Марсиане
Сол 8
"Гермес". "Арес III" 132 день миссии
– Нашёл.
Услышав Мартинеса, Льюис подняла глаза от собственного терминала:
– Где?
– Участок "Эпсилон", — сказал Мартинес, переключая фотокамеру с телескопическим объективом в режим непрерывной съёмки. – Эта штука оставила на поверхности шрам в три километра. Вот он меня и привёл прямо к ней.
Руки Льюис замелькали над терминалом.
– Участок "Эпсилон"? Но он же в десяти километрах к востоку от Дома! Расчёты НАСА указывали на северо-западную сторону. Это на самой границе возможной зоны падения!
– Вот именно! – Мартинес ухмыльнулся, наблюдая за поступающими фотографиями. Так как "Гермес" двигался по орбите, у них оставалась всего пара минут до того, как нужная часть поверхности выйдет из зоны видимости. Из-за вращения планеты на следующем витке они пройдут в стороне, а новое "окно" для фотосъёмки этого места откроется только на следующий сол. – Эта штука точно не была простым булыжником. Её кто-то пилотировал.
– Нашла, – сказала Льюис. – Ты определённо не шутил об этой борозде. Более тёмный субстрат выделяется, как… Ого!
– Да, я тоже так подумал, — ответил Мартинес. – Это определённо своего рода космический корабль.
– Бывший космический корабль, – поправила Льюис. – Ничто из того, что мы могли бы построить, никогда уже не взлетит после такого падения.
– А я не думаю, что это было падение, – ответил Мартинес. – Удар должен был породить кратер, похожий на метеоритный. Я думаю, кто бы ни был в этом "корабле", он попытался совершить управляемую аварийную посадку. И, возможно, успешно.
– Почему ты так думаешь?
– Нет зоны разлёта обломков, — ответил Мартинес. — Или, во всяком случае, их немного — всего лишь несколько кусков в оставленной им борозде.
– Что-то тут не так, — сказала Льюис, качая головой. – Как думаешь, с какой скоростью они неслись, если оставили столь длинную борозду?
– Это пусть яйцеголовые из НАСА высчитывают, — сказал Мартинес. – На Земле я мог бы и сам прикинуть, но при низкой гравитации? Да и давление всего одна пятисотая. Не вижу смысла самим гадать.
– Пожалуй, так, – кивнула Льюис. – Но мы выходим за пределы зоны поисков. Отправь НАСА координаты на карте и… – Её взгляд вдруг зацепился за что-то на экране. – Быстро смещай на восток от места крушения. На восток, около пяти километров, быстрее!
Мартинес отправил команду камере, которая продолжала непрерывную съёмку.
– Хорошо, готово, но зачем? – И тут одна из фотографий, из-за неудобного ракурса уже не лучше, чем снимки спутников-наблюдателей, привлекла его внимание, и он вывел её на экран. – Что это такое?
Льюис продолжала как можно ровнее удерживать прицел видеокамеры на точке съёмки вопреки тому, что "Гермес" быстрее пули уносился от неё по орбите.
– Это ровер, – наконец выдохнула она. – Это один из наших роверов!
– Нет, – сказал Мартинес. – Этого просто не может быть.
Он внимательно изучил кадр.
– Или может?
Льюис застонала от разочарования, когда видеокамера дошла до упора и картинка съехала, оставив нужную точку за кадром.
– Мы ведь оба учились распознавать роверы с высоты, — сказала она, — чтобы правильно выбирать место посадки. Да я этот силуэт узнаю где угодно.
– Но если это… – И без того бледное лицо Мартинеса побледнело ещё больше. – О боже. Ты же понимаешь, что за рулём может быть только один человек.
Льюис откинулась на спинку сиденья.
– Нет, – прошептала она. – Йоханнсен видела, как он разгерметизировался, жизненные сигналы пропали. А вот на инопланетном корабле вполне могли оказаться и выжившие, и они вполне могли забрать марсоход от Дома.
– Ну да, и они тут же разобрались с компьютерной системой ровера? — спросил Мартинес. – А ещё с управлением воздушным шлюзом, системой разблокировки колёс и всем прочим?
– Да, я знаю, что это невероятно, — сказала Льюис. – Но Уотни не мог выжить, так что это пока единственное объяснение.
Мартинес посмотрел в лицо своему командиру и решил пока оставить всё как есть.
– Я перешлю отчёт в НАСА, — сказал он. – А почему бы тебе пока не провести время в спортзале?
– Не могу, – призналась Льюис. – Возможно, нам придётся дать импульс коррекции, чтобы сохранить эту орбиту, а для этого мне нужно быть на мостике.
– Этого не произойдёт в ближайший час, командир, — сказал Мартинес. – Иди и выпусти пар. Тебе от этого станет лучше.
Льюис открыла рот, чтобы что-то возразить, а затем решительно отстегнула ремни.
– Я вернусь через час, — сказала она. – Принимай командование.
Мартинес подтвердил приказ, проследил, как она скрылась в люке, а потом задумчиво покачал головой, пытаясь понять, как сказать НАСА…
…и, собственно, что вообще сказать НАСА. «Хорошие новости — мы нашли Марка!» не казался ему лучшим вариантом доклада.
Кроме того, Льюис вполне может быть права. Достаточно продвинутые инопланетяне, потерпевшие крушение на Марсе, могут, и правда, иметь весьма мощный стимул быстро выучиться водить ровер.
Но вот кишками Мартинес чувствовал совсем другой ответ.
«А ещё я думаю, командир, – подумал он про себя, – что ты всё и сама понимаешь».
Когда он начал печатать, это был вовсе не отчёт НАСА, а послание по внутренней сети корабля доктору Беку.
"Амицитас". Третий полёт. День миссии 4
"Арес III" — Сол 8
Драгонфлай позволила себе вздохнуть с облегчением, когда воздух из аварийных резервуаров заполнил внутренности "Амицитас", и нигде ничего не зашипело, сигнализируя об утечке. Хотя скафандры они всё равно снять не могли – несмотря на то, что на корабле и был воздух, система обогрева не работала, а обычная температура на этой планете была настолько ниже нуля, что даже кратковременное воздействие этого воздуха на организм, скорее всего, привело бы к обморожению.
Резервные воздушные баллоны и насос с копытным приводом, чтобы не стравливать воздух из шлюза, а по возможности закачивать обратно, были идеями, позаимствованными из космической программы чейнджлингов, которыми Драгонфлай очень гордилась. Идеи чейнджлингов всегда были хорошими идеями. Это только пони могли додуматься засунуть основные системы обеспечения водой и воздухом в инженерный отсек, исходя из предположения, что авария произойдёт вероятнее всего в носовом отсеке и выжившим будет безопаснее всего в задней части корабля.
А тут случилось так, что основной удар пришёлся именно по корме корабля, расколол корпус, словно яйцо, и вывернул всю инженерную палубу наружу. Кристаллы жизнеобеспечения засекли потерю герметичности и автоматически отключились. А поскольку система, которая телепортировала тёплый воздух и воду из Балтимэра непосредственно на корабль, получала питание со стороны Эквестрии, то и перезапустить её можно было только с того конца. Без связи на это не стоило и надеяться.
Но хорошая новость заключалась в том, что гермолюки между отсеками — ещё одна идея, позаимствованная у КПЧ, большое им спасибо, пусть даже конкретно эта идея была предложена минотаврами, а не собственно чейнджлингами — остались целы и держали давление. Бытовой отсек, камера стыковочного узла и мостик удерживали воздух. Осмотр разрушенного инженерного отсека показал, что основная система жизнеобеспечения и её кристаллы не повреждены, поэтому, если они когда-нибудь смогут снова связаться с Эквестрией, их вполне можно будет реактивировать.
К сожалению, вот примерно и всё, что можно было сказать хорошего об инженерном отсеке. Столкновение повредило главный кристалл Спаркл-двигателя, уничтожив его заклинательную матрицу. В результате аварии были повреждены два из трёх основных двигателей, что сделало их небезопасными для будущего использования, даже если удастся накопить достаточно магии, чтобы их запустить. Рваная дыра в нижней палубе наглядно демонстрировала одну из сломавшихся балок силового набора корпуса, а это значило, что даже если отбросить прочие проблемы, то корабль всё равно больше никогда не полетит.
Драгонфлай не могла видеть лицо обезьяны-инопланетянина через его светоотражающее забрало, но она чувствовала его эмоции и знала, что он с ней полностью согласен.
Она постоянно наблюдала за незнакомцем во время их медленной поездки от его маленького купола обратно к кораблю. Собственно, смотреть было больше и не на что – планета, или по крайней мере эта её часть, была ещё более плоской, чем прерии Эпплузы. Лишь изредка маленький кратер, бугорок или неглубокий овраг нарушали монотонность окружающего пейзажа. И конечно же их кораблю удалось угодить прямо в единственный сколько-нибудь заметный холм на всю округу — довольно плоскую и округлую горку, покрытую рыхлым грунтом, имевшую около километра в диаметре и, может быть, метров на восемьдесят возвышавшуюся над окружающей равниной.
Инопланетянин на протяжении всего путешествия на своём ровере болтал не умолкая, невзирая на то, что ни Файрбол, ни Драгонфлай не могли понять ни слова из его трескотни. "Ваббапипа бабараба" повторялось снова и снова на протяжении получаса. Черри Берри, везучая пони, шла впереди на своих четырёх, указывая им дорогу, так что ей не приходилось его слушать. Но в целом инопланетянин выглядел до невозможности дружелюбным, бодрым и жизнерадостным, что, на взгляд Драгонфлай, просто противоречило здравому смыслу.
Впрочем, она не особо возражала. Её обязанностью как бортинженера было показать ему весь их корабль. Инженерный отсек, где была большая часть повреждений, стал первой их остановкой. И теперь, когда осмотр был завершён, они могли поднять давление на судне на достаточно долгий срок, чтобы проверить корабельные припасы, особенно те, что хранились в небольшом холодильном отделении – ещё одна дурная идея пони.
Стандартные пищевые рационы были запечатаны в вакуумные упаковки для защиты от порчи, что по совместительству защищало их от вакуума и экстремально низких температур. Но пони всё-таки настояли на небольшом холодильнике для хранения скоропортящихся продуктов, взятых для поднятия морального духа. А Драгонфлай в свою очередь настояла, чтобы холодильник, раз уж он тут есть, был герметичен и термоизолирован, потому что, как она тогда сказала: "Всякое случается, нам не нужны несчастные случаи". Таким образом, эти скоропортящиеся продукты, вероятно, оказались в самом безопасном месте на корабле и скорее всего до сих пор были единственными не промёрзшими насквозь предметами на борту, если не считать четырёх астронавтов. По крайней мере до тех пор, пока какой-нибудь чейнджлинг не откроет холодильник, забыв перед этим восстановить нормальное давление.
– Давление воздуха сорок процентов атмосферного, – отрапортовала Драгонфлай, закрывая воздушный клапан. – Этого вполне достаточно, чтобы работать.
– Хорошо, – кивнула Черри Берри, и её широкая улыбка была видна сквозь шлем. – Я хочу взять нашего гостя с собой, чтобы сделать ревизию наших запасов. Проверь, не зарядились ли там мана-батареи.
– Скажи ему, чтобы держался подальше от моих сапфиров, – проворчал Файрбол. – Я установил и подключил резервную батарею на место.
Когда обезьяна и Черри Берри прошли через люк в бытовой отсек (его не стали закрывать, чтобы воздух из аварийного запаса мог попасть и туда), Драгонфлай поскакала к своему рабочему месту и открыла отсек для инструментов. Таумометр работал от магии окружающей среды, поэтому чейнджлинг совсем не удивилась, что не смогла его включить, но если подключить его к контактам на батарее, прибор должен был заработать.
Когда она прикрепила проводники ко второй батарее, извлёченной из инженерного отсека, то не произошло вообще ничего – эта батарея была выжата досуха, а то и вообще неработоспособна: во время аварии её сорвало с импровизированного крепления и болтало по всему отсеку. Старлайт Глиммер сможет проверить её как следует, но она всё ещё не полностью оправилась от магического истощения, и поэтому Спитфайр оставила её в Доме Обезьяны и осталась сама, чтобы присматривать за ней.
Когда таумометр был подключён к батарее номер один, индикатор замерцал и стрелка даже немного дёрнулась, но всего на секунду. После этого всё снова отрубилось. Видимо, батарея № 1 успела до какой-то степени зарядиться, но накопленный заряд был настолько мизерным, что таумометр выжрал его за одну секунду.
Это… это были плохие новости.
С плохими новостями можно было сделать только одно, но, поскольку на планете не имелось ни единого безопасного места, где Драгонфлай могла бы укрыться до скончания жизни, она пошла с докладом к Черри Берри.
В бытовом отсеке обезьяна осторожно изучала справочники и руководства по полёту, стоявшие на книжной полке. Одну за другой он откладывал книги в одну из двух больших пластиковых корзин, которые принёс из своего купола. Очевидно, он находил их захватывающими, почти столь же захватывающими, как и потухшие приборные панели и компьютерные дисплеи на мостике.
Тем временем Черри Берри бережно доставала из холодильника небольшую запечатанную коробку со свежей вишней. Драгонфлай даже не надо было пробовать на вкус её чувства, чтобы понять, насколько пони жаждет ими полакомиться. Заметив её, розовая пони спросила:
– Ну, что ты узнала?
Звук голоса Черри привлёк внимание инопланетянина, который повернулся к ней лицом. Драгонфлай почувствовала шок, испытанный им, и услышала приглушенный сразу двумя скафандрами голос, произнёсший нечто вроде "Вубба юцк?" Он осторожно, но решительно наклонился и выхватил прозрачную пластиковую коробку с вишней из копыт командира, подняв их на уровень своих глаз и начал разглядывать.
"Джаиресе", — как послышалось Драгонфлай, произнесла обезьяна. — "Буди гумби джаиресе".
Он открыл коробку, не обращая внимания на громкие протесты Черри Берри, и вынул одну вишенку, перекатывая её между большим и указательным пальцами. Затем нажал пару кнопок на передней части скафандра, поднял руку…
…и открыл ей соединительное кольцо шлема, а затем и вовсе стянул его с головы.
– Что он делает с моими вишнями?! – завопила Черри Берри. – Они же замёрзнут! А потом станут мягкие, когда оттают!
Драгонфлай была в шоке по более веским причинам, чем какие-то глупые вишни. Температура внутри "Амицитас" была такой же, как и снаружи — примерно на двадцать пять градусов ниже нуля. Только идиот мог намеренно подвергнуть себя такому…
…чтобы просто съесть вишню. Что он и проделал, с сожалением закрывая коробку, пока жевал. "Иша джейри", – пробормотал он. Сглотнул и выплюнул косточку в одну из коробок, а затем добавил: "бацкетс гоол", кивая головой и вручая коробку обратно Черри Берри, а уж затем сунул голову обратно в шлем, и запечатал соединительное кольцо, возобновляя функционирование своей системы жизнеобеспечения. "Веере бацкетс гоол".
Не теряя времени, Черри Берри быстро положила коробку и её близнеца из холодильника во вторую пластиковую корзину.
– Больше ты ничего не получишь, ты… ты… вишнекрад, вот кто ты! – огрызнулась она.
Но обезьяна не обращала на неё никакого внимания. Встав на колени возле маленького холодильника, он начал доставать из него другие деликатесы. Коробку с сапфирами он бросил в контейнер, даже не удостоив взгляда, как и пять завёрнутых в плёнку сэндвичей и маленький торт со свечкой (на нём настояла Пинки Пай – на случай “внезапной днерожденческой необходимости”) и наконец салаты. Эти он взял в руки и внимательнейшим образом осмотрел.
"Лусциос", – пробормотал он. "Момаро. Гогумбра. Мабре гаррот?" и убрал один салат в сторону. "Слаа. Фугум гоол слаа". Следующий. "Афава споус. Чес ли гирфф!!!"
А потом Драгонфлай почувствовала, как эмоции пришельца перешли от шока и неверия к дикому, почти безумному энтузиазму.
"Споус. Афафва фуггим СПОУС!!!"
В холодильнике лежало с полдюжины салатов из ростков люцерны без всяких приправ — хоть всем пони они нравились, но не все они соглашались с одинаковыми приправами. Инопланетянин сгрёб их все и побросал в пластиковую коробку так быстро, как только мог, другие салаты оставив на месте. Он закрыл ёмкость, перепроверил уплотнение на герметичность и, подхватив её, потащил так быстро, как только позволяла слабая гравитация этой странной планеты.
"Гаммон!" — крикнул он. – "Вега тако! Арриеуп!"
Черри Берри посмотрела на Драгонфлай.
– Как думаешь, может, нам достался дефективный инопланетянин? — спросила она.
– Думаю, мне лучше начать закачивать воздух обратно в баллон, — сказала Драгонфлай, снова захлопывая дверцу холодильника. – Иначе до запасов свежего воздуха нам придётся скакать самим, потому что нас могут не дождаться.
Запись в журнале: Сол 8
Сегодня я видел их корабль. Ярко-розовый, с плавно изогнутыми стабилизаторами в стиле пятидесятых и декоративными накладками на иллюминаторах в форме сердечек. Карета Прекрасной Принцессы упала на Марс. Я чувствовал, как мой тестостерон буквально кричал и бился в агонии от всей его мимимишности.
Ничто столь милое не заслуживает быть разрушенным столь жутким способом.
Корабль проскользил по поверхности не меньше пары километров, прежде чем уткнуться в зону "Эпсилон". Зона "Эпсилон" — это бывший грязевой вулкан, или, по крайней мере, мы так считаем. Это стало бы нашей последней геологической задачей за время миссии, если бы всё остальное шло по плану. Мы с Фогелем и Льюис должны были отправиться туда на двадцать восьмой сол, чтобы провести различные геологические и химические исследования и взять образцы почвы. В десяти километрах к северо-востоку от Эпсилон есть другой, даже немного больший грязевой вулкан, но он находится за пределами радиуса действия наших роверов.
Полагаю, будучи новым, корабль напоминал помесь мультяшной ракеты с космическим шаттлом, на которую наблевал “Заботливый мишка”. Не знаю, как это всё работало — внутри нет ничего, кроме бытового отсека и двигателей, и ничего похожего на топливные баки я не увидел. Видимо, достаточно продвинутая технология. Я всегда считал такие вещи ерундой, когда встречал их в книгах, но вот теперь, когда я сам сталкиваюсь с инопланетянами лицом к лицу ежедневно, мне это видится совсем в другом свете.
Конечно, Марс его совершенно не пожалел. Внешний корпус смялся в гармошку вдоль всего днища, которым корабль скользил по грунту. Два из трёх колоколообразных сопел задних двигателей помяты и треснули. Внутри обстановка ненамного лучше. В кормовом герметичном отсеке, который выглядит как инженерная секция основного двигателя, обнаружилась рваная дыра больше метра в длину и шириной не меньше тридцати сантиметров в самой широкой точке. Посветив туда фонариком, я увидел сквозь дыру марсианскую почву. Хуже того, я видел металлический элемент силового каркаса, разорванный пополам, и один конец торчит выше другого сантиметров на пятнадцать. Не нужно иметь степень магистра в инженерном деле, как у меня, чтобы понять, что этот корабль никуда больше не полетит.
Тем не менее, я потратил пару минут, изучая порванный металл, и был впечатлён. Инопланетяне строили свой корабль, словно штурмовой танк. Я говорю в том смысле, что если к этой штуке прицепить гусеницы да налепить башню и пушку на верхний стыковочный узел, то можно было бы спокойно отбиваться от целой танковой дивизии. Я нашёл маленький кусочек металла и осторожно вытащил его из щели, где он застрял, стараясь не порвать перчатки скафандра его зазубренными краями. Когда у меня будет время, я собираюсь использовать химическую лабораторию Фогеля, чтобы проанализировать состав, но уже и сейчас могу сказать, что такого сплава я не видал никогда в жизни — выглядит как железо, лёгкий, как алюминий, и куда прочнее обоих.
Это, вероятно, объясняет, почему остальная часть корабля находится в таком хорошем состоянии. Два других отсека по-прежнему герметичны. Энергии, правда, нет, но у инопланетян оказалась система аварийного обеспечения воздухом для подобных ситуаций, а также воздушный шлюз с ручным или, точнее, "копытным" приводом. После того, как мы снова закрыли люк в машинное отделение, они открыли клапан и наддули атмосферу чистым O2, хоть и с не очень большим давлением. Было чертовски холодно — Марс смеется над изоляцией корабля — но у нас был воздух на случай, если понадобится.
Я только кратко успел взглянуть на системы управления, но всё явственно напоминает приборы эпохи "Аполлона" или, может быть, ранних шаттлов. Там всего два маленьких компьютерных экрана, но зато уйма цифровых индикаторов. Большинство датчиков – простые механические циферблаты. А ещё есть куча тумблеров и кнопок.
Самое странное, что там есть два джойстика — для пилота и второго пилота. Как, чёрт возьми, инопланетяне используют эту палку своими копытами? Как можно играть на приставке в боксёрских перчатках? Перезвоните мне, когда у вас будут ответы на эти вопросы!
Но, как я уже сказал, я только мельком взглянул на всё это. Ещё я заметил, что пять из семи лётных ложементов смяты к чёртовой бабушке. То есть, системы противоаварийной защиты — то же, что и зон контролируемого смятия на вашей машине — сделали всё от них зависящее, чтобы защитить инопланетян при столкновении. Два ложемента остались целыми, и, судя по количеству гостивших у меня дома пришельцев и отсутствию кровавой расчленёнки на полу, я предполагаю, что они и были изначально пусты.
Но всё это отошло на второй план, как только я заглянул в их кладовую.
Как и НАСА, инопланетяне устроили у себя в корабле небольшое холодильное отделение, чтобы в свежести сохранить для экипажа домашние вкусняшки. В нашем случае НАСА прислало нам немного охлаждённого картофеля из Айдахо. По плану мы должны были приготовить из него праздничный ужин ко Дню Благодарения где-то около 16-го или 17-го сола. В случае же с пришельцами это оказалась коробка камней (серьезно, Пуффу что, надо каждый день доказывать свою брутальность? "Я так крут, что на завтрак жру камни! И это вовсе не в переносном смысле!") и куча салатов.
Салаты выглядят совсем по-земному. И они из овощей, как будто привезённых с Земли.
На заднице у Вишни нарисована именно гроздь вишен, потому что там, откуда она родом, вишни определённо имеются. Я стащил у неё одну (и видели бы вы, как она при этом разозлилась), снял шлем на этом чёртовом промёрзшем корабле и съел её.
(Эй, я сначала проверил показания датчиков своего скафандра. Если сорок килопаскалей чистого кислорода сгодились для "Меркурия 7", то и для меня сойдут. Хотя, с другой стороны, для "Аполлона-1" они тоже сгодились на ура, так что это, пожалуй, не самый лучший критерий).
Это была самая лучшая чёртова вишня, какую я когда-либо ел, и это я вам как дипломированный ботаник говорю, так что считайте это мнением эксперта.
Но вишнями дело не ограничилось. Ещё у них были садовые салаты с листьями латука, огурцами, помидорами и всем таким. И ещё у них было две коробки “коул слоу”. Я не мог в это поверить – как чёртовы инопланетяне с другой звезды могли изобрести ту же кроличью еду, что и у нас?
(Я не должен так говорить. Они же травоядные. Это, наверное, видизм. Хороший же из меня космический дипломат.)
Но потом все мои мысли занял совсем другой салат… который представлял собой простые побеги пророщенной люцерны.
На Земле я был ни капли не удивлён. Люцерна является великолепным кормом для лошадей, потому что это многолетнее растение, которое производит силосную массу несколько раз в год и обеспечивает лучшую питательность на килограмм зелёной массы, какую вы только можете себе представить. Кроме того, это весьма неприхотливое растение, которое можно выращивать при должном уходе в самых различных условиях. Так что совершенно естественно будет предположить, что, если у инопланетных лошадок есть земные корма, то они наверняка предпочтут люцерну любому другому.
(Конечно, я могу и ошибаться. Так и представляю, как инопланетные дети ноют: "Ненавижу эту люцерну! Хочу кексик!" А мама-пришелица говорит: “Пока всю кормушку не вычистишь, сладкого не получишь! И вообще, ты домашнее задание сделал?")
Но главное в том, что это были свежие ростки люцерны. Действительно свежие. Вроде тех, что привезли сегодня с утра и выложили на полки вашего супермаркета. И они хранились в герметичном контейнере при контролируемой температуре.
А это означает, что они всё ещё могут быть жизнеспособны.
Поэтому я кинул их в один из герметичных контейнеров для образцов и бросился к шлюзу.
Кое-как я сумел выманить инопланетян с их корабля — Боже, как меня бесило ждать, когда муха и дракон закончат работать своим насосом, пытаясь сохранить как можно больше воздуха из аварийного запаса. Если мы ещё раз сюда вернёмся, надо будет взять с собой баллон из дома. Как только мы вернулись в вездеход, я погнал его обратно к Дому, а Вишня всю дорогу сидела на контейнере со своими драгоценными вишенками и не сводила с меня сердитого взгляда.
Первое, что я сделал, вернувшись и подключив ровер для зарядки, это распаковал ростки люцерны. У меня есть около пятнадцати чашек для проращивания. Ростки, даже проведя столько времени в контейнере, пахли свежо. Поэтому я тщательно их промыл, достал земную почву, которая предназначалась для контрольной группы в моих ботанических экспериментах, и очень аккуратно их посадил.
Если это сработает… если это сработает, то у нас есть шанс протянуть до того момента, когда "Арес IV" или друзья пришельцев прилетят нас спасать. Мы узнаем, сработает ли это, через семь солов.
Мне надо нормировать свои пакеты с едой, но сегодня был особенный день. Пони загрузили пару дюжин собственных пакетов в другой контейнер, так что сегодня мы делим стол, не делясь при этом, собственно, едой. Себе я выбрал солсберийский стейк с картофельным пюре и зелёной фасолью.
Вишне я отдал свой вишнёвый кобблер. Похоже, всё прощено.
Примечание автора:
Льюис и Мартинес оба военные пилоты, и есть вероятность, что они были лётчиками-испытателями. Все первые три группы космонавтов были лётчиками-испытателями. Они знают, как выглядит место крушения.
Я не планировал, что Уотни уже что-то посадит — в оригинальной книге этот план всё ещё находился в зачаточном состоянии — но шок от того, что у пони есть земная пища, плюс возможность что-то вырастить, несколько всё ускорили. Будут ли всходы жизнеспособными? Сможет ли Уотни заставить их превратиться в урожай, достаточно большой, чтобы прокормить пони? Время покажет.
Драгонфлай очень лояльна к улью и КПЧ в целом, поэтому она немного предвзята.
В том месте, где находится Дом (там вообще-то всё не такое плоское как написано в книге, при написании романа Энди Вейр работал с орбитальными фотографиями эпохи 1990-х годов, а теперь у нас есть более качественные снимки, которые показывают треснувшее древнее океанское дно и тысячи маленьких кратеров), действительно есть структуры, которые выглядят как грязевые вулканы на Земле. Не исключено, что они извергают подтаявший лёд в период марсианского лета, хотя это маловероятно. Два из них достаточно близки к координатам, указанным для "Ареса III" в романе, так что я решил упомянуть о них.
Миссии "Меркурия", "Джемини" и "Аполлона" на самом деле не использовали давление в 40% атмосферного при 100% кислородной атмосфере в кабине. Давление было чуть ниже. И да, "Аполлон" использовал смесь кислорода/азота 60%/40% при запуске, но после старта её заменяли чистым кислородом, поэтому к тому времени, когда они добрались до лунной орбиты, состав атмосферы был близок к 100% O2.
Да, на Земле Уотни есть "Care Bears", но нет MLP даже первого поколения.
Прочность "Амицитас" — это не просто рояль в кустах, призванный обеспечить безопасный спуск пони на планету. Это пережиток KSP, в которой детали космических аппаратов и самолётов выдерживают нагрузки, в реальной жизни разорвавшие бы их на куски... а когда они наконец выходят из строя, то всегда взрываются. Даже те детали, что в принципе не могут взорваться. Даже в глубоком вакууме. В Космической Программе Чейнджлингов логика заключается в том, что все космические аппараты должны строиться чейнджлинго-устойчивыми, и эти принципы переняли пони для своих проектов, таких как "Амицитас".
И Уотни повезло, что Черри Берри не злопамятна.