Марсиане

Сол 11

– Только давай по-быстрому, – прорычала Энни Монтроуз, входя в кабинет Тедди Сандерса. – У меня тут пять кабельных новостных каналов требуют ежечасных сводок, и это не говоря уже обо всех печатных и веб-изданиях. А если ты не заметил, у нас тут и у самих с этим полный пиздец.

Тедди потянул за угол своего настольного коврика^[1], пытаясь разгладить легкую складку.

– Это вне нашей власти, – сказал он. – Всё, что мы можем сделать, это разбираться с ситуацией как она есть.

Доктор Венкат Капур, стоявший, прислонясь к стене, в одном из углов кабинета, пропустил уже привычные нецензурные жалобы Энни на сложность её работы мимо ушей. Гораздо больше его внимание сейчас занимала Минди Парк, которая сидела в одном из мягких гостевых кресел и пыталась стать как можно незаметнее.

Минди была первой из сотрудников отдела управления спутниковой группировкой, кто умудрился обнаружить НЛО на одном из снимков картографирования Марса, сделанного во время эвакуации команды “Арес III”. Вместо того чтобы использовать обычные способы связи с начальством, что могло бы занять несколько дней, а то и недель, она перепрыгнула сразу через шесть ступеней иерархии и напрямую связалась непосредственно с ним, как раз вовремя, чтобы остановить выход "Гермеса" на отлётную траекторию. И это привело к появлению новых, ещё более захватывающих, фотографий…

"Такая инициатива со стороны молодого сотрудника, – думал Венкат, – заслуживает всяческого поощрения. А что же считается надлежащей наградой за хорошо выполненную работу у правительственной бюрократической машины? Правильно, ещё более тяжелая работа. На которую ты наверняка не подписывался. Добро пожаловать в высшую лигу, мисс Парк. Посмотрим, как вы будете крутиться дальше".

– Что у нас сейчас с общественным мнением? – спросил Тедди у Энни.

– Ты-то сам как, едрить тебя, думаешь? – ответила она. – Мы все теперь долбаные посмешища. Да даже последний придурок из самого вшивого Говенвилля, затерянного в глухом ущелье Вайоминга, понимает, что нет ни единого шанса, чтобы Россия или Китай могли запустить корабль на Марс и никто об этом не узнал! Да мы сейчас единственные люди в мире, которые не говорят, что это пришельцы! Даже конспирологи считают, что пришельцы были там всё время, просто мы это до сих пор держали в секрете!

В разочаровании она вцепилась в волосы.

– Господи, как я скучаю по старым добрым временам, когда мы могли взмахнуть палочкой, сказать грёбаные волшебные слова "национальная безопасность" и замять всё, что нам, едрить его налево, вздумается!

– То было тогда, а это сейчас, – ответил Тедди. – Итак, что насчёт Уотни? Мы до сих пор не знаем наверняка, действительно ли там именно он. Инопланетянин может использовать его костюм как запасной. И "Гермес" только один раз поймал его за пределами Дома или ровера. Спутники же не видят там ничего, кроме точки в пару пикселей.

– Энни, ты должна признать, – добавил Венкат, – когда мы говорим про Уотни "давайте подождём и посмотрим", у нас для этого есть веские основания.

– Да, да, конечно, – отмахнулась Энни. – И я могу талдычить это хоть до посинения, но толку с этого ноль. Хочешь знать почему? Потому что все эти люди хотят верить, Венкат. Они хотят верить, что Уотни жив, причём гораздо сильнее, чем хотят верить в инопланетян!

– Ладно, – пожал плечами Тедди, – значит, нужно новое сообщение. Каким оно должно быть?

– А вот это не моя работа, – твёрдо сказала Энни. – Моя работа – быть симпатичной и всё-ещё-кое-как-ебабельной блондинкой из пресс-службы НАСА, которая поливает кетчупом те бутерброды с говном, которыми вы кормите народ. А вот количество и сорта говна в бутербродах выбираешь ты.

– Энни, – спросил Венкат, – как ты вообще умудрилась стать директором по связям с общественностью?

– Легко, – ответила Энни. – Пахала как проклятая, а каждый раз, когда какой-то мудак вставал у меня на пути, пинала его по яйцам. В конце концов не отбитые яйца закончились, и вот я здесь.

– Это-то я вижу, – признался Венкат. – Но к чему столько стараний, чтобы получить такую хлопотную должность?

– А хер меня знает, сама удивляюсь.

– Мы не могли бы вернуться к изначальной теме? – спросил Тедди, ничуть не смущённый подобным поворотом разговора. – Давайте предположим, что у нас там внизу действительно Уотни и неизвестное число пришельцев, оказавшихся на Марсе. Можем ли мы связаться с ними? Венкат, что сказали твои парни?

– Ни единого шанса, – ответил Венкат. – Без тарелки у Дома не хватит мощности передачи, чтобы достучаться до спутников, не говоря уже о Земле. А без тарелки или антенного поля он не услышит ничего, что отправим ему мы, даже если будем висеть прямо у него над головой.

– Разве нет резервных систем? – спросил Тедди. – Только, пожалуйста, не говори мне, что это опять как со стёклами для скафандров.

– Нет, не так, – сказал Венкат, качая головой. – На этот раз дело не в подрядчике. Это был наш собственный недосмотр. Все резервные системы были в МВМ. Мы исходили из предположения, что всё, что смогло бы вывести из строя основную систему связи, точно послужило бы основанием для прерывания миссии. Как выразился один из моих технических руководителей, "никто и никогда не предполагал, что кто-то может оказаться на Марсе без МВМ".

– Значит, никаких вариантов? – спросил Тедди.

– Есть один, но это вилами по воде, – признался Венкат. – Антенны ровера установлены хоть и снаружи герметичной капсулы, но под обшивкой кузова, для защиты от песка и камней. Они предназначены для связи с Домом на расстоянии до сорока километров… при условии, что антенное поле цело. Им не хватит мощности, чтобы добить сигналом до Земли или хотя бы спутников, или наоборот... но вот для коротких окон связи с "Гермесом" этого могло бы и хватить.

– Объясни, – приказал Тедди.

– В штатной ситуации у "Гермеса" не хватит мощности передачи, чтобы достать до ровера на поверхности, или наоборот, – сказал Венкат. – Но сейчас к "Гермесу" всё ещё пристыкован MВМ, который мы собирались использовать в качестве ретранслятора связи. Экипаж может объединить две системы связи таким образом, чтобы удвоить как мощность передачи, так и дальность приёма.

– Хорошо, это я понимаю, – сказал Тедди. – Но, очевидно, есть причина, по которой ты не предложил этот план сразу.

Венкат кивнул.

– Учитывая ограничения ровера, "Гермес" должен снизиться до ста пятидесяти километров для чёткого приёма сигнала. Это слишком мало. Торможение об атмосферу на такой высоте будет настолько сильным, что "Гермесу" придётся идти с постоянно включёнными главными двигателями, чтобы предотвратить сход с орбиты. А ещё это может повредить корабельные теплообменники, уменьшив безопасную выходную мощность реактора. И, конечно же, это будет означать, что "Гермес" ещё глубже погрузится в гравитационный колодец, из которого мы хотим уйти как можно скорее.

– Как долго мы сможем поддерживать такую орбиту, – спросил Тедди, – если всё-таки сделаем это?

– На основании моделирования, которое мы провели для сценария отмены миссии в случае невозможности выйти на заданную орбиту? – спросил Венкат. – Три, может быть, четыре витка максимум. И в лучшем случае это будет около трёх минут передачи. После этого вероятность повреждения корабля становится слишком высокой, чтобы рисковать, и это ещё не считая расхода топлива. А сработает оно только в том случае, если Уотни в эти три минуты окажется в ровере с включённым радио. Иначе это будет пустая трата времени и ресурсов.

– Да, слишком большой риск ради слишком призрачного шанса, – кивнул Тедди. – Теперь я понимаю. Пусть пока твои парни работают над проблемой. У нас ещё есть пара дней, прежде чем надо будет отправлять "Гермес" домой, и, возможно, мы ещё сможем придумать какую-то хитрость, чтобы усилить сигнал.

– Попробуем, – согласился Венкат.

Тедди перевёл взгляд на Минди.

– Мисс Парк, приятно познакомиться, — сказал он. – Доктор Капур очень высоко отзывается о вашей инициативе и наблюдательности.

– Сэр, – пискнула Минди.

– Нам нужны убедительные доказательства того, что неизвестные существа на посадочной площадке "Арес III" – это Марк Уотни и пришельцы, – сказал Тедди. – Мы уже выглядим глупо, потому что не знаем, так ли это, но если мы просто заявим, что это определённо Уотни и инопланетяне, а не, допустим, какие-то безумные гражданские миллиардеры с Земли, то будем выглядеть вдвойне глупо.

– И поделом, – проворчала Энни.

– Итак, – продолжил Тедди, – что вы можете предложить, чтобы получить эти доказательства? Такое, что мы ещё не пробовали?

– Э-э, – протянула Минди, а затем продолжила: – Доктор Гейтер уже перераспределил приоритеты съёмки в первую очередь в пользу "Арес III", и уже затем — зоны “Эпсилон”. Мы корректируем орбиты спутников, чтобы максимально увеличить охват. Но очень сложно что-либо определить при взгляде сверху. Даже по фотографиям и видео с "Гермеса", а ведь он проходил у них прямо над головой, но и чёткость их снимков серьёзно страдает из-за скорости корабля относительно марсианской поверхности.

Чем больше Минди говорила, тем спокойнее и увереннее выглядела. Венкат мысленно кивнул. Пока что она не сказала ничего нового ни для него, ни, вероятно, для Тедди, который занимал две более низкие административные должности в НАСА, прежде чем стать главным администратором. Энни же пропускала все эти подробности мимо ушей, сосредоточившись на обдумывании завтрашней речи. Но, озвучив очевидное, Минди успокоилась и нашла время подумать. Это Венкат одобрял… при условии, что она не начнёт попросту тянуть время.

– Большинство наших исследовательских спутников имеет очень ограниченное количество топлива для изменения орбиты, – продолжила Минди. – Мне придётся проверить статистику для каждого спутника, но я уверена, что если мы опустим спутник достаточно низко, чтобы разглядеть пришельцев под любым углом, кроме вертикального, то мы его потеряем. У спутника не хватит топлива, чтобы снова занять высокую орбиту, а на низкой он долго не удержится из-за атмосферного сопротивления. Вот.

На мгновение показалось, что Минди закончила, но прежде чем Тедди успел её уволить, она вздохнула и торопливо продолжила, спеша и запинаясь:

– Но гораздо проще доказать, что это Уотни, а не кто-то другой в его скафандре. Разрешающей способности спутника как раз хватает, чтобы отличить сверху шлем Уотни от пришельцев. Вчера и позавчера он был единственным, кто работал снаружи с ровером. Он единственный, кто чистит солнечные батареи. Когда мы впервые заметили его три дня назад, он был последним, кто выходил из Дома, чтобы иметь возможность управлять шлюзованием. Он был последним, кто садился в ровер, и первым, кто его покидал, а значит, сидел на месте водителя. Вероятно, есть и другие варианты, о которых мы могли бы подумать, но модель его поведения убедительно показывает, что он единственный, кто знаком с нашим оборудованием, что делает вероятность того, что это Уотни, практически стопроцентной.

Пока Минди объясняла, почему спутники не могут увидеть пришельцев сбоку, Тедди нахмурился, но к концу её лихорадочного плана подтверждения личности Уотни его брови оказались рядом с аккуратно причёсанными волосами.

– Это впечатляет, – сказал он, как только убедился, что Минди закончила. – Очень хорошая аргументация.

– Спасибо, сэр, – пробормотала Минди.

– Энни, мы можем использовать все это для прессы?

– О, едрёна вошь, конечно, ещё как можем.

Вечно злая Энни выглядела так, будто ей только что бросили спасательный круг, пусть даже человек, который это сделал, не вызывал у неё каких-то особых тёплых чувств. (Это не значило, что она имеет что-то против конкретно Минди: Венкату ещё не доводилось встречать человека, который бы Энни искренне нравился).

– Мы можем использовать всё, до последнего слова. Мисс Парк, вы не могли бы потом повторить всё это для меня, когда мы закончим. Буду вам очень благодарна.

– Хорошо.

– Венк, я хочу, чтобы мисс Парк отныне отвечала за наблюдение за Уотни и его гостями, – добавил Тедди.

– Уже сделано, – ответил Венкат.

– Я также хочу, чтобы лакуны в наблюдении за этой территорией сократились до абсолютного минимума, – продолжил Тедди. – Мисс Парк, вам даны все полномочия, чтобы претворить это в жизнь. Может ли "Арес III" с МВМ помочь с этой проблемой?

– Э, нет, сэр, – сказала Минди. – Единственная внешняя камера МВМ – это камера на стыковочном узле. У неё вообще нет увеличения. Модуль может быть полезен только в качестве ретранслятора.

– Понимаю, – сказал Тедди. – И я думаю, что все это подводит нас к необходимости экстренной миссии по пополнению припасов Уотни. Его запасы пищи не позволят протянуть до прибытия "Арес IV", если только у этих инопланетян нет припасов, которыми они смогли бы с ним поделиться.

– Надо полагать, что нет, – заметил Венкат. – Вероятность того, что их биохимия окажется совместима с нашей, астрономически мала. А учитывая размер их корабля, на его борту не может быть значительных запасов еды.

Тедди кивнул.

– А если бы они могли связаться с нами или сами его спасти, то думаю, они бы уже это сделали, – он покачал головой и попытался снова расправить коврик на столе, чтобы хоть чем-то занять руки. – Я собирался ввести мораторий на все фотографии места посадки "Арес III" как минимум на год, чтобы СМИ не могли использовать фотографии трупа Уотни – программу "Арес" это могло бы просто убить. Теперь, когда он, по-видимому, жив-здоров, я рад, что не успел этого сделать. Мы можем приступить к подготовке транспорта для пополнения запасов и подготовить его к запуску в первое же доступное окно.

– А что нам мешает отправить его прямо сейчас? – спросила Энни.

– Например, то, что у нас ещё нет этого транспорта, – ответил Венкат. – И мы ещё целый год не собирались готовить припасы для "Арес IV". И то, что прямо сейчас Земля и Марс находятся в почти идеальном положении для запуска чего-то с Марса на Землю, а это наихудшее расположение для запуска чего-либо с Земли на Марс.

Тедди кивнул.

– Я уже потолковал с Брюсом Энгом из ЛРД. По его словам, самая тяжёлая ракета, которая у нас есть в наличии, это та, что предназначена для "Орлиного Глаза Три" — зонда к Сатурну, и её вывезут на стартовую площадку примерно через четыре месяца. Он говорит, что ей как раз хватит энергии, чтобы прямо сейчас отправиться к Марсу, если всё, что нам нужно отправить, это грейпфрут. Все остальные тяжёлые носители тоже были рассмотрены и отвергнуты.

– Вот дерьмо, – сказала Энни. – Ладно, пока хрен собачий прессе о наших планах спасения. Скормлю им рассуждения Парк о поведении Уотни. Что мне сказать об инопланетянах?

– Скажешь, что до тех пор, пока мы не получим больше данных, пришельцы – такое же вероятное объяснение, как и всё остальное, – ответил Венкат.

– Но не вздумай подтверждать, что это инопланетяне, – предупредил Тедди. – Просто дай людям знать, что мы не отрицаем подобной возможности.

– Блядь. Ну спасибо за невыполнимую задачу. – Энни достала блокнот и что-то написала. – Я подготовлю заявление через час, как только закончу с мисс Парк.

– Хорошо, – Тедди встал. – Думаю, на следующую встречу стоит пригласить Брюса и Митча Хендерсона. Нам нужно приступать к планированию как пополнения запасов, так и спасения.

– Почему бы не объединить это в одном проекте? – спросила Энни.

– Если Уотни будет нормировать свои порции, он сможет растянуть еду на четыреста дней, – ответил Венкат. – Этого недостаточно, но, возможно, он сможет найти способ растянуть продовольствие ещё больше. Мы понятия не имеем, какова ситуация с едой у инопланетян, но, вероятно, тоже не очень хорошая. Это означает, что весь возможный вес в миссии по пополнению запасов должен пойти на еду, причём мы должны отправить её как можно скорее. Но вот корабль, который может приземлиться, забрать Уотни и вернуться на Землю, выйдет слишком тяжёлым, чтобы запускать его по любой траектории, кроме гомановской. Следующее "окно" для неё откроется через двадцать один месяц. И мы знаем, что Уотни не протянет так долго без пополнения запасов.

– Дерьмо, – выдохнула Энни. – Он в настолько глубокой заднице?

– Чертовски глубокой, – признался Венкат. – Но мы над этим работаем.

---

Запись в журнале – Сол 11

Итак, помните, как я сказал, что могу сократить свои пайки, если ограничу свою деятельность только самым необходимым, чтобы не умереть?

Да, так вот, я провёл целый день на космическом корабле пришельцев, загружая все их рационы с едой в ровер (а их было много – едва хватило места для меня и Паффа, или Файрбола, или как-его-там) и перенося их потом в Дом.

Звучит глупо – почему бы не позволить пони самим сделать это? Это же их еда.

Ну, началось всё с сегодняшнего утреннего разговора с Магикой, или Старлайт, (а вовсе не Белозвёздной), и звучало это так:

СТАРЛАЙТ: Пробовать новая вещь. Твоё имя есть?

УОТНИ: Марк Уотни.

СТАРЛАЙТ: Значит имя твоё что-то?

УОТНИ: (героически сдерживаясь от шуток про Йоду) Нет, оно ничего не значит.

СТАРЛАЙТ: Наши имена все значения имеют. Я Старлайт – светить слабым звёздным светом, наш командир Черри Берри – вишнёвая ягода. Его Файрбол – огненный шар. Её Драгонфлай – стрекоза. Её Спитсфлейм – пламя язык.

УОТНИ: О-о-о-о. Старлайт что-то там, Черри Берри, Файрбол, Драгонфлай… Может Спитфайр?

СТАРЛАЙТ: (удивлённо и обрадованно) Да! Да, вот оно! Так более лучше!

СПИТФАЙР: (она не находится под действием заклинания и о чем-то предупреждает Магику/Старлайт, что звучит так, будто кто-то из дикторов BBC прочищает свои носовые пазухи).

СТАРЛАЙТ: Не много времени. Должна спросить. Зачем горшок-коробка?

(Примечание: бьюсь об заклад, на их месте я бы уже давно спросил: "Какого хрена ты хочешь, чтобы я срал в эту грёбаную коробку?", и плевать, что у нас тут языковой барьер).

УОТНИ: Компост. Нужна почва. Я ботаник. Cобираюсь выращивать еду. У вас есть семена?

СТАРЛАЙТ: (тыкает Спитфайр) Покажи свой завтрак ему.

(световое шоу заканчивается, Старлайт тяжело дышит и дрожит, но на сей раз не падает; Спитфайр приносит одну из своих упаковок с едой и открывает её)

УОТНИ: Подожди минутку… Это семена люцерны?

(Инопланетяне смотрят непонимающе, но затем Старлайт делает глубокий вдох, и мерцающие огни возвращаются)

УОТНИ: (указывая на ящик с рассадой, затем на упаковку с едой) Люцерна? То же самое?

СТАРЛАЙТ: Да. То же самое.

УОТНИ: Боже, да. Мне нужно всё, что у вас есть со свежими семенами.

(В этот момент Старлайт падает, перевод заканчивается, и это хорошо, потому что я точно не хочу знать, что говорила мне Спитфайр, когда тащила свою пациентку обратно в кровать)

Так что да, оказывается, Спитфайр ест на завтрак не что иное, как смесь злаков, две трети из которой составляют семена люцерны. И это не особо удивительно – хоть семена люцерны слаботоксичны для человека, но они являются популярной пищевой добавкой для животных. И у других пони тоже оказалась парочка салатов и блюд, где люцерна тоже использовалась. Итак, мы вернулись на их корабль, на этот раз взяв один из баллонов с кислородом из Дома – тяжёлый до одури, но его вполне хватает для быстрого заполнения всех закоулков корабля, которые все ещё способны держать атмосферу. А если мне потребуется больше кислорода, я всегда могу использовать топливную установку на посадочной ступени МВМ, чтобы сжижать марсианский воздух, потом постепенно выпускать его в Доме, и пусть атмосферный регулятор творит свою магию.

Я мог бы перебрать все пакеты с едой прямо на корабле, но там слишком холодно, чтобы снимать скафандр дольше чем на пару секунд. И так как вся еда должна была в конечном итоге перебазироваться в Дом, то мы просто решили сегодня же и забрать её всю. Правда, потребовалось несколько ходок туда и обратно через шлюз, что было довольно утомительно, но, по крайней мере, нам не нужно было ждать этого чёртова ручного насоса, который возвращает, ну, может быть половину воздуха обратно в баллоны.

Но когда примерно половина этой работы уже была сделана, я начал подумывать ещё кое о чём: о спасении всего, что может сгодиться.

Я был инженером миссии "Арес III". Я знаю, как в целом работает всё оборудование миссии, и знаю, где посмотреть то, что не смогу вспомнить сразу. Моя задача заключалась в том, чтобы ремонтировать всё, что у нас сломается... под чутким руководством НАСА, разумеется, но я должен был быть готов к тому, что произойдёт сбой и в связи тоже. И вот теперь, когда моя жизнь стоит на кону (не говоря уже о жизнях моих гостей), я смотрю на всё с точки зрения ресурсов выживания.

Я не знаю систем этого корабля, но хоть какие-то из них точно должны для чего-то пригодиться. Проблема в том, что до него десять километров в одну сторону. Это неудобно и немного опасно, если ровер вдруг сломается. Инопланетяне без проблем преодолевают эту дистанцию – они могут скакать или бегать по марсианской поверхности намного лучше, чем удаётся мне с моими "кроличьими прыжками". Для меня это будет длительный переход (или перескок?) на большое расстояние с целой кучей вещей, которые могут пойти не так.

А марсоходы, между прочим, хоть и имеют малую дальность хода, но обладают чертовски большой тягой, и они уже приспособлены для буксировки.

Нужно только придумать, как вытащить их корабль из той дыры, где он застрял, и поставить его на колёса. Надо поразмыслить об этом на досуге.

Я оказался не единственным, кто думал про запчасти. Файрбол прихватил две штуковины из кабины управления. Одна из них выглядит довольно побитой и обшарпанной, в то время как другая почти как новенькая. Старлайт очень обрадовалась, увидев, что мы их принесли, и провозилась с ними всё время, пока мы с остальными сортировали несколько сотен пакетов с едой. Ну, когда я говорю "мы", то имею в виду в основном их, потому что я не могу читать их этикетки. Буквы выглядят довольно похожими на латинские, но никак не хотят складываться в слова. Поэтому я просто внёс тот вклад, который мог – свои большие пальцы, – и открывал то, что они мне передавали.

Хорошая новость: там было до задницы семян люцерны. Удача!

Плохая новость: к тому времени, как мы закончили, мы распотрошили от пятидесяти до шестидесяти их пакетов с едой. Это огромная брешь в запасах инопланетян. И я пока не знаю, чем мы их заменим.

Новости похуже: больше ничего всхожего в салатах нет. Семена в помидорах и огурцах из садовых салатов ещё незрелые. И те, и другие, правда, не лучшие кандидаты для спасения нашей жизни, учитывая, насколько эти растения требовательны к воде и питательным веществам. Всё остальное было порезано, почищено, измельчено и нашинковано до полной и окончательной бесполезности.

Сегодня вечером я собираюсь начать инвентаризацию своих собственных продуктов питания на предмет всего, что может быть жизнеспособным. Травы и папоротники, отправленные НАСА для моих экспериментов, для меня несъедобны и не сильно полезны даже для жвачных животных, так что это не вариант. У меня есть один очень хороший кандидат на урожай, но у меня его немного, так что я хочу изучить сначала все варианты.

Старлайт прямо не нарадуется тем двум коробкам, которые мы привезли с её корабля. Я пытался спросить её о них, но она качает головой. Видимо, не расскажет до нашего утреннего обмена разумами.

Я пошёл вопреки своим планам и взял на ужин полный рацион. Сегодня я проделал большую работу, и она ещё не закончена.

Кстати, если уж говорить о нормировании, то это напоминает мне ещё об одной проблеме, которая передо мной стоит: фильтры углекислого газа.

Оксигенатор в доме расщепляет молекулы СО₂ на углерод и кислород с помощью мгновенного нагрева и электролиза. Для скафандров существуют похожие системы меньшего размера, но мы их так и не получили. Первый подрядчик НАСА, нанятый для разработки скафандров, обанкротился, не сделав ни одного, не говоря уже о шестидесяти, необходимых для всех пяти миссий “Арес”. Так что за несколько месяцев до запуска НАСА передало заказ той же компании, что создала для нас роверы.

А поскольку роверы (по ещё более дурацким причинам) используют одноразовые фильтры углекислого газа, они решили, что в скафандрах тоже должны быть фильтры – потому что так они смогут использовать одни и те же расходники и добиться унификации.

Никто в НАСА не придал этой проблеме большого значения. Все были куда больше расстроены из-за главного косяка скафандров – идиотских лицевых щитков из безопасного стекла. Потому что, видите ли, производитель решил, что они будут дешевле, чем ударопрочный плексиглас с антирадиационным напылением, который использовался чуть менее чем в КАЖДОМ скафандре в истории. Но скафандры были поставлены слишком поздно, чтобы в них что-то менять, не упустив стартовое окно для "Арес I", а затем бюджеты, перемешанные с политикой, помешали заменить их впоследствии.

И по сравнению с проблемой забрала, наличие фильтров углекислоты вместо автономной оксигенаторной системы мало беспокоило НАСА, потому что фильтры маленькие и лёгкие, и они могли позволить себе отправить их намного больше, чем нам было нужно, в общей сложности обеспечив по девяносто часов наружных работ на человека.

Таким образом, вместо ровера и скафандра, которые могли бы удалять углекислоту до бесконечности – и такая технология была у нас уже довольно давно – мне достался костюм с очень ограниченным временем наружных работ.

А именно, около полутора тысяч часов, что мне надо растянуть аж на четыре года.

Ура, синдром "изобретено не нами"! Ты просто сказочно меня поимел.

Интересно, а как инопланетяне с этим справляются? Я ещё ни разу не видел, чтобы они перезаряжали свои костюмы, и они не используют мои запасы воды для своих выходов за пределы Дома. Ещё одна вещь, которую нужно спросить во время слияния разумов, где-нибудь между "как вы вытираете задницу копытами?" и "эта штука у тебя на голове – солёный огурец или ты просто рада меня видеть?"

Да, это ужасная шутка даже по моим низким стандартам. Пойду лучше работать.

---

Запись в журнале – Сол 11 (2)

Я отыскал накопитель для хранения данных Йоханнсен. Нам всем разрешили иметь при себе цифровые носители с любыми развлечениями, какие мы хотели взять с собой в дорогу. Свой я оставил на "Гермесе", потому что, дурной я, считал, что буду слишком занят и взволнован тут, чтобы тратить время ещё и на них. Флэшек Мартинеса и Бека я не нашёл, но остальные трое оставили их тут, внизу. Правда, у Фогеля там всё по-немецки, так что мне от неё не много пользы.

А Йоханнсен, как оказалось, настоящая фанатка "Битлов" – тут вся их музыка, плюс множество сольных работ Леннона и Маккартни. Ещё куча романов Агаты Кристи в текстовом формате и несколько доисторических компьютерных игр. Но хватает и "Битлз" ― я просто хочу немного других звуков, помимо бубнежа инопланетян и гудения аппаратуры Дома.

Я решил упомянуть об этом, потому что пришельцы начинают подпевать. Они не понимают слов, но у них неплохо получается подражать, и они все без исключения умеют петь. Даже дракон поёт лучше, чем я.

Так что я работаю над инвентаризацией продовольствия под хор, исполняющий "With a Little Help From My Friends"^[2].

Это красиво и жутко одновременно. И это почему-то заставляет меня ужасно тосковать по дому, что, в общем-то, странно, ведь, когда я рос, мои родители были фанатами Nirvana.

---

Примечания:

Ну, вот мы и взглянули в первый раз на руководство НАСА, или, по крайней мере, какую-то его часть. Мне ещё много что хотелось бы сказать о том, как НАСА показано в книге, но это в примечаниях к будущим главам.

Прямо сейчас я бы хотел обсудить другую вещь: связь.

Когда я впервые начал делать заметки для этого проекта, то планировал дать "Гермесу" контакт с Уотни в течение первых двадцати дней или около того с момента отмены миссии, используя пакетную передачу данных во время очень коротких моментов, когда корабль и база были бы достаточно близки для связи. Я базировался на максимальном расстоянии, с которого ровер когда-либо регистрировал приём сигнала, и оно оказалось чуть меньше ста километров.

Нет проблем, подумал я. Сто километров ― официальная граница атмосферы на Земле, верно? А на Марсе атмосфера всего один процент от земной, верно? Значит, "Гермес" должен быть в состоянии опуститься куда ниже, верно?

Нет, нет и нет.

Во-первых, высота сто километров считается космосом, потому что на этой высоте крылья и аэродинамические стабилизаторы становятся бесполезными. На ста километрах вы должны лететь на первой космической скорости или выше, чтобы получить какую-то существенную подъёмную силу от крыла. Но это не то же самое, что сказать, что тут нет воздуха. На высоте ста километров всё ещё достаточно воздуха, чтобы замедлить корабль до суборбитальной траектории. "Скайлэб" летал на почти двухсоткилометровой орбите и упал через семь лет. МКС сегодня крутится на высоте четырёхсот километров, и ей всё равно требуются двигатели для подъёма орбиты из-за атмосферного сопротивления. Нельзя назвать чёткой границы, где воздух кончается и начинается вакуум. Природа так не работает.

Во-вторых, на Марсе атмосферы гораздо меньше... но, по иронии судьбы, благодаря более низкой гравитации и отсутствию сильного магнитного поля, его менее плотная атмосфера поднимается намного выше, чем земная. Я не смог найти никакого простого и ясного ответа о "границе космоса" на Марсе или о том, какая орбита будет считаться безопасной, но было ясно, что это будет намного выше, чем сто километров.

Ну и, наконец, причины, представленные здесь. В самом лучшем случае потребуется, чтобы "Гермес" подловил Уотни в ровере. В котором он не включает радио, потому что считает, что ему тут не с кем говорить. Единственный вариант был в том, чтобы каким-то образом подать ему сигнал через канал радиомаяка Дома... что потребовало бы буквально задавить радиомаяк более мощным сигналом, причём с куда большего расстояния. Я поиграл с этой идеей пару часов, понял, что не смогу оправдать такое допущение и решил признать, что Уотни не сможет говорить с "Гермесом".

Итак, перейдём к марсианской стороне сегодняшней главы.

Одна из вещей, которую в фильме поправили относительно книги, ― это забрало скафандра Уотни. В фильме он повредил лицевую пластину шлема и использовал клейкую ленту, чтобы успеть добраться до безопасного места (и запасных шлемов).

В книге лицевая пластина ― это безопасное стекло, такое же, как в боковых и задних окнах вашего автомобиля, которое рассыпается на десять миллионов крошечных кусочков, когда оно разбивается. Уотни пришлось... ну, я и так уже накидал тут достаточно спойлеров волей-неволей, так что я просто скажу, что ремонт потребовал более экстремальных методов, чем клейкая лента.

Теперь вы вполне резонно скажете, что только полный идиот может поставить жизнь астронавта в зависимость от вещи, которая не выдержит сильного удара. И здесь определённо есть момент, в котором Энди Вейр сильно облажался.

Но я все равно его оставлю.

Для начала, примерно через год после того, как книга была впервые выпущена в цифровом виде, была разработана новая портативная система жизнеобеспечения, которая может удалять CO₂ из космического скафандра в течении неограниченного времени. Никакие фильтры не требуются вообще. Пока у вас есть кислород и электричество, вы в шоколаде. Это означает, что одна из основных точек напряжения в оригинальном романе основывалась на устаревших на двадцать лет технологиях. Но я не хотел полностью убирать этот момент, даже если у пони есть что-то лучше этого, поэтому я решил оставить фильтры. И кто знает? Возможно, я ещё найду для них место в сюжете.

Второе и более важное... Подрядчики НАСА допускали подобные косяки на протяжении всей истории космических полётов. Иногда это была вина НАСА (главный урок, который космический челнок должен преподать всем будущим конструкторам космических аппаратов, ― вся жизненно важная инфраструктура должна разрабатываться в первую очередь, а не быть в середине списка). Но зеркало "Хаббла"? Мёртвая точка в подвесе гироскопов навигации командного модуля "Аполлон"? Половина систем в лунном посадочном модуле? Другие фанаты космоса наверняка смогут привести огромный список других ошибок, начиная от просто нелепых до критически важных и откровенно смертельных, порождённых сочетанием жёстких сроков и государственных контрактов с минимальными затратами, и прежде всего феноменом, который Уотни называет здесь в моей истории: синдром "изобретено не нами".

Пони вообще любят музыку, а учитывая, насколько просты и часто бессмысленны тексты "Битлз", я подозреваю, что второе "Британское Нашествие" неизбежно.