Другая сторона

Глава 10: Город, в котором умирает мечта

Ник и Лаймстоун были в шаге от того, чтобы осуществить задуманное. Но даже теперь, когда стало известно новое имя мамы – Талия Валентайн, которую юноша не видел, казалось бы, целую вечность, все равно что-то постоянно мешало приблизиться к цели. Попытки фестралочки поймать попутку привели лишь к тому, что они потратили полчаса, а то и час времени, мерзнув у дороги. Когда же троица добралась до мегамола, то Ник, который не упустил бы момент поглазеть на полки, заставленные разными вкусностями, и непременно бы выпросил что-нибудь для себя, удостоил продукты лишь мимолетным взглядом, теребя медальон в виде волчьей головы, свисающий с шеи. В голове юноши все сильней крепла мысль о неправильности происходящего. Ведь это не его мечта увидеться с мамой, а сестры. Он даже не знал, что сказать женщине, вырастившей его.

Раст, заметив подавленное настроение юноши, немного сбавила ход и, поравнявшись с ним, слегка толкнула того плечом:

— Эй, что такой мрачный, Железный волк? Скоро наше путешествие окончится. Ты с Агнес заживешь с мамой одной маленькой счастливой семьей, и мы с тобой больше не увидимся.

Ник пропустил мимо ушей придуманное фестралкой прозвище и удивленно взглянул на своих спутниц:

— Расстанемся? В смысле насовсем? И… Лайр… Лаймстоун? Ты тоже?!

— Хм, — Раст наморщила носик. – Мы ведь не твоя семья, верно? – фестралочка покосилась на серую земнопони, и та с поникшей головой произнесла:

— Д-да… Все верно. Я думала пойти с Раст. Примкну к ее банде, а через пару лет стану там главной, ар-р-р, — Лаймстоун рассмеялась, да только в смехе том звучала горечь.

— Но что ты… куда ты… — от волнения Ник не мог подобрать нужных слов.

– Вот это настрой, — кивнула фестралочка, будто бы не замечая настроения маленькой кобылки. А возможно, делая вид, что не замечает. — Так что выше нос, Волк. Все твои мечты скоро сбудутся.

Подмигнув, Раст ускорила шаг, и за ней засеменила Лаймстоун. Ник же какое-то время стоял как вкопанный, но потом крикнул: «Постой!». Во всяком случае, он попытался крикнуть, вот только вместо этого лишь прохрипел. Тем не менее земнопони остановилась и, повернув голову вполоборота, вопросительно уставилась на своего спутника.

— Я не хочу… чтобы ты уходила.

— Да брось, — пони отмахнулась. – Третий всегда лишний.

Когда их взгляды встретились, Лаймстоун резко отвернулась. Как бы она ни храбрилась, смятение и неуверенность возобладали, как только пони заметила отражение своих чувств в глазах Ника.

— Но не для меня! Ты та еще противная и вредная заноза, но я не хочу… Останься, а? Пожалуйста.

Лаймстоун хотела было ответить, что подумает, как в беседу вмешалась Раст:

— О, а Ник-то настоящий романтик! Ну, а теперь давай, пока в тебе играют рыцарские чувства, подари своей даме сердце дракона… сойдет и плюшка, а также корону… здесь можно обойтись пачкой конфет.

— Я, кажется, знаю, кто тут третий лишний, — недовольно пробурчала Лаймстоун, мордочка которой слегка покраснела.

— Эй! – притворно возмутилась фестралочка. – Я тут вам вообще-то помогаю. Маму разыскиваю. Ништяки дарю. Сводничеством занимаюсь. Да вы меня боготворить должны, а вы… у-у-у, неблагодарные! – демонстративно отвернувшись от двух детей и гордо задрав нос, Раст пошла дальше. Дети не могли этого видеть, но на устах фестралочки играла торжественная улыбка.

— И как мы собираемся искать маму Ника в таком месте? – подала голос Лаймстоун спустя пару минут блужданий по супермаркету.

— Мы? Да никак. За нас это сделают другие, — хохотнула Раст. – О, кстати, а вот и жертва.

Ночная пони направилась к сотруднице магазина, что расставляла на полки аппетитно выглядевшие торты под пленкой, и заявила, что им нужен администратор. На закономерный вопрос: «Зачем?», Раст, не раздумывая, ответила – «обман клиентов» и указала на Ника с Лаймстоун, «вот этих двух милых детей».

«Милые дети» недоверчиво переглянулись, а продавщица, смерив всех троих подозрительным взглядом, достала голофон и сообщила какой-то Бекки, что тут странные покупатели, которые желают с ней говорить. Закончив разговор, женщина заверила, что администратор скоро придет, после чего вернулась к своему занятию, которое вызвало у фестралочки живой интерес. В отличие от Ника и Лаймстоун, которые украдкой поглядывали друг на друга, но стоило их взглядам встретиться, как дети тут же начинали смотреть в противоположные стороны.

Впрочем, эта игра в гляделки не продлилась долго, и вскоре к странной компании подошла женщина средних лет, с виду ничем не примечательная, если бы не волосы цвета морской волны. Поравнявшись с фестралочкой, она присела на корточки и протянула той руку:

— Бекки Робертс, к вашим услугам.

Фестралочка слегка ударила по протянутой руке копытом и ухмыльнулась:

— Раст. Меня все так зовут, и вы можете звать.

— Что ж, польщена, — ничуть не смутилась мисс Робертс, распрямившись в полный рост. – Так что-то случилось?

— А то как же! Я хотела сообщить о мошенничестве со стороны одной из ваших сотрудниц, Талии Валентайн, — гордо объявила фестралочка.

Ник, собиравшийся было возразить, был остановлен суровым взглядом Раст.

Администратор не изменилась в лице, и голос ее остался удивительно спокойным.

— Это серьезное обвинение. Могу я услышать подробности?

— Легко. Эта нечестная на руку женщина обвесила двух славных детей, — фестралочка кивнула в сторону стоящих за ее спиной Ника и Лаймстоун, – забрав все их сбережения.

— Подробно. Очень, — Бекки Робертс дотронулась до гарнитуры на голове и произнесла. – Джек, будь добр, подойди в кондитерский отдел.

— Эй, — возмутилась фестралочка. – Я правду сказала.

— Угу, — женщина слегка кивнула. – Знали бы вы, как часто я слышу такое о своих сотрудниках. Но обычно истории выглядят куда более правдоподобными. Иногда даже фальшивые чеки предъявляют. Может и у вас они есть?

Фестралочка, крылья которой расправились во всю ширь, явно собиралась дать деру, но заговорил Ник:

— Извините. То, что сказала Раст, не было правдой…

Женщина вздохнула и, снова включив гарнитуру, произнесла: «Джек, погоди», после чего с участием взглянула на юношу:

— Послушайте, я понимаю, что сейчас времена непростые. У меня самой есть две дочки, на которых одноклассники поглядывают неодобрительно лишь потому, что их мама хорошо зарабатывает. Но обвинять совершенно незнакомого человека, чтобы получить стопку кредитов – это низко и подло.

— Но она не незнакомый! – выкрикнул Ник.

Женщина спокойно отнеслась и к этому, лишь тепло улыбнулась проходящим мимо людям и заговорщицки прошептала – «Денег на сладости не хватает». Когда же покупатели прошли дальше, Бекки обратила свой взор на Ника:

— И теперь ты скажешь, что она твой друг, а то и вовсе родственница, да?

Раст толкнула Ника локтем и покачала головой, но тот не обратил внимания.

— Да! Она моя мама – Аманда Фолкнер! Она меня оставила в детском доме полтора года назад и уехала сюда из Австралийской Аркологии, — немного подумав, Ник еще раз добавил. – Она моя мама.

Ребекка, кажется, была в смятении и какое-то время молчала расхаживала взад-вперед. Наконец остановившись, она окинула всю троицу недоверчивым взглядом и произнесла:

— Талия и впрямь приехала из другого Гигаполиса. Из какого, она, правда, не говорила, но… вы хоть понимаете, сколь невероятно это звучит?

Ник с Лаймстоун кивнули, а Раст добавила:

— Если бы вы знали их подольше, то поверили бы во что угодно. Эти двое раскидали банду громил и…

— С пони-врушками не общаюсь, — оборвала речь фестралочки Бекки.

Раст недовольно надула щечки, но вместо ответа подошла к полке с тортами и стала пристально их рассматривать. К слову, крылья она так и не сложила.

— Ладно, допустим, только допустим, что ты, юноша…

— Ник.

— Ты, Ник, говоришь мне правду. Так чего вы хотите? Денег или ее квартиру?

Мальчик отрицательно замотал голвой:

— Нет. Я хочу с ней увидеться. Вернее, это моя сестра с ней хотела увидеться, но ее сейчас с нами нет. А я… я не знаю, что точно хочу, но мне… — речь мальчика перешла в какое-то неразборчивое лепетание, и на помощь пришла Лаймстоун:

— Пожалуйста, скажите нам, где она. Мы ничего не хотим плохого, правда.

Бекки снова вздохнула:

— Ребенок, пересекший полмира ради мамы. Кому скажи, не поверит…

— Это правда! – не сдавалась Лаймстоун. – Я тоже из этого приюта, и мы…

Женщина предупредительно вскинула руку:

— Так, хватит. А то не ровен час и я сама захочу вас усыновить.

Лаймстоун замолчала, а администраторша призадумалась. С одной стороны, контракт запрещал сообщать адреса сотрудников. С другой стороны, юноша и впрямь мог быть тем, за кого себя выдает, и если промолчать, то странная троица непременно попадет в беду, разгуливая по улицам ночного Гигаполиса.

«А ладно, была не была!»

— Талии сегодня нет на работе. Ей стало нехорошо, и она отпросилась. Я не могу дать вам ее адрес, но телефон — да. А там уж вы сами, идет?

Поняша и юноша довольно закивали. Записывая номер, администраторша произнесла:

— Тем не менее я вас предупреждаю: какое бы не было у меня доброе сердце, у нас тут всюду камеры и ваши лица я хорошо запомнила. Так что если вы не те, за кого себя выдаете, то я все сообщу в полицию.

Дети в ответ снова закивали, даже с большим энтузиазмом, чем до этого. Может быть и впрямь не врут?

Фестралочка меж тем выбрала самый внушительный торт и довольно пошла к кассе.

— Эй! Эй, он денег стоит! – Бекки быстро отдала записку с номером телефона маленькому мальчику и направилась следом за ночной пони.

— Фа фнаю, — отозвалась Раст, не выпуская веревки, удерживающие торт, у себя изо рта.

— Больших денег, — не отставала Бекки, в глазах которой фестралочка выглядела очередной бездельницей, а у таких лишних финансов не водилось.

— Ифи нафуй! – пробурчала Раст.

К счастью и для ночной летуньи, и для управляющей, касса находилась поблизости, и, выпустив свою добычу, пони, под внимательными взглядами кассирши и администраторши, достала карточку и… расплатилась за покупку.

Бекки поджала губы, но дабы хоть как-то сгладить острые углы произнесла:

— Приятного аппетита.

— Он уже испорчен одним вашим видом, — фестралочка показала язык женщинам, после чего перехватила покупку и вышла, сопровождаемая двумя детьми из другого Гигаполиса.

Отойдя от мегамола на почтительное расстояние, Раст подошла к лавочке и поставила на нее торт. По мнению Лаймстоун, скамейка знавала лучшие времена, а уж бурые пятна, которыми она была заляпана, и вовсе вызывали отвращение, о чем она и сказала фестралочке.

— Да пофиг. Он же в коробке, а ее я есть не собираюсь, — отмахнулась ночная летунья, после чего включила коммуникатор. На протянутую Ником записку она даже внимания не обратила.

— Привет, Финник, соскучился? То есть как это катись колбаской? Я тебе по делу звоню, прыщ ушастый! Что значит… Так, ладно. Не заговаривай мне зубы. А я сказала – заговариваешь. Да! Да, я права, а ты нет, вот так!.. Эй! Эй! – фестралочка недоуменно посмотрела на детей. – Он трубку повесил.

— Может быть, стоило говорить с ним более…

— Грубо? Это я умею, — фестралочка ухмыльнулась от уха до уха и снова включила коммуникатор.

Лаймстоун же поморщилась:

— Мягче. Я хотела сказать мягче.

Но фестралочка ее уже не слушала, продолжая переругиваться со своим другом. Наконец, когда запас острот с обеих сторон подошел к концу, Раст спросила про домашний адрес Талии Валентайн, который тут же и получила. Что ответил Финник на вопрос, почему он не дал адрес с самого начала, дети так и не узнали, а вот ночная пони разразилась очередным потоком сквернословия. Который вскоре оборвался: очевидно, ее собеседник повесил трубку.

— Козел! – выкрикнула фестралочка на прощанье, после чего, поднимая торт, произнесла. – Фофли. У феня ефть аффеф.

— Чего-чего? – нахмурился Ник, а Лаймстоун, прижав переднее копыто ко рту, захихикала.

— Аффеф! Аффеф! – фестралочка помахала перед носом мальчика листом полимерной бумаги с необходимыми координатами.

— А-а-а-а. Аффеф, а я-то думал, — Ник попытался придать лицу умное выражение. – Я только его фамилии не помню, может подскажешь?

— Поффуфаю!

— Точно! – мальчик хлопнул в ладоши. – Аффеф Поффуфаю!

Лаймстоун после этого не выдержала и стала смеяться в голос, аж слезы у серой земнопони выступили.

— Фа-фа-фа, — ночная пони раздраженно покачала головой. – Тфифай тафай, фофотун.

---

По темным улочкам шли две фигуры, кутаясь в плащи с капюшонами. Ту, что поменьше, внимательный взгляд безошибочно определил бы как «хасбровскую» пони. Другое дело, что внимательным взглядам было явно не до того, а невнимательные спешили по собственным делам, разве что нервно оглядываясь на подозрительных прохожих.

— Ммм, тебе не стоит горбиться и держать руки в карманах, — произнесла пони желтого цвета, в которой безошибочно угадывалась Флаттершай. – Так ты лишь сильнее привлечешь внимание.

— Плевать, — грубо отозвалась спутница пегаски, что косилась по сторонам, как заправский жулик. – Я должна была остаться с Брейберном, а не идти неизвестно куда!

— Агнес, о нем позаботятся, — тихим, но уверенным голосом ответила Флаттершай. – И ты там ничего не могла уже сделать.

— Угу. Позаботятся. Сожгут, а прах сбросят в канализацию… Это… это просто чудовищно! – в голосе девушки слышались слезы, но она пока сдерживалась, дабы не зарыдать в голос.

Флаттершай тяжело вздохнула, в который раз за сегодняшнюю ночь, и приготовилась повторять то, что уже сказала в своей квартире:

— Я знаю, как это звучит, но все не так плохо…

— Не так плохо?!

— Да. Не плохо. Раньше в Европейском Гигаполисе у синтетов не было и этого, а все, на что покойные могли рассчитывать, так лишь на то, что их хозяева или друзья будут о них помнить. Все изменилось. К лучшему.

— Ты сейчас пытаешься убедить в этом меня или себя? – не сдавалась девушка, чем вызвала новый вздох.

— Агнес, ты не представляешь, как бы я хотела, чтобы ты оказалась права – кругом враги, ужасные законы, эксплуатация синтетов, даже после смерти… Но увы. Сейчас у синтетов есть какая-никакая, а все же свобода. Крыша над головой, пусть и продуваемая всеми ветрами. Миска скудной похлебки, которая заставила бы истерически смеяться всякую крысу. А также право на то, чтобы о них помнили. Что они были не просто биоматериалом для развлечения, а живыми существами со своей непростой судьбой. Это сложно принять, Агнес, но такова правда этого мира.

Девушка какое-то время шла молча, периодически хлюпая носом и зло вытирая подступившие слезы. Флаттершай решила было сказать что-нибудь одобряюще, как Агнес задала вопрос, выбивший почву из-под ног желтой пегаски:

— А кем до Хартии была ты?

Пони поежилась:

— Я… мне… меня, — нервно сглотнув, пегаска вымолвила. — Я была никем.

Девушка отрицательно покачала головой:

— Ну уж нет. Ты сама сказала, что синтеты – это не биоматериал для развлечения, а живые существа со своей историей. Так какова твоя?

Пони остановилась и огляделась по сторонам на случай посторонних ушей. Но нет, дворик, в котором они находились, был пустынным. Разве что фонарь бросал неровный свет на две фигуры в плащах:

— Ты… ты настаиваешь?

— Я хочу понять тебя. Хочу понять себя. Хочу понять этот Гигаполис, — устало произнесла Агнес. – Так что да, я настаиваю.

— Х-х-хорошо. Раз ты так говоришь… Я была официанткой в «ПониПлее», — перехватив вопросительный взгляд девушки, пони пояснила. – Это такое увеселительное заведение для людей, которым нравятся цветные лошадки от «Хасбро». И развлечения там были на любой вкус. Драки пони-гладиаторов на арене, порой даже до смерти. Стриптиз, да и не только он. Ну и алкоголь, льющийся рекой.

Агнес нервно сглотнула, пожалев о своем вопросе, но отступать было уже поздно:

— Но почему ты работала в таком месте?

— Я оказалась на улице и у меня было два пути – дождаться, пока метка покраснеет и меня отправят на «Фабрику радуги», или довериться концерну «Синтезис», который, как говорят, помогает синтетам попавшим в беду. И он помогает, — Флаттершай понизила голос до едва различимого шепота, — только в обмен требует душу…

— Извини, я не хотела…

— Это не конец истории, а только начало, — перебила пегаска, выдавив из себя улыбку. – Я думала, что смогу накопить денег и сбежать оттуда. Не одна. У меня бы духу не хватило такое провернуть самостоятельно. Рейнбоу Дэш Седьмая и Твайлайт Спаркл Третья придумали план, как всем сбежать в Азиатскую Аркологию. Но нужны были деньги. Много. Я и еще несколько служанок влезли в долги, разумно посчитав, что отдавать их нам не придется — пегаска издала грустный смешок. – Вот только, получив деньги, пегаска и единорожка скрылись.

— Их поймали?

Пони слегка покачала головой:

— Не знаю, Агнес. Надеюсь, что нет.

— То есть как? Они же тебя обманули?!

— Они искали лучшей жизни, а мораль этого мира такова, что подобное невозможно, если ты не готова идти по головам.

— Это чудовищная мораль, — в голосе девушки слышался гнев. – Чтоб они подохли в канаве и о них никто бы ничего не услышал!

Пони успокаивающе погладила спутницу по руке:

— Не надо, Агнес. В мире и так слишком много зла и не стоит его множить. Я очень надеюсь, что у них все получилось и они смогли сбежать от «Синтезис».

— А если нет?

— Не хочу об этом даже думать, — Флаттершай развернулась и порысила прочь из дворика.

Какое-то время человек и пони шли молча. Агнес, в душе которой боролись чувство обиды и вместе с тем жалости к желтой пегаске, не могла подобрать нужных слов. А говорить первое, что придет в голову, она не хотела. Ничем хорошим это, как правило, не заканчивалось. Пони же бормотала что-то себе под нос, но так тихо, что слов было невозможно разобрать.

Меж тем ухоженные дворики вскоре сменились откровенными трущобами, где под ногами валялись мусор и осколки разбитого стекла, а на самой площадке либо кто-то спал, завернувшись в дранную ткань, либо небольшая группа людей, а возможно и синтетов, в темноте толком не разберешь, что-то обсуждали, порой даже под живую музыку. Местные провожали две фигуры в плащах взглядом, но никто не подошел познакомиться поближе, чему Агнес была несказанно рада. Но тревога тем не менее росла с каждым новым двориком, который казался еще гаже предыдущего. Девушка хотела было спросить, правильно ли они идут, как Флаттершай заговорила:

— После этого менеджер «ПониПлея» Пибоди Харлон предложил решение всех моих проблем. Мне нужно было сниматься в фильмах для взрослых.

Агнес, услышав это, споткнулась и если бы не оказавшийся рядом фонарный столб, за который удалось ухватиться, то пропахала бы носом землю.

— Ты сказала да?

— Я не могла сказать нет, — ровным тоном произнесла Флаттершай. Чего стоило пегаске сохранять спокойный голос, девушка даже думать не хотела. – Всего три сессии, как мне сказали. Но очень скоро эти три переросли в семь, а затем… в тринадцать. Какая ирония.

— И тебя спасла Хартия? Освободила от долга, да? – с надеждой в голосе поинтересовалась Агнес, но Флаттершай лишь качнула головой.

— Нет. Меня выручили пегаска и единорожка. Первой оказалась тоже Рейнбоу Дэш, но под другим порядковым номером, а второй пони была Сансет Шиммер, — Флаттершай грустно рассмеялась. – Как пришло, так и ушло…

— И это они мне должны помочь, как помогли тебе в свое время? – спросила девушка, только лишь затем, чтобы не возникла еще одна неловкая пауза, после которой Флаттершай вынет очередной скелет из шкафа и Агнес не сможет несколько дней глаз сомкнуть.

— После того случая я их больше не видела. Рейнбоу и Сансет исчезли из «ПониПлея», а менеджера Харлона нашли мертвым в их комнате.

Лицо Агнес побледнело, но благодаря вечерним сумеркам это не было заметно. Да и Флаттершай предпочитала смотреть вперед, а никак не на свою собеседницу, так что это скрылось от ее глаз.

— Но я не думаю, что они способны на убийство. И никто из официанток тоже…

— Мне казалось, что я знаю о жизни все, — тихо прошептала Агнес. – Вот только последние несколько дней показали, что я ни хрена не знаю.

Пони замедлила ход и, прижавшись к ноге девушки, заговорила:

— Агнес, у меня нет ответов на вопрос в чем смысл жизни и как правильно ее нужно прожить. Вряд ли он есть вообще у кого-нибудь. Но одно могу сказать точно – все будет хорошо. Непременно.

— Как же, будет. Брейберну это скажи, — всхлипнув, отозвалась та.

— Он знал, что умирает, — не отступала пегаска. – Он хотел сделать что-то хорошее. Нечто правильное. К примеру, помочь трем детям, ищущим маму. И он помог. А пока ты будешь помнить об этом, помнить о том времени, что ты провела с этим добрым пони, Брейберн будет жить у тебя в сердце.

Для наглядности, Флаттершай приложила переднее копыто к груди и ободряюще улыбнулась.

— Спасибо, — тихо прошептала Агнес. – Я не смотрела на это с такой стороны.

— Ох, пожалуйста. Мне казалось, что я несу полную чушь, — пегаска, помедлив, добавила. – Мы пришли.

Девушка и пони стояли неподалеку от здания, которое еще только строилось. Настилы из досок. Тяжелая техника, сейчас пустующая. И пара охранников, сидевших у главного входа. Судя по торчащим ушам и хвостам – фурри.

Флаттершай устремилась прямо к главному входу, и Агнес, в голове которой роился с десяток вопросов, ничего не оставалось, как идти следом.

Охранники – антропоморфные пес и кот, облаченные в широкополые плащи и шляпы – с энтузиазмом играли в карты. Вот только рядом не лежали стопки кредитов, извечных спутников подобных азартных игр, чему девушка подивилась. Ну не на щелбаны же они играют, верно?

Охранники окинули скучающими взглядами посетителей, после чего кот произнес:

— Не знаю, как Коди, но я себе зад отморозил пока вас тут ждал. А еще спать хочу.

— Извините, — пони низко склонила голову, всем своим видом демонстрируя раскаяние. – Нам надо было поговорить и так мы смогли сэкономить на такси…

— Вы сэкономили на моем здоровье, — недовольно пробурчал кот, а антропоморфный пес слегка толкнул своего напарника.

— Не ворчи. Нам за это платят.

— Угу. Гроши, — кот махнул лапой. – Ладно, Бастет с вами, проходите уж.

Поблагодарив «радушных» хозяев, Агнес и Флаттершай вошли внутрь и оказались в пустынном зале, где не было не то что столов и стульев, но даже стены не покрывала побелка или плитка. С одной стороны, ничего удивительного, все-таки здание-то только строилось, но с другой, здесь уже было проведено электричество. Во всяком случае, на первом этаже в стенах помигивали лампочки, которые давали достаточно света, дабы не упасть и расшибить себе лоб. В центре зала располагался лифт, к которому и направилась Флаттершай.

— А кто будет жить и работать в строящемся здании?

— Вот сама его и спросишь, — туманно ответила пегаска, заходя в лифт, который приехал достаточно быстро. При этом не издав скрипов и лязга, чего от него ожидала Агнес. В конечном счете, как еще должен был вести себя лифт в строящемся здании?

Вскоре девушке надоело вслушиваться в тишину, в надежде уловить что-то экстраординарное, будь то шепот, идущий из стен, или треск рвущихся кабелей, и она задала давно мучавший ее вопрос:

— М-м-м, а как его зовут? – поинтересовалась Агнес, размышляя про себя, не было ли более безопасным подняться по лестнице?

— Работорговец, — коротко и без запинки ответила Флаттершай.

Девушка даже не успела испугаться слов желтой пегаски, как двери лифта открылись и перед ней предстал хозяин здания. Антропоморфный лис, который больше напоминал ярморочного фокусника – синяя куртка без рукавов соседствовала с плащом, на котором были вышиты звезды и лунные созвездия, а мордочку скрывала маска в сине-розовую шашечку. Синтет улыбнулся:

— Добро пожаловать…

---

— Мы стоим тут уже минут пять. Рожай давай! – Раст наградила Ника Фолкнера хмурым взглядом. Хотя причина ее беспокойства была не столько в том, что мальчишка никак не мог решиться позвонить в дверь к женщине, что бросила его в приюте, а из-за тортика, один вид которого вызывал у фестралочки обильное слюновыделение.

Юноша посмотрел умоляющим взглядом на своих спутниц:

— Еще минутку, ладно?

— Давай я, — серая кобылка подошла к двери и, не дожидаясь реакции своего спутника, настойчиво постучала.

— Спят же все, — произнес Ник явно не то, что собирался, а пони же безразлично пожала плечами, напомнив про приют и то, как они чуть не перебудили всех своим спором, после чего показала язык.

Минуту или около того ничего не происходило. Даже звука шагов со стороны закрытой двери не было слышно.

— Я уже ненавижу твою мать, — пробурчала фестралочка.

Ник намеревался повторить, что час уже поздний и все нормальные люди спят, но вместо этого душераздирающе зевнул. Стоящая рядом Лаймстоун последовала его примеру.

— Угу. Развели тут сонное царство. Ну-ка отойдите от двери, я сейчас тоже «постучу».

Дети послушно отошли, и Ник хотел было предложить позвонить в звонок, но опоздал. Развернувшись, Раст со всей силы лягнула задними копытами дверь.

Ник зажал ладонями уши и зажмурил глаза, а Лаймстоун пару секунд удивленно хлопала глазами, после чего на ее мордочке появилась улыбка:

— Круто!

— Ну а то ж, — надулась от гордости фестралочка.

Вот только открылась дверь по соседству, и оттуда выглянул взъерошенный и небритый мужчина, который выглядел так, будто готов свернуть шеи нарушителям спокойствия. Но увидев двух пони и мальчика, гнев сменился недоумением.

— Вам чего?                                    

— Милостыню просим, вот чего, — в тон мужчине ответила Раст. – Блин, а на что это похоже?

Мужчина не успел ответить, так как дверь перед фестралочкой распахнулась, явив женщину лет пятидесяти, кутающуюся в фиолетовый халат под цвет волос и хмуро поглядывающую на Раст:

— Вам чего?

— Блин, да вы что, сговорились?! – ночная пони раздраженно дернула хвостом.

— Я им тоже самое сказал, и они мне так и не ответили. Только грубить начали, — пожаловался мужчина. – Хулиганы!

Женщина вздохнула:

— Спасибо, Билл… они? – кажется, сонливость стала медленно отпускать хозяйку квартиры, и она посмотрела направо, после чего, встретившись взглядом с Лаймстоун, недовольно хмыкнула. – Если вы пришли за милостыней, то я не по…

— Привет, мам, — тихо произнес Ник, который мыском сапога ковырял пол, потупив взор.

Женщина вздрогнула и наконец-то заметила юношу:

— Н-н-нет… — было единственным, что сказала Талия Валентайн и с грохотом закрыла дверь перед ошарашенными «гостями»…

Первым в себя пришел Ник и стал неистово стучать в дверь, требуя, чтобы его впустили. Комментарии же мужчины о вызове полиции юноша проигнорировал, а вот Раст с ухмылкой заявила:

— А давай! Вот только в обезьянник отправишься ты, Билли. За то, что препятствовал воссоединению членов семьи.

Мужчина закашлялся и, почесав затылок, поинтересовался у Лаймстоун, серьезно ли говорит ее «мама»?

— Абсолютно, — не моргнув глазом ответила серая земнопони. – Наверное еще и оштрафуют вас за это… как его… бездействие, во!

Мужчина перевел испуганный взгляд с одной пони на другую, после чего подошел к двери соседки и, отодвинув Ника, будто тот ничего не весит, стал звонить в дверь, прося Талию отворить.

Раст же, переглянувшись с Лаймстоун, одними губами прошептала «молодец». Маленькая пони явно это поняла и довольно улыбнулась.

Какое-то время ничего не происходило, и мужчина уже собрался последовать примеру Ника, замахнувшись на дверь кулаком, как та открылась. На пороге все так же стояла Талия и с отсутствующим видом смотрела на собравшихся.

— Я это… — начал было Билл. – Они сказали, что это уголовное преступление мешать воссоединению родных, ну и я…

Женщина тяжело вздохнула:

— Ох, Билл, они тебя обманули.

— Что? – взвизгнул мужчина, лоб и щеки которого мигом покраснели.

— Ну да, соврала чутка, — ухмыльнулась Раст. – Но ведь сработало же. Дверь открыта и… мы ведь можем войти, да?

Женщина закусила нижнюю губу:

— Да, входите… Не ты, — Талия уперлась рукой в грудь Билла.

— Но я хочу проследить, чтобы все было нормально…

— Все нормально, Билл. Иди спать.

— Но я…

— Иди, — с нажимом произнесла женщина, и мужчине ничего не оставалось, как вернуться к себе в квартиру, наградив перед этим фестралочку враждебным взглядом. Та показала в ответ язык и обратилась к детям:

— Ну вперед?

— А ты не с нами? – тут же последовал вопрос Лаймстоун.

— Э-э-э, нет. Мне эта баба не нравится. И если я пробуду в ее обществе чуть дольше, то сломаю пару предметов мебели или подожгу что-нибудь. Так что давайте так: я жду полчаса внизу, а потом сваливаю. Решишь присоединиться – милости просим, — фестралочка шутливо отдала честь и, уходя, умудрилась лягнуть дверь соседа, приснопамятного Билла, после чего со смехом сбежала по лестнице.

Кобылка вздохнула. Вот и Раст их бросила, а ведь сейчас не помешал бы кто-нибудь из взрослых… ну или притворяющийся таковым. Но ничего не оставалось, как войти в гостеприимно распахнутую дверь, где Ник уже снимал верхнюю одежду.

Талия Валентайн принципиально старалась не смотреть на гостей и, как только маленькая пони вошла, поспешно закрыла дверь на три замка. Зачем ей понадобилось их столь много, Лаймстоун не понимала. Ну разве что у мамы Ника хранится золотой запас Ротшильдов. Женщина, смотря куда-то поверх голов незваных гостей, произнесла:

— Располагайтесь. Чувствуйте себя как дома… — она осеклась и наградила пони враждебным взглядом. – К тебе это не относится. Но все равно проходи.

Ник, пребывающий в апатии и оттого не замечающий ничего вокруг, едва не налетел на дверной косяк, если бы не Лаймстоун. Мальчик, пробурчав себе что-то под нос, видимо это были слова благодарности, пройдя в комнату сел на край дивана, в центре которого расположилась внушительная вмятина, как будто великан наступил.

Впрочем, обстановка квартиры не сильно отличалась от приснопамятного дивана и навевала на мысли, что человек здесь живущий явно испытывает финансовые трудности, так что ни о каком золоте Ротшильдов и речи не шло.

К тому же в углу над потолком было грязное серое пятно, будто квартиру заливали. Во всяком случае, так предположила сама пони, которая ничего подобного не видела, но «родители» строго настрого ей запрещали плескаться в ванной, иначе она затопит соседей и те с нее шкуру спустят. Пони поежилась и постаралась отогнать неприятные воспоминания, связанные с прошлой семьей, сосредоточившись на убранстве комнаты.

В центре находился деревянный стол, даже без скатерти, и, судя по виду, был старше всех присутствующих. Рядом стояли два стула, ножки которых были перевязаны веревками, очевидно чтобы не развалиться на части, и пони для себя решила, что ни за что на них не сядет. Уж лучше будет стоять. Ну или сядет на пол. Тот, во всяком случае, выглядел надежно.

На некоторых стенах, явно чтобы скрыть трещины, висели картины, да вот только хорошее настроение они не навевали. Во всяком случае, Лаймстоун. Морские пейзажи, лодки и корабли, не вызывали у нее доверия. Да и откуда ему взяться, если пол под тобой ходит ходуном, явно собираясь сбросить тебя за борт. Бррр, жуть какая!

Правда, была одна картина, которая привлекла внимание земнопони. Это была объятая пламенем мельница. Наверняка что-то да символизирующая, но Лаймстоун не могла взять в толк, что именно. Ей просто нравилась сама идея того, что лопасть, или как там на самом деле эта штука называется, вращается и раздувает огонь по всей округе, а люди, которые до этого друг друга на дух не переносили, начинают работать вместе, чтобы потушить этого огненного монстра.

Ник тоже смотрел на картину, но какие мысли были в его голове она не знала, а спрашивать не стала. Не при этой женщине, во всяком случае. Которая хоть и ушла на кухню, но наверняка ведь все услышит. У взрослых уши — локаторы.

Были в квартире и шкафы, но они не вызывали у пони особого интереса. Что она, белья грязного не видела? Ну или чистого. Которое вскоре будет грязным. Эка невидаль. Вот головизор, притаившийся в углу – совсем другое дело. Наверняка сейчас мультики показывают. Может быть, даже про Эквестрию? Поняша потрясла головой, отгоняя заманчивую идею включить. Это было бы попросту бесчестно по отношению к мальчику, который явно чувствовал себя тут неуютно. Да она сама тоже чувствовала, но признаваться бы не стала. Из принципа.

Меж тем появилась и хозяйка квартиры, неся поднос с двумя чашками и миской, полной печений и конфет. Вот только Лаймстоун эти сладости не привлекали хотя бы по той простой причине, что количество кружек явственно намекало – они не для нее. Ник это тоже заметил и поинтересовался, почему кружек две. Женщина пожала плечами и ответила, что их в принципе две и лишних нет.

— Как и стульев? – не сдавался Ник.

— Есть табуретка. На кухне, — бесстрастным голосом ответила мисс Фолкнер, но вместо того, чтобы принести, уселась на один из стульев и стала разворачивать конфету.

— Я могу и постоять, мне не сложно, — Лаймстоун не поручилась бы, что в ней говорило – гордость или обида, но судя по насмешливому взгляду, брошенному в сторону пони, женщина посчитала, что второе.

— Я принесу, — Ник сорвался с места и убежал на кухню прежде, чем жеребенок успела возразить.

Бывшая миссис Фолкнер никак на это не отреагировала, лишь с любопытством разглядывала Лаймстоун. У последней возникла ассоциация с различными учеными, что под микроскопом рассматривают микробов. Хотелось сказать какую-нибудь гадость, но она сдержалась. Не хватало еще, чтобы Ник из-за нее лишился шанса вновь обрести семью. И так чуть все не сорвала в поезде.

Мальчик быстро вернулся и, поставив табуретку к столу, предложил пони сесть, чем она с удовольствием и воспользовалась под неодобрительным взглядом женщины. Пусть пялится. Вот только через секунду Талии стало не до того, так как Ник задал вопрос, явно выбивший почву из под ног своей матери:

— Почему ты не звонила?

Женщина, собиравшаяся отправить себе в рот очередную конфету, вздрогнув, выронила ее, после чего ругнулась. Впрочем, она быстро совладала с собой и даже улыбнулась:

— Ник, ты ведь знаешь, как я тебя люблю? — начала женщина издалека, но юноша то ли понял это, то ли хотел со всем этим побыстрее закончить и спокойно лечь спать, и вместо ответа он повторил свой вопрос. – Мальчик мой, мне пришлось нелегко. Сначала Доминик погиб в автоаварии, затем появились стервятники-юристы, которые начали разрывать фирму твоего отца на части. Мне даже пришлось заложить наш флаер. Тот в желто-голубую полоску, вызывавший у тебя дикий восторг, помнишь?

Ник какое-то время сидел молча, уставившись в одну точку. Возможно, его посетили видения из прошлого, а может, он просто не знал, что ответить. Лаймстоун бы точно не знала. Хотя бы по той простой причине, что у нее не было любящего отца, который постоянно радовал своих чад, если верить сказанному самим мальчиком. И эти его рассказы вызывали у серой земнопони зависть. Ее-то никто не водил в клуб виртуальной реальности или на аттракционы. Нет, в случае последнего она ходила вместе с остальными воспитанниками, но это было не то. А вот праздник для нее лично – это совсем другое. Но сейчас, глядя в глаза Ника, которые слегка повлажнели, ей стало стыдно за все те насмешки, что она отпускала в его адрес все то время, когда они жили в приюте. Насмешки, которые всегда заканчивались дракой, как правило с победой Лаймстоун, пусть и не безоговорочной. Пару раз мальчишке все же удалось подбить ей глаз.

Меж тем Ник повторил свой вопрос:

— Почему ты не звонила?

Талия поежилась и дрожащей рукой отпила из своей кружки:

— Все сложно. Когда я только приехала сюда, то перебивалась с одной временной работы на другую. Пару раз меня даже кинули на деньги. Меня! Я думала, такое только с синтетами проворачива… — женщина поморщилась, поняв, какую глупость сказала, но не отступать же теперь? – С жильем тоже были проблемы. Поначалу, пока у меня были деньги, я об этом особо не беспокоилась, думая лишь о престижной работе, соответствующей моему статусу. Понимаешь, о чем я? – ответом была тишина, которую Талия посчитала за согласие. – Хорошо. Но деньги вскоре кончились и пришлось найти менее респектабельное жилье. В конце концов я остановилась на вот этой квартирке. Не думай, это временное решение. Как и та работа. Вскоре все наладится.

Женщина с надеждой посмотрела на Ника, но в этот раз инициативу решила взять Лаймстоун:

— Прошло полтора года.

— Ммм?

— За это время можно было позвонить, — пояснила пони. Немного подумав, добавила. — Я бы позвонила.

— Я была занята! – выкрикнула женщина в мордочку Лаймстоун, и та невольно попятилась, забыв, что сидит на достаточно непрочной табуретке, и в итоге упала с нее, сильно ударившись спиной. Ник помог кобылке подняться, а женщина как ни в чем не бывало продолжила. – Я ведь объяснила – работа, квартира, средства к существованию. Потом уже семья. Вот заработала бы я достаточно, тогда бы не просто позвонила, а приехала к ним со словами, что все наладилось. Ясно тебе, кляча?!

Пони, морщась от боли буркнула:

— Похоже у вас с Агнес это семейное.

— В каком смысле? – недоуменно поинтересовалась Талия, но ее вопрос остался без ответа из-за Ника, который начал справляться о здоровье своей подруги и для надежности потыкал пальцем той в живот и спину.

— До того, как ты начал тыкать, болело не так сильно, — поморщилась пони, и мальчик, слегка покраснев, стал бормотать извинения. – Да нормально. Пройдет.

— Я, кажется, задала вопрос, — стальным голосом произнесла женщина. – И требую на него ответа.

— Задайте его еще два раза, и отвечу, — пони приложила переднее копытце ко рту и захихикала.

Женщина молча встала из-за стола и, проследовав в коридор, открыла входную дверь:

— Выметайся, — рявкнула Талия. – Никто в моем доме не имеет права со мной так разговаривать.

«Ну вот и допрыгалась», — уши пони опустились, и она медленно направилась к выходу, но перед ней вдруг возник Ник, как бы невзначай загородив собой:

— Мама.

— Ну что?!

— Лаймстоун ни в чем не виновата. Не надо ее обижать.

— А меня значит можно?

Ник отрицательно покачал головой:

— Нет. Наверное, нет… Это Агнес хотела с тобой поговорить. Я не хотел.

— Она здесь? С тобой? – женщина пропустила последнюю реплику сына мимо ушей.

— Она неподалеку, — не стал вдаваться в подробности Ник, мигом почувствовав укол совести. Сестра и Брейберн наверняка уже извелись, ожидая их в той злополучной кафешке. Утешало лишь то, что он вернется не с пустыми руками. – Но она не придет. И я не останусь.

— Нет? – вопросительно воскликнули женщина и кобылка.

— Лаймстоун была права. Ты наигралась со мной и Агнес. После чего выкинула на помойку. И забыла.

Женщина вздрогнула, а пони тяжело вздохнула. Ей сейчас очень хотелось провалиться сквозь землю. Мальчик меж тем продолжил:

– Я… мне было страшно сюда идти. Я не знал, что сказать. Что сделать. Это Агнес умеет подобрать правильные слова. А я… я так не могу. Но теперь я понял. Когда ты оставила нас в приюте, ты не сказала «прощай», — голос Ника все же надломился от подступивших чувств. – П-п-прощай, мама.

Женщина опешила, явно не зная, как реагировать на слова сына, и Лаймстоун, воспользовавшись этой заминкой, схватила свои вещи и выбежала на лестничную площадку, понадеявшись, что Раст еще не улетела, а то им придется искать дорогу в кафе самостоятельно.

Юноша также не стал одеваться в коридоре, а взяв свою одежду и обувь, уже собирался выйти, как та, кто была ему матерью долгие годы, все же подала голос:

— Пожалуйста, прости меня.

— Папа простит, — Ник переступил порог и уже не видел, какой эффект произвели его слова на бывшую миссис Фолкнер, которая, облокотившись на косяк двери, схватилась за сердце. Не видел он этого, потому что у него перед глазами все расплывалось, и хотелось как можно скорее покинуть это место…