрела на Вика. — Придётся сначала поискать его, правда, это долго получится.

— Я могу и здесь посидеть, — кивнул мальчик на телегу и поспешно добавил. — Я никуда не уйду, честно.

На морде пони появилось больше сомнения, чем у тёти Вали, когда она слушала неумелые оправдания дяди Гены об опустевшей бутыли самогона. На ум Вику пришёл однажды увиденный мультик с котом, и он попытался изобразить мордочку рыжего хитрюги, распахнув глаза шире.

— У тебя животик болит? — тут же спросила Джелливай, ещё больше забеспокоившись.

— Нет… всё хорошо, Джелли, правда-правда, — Вик заёрзал на спине. — Я посижу тут, посмотрю.

— Думаешь? Ладно, я постараюсь побыстрее, — она ещё сомневалась, но всё же помогла Вику спуститься в телегу. — Хорошо, может в самом деле… он куда угодно мог зайти — и в то место тоже, — забормотала больше самой себе.

— Уговорил, — тряхнув гривой, она кивнула и повернулась. — Сиди здесь и никуда не уходи, я скоро… надеюсь. Съешь яблоко — и не стесняйся, — строго добавила, увидев, как Вик открыл рот. Махнула хвостом — и быстро направилась меж палаток, вскоре скрывшись из виду.

Поначалу Вик выполнял обещание. Он лежал в телеге и наблюдал, как ходят туда-сюда пони, как разговаривают друг с другом. С интересом послушал, как в ближайшей палатке кобыла жарко торговалась с продавцом, хотя выложенный на прилавок невзрачный пучок зелени не стоил тех усилий, которые она прикладывала.

Но постепенно ему наскучило просто сидеть. Захотелось встать и пройтись, поближе посмотреть на жителей иного мира. Тем более он и выглядел как они, они не должны были почуять в нём чужака. Хотя и чуяли лучше людей.

Но нарушать обещание тоже не хотелось.

От скуки Вик принялся потихоньку грызть оставленное яблоко, когда обнаружил, что на него самого смотрят.

Их было двое: ярко-жёлтый, как одуванчик, жеребёнок с парой крылышек, и пегая кобылка, похожая на самого Вика. Когда они увидели, что он заметил их, то переглянулись; потом жеребёнок легонько пихнул кобылку, та помотала головой. Помедлив, они вместе пошли к нему.

Вик сглотнул с перепугу: ни с кем, кроме Джелливай, он здесь не общался. Но если она принимала его просто за потерявшегося ребёнка, то как говорить с местной детворой? Если бы не нога, он сейчас выскочил бы и кинулся наутёк.

А жеребята остановились напротив.

— Привет, — начал первым жеребёнок. — Ты откуда здесь? Мы раньше не видели тебя.

— Я, ну… — замялся Вик, спешно придумывая, о чём сказать, — я только сегодня сюда приехал.

— Так ты переехал сюда? — с интересом навострил уши жеребёнок и чуть подался вперёд. — А надолго? Будешь с нами осенью учиться?

— Просто все уже со всеми детьми в школе перезнакомились, — заговорила кобылка тихим голоском. — А тебя впервые видим. Вот и захотели подружиться.

— Я… ммм… не знаю, надолго ли здесь… на ближайшие дни точно.

— Как это не знаешь? — недоверчиво фыркнул жеребенок, поднимаясь и упираясь передними копытцами о край телеги, тихонько звякнув свисающей с его бока сумкой. — Если просто погостить приехал, то так и скажи, нечего нам тут хвосты накручивать, — добавил строго.

Под взглядами жеребят Вик вконец растерялся и уставился в дно телеги, шаркая копытом. Может, они отстанут, если промолчать?

Тут раздался глухой стук, жеребёнок тихо ойкнул, и до Вика донёсся приглушённый шёпот «…нельзя же так…». Потом телега качнулась — и перед глазами Вика оказалась жёлтая мордашка.

— Ты чего, обиделся? Ну это… извини, просто ты ни то ни сё не говоришь.

— Может, он просто стесняется? — предположила кобылка, забираясь следом на телегу.

— А чего стесняться? — возразил жеребёнок. — Всё же просто. Меня зовут Флоутинг, её…

— Белла, — поспешно сказала кобылка. — А тебя как?

— Не знаю, — пробубнил Вик, не поднимая глаз.

— Опять ты за своё! — разозлился Флоутинг, топнув по дну.

— Честно… — Вик крепился, но его глаза снова очутились на мокром месте. Друзей у него до сих пор завелось не слишком много и всех их он помнил с детского сада; с новыми же как-то не складывалось по самым разным причинам. А тут ещё эти пришли и ругать сходу начали.

— Плакса, — фыркнул Флоутинг, и тут снова ойкнул, когда кобылка с сердитой мордочкой ударила его копытом по голове.

— Не обижайся на него, — уже мягко сказала она Вику, подойдя ближе. — Он просто такой серьёзный, хотя на самом деле добрый.

Жеребёнок недовольно засопел, затем вздохнул.

— Ладно уж, извини. Раз не хочешь называть своё имя, будем звать тебя Фликом.

— Почему Фликом? — только и смог спросить Вик удивлённо.

— А как в игре, — ухмыльнулся Флоутинг. — Загадываешь слово, потом говоришь: «Флик-флик, хвостиком машу, ничего не скажу», и потом только «да» или «нет» можешь сказать, пока другие отгадывают, — и рассмеялся, а Белла улыбнулась.

— Мне нравится, — вполне серьёзно сказал Вик. Если ему придётся провести какое-то время здесь, то понадобится имя, похожее на местное.

— А то ж, — выпятил грудь жеребёнок, потом рассмеялся. — Ладно, хочешь мою коллекцию монет посмотреть? — передвинул сумку перед собой.

— Ты её всем показываешь, — закатила глаза Белла, но улыбаться не перестала.

— Так там столько интересного, — расстегнув сумку, Флоутинг вынул изнутри увесистый мешочек и, помогая себе зубами, перевернул его вверх дном. Тут же на доски со звоном и бряканьем высыпалась добрая пригоршня самых разных кругляшей, квадратиков, непонятных палочек и прочего, что монетами не выглядело..

И среди них Вик увидел немало золотых. Он даже рот разинул при виде такого несметного богатства.

— Они настоящие? — спросил с придыханием. — И у тебя их не отбирают?

— Пусть только попробуют! — воинственно ржанул Флоутинг. — Да и монетки тут на самом деле мелкие, за одну такую пару-тройку яблок купишь там, где они имеют хождение.

— Но они же золотые, — Вик растерянно придвинул к себе ближайшую монетку с непонятными символами.

— А какими ж им быть?

— Железными… ну… из никелевых сплавов.

— Тю, железные монеты только у грифонов водятся, потому что они всё своё золото клювами прощёлкали. А про эти сплавы я вообще не слыхивал, — тут Флоутинг прищурился. — Значит, имени своего не помнишь, а всякие мудрёные словечки — очень даже?

— Я… — Вик снова отвернулся было, но Флоутинг протянул ему копыто.

— Буду звать тебя Фликом, пока не сознаешься, — заявил он, — а пока давай дружить?

— Эммм… давай, — помедлив, Вик прикоснулся к его копыту своим.

— Если хочешь, мы потом тебя вокруг проведём, — сказала Белла, дотрагиваясь копытцем сбоку.

— Не надо, он грифоний лазутчик! — на полном серьёзе заявил Флотуинг, скорчив страшную мордочку. И Вик почувствовал, как теплеет внутри, а в следующий миг засмеялся — и двое его новых друзей засмеялись вместе с ним.