Andere Leben

Глава 7

Кондитерские изделия как способ объяснения мироздания, а так же об "облачной подзарядке"

В реальность (впрочем, в реальность ли?) меня вернули брызги воды.
− Дорогуша, это не дело, каждый раз падать с такой высоты головой на камни, умом повредиться можно. Ты меня понимаешь?
Хм, и почему я вспомнил Борменталя?
− Абыр-валг, абыр.
− Твай, он, по-моему, всё-таки ударился. Или магия подшлифовала ему пару извилин.
− Да в порядке он. Глазами вон как шарит этот жадина по сторонам. Любитель страшилок.
Страшилок?
− Чего, каких страшилок?
− Так ты не помнишь, как в трансе бред свой нёс?
− Какой такой транс? Я помню только, как я прокричал «моя прелесть» и выключился от боли.
− А, значит ты, дорогуша, пропустил представление имени себя. Такого наговорил тут. Про какой-то белый хлад, волчью пургу, час меча и топора. Потом просто кричал, что станешь полковником и будешь командовать парадом. Прямо так и кричал: " Я полковник! Я командую парадом! Я в звездах! Я полковник! Я командую парадом!"
Понятно. Видимо мозг под воздействием магии просто начал выдёргивать рандомные воспоминания. И мне ещё повезло, что именно эти.
− Дела, однако.
− И долго вы собираетесь ждать?
− Ждать чего?
− Вас видимо не учили манерам. Джентельпонь должен первым представиться леди.
− Начнём с того, что я не джентельпонь, а человек. Ну а зовут меня Эмгыр вар Эмрейс Деитвен Аддан ын Кари аэп Морвудд.
− Ну что же, приятно познакомится, Эмгыр вар Эмрейс Деитвен Аддан ын Кари аэп Морвудд. А меня зовут Рэрити. Владелица бутика «Карусель». Modéliste.
Что? Моё имя? С первого раза? На слух? Это медаль.
− Карусель? А что вы озвучиваете?
− Не знаю как в твоём le monde, но моя «Карусель» специализируется на пошиве и продаже одежды.
− Это хорошо. Я бы тоже своих «карусельщиков» заставил шить одежду. Хотя нет, пусть идут продавать её. На рынке. Это их уровень.
− Не понимаю, о чём ты. В любом случае, не желаешь ли пройти dans mon бутик. У меня есть пара вопросов относительно твоих pantalon.
Какие нафиг ещё панталоны? А, это ведь французский язык. Сложные у меня отношения с этим языком. С одной стороны такие замечательные произведения как Notre-Dame de Paris, La Marseillaise и, конечно же, Emmanuelle. А так же такие замечательные люди как Napoléon Bonaparte и Pierre Richard Maurice Charles Léopold Defays. Но сам язык. В конце концов, вот как придумали французский язык: «- А давайте половина букв будет читаться фиг знает как, а половина вообще не будет! — Палки сверху не забудь» Невозможно говорить на нём.
− Пройдём, пожалуй. Но какое тебе дело до моих штанов?
− Просто это очень странный материал. Из чего они?
− Что бы в полной мере ответить на этот вопрос, мне надо их снять, чего я делать в обществе schöne Froehlich, да ещё и на Straße не собираюсь.
Да, я тоже решил поиграть в заимствования. Путь тоже догадывается, что я имел в виду. Не одному же мне голову над франкизмами ломать.
− Да я и не настаиваю на ежесекундном ответе, ma chérie. Просто хочу предложить тебе выгодный бартер. Ты отдаешь мне эти штаны, а взамен получаешь пару штанов из отменной ткани, одобренной Хойти-Тойти.
− Мне это имя ни о чём не говорит, но сочту за хорошую рекомендацию. Но найдётся ли у тебя размер на меня?
− Это не проблема. Для меня понять, как это шьётся, не сложнее, чем постичь устройство молотка. Собственно, я уже поняла, как надо шить. Осталось только проверить наличие ткани.
Однако, всё пошло не так, как было задумано. В шкафу была не ткань, а жалкие огрызки.
− СВИИИТИИИБЕЕЕЛЬ! Insupportable petite fille! Je vais donc y accéder! Un mois ne sort pas! Quelle honte! Bonjour à tous ceux qui ont tourné ce morceau de texte!
Ничего не понял, но вот это эмоции! Я думал, что она сейчас взлетит. От удивления только и смог, что ответить.
− Oui, mademoiselle, oui.
Больше из французского я ничего не знаю.
− Какой конфуз! Какая неожиданность! Впрочем, я нашла другой путь решения этой проблемы.
− Я заинтригован, продолжай.
− Я готова вместо штанов дать тебе юбку. А новую пару штанов ты получишь завтра.
Знаете, я не удивился, не офигел, не охерел, а о%#$ел от такого предложения. Просто немыслимо. За кого она меня принимает?
− По твоему лицу видно, что тебя удивляет моя щедрость, дорогуша.
− Нет, по моему лицу видно, что я близок к тому, что бы развернуться и уйти от подобных предложений куда подальше.
− Что тебя не устраивает? На один день всего.
Да, Рэр остаётся Рэр. Попробовать пронять меня своими взглядами, это конечно хорошая идея, но что работает на омегах и френдзонерах, не сработает на мрачном титане одиночества.
− И, ты не хочешь ничего мне сказать?
− Нет.
Опять ритуал глазоморгания.
− Эй, это не сработает.
− А почему ты говоришь со мной мысленно? Не боишься, что он взломает канал?
− Нет, я добавила к заклинанию алгоритм шифрования Рэфинней.
− А разве она изобрела что-то помимо мази от прыщей?
− Сейчас не об этом. На него твои взгляды не подействуют. Попробуй предложить денег. Это единственное, в чём он по-настоящему нуждется.
− Сколько?
− Чем больше, тем лучше.
А вот это странно. Молчат, стоят и смотрят друг на друга. Телепатия? Скорее всего. Да и эмоции совершенно не умеют скрывать.
− Что это вы там обсуждаете молча? Как лучше у меня штаны отобрать?!
− Как ты узнал?
− Ты что, взломал канал?
В один голос спросили они.
− Нет, просто вы эмоции не умеете скрывать. Да и странно это смотрится. Стоите, смотрите друг на друга, и молчите.
− Ты психолог что ли?
− Нет, просмотрел два сезона «Обмани Меня» просто.
− Ладно, дорогуша, это неважно. Даю сто бит за штаны.
− Нет!
− Сто пятьдесят.
− Нет!
− Двести!
− Нет!
− Триста!
− Нет!
− Пятьсот бит!
Пятьсот! Это довольно много. Возможно, я наконец-то смогу купить себе в дом всякую утварь. Эх, ладно. Один раз не... Владимир Фомин. Буду шотландцем сегодня.
− Окей! Пятьсот бит. И я хочу вон ту, шерстяную, в клеточку. И тот берет. И волынку.
− Волынки у меня нет. А берет можешь взять. Вон там ширма.
Н-да, шотландец из меня, как негр из японца. А впрочем, для них все люди на одно лицо. На моё лицо, например. Поэтому мой хитрый план маскировки под шотландца должен сработать.
− Знаешь, хи-хи, а тебе, хи-хи, идёт.
− Ну да, а хихиканье это от восхищения, значит. Ну да неважно. Я тогда пойду домой, ждать завтра.
− Дани, подожди, я тоже пойду, нам часть дороги по пути. Пока Рэр.
− Au revoir, Твайлайт. Au revoir, Дани.
Блин, как меня раздражает французский язык.
− Ага, vor der Sitzung, Рарити.
Хм, действительно, мало кто обратил внимание на смену одежды. Возможно, подумали, что для людей это норма.
− Эй, Дани, как насчёт того, что бы перекусить в Сахарном Уголке?
− Хорошая идея. Но опасная. У тебя номер вызова скорой при себе?
− Да ладно тебе. Один раз всего лишь отравился.
− Знала бы ты, какие секунды ужаса я пережил в больнице.
− Какие? Почему?
− Суди сама. Я ем кекс, отключаюсь, просыпаюсь связанный в тёмной комнате. Ничего себе неделька начинается, да? Вот какова бы была твоя реакция на такое развитие событий?
− Я... я не знаю. Честно. А ты о чём подумал?
Вот в который раз я замечаю отличие своего мира от того... Стоп, что за чёрт! Какого своего? Я тут чужой, и своим никогда не стану. Всё время моего пребывания здесь, это чередование эпичных провалов, которые местные пытаются свести на нет. Довольно часто удачно. А мне что делать? Я никак не могу отвыкнуть от повадок и шаблонов поведения своего мира. Никак. И, скорее всего, не отвыкну никогда.
− Дани, эй, ты в порядке? Чего ты застыл как столб? Не хочешь идти в Сахарный Уголок, так и скажи, я не обижусь.
− Да нет, наверное, пойду.
− Что? Ты совмести в одном предложении три противоположных логических высказывания, как? И главное: зачем?
− Да вот в душе не ведаю как. Само выходит. А ещё я на ноль делю. И, как выяснилось, путешествую между мирами. Такие дела.
− Ладно, хватит. Мы пришли.
Внутри Пинки Пай занималась тем, что с чудовищной скоростью и поразительным рвением уничтожала шоколадные печеньки. Впрочем, как только она нас заметила, тут же попыталась скрыть следы пиршества.
− Привет Пинки. Я смотрю, ты не скучаешь тут.
Пинки? Скучать? Приложение «логика» выполнило недопустимую операцию и будет завершено.
− Привет Твай, привет Дани. Рада, что ты снова пришёл.
− Привет. И я рад радости твоей. Но скажи мне: а ты не боишься от столь неумеренного потребления сладостей однажды познакомиться с сахарным диабетом?
− Ой, а кто это? А почему мне бояться? Он страшный? Страшнее тебя? А почему имя такое странное: Ди-а-бет? Он иностранец? Я люблю новые знакомства. Особенно с иностранцами. Они много интересного рассказывают. А ты вот почти ничего о своём мире мне не говоришь. Почему?
Oh mein Gott. Ещё чуть-чуть, и мой мозг вытечет из носа. Надо это пресечь. На одном дыхании выпалил:
− Halt den Mund, bitte!
А это работает. Действительно работает.
− А теперь послушай. Сахарный диабет это не пони, это группа эндокринных заболеваний, развивающихся вследствие абсолютной или недостаточности гормона инсулина, в результате чего развивается гипергликемия — стойкое увеличение содержания глюкозы в крови.
− Дани, у нас никто никогда таким не болел. Это болезнь исключительно твоего мира. — сказала Твайлайт.
Странно, обычно меня бесит подобный метронский тон, но не на этот раз.
− Ну и ладненько. Что будете заказывать?
− Ну, я имею в распоряжении 62,5 байта, так что неси самое вкусное, и побольше. Проследи только, что бы в составе не было арахиса. И пожалуйста, если есть, на всякий случай приготовь противоотечные препарпты и антигистамины.
Ох, когда я говорил «побольше», я и не ожидал такого изобилия. Впрочем, это стоит максимум 250 бит. Так что можно не волноваться.
Да, еда здесь гораздо лучше, чем на земле. Вкус, он более яркий, более настоящий что ли? Впрочем, мои размышления были прерваны очередным вопросом.
− Слушай, а ведь ты тут уже почти месяц. Ты по друзьям, родственникам не скучаешь?
Вот так вопрос. Кабы мне его задала не Пинки, а кто-либо из моего мира, я бы счёл первую часть за злобное издевательство, а вторую часть за иронию.
− Друзья? У меня нет друзей. Я в детстве только с книгами дружил. Потом был компьютер, потом интернет, потом снова книги. А родственники? Хм, я по ним скучаю. Но предаваться тоске мне ни к чему. Даже если бы и предавался тоске, то и как всякий русский не страдал бы от неё, а упивался бы ею, находя в этом состоянии некую странную, извращённую прелесть, вдохновение даже.
Да, вопреки моей воле и банальной логике, голос мой звучал крайне грустно, когда я говорил о друзьях, и Пинки это заметила. А ведь уж мне глупо сетовать на мою судьбу. Сложись хоть какое-то обстоятельство из мое предыдущей жизни иначе, и не попал бы я сюда. Эффект бабочки.
− Бедный, а хочешь, я буду твоим другом? — сказала она, уже повиснув у меня на шее. Меня тут же обдало запахом ванили, шоколада и сдобного теста.
O sancta simplicitas. Наверное, я должен что-либо сказать. Но что?
− Но, в принципе, если хочешь... мне как-то параллельно.
Не лучшая фраза, но учитывая необычность самой ситуации и обстановки, сойдёт.
− Да что у тебя всё, то симметрично, то параллельно?
Мне даже не нужно было оборачиваться, что бы узнать этот голос и этот тон.
− Привет Дэш. Крайне рад, что твои координаты в пространстве совпали с радиусом и углом моего обзора.
− А теперь быстро переводи.
− Говорю, что крайне рад тебя видеть.
− А тебя в детстве случаем не били по голове учебником геометрии?
− Не-а. Меня только током било.
− Ладно. Возьму на заметку. — С этими словами Дэш поспешно куда-то улетела.
− Эй, слушай, а что ты там рассказывал по поводу пересечения вселенных. — Спросила Твайлайт.
− Окей. Пинки, дай тот слоёный торт.
− Оки-Доки-Локи. — Через пару секунд торт уже был на столе, похоронив под собой пару кексов.
− Значит, смотрите. Вот этот торт: единый пространственно-временной континуум, состоящий из различных миров, которые в пироге представлены коржами. А крем — это содержание мира. Ну и вот, почти в каждом корже есть дырка или тонкая область, сквозь которую начинка из одного слоя попадает в другой. Или другая теория. Вот, например, пиала с конфетами. Так вот: каждая конфета, это отдельное измерение. Ну и я вот так их перемешиваю. Казалось бы, что все конфеты так и остались целыми, но на молекулярном уровне от некоторой доли конфет отделились крайне мелкие частицы, и прилипли к другим конфетам. Такие вот у меня теории.
− Эм, знаешь, объяснять теории перемещения между вселенными и их схожесть на примере кондитерских изделий, это несколько странно.
− А мне понравилось! Но я знаю более хорошее применение этим сладостям. — Сказала Пинки и тут же отхватила от торта огромный кусок.
− Дани, ты меня слышишь?
− Слышу, слышу. А чего ты опять телепатически начала говорить?
− Просто если ты не хочешь остаться голодным, то последуй примеру Пинки и не строй из себя джентельпоня. Ты пока съешь один кусок, она всё со стола сметёт.
Вот тут меня отчего-то пробило на смех. Это не могло не заинтересовать Пинки.
− А что ты смеёшься?
− Анекдот вспомнил. — Пришлось в срочном порядке придумывать отмазку.
− А я люблю анекдоты, расскажи.
Вот встрял. В голову никаких приличных анекдотов не приходило. Сплошная пошлятина и чёрный, даже слишком чёрный юмор. А нет, вот вроде подходящий.
− Ну, значит слушай. Привозят человека в психбольницу, и спрашивают:
«− Так, вы кто?
− Наполеон.
− Этого в палату к Гитлерам, Муссолини и прочим.
− Но я тортик...»
Никакой реакции. Абсолютно никакой. Хотя, это логично, ни Наполеона, ни Гитлера, ни Муссолини тут никто не знает. А посему и игру слов не оценит. Ну да ладно. Значит остаётся есть сладости, пока хоть что то осталось.

− Фухх, спасибо. Сколько стоит всё это?
− Так, сейчас подсчитаю.- с этими словам Пинки буквально материализовала из воздуха блокнот и карандаш.
− Так, 45 за торт, 20 за маффины, 34 за булочки, 14 за чай. Итого...
− Сто тринадцать. Я уже подсчитала.- сказала Твайлайт.
− Ну ладно, вот твои сто тринадцать.
− Ты сейчас куда, Дани?
− Да не знаю. К озеру пройдусь.
− Ладно, пока.
− Пока Пинки, пока Твайлайт.

Да, тут я наконец то могу подумать о том, что мне делать дальше. На что жить? До сих пор я перебиваюсь со случайных заработков, а на постоянную работу меня никто не возьмёт. Я абсолютно ничего не умею из того, что полезно в этом мире. И своим я тут никогда не стану, слишком сильно различие в менталитете и внешности. И ни семьи, ни детей. Впрочем, это последнее, что меня волновало. Никогда не стремился ни к тому, ни к другому, но всё же. Я, конечно, теоретически мог сидеть на пособии, но совесть не позволит мне этого сделать. Ненавижу свою совесть, вечно из-за неё всё усложняется.
− И-извини, ты не против, если я тут порисую?
На меня вопросительно смотрел серый единорог с кьютимаркой в виде палитры и кисти.
− Так ты не против? — снова спросил он с некоторым раздражением в глоссе.
− Художник говорите? Нет, не против. Наоборот, пойду ка я отсюда, не буду вам мешать.
− К кому ты обращаешься во множественном числе, я здесь один. И почему ты так странно ухмыляешься?
− Неважно. Лучше ответь мне на вопрос: ты из Кантерлота?
− Нет, я местный. А почему тебя это волнует? — еще больше раздражения и непонимания в голосе.
Правду сказать, я уже знал, что это не Кантеролтец. Я их узнавал даже издали по их походке, по вычурной одежде, а главное, по выраженью их лица, хоть и провёл тут довольно мало времени. Самодовольное и презрительное, часто повелительное, оно вдруг сменялось выражением осторожности и робости... Оно внезапно настораживалось, глаз беспокойно бегал... «Батюшки мои! Не соврал ли я, не смеются ли надо мною», — казалось, говорил этот уторопленный взгляд... Проходило мгновенье — и снова восстановлялось величие физиономии, изредка чередуясь с тупым недоуменьем.
− Да так, что бы знать, уходить мне или отойти. Не хочу вам мешать.
− Перечисли, кого ты здесь видишь? Я один. Чему мешать? — уже явное непонимание в голосе.
− Да так, просто вспомнил один... одно... некий рассказ. Пока.

Ну вот, потроллишь кого слегка, и сразу настроение улучшилось.
− Дани!
− А ты тут откуда, Твай?
− Я у Флаттершай была. Теперь вот она пошла...
− К озеру?! — резко перебил её я.
− Ты хоть раз до конца дослушиваешь? К Рэрити она пошла. И убери эту ухмылку с лица. Ты когда так ухмыляешься, на психически больного похож. Дискорд!
− Ну что ты так ругаешься то?
− Да я не поэтому. Я ту вот корзину у сарая хотел взять, да забыла.
− Печально.
− А ты не хочешь мне помочь? Заодно снова попробуешь телекинез. Я тут узел чувствую.
− Я тоже его чувствую. Кончики пальцев покалывает.
− Запомни главное: НЕ ЖАДНИЧАЙ! Зачерпнёшь много, снова больно будет. А может и действительно, магия тебе извилины подшлифует. Ладно, начинай.
Ха, а на этот раз у меня получилось. Хотя вовремя остановиться очень сложно. Всё время кажется, что можешь вобрать ещё больше и всё сильнее хочется этого приятного тепла по всему телу. Но мысли о той жуткой боли помогли перебороть искушение.
− Вот, молодец. Остановился вовремя. Теперь ты должен произнести формулу и постепенно выпускать магию. Плавно. Очень плавно.
Ха, а у меня даже начало получаться. Небольшая корзина сначала подрагивала, а затем начала медленно подниматься в воздух. И всё бы ничего, но Твайлайт была слишком занята контролем моего телекинеза, а я был слишком занят, собственно, телекинезом. И поэтому никто не заметил грозовую тучку, которая стремительно приближалась к нам. А когда заметили, то было слишком поздно. Как вы уже догадались, Дэш решила проделать свой коронный розыгрыш с громом.
− СТОЙ! НЕЛЬЗЯ!
− А чего собственно ты на меня кри...
И тут меня прошило разрядом тока. Снова это незабываемое чувство, когда каждый мускул сводит судорога, а затем снова тепло по всему телу. Впрочем, мне повезло гораздо больше, чем сараю. Его просто разнесло на щепки телекинетической волной, которую я не смог сдержать.
− Ой, а что это было? Меня током ударило? Я не понял...
− Оу хо хо, вот это удар! Вот это взрыв! Круто круто круто!
− А что это с сараем?
− Эммм, знаешь, я думаю, это всё рано был старый сарай. Всё равно Флаттершай хотела его снести. А где твоё кольцо? — удивлённо спросила Твайлайт.
Как можно в такое неразберихе заметить исчезновение куска металла с пальца? На месте обруча из демавенда красовалась красная полоска, явно свидетельствующая об ожоге.
− Отложим кольца. Я хочу знать, что всё таки произошло?
− Я хотела тебя просто напугать громом, а тут из этого облака вырвалась молния. Её вообще не должно было в этом облаке быть.
− Но если не должна, как вырвалась тогда?
− Ну, я думаю, что близость к узлу и магическое поле изменили структуру облака, превратив его в грозовое. Так же магическое поле нейтрализовало разряд, преобразовав его в магию, которую ты в виде телекинетического импульса пустил в сарай. Это очень странно, особенно учитывая то, что испарился зажим. А температура только плавления демавенда — 10000 градусов. Мне показалось, что этот факт тебе будет интересен. — В голосе Твайлайт слышалось недоверие и удивление.
− Занятная информация. Люблю грозу в начале мая, как долбанёт — и нет сарая. Хэй-хэй-хэй!
− И к чему был этот неумелый стих? Май уже к концу подходит. — Н-да, ударить меня молнией и критиковать мои стихи, это верх наглости. Даже для

Дэш.
− Спустись на землю, хоть раз. Ты меня чуть не пришибла молнией, а теперь ещё и стихи мои критикуешь.
Тут на небе появилась чёрная точка, которая быстро увеличивалась в размерах, приобретая очертания той злосчастной корзины. Через несколько секунд корзина оказалась на голове у Дэш, а Дэш — на земле.
− ТЫ! ТЫ! Снова навёл не меня чары! Ну дай я только сниму их с головы! Стоп... сниму с головы, чары, сниму с головы. Так это не чары, а какая-то корзина!
− Да, корзина. Причём именно та корзина, которая тебе нужна, Твайлайт. Ну что, я справился с заданием?
− Более чем, ты даже перевыполнил план. Ты верно преемник Дискорда, иначе твой талант попадать в такие ситуации я пояснить не могу. Может тебе латы из демавенда заказать?
− Прошу принять к сведению, я тут совершенно не причём, меня на непроизвольные выброс магии постоянно провоцирует некий пегас! Кто же этот призрачный вредитель?
− Ах так? Я ещё и виновата?! Ах ты лысая обезьяна!
Внезапно на меня накатило жуткое раздражение. Возможно, это следствие нервного переутомления от телекинеза. А может просто моё ЧСВ...
− Обезьяна? А ты pegasova skrzydlaty dupa!
Всё, этот абсурд меня доканал. Домой, быстро, решительно.

− Эм, Твай, ты хоть что-то поняла из сказанного?
− Нет, сплошное пше-пше-пше. И всё же тебе не следовало быть настолько резкой. Ведь виновата, как не крути, ты.
− Да знаю я, но ты же слышала его сарказм и издёвку. Он взбесил меня. Как можно быть настолько желчным?
− Суди сама: чужой, неизведанный мир. Вполне естественно, что он испытывает стресс, который выливается в подсознательную агрессию. А сарказм и ирония это самый безобидный образ её сублимации.
− Хм, возможно. Но всё равно он зарвавшийся хам, который козыряет непонятными словам и областными терминами там, где и без них можно обойтись. Элиту из себя строит.
− Быть может в его мире это норма поведения?
− Твай, не дури. Он в нашем мире, и тащить сюда свою чванливость как минимум некультурно!
− И всё же ты его обидела сравнением с обезьяной. Хотя ты права, некоторое сходство есть. Надо будет мне его деликатно расспросить об этом.
− Я не пойму, ты его защищаешь?
− Я никого не защищаю, я всегда на стороне истины. А истина такова, что вы двое настолько горделивы и бескомпромиссны в суждениях, что не можете нормально общаться.
− И на что ты намекаешь? Мне что, пойти извиниться перед ним?
− Да, но не одной и не сейчас. Он может снова наслать на тебя какую либо гадость. И не факт, что она будет так же безобидна, как и предыдущая.
− А почему не он должен извиниться?
− Я вообще не уверена, что у людей бывают угрызения совести и они способны на раскаяние. Страшные вещи он мне про людей рассказывал.
− Какие?
− Неважно. Давай разыщем Флаттершай и попробуем ей объяснить ситуацию с сараем, раз уж смертельно оскорблённый Эмрейс нас покинул.

− Сэр, сэр! Информация о человеке подтвердилась!
Раздался пронзительный и хриплый голос со стороны двери.
Но чёрный аликорн, как всегда, не обратили внимания на этот полный удивления возглас. Пусть удивляется, что с него взять?
Пегас — не аликорн, и сегодня ему снова предстоит очень трудное задание. У него уже в течение полутора лет каждое задание был очень трудным, и теперь его крылья были натренированны настолько, что он без труда мог пролететь вокруг планеты.
− Так значит всё же не выдумки журналистов. Что же, это... любопытно. Надо узнать побольше. Кто у нас там есть из агентов в Эквестрии, адъютант?
Голос аликорна звучал спокойно, и казалось, что ему и дела нет до этой диковинки. Но адъютант знал, что стоит ему хоть чуть-чуть ошибиться или выказать недостаточное рвение или точность, и расплата будет жуткой.
− Так точно, господин Шварцхорн! Есть отменный шпион, пегас по имени Блюден Ральф, господин Шварцхорн!
− Бывший офицер эквестрийской армии, уволенный за злоупотребление служебным положением и поклонение Найтмер Мун? — голос аликорна перестал быть сухим набором звуков.
− Именно так, господин Шварцхорн!
− Передайте ему, что бы приступил к слежке. И без... самодеятельности. По крайней мере, до особых распоряжений.
− Так точно, господин Шварцхорн!
− Эй ты, как там тебя, пегас?
− Рехте Флюгел, господин Шварцхорн!
− Можешь радоваться, у тебя появился ещё один шанс доказать свою верность федерации. Я выражаюсь ясно?
− Более чем, господин Шварцхорн! Готов приступить к выполнению задания немедленно, господин Шварцхорн!
Аликорн улыбнулся.
− Не так быстро. Можете поспать часов шесть. А потом загляните в мед. часть за стимуляторами. Рецепт вам выпишут.
Как только посыльный ушёл, в зале снова воцарился полумрак и тишина. А аликорн вновь погрузился в воспоминания.