Цена бессмертия
Глава 09. Что-то очень плохое
Иллюстрация Dalagar
«Найтмер Мун ведёт нас. Найтмер Мун наставляет нас. В сиянии славы твоей — наша сила. В мудрости твоей — наше смирение. Вся наша жизнь — служение тебе. Вся наша жизнь принадлежит тебе…»
Бладласт Шейд не знал, что его ведет по бескрайнему лесу Кервидерии вот уже несколько дней. Но безошибочно двигался к своей цели, образ которой постоянно маячил перед глазами: какой-то диковинный плод, просто переполненный магией.
Огромное могущество, заключённое в столь малом предмете.
Для чего оно нужно принцессе Ночи? Не имело значения. Ночные кошмары никогда не задавали вопросов своей Госпоже. За что и были ценимы ею испокон веков.
И до недавнего времени Орден был забыт, заброшен и не нужен. Многие уходили, теряя веру, пока от могущественной организации не остались лишь самые верные, сохранившие и знания, и традиции древности. Горстка вместо прежних сотен, ютящаяся в полупустом подземелье.
Чего стоило проносить через поколения древние знания и заветы, никто не взялся бы подсчитать. Минули Эра Раздора и Тёмные Века, собравшие с Ночных Кошмаров тяжкую дань. Но ещё больший ущерб нанесли последовавшие века благополучия.
Кому нужны воины, если нет врагов? Кто захочет смерти другого, когда дружба царит между пони и даже другими народами?
Это было тяжкое испытание. Особенно тяжело было отчуждение Госпожи: принцесса Ночи как будто не замечала верных Ночных Кошмаров после того, как минула Зима Вендиго.
Но однажды…
Однажды принцесса Луна сама пришла в Капитул. И, оглядев горстку пони, прильнувших к её ногам, произнесла ритуальные слова Зова:
— Сквозь тьму ночи, через холод высоких небес и тайны теней, призываю вас, мои верные Ночные Кошмары!
Королевский Кантерлотский Глас прогремел в полупустом Капитуле подобно грому. Казалось, изваяния древних Магистров сейчас сойдут со своих постаментов…
В глазах же живых убийц тогда стояли слёзы.
Они не были покинуты… и преданность, пронесённая сквозь эпохи лишений, была, наконец, вознаграждена…
…Бладласт Шейд, шепча литанию Найтмер Мун, летел чуть ниже крон огромных деревьев подобно зловещей тени. Лишь заполненные колдовским пламенем глаза выдавали его.
Время поджимало: солнце уже закрыла тень луны. А это означало, что Госпожа перешла к активным действиям. И теперь во всём мире всегда будет только ночь.
Шейд одобрял. Ему нравилась идея, когда не будет больше слепящего света дня…
— …Стой! – крикнули вдруг рядом, и Ночной Кошмар, скосив глаза, увидел летящих на перехват двух перитонов. – Кто ты? Приземляйся!
Оба выглядели воинственно: узорчатые доспехи, копья со светящимися кристаллами на концах…
Бладласту сделалось смешно: ну не было в глазах оленей той решимости, что присуща воинам и убийцам. Вряд ли им приходилось не то что проливать кровь, а хотя бы пускать свои копья в ход…
Фестрал лёг на крыло и резко рухнул вниз.
При желании ничего не стоило бы уйти от преследователей, но захотелось немного поиграть.
Кроме того, стражники могли поднять тревогу, так что следовало решить вопрос с ними.
Когда же рядом приземлились два малость запыхавшихся перитона, Ночной Кошмар сразу взял инициативу в копыта:
— Давайте я обрисую то, как будут развиваться события ближайших двух минут.
Олени переглянулись и нацелили своё оружие на фестрала, но последний и ухом не повел:
— Вы мне скажете, что это заповедный лес и без особого приглашения от принца сюда нельзя. Я вам отвечу, что всё равно пройду. Вы начнёте тыкать в меня своими палками, а итог будет очевиден и для меня, и для вас. Поэтому задайте себе вопрос: хотите ли вы, чтобы ваши дети стали сиротами, а жёны — вдовами?
Фестрал хищно ухмыльнулся, а олени, переглянувшись, попятились. Ночной пони беспрепятственно прошёл рядом с ними. При этом щёлкнув зубами рядом с мордочкой одного из оленей, отчего тот попятился и неловко сел на круп.
Бладласт Шейд не выдержал и расхохотался. Тоже мне, грозные воители!..
По его мнению, олени в большинстве своём походили на кобылок-балерин: тонкие ноги, миловидные мордочки…
Тем не менее второй стражник нашел в себе мужество выкрикнуть:
— Стоять! Ты… арестован!
Перитон не знал, что на него нашло. Но когда к нему обернулись два глаза, горящие колдовским пламенем, душа окончательно ушла в копыта.
Потому что страж леса увидел в этих глазах свою смерть.
Это было немыслимо, но реально. Пони, стоявший перед патрулем, был подобен хищникам из диких областей Леса. Убийцей.
Фестрал поднял копыто, по бокам от которого блеснули лезвия Когтей: традиционного оружия Ночных Кошмаров. Пони, вооруженный подобными клинками, обретал по два грозных когтя на передних ногах, причём способных убираться. По слухам, был там и отдельный пружинный механизм для метания ножей.
И за тысячелетия существования Ордена оружие только совершенствовалось, превращаясь в настоящее произведение искусства.
Сами же клинки, и без того выкованные из металла с примесью звёздной пыли, мерцали грозной древней магией, секрет которой только недавно снова был возрожден Принцессой.
Олень не успел даже вскрикнуть, равно как и его напарник: движения древнего искусства Ночных Кошмаров были безупречны и молниеносны. А наполненные тёмной магией клинки вспороли узорные доспехи, как листок.
Второй перитон тоже не сумел разглядеть, почему напарник вдруг тяжело осел на землю, а сам он почему-то оказался прижатым к дереву с такой силой, что помутнело в глазах.
Над самым ухом раздался шипящий голос:
— Давай так. У тебя есть два варианта. Первый: ты отвечаешь на мои вопросы добровольно, и я буду так добр что только сломаю тебе крыло или оба. Пока не решил. После чего ты сможешь прийти своему другу на помощь. Второй вариант: мне придётся выбить из тебя то, что мне нужно, но твоего напарника уже никто не спасёт. Выбирай.
В голубых глазах жертвы отразился страх. Почти такой же сладкий, как прежнее ощущение силы.
— Я… я всё скажу, — сдавленно прохрипел олень, и вправду готовый сказать всё, что только захочет этот странный и страшный пони.
— Не сомневайся, — прошипел Шейд. — Скажешь…
…Бладласт Шейд, вытерев клинки, прислушался. Не только ушами, но и «внутренним» чувством Ночных Кошмаров.
Но нет, никто не спешил на помощь двум умирающим оленям. Никто не среагировал на вспышку чёрной магии ни тогда, во время прибытия, ни сейчас. А даже если и среагировал, то ещё не добрался сюда.
А ведь принцесса говорила, что Кервидерия всей своей сутью чувствительна к тёмной магии, да и просто к проявлению зла. До смерти хотелось проверить это, и сейчас ликтор испытал легкое разочарование:
— Байка, как и думал... – фыркнул он.
Отлетая прочь, фестрал чувствовал новый приступ восторга. Это было прекрасное ощущение власти над чужими жизнями.
Ликтору подумалось, что ночная аликорн перестраховалась: если тут все вояки такие, можно было без труда перебить всю армию Кервидерии силами одних только Ночных Кошмаров, несмотря на их малую численность.
Но, в любом случае, Найтмер Мун знает, что делает. В душе ликтора не возникло и тени сомнения.
Экспресс-допрос стража куда лучше сориентировал Ночного Кошмара, чем пара видений и торчащее среди леса здоровенное дерево.
Насчет возможной погони фестрал не волновался: раз магическая защита не подняла общую тревогу сразу, то теперь уже было поздно…
…Оленята стояли и благоговейно смотрели на покачивающееся на стебле Семя, когда случилось ЭТО.
По Лесу словно прокатилась болезненная судорога. Деревья зашумели сильнее, чем можно было бы допустить при таком ветре. Снялись с мест маленькие птички и насекомые, где-то тоскливо завыл волк.
Может быть, та самая спасенная волчица.
Мисти же почувствовала, как по спине пробежал холодок, и чувство опасности охватило юную лань. Крылья непроизвольно распахнулись, когда взвившиеся инстинкты призвали бежать без оглядки, взмыть в небо прочь от угрозы…
Молчун тоже это явно почувствовал, так как встопорщил перья и стал опасливо оглядываться.
Рядом раздался стон: Рилл, охватив себя ногами, болезненно скрючился на земле. Мисти с удивлением и страхом заметила, как кристальные копытца друга исходят зеленоватым болезненным мерцанием.
Что чувствует при этом юный витранг, оставалось только догадываться. Но вряд ли что-то приятное.
И даже сильный и бесстрашный Эйкорн вдруг жалобно прижал ушки, опасливо оглядываясь по сторонам.
— Что случилось? – спросила Грей Маус. – Что с вами?
Но никто не успел ответить: светящееся Семя с хрустом оторвалось от соцветия и упало на землю. Круглый плод подкатился к ногам застывших в ужасе оленят.
Повисла напряженная пауза, а по Лесу вновь прокатилась болезненная судорога.
Рилл на земле расплакался от боли, и Грей, склонившись над ним, попыталась привести его в чувство.
Но прежде, чем кто-либо успел что-то предпринять, шарообразное Семя само собой подкатилось к витрангу, и от мягкого света нездоровое зелёное сияние стало слабеть, пока совсем не погасло.
Болезненные стоны и плач оленёнка перешли в облегчённые всхлипывания в объятиях бросившихся на помощь друзей.
Мерцающий свет, излучаемый Семенем, отразился в золотистых глазах Грей Маус подобно мысли, что успешное завершение миссии ближе, чем казалось.
— Что происходит? – спросила пони, но осеклась, увидев на мордочках оленят тот же вопрос.
— Что-то… очень плохое! — выдал Молчун, и в кое-то веки в его голосе не было прежней уверенности.
Рилл, услышав это, только простонал:
— Что-то с Древом!