Холод в сердце
Глава 1
Текст рассказа предназначен для лиц старше 18 лет.
Я понимаю, что нормальные пони жёнам служебную информацию не раскрывают, но у них там сотни лет "без происшествий".
— Расскажи мне ещё раз, — потребовал король. — Что произошло. Но кратко.
Джесс, придворный маг, мысленно вздохнул, но делать было нечего, и он бодро, уже почти не подглядывая в бумажку, наизусть начал доклад:
— Сегодня утром при очередной пересменке хранителей сокровищницы, при сплошном пересчёте экспонатов была выявлена недостача одной единицы хранения, а именно: золотого переднего напястника (непарного), украшенного изумрудом весом в восемь карат с дефектом. Обыск личных вещей хранителей, а также всех, кто имел доступ ко входу , результатов не принёс, равно как и магический поиск. Вызванным придворным магом, — Джесс указал копытом на себя, — была произведена экспертиза защиты сокровищницы, и установлено, что за последние пять суток ни санкционированного, ни самовольного доступа в бункер не было. Также никто, кроме дежурного повара, ко входу не приближался… Я собрал двенадцать пони: всех пятерых хранителей; дежуривших в эти дни у входа пятерых охранников; и обоих поваров, которые носили им на пост еду, и допросил их всех порознь, а потом вместе…
— И тебе есть что сказать? — перебил король.
— Увы, нет. Я не нашёл в их словах лжи или какого-то лукавства… И я просто не понимаю, куда мог деться этот накопытник. Это невозможно, но это так.
— Очень плохо, — недовольно буркнул монарх. — что тебе нечего сказать. Эти двенадцать посидят пока под замком до утра, может что-то вспомнят. А ты иди пока домой, может придумаешь что… — Он фыркнул, — Вот говорят, что мой прадед был параноик. А где же параноик, когда во дворце сплошные воры? Это уже не паранойя, это констатация фактов…
Настроение единорогу все эти события, конечно, подпортили, но по мере возвращения домой, оно медленно выправлялось, а когда он вошёл, открыв дверь своим ключом, и почувствовал слабый, но очень знакомый, чуть мускусный запах, настроение скакнуло к отметке «хорошее». Это означало, что его жена «в поре», и вечер будет очень нескучным.
Грейс — его жена — была красива. Темно-фиолетовой масти высокая, стройная единорожка напоминала принцессу Луну, много тысячелетий назад ушедшую жить на небо. Иногда во время сексуальных игр, Джесс облепиховой помадкой рисовал ей полумесяцы на полупопиях. А она сама надевала декоративные, накладные крылья, купленные в магазине всякой всячины… Как по секрету сказал ему хозяин магазина, такие крылья, равно как и фальшивые рога, пользовались неплохим спросом. Видимо, не только Джессу было лестно овладеть аликорной, пусть даже и ряженной.
С настоящей-то у него бы точно не сложилось, потому хотя бы, что последняя оставшаяся в Эквестрии аликорна давно утратила интерес к жизни, и вряд ли бы приняла чьи-то ухаживания… Она поселилась за полярным кругом в уединённом замке посреди вековечных льдов, крайне редко показываясь на публике. Последний раз это было, когда теперешний придворный маг (один из, но всё-таки) ещё был молодым студентом, то есть лет двадцать назад. Некоторые даже говорили, что она давно умерла, а по мероприятиям таскают набитое опилками чучело. С этим, впрочем, Джесс был не согласен, так как ему довелось, хоть и издали, увидеть аликорна.
Высоченная, белоснежная фигура, бело-серый вихрь на месте гривы (хвоста он не видел за перилами), огромные крылья, не как у пегаса, а скорей как у хищной птицы, и невероятная мощь, изливающаяся во все стороны так, что ему даже было физически больно смотреть, как в полдень на Солнце. Нет, это точно не было чучело. Казалось немыслимым, что можно вот взять, и трахнуть такое чудо.
Он улыбнулся своим мыслям. Ну, была же и она когда-то молода, заводила интрижки, может, у неё был и муж. Возможно, такой же божественный, как она, а может, простой пони, как вот Джесс… В незапамятные времена, когда, как говорят, по небу летали титановые птицы, за раз сжигая целые города, а по дорогам носились самобеглые повозки… Он еще раз улыбнулся. Про города трудно что-то сказать, это лежит за гранью воображения, а насчёт повозок точно чушь. Это что же, за ними в пыли волочились провода? А какой длинны должны были быть те провода, и сколько они весили? А если один провод порвётся, как водится, в самый неподходящий момент? Или может, в каждой такой повозке сидел единорог, и колдовал в электрический кристалл? Оно-то можно, но куда рациональнее просто впрячь того единорога в ту повозку. Или еще рациональнее — выпрячь единорога, и впрячь парочку земнопони. Они и поздоровее, и их тупо больше, и в те поры, наверно, тоже было больше…
Тут все посторонние мысли у него из головы выпали, потому что в дверях спальни появилась Грейс. Голос её звучал низко и хрипло, так что если он ещё мог сомневаться, «в поре» ли она, то теперь все сомнения отпали.
— Хотела перевязаться подарочной лентой, но ты сегодня рано, я не успела. Но это же ничего?
— Нет, — сказал он, и поцеловал жену. Она сделала шаг назад, увлекая его за собой. Потом остановилась, и игриво укусила за плечо, потом за ухо. Он прошел ноздрями вдоль гривы, жадно втягивая запах, потом обошёл сзади, и чувствуя себя всё еще молодым и сильным, встал на дыбы, накрыв её сверху.
Когда-то в молодости старый учитель поделился с ним тайным заклинанием, позволяющим задерживать извержение на довольно длительный срок, и это был, наверно, самый полезный урок в жизни единорога. Потому что если всякий раз доводить подругу до экстаза, то и постель всегда будет тёплой, и еда вкусной, и дом прибран, и сама подруга весела и ухоженна. Почувствовав, что она уже дошла до точки, Джесс «отключил» заклинание, и в несколько сильных толчков закончил своё дело. Грейс несколько секунд стояла молча, только шумно дыша, потом произнесла.
— Ты сегодня прямо в ударе.
Он хитро подмигнул ей, но про себя подумал: «да нет, я такой как всегда, а вот ты сегодня распалена, вот тебе так и кажется». Но вслух это, понятно, говорить не стал…
Она собирала то ли ранний ужин, то ли полдник.
— Извини, суп вчерашний. Хотела сварить тебе картошки, но замечталась, а она, конечно, разварилась до состояния клея… Это ты виноват. — Непоследовательно закончила Грейс.
— Да почему я-то? — удивился он.
— Ну, замечталась же о тебе.
— А-а… Ну, тогда ладно. Прощаю.
Она уселась напротив.
— Слушай, я на днях была у врача… Нет-нет, всё нормально. Просто мы который год уже в браке, и вроде никак не сдерживаемся, а жеребят у нас почему-то нет. Врач посмотрел, сказал что у меня всё в порядке, но… Зачатия же не происходит.
«Было бы странно, если б оно произошло, — подумал Джесс, — это дало бы повод усомниться в твоей супружеской верности.» Не то чтобы он не хотел детей, но несмотря на свои сорок, и тридцать Грейс, считал, что это пока рано, и наложил на себя соответствующее заклятие, которое, хоть и не мешало процессу, не давало происходить оплодотворению.
— Так вот, я подумала, ты только не злись, что может, и тебе надо сходить, провериться?
Джесс хмыкнул:
— Разве я когда-нибудь на тебя злился? Спасибо за заботу, я подумаю…
Строго говоря, такой разговор возникал не в первый раз, и он уже знал, что через пару дней тема сойдёт на нет, а теперь надо просто претерпеть очередной приступ чадолюбия, и перевести разговор.
— Слушай, я тут видел А-У-Хыза. Он клялся, что уже на той неделе закончит ремонт своего банного комплекса. И очень приглашает в гости.
— Но он же тролль, нет? Разве ему можно доверять?
— Милая, твоя ксенофобия удручает. Думаю, в банных делах ему вполне можно доверять. Вряд ли он зажарит нас в парилке и съест… Кстати, тролли делают отличный массаж. У них сильные пальцы…
— Вот уж никогда не позволю, — возмутилась она, — чтобы какой-то дикарь меня лапал.
— Ну как знаешь, — нарочито равнодушно сказал Джесс. — А я вот не откажусь. Ещё они пиво хорошее варят. Я когда-то в молодости в институте напился его до визга… — Он улыбнулся. — Да, теперь-то мне так нельзя.
Она наконец поняла, что над ней подшучивают, но не обиделась.
— Издеваешься, да?
— Ну только чуть-чуть. День был блин, тяжёлый.
Она насторожила ушки:
— Расскажи.
— Не волнуйся, ничего особенного. Просто наше величество был не в духе. Старик у нас сварливый но добрый. Не думай об этом.
Утро началось с явления королевского курьера. Грейс еще дремала в спальне, замученная им накануне, а Джесс делал себе «завтрак холостяка» из хлеба с сахаром и маслом, когда в дверь постучали.
Курьер был при полном параде, в кафтане и при знаках различия. Он достал из-за обшлага свиток, развернул, зачитал сначала официальную преамбулу, потом перешёл к сути: « и я выражаю неудовольствие придворному магу, Джессу Нику Абероту, и воспрещаю являться ко мне, до тех пор, пока он не исполнит мое поручение».
Посланник свернул бумагу, и уже нормальным голосом сказал:
— Копию передали в кадры. Извини, Ник, все понимают, что ты ни при чём, но величество проснулся нынче, еще смурнее чем вчера… Ну да, не кисни. Величество у нас отходчив, глядишь, завтра передумает.
Курьер вышел, а Джесс обернулся вглубь дома, и встретился с огромными напуганными глазами Грейс, стоящей на пороге спальни. «Что-что-что произошло?»
— Ой, да ничего страшного, милая. Просто твой муж теперь безработный. Такая формулировка означает, что мне не будут платить зарплату, пока я не справлюсь с королевским поручением. И еще, что на это задание назначили кого-то еще. Теперь, если я вовсе не справлюсь, или он справится первым, или я совсем откажусь от выполнения, путём ничегониделания — то уже официально лишусь должности. Ну и ладно. Мне вот две недели назад герцог Бесингемский предлагал идти учить его недоросля. Я, понятно, отказался, и они , наверно, уже другого нашли — но мало ли в королевстве лордёнышей? А даже и не лордёнышей. Вот, многим толстосумам требуется толковый учитель, когда на удивление, у них рождается единорожек, и они, теша тщеславие, желают вырастить из него волшебника. Ещё и по деньгам выиграем. Это, понятно, большая утрата социального статуса, но… — он махнул копытом, — в моём возрасте это уже мишура. Лишь бы платили нормально. Не думаю, что все друзья из-за этого повернуться ко мне хвостом.
— Так а что же за поручение? Ты же не рассказываешь ничего!
Он уселся за стол, налил себе чаю.
— Если в двух словах. Вчера во дворце из сокровищницы упёрли одну золотую цацку. Одну, — подчеркнул он интонацией, — хотя там можно упереть штук двадцать, не очень тяжёлых, и многократно дороже. Но почему-то вор польстился только на неё. Это старый золотой напястник с треснутым изумрудом, цена ему битсов двести. Рядом висит диадема бабки нашего короля. Миллиона за полтора, да… Но тут вопрос не в цене, а в самом факте: впервые из сокровищницы, которую строил прадед величества — тот еще параноик — что-то упёрли. Хотя там система безопасности ой-ёй-ёй.
Ну первым делом я подумал, что это кто-то из своих. Существует при дворе должность Хранителя сокровищницы. Их всего пять, и они по пять суток, сменяясь, дежурят у входа. Там такая комнатка, и еще одна, рядом, с кроватью, санузлом… С ними дежурит ещё один охранник, чтобы кто-то был у двери, пока Хранитель спит. Что характерно, дежурят они без какой-либо одежды или доспехов. Еду им носят, но повар не имеет права входить, он оставляет тележку, охранник забирает. Сначала ест он, через час — его напарник, чтоб не отравили. Дальше, для вскрытия двери непременно нужно двое Хранителей, притом живых и не одурманенных — защита так настроена. Ну, или один король, на него, понятно, тоже допуск стоит.
Раз в пять дней приходит сменщик, два охранника остаются в комнате, а два хранителя идут внутрь, дверь за собой запирают, и по списку сдают-принимают экспонаты. Как видишь, спереть что-то может только свой, да и то, подставив себя, потому что при следующем пересчёте нехватка выясниться, а сбежать дежурный хранитель не может, разве только придушив напарника и перебив охрану, которая ещё ж ведь и в коридоре есть. Но это уже дурная фантастика. Кстати, сменившийся хранитель еще пять дней живёт в особом помещении во дворце, выйти не вправе. И да, нехорошо так говорить, но… Еще со времён прадеда нашего короля пошла традиция — назначать хранителями… Не особо умных пони. Чтоб не впали в соблазн. То есть, не кретинов, конечно, но так, не особо. Вот. И я допросил их всех очень внимательно, со всякими ловушками… Я, конечно, не аликорн — те, говорят, на слух умели определять ложь — но иногда довольно просто мозгов. И я уверен, они не врут, не умеют они врать, а правда, ни сном ни духом не знают, где этот дискордов накопытник…
— А не мог это сделать волшебник? — Спросила Грейс, — Ну, взломать эту защиту?
— Ох, милая, — засмеялся он, — ты просто не представляешь, что это. Еще сто лет назад две дюжины лучших магов строили эту броню, и каждое следующее поколение, в том числе и я, только добавляло. Я не знаю, кем это надо быть, чтобы хотя бы за пять ночей такую паутину размотать, или силой проломить… Разве что наша божественная императрица покинет свои льды, прилетит сюда и займётся этим. Но и её в подозреваемые не запишешь, потому что ей достаточно было бы прийти и сказать: «желаю то и это», — и ей бы тотчас всё принесли, перевязанное, — он улыбнулся, — подарочной лентой. И еще и вдвое больше, чем просила…
Грейс задумалась.
— Слушай, может это глупо, но… Он же недорогой, этот напястник?
— Ну, три мои зарплаты. Может, две с половиной. Для королевства — вобще ничего. Его держали там только потому, что он ужасно старый. А так никто не помнит, ни где второй, ни чей был этот. Ясно, что богатыря какого-то, очень здоровый…
— Так может, его взяли для отвода глаз? Может, что-то другое ещё пропало?
— Да нет, всё на месте, но, — он задумался, — спасибо, родная, вот что значит свежий взгляд. Пойду, проверю.
Глава 2
— Так что, господа хранители, вспоминаем. Моя и ваша карьера от этого зависит. Что могло быть в сокровищнице на постоянной основе, но не включено в опись?
— Писчие приборы, — сказал кто-то.
— Шкафы. Для приборов и некоторых экспонатов.
— Какие писчие приборы? — уточнил Джесс, помечая в блокноте. — Дорогие? Древние?
— Ну, не грошовые, понятно… Но и не из золота и платины.
— Ручка одна была, перьевая. Сколько я на должности, она там валялась. Ей и не пользовался никто, очень неудобная, длинная.
— Что за ручка?
— Красная такая. Из камня какого-то поделочного. Недешевая, но вряд-ли дороже десяти битсов… — Джесс спросил еще что-то, но чутьё заставило его «сделать стойку» именно на эту ручку.
Полдня ушло на согласование с королём, через третьи копыта, порядка доступа в сокровищницу, наконец было постановлено, что все Хранители, кроме проштрафившегося, возвращаются к обязанностям. Пятый же будет отстранён, пока Джесс не докажет его виновность или невиновность. Хотя единорог видел по поступкам монарха, что тот не больно верит в вину хранителя.
Как он и ожидал, ручки в хранилище не было.
— А камень точно был поделочным? — спросил он у самого себя. Впрочем, ответа можно было не ждать. Если вдруг это оказался бы рубин, его бы спёрли много лет назад, никто и не хватился бы… — И зачем такая сложная операция прикрытия, для похищения того, что и так не числилось на балансе?
Ответ напрашивался простой: браслет и ручка как-то связаны между собой, и одно без другого не имеет смысла для неведомого похитителя.
Пока же он ограничился составлением описания писчего прибора, в дополнение к напястнику. Утром его разошлют во все аукционные дома, в музеи и частным коллекционерам, со строгим наказом бдить, и с обещанием награды. Также к известным полиции скупщикам краденного и к «генералам» преступного мира явятся неприметные пони, и передадут им рисуночки с недвусмысленным намёком, что если величество узнает о покупке ими этого предмета, то жизнь их сразу станет очень кислой, и если вдруг им что известно, то лучше сказать сразу…
Три дня прошло бесплодно. Джесс приходил домой практически к обеду, описав «круг почёта» — министр двора, держащий связь с искусствоведами, полицмейстер, контролирующий воров, кадровик, чтоб узнать, не уволен ли он, и начальник охраны — мало ли, вдруг кто покается: «да, я участвовал в покраже». С Ольвином — другим магом, назначенным на это задание, Джесс демонстративно не встречался. Это противоречило бы традиции. Но поскольку двор — это дырявое решето, то отлично знал, что первым и последним успехом в расследовании была его догадка про ручку.
На четвёртый день Грейс встретила его улыбкой.
— А я нашла тебе подработку. Одна почтенная, но очень переборчивая пони, ищет наставника для своего племянника. Я в газете нашла объявление и сходила в гости…
— Да может не стоило? Вроде, величество уже остывает.
— Сто битсов в месяц. — Сказала она, — и это несколько часов в неделю работать.
— Сколько? — Удивился он, — я восемьдесят получаю. Это не аферисты какие-то?
— Да не похоже. Живёт она в таком очень нехилом особняке. Он, правда, арендован, что она не скрывает, но украшения у неё не арендованы точно. На мой взгляд на неё навешано тысяч тридцать. И это не безвкусица… Ну, не совсем безвкусица. Лордесса какая-нибудь так бы не оделась, но это точно не пони от сохи, которую помыли и нарядили… Ну, ты понимаешь, это видно.
— Понимаю, — кивнул Джесс, — это как новобранца одеть в полковничий мундир. Ну, кто в теме, тот даже со спины не спутает.
— Денег там точно куры не клюют. И когда она услышала, что ты работаешь при дворе, то тут же загорелась. «Я, — говорит, — тоже подвизалась при дворе когда-то». В общем, изначально-то речь шла о шестидесяти, но тут она сразу добавила… И сказала, что в удобное для тебя время, так как она же понимает, ты занят…
— Кого учить-то? — вздохнул Джесс.
— Да парень шестнадцати лет. Толковый. Я, конечно, в магии дубовая, но энергетику вижу, я же тоже единорожка. Энергетика у него есть, и посильней, чем у меня.
Джесс кивнул.
— Ну, это не самое важное, но всё равно… Он же учился раньше?
— Вот это извини, не спросила. Думаю что да. С такими деньгами трудно представить, что нет. Завтра сам спросишь. Я договорилась, что он придёт к нам после обеда…
Вечером она сидела в кресле и читала какой-то старый учебник, который взяла в дворцовой библиотеке. В отличии от сокровищницы, там был абсолютный бардак, и кроме самых ценных, раритетных изданий, книги оттуда гуляли по всей столице.
— Слушай, — задумчиво сказала Грейс, — я ж на исторический собиралась поступать.
— Ага, — кивнул он. Она «собиралась» уже года четыре. И вобщем, оба понимали, что этого никогда не будет.
— А вот тут написано, что в Первую эпоху, во время осады одной крепости было использовано двадцать тысяч зарядов, но не смогли её взять. Потом пришел, или пришла, тут непонятно — один из правящих тогда аликорнов, и сказал «заканчивайте, а то я сейчас два раза стрельну: по одним, и по другим»…
— И что?
— Да непонятно, что это за «заряды»? Если магия единорогов, то как они столько били, и не смогли пробить стену? По разным частям стреляли? Совсем дураки? А если это имеются ввиду луки или арбалеты, то как можно из арбалета стену пробить? А если требушет — они там три года сидели? А аликорн этот три года к ним собирался? Написано, что пару месяцев.
— Гм, — задумался Джесс. — Ну, я конечно не знаю, что там в Первую эпоху было. Но вроде, была какая-то артиллерия. В трубу засыпали особый порошок, засовывали чугунный шар, и поджигали. Происходил как бы взрыв, и шар вылетал. Когда-то оно было очень распространено, однако, себя не оправдало. Грома много — толку чуть. Стоит огромных денег, порошок этот к влаге капризный, и если у волшебника с рога искра упадёт — ну всё, нет ни порошка, ни единорога. Летали эти шары несколько лучше, чем они же, заряженные в катапульту, но говорю же, не настолько, чтоб это оправдывало всю возню с трубами и порошком. Ну и сама труба сильно грелась. Единственный плюс — она многократно меньше была, чем катапульта, и натащить их сразу много можно было в одно место. Наверно, в этом причина. А теперь-то и войн почти нет, поэтому эта чудесная технология окончательно была похерена очень давно.
— Интересно, никогда о таком не слышала…
— Да слышала. В фейерверках этот порошок используется. Капелька, конечно, чтоб не убило никого. И на приисках, когда надо особо неподдатливую породу рвать. Там бывают… случаи. Поэтому, обычно стараются обойтись водой и криомантом. Ну или клином, и опять же водой…
Студента звали Лухман. Довольно странное, какое-то восточное имя, и был он довольно толковым. Впрочем, чувствовалось, что учили его множество разных учителей, и внятной системы знаний он не приобрёл. На вопрос, почему же он не пошёл в нормальную школу? Парень ответил, что они с тёткой часто переезжают из города в город, а индивидуальному преподавателю хоть можно растолковать, что студент уже знает, а что нет, и не проходить с классом три раза одно и то же.
Оплату Лухман внёс за два месяца вперёд, и подозрительность Джесса исчезла. Никакое секретное знание передавать мальчишке он не собирался, и, даже если они с тёткой международные авантюристы, то нигде не написано, что запрещено честно обучать хоть авантюриста, хоть кого угодно.
С родственницей его он познакомился на другой день. Звали её Фрея, и была она старовата для тётки такого пацана, но — бывает. Опять же, если выдавать себя за кого-то, то логично тогда уже за бабку…
По некоторым деталькам Джесс определил, что она в самом деле бывала при дворе, но так — в третьем ряду справа, но кто она такая, понять так и не смог. Не титулованная, иначе назвалась бы «баронесса такая-то». Не скоробогачка, скоробогачей, к счастью, ко двору не пускали, даже в третий ряд справа. Да и не было у неё ума, чтоб на ровном месте заработать капиталы. Скорей всего — дочка или внучка нувориша. Пансион какой-то окончила, но вывести до конца из себя привычку трубно сморкаться так и не смогла.
Единственное, что насторожило его — Фрея была коллекционером древностей. Но с другой стороны , а чем ещё заниматься такой кобыле? Не скупкой же промышленных активов? Он на всякий случай отдал ей рисунки ручки и напястника, а она показала ему недавно купленные вещи — довольно бестолковую подборку, да еще и втридорога приобретённые. Но опять же, каждый сходит с ума по-своему, а заподозрить Фрею в какой-то тонкой игре было немыслимо.
Зато он заподозрил Лухмана.
Примерно через неделю Джесс начал замечать, что мальчишка, кажется, умеет больше, чем хочет показать.
Некоторые заклинания, которые никогда ни у кого не получались с первого раза, он выполнял с лёгкостью, а другие, которые на лету схватывали все, кроме полных уж дубов, он никак не мог повторить. Создавалось впечатление, что молодой единорог просто не знает, что «должно», а что «не должно» у него получаться.
Будучи пони довольно решительным, и не опасаясь мальчишки (впрочем, выбрав время, когда Грейс ушла на базар), Джесс пригласил его в свой кабинет, уселся напротив через стол, и телекинезом задвинул шпингалет на двери.
Юноша чуть улыбнулся краем губ.
— Ну чтож, вы меня раскрыли. Впрочем, я так и так собирался рассказать. Я не студент, я правительственный агент.
Джесс очень осторожно, и будучи готовым к схватке, сказал:
— Но ты понимаешь, что я буду вынужден тебя сдать контрразведке?
— О! — он в картинном жесте поднял копыту к виску, — тысяча извинений. Я не сказал, ЧЬЕГО правительства я агент. У меня и докУмент есть.
Он полез в маленькую сумку на боку.
Глава 3
Джесс настороженно смотрел, как Лухман вытащил из сумки прозрачный кристалл, похожий на обычную ледышку из лужи. Но он был уверен, что хрупкая на вид штука выдержит удар и электромагнитного молота в пару тонн.
О таких вещах Джесс раньше только слышал, видеть не приходилось. От «ледышки» отчётливо веяло тяжелой магией очень, однако, сложного плетения. Воспроизвести такое Джесс бы не смог, и не знал никого, кто сможет. В глубине кристалла «плыли» буквы, непостижимым образом, под любым углом зрения, складывающиеся в слова: «выполнять распоряжения носителя знака, словно я сама приказываю.»
Отобрать такую штуку у хозяина было нельзя, она тут же бы стала непрозрачной, а по непроверенным данным, ещё и убила бы похитителя.
Так же, если носитель начал бы наглеть, или выходить за рамки порученного ему, «мандат» бы тоже потемнел, придя в негодность.
— В общем, — сказал Лухман, — считай, что ты рекрутирован на имперскую службу. Если у нас всё получится, вручат тебе орден и премию, а твоему королю укажут «откуда надо», что такого ценного кадра ни в коем случае нельзя увольнять, и зарплату до гроша надо выплатить. Ну а если не получится, то я просто никому ничего не скажу. Ты ничего мне плохого не сделал, зачем я тебя буду с собой на плаху тащить?
Джесс крякнул:
— Сурово у вас.
— Ладно, насчёт плахи я пошутил. Но вышибить из рядов могут запросто. И куда я пойду? У меня ведь не то что диплома, даже свидетельства о рождении нет. Меня не существует, я стёрт из жизни… И какой работодатель захочет такого мутного типа брать? Сдохну я от голода под забором.
— Сколько тебе на самом деле лет?
— Это важно? — Уточнил Лухман.
— Для меня — да.
— Двадцать четыре. Это не магия, просто хорошая наследственность… И для ясности: я не пытался «подкатить» к твоей жене. И так задание почти провалил, мне ещё служебного романа не хватало.
Джесс чуть смутился.
— Я не…
— Ладно, — гость махнул копытом, — мы неплохие психологи, нас учат. Я понял, к чему этот вопрос, и ответил на него сразу и открыто.
— Так что за задание? — спросил придворный маг, чтоб сменить тему.
— Да всё то же: найти распроклятый накопытник, а теперь еще и ручку.
— Поясни…
Лухман задумался.
— Для начала ты должен понять вот что… Наша великая императрица очень стара. Ей много-много тысяч лет. Поэтому она не проявляет особого интереса к управлению страной. И вобщем… Несколько впала в детство. Когда я сказал, что правительственный агент, я несколько покривил душой, так как строго говоря никакого правительства — то есть механизма для проведения в жизнь её решений — у нас нет. Так как нет и самих решений. Начальник нашей службы, это да, может получить её подпись под любым практически документом… Поэтому выборы нового главы всякий раз превращаются в серьёзный геморрой, чтобы, чего доброго, на этом месте не оказался честолюбец, или просто дурак… Но это, согласись, не правительство. А поскольку вся магическая сила по прежнему при ней, то задача нашей службы — хранить императрицу от всяких раздражений и печалей — ибо представь, что будет, если её разгневать; и исполнять её капризы. К счастью, капризничает она редко. Обычно, она сидит у окна, смотрит вдаль и перебирает свои воспоминания. Но не так давно она вдруг вспомнила какую-то свою тыщу лет назад ушедшую подругу. Немного даже всплакнула, и приказала найти что-то, напоминающее о ней. Путём осторожных расспросов выяснили, что у подруги был золотой парадный полудоспех и любимый канцелярский набор. Как ты, наверное, уже догадался, пресловутый напястник и ручка — оттуда… То есть мы перешерстили списки частных коллекций, и музеев, и сокровищниц… И о радость! Нашли этот накопытник. Про ручку тогда ещё никто не знал. Задача выглядела проще некуда. Мы с моей «псевдотёткой» взяли мандаты, и выехали к вам. Надо было всего лишь явиться к королю, объяснить ситуацию, выписать вексель на казначейство для компенсации стоимости побрякушки, а саму побрякушку отвезти грозной императрице. Она бы умилилась, потрепала меня по голове, велела бы всех наградить. Мир и счастье в Эквестрии были бы восстановлены.
— Тетка тоже агент? — уточнил Джесс.
— Ну а кто же еще?.. Однако, сокровищницу уже обокрали. Что тут будешь делать? Фрея «превратилась» в идиотку, скупающую изделия старины, не спрашивая ни происхождения, ни цены. Так как вы наверняка напугали городское «дно» до икоты, такая «наживка» могла оказаться кстати… А я выяснил, кто ведёт расследование. Набиться к тебе в ученики было нетрудно. — Лухман потёр переносицу. — Тут ещё вот какое дело. Хрен бы с ним, с накопытником. Другие агенты ищут сейчас другие детали доспеха, а если даже не найдут, уже рождается на свет недурственного качества подделка. Благо описания и рисунки накопытника у нас имеются. Магии в нём нет, изотопно его «состарят», а слишком глубоко проверять она не будет — не в том состоянии. Хуже другое. Утечка пошла от кого-то из нас. И кто-то плетёт интригу, цель которой мне не ясна. Но она в любом случае угрожает миропорядку. В этот раз интрига закончится ничем. Уже закончилась ничем, ибо в сложные аргументы, а-ля «возможно, вам подсунули подделку» императрица вникать не станет. Но он может закрутить новую. И наша задача — его поймать… Понимаешь, Джесс, мы с тобой как два супергероя, должны спасти мир.
— Это ты сейчас пошутил, или в самом деле — глупый мальчишка, а мандат наморозил в холодильнике?
— Пошутил, конечно, — улыбнулся Лухман. — Но в каждой шутке… Доля шутки.
Джесс потёр копытом подбородок.
— Думаю, роют сейчас так или иначе все. К контрразведчикам ты не обращался?
— Нет. Это не их профиль. И они по-любому дали бы знать королю, а он отозвал бы тебя. Потом смотри пункт первый: я прихожу с мандатом, и говорю: «пожалуйте предмет сюда».
— Кстати, как ты думаешь, каким образом это было сделано? Я декаду целую голову ломаю…
— Я думал об индоктринации.
— О чём?..
— Ну, ты не знаешь, это запрещено еще с гиппарион ведает каких времён… Но в наших архивах есть. Короче, можно загрузить в голову пони команду. Например, пойти убить соседа, замести следы и забыть об этом. И потом он искренне будет утверждать, что ни сном ни духом. То есть, если бы злоумышленник, который это всё затеял там, у нас, был бы магом, на порядок сильнее тебя или меня, и дней за шесть до вскрытия пропажи , без всяких поездов телепортировался сюда, индоктринировал бы хранителя, охранника и повара, то у него бы получилось. Но… История с этим доспехом закрутилась всего за четыре дня до последней пересменки. А в прошлое, насколько я знаю, даже императрица наша телепортироваться не может, иначе сбежала бы от нас давно в свою юность. Там ей, наверно, было хорошо, — Лухман печально вздохнул.
— Так что же тогда? Кто-то в самом деле прошёл через защиту? И как мы такого арестовывать будем? Он же нас расшвыряет, как слепых щенят.
— Это может быть, — не стал храбриться юноша. — Но во-первых, я, если что вызову помощь, главное, чтоб было кого хватать, а во-вторых, может, возможен еще какой-то вариант?
— Ну, отвести глаза страже не так трудно, но дверь… Она ведь не вскрывалась. Я даже подумал, не мог ли у того, другого, тоже быть такой же кристалл, как у тебя?
— Гм, ну наверное, мог… Это я отобью депешку, чтоб это выяснили. А дверь… Ладно, её невозможно вскрыть без двух хранителей. А вот закрыть её можно, чтоб не было следов? Хотя бы в первом приближении?
— Я проверю ещё раз, — кивнул Джесс, — хотя опять придётся воз запросов написать.
— А я попрошу, чтоб у императрицы уточнили аккуратно, не выдавала ли она третий мандат. Это тоже небыстрое дело… Но хоть мы с мёртвой точки сдвинулись вместе… И знаешь еще я подумал, если всерьёз рассматривать эту версию, то тот, другой, мог рекрутировать этого, Ольвина, как я тебя. Ну, чтобы быть в курсе расследования. Поэтому, ты встреться с ним… Да, я знаю, что это против традиций, но до традиций ли нам сейчас? И скажи невзначай, что по твоим данным, из самой главной столицы проявили интерес к этому делу, и приехал какой-то эмиссар… Он, конечно, тут же доложит своему напарнику. Не то, чтоб это была для него новость, но вдруг он допустит какую-нибудь ошибку?
Джесс кивнул и спросил:
— А мне всегда было интересно, как вы там живете с этим вечным холодом?
В глазах Лухмана мелькнуло недовольство, но тут же погасло.
— Не очень хорошо. В помещениях у нас, конечно, не минус. Но работа эта слишком важна, чтобы обращать внимание на бытовые неудобства.
Вечером Фрея поинтересовалась у «племянника»:
— Что, маленький негодяй, ославил нашу императрицу? И ничем она не правит, и из ума выжила?
— Тётушка! — с чувством ответил Лухман, — я глубоко уважаю нашу императрицу в целом, а также её крашенные седины, и больную поясницу по отдельности. Но во-первых, это отчасти правда, а во-вторых, я же пользы дела для…
Она немного посмеялась:
— Ты ужинать будешь?
— Погоди. Это ты что-ли сама готовила? Блин, уже боюсь.
— Не дерзи. — Фрея сделала движение ложкой, словно собираясь стукнуть юношу по лбу. — Я нормально готовлю, еще никто не жаловался.
— Ну разумеется! Покойники обычно лежат тихо, и не приносят свои жалобы кому бы то ни было… Впрочем, беру свои слова обратно. Когда я еще смогу попробовать твою стряпню?
Она посерьёзнела:
— Надеюсь, ты сделал правильные ставки. Мне уже поднадоело играть идиотку. Вдруг, привыкну или понравится? Как-то ты очень издалека заходишь, я даже не знаю: завидовать твоим любовницам, или сочувствовать?
— Завидовать. Только завидовать. — Твёрдо сказал Лухман, — игры разведок это штука довольно труднопредсказуемая, но кого императрица могла назначить присматривать за всеми этими королями не семи пядей во лбу? Волшебника разумеется. Или кооптировать уже готового. Здесь их четверо, но двое это так, почётные пенсионеры. Джесс, я уверен, двойной игры не ведёт, а если и ведёт — я мандат ему показал, куда уже дальше. А Ольвину он не сегодня-завтра всё расскажет.
Глава 4
Строго говоря, тайны переписки в Эквестрии не существовало. То есть было понятно, что приличные пони не суют нос в чужие личные дела, но и скрывать им особо нечего.
А может, в древности понимали, что тот кому надо всё равно эту информацию получит.
У Джесса был знакомый телеграфист, и он попросил его выйти на смену на следующий день после беседы с Лухманом, и еще на следующий день. Как он и ожидал, и молодой единорог, и придворный волшебник с перерывом в несколько часов отправили длиннющие телеграммы из дурацкого набора фраз — явный шифр — на некую станцию Шумша, до востребования. Судя по справочнику, это был небольшой посёлок на севере, у Дискорда на рогах.
Впрочем, Джесса это не смутило. Очевидно, что станция эта — передаточное звено. Смутило его другое. Если Ольвин пишет кому-то доклад, то значит, этого кого-то здесь нет.
«А ведь и логично, — думал Джесс, — ну чего ему здесь сидеть? Всё что надо он изъял, информатора себе завербовал, да и уехал. И вообще, всё ли так страшно, как то видится мальчишке? Обычная придворная интрига. Кто-то захотел выслужиться — я так понимаю, могущественные маги при императорском дворе чуть не табунами ходят — и один из них подумал: а обставлю я этого сопляка, и привезу императрице подарок как бы по собственному почину. Она меня и наградит.»
Об этих своих мыслях и наблюдениях он сообщил Лухману.
— Нет, это конечно возможно, но… — Единорог достал из сумки свой кристалл, — если б это было так, то надпись бы поменялась. Было бы написано: «задача выполнена, всем участникам вернуться и сложить полномочия.» А тут, как видишь, ничего такого нет.
— Так может, он просто еще не попал на приём?
Юноша покривился, но признал, что и это возможно, потом вздохнул:
— Представляешь как трудно с помощью нашего идиотского шифра выразить сложную смысловую конструкцию? Ох, пойду новую телеграмму сочинять. Пусть еще и это выясняют… Но, знаешь, было бы и неплохо, если ты прав. Хрен с ним, с орденом, главное, чтобы на надгробие не наработать.
— А станция Шумша, это что?
— Просто самая ближайшая к полярному кругу точка железной дороги. Мы ж там всё-таки не магией питаемся, это только императрица может совсем не есть… И гости иногда приезжают, и вообще.
Домой Джесс отправился уже более-менее успокоенным. Какая ему в целом разница, кто там перед кем выслужится. Обидный, конечно, щелчок по носу — что волшебник из столицы может между делом вскрыть систему, которую ты считал непробиваемой, но чтоб это была самая большая печаль… Хотя, конечно, над ментальной защитой Хранителей придётся поработать.
Перед домом его, однако, ждал дворцовый курьер с повелением немедленно явиться. Опала, надо понимать, была снята.
Король сидел за столом, а оба мага стояли навытяжку.
— Я крайне недоволен вами обоими. Вы ровным счётом ничего не сделали… Но старого позорища нам было мало! Теперь есть новое! — Монарх потряс перед собой какой-то бумажкой. — При императорском дворе узнали, какой у нас тут бардак твориться. И они направляют к нам мага, чтоб помочь вести расследование… Она прибудет послезавтра на вокзал четырёхчасовым поездом. Пойдёте встречать, оба. Расскажете что вы уже нарасследовали. Впрочем, я и так знаю: ничего. Зовут её Амелия, вот тут словесный портрет…
— Это кобылка? — уточнил Джесс.
— Да. Чтоб вам было еще стыднее.
Впрочем Джессу было не до моральных переживаний. Зато к нему приходило осознание, что его здорово обманули.
На улице уже почти стемнело, но особняк, снимаемый Фреей и её племянником, не был освещён. Создавалось полное впечатление, что он пуст. На стук и звонки вышел дворник и сообщил, что арендаторы куда-то днём срочно уехали с несколькими чемоданами, предупредив, что дела срочно требуют присутствия в другом городе, но они, конечно, вернуться. Разозлённый единорог, взяв наряд полиции (такие права у него были), отправился на вокзал, устроив экспресс-опрос кассиров и другого персонала, но без толку. Никто не запомнил чопорную даму с юным племянником. Впрочем это, как раз ни о чём не говорило, по вокзалу бегала не одна сотня пони, но след оборвался.
Утром, на всякий случай, опять-таки с полицией и хозяевами Джесс явился в особняк. Ничего из обстановки, конечно, не пропало, но и не было никаких указаний, что странные постояльцы в самом деле планировали когда-нибудь сюда вернуться.
Хозяева рассказали, что уплачено было вперёд, договор заключён честь по чести, паспорт Фреей был предъявлен… Он переписал данные, хотя понимал: вероятность, что эти документы настоящие — стремиться к нулю.
«Ну что ж, — подумал он, — поговорю теперь с Ольвином, это последняя зацепка.»
— Итак, ты работаешь на императорский двор, — утвердительно сказал Джесс. — Давно?
Ольвин несколько секунд колебался, потом решился.
— Да лет десять уже. Вроде бы это не запрещено законами. Даже поощряется.
— Угу. А я думал, откуда у тебя денег столько, секрет что-ли какой знаешь… Эту, Амелию, ты вызвал?
— Ну не то чтобы вызвал… Понимаешь, когда приезжает кто-то из центра, меня обязательно должны ставить в известность, а если не поставили, то значит: либо я вышел из доверия, либо миссия ну просто суперсекретная, либо это самозванец… И после всех твоих намёков, я написал запрос на простую и понятную тему «что, собственно, происходит»? А вчера пришёл ответ. Мне с некоторым удивлением сообщили, что никого не присылали, и о «преступлении века» в виде покражи десятибитсовой ручки, они не в курсе, но теперь-то непременно пришлют гонца, чтобы удостовериться в нашем тут душевном здоровье… Ну и величество поставили в известность — порядок такой.
— А менее дурацкий способ , чем телеграф, вы придумать не могли?
— Ну, опять же, ничем противозаконным мы не занимаемся… Но теперь ты мне скажи, что у тебя случилось.
Джесс рассказал, и в конце добавил:
— Меня еще смущает, что он действительно посылал телеграмму, куда и ты. Значит, он не совсем самозванец?
— Нет, это как раз ерунда. Туда телепортируется курьер из дворца, называет кодовое имя, ему выдают корреспонденцию… А этот Лухман мог просто послать бессмысленный набор слов на бессмысленное же имя. Чтобы подозрения твои пресечь.
— Ну хорошо, а мандат? Я же не совсем лопух, я сверил его «рисунок» и «напряжённость» с эталоном в книжке.
— Тут я затрудняюсь что-то сказать. Считается, что подделать их нельзя… Второй, у «тётки», ты видел? Нет? Жаль… Он отвёл тебе глаза? Ну, наверное, это возможно, но двадцатичетырёхлетнему мальчишке? Что-то я в этом сомневаюсь.
— Слушай, — тут Джесс несколько испугался своим мыслям, — он говорил про индоктринацию. Были-де когда-то заклятия, способные подчинять волю пони. Не иллюзии там какие-то… И что, если для них не требуется быть особо сильным? Потому их и изъяли из оборота? Сверхмогущественному магу и так все подчинятся, ему такое не очень надо, а для среднячков это слишком большой соблазн…
— И он где-то нашёл это заклинание? — задумался Ольвин, — или артефакт с ним? Ну, тоже версия. Но я предлагаю дождаться Амелию. Это несколько обидно, однако они там и в среднем посильнее нас, ну и доступ имеют к большему объёму знаний… — Он немного помолчал. — А знаешь, у меня возникло впечатление, что всю эту историю закрутили только затем, чтоб выманить сюда одного из топовых столичных магов.
— Зачем?
— Например, чтобы убить. Допустим, кто-то хочет сесть на место нашего величества. Мы тут, может, накопытником суп хлебаем, но земли у нас богатые… Или посадить сына. Или просто послушную марионетку. А для этого надо дискредитировать короля в понятно чьих глазах. Сначала кража эта идиотская, о которой я сообщил, как о серьёзном событии. Потом, не дай гиппарион, убийство эмиссара. Прикончить сильного мага непросто, но если застать врасплох и дать по голове, то ничуть не сложнее, чем пахаря… Чего ты побледнел?
— Фух, да нет, ничего. Просто подумал: а не мне ли предстоит её убить? Но нет, чушь.
— Ну да. Если б он внедрил в твою голову такую команду, то зачем давать тебе информацию? Бывают психи, которые намеренно оставляют зацепки, чтоб их поймали, но послали бы психа на такое дело?.. Знаешь, когда я «вербовался» на эту службу, ничто не предвещало. Моя задача была по сути очень проста. Следить, чтобы король не вышел за рамки полномочий. А если вдруг такое случиться, то просто информировать, отнюдь не кидаясь с шашкою на электровоз. А теперь я думаю, во что же мы встряли?
— Предупредить бы её надо. — Заметил Джесс.
— И дискредитировать самих себя? Впрочем, ты прав. Если речь идёт о жизни и смерти… Тем более, если её убьют, нам вовек не отмыться. Предупредим.
Гостья оказалась невысокой, плотно сбитой единорожкой со светло-серой шёрсткой, и вырвиглазно-алого цвета гривой и хвостом. Джесс подумал, что с такой расцветкой надо быть не тайным агентом, а трубачом на параде.
Когда они поздоровались, представились и сообщили Амелии о возможной опасности, она пожала плечами, и никак на это не отреагировала.
«Впрочем, — подумал Джесс, — настоящий маг должен быть готов к смерти постоянно.»
— На станции есть вип-зал? — Спросила она, — пойдёмте, поговорим.
Все трое разместились на креслах у маленького столика. Принесли чай. Пришлось, правда, загнать в дальний угол семейство какого-то толстосума, но он не стал протестовать, хотя заплатил за весь зал. Амелия просто вошла впереди всех, и почему-то ни у кого не возникло вопросов, а может ли она тут находиться? Впрочем, Джесс тешил себя мыслью, что это постольку, поскольку все здесь знают придворных магов в лицо.
— Рассказывайте, — она достала из сумки свой кристалл, и положила на стол. — Стоп. Сначала. Мне надо являться к королю, и на который час?
— На семь вечера.
— Тогда успейте так, чтоб мы успели туда.
Глава 5
Они рассказывали примерно полчаса.
Гостья умела слушать, задав только несколько уточняющих вопросов. Посмотрела изображения, сделанные с накопытника, когда он еще был, а с ручки — по памяти. И по-видимому, ручка заинтересовала больше. Словесный портрет Лухмана и Фреи она тоже выслушала внимательно, спросила, какие на ней были украшения, но тут Джесс не смог с ходу вспомнить, хотя обещал уточнить у жены. Кобылки более приметливы на такие вещи.
Когда зашел разговор про индоктринацию, посмотрела на Джесса как-то искоса, видимо сканируя, и заверила, что ничего такого на нём нет. Спросила, какие заклинания не получались у Лухмана, улыбнулась каким-то своим мыслям, и тут случился непредвиденный инцидент.
Мелкий жеребёнок, которому надоело сидеть в углу с родителями, отправился «исследовать» зал, и , видимо вообразив себя хищником, подкрался и неожиданно кинулся на ногу Амелии. Время остановилось. Перед взглядом Джесса пронеслось несколько картин, одна другой безумнее. Например, что коварный Лухман, притворившись жеребёнком, сейчас воткнёт в ногу кобылы отравленный кинжал. Или она с перепугу шарахнет ребёнка молнией…
Но вместо этого единорожка перехватила «атакующего» телекинезом, и усадила перед собой на стол. При этом Джесс мог бы поклясться, что её рог не светился.
— Ты очень храбрый мальчик. Считай, что ты меня победил…
В этот момент приблизился отец жеребёнка, собираясь, видимо, его забрать, но короткого взгляда из-под бровей хватило, чтобы несомненно богатый фабрикант попятился назад.
— Какую же награду ты хочешь?
— Такой камень! — он указал на «мандат» Амелии.
— О, — она усмехнулась, — увы, чтоб это получить, нужно преодолеть страшные испытания… Нет, я не говорю, что ты не сможешь, но сначала тебе надо вырасти. А пока попроси что-нибудь другое.
— Шоколадного тигра!
Единорожка улыбнулась и двинула копытом. Рядом с мальчишкой и впрямь появилось кондитерское изделие… И он это ел. В самом деле.
Она чуть двинула головой.
— Подойди. — И когда отец ребёнка приблизился, сказала, — у мальчика немалый потенциал. Если хочешь отдать его в действительно хорошую школу, через пару месяцев приходи во дворец. Тебя туда не пустят, но ты скажи, что от… От Амелии. Я сделаю так, чтоб жеребёнка взяли. Всё, иди… Пока, малыш. И не бросайся на опасных единорожек. Это мой тебе совет на все времена… — Она чуть улыбнулась.
В этот момент по громкой связи объявили, что подан состав до Междуморья. То-ли фабриканту в самом деле надо было на этот поезд, то ли он решил со всем семейством оказаться подальше от «опасной единорожки», и воспользовался поводом, но так или иначе, в зале они остались втроём.
— … Джесс. Этот мальчишка, Лухман… Что ты можешь сказать о нём? Какое общее впечатление у тебя составилось? Чего он хотел?
Понимая, что времени у него немного, но тщательно взвешивая слова, единорог ответил:
— Он не показался мне безответственным юношей. Он чего-то добивался, но чего, я так и не сумел понять…
Амелия вздохнула.
— Да понять-то это не мудрено… Но, пожалуй, мне стоит сначала осмотреть особняк и сокровищницу, а уж потом выносить вердикты.
Впрочем, сначала ей пришлось посетить короля, и только потом, уже поздним вечером, они попали в сокровищницу.
Единорожка в быстром темпе обошла экспонаты и задержалась у бюро, на котором когда-то и валялась ставшая теперь знаменитой ручка. Провела копытом над крышкой стола. Как в калейдоскопе в воздухе за несколько секунд сменилась сотня образов. Вещи, которые здесь были недавно, или давно, но лежали долго. Из всей мешанины картинок Амелия выбрала нужную, нахмурилась, словно подтвердились какие-то её опасения.
Джесс смотрел на это с удивлением. Он знал, что такое возможно — вызвать информационный образ некоторых предметов, но сам так не мог, и не знал никого, кто может.
Она открыла один из ящиков, вынула журнал приёма-сдачи. Пролистала его, вытащила какую-то записку, близоруко поднесла к глазам.
Ольвин и Джесс от стыда готовы были провалится сквозь землю.
— Не волнуйтесь так, — не оборачиваясь сказала Амелия. — Во первых, глупо было предполагать, что похититель оставит письмо. Во-вторых, вы бы его всё равно не увидели, ну и в-третьих, оно зашифровано… Хранители там уже все собрались?
Из опроса хранителей Джесс понял, что её интересует строго говоря одно: когда и как упомянутая ручка попала в хранилище? Для выяснения этого даже были вызваны на ночь глядя два почтенных пенсионера из бывших, но ответа она так и не добилась. Давно это было. С накопытником тоже ясности не прибавилось. При очередном пересмотре границ в состав королевства влился небольшой феод, династия правителей которого пресеклась. И в качестве «наследства» упомянутый предмет был получен казной. Его бы отправили на переплавку, или на продажу, но приближённые умершего герцога в один голос утверждали, что он считал невзрачный, пусть и золотой, напястник, чуть ли не главным своим сокровищем, но почему — так и осталось тайной. Несколько лет побрякушку исследовали тогдашние маги, полагая каким-то артефактом, только очень искусно замаскированным, но увы.
Амелия покивала — для неё это, похоже, тайной не было. Отпустила хранителей по домам, поглядела на замученных сопровождающих, и решила отложить осмотр особняка до завтра.
— Могу я задать вопрос? — Поинтересовался Джесс. Она кивнула.
— Сколько вы учились? — Влез Ольвин.
Амелия немного странно улыбнулась:
— Всю жизнь.
— А что в этом письме? — спросил Джесс.
— Пока не знаю: оно разрезано вдоль. А этот шифр не прочитать без второй половины. Её, надо полагать, мы будем искать завтра…
Маги проводили гостью до покоев, простились и разошлись в разные стороны. Однако, Джесс домой не торопился. Немного пропетляв по коридорам, он вышел к лестнице в подвал, ведущей к служебной части библиотеки. И тут же, через несколько секунд из-за поворота появился Ольвин.
— А я думал, мы работаем вместе…
— Ты ж вроде домой пошёл.
— Ты тоже.
— Ну, — пожал плечами Джесс, — если бы подозрения подтвердились, я бы сказал тебе утром.
— Так что, пойдём вдвоём?
— Давай.
Они спустились в библиотеку.
— «Синтез органических цепей»? — Предположил Ольвин.
— Думаю, да.
Единорог взял искомую книгу, прочитал несколько абзацев и перекинул коллеге, а сам опустился за один из столов. Через минуту рядом с ним уселся Ольвин.
— Это должно быть что-то необычайно важное.
— Да уж… Она не выглядит впавшей в деменцию. Скорей, прямолинейной как таран. Что, впрочем, неудивительно… Вот думаю, этот Лухман хоть одно слово правды мне сказал? И кто он вообще такой?
Ольвин вздохнул:
— Теперь это уже не нашего ума дело… Я вот думаю, говорить ей завтра, что мы догадались, или нет? С одной стороны, это может её разгневать, а с другой — мы, по незнанию, конечно, можем допустить какое-нибудь нарушение этикета, за которое тысячу лет назад было принято вешать на крепостной стене. И если она забудет, что «простая единорожка», и решит тряхнуть стариной?
— Мда… — протянул Джесс. — Интересно, она королю представлялась? И стоит ли нам докладывать ему? С одной стороны — должны, а с другой — как бы нет, потому что уж это-то точно её планы поломает.
Ольвин покивал.
— Тогда, наверно, надо её саму и спросить. Одной проблемой меньше. Если она рассердится, сможем сослаться на верность монарху, и всякое такое…
— Будем надеяться, — согласился Джесс. — Она нам на восемь назначила? Давай на полчаса раньше встретимся, вдруг ночью кому-то из нас мысль дельная в голову придёт.
Глава 6
Долго не выкладывал продолжения. Сначала все задумки ушли на завершающую главу книжки про Алое, потом «пошла» история с Сабриной, потом кончился отпуск. Однако, постараюсь всё же закончить рассказ, хотя, может, и несколько «скомкано», хотя у меня это бывает.
— Ну что, — спросил Ольвин, — пришла мысль?
— Да, есть одна, хотя глупая… Я читал когда-то, что в древности единороги могли даже поднимать относительно свежих мертвецов. То есть, выращивали живую ткань. По сравнению с этим шоколадный тигр — это просто плюнуть и растереть.
Ольвин кивнул:
— Ага. Я тоже читал. Но подготовка к ритуалу занимала много дней, а у начинающих — много лет. И они писали заклинание на металл или ещё куда, потому что удержать такое в памяти совершенно немыслимо… Хотя вот в сумке у Амелии, например, металлический замок. На него при желании можно «записать» нас с тобой, и ещё останется место для Большой Эквестрийской энциклопедии.
— Только, — Джесс усмехнулся, — если бы мальчишка попросил сахарной ваты, или леденец на палочке, или сушёного скорпиона, чтобы пугать родителей?… У неё там всё это было записано?.. Вот и говорю, что мысль глупая.
— Хорошо, идём сдаваться, — сказал Ольвин. — Если мы ошибаемся, ну, или она не станет раскрывать инкогнито, то посмеётся над нами. Да и ладно…
Амелия встретила их в прихожей.
— И что ж вы так долго торчали в коридоре? Я устала вас ждать, хотя ещё и не время, конечно…
Маги переглянулись, Джесс отступил назад, и почти стукнулся лбом об пол. Через две секунды рядом с ним повторил движение Ольвин.
— Встаньте, не вытирайте паркет, он чистый… — Поморщилась Амелия. — Я неестественно себя вела, да?
— Мы рады вас приветствовать, Ваше величество,- Ольвин позволил себе улыбку, — нет, просто никто, кроме особ королевской крови, не может синтезировать сложные молекулы, пригодные в пищу…
Поняв, что это уже бесполезно, Амелия на миг скинула маскировку. Сияние от фигуры аликорна затопило гостиную, но она тут же вернулась в первоначальный облик.
— Ну, на самом деле — может, однако, с шоколадом да, это был перебор… Молодцы. Хвалю за наблюдательность.
— Государыня, какие будут приказания?
— Во-первых, забыть, что я государыня, и никому о том не говорить. И главное — королю. А то он заставит меня посетить восемнадцать заводов и сорок выставок, и выпить всё спиртное, что есть во дворце. У меня же были другие планы на ближайшие несколько месяцев… Так что, идём в особняк? Или у вас есть вопросы, в связи с?.. — Она неопределённо покрутила копытом в воздухе.
— Могу я узнать, что это за напястник? — поинтересовался Джесс. — Лухман сказал, что он принадлежал какой-то вашей подруге. Впрочем, если вам больно вспоминать…
Она чуть подняла бровь.
— Ну, почему же больно?.. Да, действительно, принадлежал. Больше того, этот полудоспех я ей сама и дарила. В нём не было встроенных магических приборов… Ох, как вам объяснить. Она была молодым аликорном. И в детстве была вообще слабой волшебницей. Но с годами, конечно, училась и развивалась. Такой подарок означал: «тебе более не нужна чужая сила, достаточно своей». Плюс, поскольку кобылка была зелёной масти, я натыкала повсюду изумрудов… Подарок ей понравился, и она в нём иногда ходила. Не полностью, конечно, надевала — но нагрудник и напястники носила… Её тогда как раз назначили княжить в одно территориальное образование. Поларис долго грозилась это сделать, и вот, решила, что можно.
Императрица сделала долгую паузу.
— Тут вот ещё, что важно: новоявленной княгине было тогда лет сто десять. Это такой сложный возраст, когда бессмертный по настоящему понимает, что он — бессмертный. Он смотрит в зеркало, и видит себя, может не блещущего молодостью, и со следами «вчерашнего» на лице, но всё равно понимает, что те, кого он знал в двадцать или в тридцать лет уже мертвы, а сам он ещё ого-го… А у неё сей кризис наложился еще и на вступление в новую должность — Поларис в управленческих вопросах всегда была безжалостна… В княжестве молодую аликорну не то, чтобы не приняли — поди-ка не прими; а игнорировали. Да, в столице есть княгиня. Да, ей надо платить налоги… Раньше прямо в Мейнхеттен платили, теперь сюда — какая разница. Да, она пишет какие-то указы. Пусть пишет, раз никаких механизмов контроля у неё нет. А между собой, случись что, мы сами разберёмся, без неё, или обратимся к верховной власти… Аликорну это порядком злило: что она вроде как есть, а вроде как и нет.
И однажды это прорвалось. Кто-то из обслуживающего персонала то-ли подал ей холодный суп, то ли ещё что, а она стукнула виновного этим напястником по голове, не сдерживая силу. Ну, и убила, конечно, на месте. Изумруд даже в оправе треснул… Она распереживалась, метнулась ко всем нам по очереди — телепортировалась она отлично — мол де, помогите. А как же помочь, когда головы почти нет?.. Я только практический совет дала: задери нос повыше, вели под страхом смерти всем о том молчать, труп закопать, а родне потом тихонько заплати компенсацию… И вы знаете, помогло. С тех пор — потому что слухи, конечно, распространились — с тех пор её понемногу начали признавать…
Джесс с Ольвином украдкой переглянулись. Да, свирепые нравы были в старину.
— …А она в свою очередь, дабы такой ерунды больше не было, этот накопытник оправила в коробочку и поставила себе на стол, так чтоб только ей было его видно. И когда очередной лорд её выбешивал, смотрела на эту побрякушку, успокаиваясь… Впрочем, всё проходит. Поколения сменились, и ещё через век власть её стала настоящей властью, а эмоции перестали выходить из-под контроля… А я так и вовсе думать забыла о том доспехе. Но, учитывая, что эта вещь долго украшала кабинет княгини, она приобрела, видимо, в глазах населения сакральный смысл. И предпоследний её хозяин ценил побрякушку, может даже и не зная что она такое, а просто следуя традиции из глубины веков…
— А как дела обстоят с ручкой? — поинтересовался Джесс.
— Это в другой раз. Нас же ждут, — напомнила она. — Это императрице можно опаздывать хоть на полдня, а Амелии с Ольвином и Джесом — ну, максимум, минут на десять… Но прежде, чем пойдём, отвечу на главный, не высказанный вами вопрос: зачем я сюда приехала?.. Да-да, я знаю, вы очень рады меня видеть. Примерно, как солдаты рады празднику, перед которым им две недели драить всё вокруг… Поэтому, кстати, я почти всегда путешествую инкогнито — зачем мне, чтоб меня ненавидели?.. Так вот, оная ручка тоже связана с Историей, и со мной. Спросите же себя: кто может это всё знать? Кто в состоянии определить местонахождение предметов, и пройти насквозь вашу защиту? Я поковырялась в голове Хранителей, их никто не индоктринировал. Тот, кто вошёл в сокровищницу, просто взял и вошёл.
Джесс хмыкнул:
— Надо полагать, это кто-то из… вас.
— Да. Надо полагать. И я думаю, что знаю, кто на самом деле скрывается под именем «Лухман». Но непонятно, зачем ему такой цирк с конями. Чтобы поговорить, он мог просто придти ко мне и поговорить… Ладно, это я у него спрошу.
— Разрешите личный вопрос?
— Давай.
— Почему вы живёте в этом вечном холоде, за Полярным кругом?
Императрица покосилась на единорога.
— Потому что я давно не чувствую ни тепла, ни холода. Это даже забавно… — Но что «забавно», она так и не уточнила. — Идём, нас ждут.
Джесс подумал, что это не ответ. Даже если ей плевать, то существует обслуживающий персонал, которому надо доплачивать «северные» и «высокогорные», но понятно, лезть с дальнейшими распросами не стал.
Глава 7
Уже вечером дома Джесс достал с полки маленькую брошурку «Правящий дом Эквестрии». В институте дерзкие студенты болтали, что-де, если включить сюда всех побочных детей аликорнов, то книжка станет размером с толковый словарь.
Впрочем, в это он особо не верил. Единственным известным побочным ребёнком была сама Поларис, да и то, Джесс склонялся к мысли, что Селестия солгала, чтобы поддержать молодую принцессу, а так они не родственники.
В дверь постучали. Джесс открыл и немного охренел: на пороге стоял Лухман.
— Я могу войти?
— Ну, ты и наглец… И почему же я не должен прямо сейчас сообщить Императрице, что ты здесь?
— А ты подумай сам: что будет, если мы «поспорим» прямо у тебя дома? Да хоть даже в паре километров от него… Хоронить будет нечего. Впрочем, я не возражаю, чтобы потом ты пошёл и доложил ей о нашей беседе.
Единорог хмуро кивнул.
— Могу я отослать жену?
— Это, вобщем, ни к чему. Обещаю, что ничего летального, или даже просто плохого вам не будет. Трудное — возможно, да… Но если тебе так спокойнее, то давай. Только не делай глупостей, вроде секретных слов и тому подобного… Я ведь всё равно узнаю.
Разместились, как в прошлый раз, в кабинете у Джесса.
— Надо думать, сестра тебя проинформировала, и представляться не надо, — сказал гость.
— Да. Не так трудно было узнать, как звали единственного аликорна мужского пола за десять тысяч лет. И всё же, как мне тебя… вас называть? Принц Империи?
— Да как хочешь. Лухманом. Далимом. Мне это, знаешь, всё равно. Никогда не жаждал власти, да её мне, прямо скажем, не очень и давали. Только в последние годы перед уходом Поларис спохватилась, что нынешней Императрице скоро вступать во власть. А так как она давно облизывалась на корону, и не очень это скрывала, то неплохо бы уравновесить её мной. Я же нарочито вёл себя по-дурацки… Тётка побилась-побилась, и отступилась.
— А почему ты вёл себя по-дурацки? — спросил Джесс.
— Ну как же. Я, может, не великий маг, так, на четвёрочку; но моих возможностей хватает, чтоб ходить по другим мирам, искать себе забав и приключений, почти ничем при этом не рискуя. А вместо того мне предлагалось глотать пыль, перебирая державные бумаги в Мейнхеттене. Иногда являя свой лик народу и наслаждаясь видом крупов, когда подданные падают ниц… Ну, так себе удовольствие.
Он немного помялся.
— Ты извини, я насвоевольничал… Снял с тебя чары, что ты на себя наложил. И теперь Грейс беременна твоим ребёнком.
Джесс тихонько вздохнул, что, конечно, не укрылось от собеседника, и тот пояснил:
— Я знаю, что есть миры и времена, где жизнь это не подарок — а скорее наказание. Поверь, я серьёзно отношусь к таким вещам, и никогда бы не сделал этого в подобном мире, но этот — совсем не таков. Мои тётки — и предыдущее поколение — много над этим работали.
Джесс бы высказал всё этому напыщенному мальчишке, но… Никакой это, конечно, был не мальчишка, а просто так выглядел.
— Ты можешь мне объяснить, для чего это? Всё то , что ты сделал?
Лухман кивнул.
— Для того я и пришёл… Но начать придётся издалека. Итак, ещё до моего рождения , видное положение в Эквестрии занимала некто Шедар. Кстати, подруга нынешней Императрицы. Если ты хорошо учил историю, должен её знать… Как я слышал, мало кто сейчас задумывается, почему она упоминается в летописях на протяжении почти тысячи лет, и при этом не аликорн? Ответ довольно прост, но непригляден — она была личем. То есть неживым магом… Впрочем, это не имеет отношения к делу. Важней то, что она была демократом — единственным из известных мне личей. И Поларис опрометчиво пообещала ей провести как-нибудь что-то вроде выборов принцессы. Плебесцит на тему государственного устройства. И сдержала слово. Я, честно говоря, был в шоке. Уж кому как не тётке знать, насколько коротка память смертных. Но поскольку мне было от горшка два вершка, меня не спрашивали. Шедар, кстати, вела агитацию против неё, но не подверглась за то административным взысканиям… Поларис в итоге победила, но с минимальным перевесом, буквально в пару тысяч голосов. И это стало для неё уроком. После «выборов» она «завернула» раскрученные было гайки. Ввела множество цензов: имущественный, образовательный, ценз по службе… У тебя сейчас какой индекс голосования?
— Двести сорок девять.
— А раньше был бы один. У тебя, и у юного балбеса, ничем себя ещё не проявившего… Поларис не была очень падка на лесть, но кто совершенен? И так как все хором твердили, что без неё пропадут, а поводов оставаться в этой реальности было всё меньше, тётка приступила к действиям в своей манере. Чтобы обезопасить мир, как она это понимала.
Лухман отпил чаю.
— Итак, государство нужно для двух вещей: отражать внутреннюю и внешнюю угрозу. В общем случае, сила отражения внешней угрозы государству складывается из сил его граждан, или подданных. Коя в свою очередь состоит из личного могущества пони, и силы оружия. Но здесь заключается парадокс, ибо, когда подданные становятся слишком могущественны, они уже представляют угрозу для самого государства — то есть угрозу внутреннюю. Этого бы не было, если бы все подданные, либо граждане, сами по себе являлись мудрыми и/или самодостаточными, но такое бывает только у бессмертных. Иначе — кровавая баня. В лучшем случае — переход оружия мудрых предков, сумевших им НЕ воспользоваться, к их туповатым наследникам… Проанализировав сие, Поларис начала действовать. Перво-наперво задрала до максимума энергетический порог входа-выхода на Эквус. По сути, телепортироваться сюда теперь может только аликорн, или кто-то сопоставимый. Данным путём она «разделалась» со внешней угрозой, подарив поколениям единорогов комплекс неполноценности. Поскольку в тайном гримуаре возможность выхода в иной мир была, а на практике она не реализовывалась… С внутренней же угрозой она поступила так: не имея возможности ограничить магов (да и противоестественно одному магу сковывать прогресс других) решила лишить пони оружия.
— Издала закон? — переспросил Джесс.
— Ну что ты. Это твой король мог издать закон. А другой король его бы отменил. Тётушка, если уж бралась за дело, решала его бесповоротно. Говорили, хотя это, конечно, гнусная клевета, что она когда-то уничтожала целые города и народы, чем-то не вписавшиеся в её картину мира… Однако то, что Поларис задумала, оказалось не под силу даже ей… Нагрев газа без его расширения. В масштабах планеты.
— Что?
— Да, прости, я понимаю, что непонятно. Всё оружие тех времён было построено на тепловом расширении газа. Пороха и бризантные вещества, двигатели внутреннего сгорания… Даже ядерное оружие в основном шарашит раскалённым газом — воздухом или испарёнными горными породами — продуктов-то реакции там мало совсем. А атомная станция работает посредством паровой турбины… Заклинание отмены изобары, имеет, кстати, любопытные побочные действия, вроде разваривания картошки. Так так температура быстрого испарения жидкости, когда достигается термодинамическое равновесие, выросла… Теперь пушки и мушкеты всё равно стреляют, поскольку объём продуктов сгорания кратно больше объёма пороха; но это получается такой позор, что военное значение они утратили… Впрочем, если бы меня кто-то спросил, то малокалиберное дульнозарядное оружие, это изначально какой-то позор. Я вынесу из лука мушкетёрскую роту, пока она перезаряжается, на любой реальной дистанции боя… Другое дело — казнозарядное.
— Да ты их и копытами вынесешь, — буркнул Джесс. — Ты ж сочетай свою силу с окружающими.
— Это да, — он не стал спорить, — но , например, в дождь… Ну да не будем. Хотел сказать, что на Эквусе нефтяной двигатель вовсе никогда больше не заведётся. Никогда не полетит в космос титановая птица из легенд… Впрочем, — Лухман поднял копыто, прерывая возражения, и продолжил, — сей бездвигательный удар по экономике Поларис готовила полвека. Вводила электро-гидро-приливо и ещё хрен знает какую энергетику. Само заклинание было ступенчатым, и набирало силу постепенно. АЭС после войны больше не строили, но поди попробуй останови, скажем, все локомотивы. Это ж надо было сначала электрифицировать дороги… Мда, Поларис стоило бы стать сапёром. Общество — это всегда мина. Обезвредить его — в первую очередь для самого общества обезвредить — это искусство… Тетка не постеснялась для этого вытащить назад в мир давно ушедших аликорнов, изложила им свои резоны, и они согласились помочь.
Лухман ещё раз приложился к чашке.
— И вот уже четыре тысячи лет по рельсам здесь бегают красивые пёстрые электровагончики, тогда как по статистике за такое время восемь раз цивилизация должна была самоуничтожиться… После этого Поларис сказала: «вот, теперь всё хорошо», — и ушла. Вместе с ней ушла Джерси, хотя, наверно, была не совсем готова; потому что не мыслила себя без неё. Это удивительно для меня — так долго хранить чувство, когда из души временем выжжено всё, или почти всё.
— Да, я знаю, — кивнул Джесс, — в университетском курсе проходят, что они… Но скороговоркой: это считается моветоном — обсуждать слабости великих.
Лухман улыбнулся:
— Снисходительнее надо быть. В моё время все же не считали, что принцесса не имеет права быть счастливой, только потому что она — принцесса. Послевоенные века, без царя в голове, что ты хочешь… Потом править стала Фейхо. Ты её видел, кстати.
— Где, во сне? — хмыкнул Джесс, — мне обычно не сняться пожилые суровые аликорны. Молодые и резвые еще ладно… Хотя это, наверно, оскорбление величества?
— Ладно, мы никому не скажем. — Отмахнулся Лухман, — Фрея. Она на самом деле моя тётка.
— Ох ты ж блин! — Взвыл Джесс.
— Приёмная, само собой. Кроме Селестии и Поларис у нас никто не кровный родственник, даже Луна… Вобщем, проправила Фейхо лет двадцать, но так как она всегда была могучим магом, местами даже превосходя Поларис, то, хоть авторитет её был непререкаем, пришла пора и ей уходить. Остались мы с сестрой на хозяйстве вдвоём.
— Я тут же сказал: «дорогая сестрица Старлайт! Счастья тебе и удачи на новом посту, и детишек побольше! А я пошёл…»
— А она?
— Она не возражала. — Пожал плечами Лухман. — Как говорил, она давным-давно облизывалась на корону.
Глава 8
— А что это за ручка-то, которую ты спёр? — Вспомнил Джесс.
— Не спёр, а взял во временное пользование. — Фыркнул собеседник, — я наследник Империи, или кто?.. Про накопытник сестра тебе, стало быть, рассказала? Вобщем, ручка эта сильно непростая. Точней, кристалл, из которого она сделана… Ты, наверно, знаешь, что не все из нашего Дома — урождённые аликорны. В том числе, и нынешняя Императрица. В юности она была обыкновенной единорожкой — возможно, сильнейшей в поколении, но всё же далеко не аликорном. Она не хотела умирать — то есть разделять судьбу всех окружающих, и яростно искала путь к продлению жизни, и разумеется, к власти.
Лухман потёр копытом лоб.
— Ты не знаешь, почему все такие как мы хотят власти? Даже Поларис, хотя всю жизнь утверждала обратное. Даже Джерси, которая любила для порядка наорать на вассалов, а потом сиять, как новая монетка… Да и ты не поехал в более богатые места, потому что здесь ты ого-го, а там… Вобщем, Старлайт раскопала запретные знания по некромантии, и научилась создавать личей. А этот кристалл был её филактерией. То есть тем носителем, на который записывается мгновенное состояние нейронов — короче, записываешься ты сам.
— Ни хрена себе.
— Угу. Потом грянула война, поставив всю Эквестрию на двухвековую «паузу», а потом, из вынужденной иммиграции вернулась Поларис… Она обладала уникальной способностью создавать аликорнов, но не злоупотребляла ей. Без малого сорок лет понадобилось Старлайт, чтоб убедить тётушку в своей необходимости, и та, наконец, сдалась. Так что, хотя по годам она самая старая из нас пятерых, то по формальной очереди престолонаследия — последняя… И вот тут возникла та самая проблема, из-за которой я сюда пришёл. Она не может больше править, а я — не хочу, да и тоже не могу, потому что «выгорел» почти так же, как она…
Джесс почувствовал, что волосы у него на затылке шевелятся, как от порыва ледяного ветра с полюса. В какой ужас его пытаются втянуть?
— На Эквусе же, — продолжил гость, — аликорны отчего-то больше не рождаются.
— Подожди, давай насчёт Императрицы, — Джесс почувствовал, что у него плохо двигается челюсть. — Почему это она не может больше править?
— Да потому что ей давно пора в тот, наш мир. Ты не понимаешь, как это… Она , наверно, тебе сказала, что много путешествует, только под маскировкой? Врёт. Путешествует она лишь по очень жёсткой необходимости… Я тоже наврал, когда сказал, что она только сидит у окна и перебирает свои воспоминания, но это было ближе к истине. Давно уже ей нет дела ни до чего, кроме власти. Потому и живёт там, где живёт. Я посещал её там время от времени, и хотя она была мне рада, но уже через полчаса становилось видно — хочет, чтоб я поскорее исчез.
«Не одна она», — подумал Джесс.
— Ещё и по той причине она не может уйти, хотя тоже понимает — пришла пора — что на Эквусе надо хранить мир. Пока она правит, ни у одного короля не возникнет дурной идеи пересмотреть границы, или решить внутренние проблемы за счёт грабежа соседей, или нарушить основные правила общежития, но если из-за Полярного круга не будет присматривать внимательное око… Соблазны, они, знаешь, на то и соблазны. И ещё я думаю, что количество эмоций, «выданное» нам при рождении — это константа. И чем дольше ты живёшь, тем меньше у тебя их остаётся… Впрочем, во мне их, наверно, было на десятерых, как и у Джерси. А у остальных — напротив, с недобором. Они-то сызмальства при власти, привыкли всё скрывать и хоронить в себе. Я и сам-то, наверно, так долго остаюсь «живым», потому что всё время вношу новые впечатления в жизнь. Но уже сто пятидесятый посещённый водопад начинает походить на сто сорок девятый. И даже кобылицы со временем начинают казаться похожи. А настоящую любовь, как и Старлайт, я так и не встретил… Знаешь, — он вздохнул, — я потом понял, что Поларис хотела, чтоб мы поженились, но до меня это тогда не дошло, да и она не очень стремилась.
«Тебе ведь просто не с кем поговорить, — понял Джесс. — И ты такой же осколок прошлого, как и Императрица, ибо те, кто ушёл, живут своими непостижимыми делами и проблемами, а ты застрял здесь, выбрав жизнь вечного ребёнка. В буквальном смысле — вечного.»
Лухман, словно отгадав его мысли, продолжил:
— Впрочем, в последнее время простые развлечения мне окончательно остодоели, и я «нырнул» в противостояние разведок в парочке миров. Там интеллектуальный потенциал, а временами и умение драться очень кстати. Кого я только не продал, или напротив, не вывел на чистую воду за последние двести лет!
И заметив недовольный взгляд Джесса, развёл копытами.
— Ну, виноват. Хотя знаешь, безгрешных в таких играх нет. И мне иногда стыдно, что я-то могу в любой момент «смешать карты», а остальные дерутся всерьёз и насмерть… Но неважно. Что-то мы всё отвлекаемся. Итак, с передачей трона в Эквестрии надо было что-то делать. Смертный для этой цели — возглавлять целую планету — не очень пригоден по очевидным причинам.
— Почему же очевидным? — Удивился Джесс. — Мне вот не очевидно.
— Слишком много будет шараханий из стороны в сторону, — пояснил Лухман, — никакой долгосрочной стратегии и серьёзного планирования не получится. Государство превращается в, по сути, эволюционную единицу, которая опрометью, а может осторожно, суёт голову в одном из возможных направлений, не предвидя, особо, результата. Если там по этой голове не хряснули доской, или хряснули не насмерть, то цикл повторяется вплоть до летального исхода… Ну ты ж учил эволюцию в своём институте?
— Учил, — буркнул маг. — Но как то не приходило в голову смотреть на это с такой стороны.
— Это ты ещё эволюцию звёзд не изучал. Они-то и вовсе не живые… Но в Эквестрии с астрономией традиционно плохо.
Тут Джесс сообразил, что ему выпал редкий шанс вызнать о многих исторических загадках у непосредственного участника или, по крайней мере, у очень информированного собеседника.
— Кстати, а почему так с астрономией?
Гость, однако, взглянул на него неодобрительно.
— Отсутствовала потребность. Для мореплавания звёздные карты есть, для отклонения всяких комет и астероидов есть бессмертные, а больше там, в космосе, делать вам совершенно нечего. Там нет воздуха и нечего жрать. — Лухман вздохнул, — а вот нам иногда приходится путешествовать за пределами атмосферы. Вобщем, дело было так…