Не учи учёного

1. Особенности присвоения рейтинга

— Два меню, пожалуйста, — поправила официанта Твайлайт Спаркл.

На противоположный край её одинокого столика плавно опустилась вторая тетрадь в добротной твёрдой обложке фиолетового — нет, маджентового, ресторан всем видом кричал, как ему важна изысканность в любой мелочи — цвета с логотипом ресторана и хвастливой тройкой подков. Официант почтительно кивнул принцессе и оставил её в одиночестве вздыхать над меню с пафосными, но пустыми названиями. Сидеть пришлось в окружении глубоких переборов фоновой музыки, пурпура салфеток на белоснежной скатерти и аристократично-размеренного позванивания бокалов и приборов из соседних залов.

Твайлайт наконец сходила бы в тот пёстрый и задорный ресторан, который наперебой советовали после одного из заданий Карты Пинки Пай и Рэрити, но тогда она точно пришла бы туда одна. Циферблат искусно вписанных в сдержанный интерьер часов оставлял ей ещё четыре минуты, не обязывающие нервничать или злиться по поводу опоздания и пренебрежения к её персоне.

Тем не менее, секунда в секунду в пять часов вечера дверь ресторана с мягким щелчком отворилась, и молоденькая хостес мгновенно подскочила к новому гостю, щебеча приветствие и сходу очаровывая специальными предложениями. Твайлайт Спаркл лишь презрительно поджала губы. Белого жеребца со строго зачёсанной к затылку вороной гривой не впечатлит даже явление Гармонии во плоти, не то, что фриттата от шеф-повара.

Канцлер повелительным жестом отмахнулся от миловидной земной пони и что-то кратко у неё спросил, оправляя короткую острую бородку копытом. Что бы он ни сказал, после его слов хостес едва ли не подпрыгнула. Вместо этого, лишь быстро подогнув ноги в коленях, она возбуждённо погарцевала на месте, прежде чем с великим почтением провести единорога к аликорнице, на которую кидала столько восхищённых и завистливых взглядов, что могло показаться, будто та находится в заведении много больше пяти минут.

— Твайлайт Спаркл, Ваше Высочество, — голос канцлера не был заточен под полагающийся этим словам раболепный тон, и он уселся на комфортный пурпурный диван с естественностью и спокойствием.

Нэйсей отказался на сегодня от своей жёсткой бордовой мантии в пользу элегантной чёрной рубашки, полностью закрывавшей его передние ноги до границы копыт. Внезапно, но она не была застёгнута наглухо, оставляя горлу с крутым подъёмом кадыка значительную свободу за счёт двух верхних расщепленных пуговиц. Контраст с белой шерстью и суровостью взгляда завораживал.

— Признателен за Вашу уступчивость. Я очень ценю её хотя бы с той точки зрения, что не смог бы переступить порог изначально выбранного Вами ресторана, не получив ожог слизистой глаз от всех специй в его воздухе.

Аликорница провела достаточно времени среди знати, чтобы научиться распознавать награнную двоякость их комплиментов, но не так много, чтобы овладеть искусством возвращения шпилек отправителю.

— Канцлер Нэйсей. Признательна за Вашу пунктуальность, — прохладно ответила она.

— Пони редко опаздывают туда, где их меньше всего ждут, — канцлер подцепил копытом уголок обложки меню и мягким толчком откинул её, открывая книжицу. — Вы уже сделали заказ?

— Теряюсь в выборе, — ответила Твайлайт. Канцлер иронично взвесил меню на копыте так, чтобы она могла увидеть, насколько оно тонкое. — Я имею в виду, сложно выбирать между тем, чего ты не знаешь, но испытываешь уверенность, что разницы между всеми вариантами всё равно не будет. Канцлер…

Вздохнув, Твайлайт сложила копыта на столе перед собой в попытке перевести разговор в более неформальное и искреннее русло.

— Я не осуждаю Ваш выбор. Вы в силу своего происхождения и даже, может быть, стажа — один из тех пони, которым следует доверять в вопросах престижа и утончённости. Но, согласно нынешним модным тенденциям, предпочитаемые Вами решения могут быть, эм… обезличенными и бездушными.

Она посмотрела ему прямиком в глаза.

— Вы сами могли убедиться в этом, во вреде стереотипов, совсем недавно. Мои ученики, обвиняемые Вами, спасли Вас от той, которой Вы были склонны доверять больше всего.

— И там, и там — случай исключительно особенный, Твайлайт, — небрежно и лениво ответил канцлер. — Не каждый пони предаст свою нацию точно так же, как не каждое… — он процедил, — существо иного вида согласится помочь эквестрийцу.

— Моя Школа заботится о том, чтобы межвидовая взаимопомощь получала более широкое распространение, — нахмурилась принцесса. — И, даже убедившись, что моя программа обучения и интеграции работает, Вы аттестовали её… как исправительное учреждение? — под конец фразы Твайлайт задохнулась и хлопнула крыльями от несмываемого возмущения.

— Я должен был аттестовать её, — устало закатил глаза канцлер, — и я аттестовал. По всем признакам ЭОА. Образование в Вашей Школе базируется на принципах гуманизма и любви к жеребятам, педагогического оптимизма, уважения к личности ученика, сотрудничества преподавателей и воспитанников. Вы, конечно, заботитесь об общеобразовательном обучении, но не столько, сколько о культурно-просветительной работе и трудовом воспитании. Школа Дружбы не столько развивает интеллект и аналитические способности обучающихся, сколько помогает им влиться в общество и приобщает к реалиям жизни. Налицо — все признаки исправительного учреждения по принятой в ЭОА классификации.

— Школу, прививающую ученикам мир и любовь, Вы приравняли к тюрьмам и колониям.

— Тюрьмы и колонии выполняют ровно ту же самую задачу, — с издевательски-невинным лицом развёл копытами канцлер Нэйсей. — Вы получили аккредитацию, которую так желали. Чем же Вы недовольны?

— Можно подумать, Вас приводит в восторг та мысль, что из-за этой Вашей уловки принцесса Селестия приказала нам работать вместе в течение года! — вспылила Твайлайт.

— Не приводит, — задумчиво согласился канцлер, и изысканная ехидца снова вернулась в его речь. — Но разве перспектива завести нового друга не вызывает в Вас энтузиазма? Вы сами учили, как радостно делиться опытом и показывать мир ближнему своими глазами!

— Вы… читали мою книгу? — на переносице и лбу принцессы собрались складки, словно сквозь мимические морщинки она надеялась выцедить из ядовитого сарказма кроху оптимистичного намёка.

— Вскользь, — безынтересно признал Нэйсей. — Захотелось узнать, за счёт чего устав одной Школы Дружбы в полтора раза больше устава ЭОА. Не то, чтобы я остался впечатлённым, но Вы проделали хорошую работу. Возможно, личное общение с Вами окажет на меня и моё мировоззрение… более сильное воздействие. Попытка перевоспитания в зрелом возрасте — отличное упражнение для разума.

— Не надейтесь свалить на меня всю работу, канцлер… — процедила аликорница.

— Вы готовы сделать заказ? — поинтересовался подкравшийся официант, заставив её взвизгнуть и подпрыгнуть так, что ударом ощетинившегося крыла Твайлайт случайно сдвинула стол с отвратительным звуком ножек по полу.

— Нет! — отдышавшись, бросила залившаяся краской принцесса.

Нэйсей же спокойно продиктовал заказ единорогу в маджентовом жилете и отпустил его.

— Вам подать расчёску? — любезно предложил канцлер, хотя было очевидно, что никакой расчёски он с собой не носил. Ему хотелось только лишний раз поддеть принцессу, пытающуюся нормализовать сделавшийся нитевидным пульс. — Или чем Вы ухаживаете за своими перьями?

— Благодарю покорно, — сузила глаза Твайлайт. — У меня есть специальное заклинание для этого.

Она могла выполнить его в долю секунды. Но под сверлящим взглядом светлых глаз окутала рог аурой гуще и медленнее, чем требовалось, а процесс укладки перьев на свои места растянула за счёт волн света и мягких искр, рассеивающихся ещё в воздухе.

— Продолжайте свою мысль, прошу, — проскрипел Нэйсей, когда представление закончилось.

— Я хотела сказать, — припомнила Твайлайт, — что Вам тоже придётся пытаться перевоспитать меня и приводить убедительные аргументы для своего взгляда на то, каким должно быть образование в Эквестрии.

— Наличествующим, — фыркнул Нэйсей и выдохнул, тоже заглядывая аликорнице в глаза. — Хорошо. Давайте признаем одну вещь: всё в наших головах сформировалось ещё до встречи друг с другом. Мы не отступим от своих убеждений, и попытка это опровергнуть будет таким же жеребячеством, как наш сегодняшний обмен колкостями. Всё, что нам нужно — мирно прососуществовать рядом триста шестьдесят пять дней и периодически отчитываться принцессе Селестии, что мы ещё не воткнули ни одному из нас ножницы в спину или карандаши в глаза.

— Двести тридцать три дня, — машинально поправила Твайлайт. Канцлер непонимающе моргнул. — Выходные и праздничные дни мы можем не мозолить друг другу глаза. Извините за просторечие.

Нэйсей приоткрыл рот и отвёл взгляд вправо вверх, подсчитывая.

— Двести тридцать семь дней, — укоризненно поднял он бровь. — Откуда Вы взяли ещё четыре праздничных дня?

— Смена времён года, разумеется, — не успев задуматься, ответила Твайлайт и хлопнула себя копытом по лбу. — Кэнтерлот. Верно.

— Сезоны в столице сменяются специальными магами, — насмешливо напомнил Нэйсей.

Он отодвинулся к диванной спинке, чтобы не препятствовать принесшему его заказ жеребчику. Беззвучно поставив тарелку с причудливо оформленным блюдом неясной классификации и всем понятный томатный сок, тот удалился.

— Я слишком много времени провела вне Кэнтерлота, — нервно усмехнулась Твайлайт.

— Вы будете что-нибудь есть? — смерил её взглядом Нэйсей, пропустив оправдание мимо ушей.

— Нет, спасибо. Здешняя еда не соответствует моим предпочтениям.

— Значит, в следующий раз пойдём в другое место, — неопределённо дёрнул плечом канцлер, и аликорница удивлённо впилась взглядом в его лицо.

Но он уже безлико сосредоточился на столь же невзрачной пище с таким тщанием, будто ничего вкуснее и ярче в жизни не пробовал. Или же потому, что манипуляции копытами требовали гораздо больше концентрации, чем то же самое, но с телекинезом.

2. Ностальгия по юности

Ворох сияющих звёзд, щедро рассыпанный принцессой Луной по небосводу, чётко проступил на фоне потемневшего неба, когда Твайлайт добралась до своей старой пузатой башни с нахлобученной крышей-луковицей. Изнутри казалось, что её стены целиком были составлены из книг — зачем тратиться на отель или съёмную комнату, когда обладаешь таким богатством?

Пахло домом. Пахло пылью, впечатавшейся в чернила книжных страниц, пахло увесистыми сочинениями классической магии и самодельными фанерными ящичками каталога с пожелтевшими за эти годы карточками. Твайлайт, закрыв за своей спиной дверь, закрыла глаза и покачалась на кончиках копыт, позволяя старой башне обнять себя и убаюкать библиотечной тишиной. Когда ноздри защекотало смолистым ароматом живого дерева, а вместо пожелтевших затёртых листов в памяти зашелестели зелёные, принцесса со вздохом разомкнула веки. Ностальгия хороша, только когда не делает слишком больно.

Твайлайт двинулась по винтовой лестнице вдоль просторных стен, осязая копытами прохладную твёрдость ступеней. Она неторопливо поднималась, рассматривая открытые пространства этажей-насестов и везде находя следы своего длительного обитания. То были стопки раскрытых книг, веером уложенных друг поверх друга так, чтобы было удобно читать их все одновременно, торчащие из-за мебели цветастые верхушки завалившихся закладок, чашка, в которой испарившийся чай оставил после себя десяток «годовых колец», впопыхах брошенная на край трюмо расчёска с несколькими тёмно-синими и розовыми волосками и, о чудо, прилежно заправленная кровать. Принцесса с необычным чувством стыдливого умиления к себе-прошлой недоумевала, как могла разводить такой бардак, если всё время под крышей проводила на кровати да за обеденным столом. Без Спайка она погрязла бы в беспорядке и даже не заметила этого, глотая целиком очередную научную работу. Он всегда, посмеиваясь, говорил, что гениям простительна неряшливость.

Сейчас Помощник Номер Один остался с… Заместителем Номер Один. «Если я буду звать Нэйсея Партнёром Номер Один, это поможет растопить лёд между нами, или он — не ценитель милых шутливых прозвищ? — задумалась Твайлайт, чуть не споткнулась и отрезвляюще помотала головой. — Лучше назвать его Коллегой Номер Один. Так лучше звучит и настраивает на сотрудничество».

Когда Твайлайт извлекла из валявшихся около кровати седельных сумок все необходимые принадлежности и закончила вечерний туалет, она позволила себе задержаться перед сном у окна на самом верхнем этаже башни. Подоконник уже не так удобно принял на себя вес её подросшего, вытянувшегося в полубожественной испостаси тела, и аликорнице пришлось некоторое время раздражающе ёрзать и так и эдак подворачивать хвост и подгибать задние ноги, чтобы нормально усесться на полу, но былого непринуждённого уюта как не бывало. Наконец Твайлайт нашла удобное положение.

«Вот же, — раздосадованно подумала она сразу после этого. — Забыла плед». Но, моргнув, мгновенно нашла решение проблемы и укуталась в крылья. Теперь можно было довольно вздохнуть и посмотреть в окно. Насладиться видом фигурных садов, расстилающихся к изящным городским улицам от фонтана к фонтану, ей не удалось.

Газоны были перекопаны, а плиты тротуаров сдвинуты в сторону. Обнажившееся песочное пространство под ними было укрыто будто бы красноватой крупной сетью. Твайлайт удивлённо выпрямилась, моргая в попытке прогнать наваждение, но ничего не менялось: Кэнтерлот будто ремонтировался или вовсе перестраивался. Даже вершины дворцовых башен окутывали леса, только не деревянные, как поначалу настроился воспринимать глаз, а льдисто поблескивающие металлом в свете убывающей луны.

«Очень странно», — хмуро заметила про себя аликорница, но долгий день и поздний час не оставили ей ни сил, ни шанса разобраться в происходящем. Оставив загадку на утро, она в смешанных чувствах отправилась в постель.

3. Гармоническая дилемма

*Частица -де (разговорная) употребляется при передаче чужой речи, а также в значении глагола говорит (говорят) и в значении частиц «дескать», «мол»:

А коль увижу-де, что казнь ему мала, повешу тут же всех судей вокруг стола.

Мой земляк обратился на привале к командиру: так и так, — отлучиться разрешите, дескать, случай дорогой, мол, поскольку местный житель, до двора подать рукой.

Частица дескать (разг.) образовалась путем слияния двух слов: де и сказать.

— О, Вы разве не знали? — ухмылка Нэйсея была прямо-таки акульей и грозилась рассечь его голову на две неравные, скошенные половины. — Ваша программа интеграции даёт плоды.

— Каким образом моя программа интеграции затронула архитектуру Кэнтерлота? — опустила одно ухо Твайлайт.

Они ехали куда-то очень окольными путями, порой заезжая в трущобы и даже спускаясь в предгорья, где жили чернорабочие и прочие бедняки, грезящие о жизни в столице, но не способные её себе позволить. Узнав адрес штаба ЭОА, Твайлайт удивилась, к чему такая секретность и нельзя ли проехать напрямую. Когда канцлер на противоположном сиденье кареты злорадно расхохотался, принцессу неприятно царапнуло изнутри свежее воспоминание об изменившемся ландшафте города.

— А таким, Ваше Высочество, — любезно ответил Нэйсей. О чёрствый прищур его глаз можно было порезаться. — После того, как принцесса Селестия объявила о поднятии занавеса и открытии границ, в Эквестрию повалили существа всех пород и мастей. Каждый преследует свою цель, но каждому нужны свои условия для жизни и простор для передвижения. Во всех крупных городах после наплыва иностранцев укрепляют стены первых этажей, чтобы здания случайно не разнесли буйволы, перестраивают тротуары под существ, ходящих на двух ногах, и громоздят противопожарные системы, чтобы драконы и вне родных земель могли чувствовать себя комфортно. Правда… — протянув, помедлил единорог. — Эквестрия всё больше походит на страну чисто для существ о двух ногах и без принцессы в голове.

— Вряд ли, — фыркнула Твайлайт. — Всё это делается для того, чтобы они смогли и Эквестрию тоже называть своим домом. Вы преувеличиваете.

— Мне достаточно просто отодвинуть занавеску, чтобы доказать Вам, что нет. Пони на улице стало гораздо меньше, и не по сравнению с иммигрантами. Многие больше не выходят без надобности на улицу, чтобы не провоцировать.

— Не провоцировать кого?

— Теперь — всех, — смерил её тяжёлым взглядом канцлер. — Всех существ, привыкших жить у себя на родине по порядкам, абсолютно диким для Эквестрии и её коренного населения. Никто больше не чувствует себя в безопасности, а выпустить на улицы больше полицейских — выказать недоверие к гостям других видов.

— Для этого Школа Дружбы и существует — чтобы разные существа уживались вместе в гармонии и…

— Школа Дружбы, — исподлобья посмотрел Нэйсей, — не резиновая. И не такая привлекательная, как Вам думается. Монстры, прибывающие в Эквестрию, заботятся о своей социализации в последнюю очередь. Они хотят заработать, показать себя, посмотреть других — они хотят чего угодно, только не сделать жизнь испокон веков живущих здесь пони комфортнее.

— Пока Вы будете относиться к ним, как к монстрам, — сквозь зубы заметила Твайлайт, — мира между нами не будет.

— Если бы это зависело только от меня, Ваше Высочество, я не пошевелил бы и копытом. Но сами эти существа вносят куда большую лепту в такое отношение к ним.

— Ещё не было совершено никакого преступления, никакого зла, никакого проступка, а Вы уже рисуете самые мрачные прогнозы.

— А Вы до такой степени закостенели в своём беззаботном и далёком Понивилле, что забыли, каким образом в Кэнтерлоте сменяются времена года, — рыкнул Нэйсей. — Эквестрия летит в Тартар, а Вы и в ус не дуете. Вам, пожалуй, вредно быть Элементом Гармонии — постоянно пребывая в ней, Вы перестаёте замечать творящийся в остальных областях бедлам.

— Назовите хоть одну проблему — и я…

— И Вы — что? — свёл брови к переносице Нэйсей, презрительно кривя рот.

— И я решу её, — выпалила Твайлайт. — Вы недооцениваете меня, смотрите, как на жеребёнка, но Вы даже не представляете, через что я прошла и какие вопросы решала! Я со своими подругами победила Найтмер Мун, перевоспитала Дискорда, заточила Тирека…

— По-до-ждите, — взмахом копыта остановил её Нэйсей, пренебрежительно морщась. — Как я и сказал, Вам вредно быть Элементом Гармонии. Вы начинаете думать, будто все трудности можно развеять ударом радужного луча. Но, знаете, Вы сами усложняете себе задачу и сами аннулируете волшебный компонент в устройстве Эквестрии, раскрывая её ворота иноземному сброду. Что Вы будете делать, если по обычаям одного из иммигрантов какой-нибудь жеребчик поведёт себя вызывающе, и его изобьют или изнасилуют? Что Вы будете делать, если окажется, что один из народов прибыл в лоно Вашей страны только для того, чтобы захватить её изнутри? Что Вы будете делать, если из одной из далёких стран прибудет эпидемия, с которой организм пони не сможет справиться, и начнётся мор? Что Вы будете делать, если хищные виды соскучатся по мясной диете в вегетарианской стране? Крикнете: «Магия Дружбы!» — и всё встанет на свои места, беды испарятся, и все запоют радостную песенку?

Твайлайт неуютно повозила крыльями по бокам, прижимая их крепче, но Нэйсей не дал ей ответить:

— Впрочем, Вы правы, этого пока ещё не случилось. Мы уже подъехали к департаменту, и проблема, которую Вы великодушно вызвались решить — массовый отказ от аккредитации и взлетевшее число незаконно открывающихся учебных заведений. Потому что, видите ли, Школе Дружбы лицензия не понадобилась — а зачем-де* она нам. Прошу, — канцлер вышел из кареты и с издевательской галантностью подал аликорнице копыто.

4. Статус-кво

— Вы должны выступить на следующем заседании, как единорожка, — разъярённой змеёй шипел Нэйсей в усмехающееся лицо Твайлайт.

Заседание прошло блестяще. Блистала Твайлайт пропагандистской речью, блистали широко распахнутые глаза завороженных её присутствием и аурой членов ЭОА, блистали грани карандашей и ручек, с остервенелым скрипом конспектирующие особенно яркие и многообещающие мысли принцессы, блистали клыки Нэйсея, скрежещущие друг о друга всё время её выступления.

Выйдя из пафосно-полумрачной аудитории на перерыв, единорог железно схватил копыто Твайлайт своим, будто та была маленькой кобылкой, швырнул её к стене в тёмном тупике и громоподобно запер передними ногами по бокам от её плеч, шипя:

— …Они ловят каждое Ваше слово только потому, что Вы — принцесса с репутацией круглой отличницы на побегушках у Селестии! Не из-за Ваших реальных заслуг, не из-за справедливости Ваших слов, не из-за безупречности Ваших аргументов — только из-за того, что Вы расправили крылья и надели корону! Думаете, случайно я договорился с Селестией, чтобы она не лезла в мои дела?! Эти однорогие бараны теряют разум при малейшем отблеске, похожем на королевскую регалию!

Твайлайт, вскружённая успехом, нахально улыбнулась с кончиком языка между зубов:

— А Вы, значит, не теряете?

— Не теряю, — тяжело и твёрдо ответил Нэйсей. — Я всю жизнь положил на три вещи: возвышение чести семьи, верность правящей принцессе и охрана интеллектуального богатства Эквестрии. Внезапно правящих принцесс становится две, затем — три, если считать Кейденс, то вообще четыре, а в интеллектуальное богатство вонзились когти, клювы и клыки, и ни одна из принцесс не видит в этом ничего плохого! Будь проклят тот день, когда я уступил Селестии и согласился разделить с тобой пост!

— Мы перешли на «ты», и ты хочешь сказать, что я плохо на тебя влияю? — прикрыла глаза Твайлайт, и Нэйсей резко тряхнул её за плечи, не вытряхнув ничего, кроме усмешки. — Ну правда, канцлер. Даже если я скрою свои крылья, сниму корону и приду, как единорог — неужели меня кто-то не узнает?

— Измени внешность, — сверлил её взглядом канцлер. — У тебя определённо есть такое заклинание в арсенале.

— Но тогда никто не прислушается к моим словам, — поморщилась Твайлайт. — Нэйсей, мы с тобой сейчас находимся приблизительно на равных позициях, обладаем одинаковой известностью и авторитетом. А неизвестной случайной пони никто даже не даст слова.

— Я дам, — улыбнулся Нэйсей. — Но тебя не послушают, ты права. И не потому, что ты будешь выглядеть непривычно или возьмёшь другое имя. А потому, что твой проект сам по себе не имеет ни веса, ни жизнеспособности! Если твоё слово ничего не весит, пока ты — единорожка, оно ничего не будет весить, даже когда ты — аликорн. И сейчас я докажу тебе это, потому что настала моя очередь говорить.

Несмотря на решительность прозвучавших слов, Нэйсей не спешил опускать передние копыта со стен на пол и высвобождать Твайлайт. Он быстро скользил взглядом вверх и вниз по её лицу, глубоко и тихо дыша через нос, с нечитаемостью в собственных чертах засекая малейшее изменение эмоций на лице принцессы. Желая не упустить ни малейшего движения мышц, канцлер наклонился к лицу Твайлайт почти вплотную и, когда по её щекам растёкся встревоженный акварельный румянец, выдохнул:

— Ардент.

— Что?

— Нэйсей — это фамилия, — Твайлайт расслышала больше внезапную бархатистую мягкость в его обволакивающем голосе, играющем с чем-то неведомым внутри неё, нежели его слова. — Моё имя — Ардент.

Он отпустил её, хотя она уже не уверена, что точно этого хотела.

Они отступили друг от друга на шаг — аликорница заново, хоть и уже по-другому, упёрлась крупом в стену, — и их взгляды рассыпались по углам тупика, споткнувшись о внезапное взаимное неузнавание.

— Пойдём, — скомканно напомнил канцлер, но его слова звучали всё твёрже и увереннее, — нехорошо опаздывать.

А самообладание принцессы так и оставалось единицей колеблющейся и трепещущей.

«Что. Это. Было?».

— Принцесса Твайлайт Спаркл, почтившая нас своим присутствием и освежившая наши взгляды на жизнь, бесспорно, права в своих утверждениях. Она совершенно права, говоря, что принцесса Селестия сделала всё, чтобы Эквестрия забыла о нужде и опасностях, и даром этой величайшей доброты и мудрости необходимо поделиться со всем миром, чтобы сделать его безопаснее и надёжнее…

«Он хотел вывести меня из равновесия. Надеялся запугать, прижав к стене там, в углу, действовал наполовину на эмоциях, наполовину — из холодного расчёта…».

— …нужно также помнить о том, что правила, отлично показывающие себя на примере с пони, неприменимы к драконам, а гиппогрифы или же гиппокампы исторически плохо уживаются с яками, не говоря уже о том, что у грифонов от природы отсутствует дружелюбие и элементарный стадный инстинкт. И многие могут подумать, что достаточно всего лишь нанять преподавателей персонально для каждого вида, но вряд ли кто-то будет уделять должное внимание подбору…

«Но почему он тоже смотрел на меня так? Это для него не в порядке вещей? Он выглядит слишком строгим и бессердечным для флирта, но, тем не менее, с его внешностью…»

— …не говоря уже о том, что любое происшествие с иностранным учеником, которых с попустительства принцесс начали принимать в классы практически повсеместно, бросает тень на безупречную пока что репутацию Эквестрии в целом. Вам есть, чем ответить, Твайлайт Спаркл?

Потерявшись, принцесса встрепенулась и не сразу смогла найти Нэйсея… Ардента? Ардента Нэйсея? взглядом. Он смотрел на неё со своей высочайшей трибуны, и превосходство в его взгляде было неоспоримым.

Будоражащим.

— Да, — запнувшись, неровно кивнула Твайлайт, — есть.

Она поднялась, усилием воли напрягая ноги и пресекая их мелкую дрожь. Свет софита перевёлся с Нэйсея на её всё острее очерчивающееся лицо.

— В Ваших утверждениях немало расизма и национализма, и эти мировоззрения ставят Эквестрию под угрозу больше, чем её решение поделиться дружбой с другими народами…

— Эквестрия ничего не решала, — одёрнул Нэйсей. — Решили Вы. Вы не проводили опросы, не собирали статистику, не строили прогнозы — Вы приняли решение нарушить многовековые, безопасные, испытанные устои только по собственному своеволию.

— Как Элемент Магии, — демонстративно расправила крылья Твайлайт, — я выполняла волю Гармонии. Она хотела, чтобы влияние Эквестрии, благотворное влияние добра и миролюбия, распространилось за её пределы. Даже если отринуть высшие материи, не подвластные всем, я могу с уверенностью утверждать, что пони не могут усовершенствоваться, не помогая усовершенствоваться другим. Принцесса Селестия построила утопию, но философы и политики…

— Прошу прощения, что снова перебью Вас, — мёд из голоса Нэйсея залепил Твайлайт рот, — но на повестке дня — проблема повсеместного открытия неквалифицированных учебных заведений, а не анализ социального строя, о котором всем и так всё известно.

— Вам не кажется, что Вы упускаете из виду тот факт, что все неквалифицированные учебные заведения действительно наполняются учениками и студентами? Это означает, что существа других видов готовы меняться к лучшему и открывать свои сердца дружбе.

— А Вы упускаете из виду тот факт, — холодно поднял брови Нэйсей, — что значительная часть учеников по-прежнему выражена пони. Взрослыми пони. Они отрываются от своих обязанностей и уходят с производств, чтобы снова сесть за парты, но даже не повысить квалификацию, а просто послушать красиво звучащие, но ничего не значащие лекции.

— Умение выстроить корректные социальные отношения для Вас — ничего не значащая вещь?

— Разумеется, нет. Я лично убедился, что дружба — не такая простая вещь, на обучение которой может уйти вся жизнь. Разве это не означает, что её не может преподавать кто попало?

По совету ЭОА прокатились неравномерные, хаотичные волны ропота и шепотков. Твайлайт ощутила, как бразды лидерства выскальзывают из её копыт.

— Не может, — кивнула она. — Поэтому преподавать в таких заведениях могут только выпускники понивилльской Школы Дружбы.

— При условии прохождения дополнительной педагогической подготовки, — акцентировал Нэйсей, хмурясь. — Что возможно только при участии и потворстве ЭОА и никак иначе.

5. Границы дозволенного

— Вы не рады тому, что мы пришли к компромиссу?

— Снова на «Вы»? — подняла усталые глаза от чайного водоворота в чашке Твайлайт.

После заседания, затянувшегося с их спорами до позднего вечера, они остановились в случайном нейтральном кафе. Оно не имело ни единой подковы, но, по крайней мере, с кухни не несло тухлятиной, а под порогом не валялся какой-нибудь пьянчуга.

— Это… — помедлил канцлер, но сдался, тряхнув головой. — Это так важно?

— Нет, не думаю, — печально ответила принцесса. — Извините, наверное, я устала.

— А я всё ещё полон сил и энергии. Соперничество неплохо встряхивает. Я не участвовал в нём так давно, что уже забыл о том, каково это.

— Вам так давно никто не перечил?

— В своё время принцесса вверила мне канцлерство над всей образовательной системой Эквестрии и отныне не совала нос в мои дела, полностью доверив вести их так, как я считал нужным, — погрузившись в воспоминания, Нэйсей размазывал тягучий желток ножом по тарелке. — Я мог давать указания даже закреплённой за самой Селестией Школе Одарённых Единорогов. Да, Твайлайт. Мне очень давно никто не перечил.

— Придётся привыкнуть.

— Нет, не придётся, — скучающе посмотрел на неё канцлер. — Я давал тебе шансы ответить лишь потому, что не хочу обострять этот конфликт. Ничего, абсолютно ничего не изменится, я же сказал с самого начала. Мы оба слишком упрямы, чтобы отступиться от своих точек зрения — давай же сделаем это испытание не таким тяжким и не будем всерьёз сталкиваться рог в рог.

— Боишься проиграть?

— Боюсь заскучать, — блеснул глазами Нэйсей. — Свою неопытность и некомпетентность ты показала ещё при нашей первой встрече в ресторане Зэсти. Ты пожаловалась на правила, на то, какие они сухие и обобщённые. Ты хочешь, чтобы система была подстроена под абсолютно каждого, но так не бывает. Убери из игры правила — и в неё не будет смысла играть. Правила пишутся для тех, кто хочет победить. Так устроен мир, и ты не переделаешь его, если не хочешь его конца. Потому что ты — не та пони, которая может перекроить его безболезненно.

Чашка заскрипела между стиснувших её копыт Твайлайт. Учащённое дыхание выдало, насколько принцессу зацепило сказанное.

— Предлагаю перевести тему, прежде чем каждый из нас скажет то, о чём пожалеет, — проскрежетала она. — Например, почему ты не пользуешься магией?

Нэйсей в тот момент как раз закончил подтягивать ремень на копытном креплении, которым пользовались земнопони при необходимости правильно пользоваться столовыми приборами или долго писать. Канцлер же задействовал это приспособление постоянно на протяжении всего дня вместо того, чтобы зажечь рог для простейшего телекинеза. Помолчав несколько секунд с пустым взглядом в пространство, он медленно выложил нож на тарелку из маленькой петли и спросил:

— Серьёзно? Этим вопросом ты хотела предотвратить конфликт?

Твайлайт распахнула глаза, прижав уши. Её сердце тревожно колотилось где-то в горле.

— Нэйсей, прости, я не подумала…

Нэйсей расстегнул крепление, оставляя его на столе рядом с горстью монет.

— У меня пропал аппетит.

— Канцлер…

Он поднялся на ноги.

— Увидимся завтра, Твайлайт.

— Ардент!

— На сегодня разговоров достаточно, — почти испепелил её взглядом он и покинул кафе, раздражённо ударив дверью.

6. Привет прошлого

— Мы ведь с тобой уже встречались, — голос Твайлайт был полон жаркой надежды растопить лёд, огрубевший между ней и Нэйсеем после её бестактного проступка две недели назад.

Канцлер продолжал исправно контактировать с ней, как того хотела Селестия, но разницу в положении подчёркивал фанатично, и не в пользу принцессы. Он поучал аликорницу, отчитывал её за ошибки, как неразумного жеребёнка, и не упускал случая подчеркнуть своё превосходство и авторитетность. Из мелочной мстительности, лишь бы найти новые поводы поддеть Твайлайт, Нэйсей затянул её на территорию, в которой сам был царём и богом.

«Хочешь лезть в управление образованием — хотя бы делай это, как полагается; никто не будет подстраиваться под правила, которые ты придумываешь буквально на ходу», — сердито обосновал он.

Принцесса не сопротивлялась, потому что понимала, что иначе канцлер совсем откажется с ней разговаривать. Похоже, тема его магического бессилия была невероятно больной. День за днём Твайлайт думала, чем заслужить прощение, пока её скрупулёзная память не подкинула ей настоящий бриллиант.

— Где? — несмотря на авантаж тона, зрачки канцлера за полуприкрытыми веками заинтересованно расширились.

— Ты приходил с проверкой в общежитие при Школе Одарённых Единорогов и долго пытался выяснить, с какой стати там находится неучтённый студент, то есть, я, — захихикала Твайлайт.

Канцлер долго и совершенно неподвижно вспоминал, пока вдруг не вскинул голову и не расхохотался вместе с принцессой. Тяжёлый груз вины медленно пополз прочь с её плеч.

— Точно, я тогда был всего лишь инспектором! А ты так испугалась, что только через два часа переполоха смогла выговорить, что обучаешься у принцессы Селестии, живёшь отдельно и зашла обменяться книгами с подругой!

— Мундэнсер, — весело подтвердила Твайлайт, стараясь вести себя естественно. — И, когда имя принцессы прозвучало, вместо особого отношения, как у других взрослых, ты только дополнительно отчитал меня, что не пристало протеже Селестии быть такой трусливой.

Нэйсей многозначительно скользнул взглядом по длинному рогу и крыльям Твайлайт, сравнил её в своих воспоминаниях с красной от стыда кобылкой и засмеялся вновь.

— Ты начала внимать моим советам ещё до того, как поступила мне в подчинение, — чванливо заметил канцлер, но привычной сухости в его тоне как не бывало.

— Только некоторым из них, — озорно толкнула его крупом принцесса. — В моём доме по-прежнему страшный бардак.

— Стыд и позор. А ведь там даже не было ни единой твоей комнаты. Что же, ты всегда притаскиваешь беспорядок с собой, чтобы я мог его оценить?

7. Привилегии

— Без мозгов! — донёсся разъярённый вопль Нэйсея из-за двери.

У него, разумеется, был личный секретарь — как и полагалось, его стол стоял впритык к двери кабинета канцлера. Но ярлык с надписью «Секретарь канцлера Нэйсея НАЙЗЕТИ СКИЛЛ» не блестел гордо искусственной позолотой на всеобщем обозрении, а был стыдливо прикрыт ниспадающим широким листом стоявшего рядом офисного фикуса. Да и сам секретарь тоже часто прятался за папками и дипломатами так, что были видны только кремовые копыта, кончик рога и отдельные витки серой гривы. Наверное, седой.

В дверь с другой стороны пришёлся такой удар, что чуть не выскочил один из винтов, крепящих позолоченную табличку с должностью и фамилией, а следом донёсся кобылий взвизг. «Точно седой», — поёжившись, сочувствующе подумала Твайлайт. Она сидела рядом с Найзети Скиллом, ожидая своей очереди, но в данный момент канцлер увлечённо и старательно распекал какую-то практикантку — очередную из череды не угодивших ему в его высоких требованиях.

Через несколько минут дверь распахнулась, и эта самая практикантка вывалилась из кабинета. Именно вывалилась — потому что споткнулась о, видимо, брошенную в дверь книгу и растянулась на полу в слезах.

— И-извините, канцлер! — всхлипнула она, оборачиваясь и одновременно пытаясь улыбаться. — Спасибо за доверие, извините, до свидания!

Торопливо собрав себя и рассыпанные документы, она громко всхлипнула и бросилась бежать, даже дверь за собой не захлопнув.

— Спаркл! — рявкнул Нэйсей, явно не выйдя из режима злого начальника. — Давай, что там у тебя?

Твайлайт спокойно зашла внутрь и закрыла-таки дверь, почему-то не чувствуя себя мученицей, брошенной на съедение ко льву.

— Я закончила, — ровно доложила она корпящему над кучей бумаг Нэйсею. Тот не смотрел на неё, сосредоточенно передвигая их с места на место и вороша копытами в попытке отсортировать. — Всё так, как ты любишь: никакой пощады, только бюрократия. Можешь мной гордиться, потому что я собой — не могу.

— Да, да, молодец, — отмахнулся Нэйсей и зарычал, ударив обоими копытами в столешницу. — Твоё счастье, что у тебя сегодня оказались мозги — ещё одной тупицы я бы не выдержал! Не хочешь мне помочь, раз освободилась?

Твайлайт задумалась.

— Если это не слишком сложно, — спокойно заявила она, и канцлер вскинул на неё дикие глаза, явно ошалев от наглости ответа.

Оправившись и вернув брови на полагающуюся им высоту, Нэйсей случайным образом отделил половину листов на столе, придвинул к Твайлайт и громко положил поверх авторучку:

— Вот, пронумеруй их и скрепи, чтобы они больше не рассыпались и не устраивали мне симулятор анального изнасилования своим существованием. Селестия милосердная, как вообще можно… — его ругань стихала по мере того, как он погружался в сортировку собственной половины.

Твайлайт пожала плечами и углубилась в текст документов. Сухие и деловые формулировки безо всякого намёка на «сюжет» навевали тоску, но это была скучная работа, а не тяжёлая. Ещё и ручка, заедая, отказывалась оставлять чернила в уголках листов. Замучившись пытаться расписать, Твайлайт отбросила её на стол и левитировала карандаш. Канцлер поднял на неё хмурый взгляд:

— Не пишет? Быть не может. Она из Седельной Арабии. Стоит, как весь этот стол с его содержимым. Она не может взять и перестать писать, ты просто не умеешь с ней обращаться.

— Не может, — согласилась Твайлайт, проставляя цифры грифелем. — Но она меня бесит.

Ей доставляла извращённое удовольствие последовавшая за этим утверждением строптивая тишина, когда какой-нибудь практикантке на её месте уже досталось бы обезглавливание.

8. Вечер пятницы

— Ты не понимаешь. Я не хочу перекроить мир. Я хочу его улучшить. Стереть границы, уничтожить паранойю и показать, что дружить могут все и со всеми. Даже грифоны — и грифоны, возможно, вернее и чище, чем любое другое существо. Каждая раса сильна и удивительна по-своему, зачем же разделять их на страны? Очевидно, что работать вместе и помогать друг другу намного лучше. Даже объединение пантеонов ведёт к благу — собрав все реликвии вместе, мы сможем противостоять любой угрозе, какой бы страшной она ни была.

Дискуссия успела стать такой напряжённой, что Твайлайт и Нэйсей не могли не только уйти друг от друга на законные выходные, но и зажечь свет. Спорили в полумраке вечера, углубляющегося в ночь.

— Или пробудить разом все мировые проклятья, — горько усмехнулся Нэйсей. — Твайлайт, ты то ли торопишь события, то ли не знаешь, куда направить свою гордыню. Возможно, мир придёт к этому. Когда-нибудь. Не при мне и даже не при тебе.

— Но это не возьмётся из ниоткуда, — хлопнула в копыта та. — Кто-то должен заронить идею, направить первых последователей на истинный путь, указать им направление, в котором нужно работать. Как насчёт того, чтобы сделать это вместе? Я ведь вижу, что ты начал меняться. Месяц назад ты считал меня жеребёнком и совсем не хотел разговаривать со мной.

Её окатило волной холода от тона канцлера.

— После того, как ты сломала мою печать, обесценила мои слова при всех мировых лидерах и своим примером запустила цепь идиотов, считающих, что можно без последствий и наказания нарушать законы? Да, такое не располагает к общению.

— Я прошу прощения за это, — прижала уши Твайлайт. — Я не могла поступить иначе.

— Вообще-то, могла, и должна была.

— Нет, не должна была! Ты говоришь о том, что я — наивная идеалистка, как будто сам чем-то отличаешься от меня. Существуют разные пони с разными мнениями, они сталкиваются, и каждый отстаивает своё — это нормально. Но это — едва ли не одна из немногих норм, которые действительно существуют. Ты не можешь понять этого, потому что ты провёл всю жизнь среди одних только пони, в то время как я вращалась среди самых разных существ с самыми разными идеологиями. Я видела чейнджлингов, жила среди яков, вела переговоры с грифонами, подружилась с гиппокампами и гиппогрифами и теперь с уверенностью могу сказать: после всех этих приключений понятие нормы можно смело отправить в утиль. Ты сам упоминал, что к каждому виду требуется свой подход.

— И эти подходы должны оставаться на территориях их стран. У них есть лидеры, которые будут подстраиваться под них и заботиться о них. Нет нужды тащить эту грязь в Эквестрию.

— До тех пор, пока именно так будут думать все, мы останемся разобщены.

— Твайлайт, — устало протянул Нэйсей и вдруг ощутимо запнулся. Этот тон предполагал иное продолжение, но он вкрадчиво отступил от темы. — Знаешь, у меня есть одна небольшая традиция на пятничные вечера, которую ты прежде не заставала. Предлагаю тебе присоединиться.

Заинтересованная, аликорница кивнула. Канцлер достал и зажёг от дорогой откидной зажигалки единственную свечу, а затем мягко клацнул замком дверцы в своём столе и извлёк пару коньячных бокалов и собственно сам коньяк. Передвинувшись к другой половине дверец, поставил рядом покрытое иголочками инея блюдце с кубиками горького шоколада.

— Я… испытала некоторое облегчение, — со смешком признала Твайлайт, пока ещё откуда-то Нэйсей доставал лимонную нарезку.

— Почему? — улыбнулся в ответ тот, наливая понемногу коньяка на донья бокалов.

— Ты сказал о «небольшой традиции» слишком… в общем, я ожидала чего-то более экзотичного. Чего-то, от чего я заклинанием выбью дверь ради спасения жизни.

— Я так страшно выгляжу?

— Нет, мы так долго спорим, — аликорница обернула магией ножку ближнего бокала и поднесла его к губам, но резко отдёрнула, услышав свистящее шипение канцлера. — Ч-что?

Обыкновенно блёклая морская волна в глазах Нэйсея налилась грозовым предвестием.

— Ты собралась пить его залпом, как эту вашу понивилльскую яблочную водку?

Твайлайт промычала, гоняя коньяк по бокалу, сосредотачиваясь на янтарных отсветах свечи и богатом запахе спиртного, эфемерной спиралью взлетавшего с толстых стеклянных краёв. Она не могла определиться, испытывать ей возмущение или сконфуженность.

— Наверное, да. Это ведь коньяк, верно? А он слишком крепкий для меня, — пожала плечами Твайлайт.

Канцлер порывисто поднялся из-за стола, быстро подходя к ней со своим бокалом в копыте:

— Вот именно: это коньяк, коньяк с именем и родом, а не пойло из деревенской капельницы. Пить его — настоящее искусство.

Усевшись напротив Твайлайт, Нэйсей, сосредоточенный, взял её копыта своими и медленно свёл вокруг ножки. Тёмно-розовая аура витками улетучилась из-под твёрдой физической хватки, несмотря на то, что копыта слегка повлажнели. Принцесса оторвала взгляд от тёмных волн внутри скруглённого бокала и заинтригованно посмотрела на канцлера.

— Сначала вдохни, — тихо посоветовал он, своими передними ногами подводя напиток к лавандовому носу. — Закрой глаза, ощути аромат, почувствуй именно ноты коньяка, а не спирт.

Неосознанно облизнув верхнюю губу, Твайлайт послушалась и обоняла, пока ей не показалось, будто она опьянела от одного лишь запаха.

— Дым, — глухо сообщала аликорница по мере того, как пары дорогого напитка заполняли её лёгкие. — Дерево, спиленное дерево… смолистое, старое… — она поморщилась, пытаясь изгнать непрошеные воспоминания о старой живой библиотеке, но подсознательно уже была готова различить аромат старых копытописей. Тем не менее… — И… что-то сладкое, какой-то цветок.

— Верно, — мягко подтвердил Нэйсей и подтолкнул бокал к приоткрытым губам Твайлайт. — Попробуй. Для начала — всего одну каплю на язык.

Принцесса вздрогнула, когда алкоголь обжёг рецепторы, но в следующую секунду по нервам словно растеклось приятное, расслабляющее тепло.

— А теперь сделай глоток — небольшой, но чтобы хватило, чтобы распробовать вкус, — безошибочно шепнул канцлер, и она снова подчинилась ему.

Тепло переросло в жар, прорастающий в кровь и текущий от горла по каждому живому околдованному моментом волокну. Рта Твайлайт коснулось что-то прохладное, и, оплавив нежданным резким выдохом, аликорница приняла на язык кубик горького шоколада. Кончик копыта, которым Нэйсей толкнул его туда, мазнул по нижней губе принцессы, и она неосознанно сомкнула губы, но не успела захватить.

Но теперь она без слов понимала, что нужно делать, и неторопливо рассасывала тающее на языке лакомство, наслаждаясь переливами послевкусия. Она так погрузилась в новые ощущения, что не заметила ещё одной манипуляции канцлера — на удивление тонкой и незаметной для не способного пользоваться магией единорога — и во второй раз бокал приблизился к её губам, будучи смоченным по кромке лимонным соком.

Пожалуй, она могла бы пристраститься к этому.

— Можно открыть глаза, — Твайлайт уже научилась распознавать по голосу, когда Нэйсей улыбался, даже если он хотел это скрыть, но на этот раз последовала его совету особенно торопливо, ибо этой интонации от него ещё не слышала. Но лицо канцлера уже хранило к тому моменту привычное превосходительное выражение, смягчённое, однако, чем-то незнакомым и новым… — Как тебе?

— Изумительно, — ответила аликорница и тихо прочистила горло, чтобы избавиться от чувственной хрипотцы в шёпоте. — Это не вызывает зависимость?

— Не ту, которую можно видеть на агитационных плакатах, — неторопливо проговорил Нэйсей, наливая им обоим чуть больше коньяка на этот раз.

Туманно глядя друг другу в глаза, они выпили, и канцлер мягко продолжил:

— Возможно, вы, аликорны, не допускаете простых смертных до некоторой информации о нашем мире. Но не могла бы ты честно раскрыть мне все карты: разобщены — перед чем? Какая опасность нам грозит, что единорогов с их магией, пегасов с их властью над погодой и земных пони с земледельческими талантами уже недостаточно для счастливой и гармоничной жизни в Эквестрии?

Твайлайт озадаченно нахмурилась, пригубив коньяк.

— Я не знаю, но Карта дала нам задание научить дружбе всех созданий за пределами Эквестрии. Она видит больше, чем мы. Она никогда не стала бы подавать нам знаки просто так.

— Отлично, — невесело хмыкнул Нэйсей, проводя копытом по шее и ослабляя ворот мантии. — По факту, я борюсь с идеей неодушевлённого предмета — вот для чего я не спал ночами, подвергал свою жизнь опасности и учился каждую секунду своей жизни. Моей карьере угрожает волшебный стол.

Принцесса невольно захихикала и по примеру канцлера положила себе в рот дольку лимона.

9. Секреты

— Твайлайт, — шумно выдохнул Нэйсей. — Это не так работает.

Она протестующе поджала губы:

— Я нашла компромисс, чтобы каждый проситель смог получить хорошее образование. Правила, которые ты установил, ограничивают это право! Это попахивает Кристальной Империей времён правления Сомбры, если не хуже.

— Историки всё чаще в последнее время склонны полагать, что он был не так уж и неправ, — проворчал канцлер. — Не для каждого из просителей книга священна, а знания — величайшая драгоценность.

— Для чего же они тогда рвутся учиться? — топнула копытом Твайлайт.

— Существуют хитрецы, получающие займ на обучение и уматывающие с ним в закат. Существуют и другие хитрецы, при помощи учёбы уклоняющиеся от социальных обязанностей вроде выплаты алиментов или службы в армии. Не нужно делать такие глаза. То, что ты не сталкивалась с этими вещами, не означает, что они не существуют. Твайлайт, какого Дискорда ты лезешь в дела, в которых даже не разбираешься? Хватит полагаться только на чувства и инстинкты в вопросах, от которых зависит судьба будущих поколений всей Эквестрии!

— Большое спасибо, Ардент, ты заметил, что у меня есть чувства и инстинкты, — сердито ответила принцесса. — И это — то, чего тебе не хватает.

— Не тебе решать, чего мне не хватает, — дёрнул гладким хвостом Нэйсей. — Будь добра, я это сам для себя решу. И, Твайлайт, я бы рад и правда заняться этим вопросом! Но всё, чем я на деле занимаюсь после того, как ты выучила, где что лежит в департаменте — подчищаю последствия твоего желания сделать хорошо и приятно всем и каждому.

— Нечего было меня в это посвящать, раз так, — насупилась принцесса. — Хотел показать, кто тут главный? На твою беду, я быстро обучаюсь тому, что мне показывают.

— Я не показывал тебе, как подмахивать разрешение на выработку уникальной программы преподавания от каждого учителя. Отменять этот указ тоже пришлось мне, а у меня дела и посерьёзнее есть, если что.

— Селестия приказала мне присматривать за тобой, но я же должна чем-то заниматься!

— Кто ещё за кем присматривает, Твайлайт. За кем тут нужен глаз да глаз — так это за тобой. И Селестия приказала нам работать вместе, а не… — канцлер замер, переваривая неосторожную фразу. — Или? Это была не простая оговорка?

Принцесса звучно захлопнула рот и сгребла случайные бумаги телекинезом в одну беспорядочную стопку. Те самые из документации, с которой они разбирались только утром, и Нэйсей едва сдерживался, чтобы не начать орать на Твайлайт, поскольку их взгляды на классификацию и заполнение документов очень сильно разнились. Ну что же, всё в кучу.

— Нужно отнести это Рэйвен.

Канцлер наступил принцессе на хвост, и та с визгом растянулась на полу. К потолку взметнулся взрыв белых исписанных листов.

— Повтори, — грубо потребовал он, всё ещё стоя на ровно остриженных прядях. — Селестия приказала тебе — что и зачем?

— Ардент, тебе показалось.

— То, что ты используешь моё имя в надежде на то, что оно сработает, как волшебное исправляющее слово, только доказывает, что нет. В чём дело? В какие игры ты играешь? И, Дискорд возьми, играла бы на здоровье. Но не лезь в мою работу!

— Неприятно, когда это происходит, да? — желчно оскалилась Твайлайт, с силой выдёргивая хвост из-под его передней ноги.

— Перестань говорить загадками, как подросток, которому Понкрат в копыта впервые попался.

Твайлайт поднялась и отряхнула с плеча собранную при падении пыль.

— Позже, — буркнула она, глядя на канцлера боковым зрением, пока телекинезом кое-как собирала рассыпанную документацию. Целое утро работы коню под хвост. — В наш пятничный вечер, хорошо?

— Это только через четыре дня, к твоему сведению, — Нэйсей вздохнул, касанием копыта активируя печать на мантии. Она поделилась с ним достаточным количеством ядовито-оранжевой магии, чтобы дать возможность помочь принцессе в её торопливом компоновании бумаг. — Для этого так нужен коньяк?

— Не повредит, — почти беззвучно подтвердила Твайлайт и приняла стопку от канцлера телекинезом. Когда две ауры на миг соприкоснулись, аликорница настороженно моргнула и прищурилась. — При одном условии.

— Слушаю.

— Секрет на секрет. Я рассказываю, в чём дело, а ты рассказываешь, почему можешь колдовать только при помощи своей печати.

Глаз Нэйсея гневно дёрнулся.

— Я надеюсь, оно того стоит, Твайлайт? — угрожающе вымолвил он. — Потому что, если это недостаточно интересная и ценная информация, заслужить моё прощение тебе будет непросто.

— Я в любом случае догадываюсь об этом.

10. Молчание ливня

Твайлайт онемела от шока, поражённо смотря на проливающие дождь серые облака. Кэнтерлот моментально померк под натиском ливня, матовый и драгоценный отлив ушёл из красочных куполов дворца, а мостовые и тротуары зарябили влажным блеском, пробивающимся через десятки мельтешащих в галопе ног. Пони стремились укрыть дорогие одежды и сложные укладки в гостеприимно распахнутых ресторанах, кафе, бутиках, спа-салонах. Одна только принцесса стояла и мокла, распустив крылья до булыжной мозаики.

Этот дождь начался так внезапно, что она и глазом моргнуть не успела. Не было пегасов, сгоняющих облака в грозовую армаду над городом, не было предупредительных сигналов перед решающим пинком в строптивые тёмно-серые бока — не было ничего, к чему Твайлайт привыкла в Понивилле и что казалось логичным, очевидным и… вежливым. Облака просто накатили, перевалились за пик горы и обрушили на столицу своё нутро.

Уголок дикости, сохранившийся в цивилизованном насквозь городе, обнаружился там, где его не ждали. Не ждали настолько, что Твайлайт не успела среагировать и убрать подальше купленный из-за застоявшейся жары рожок мороженого: теперь черничное лакомство утекало подкрашенной дождевой водой через размокшую до неприглядного картонного вида вафлю. Принцесса шмыгнула носом, печально левитируя свой первый за день перекус в ближайшую урну. Подчёркивая напряжённый холодок между ними, Нэйсей вознамерился загонять её до полусмерти в эти проклятые четыре дня до коньячного вечера. Порой Твайлайт казалось, что не так уж он и злится — ему просто доставляет удовольствие мысль об аликорне на побегушках.

Без преувеличения, это смытое мороженое было первой едой за день, но последней каплей для самообладания. Твайлайт стояла посреди улицы, даже не ёжась от проникающих в подшёрсток холодных струй и позволяя тяжелеющей от набираемой воды гриве тянуть её голову вниз.

— Ты не знала про дождь? — сквозь монотонный тяжеловесный шелест прозвучал безразличный голос.

Твайлайт повернула голову, и мокрая слипшаяся чёлка съехала наполовину, открывая вид на стоящего под зонтом Нэйсея. Она смогла только кивнуть.

С видом «ну ты и тупица, сложно было купить газету с прогнозом погоды?» — канцлер расстегнул свою мантию и строго и безапелляционно набросил её принцессе на спину и плечи.

Пинки Пай перед отъездом Твайлайт часто таскала её на романтические комедии, а потом вздыхала над встреченными в парке парочками, поэтому классический и непреложный урок был усвоен: невозможно укрыть кого-то одеждой от холода или дождя не мило. Однако, глядя вслед молча удаляющемуся под зонтом Арденту, принцесса шкурой ощущала подтекст «ты самая тупая на свете кобыла, которая не может одеваться по погоде».

11. Пьяная честность

— Если ты выпьешь ещё хоть несколько грамм — ты вообще ничего не сможешь рассказать, — укоризненно смотрел на Твайлайт Нэйсей. Они расположились на полу в его кабинете, выудив из тайника в кожаном диване плед и несколько подушек, чужеродно смотревшихся в строгом ансамбле дерева и стали. — И я уже говорил тебе, что коньяк — не водка.

Проигнорировав, принцесса залпом выпила очередную порцию. Нэйсей копытом отодвинул от неё бутылку, точно зная, что она послушается:

— Достаточно. Ты ведь мне так ничего не оставишь, а этот коньяк я ещё не продегустировал. Так в чём же дело?

Твайлайт до отказа набрала воздуха в лёгкие, прежде чем ответить:

— Принцесса Селестия хотела разжаловать тебя.

— Когда?

— В день провалившегося открытия моей школы. Своими словами ты чуть не развязал мировую войну.

Не выдержав, Твайлайт вскинула копыта в гневе:

— Слушай, я пыталась быть тактичной и понимающей, но — серьёзно?! Лидеры всех держав были там! А ты высказывался о них самым неприемлемым образом!

— Просто говорил правду, — отрезал Нэйсей. — Они раз за разом доказывали свою опасность; ты сама успела увидеть, что они — самая настоящая угроза привычному образу жизни пони. Ни один эквестриец больше не должен шагать в цепях по собственной столице, как тогда, когда на нас напали те… существа с камнями, способными превратить аликорнов в камень.

— Их вела пони, — надавила Твайлайт, сверля канцлера злобным взглядом.

— Пони, обведённая вокруг пальца существом другого вида и использованная им, как марионетка, в его захватнических планах насчёт Эквестрии. Равно как и Кози Глоу, связавшаяся с кентавром.

— Ты хочешь начать это снова?

— Да, хочу.

— Тогда пей! — сделала страшное лицо принцесса и стрельнула глазами в бутылку.

Нэйсей сдвинул брови, но порывисто схватил стеклянное горлышко и присосался к нему, игнорируя этикет.

— Хочешь вести дискуссию на одном уровне? — оторвавшись, часто задышал от прилива алкоголя канцлер. — Ты получишь это. Да, я расист! Эквестрия должна принадлежать эквестрийцам, и каждый, кто живёт на этой земле, должен уважать и ценить этот народ. Да, я хочу, чтобы на земле пони жили пони, государство пони служило пони, наделяло пони исключительными правами и опиралось на пони. Потому что так было всегда, так было задумано природой, и ты ещё можешь вспомнить, как хороша была жизнь, когда только пони ходили по улицам. Каждый день дышал гармонией, и улицы радовали глаз своей стройной архитектурой, не испоганенной там, где не надо, кристаллами, нравящимися драконам, или ракушками, к которым питают слабость гиппокампы. Был чётко определённый порядок, каждый знал своё место в обществе и играл роль соответственно ему. Не было нагромождения этнически ненужных правил, чтобы ни один вид не ушёл обиженным, в меню всегда можно было найти еду по своему вкусу, по своему, а не по грифоньему или ячьему! Теперь пони, чтобы поесть в стране пони, должен каким-то чудом отыскать ресторан, готовящий для пони — что это такое вообще? Были пегасы, единороги и земные пони — и Эквестрии хватало этого набора. Я должен был заподозрить что-то, ещё когда принцесс вдруг стало три — но я отнёсся к этому беспечно. А дальше становилось только хуже.

— Здесь подробнее, — заплетающимся языком потребовала Твайлайт, подняв копыто. — Что бы ты сделал, если бы сразу понял, к чему всё идёт?

— Я открыл бы Селестии глаза на происходящее. Я показал бы ей, во что она собирается превратить свою же страну.

— И ты считаешь, — подняла бровь принцесса, — что имел бы право это сделать?

— Конечно, имел бы. Я служил Эквестрии всю жизнь. Я — одно из доверенных лиц принцессы Селестии, которому она дала карт-бланш на все начинания и право вето на всё, что я сочту неуместным!

— Всё так, — кивнула Твайлайт и сдержала икоту, прежде чем продолжить. — Она ценит тебя и доверяет, как никому другому… в вопросах образования и организации академической деятельности. Но вопросы внешней политики? Твоё мнение в них значит не больше, чем мнение случайного пони с деревенского базара. Ты можешь определять, каким будет образование в Эквестрии, но ты не можешь определять, какой будет Эквестрия в целом. Твоей задачей было действовать в изменившихся условиях, а не действовать, чтобы поменять эти условия обратно. Но ты решил, что вмешательство в твою область деятельности — весомый повод влезть во все остальные тоже, и оскорблениями в адрес грифонов, яков, гиппогрифов и так далее поставил весь мир на порог войны!

Твайлайт впервые увидела, как Нэйсей прикусывал губу, чтобы это не было знаком презрения или простого раздумья. Тем не менее, он упрямо пробормотал:

— Если уж они настолько ранимые, что плохо подобранные слова одного случайного жеребца способны заставить их поднять мечи — стоит ли вообще заключать с ними союзы? Как скоро возникнет ситуация, что они сделают это, потому что Эквестрия не согласится принять невыгодные для себя, но выгодные для них условия?

Принцесса проигнорировала его.

— После этого открытие Школы Дружбы стало стратегически важным шагом, призванным сказать: «Нам жаль, что в государственном аппарате присутствуют такие устаревшие, твердолобые пони — мы не поддерживаем их и не подчиняемся им, поэтому открываем для вас свои двери, несмотря ни на что», — вздохнула она. — Конфликт был исчерпан, но некоторые правители намекали на то, что недовольны тем, как легко тебе сошли с копыт все возмутительные высказывания в их адрес. И Селестия приняла решение снять тебя с должности.

Нэйсей напрягся.

— И? Что же ей помешало?

— Я, — просто ответила Твайлайт.

Канцлер моргнул в непонимании. Вздохнув, принцесса нетвёрдо подобралась ближе к нему через подушки:

— Потому что… я на самом деле всё понимаю, Ардент. Я понимаю, что, помимо новых союзнических отношений, остаётся старая Эквестрия. И старой Эквестрии нужны надёжные якори, которые не позволят ей перестать быть тем, чем она всегда была. Ты — один из таких якорей. Ты нужен Эквестрии, даже со своей старомодностью в условиях новейших времён. Ты хранишь и несёшь дух традиций, которые делают нас теми, кем мы всегда гордились. Интеграция и дружба народов — это хорошо, но пони не должны забывать о том, что они пони, а Эквестрия не должна забывать о том, что создавалась она тоже для пони. И, если отбросить лирику… Ты сформировал прекрасно работающую на протяжении многих лет систему. Ты — не какой-то злодей, ты — пони, всё это время выполнявший свою работу. Было бы глупостью и неблагодарностью отбрасывать эту титаническую заслугу всего из-за одной ошибки, пусть даже она едва не обернулась критической. Я пошла с Селестией на компромисс: она оставляет тебя на посту, а я доношу до тебя новые ценности и убеждаю, что всё не так плохо, как тебе кажется.

— Но… почему? — канцлер растроганно прикоснулся копытом к щеке Твайлайт, и принцесса закрыла глаза, удивившись тому, насколько неожиданным и уютным вышел этот жест. — Я не верил в тебя и во всё, что ты делаешь, я закрыл твою школу, я вставлял тебе палки в колёса — почему ты продолжала верить в меня? Почему ты меня не возненавидела?

— Наверное, — с усмешкой мурлыкнула она, слабо ласкаясь к копыту, — мне правда вредно быть Элементом Магии. Я слишком привыкаю к Гармонии и не могу видеть ничего, кроме неё.

— Ах, конечно, сейчас бы возвращать мне мои же шпильки, и… — Ардент вдруг перестал говорить, обвил копыта вокруг тела аликорницы и прижал её к себе, обнимая. Его шёпот влажным горячим облаком осел в тёмно-синей гриве на шее. — Спасибо тебе, Твайлайт. Спасибо.

12. Попытка

— Я, — протянул Нэйсей на обеденном перерыве, — долго думал над тем, что ты мне сказала.

— Действительно долго, — согласилась Твайлайт, прожевав кусок яблока. — Надеюсь, ты надумал рассказать то, о чём мы с самого начала условились.

— Да, мы договорились, что я расскажу, — закатил глаза канцлер, — но не договорились, когда.

Он кашлянул, проведя копытом по полу, и нахмурился. Злился Нэйсей будто бы на себя.

— Впрочем, это глупо. Глупо и не важно.

— Говори, — усмехнулась Твайлайт и наполовину в шутку добавила: — Это приказ принцессы.

Канцлер закатил глаза, но всё же подчинился:

— Ты говорила о том, что Селестия хотела убрать меня, так как я уже не вписывался в новый менталитет Эквестрии. То есть, устарел. И ты… ты тоже считаешь меня старым? — процедил он сквозь зубы, как обвинение.

Твайлайт поджала губы, чтобы не прыснуть, и в итоге просто спряталась за яблоком.

— С чего ты взял, что я так думаю?

Не без ехидности вскинув брови, отчего закоренелая мимическая морщина на лбу лишь углубилась, Нэйсей красноречиво указал копытом на собственное лицо.

— Я никогда не задумываюсь о возрасте, Ардент, — отвела взгляд Твайлайт. — Например, ты не поверишь, но я до сих пор не знаю, сколько лет Рэрити. Она сама никогда не говорила, как это положено у леди, Пинки Пай и Флаттершай не выдавали секрет, а я всё время забывала спросить. Может, я из-за этого не такой хороший друг, как обо мне думают, но это не мешает мне любить её.

— То есть, тебе всё равно, но вместе с тем может быть не всё равно? — пытливо наклонил голову набок Нэйсей, но в следующее мгновение отчаянно замотал ею, жмурясь. — Как же это нелепо прозвучало. Но ты, наверное, поняла… или нет?

Канцлер встревоженно посмотрел на Твайлайт краем глаза, следя за реакцией. Принцесса озадаченно повела крылом:

— Ты-ы-ы здоров? Может, уйдёшь домой пораньше сегодня? Я смогу закончить тут всё без тебя.

Нэйсей беззвучно выдохнул. Чёрная рубашка перестала глянцевито отражать свет, начав, напротив, поглощать его. Принцесса тревожно шевельнула навострившимися ушами, но он ответил:

— Нет, всё в порядке, — и попытался улыбнуться. — Всё именно так, как и должно быть.

13. Эксклюзивные вещи

— Помнишь, ты одалживал мне свою мантию в дождь? — глаза в порог.

Нэйсей, если и не казался удивлённым, когда открыл Твайлайт дверь своей квартиры в воскресенье, теперь точно таким выглядел.

— Помню, — подтвердил он. — Уже не надеялся её увидеть после стольких дней.

Принцесса вздохнула и левитировала вместо великолепной бордовой ткани что-то выцветшее до розового с каштановыми разводами. Её голова опустилась ещё ниже, полностью скрыв лицо за линейным занавесом чёлки.

— Возвращаю, — понуро констатировала Твайлайт.

Канцлер брезгливо взял каким-то образом расплывшуюся ткань обоими копытами и встряхнул. Она, ранее держащая форму и лишь слегка тянущаяся, как полагается качественной одежде, лёгким движением превратилась в скатерть.

— Как, — без эмоций поинтересовался Нэйсей, глядя поверх виноватой макушки принцессы. Та пристыженно подняла глаза.

— Я хотела постирать её.

— Дождь был таким грязным?

— Нет, но я вывесила её сушиться за окно, и поднялся ветер, уронивший её с самого последнего этажа в пыль, — сжалась Твайлайт, в несколько витков обернув заднюю ногу хвостом. — Заметила это только утром, когда… ну, ты понимаешь. Когда по ней порядочно народу протопталось.

— Так.

— Я пыталась очистить её заклинанием, но у меня не очень хорошо вышло, потому что я знала заклинания только для пятен от еды… и чтобы применять их на книжные страницы. Времени учить новые заклинания у меня не было, поэтому я… — она помедлила, сглотнув. — Замочила твою мантию в порошке на целый день.

— Ты удивишься, но на этой стадии её ещё можно было спасти, — оперся боком о косяк Нэйсей. — Но ты, наверное, сделала что-то ещё?

— Да. Я её отжала, — всё больше чувствуя себя провинившейся маленькой кобылкой, призналась Твайлайт. — И увидела, что вода красная, а мантия — уже не очень… и решила попытаться подкрасить её.

Принцесса сокрушённо взглянула на пегую ткань.

— Несколькими способами. Пока не отчаялась.

Нэйсей тяжело вздохнул и демонстративно подкинул получившееся одеяло к потолку. Пока оно медленно опускалось, притянул Твайлайт к себе — и мантия свободно накрыла их обоих, даже головы в вырез воротника попали.

— Прачка из тебя, конечно, м-да, — прямолинейно заявил Нэйсей, глядя принцессе в глаза, утащил её этим многоногим двухголовым существом в прихожую и закрыл дверь.

— Извини, — тяжело вздохнула та. — Я привыкла, что Спайк помогает мне во всём по хозяйству. Мой Помощник Номер Один, дракон, — пояснила она на недоумевающий взгляд сверху. — Дай угадаю: эта вещь тоже была очень дорогой и тоже из Седельной Арабии?

— Нет, эквестрийская и казённая, — успокоил её канцлер, но передумал. — И дорогая, да.

— О-о-ох, — проскулила Твайлайт. — Сколько?

— Нет, пожалуй, она даже бесценная, — попытался спрятать улыбку Нэйсей и после паузы заработал тычок локтём в рёбра. Деться из единой растянувшейся мантии оказалось некуда.

— Я всё равно как-нибудь искуплю вину. Подарю тебе новую мантию. Дизайнерскую, — сообщила принцесса и осмотрелась. Квартира Нэйсея занимала целый этаж. — Тебе ведь нравятся эксклюзивные вещи.

— Очень нравятся, — с кивком пошагал вглубь своего жилища единорог, и Твайлайт пришлось подстроиться.

По её вине они оказались связаны одной тканью, шаг одного — шаг другого. Необходима полная синхронность, чтобы не падать, и даже не прижиматься нужно боком к боку, а вместе скользить вперёд по смешивающимся белым и лавандовым шерстинкам.

— Твоей милостью, — продолжил Нэйсей, чуть подгибая длинные ноги для пущей слаженности, — мы теперь в моей квартире выглядим, как два грабителя, настолько нищих, что отдельные балахоны себе позволить не могут.

— Никогда бы не подумала, что у тебя хорошая фантазия.

— То есть, моё параноидальное видение будущего тебя не убедило?

— Разве что немного, — хихикнула Твайлайт. Она уже не столько осматривала дом канцлера, сколько смаковала ощущения от настолько тесного контакта с ним. — Что ещё ты любишь представлять?

— О.

В такой близости к кобылке в голову лезли исключительно фантазии, которые никак не прошли бы цензуру.

Нэйсей и не подозревал, что их у него, оказывается, много.

— Разные… вещи, — он по привычке пожал на ходу плечами, и это было ошибкой. Идеальный ритм сбился, Твайлайт потеряла точку опоры, они оба запутались в ногах и с коротким криком рухнули на кофейный столик.

— Ай! — испугалась принцесса, ёрзая под придавившим её худым, но ощутимым телом. — Он из стекла, да?

— Из закалённого, — скованно взмахнул копытом под тканью канцлер. — Не разобьётся, хоть скачки на нём устрой.

Проскользнувшая через барьеры сознания двусмысленность разлилась по щекам Твайлайт ярким румянцем. Нэйсей кашлянул, но лишь для вида, совсем не испытывая неловкости и пытаясь сдержать подступающую к копытам дрожь.

— Это у тебя сердце так колотится или у меня? — протараторила принцесса.

— У обоих? — ответил вопросом на вопрос канцлер, наклонив голову набок.

Твайлайт невольно облизнула губы неуловимым движением языка. Нэйсей, согнувшийся на ней, лежащий на ней значительной областью своего тела, мог сосчитать все пороги её сбившегося дыхания и увидеть своё отражение в каждой искре тёмных глаз, потемневших ещё больше и теперь почти сливающихся со зрачками. Слишком искушающее зрелище.

— Это всего лишь влияние момента, — пробормотал канцлер, медленно наклоняясь ниже. Он то и дело пружинисто останавливался в попытке качнуться обратно вверх, но тело решало за него.

— Наша жизнь вся состоит из моментов, — невпопад отозвалась Твайлайт и медленно протянула копыто через вырез бывшей мантии.

Чёрная тонкая прядь выпала из тщательно расчёсанной длинноватой гривы канцлера и теперь путалась в его коротких ресницах, заставляя часто моргать. Принцесса заправила её на место, проведя кромкой копыта по скуле и уху.

Ардент мягко подался вниз и клюнул её губы своими — невесомо, обстоятельно, с бархатной изящностью идеально попадая изгибом в изгиб.

Флэш Сэнтри пёр напролом, как паровоз. Ардент Нэйсей взвешивал каждое движение.

Было… досадно.

— Мы не школьники, — дьявольски подсказала Твайлайт между крохотными смыканиями губ.

— Именно, — согласился канцлер, почти не отрываясь от неё. — Нам не пристало терять голову от одного соприкосновения. По крайней мере, мне.

— Ах, ты поэтому спрашивал, старый ты или нет? — легко рассмеялась принцесса, и Ардент едва не задохнулся, ощущая живые путы оплетающих его передних и задних ног.

— Д-для лучшей ученицы принцессы Селестии ты можешь быть удивительно фривольной, — а сам не мог сопротивляться и оставлять её тесные объятия без взаимности. Да и куда было деться из одной мантии?..

Твайлайт, всё ещё тихонько посмеиваясь, запустила копыта в прилизанную гриву, хаотично ероша её, и прошептала подрагивающему от жеребячьего предвкушения канцлеру на ухо:

— Я сходила с ума по Старсвирлу Бородатому в юности. Как думаешь, старый ты для меня или нет?

14. Экзотика

— «Вкусное яство»? — глаза Твайлайт, освободившиеся от повязки и привыкшие к свету, засияли от восторга. — Ты не шутишь?

— Нет, — повязывая ленту тёмно-розовой ткани на её переднюю ногу, как браслет, усмехнулся Нэйсей. — Я же обещал, что в следующий раз мы пойдём в то место, которое тебе нравится.

— Когда ты это делал, ты не предполагал, что в наших коньячных пятницах появится новый элемент, — довольно прищурилась Твайлайт.

— Когда я это делал, — вздохнул канцлер, — я не предполагал, что у нас появятся сами коньячные пятницы.

— Надеюсь, ты надел линзы и взял противоаллергенные таблетки.

— Хватит ёрничать, — Ардент подал переднюю ногу, и принцесса незамедлительно продела в неё своё копыто. — Ты сделала мою жизнь немного приятнее — логично, если я отвечу тем же.

Бок о бок они прошли через массивную деревянную дверь с вырезанным силуэтом слона с ложкой в хоботе.

Сочные цвета, завлекающие обещаниями острого вкуса и аромата, ударили по глазам скорее неожиданно, чем резко. Развешенные под массивными волнами тканей и расставленные по простым круглым столикам резные фонарики наполняли помещение экзотического ресторана гостеприимным, радостным светом. За одним из занятых столиков молодой дракончик, играясь, грел над одним из таких лапы. Твайлайт рассматривала обстановку, широко улыбаясь и не зная, на чём остановить взгляд. Среди затянувшейся зимы оказаться в этом уголке зноя и яркости было действительно приятно.

— Ты не выглядишь впечатлённым, — лучи воодушевлённости в глазах принцессы померкли.

— О, ты просто не видела меня, когда я пришёл сюда в первый раз, — нервно посмеялся Ардент и почему-то зарделся.

— Ты был тут без меня?

— Только чтобы зарезервировать стол, — примирительно поднял копыта Нэйсей. — Письмом, как обычно, это сделать бы не получилось, потому что «Вкусное яство» по всем статьям выходит за рамки стандартных ресторанов, и лучшие столы у них тоже нумеруются по другим принципам.

— И как же выглядит лучший стол в нестандартном заведении? — с нескрываемым предвкушением спросила Твайлайт.

Ардент повёл копытом, указывая вперёд, и в этот момент к ним подошла единорожка с необыкновенно пушистыми кудрями, забранными так, чтобы не мешались при работе — даже Пинки Пай не смогла бы потягаться.

— Шафран Масала? — обрадовалась Твайлайт, припомнив такое описание в рассказах Рэрити.

— Принцесса Твайлайт! — не осталась в долгу она, гарцуя на месте. — Мне так много рассказывали о Вас! Это такая честь — потчевать Вас сегодня! Уже выбрали, где хотите присесть?

— Да, — выступил вперёд Нэйсей, пытаясь притушить свою ледяную устрашающую ауру, чтобы единорожка не напугалась его во второй раз. — Это я заказывал у Вас столик.

Шафран Масала быстро перевела взгляд с него на Твайлайт Спаркл и обратно, а потом распахнула глаза в озарении и радостно пискнула:

— О, о, да, конечно! Он уже ждёт, прошу за мной, — и, уступив дорогу официантке в украшенной бубенчиками и диковинным орнаментом жилетке, повела гостей вглубь ресторана, за тяжёлые пологи ниспадающих тёмных тканей.

Ардент украдкой наблюдал за Твайлайт, забавляясь её увлечённостью. Принцесса явно сдерживалась из последних сил, чтобы не пищать и не восклицать так, как позволяла себе свободная от предрассудков и этикетных предписаний Шафрон, но её восторг был очевиден. Глаза сверкали в уютном золотистом полумраке, пытаясь ухватить каждую деталь интерьера и посетителей по пути, копыта не шагали, а семенили в подобии чечётки, а крылья трепетали на спине, как у любого взбудораженного крылатого существа.

— Если тебе так это нравится, — с усмешкой спросил негромко канцлер, — почему ты не пришла сюда раньше?

— Не привыкла ходить куда-то одна, — ответила Твайлайт, втягивая носом донесшийся с кухни аромат овощей, хитро пропечённых в пряностях. Она облизнулась, прежде чем продолжить. — Новые впечатления лучше разделять с кем-нибудь.

— Что же, я видел интерьер, но не пробовал еду, — произнёс Нэйсей, и принцесса просияла ещё ярче, — так что твоё желание определённо будет выполнено.

Оказалось, что в приложение к самому лучшему столику идёт отдельная ложа. Над круглым затянутым в бархат столом висела причудливая люстра с кисточками из круглых цветных стёклышек и бросала бесчисленное количество пёстрых рваных бликов на балдахин плотных тканей на потолке, вышитые золотыми нитками подушки, представительный резной кальян и две предусмотрительно оставленные книжечки меню.

— Как только определитесь с заказом — позвоните в колокольчик, — доброжелательно проинструктировала Шафран. — И в принципе, если Вам что-либо понадобится — тоже звоните. Вас не потревожат без этого сигнала. Пожалуйста, располагайтесь! — и она ускользнула.

Нэйсей сразу прошёл за столик, пока Твайлайт зачарованно мерила ногами зал, рассматривая декорации и любуясь игрой света на обоях с диковинным узором. Она прошла так уже три круга, и Ардент заинтересовался, поглядывая на принцессу поверх меню:

— Что ты делаешь?

— Пытаюсь понять, как здесь работает вентиляция. Я не вижу никаких отверстий, но, несмотря на размер комнаты и величину люстры с огнём внутри, здесь не просто не душно, но ещё и свежо.

— Мы можем просто спросить.

— Так не интересно, — взлетела к потолку Твайлайт.

— Пытливый твой ум, — усмехнулся канцлер.

— Ага! — довольно воскликнула принцесса, постукивая копытом по молдингу. — Эти штуки полые. Вентиляция спрятана именно за ними, но… как же хитро она устроена…

— Твайлайт, если ты сейчас не решишь, что ты хочешь заказать, в следующий раз я поведу тебя на свидание в пожарную часть, чтобы ты повосторгалась вентиляционной системой ещё больше, — с напускной строгостью пригрозил Нэйсей, и Твайлайт, разом сложив крылья, рухнула на подушки.

— Это свидание? — пискнула она, обернувшись на канцлера с широко раскрытыми глазами.

— Нет, я повёл тебя в место, о котором ты грезила, накануне выходных, чтобы продолжать разговаривать о реформах.

— Я бы оделась поприличнее, — застенчиво сказала Твайлайт, указывая копытом на свою грудь. — Вернее, оделась бы в принципе. Ты наверняка надел лучшую свою рубашку.

— Спасибо, что заметила.

— Если честно, не заметила, — непринуждённо опустилась на табурет по другую сторону стола аликорница. — Я сказала наугад. Эта рубашка ничем не отличается от твоей повседневной.

— Только на первый взгляд. Нужно потрогать её, чтобы понять, что она и моя повседневная — небо и земля, — весомо ответил Нэйсей и удивлённо встрепенулся, когда Твайлайт вдруг поставила оба копыта на стол.

Искушающе глядя ему в глаза, она поползла вперёд. Канцлер забыл, как дышать, лишь вхолостую сглотнув: с этого ракурса, когда круп принцессы оказался слегка приподнят над головой, её фигура обозревалась греховно хорошим образом. Держа с Ардентом пламенеющий зрительный контакт, убегали там его глаза к другим формам или нет, Твайлайт приблизилась вплотную, так, что канцлер мог почувствовать её тёплое здоровое дыхание, и медленно потёрлась щекой о рубашку на груди Нэйсея, кокетливо зажмурив один глаз.

Канцлер не смог бы ответить, почему внезапно начал внутренне благодарить стол за его существование… и прикрытие.

— И правда, — промурлыкала Твайлайт, продолжая тереться о дорогую шелковистую ткань, но, осязая щекой напрягшееся до состояния камня тело под ней, медленно поднималась выше, к шее. — Небо… и земля.

На последнем слове она нахально лизнула горловую впадину Нэйсея, заставив каждый волосок на его загривке встать дыбом, а мозг — искристо закоротить.

Лизнула!

Нет. Они в общественном месте. Плохо. И Твайлайт выглядит ошеломлённой своей выходкой, хоть и пытается сохранить маску преднамеренности.

Нэйсей ничего не пытается сохранить, Нэйсея заклинило.

«А Твайлайт не считает, что это плохо… И нам никто не помешает, если мы не позвоним в колокольчик…».

Всё, о чём он мог по-хорошему думать остаток вечера и значительную часть ночи после возвращения по домам — оказался ли бы после такой выходки хоть один предмет в зале непотревоженным.

15. Мудрость

— Ардент, я сожалею о том, что произошло в ресторане.

Нэйсей замер, словно на середине почти сделанного шага вперёд обнаружил перед собой засасывающий разлом пропасти. Стало понятно, что пирожные, пружинящие вверх-вниз в воздухе рядом с Твайлайт, предназначались вовсе не для её перекуса, а для его задабривания. И от этого что-то из груди канцлера, забыто задрожав, скатилось в живот и стянуло всё там морозными спазмами. Он был так же не уверен о том, как называется это чувство и относить его к разряду физических или психологических, как все выходные не был уверен, принять шаг Твайлайт на новую территорию или заставить себя проигнорировать его.

Конечно, присутствие слова «заставить» в ином варианте мгновенно выдавало истинное, подспудное отношение Ардента к произошедшему, но… она сожалеет?

От того, что снова придётся подавлять свои чувства, заковываться в латы и быть профессионалом и никем более, надсадно заныло внутри.

Твайлайт прижала уши, не глядя канцлеру в глаза:

— Я не знаю, что на меня нашло, ведь я могла просто потрогать твою рубашку копытом. На ногаве. Как полагается хорошему другу. Но т-твои слова о свидании… да ещё и с намёком на то, что оно не деловое… В общем, я повела себя, как незрелая кобылка-подросток, — обличила себя принцесса, зажмурившись, но открыто вскинув подбородок, — и, фактически, вторглась в твоё личное пространство, не спросив разрешения, хотя чётко знала, что оно для тебя значит. Поэтому… я сожалею о том, что произошло в ресторане, и прошу прощения. Этого больше не повторится.

Нэйсей раз за разом повторял в голове её последние слова, эхом отталкивая их от стен черепа и раскладывая на отдельные ноты. Он расщеплял каждую из них, разматывая до самой сути, и баюкал в ушах жалкую, уничижительную интонацию.

Она сожалела о том, что это больше не повторится.

— Знаешь, а жаль, — задумчиво сказал Ардент, и Твайлайт мгновенно вскинула на него глаза — свои большие и открытые глаза, в которых неприкрыто вспыхнула надежда. — Но в одном ты права: мы вовсе не незрелые подростки и можем открыто обсудить то, что между нами начинает происходить. Я прав?

Она с жаром покивала, садясь за стол напротив Нэйсея и мостиком через ров устанавливая между ними пирожные.

— Я не знала, какие тебе нравятся, поэтому взяла ассорти, — пояснила Твайлайт смущённо.

— Никакие, — напрямик ответил Ардент, и принцесса сжалась, поняв, что её душевный порыв ушёл в молоко. — Но это не означает, что я не рад, если ты съешь их сама, и тебе с успокаивающей порцией глюкозы окажется приятнее меня слушать, — он подтолкнул красивую коробочку к аликорнице и достал коньячный бокал.

— Прямо сейчас?! — ужаснулась она, даже вскинув взъерошившиеся крылья. — Сейчас же понедельник!

— День тяжёлый, — согласился канцлер, наливая привычную порцию коньяка. — Когда, как не в самый трудный день, порадовать себя коньяком со сладостями. Пей, пока моего внутреннего начальника нет на месте.

— Я надеюсь, — пробормотала Твайлайт, телекинезом поднося к губам бокал, — то, что ты собираешься мне сказать, окажется тостом, а не заупокойной речью.

Ардент усмехнулся её вымученной шутке. Он поставил локти на стол и положил на копыта подбородок, спокойно рассматривая выбирающую одно из ярких пирожных принцессу:

— Я планировал провести остаток своих дней, в одиночестве работая над тем, что начал ещё в юности. И тут, как снег на голову, сваливаешься ты и переворачиваешь всё с ног на голову: то, над чем я работал, надо сносить и строить заново, да ещё и не одному. Не надо говорить, что всё не так, потому что именно так я поначалу и воспринимал, и это всё определяет. Но потом я узнал, что каждое моё превосходство — это результат твоей уступки. И я не чувствовал себя униженным, одураченным или пристыженным: ты сделала всё так, что я испытал искреннюю благодарность. Мне так давно не приходилось никого благодарить, Твайлайт. Я забыл, насколько это, оказывается, приятно — когда что-то искренне и безвозмездно делают для тебя и ради тебя самого, потому что ты — это ты, и больше никакой причины здесь нет. Но после того, как я вспомнил об этом, я вспомнил одну мудрость, которой тоже раньше пренебрегал.

— Какую? — нетерпеливо шепнула принцесса, когда нерешительное молчание канцлера затянулось.

— Некоторые стены возводят не для того, чтобы никто не проник внутрь, а для того, чтобы узнать, кому не всё равно настолько, что он эти стены проломит, — с расстановкой выговорил Нэйсей, глядя Твайлайт в глаза, и её губы дрогнули в улыбке.

— Понкрат.

— У тебя хорошая память на диалоги, — улыбнулся в ответ Ардент. — Да, это любимый философ моей юности, и сейчас я понимаю, что чутьём был тогда более мудр, чем сейчас. И, значит, настало время следовать ещё одному выражению Понкрата: «заговори, чтобы я тебя увидел».

Канцлер взял перерыв на бесшумный вдох и выдох, прежде чем мягко сказать:

— Я испытываю к тебе симпатию, Твайлайт. Я склонен считать, что ты — то, чего мне не хватало. Ты назойливая, упрямая, непримиримая спорщица-идеалистка, но я думал о том, что будет, если ты исчезнешь. Знаешь, я грущу при этой мысли сильнее, чем злюсь при мысли о том, что ты наводишь хаос в ЭОА, стоит мне только отвернуться.

Принцесса хихикнула, плотнее сомкнув губы, чтобы изо рта случайно не вылетели подтаявшие крошки безе.

— Да, — усмехнулся тоже Нэйсей. — Словом, исходя из вышеизложенного: о том, что произошло в ресторане, я не сожалею. Более того: я согласен на то, чтобы ты вот так разнообразила наше общение. Это… увлекательно.

Твайлайт с улыбкой допила последние капли коньяка:

— А я не против, если ты будешь разъяснять, как я наглею, надевая корону на заседания, зажимая меня в пустынных углах.

— Твайлайт, если ты в надежде на это будешь наглеть и чудить чаще положенного, я буду не зажимать тебя в пустынных углах, а растягивать поперёк лавки.

— Звучит интересно.

И она подмигнула.

16. Подподковная

*У пони нет ногтей. Но есть подковы, которые могут выполнять в этом устойчивом выражении аналогичную роль.

— Все свободны. Твайлайт Спаркл, ко мне в кабинет, — спокойно, но твёрдо повелел канцлер Нэйсей после того, как заседание ЭОА было объявлено закрытым.

Под любопытствующими взглядами коллег принцесса вскинула голову, резким движением укладывая чёлку получше, и неспешно поцокала перед Ардентом. Особенно внимательные сторонние наблюдатели могли заметить, что её бёдра покачивались сильнее, чем требовалось анатомически, а на одном из передних копыт вечно трепалась завязанная наподобие древнего пегасьего браслета полоска тёмно-розовой ткани.

Зайдя следом за Твайлайт, Нэйсей повернулся, чтобы закрыть на замок дверь. Прошедшие недели никак не смогли повлиять на то, что из его груди выбивало весь воздух каждый раз, когда он разворачивался обратно и видел Твайлайт, по-драконьи, нога на ногу сидящую на краю его стола. Эта поза, неестественная для пони, смотрелась нелогично… возбуждающе.

«Чисто формально я пообещала Селестии показать тебе, что другие народы не так плохи, и в них есть то, что может очень крепко прийтись по душе, в том числе — такому непримиримому расисту, как ты», — сказала она тогда и принялась активно доказывать, да так, что Ардент едва не лишился сна.

Каждый использовавшийся приём соблазнения Твайлайт сопровождала размеренной в своей шаловливости лекцией о том, из какого народа он исходит, при каких обстоятельствах появился и какие пикантные легенды или даже исторические события с ним связаны. Драконьи ритуалы ухаживания лучше всего услаждали взор Нэйсея в повседневности, а грубоватые ласки яков стали предметом ночных фантазий, в которых он сам себе не согласился бы признаться, когда морок уходил.

С этим пора было кончать.

Нэйсей старался не отвлекаться на соблазнительные изгибы тела, в драконьей позе очерчивающиеся лишь полнее, пока шёл к столу. Но что было толку смотреть в глаза аликорницы, если в их тёмном пламени извивались многочисленные страстные обещания? Сладко-лживые, но какие прекрасные. Только их обладательница могла потягаться.

Канцлер поднялся на задние ноги, запер её на столе передними и самым сухим и нейтральным тоном начал:

— Твайлайт Спаркл.

Уверенность этой плутовки даже не поколебалась.

— Пошёл второй месяц, как Вы испытываете моё терпение и выдержку, применяя ко мне самые грязные приёмы флирта и оставляя мою страсть без ответа посреди самого интересного. Испытывая уважение к Вашему природному уму и не пытаясь Вас предварительно соблазнить, предлагаю сделку: или Вы перестаёте превращать меня в безусого подростка и соглашаетесь на половое сношение со мной, или я жёстко трахну Вас прямо на этом столе, ибо Вы так давно напрашиваетесь, что явно не будете против.

Твайлайт обиженно насупилась:

— А как же смахнуть всё со стола и выдать страстную речь о любви и желании?

— А я похож на двадцатилетнего?

— Может, и похож, когда я не вижу.

— Ш, — протестующе осадил Нэйсей. — Я весьма по-джентлькольтски спросил Вашего согласия, это для меня уже много.

— Предпочитаете насиловать?

— Предпочитаю письменное заявление с подписями.

— «Прошу разрешения на совершение с Вами полового акта путём пенетрации своим пенисом Вашего влагалища с побочным нанесением лёгких механических повреждений Вашим дыхательным путям, сноска: асфиксия»?

— Тебе нравится асфиксия? — вышел из образа Нэйсей, и Твайлайт, не упустив момент, принялась неторопливо сверху вниз расщеплять пуговицы на его рубашке.

— Очень.

— Чем именно? — с придыханием спросил Ардент, подводя свои копыта к крупу принцессы и нежно оглаживая кьютимарки.

— В моих фантазиях какое-то время лидирующую строчку занимало ожерелье Элемента Доброты, — развратно поделилась Твайлайт, и канцлеру пришлось поджать губы, чтобы не выпустить гортанный стон. — Но на практике приходится обходиться копытами… и элементами одежды, — её телекинез расправился с последней пуговицей, и передние ноги скользнули под рубашку Нэйсея, обнимая того за талию.

— Какое совпадение, — притягивая принцессу ближе, прошептал он в её призывно приоткрытый рот и провёл копытом по тканевому браслету, — я стараюсь выбирать вещи на основе шёлка…

Твайлайт закрыла глаза и больше их не открывала.

В невесомых, будто боязливых прикосновениях Ардента она научилась черпать особенное удовольствие — удовольствие слепоты, когда мозг, лишившись разом 80% информации об окружающем мире, цеплялся за каждое ощущение и усиливал его стократно. Прикосновение пёрышка сразило бы тут сильнее удара.

Копыта блуждали по её телу нежно, но уверенно. Гладили задние колени, касались спины между привставших крыльев, легонько проходили по вымени, больно зацепив крепкий сосок, возвращались к кьютимаркам. То сильно стискивали, массируя, то нежно гладили; через поцелуй Твайлайт ощущала, как Нэйсей дышит — ровно, но уже чаще, чем обычно, и тут её круп вспыхивал от внезапного шлепка, заставлявшего подпрыгнуть, но уйти никуда было нельзя — ласковые вездесущие копыта держали крепко, прижимали ближе, заставляя ощутить силу желания канцлера.

— На самом деле я не закрыл дверь, — прошептал Нэйсей ей в рот, и Твайлайт поражённо распахнула глаза. Серьёзное отступление от его обычной рассудительности. — Любой может зайти и увидеть нас, — и скользнул вниз, закидывая одну из задних ног единорожки себе на плечо и впиваясь крепким поцелуем во влажные припухшие от возбуждения складки.

Его кровь вскипела, стоило ощутить вкус её смазки — яркий, мускусный, откровенный. Нэйсей нетерпеливо запустил язык так глубоко, как смог, вырвав из принцессы резкий выдох и заставив её инстинктивно сжать бёдрами его голову. Передние копыта легли ему на затылок, притягивая ближе и зарываясь в тяжёлую чёрную гриву. Изучая Твайлайт ртом, Ардент поддел носом клитор, заставив ту вздрогнуть, и мгновенно обхватил его губами.

Удивительно твёрдый, горячий и влажный, он значительно выдавался вперёд, и область нежнейшей кожи вокруг него была самым гладким, к чему Нэйсею вообще доводилось прикасаться. Закрыв глаза и заурчав от удовольствия, канцлер забылся в полировке этого сладкого места своим шершавым, грубым в сравнении языком, не замечая, как Твайлайт вся задыхается и бьётся вокруг его рта, кусая одно из копыт, дрожа и силясь не кричать от удовольствия. Эта короткая, быстрая, дерзкая ласка, на сверхскоростях ведущая принцессу к пику, увлекла и поглотила Ардента полностью. Он вспомнил, где находится, лишь когда рваные сдерживаемые стоны Твайлайт превратились в сплошной писк, задние ноги сдавили его голову между собой до тупой боли, а борода вымокла от выброшенных оргазмирующим лоном соком. Лишь тогда он смог оторвать свои копыта от облапанного, измятого до синяков крупа и вылизать аликорницу снаружи, в последний раз наслаждаясь вкусом и остаточными судорогами её экстаза.

Канцлер копытом выудил из кармана расстёгнутой рубашки платок и поднялся на ноги. Протирая лицо там, где не сумел достать язык, он с удовольствием созерцал Твайлайт, впервые за месяцы потерявшую свой доминирующий вид: растрёпанную, с косящими глазами, тяжело дышащую, опирающуюся на дрожащие передние ноги, с подёргивающимися за спиной взъерошенными крыльями. Под её покрытым мягчайшим сиреневым пухом лобком блестела лужица натекших соков, которые Нэйсею не удалось собрать сразу.

Прощай, спокойное и нейтральное рабочее место.

— Жду тебя в архиве, — ровно сказал Нэйсей и, сделав над собой усилие, подмигнул с развратной ухмылкой. — Не опаздывай…

Хотел бы он, выходя из кабинета и видя краем глаза предвкушающий блеск глаз принцессы, снисходительно сообщить ей, познавшей силу и ловкость его языка, что теперь настала его очередь дразнить и обламывать.

17. Истории

— Расскажи мне хотя бы, где ты этому научился, жеребец-загадка, — тихо смеялась Твайлайт.

Кабинет Нэйсея после пятничного заката всегда становился волшебным, прекрасным местом, но с тех пор, как у двух распивающих здесь коньяк пони появились некоторые привилегии, вечера налились особенной глубиной и сладостью. Нэйсей удобно сидел на полу, спиной прислонившись к диванной подушке, и по капле поил коньяком лежащую головой у него на коленях Твайлайт. Иногда он давал ей прикоснуться губами к бокалу. Иногда дразнил, а потом делал полновесный глоток сам и наклонялся, переливая янтарную жидкость изо рта в рот чувственным поцелуем, лишающим принцессу дыхания.

— У меня была довольно длинная и насыщенная жизнь, — туманно улыбаясь, протянул тонущий в неспешном течении вечера Ардент. Его свободное от бокала с коньяком копыто лениво перебирало ровные тёмно-синие пряди.

— И притом весьма продуктивная.

— Моя радость, это был быстрый и грязный куннилингус на рабочем месте. Ты не знаешь, что я могу сделать с тобой, когда у меня в распоряжении всё время мира.

— Ах, твоё самомнение выше Астрономической башни!

— Выше двух Астрономических башен, поставленных одна на другую, Твай, и не говори, что это неоправданно.

— От скромности не умрёшь, я поняла, — нетерпеливо поёрзала принцесса у него на коленях. — Как её звали?

— М-м-м… предположим, Абакас.

— Абакас? — нахмурилась Твайлайт Спаркл, перебирая в памяти имена.

— Абакас Синч, если быть точным.

Твайлайт подскочила, врезавшись в бокал с коньяком и опрокинув его на себя, но не обратив на это внимания:

— Синч?! Директор Синч?!

Нэйсей опешил.

— Э-э… насколько я знаю, выше заместителя она никогда не поднималась. Да и то ненадолго. Я что-то упустил?

— Нет, нет, скорее всего, нет… — забормотала Твайлайт, судорожно осматривая залитую спиртным шерсть на груди и животе и думая, чем бы это вытереть. Канцлер указал копытом в направлении салфеток на столе, и принцесса торопливо их левитировала. — Просто… я даже не знаю, как тебе объяснить, чтобы ты поверил.

— Попробуй.

— В общем, существует параллельный мир, в котором всё, в принципе, точно так же, как и тут, только немного по-другому.

«А-а-а-а, где мои копыта и рог?!»

— Совсем немного.

— Интересно, — ухмыльнулся Ардент, из-под прикрытых век наблюдая, как она чистится. — И там, значит, Абакас стала директором школы?

— Академии, — поправила Твайлайт. — Кристальной академии.

— А кем в том мире стали я и ты?

— О, это забавно, — засмеялась принцесса. — Моя параллельная версия — обычная ученица, пусть и очень одарённая. А о тебе, если честно, я вообще не слышала.

— Видимо, мы с Абакас там поменялись местами, и она достигла чего-то, а я — нет, — заметил Ардент. — Что же, хорошо, что я живу в этой реальности, — он поднял бокал с пола и заново наполнил его коньяком. — Могу только посочувствовать другому-себе, хотя, наверное, он и не подозревает, что упустил.

— И что же именно? — намекающе подёргала крылом Твайлайт, и Ардент усмехнулся.

— Мы с Абакас познакомились на университетсткой вечеринке — наверное, ты не знаешь, что это такое, но мероприятие очень весёлое и… разнузданное. Она была старше меня на два курса, а я только поступил, и для меня это было в своём роде посвящение. Был алкогольный — как и все другие, в общем-то, — конкурс, в котором по телу пони, стоящего на дыбах, тонкой струйкой лили алкоголь, и выбираемый жребием доброволец должен был слизать его весь до капли, не пролив. Если у него получалось, в качестве приза он получал ночь с этим самым пони. Правда, есть ещё одно «если»: если он мог после этого стоять на ногах и помнить, как совершать хоть какие-нибудь движения, не то, что поступательные, потому что пойло было дешёвым, а бутылки — большими. В общем, как ты поняла, жребий в виде пустой бутылки из-под этой адской бадяги указал на меня и на Абакас соответственно, она встала на дыбы, и на неё полили ту прозрачную штуку. По совместительству это была моя первая пьянка, так что технически конкурс я выиграл. А фактически провёл ночь в объятиях с унитазом, а не с Абакас. Такого фиаско я в жизни больше не переживал. Уже думал бросать учёбу и брать себе другое имя, как вдруг Абакас заходит в мою одинокую келью, без разговоров бросает моё не оправившееся от отравления тело обратно на кровать и так лишает девственности, что я ещё несколько лет просыпался со стояком, если во сне случайно про это вспоминал. Вот так она застолбила меня за собой, и мы познакомились.

— Маленький уточняющий вопрос: лишила девственности — как?

— Не так, как я едва не начну экспериментировать через несколько лет, но это совсем другая история. В этой главной героиней была Абакас. Она крайне легко и настойчиво вписала меня в своё увлекательное расписание и начала натаскивать с единственной целью — использовать, как живое дилдо. Мне это виделось взаимовыгодным сотрудничеством: первая кобыла, яркие ощущения, а когда она ещё и правит балом, возбуждение вообще хлещет через край. Я был молод, впечатлителен и неопытен, что с меня взять. А вот она была другой — настолько, что не стеснялась выставлять свои требования. Одним из них был высокий навык ублажения в постели, и-и-и… я только рад был стремиться соответствовать ему. Но на деле это не так хорошо, как на словах. Не представляешь, что я чувствовал, когда однажды она уснула, пока я возился у неё между ног.

— Не представляю, — засмеялась Твайлайт, кивая.

— Вот. Как только я брал требуемый уровень — она поднимала планку выше. Настал момент, когда мне пришлось покупать зелья для потенции в свои несчастные двадцать три года, чтобы не умереть под тем, как она меня объезжала. Хотя, конечно, смерть от её гнева была бы намного страшнее, так что зелья мне точно были нужны. Она всегда обладала властным, волевым характером… и рано или поздно это должно было прийти к тому, что она возжелала попробовать отношения доминанта и сабмиссива, где сабмиссивом, разумеется, был я. Я попробовал один раз из интереса. Второй раз — из вежливости. В третий раз — надеясь, что всё же смогу проникнуться. Нет, не смог. В четвёртый раз, когда она собиралась меня, фактически, изнасиловать, я резко перевернул наши роли с ног на голову и показал ей, что это такое — быть снизу. Правильно смеёшься, потому что это было больше забавно, чем мстительно, но Абакас смертельно обиделась на меня, отдала долг по оргазмам и порвала со мной безо всякого сожаления.

— Долг по оргазмам? — повторила озадаченно принцесса.

— Мы вели счёт. Сейчас я тебе его уже не назову, но числа вот-вот грозили подобраться к четырёхзначным.

— И… долго она возвращала тебе долг?

Ардент затрясся от беззвучного смеха.

— Скажем так: пулемётной очередью.

Твайлайт захихикала вместе с ним, беззаботно болтая задней одной ногой, перекинутой через другую.

— Я никогда не встречалась с директором Синч лично, но на основании того, что о ней знаю, могу поверить, что это правда.

Канцлер просмеялся, чтобы сделать испуганное лицо и бесцветно выдать с пустым взглядом в пространство:

— А что, если в параллельной вселенной я как раз потому ничего не добился, что остался её сабмиссивом, и обо мне никто ничего не слышал, потому что я постоянно был на цепи у неё под столом и лизал ей копыта?

— Там нет копыт, — легкомысленно проговорилась Твайлайт и получила недоверчивый взгляд. — Но мы можем проверить.

— В смысле?

— Вот в это ты точно не поверишь, — ответила принцесса и поднялась на ноги. — Но, опять же, я могу показать тебе.

— Я ощущаю странную смесь заинтригованности и «не надо этого делать, Ардент», — сообщил Нэйсей, но Твайлайт уже взяла его за копыто и подняла на ноги вслед за собой.

— Не бойся, всё будет нормально. Это правда будет интересный опыт для тебя.

— Это чем?

— Только не плюйся сразу, хорошо? Как только мы пройдём через портал, мы больше не будем пони. Сможешь побывать в шкуре другого существа и испытать, каково это.

— Сколько нужно выждать, чтобы начать плеваться? — поднял бровь Нэйсей. — Твайлайт, я представляю, каково это. Это как в твоём же родном теле, только у этого тела другая форма. Всё.

— Разве тебе не интересно побывать в другом мире и побыть кем-то другим?

— Нет. Меня устраивает мой мир и моя раса. Я думал, ты заметила — по тому, сколько и как долго я делал для всего этого. Не всегда удачно и правильно, но уж точно очень старательно.

— А если я скажу, что всё это время играла по твоим правилам, и теперь тебе тоже было бы неплохо сыграть по моим?

— Признайся: это тебе интересно посмотреть на меня в другом мире и в другом теле.

— Немного, — неловко поёжилась Твайлайт. — Ладно, давай так: или это, или ты наконец рассказываешь мне, почему не пользуешься магией.

— Остаться сабмиссивом у Синч или подставить круп Блюбладу, — саркастично фыркнул Ардент, гоняя коньяк по бокалу. — Ложись обратно, иначе не буду рассказывать.

Принцесса охотно выполнила условие, положив голову ему на грудь и по-собачьи вильнув хвостом. Нэйсей не мог не отвлечься, целуя её в переносицу:

— Мило. Ты милая. Итак, слушай, потому что дважды эту вещь я повторять не стану. Магии я лишился по вине чейнджлинга задолго до нападения на Кэнтерлот.

— Я сочувствую тебе, но не удивлена. Ожидала, что в этом будут замешаны другие виды, ведь за что-то ты их ненавидишь, — потёрлась носом о его шею Твайлайт.

— В ту дискордову ночь, — продолжал Нэйсей, но осёкся. — На самом деле, начать стоит даже немного пораньше: я влюбился в одну кобылу, которая сначала просто не отвечала мне взаимностью, потом осознала себя, как лесбиянку, а потом сгинула в экспедиции к Гриффонстоуну.

— Ох…

— Да. Это была не первая моя любовь, но первая кобыла после Абакас, которую я полюбил, поэтому страдал я очень сильно. Пристрастился к алкоголю, — он коротко поднял бокал, — правда, благодарение солнцу, к нормальному, и избавиться от зависимости удалось без проблем. В одном из баров, где я рыдал о своей беде всем, кто был готов слушать, кто-то посоветовал мне один необычный бордель, где не нужно платить денег, но где выполняют все твои фантазии. Догадываешься, что это было?

— Там работали чейнджлинги, для которых платой была любовь клиентов?

— Очень просто, не правда ли? Причём организовала это дело одна предприимчивая молодая пегаска — в смысле, не чейнджлинг, а настоящая пони, нашедшая чейнджлингов. Я был молод, пьян и в отчаянии, поэтому отправился по адресу. Не зная, чего ждать, показал фотографию. Узнав, что эта пони мертва, пегаска всё же раскрыла мне карты. Похоже, у неё было сердце… ну, или она не хотела, чтобы я тоже умер, только от сердечного приступа, увидев покойницу живой и готовой к сексу со мной. Мне было так плохо от горя и алкоголя, что я просто согласился на то, что проведу ночь с подделкой.

Нэйсей гипнотически замолчал, слабо продолжая покачивать бокал так, чтобы коньяк кругами бегал по стеклянным стенкам.

— Ардент? — осторожно потыкала его кончиком рога в скулу Твайлайт. Канцлер вздохнул, залпом выпил и продолжил чуть хрипло:

— Я не до конца уверен, что произошло и из-за чего. Но чейнджлинг, притворявшийся Натс — так её звали, — сожрал мои эмоции до последней капли и продолжил выкачивать дальше, хотя выкачивать уже было нечего. Когда я уже не мог продолжать трахаться из-за дурноты, я понял, что произошло что-то очень нехорошее, но потерял сознание раньше, чем сумел что-либо предпринять.

Он недолго помолчал.

— Очнулся в больнице, с перемотанным рогом и датчиками по всему телу. Вперемешку с иглами. Врачи сказали, что у меня сгорело восемьдесят процентов магических каналов — такое чувство, будто я пытался сдвинуть солнце. Хотя на самом деле моих способностей хватало в плане грузоподъёмности максимум на трёх взрослых жеребцов — немало, но не то, чем ты будешь гордиться и с помощью чего пытаться вот так возвыситься над простыми смертными. Когда я выздоровел, борделя и чейнджлингов на том месте, разумеется, не оказалось. Видимо, они прознали, что я уже тогда был близок к принцессе, и быстро смотали узды. А ты говоришь о безопасной интеграции, готовности дружить и добровольном симбиозе.

— Это был несчастный случай, — неуверенно пролепетала Твайлайт. — И чейнджлинги сейчас совсем другие…

— Они питаются любовью?

— Да.

— Они меняют облик?

— Да.

— И в чём же они другие? — горько усмехнулся Нэйсей, крепче прижимая принцессу к себе.

Твайлайт ответила не сразу.

— Это нормально — строить на старом фундаменте что-то новое. Мир никогда не будет идеальным, всегда будут свои позитивные и негативные моменты. Но осознание необходимости перемен, движения и поисков — это то, что помогает нам если не приближаться к идеалу, то не слишком удаляться от него. Нам вечно придётся работать над этим. Как Элемент Магии, я вижу зло, которое можно победить за один раз, но также я вижу зло, которое победить не удастся никогда. Действительно — никогда. Не будет никакого счастливого конца или обетованной земли: постоянно придётся бороться, раз за разом падать в пыль и вставать на копыта снова. И это будет повторяться так часто, что пони спросят себя: «Зачем мы вообще стараемся что-то изменить, если ничего не меняется, если мы раз за разом терпим поражение и боль? Если постоянно будет несправедливо и плохо — не легче ли хотя бы не тратить понапрасну силы?». И знаешь, что? — Твайлайт подняла поплывший, разомлевший от алкоголя взгляд и встретилась с внимательными глазами Ардента. — Я уверена, что пони эпохи Войны Трёх Племён думали точно так же. Пегасы убивали земных пони, а на месте одной вырезанной семьи появлялось ещё три. Земные пони уничтожали библиотеки единорогов, а через несколько лет они возвращались, как ни в чём не бывало, неся в своих рогах мощь, которая стоила двух таких сожжённых библиотек. Единороги отстреливали и пленяли пегасов, чтобы те перестали заливать их дождями и грозами — и сталкивались с тем же самым, только диким и неуправляемым, и больше не было никого, с кем можно было договориться о помощи. Их жизнь, их борьба была опасной, рутинной… и бессмысленной. Но разве ты был бы рад тому, что они перестали бы бороться? Разве ты был бы рад тому, что они в конце концов не пришли бы к истине, прекратившей все войны?

— Селестия сказала мне в тот день то же самое, — глухо отозвался Нэйсей. — Только короче. И что-то я не помню, чтобы пегасы могли дышать огнём, единороги — притворяться тем, кого ты любишь больше жизни, а земные пони — ударом лба разрушать крепостные стены.

— Но даже без этих способностей их противники казались им такими же страшными и непобедимыми, — погладила его по щеке Твайлайт. — Но они продолжили работать над миром, потому что так было нужно. Над миром всегда нужно работать. Не хотят это делать только пони, которых пугает будущее и перемены. Но, если бы они в какой-то момент захватили власть и сделали всё по-своему — не наступило бы вообще никакого будущего.

18. Экзамен

— Принцесса Селестия? Какой приятный сюрприз.

Канцлер напряжённо улыбнулся, чинно укладывая передние ноги на стол перед собой и чувствуя, как в них упирается островатый кончик лавандового рога.

Это был их обыкновенный лёгкий флирт на грани жёсткого секса, похожий на чтение философии Старсвирла за бутылкой дешёвого хереса, занюхиваемого головой друга. Иными словами: умение всесторонне получать радость от жизни — залог счастья в этой самой жизни. Но не все могут это понять. Особенно — верховная принцесса Эквестрии, внепланово зашедшая с проверкой на чашечку чая.

— Рада, что он удался, — ответила Селестия, усаживаясь на подушку перед столом. Твайлайт судорожно подобрала хвост, чтобы принцесса на него не наступила. — Вы с Твайлайт осчастливили меня своими отчётами — захотелось лично убедиться, что всё так хорошо, как вы пишете.

— Если образовательная система Эквестрии ещё не лежит в руинах — дела действительно идут неплохо, не так ли? — низко проговорил канцлер.

— Что у тебя с голосом?

Нэйсей едва ощутимо, предупредительно пнул от скуки изучающую его пах носом Твайлайт.

— Весна, — коротко объяснил он и спохватился. — В смысле, немного простудился.

Селестия ласково улыбнулась:

— Ты изменился. В лучшую сторону. В тебя словно вернулась жизнь, ушедшая когда-то давно. Я вижу это по твоим глазам, по тому, как ты двигаешься, по тому, как стал думать. Может, стоило назначить тебе напарника раньше?

— Нет, не стоило, — усмехнулся канцлер и замаскировал всхлип под кашель, когда почувствовал мстительный укус Твайлайт на внутренней стороне бедра. — П-потому что раньше… раньше ничего бы не вышло. Моя напарница должна была стать нужной пони. Той, у которой есть силы и решимость повлиять на меня и открыть мне глаза.

— Тем не менее, ты пока что не выдал ни единой лицензии тем школам, которые проводят смешанное обучение существ.

— Я сказал «открыть глаза», а не «лишить ума». Если я не провожу аккредитацию, это значит, что те школы просто не проходят аккредитацию, и не более. Я не могу утверждать любой сарай с табличкой «Школа», если Вы не против.

— Справедливо, — постучала копытом по нижней губе в задумчивости Селестия и улыбнулась краем рта. — В чём же выражается твоё «перевоспитание», мой старый друг?

«Перестал спать по ночам, прописал у себя на полу и под столом принцессу и начал есть всякую дрянь, за которую Зэсти от меня отречётся, если узнает», — хмыкнул про себя Нэйсей, однако вслух ответил с возвышенной праведностью:

— В том, что я начал с надеждой и нетерпением ждать, когда появится межвидовая школа, способная выдержать хотя бы основные стандарты ЭОА. И я искренне обрадуюсь, когда это случится, потому что Твайлайт… — он ненавязчиво опустил одно из копыт под стол, чтобы нежно погладить аликорницу по голове. — Твайлайт открыла мне глаза. Не всегда нужно поступать так, как диктуют нормы, не всегда нужно любой ценой становиться правильным. Порой нужно поступить так, как можешь поступить только ты. Порой Эквестрии и всем вокруг нужно именно это — чтобы ты был собой, был настоящим. Был своим собственным весом, который ляжет на чашу весов и склонит их. Эквестрии нужны разные существа — не только пони, но ещё грифоны, яки, гиппогрифы… Потому что ей нужны разные мнения. Складывая их все на чаши весов, мы добьёмся баланса. Из многих ошибок, многих примеров, многих опытов мы создадим решения, которые недоступны нам на текущем мононациональном уровне, но к которому так стремимся. А для этого нужно принять каждое создание с его отличительными особенностями, над чем мы и работаем всей Эквестрией.

Селестия довольно вздохнула:

— Ты даже не представляешь, как я рада, что ты понял это.

— Вообще-то, наверное, могу представить.

— Время вашего обязательного сотрудничества с Твайлайт подойдёт к концу только через много недель, а вы уже составили прекрасный тандем и пришли к соглашению. Мне не хватит слов, чтобы сказать, как я горжусь вами обоими. Кстати, а где она?

— К-кто? — против воли вытаращил глаза Нэйсей.

— Твайлайт, разумеется, — мелодично рассмеялась Селестия.

«Верный признак притворства», — подметила под столом Твайлайт, слыша этот подобный серебряным колокольчикам смех. Кому, как не ей, знать, как ржёт старшая принцесса, когда она искренна.

— А, — тупо отозвался канцлер. — Наверное, в архиве. Знаете, я так сильно доверяю ей в последнее время, что совсем не контролирую. Всё, о чём я узнаю, когда найду её — очередной набор побед и успехов.

— О, даже так, — принцесса звучала довольной. — В таком случае, не буду отвлекать вас от работы. До свидания, Нэйсей. Я горжусь тобой.

— До свидания, принцесса, — выдавил дежурную улыбку канцлер.

Через несколько мгновений дверь за сияющей Селестией закрылась. Нэйсей выждал минуту, чтобы она точно ушла, и рухнул лицом в стол с гулким протяжным стоном.

— Мне нужно посетить моего эндокринолога, и срочно.

— Зачем? — посмеивалась Твайлайт, вылезая из-под стола и поддевая носом его поникшее ухо.

— Я не уверен, что такое количество сахара, прошедшее через меня за эти несколько минут, окажут благотворное влияние на здоровье.

— Так ты… не думаешь так, как сказал Селестии?

— Нет, конечно же! Твай, я с самого начала сказал: ты открыла мне глаза, а не лишила ума. Может, в основу моих слов и легли некоторые личностные подвижки, но слово в слово прямо вот так я точно не думаю. Кстати, будешь кусаться — в архиве пропишешься. Одна.

19. Библиотека

— Только не говори мне, что я снова одолжил тебе какую-то одежду, но забыл, — в глазах Ардента был неподдельный ужас, когда он во второй раз в жизни увидел застенчиво ковыряющую пол у его порога Твайлайт.

— Ха-ха, нет, — нервно почесала затылок принцесса. — Дело в том, что… мне внезапно стало негде переночевать.

— Принцесса Луна луну на твою башню случайно уронила? — предположил Нэйсей.

— Нет. Когда-то я дала ключ от неё своей подруге, Мундэнсер, и сказала, что она может приходить в любое время, чтобы учиться. Я не думала, что когда-нибудь вернусь в эту башню и буду снова в ней жить. Заодно я думала, что Мундэнсер просто не воспользовалась моим предложением, но выяснилось, что она… ждала действительно весомого случая. Так что, не зная о том, что я внутри, она пришла туда со своей подругой. И, чтобы им не мешать, я тихонько спрятала свои вещи и телепортировалась наружу. Как хороший друг. А потом — к тебе. Без предупреждения, как уже не такой хороший друг.

— Я бы сказал, что ты мне больше, чем друг, так что ничего страшного, — канцлер приглашающе раскрыл дверь пошире. — Ты же не думала, что я оставлю тебя куковать на коврике?

— Нет, конечно. Я знала, что ты как минимум пожертвуешь мне одеяло.

— Именно. Ванная там, ужин я почти приготовил.

— Ты умеешь готовить? — остановилась на полпути к указанной двери Твайлайт.

— Не всем при поступлении в Школу Одарённых Единорогов выдавали личных драконов, знаешь ли. Так что разносолов не обещаю, но в больнице с отравлением ты точно не окажешься.

— Мне неловко. Надо было купить хотя бы что-нибудь к чаю, но… — принцесса осеклась, столкнувшись с непонимающим взглядом Ардента. — В Кэнтерлоте это не принято, да?

— Скорее всего — да, — нетерпеливо поморщился канцлер и помахал передней ногой в сторону ванной. — Иди уже мой копыта. Моя домашняя библиотека в той стороне, ужин будет готов минут через десять.

В домашней библиотеке Нэйсея навскидку оказалось около двух сотен книг, и основная их ценность была выражена не интеллектуальным богатством, а коллекционной редкостью. Твайлайт наугад взяла несколько — и каждая из них оказалась первым изданием. Некоторые — с автографом автора.

— За некоторыми я гонялся несколько лет, — произнёс канцлер у неё за спиной, подходя ближе и кладя подбородок принцессе на макушку. — Мне не интересно было заполучить подлинник какой бы то ни было книги, хотелось найти подлинник какой-нибудь из тех, которые я читал и которые поменяли что-то во мне.

Твайлайт прикрыла глаза, наслаждаясь весом бумажных страниц в старом твёрдом переплёте, живым теплом и размеренными тихими словами жеребца — единственного в своём роде, хоть и далеко не прекрасного.

— Когда-то я прочёл, — передние копыта Ардента обняли Твайлайт со спины и мягко скрестились на её опускающейся и поднимающейся груди, — что настоящая книга — как потеря девственности. Либо она меняет что-то в тебе раз и навсегда, либо она написана зря. Не помню, чьи слова, — недовольно поморщился он, — и не удивлюсь, если я их переврал… но тот, кто сказал так, был определённо очень мудр.

— Твоё искусство цитирования не знает равных, — беззлобно заметила принцесса, утопая в неспешном течении вечера.

— Может, теперь оценишь моё искусство кулинарии? — поцеловал её в затылок Нэйсей. — Я хотел позвать тебя к столу, но ты выглядела такой зачарованной, что нарушать твоё единение с книгами слишком резко мне не хотелось.

Твайлайт неприкрыто растаяла от такого участия, и взгляд канцлера окончательно смягчился при виде её ненатужно засиявшего нутряного света.

— Иди, — кивнула она. — Я догоню.

Когда Твайлайт пришла к ужину двумя минутами позже, она не рассталась с книгой, лишь положила её на край стола. К концу трапезы книга магическим образом незаметно переместилась к Нэйсею.

Достаточно, чтобы он заметил торчащий из-под переплёта посторонний лист бумаги.

20. Письмо

Эквестрийской принцессе дружбы, Твайлайт Спаркл

Не удивляйтесь скорости доставки этого послания. Хотя, несмотря на то, что я прошу сохранять спокойствие, мне доставляет удовольствие мысль о том, как помощник-дракон с порога дворца несёт Вам письмо от меня, несмотря на то, что мы виделись только утром, когда я провожал Вас на поезд. Если Вы читаете это письмо, Вы поняли, что я не люблю долгих прощаний. Точка всегда должна быть быстрой и чёткой, чтобы не размазаться в запятую.

Надо думать, Вы удивлены тем, что я этим письмом ставлю вторую прямо над первой.

Я сел писать его сразу после того, как Вы уснули. Впрочем, не вижу смысла лукавить. Я ещё несколько минут наблюдал за Вашим лицом и слушал Ваше дыхание. Никогда не видел, как спят аликорны. Но румянец на Ваших щеках был в высшей мере очарователен — должно быть, следствие природной магии. В отличие от опрометчиво оставленных мной отметин на шее и груди, он сойдёт уже к утру, но я надеюсь, что эта мимолётность не распространится на блеск в Ваших глазах.

Ваше письмо тронуло меня — тронуло самым правильным образом, не оставив осадка в виде неловкости за Вас. Редкая кобыла может преподнести флирт, симпатию и приглашение как нечто, что не обяжет ни одну из сторон и не унизит её саму, как сторону инициативную. Это снова доказало Вашу потаённую мудрость, которая так привлекает меня в пони и которой начисто лишены другие виды существ.

Мы весь вечер сидели опрятные и ухоженные, аккуратно обсуждая нужные темы и ужиная по правилам этикета, чинно опустились в постель, словно супруги, и превратились в животных, кричащих, стонущих друг другу страстные глупости. Наутро мы приняли и то, что произошло, и друг друга такими, какими мы оказались. Это было похоже на душевный разговор. И у меня, и у Вас он был и с другими пони, но от этого не потерял ни толики своей значимости. Как мудрые пони, которые выстраивают сложный и запутанный мир с нагромождением правил и моральных дилемм, мы оба понимаем возможность время от времени разрушать его — пусть и бунт этот длиною всего в ночь.

И самое важное в этом бунте — взаимное понимание единомоментной искренности и потаённой сути наших поступков. В этих вопросах я готов положиться на Вас больше, чем на себя, а это случается редко — что кому-то я до дна доверяю с закрытыми глазами. Ваше понимание простирается за грань привычной установленной морали, Вы, в отличие от большинства наших сограждан, способны видеть дальше собственного носа и понимать суть парадоксов, потому я смело могу обозначить то, что очевидно нам обоим: я не люблю Вас, Твайлайт. Я просто хочу Вами обладать.

Несмотря на окружение, в котором Вы росли и живёте, Вы прекрасно это понимаете. Дружба — нечто, что все пони понимают инстинктивно. Вам же пришлось приходить к её мудрости логически — и Вы получили возможность обучать ей других, так как разложили по полочкам псевдо-очевидные вещи и для каждого сформулировали самое чёткое определение — определение, в котором остальные не видели никакой необходимости и о котором не задумывались. Не имея перед глазами напоминания, они при врождённой своей осведомлённости совершали раз за разом одни и те же ошибки. Вы стали принцессой, потому что сумели разорвать этот круг самоуверенности.

Несложно догадаться, что к пониманию сути любви Вы подошли столь же рационально. В своё время Вы в считанные часы разгадали каждую её составляющую, назвали своими именами — и она превратилась для Вас из стихийной загадочной силы в очередной объект исследования, с которым приятно и интересно работать. Ваш роман с Флэшем Сэнтри, даже став известным, не получил ни огласки, ни должной почвы для распространения сплетен — потому что Вы провернули его с осознанием, что обязательно один пони любит, а другой — позволяет себя любить. Вы не любили его. Вы хотели от него знаний и опыта, как от любого другого жеребца в Вашей жизни, и в этом я вижу и узнаю Вас.

Признаться честно, я презираю каждого из них, известного и неизвестного, только лишь за то, что они имели возможность прикасаться к Вам и наблюдать момент, когда Ваши глаза широко распахиваются, а обрывочные стоны превращаются в тихий крик. Но, вопреки традиционным ожиданиям, я презираю их не из ревности. Они позволили себе стать одной из Ваших побед, обманувшись мыслью, что хоть ненадолго заняли место в Вашем сердце. Не стоит надеяться провернуть такое со мной. В этом различие между теми стригунками и Ардентом Нэйсеем. Не нужно убеждать меня, что их жеребячья любовь имеет какое-то значение для Вас. Отныне и впредь Вы передо мной — открытая книга, моя дорогая Твайлайт.

Вы это прекрасно знаете и при всём желании не смогли бы отрицать. Я мгновенно перестал бы уважать Вас, если бы Вы вновь попытались набросить на эти истины завлекающие покрова благоуханного дыма, коим стало стремление пони к принятию себе подобными и к признанию ими его ценности, называемое коротко дружбой, потому что при каждом пороке я всем своим существом презираю ложь. Но не презираю Вас, а всего лишь не люблю.

Мы оба знаем, что это чувство взаимно.

И мы оба знаем, что оно не помешает Вам открыть передо мной дверь ровно через месяц после нашего расставания.

Более того — оно, напротив, поможет делать это снова и снова хоть мне, хоть Вам.

С нелюбовью,
канцлер просвещения Эквестрии Ардент Нэйсей.