Лишняя
21. Приглашение, от которого нельзя отказаться
Хрусть!
— Да проклятая ты дрянь!!! — я, уже с откровенной ненавистью, сжал сломавшееся перо телекинезом, мгновенно размалывая его в труху. Твайлайт, и так давно старающаяся быть как можно незаметнее, опасливо отодвинулась от меня ещё на полшага.
— Достало!!! — я резко сдёрнул со стола лист бумаги и, посмотрев на расплывшуюся по нему безобразную чернильную кляксу, безжалостно смял его и отправил в мусорницу следом за останками пера, к уже внушительной кучке таких же. — Твайлайт, карандаш! И ещё бумагу!
— К-карандаш? — нервно переспросила библиотекарша. — Но… Нет, ими не пишут письма! Так не принято!
Я, медленно повернув голову, уставился на единорожку. Какая мне, пофиг, разница, принято там или нет, лошадь ты неразумная?! Тебе сказали: «карандаш»! Тащи и не выдумывай тут всякую чушь!
— Не… волнует! — раздражённо процедил я. — Карандаш! Немедленно! — припечатал, в упор взглянув на стушевавшуюся единорожку.
— Л-ладно, х-хорошо, сейчас, — тихо выдавила она и поспешила заняться поисками.
Удивительно, насколько порой могут вывести из себя простые неурядицы, если их слишком много и они, по идее, вообще не должны возникать!
А началось всё тихо-мирно, с моего возвращения в библиотеку, где помимо еды и отдыха меня дожидалось письмо от принцессы Селестии. Та приглашала на днях наведаться к ней в гости, в Кантерлот. Зачем — не уточняла, лишь интересовалась, когда прислать колесницу, что доставит меня в столицу. Такой вот неожиданный вызов «на ковёр», как по мне, ничего хорошего предвещать не мог. Решив, что вопрос про «когда прислать», скорее, риторический, как дань вежливости, я счёл за лучшее не тянуть и показаться принцессе уже завтра, тем более, особых планов на следующий день всё равно пока не было. Теперь и непонятно, понадобятся ли вообще все эти планы…
Дело оставалось за малым — написать краткий ответ. Вот на этом «малом» всё и встало. Может, сыграло свою роль волнение, может — ещё что-то, но мои и без того аховые навыки в письме сейчас пробили дно и превратились в отрицательную величину. А тут ещё эта заучка лавандовая лезла под руку… под рог, блин, со своими сверхценными указаниями: «ты не кому попало пишешь, а САМОЙ! Строчки ровнее! Буквы аккуратнее! Титулование в шапке не полное!» Ну и, в конце концов, она, ожидаемо, преуспела: довела меня до белого каления. И последние мои попытки изобразить нечто читаемое сидела тихо и старалась лишний раз не попадаться на глаза…
Вернувшаяся через пару минут единорожка молча опустила передо мной чистый лист и простой карандаш, и отошла в сторону, бросив на меня хмурый взгляд.
— Спасибо, — на автомате отреагировал я, подхватывая карандаш и занося его над бумагой. Ненадолго задумался над формулировкой: красивости и расшаркивания — нафиг, «привет» мы друг другу и при встрече скажем. Она спросила, когда телегу подогнать — вот на это и нужно ответить, больше ничего.
«Ожидаю колесницы твоей к завтрему, к часу одиннадцатому утра, на том холме, где и в прежний раз.
Найтмер.»
Вот, другое дело! «Не принято», блин… Перья, в плане удобства, никакого сравнения с карандашом не выдерживали. Да, кое-где было заметно, как грифель на бумагу выкрошился — не уследил-таки за нажимом — однако, всё, что нужно, было написано, и написано, в кои-то веки, с первого раза. Буквы, правда, красотой не отличались, а строчки к концу немного сползали вниз. Да и стиль получился сильно «под старину» — плохо пока рублю в современной грамматике. Читать её ещё получается, с горем пополам, а вот самому предложения составлять… Я поморщился. Ладно, с пивом — потянет, научусь ещё.
— Отправляй, — сложив лист вчетверо и копытом почти доведя до остроты места сгиба, я протянул его мрачной Твайке. Та, молча подхватив письмо, направилась в сторону кухни, где сейчас хозяйничал Спайк.
Я выбрался из-за стола, чувствуя, как приятно распрямляются затёкшие от долгого сидения в одной позе мышцы и бросил взгляд вслед единорожке.
— Твайлайт, слушай…
Она, не обернувшись, остановилась, направив в мою сторону левое ухо.
— Это… Прости, что сорвалась, — несколько неуклюже извинился я. Балда, блин. Нет бы сразу её тормознуть со всеми этими ценными указаниями — терпел, сцепив зубы, пока этот её снисходительный тон не раздраконил меня окончательно. Нехорошо вышло.
Твай, постояв ещё пару секунд, молча двинулась дальше, не удостоив меня никакой реакции. Обиделась.
Проклятье. А этот день так хорошо начинался…
Небо раздражало своей яркостью, голубизной и мелкими, низко висящими облаками, сегодня казавшимися особенно ненастоящими и несерьёзными, а нарисованное солнце, неподвижно висящее на небосклоне, неприятно било по глазам.
Хотелось… Не знаю, блин, чего хотелось! Ничего не хотелось — всё безмерно раздражало и выводило из себя. Особенно все эти плюшевые лошади с неестественными мордами, попадавшиеся по пути!
Такой хороший вчерашний день не только плохо закончился сам, но и притащил следом ночь, которая была ещё хуже.
Приснился дом.
А точнее — дача, на которой мы работали и, затем, отдыхали вместе с родителями.
И то, что это были именно они я смог понять лишь по косвенным признакам! Мне кажется, что во сне я всё-таки видел лица, слышал голоса… Но после пробуждения в памяти остались лишь мамина голубая куртка со свежим пятном краски на рукаве, папины старые классические туфли, диковинно сочетающиеся с рабочим комбинезоном, да треск пламени в мангале, на котором после тяжёлого дня мы вместе жарили шашлыки… И бездонное небо, расцвеченное дивным закатом, на который с юга медленно наползали тяжёлые, бесконечные грозовые тучи, готовящиеся ночью пролиться на наш домик сплошной стеной воды.
Это всё было таким настоящим, завораживающим…
А проснулся я утром в этой долбанной Эквестрии! С её плоским небом, нарисованными облаками и… тупыми лошадьми, которые неторопливо прутся посреди узкой улицы не обращая внимания ни на что вокруг!
Какая-то белая кобыла, с неестественно-синими гривой и хвостом, медленно топала прямо передо мной, полностью забив на мир вокруг, и ритмично качала головой. Другие пони, при виде меня прижавшиеся к стенам и заборам, провожали её напряжёнными взглядами. Я раздражённо отпихнул тормознутую клячу с середины дороги и, наконец-то, смог прибавить шаг.
— Эй, ты чт… А-а-а! — переросло возмущённое восклицание за спиной в испуганный вскрик.
Я, рефлекторно дёрнув ухом от резкого звука, поспешил выкинуть бестолковую лошадь из головы, возвратившись к невесёлым с самого утра мыслям.
И, разумеется, такое «замечательное» утро нельзя было провести в тишине и уединении: прибыть к Селестии я в письме обязался именно сегодня! Визит к начальству — это именно то, что мне сейчас так нужно, бляха!
Раздражённо хлеща себя хвостом по бокам и с трудом сдерживаясь, чтобы не рычать в голос, я миновал крайние домики и, наконец, покинул Понивилль, направившись к уже знакомому холму неподалёку.
Колесницу ждать не пришлось: она уже стояла на холме вместе с парой пегасов-стражников. Отрывисто кивнув жеребцам, проводившим меня настороженными и опасливыми взглядами, я молча влез в повозку. Пони, переглянувшись, так же молча впряглись и, взяв короткий разбег, оторвали колесницу от земли, попутно вызвав у меня очередную вспышку раздражения неестественностью происходящего.
Проклятый сон! Вот на кой мне нужны теперь эти рвущие душу воспоминания?! Назад пути нет, так к чему бередить рану? С-сука, как же гадко и тошно на душе, а…
И это, цвета детской неожиданности, чучело крылатое, что справа в упряжке, оглядывается ещё постоянно на меня… Бесит, скотина!
В очередной раз обернувшийся пегас вздрогнул, наткнувшись на мой пристальный взгляд. Колесницу слегка тряхнуло.
— Хватит уже пялиться! На дорогу смотри! Не дрова везёшь! — повысив голос, зло рявкнул я. Пегас поспешно отвернулся, изобразив полное сосредоточение на полёте и, заодно, удостоившись косого взгляда напарника.
Чтобы отделаться от тяжёлых мыслей, я постарался переключиться на что-нибудь другое.
Интересно, зачем меня вызвала Селестия? Письмо было вполне в её стиле — этакое мягкое приглашение и никакой конкретики, в честь чего вдруг оно. Учитывая же отсутствие очевидных поводов, о которых нельзя было бы сообщить в письме… В общем, полагаю, причина вызова едва ли меня порадует. Замечательно. Как только про этот день подумаешь, что он — хуже некуда, так сразу оказывается, что это просто ты не всё о нём знаешь… Настроение, и без того откровенно хреновое, поползло ещё ниже.
Когда колесница, наконец, пошла на посадку, расположение духа у меня было совершенно отвратительное.
…
— Лейтенант Рейдж Файер, — отрывисто представилась ярко-красная кобыла-земнопони с гривой и хвостом цвета пламени, когда я сошёл с приземлившейся и замершей после краткого пробега колесницы. Багровые глаза пони недобро и безо всякого страха взирали на меня из-под офицерского шлема. — Следуйте за мной, — прозвучало это скорее как приказ, чем как просьба. Кобыла, не дожидаясь моей реакции, резко развернулась и направилась к воротам.
Подавив желание дать ей чем-нибудь тяжёлым по загривку, двинулся следом.
По коридорам дворца шли молча. Кобыла впереди раздражала своим вырвиглазным цветом, топотом накопытников по камню пола, едва слышным поскрипыванием какого-то сочленения на доспехе, изредка кидаемыми на меня взглядами — всем! Хорошо хоть молчала: её высокий, вгрызающийся прямо в мозг, голос, похожий на визг циркулярки по металлу, я бы уже точно не выдержал…
Я отвёл взгляд от пони, и постарался хоть немного успокоиться, рассматривая окружение. Игрушечная там Тия меня ждёт или нет, но сорваться и наговорить — а то и наделать — глупостей — это сейчас явно лишнее.
Чего, в конце концов, такого плохого в этом мире?
Да то, что он — не мой родной мир, бляха! Тут всё неправильно! Закатов и рассветов нет, небо плоское, облака игрушечные, жители плюшевые и несерьёзные! Не бывает тут облаков, уходящих вверх на километры, а ширящихся — на десятки километров, не бывает перистых облаков где-то в вышине, не бывает гигантских туч, закрывающих небо от горизонта до горизонта, будто свинцовая крышка. Ну и сами пони под стать эквестрийскому игрушечному небу. Яркие цвета, громадные глаза, маленькие крылья, тупые рога…
Нарисованный мир.
Нереальный.
Ненастоящий.
В котором любят, дружат, ненавидят и страдают по-настоящему.
Ну и хрен ли мне с того? Домой хочу…
Я с усилием выдохнул сквозь зубы.
Нет у меня больше дома. Могу, разве что, попробовать построить новый здесь, в Эквестрии…
И всё же…
— Её Высочество принцесса Селестия ожидает вас в саду, — выдернул меня из мыслей резкий голос моей сопровождающей. Рейдж отрывисто кивнула на двустворчатую дверь и, развернувшись, молча двинулась дальше по коридору.
Я машинально проводил её долгим взглядом. Очнувшись и тряхнув головой, когда пони скрылась за поворотом, я открыл двери и вышел на высокое крыльцо, ведущее в уже знакомый сад с беседкой и травяными дорожками.
Принцесса обнаружилась здесь же: белая аликорна, стоящая на небольшой полянке, пристально смотрела, кажется, прямо на солнце.
Я спустился с крыльца и замер чуть поодаль, ожидая её реакции. Мыслей, с чего начать диалог, у меня так и не появилось, настроение, как и с утра, было совершенно гадкое… Желание вообще о чём-либо разговаривать с кем бы то ни было отсутствовало напрочь. Напиться хотелось, откровенно говоря…
— Здравствуй, Найтмер, — спустя несколько секунд повернулась ко мне принцесса.
Выглядела она совершенно не по ситуации приветливой и спокойной. Почему-то это только сильнее раздражало.
— Приветствую, — односложно отозвался я, натянув на лицо максимально ровное выражение.
— Как прошёл полёт в Кантерлот? — продолжила всё с той же улыбкой ходить вокруг да около принцесса.
— Нормально.
К чему эти вопросы, ну? Говори сразу, что надо, не парь мне мозги!
— Хм… — чуть нахмурилась Селестия на мой очередной дежурный ответ. — Как твои дела в целом? Как тебе пришёлся Понивилль?
— Осваиваюсь. Более-менее.
Зараза, да перестань ты уже тянуть время!!! К чему вся эта пустопорожняя болтовня?!
Прикрываю глаза и делаю несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться.
— Всё в порядке?
Виртуоз. Столько беспокойства и чуткости в голосе… Зачем ей это надо?
— Вполне. Может, скажешь уже, зачем я тебе здесь понадобилась?
— Найтмер, — смерила меня укоризненным взглядом принцесса. — Я же вижу, что тебя что-то гнетёт. Расскажи, что случилось. Возможно, я сумею помочь?
— Надо оно тебе… — раздражённо отмахнулся я. — Просто… Просто настроение мерзейшее. Разговоры разговаривать нет ни малейшего желания. Давай к делу уже, если можно.
— Я лишь хотела поддержать тебя. Настроение не бывает плохим без причины. Впрочем, раз ты пока не хочешь об этом говорить — не стану навязываться, — вздохнула аликорна.
Вот обязательно ей было так это сказать, чтобы я себя полной скотиной почувствовал, а?
— Что же до причины моего письма… — прервала краткую, но весьма неуютную паузу Селестия. — К сожалению, она далека от приятной и для тебя, и для меня.
Я обратил нетерпеливый взгляд на снова замолчавшую принцессу. Та, задумчиво посмотрев на солнце несколько секунд, — даже не прищурилась! — повернулась и пристально посмотрела мне прямо в глаза.
От заданного Селестией в следующую секунду вопроса я вздрогнул.
Она знает.
Сердце пропустило удар.
А что дальше? Запаситесь терпением, друзья :) В третьей части, которую я пишу сейчас, ответы на этот и некоторые другие вопросы обязательно будут.
Когда будет третья часть? Я, как обычно, поостерегусь называть сроки. Будет, когда допишу и мы с Лягушонком доведём её до должной кондиции вычиткой и правками.
Пока же, чтобы скрасить ожидание, можете обратить внимание на свежий арт от Dt-y17 к 16 главе:
"Медицинский осмотр" и поучаствовать в флейме на Табуне, который там вызвал этот арт: поучаствовать))Также можете почитать другие мои фанфики по МЛП:
Или прочесть одну милую историю, написанную моей соратницей Глухой Лягушонок: