Лишняя

Эпилог I. Слова о прошлом

Несколько недель спустя. Репортёр, наконец, дождался своего)

СТОЛИЧНЫЙ ВЕЧЕР: События недели

№5 10.1258

Разговор с легендой

Автор: Презистент Дискавер

Признаюсь, дорогие читатели, вчера мне было сложно уснуть. Несмотря на непростой рабочий день, несмотря даже на то, что опыт встреч, подобных предстоящей, у меня уже есть, я не мог успокоить мысли в голове и избавиться от чувства предвкушения. Утром, надевая чистый выглаженный костюм и поправляя галстук, я только и мог крутить в голове те дюжины вопросов, что роились там с самой первой нашей встречи.

Во дворце, в прекрасной обители нашей любимой и невероятной солнечной принцессы Селестии, мне уже доводилось бывать несколько раз, но теперь сопровождающая повела меня по иному маршруту. Туда, где на страже высоких врат непоколебимыми статуями замерли герои страшных историй, городских легенд и прочих досужих небылиц — пони-пегасы с крыльями, как у летучих мышей: фестралы.

Их командир окинул меня строгим взглядом, сверился с каким-то списком и, выделив уже своего провожатого, всё же дозволил войти в ночное крыло дворца, невиданные широкой публикой таинственные владения загадочной принцессы Луны, где мне и была назначена встреча.

Богатая отделка в спокойных или тёмных тонах, картины на стенах и царящие там тишина и покой разительно контрастировали с остальным дворцом, где обычно правят бал блеск, краски и суета. Под сводами стен обители ночной принцессы хочется благоговейно молчать и ступать как можно тише, чтобы не нарушить эту строгую и немного суровую тишину.

Наконец, несколько мрачного облика гвардеец-фестрал, кажется, всю дорогу старавшийся не выпускать меня из виду, свернул к одной из дверей и нажал звонок. Изнутри, в ответ на негромкий звон, прозвучало разрешение войти, и мой проводник, открыв дверь, молча кивнул мне, настойчиво приглашая на аудиенцию.

Пони, с которой я так долго хотел поговорить и к интервью с которой так долго готовился, встретила меня, возлежа на подушках за низким столиком, и элегантным жестом ноги, украшенной накопытником, пригласила присоединиться к её чаепитию. Я осмелился помедлить несколько мгновений, любуясь кобылицей перед собой. Лоснящаяся чёрная шёрстка, дополненная контрастными серебристо-голубыми накопытниками и нагрудником, более похожими на доспехи, чем на регалии; рассыпавшиеся по ковру невероятные грива и хвост, напоминающие усеянное чуть мерцающими звёздами ночное небо, бирюзовые глаза с необычным вертикальным зрачком, с лёгкой иронией наблюдающие за мной из-под полуприкрытых век. Её светлость Обретённая Принцесса Найтмер Мун была прекрасна.

— День добрый, Презистент. Вижу по глазам — мало мне не покажется. Устраивайся, не нависай надо мной. Чаю? — с ироничной усмешкой поприветствовала она меня. Я поспешил улечься за столиком, ругая себя за непрофессиональную отвлечённость в такой момент (Приму это за комплимент, — прим. НМ).

— Извиняюсь, был сражён наповал. Вы как всегда бесподобны, Найтмер. Очень рад, наконец, встретиться с вами вновь.

— Увы, раньше возможности не представилось. Государственные дела — как бы клишированно это ни прозвучало.

— Что ж, не всё в жизни происходит так, как нам бы хотелось. Но, тем не менее, я рад, что вы всё же нашли время на эту встречу. Как настроение?

— На удивление — неплохо.

— Что ж, это замечательно. Итак… С три недели назад принцесса Селестия при большом стечении народа представила вас широкой публике, поблагодарила за спасение Эквестрии, посетовав также, что её сестра, принцесса Луна, пострадала в битве в мире снов и не может присутствовать на торжестве. Что произошло тогда?

— Знаешь, как работают ночные кошмары? Это сущности, питающиеся отрицательными эмоциями спящих. Чтобы этих эмоций было больше — они вытягивают на поверхность разный негатив, который и превращается для пони в кошмарный сон. Питаясь, кошмар растёт и становится сильнее. Так как снохождение, по сути, было в Эквестрии надолго забыто, и кошмарами никто не занимался — многие из них сумели отожраться дальше некуда, а достаточно могущественный кошмар, на секунду, способен разорвать ткань реальности и вылезти в наш, материальный мир.

— Ничего себе! Это опасно?

— Будет ли опасно, если твои кошмары воплотятся наяву?

— Да, полагаю да.

— Вот именно. Собственно, почти такую тварь мы с Луной и остановили тогда, совсем немного не дав ей накопить сил для прорыва сюда, к нам. Луне сильно досталось, да и мне тоже перепало, но мы справились, так что какое-то время встретить свой худший кошмар наяву нипони не грозит.

— Спасибо вам.

— Работа такая.

— Возвращаясь к принцессе Луне — как вы можете прокомментировать её нашумевшее заявление? Признаться, оно было словно снегопад на праздник Солнцестояния и, как многие считают, бросило тень и на неё саму, и на принцессу Селестию.

— Признать свои ошибки, да ещё и такие, да ещё и публично, да ещё не до конца оправившись от ран к тому времени — это, знаешь, заслуживает большого уважения. Согласись, ей куда проще было бы промолчать — никто бы и не узнал никогда. Но…

— Как вы считаете, она сделала это ради вас?

— В какой-то степени, пожалуй. Но и ради себя тоже. Совесть не всё на свете способна выдержать. В любом случае, я не могу не уважать Луну за этот поступок. Мало кому бы хватило духу на подобное. Потому я тут, лично, тени не усматриваю.

— А принцесса Селестия? Ведь по словам принцессы Луны получается, что она достаточно вольно трактовала нашу историю, как минимум — в части жизни своей сестры.

— Не вернись я — этого вопроса вообще не возникло бы, но Элементы неожиданно для всех решили, что Найтмер Мун тут ещё пригодится. А Тие, как любой порядочной сестре, хотелось для Луны лучшего. Сомневаюсь, к слову, что она сама писала историю или прямо говорила, что писать. Хотя и не исключаю тоже. Но пони вполне могли слепить этот образ и без её участия, как, например, получилось с Ночью Кошмаров. Чистое народное творчество.

— К слову, как относитесь к этому празднику?

— Маскироваться под монстров, чтобы проснувшаяся на луне раз в год злобная я, посмотрев на Эквус и получив «налоги от подданных», решила, что там всё и так достаточно плохо, и передумала возвращаться? Сильно придумано, честно — впечатлена. Одно радует: раньше «налоги» носили к изображавшим меня изваяниям, а теперь будете носить напрямую ко мне. Не знаю, что вы раньше со всем этим делали, но теперь… Сами придумали, сами виноваты!

— Не смейтесь так, пожалуйста! Это… немного пугает.

— Всего лишь немного? Хорошо, над зловещим смехом я ещё поработаю, «немного» — это не то.

— Вот об этом… Доводилось слышать краем уха, что вы любите, когда вас боятся. Это правда?

— Бывает под настроение. Но, как правило, это всё же раздражает, а не веселит. Начинаю злиться и силком вытаскивать паникёров телекинезом из-под столов.

— Постараюсь лишний раз вас не бояться. И задам один из тех рискованных вопросов, на которые вы, как я слышал, можете и осерчать. Можно?

— Кто-то не бояться тут только что обещал — чего спрашиваешь тогда? Скажи сразу — и прими последствия. Запомнишься героем.

— Хорошо… Вы одно время всерьёз враждовали с принцессой Луной и даже сражались с ней — впрочем, с учётом её недавнего признания причины этому понятны. Какие у вас теперь отношения? Вы помирились?

— Нет. Но и вражду прекратили, по ряду причин. Я не скажу, как она ко мне относится — сам при случае спросишь, но я к ней… Наверное, это можно назвать уважительным вооружённым нейтралитетом.

— И что это означает?

— Я её уважаю и готова взаимодействовать к обоюдной выгоде, но общаться просто так, по-дружески, и взаимодействовать дольше необходимого не имею особого желания. Но, повторюсь, тем не менее готова, если что.

— Неожиданно откровенный ответ от пони вашего положения. Не опасаетесь, что ваши слова могут использовать против вас?

— Я терпеть не могу политику и подковёрные игры — и при этом только что вернулась из командировки, где мне приходилось только ими и заниматься. Поэтому скажу прямо: подобные «использовальщики», если они вылезут, рискуют очень об этом пожалеть. Рано или поздно правило «не пытайся втянуть Найтмер Мун в политику» станет негласным, общеизвестным и обязательным к исполнению для всех, кому дорого здоровье.

— Это… Сурово.

— Просто предупреждаю заранее, чтобы рискнувшие не обижались потом, что «это было жестоко и вообще ни за что». Мне проще будет всех причастных заставить замолчать — так или иначе — чем потом разгребать последствия. Ну или сдать их всех Тие — пусть она разбирается. Поручит их Дэйбрейкер на перевоспитание, например.

— Да, вторая ипостась принцессы Селестии… умеет внушать трепет. Но вы так спокойно об этом рассуждаете, словно такое насилие не будет иметь последствий.

— Тия меня поймёт. Ну а не поймёт — отправлюсь в изгнание на десяток лет, попутешествую, пока не остынет. Зато следующее поколение, глядишь, уже что-то для себя осознает и усвоит. Мне по душе, когда всё просто и понятно, а в интригах так не бывает.

— Аликорны мыслят поколениями, да?

— Сама в ужасе, если честно.

— Для вас, столь долгоживущего существа, вероятно, этот месяц и вовсе незаметно пролетел?

— Отчасти. Работы было много. Только разобрались с кошмаром — пришлось мирить с действительностью фестралов. Сначала гвардию во дворце, а потом — лететь к ним, в горы, и пытаться изобразить дипломатию там уже вообще для всех. Больше рычала на них и пыталась заставить строем ходить, честно говоря… Хорошо, Луна через полторы недели немного пришла в себя и прилетела мне на помощь. Какое-то время поработали вместе, потом я вернулась сюда. Ну и вот, недели не прошло, как мы с тобой сегодня встретились.

— А, если не секрет, что случилось у фестралов?

— Они не доверяют дневным пони, а конкретно Селестии — не доверяют вообще ни в какой степени. Часть из них, при этом, хочет идти за Луной, часть — за мной, часть кричит «Справимся сами!», при этом среди всех них есть те, кто призывает к миру, а есть те, кто собирался даже свергнуть Селестию в пользу или Луны, или меня. Определиться, как, куда и зачем им всем дружно идти, они, по итогу, не смогли и начали… назовём это «ссориться».

— А вы бы согласились править вместо свергнутой принцессы Селестии?

— Этого счастья мне только не хватало, Дискавер! Тем более, что Тия — мой близкий друг, и свергать её я никому позволять не собираюсь. А Луне, равной ей по положению, это и вовсе ни к чему, даже если бы и было желание.

— Что ж, искренне жаль, что у фестралов всё так сложилось… Скажите, удалось ли вам помирить их?

— Сейчас сложно сказать, я уже здесь, а не в Соларфолле. Но Луна продолжает с ними работать, и на момент моего отъезда положительные подвижки были заметны. Возможно, Луне, рано или поздно, наконец, удастся превозмочь их упёртость и радикализм.

— А вы почему уехали?

— Моя часть работы там закончена, и надеюсь, больше я не понадоблюсь, потому что это само по себе будет не самым хорошим знаком. Горячие головы остудила, площадку для спокойной и плодотворной работы Луне расчистила, со своими сторонниками в меру сил разобралась. Дальше — уговоры, разгребание нагромождения всяких интриг и сооружение системы сдержек и противовесов. Луна посчитала, что обязана сделать это сама: всё-таки фестралы — её народ. Пусть так, они — действительно её достижение, на которое я не претендую, хоть кто-то из фестралов и склонен считать Великой Матерью меня, а не Луну.

— Будем надеяться, у принцессы Луны всё получится, и эти необычные пони вскоре станут свободно жить среди нас как друзья.

— Если от них не будут дружно разбегаться с криками ужаса — вполне возможно.

— Надеюсь, до этого не дойдёт. И, раз речь зашла о необычных пони — что вы можете рассказать о Дэйбрейкер? Кто она и что из себя представляет? По правде говоря, вряд ли подавляющее большинство пони понимают, кем она является. И весьма многие продолжают беспокоиться о здоровье нашей любимой принцессы, в том числе, стыдно сказать — душевном!

— Дэйбрейкер сейчас весьма похожа на то, чем была около шестисот лет назад я. Как именно появляются подобные нам сущности — точно тебе никто не скажет, хотя у меня есть некоторая теория, основанная, в том числе, на личном опыте.

— Поделитесь?

— Аликорны, в силу продолжительности жизни и разницы в могуществе, в силу своего несколько обособленного от других пони положения — весьма одинокие существа. А когда у тебя очень много силы, но при этом совсем нет друзей — одни лишь благоговейно внемлющие твоим словам подданные, никто из которых не решается даже на комплимент или долгий взгляд в твою сторону — ты, рано или поздно, невольно совмещаешь первое со вторым и создаёшь друга себе сама. Не спрашивай, как именно это работает — никто этого не знает, к добру или к худу.

— Признаться, мне трудно поверить в одиночество принцесс… Есть ведь столько всего, столько пони вокруг, никто из которых не откажет в своей дружбе!

— Тогда пригласи на интервью Тию. Посидите в каком-нибудь ресторане, чаем её угости, предложи свою дружбу — почему нет? Вот видишь? Прострация на минуту и жалобный взгляд, в котором написано «Но так нельзя, она же принцесса Селестия!» Вот и итог в виде бессмертных друзей из собственной магии, отчаянного желания и ещё чего-то.

— Да, пожалуй… Честно — как-то не думал, что всё так сложно. А вот так жить вдвоём в одном теле — это не опасно? Помимо того, что это и правда смотрится как расстройство психики…

— Назвать это расстройством… Ну, примерно, как назвать расстройством меня. Как-никак, я изначально сущность того же порядка.

— Ох, тысяча извинений!

— Ничего, ты же с чужих слов, так понимаю. Главное, что такое определение довольно грубое и поверхностное. Говоря же об опасности — не опасно, если вы между собой ладите и способны договориться. В противном случае может получиться как у нас с Луной. Но тут я могу заверить всех, что Селестия и Дэйбрейкер вполне неплохо уживаются между собой, и, полагаю, через некоторое время, когда последняя освоится в этом мире и законах, по которым он живёт, Элементы Гармонии точно так же, как и мне, подарят ей собственное тело.

— Звучит обнадёживающе.

— Я тоже надеюсь, что этим всё и закончится. А пока, смею заверить, Тия вполне в порядке. В некотором роде, раздвоение личности для аликорнов — это естественный процесс.

— Это немного пугает.

— Всё непонятное пугает. Но лично я надеюсь, что этот процесс не будет возникать достаточно часто, чтобы хорошо его изучить — хватит нам и двух случаев. А остальные аликорны пусть лучше живут как-нибудь без тяжёлых депрессий и экзистенциальных кризисов на фоне одиночества.

— Не могу не согласиться. Развивая тему одиночества, вспомню, что принцесса Каденс недавно призналась, что у неё есть особенный пони, и многие до сих пор гадают, кто будущий жених. Быть может вам, как её подруге, известно, кто он?

— Быть может и известно, но я, как её подруга, посижу и помолчу с загадочным видом.

— Жаль, что вы столь решительно утаиваете такую информацию!

— Будь ты кобылкой, Дискавер, я бы, может, и поделилась секретиком на ушко, но увы, увы…

— Простите, не хотелось бы разрушать возникшую атмосферу и хорошее настроение, но теперь я просто не могу обойти ещё один нелюбимый вами вопрос.

— Задавай. Учти только, что если я потом буду плакать ночью в подушку — это твоя вина.

— Я теперь даже не знаю… Ладно. Есть ли кто-то особенный у самой таинственной Найтмер Мун?

— Нет, и в ближайшее время не планируется.

— После вашего рассказа про одиночество откровенно признаюсь, что мне жаль это слышать. В отчаянной попытке не разбить вам сердце поспешу спросить о более приятном: планируете ли вы вернуться к выступлениям моделью? Вы произвели впечатление. Платья той коллекции популярны до сих пор! Даже Её Высочество принцессу Луну, несмотря на ваши разногласия, видели в одном из них!

— Не знаю. В планах не было, но если представится возможность то, наверное, подумаю. Но я вряд ли стану работать с кем-то кроме Рарити (Модельер из Понивилля, создавшая популярную коллекцию «Симфония ночи», продемонстрированную лично Найтмер Мун, — прим. ред.).

— Вы близко дружите. Как выход этой коллекции и её успех отразились на мисс Рарити, если не секрет?

— Она перестала спать почти на два месяца, стараясь успеть с заказами.

— О… Она работает одна?

— Да, и, насколько я знаю, зареклась в дальнейшем шить как на конвейере. Её платья — уникальное искусство, а не потоковый продукт массового потребления.

— Она собирается прекратить шить?

— Одно и то же по десятку экземпляров — да. Сейчас она взяла небольшой перерыв после той гонки, но, насколько я знаю, снова проводит его в мастерской за эскизами новых проектов.

— Что ж, буду с нетерпением ждать её новых творений. Столичные критики воротят носы от её происхождения и места жительства, но как по мне — те платья были просто великолепны, да и Понивилль — славный маленький город с очень дружелюбными жителями.

— Спасибо, Презистент.

— Что вы, я от чистого сердца! К слову, с учётом ваших близких дружеских отношений — стоит ли нам всем ожидать, что одно из новых платьев мисс Рарити мы снова увидим на вас на Гранд Галопинг Гала? До него осталось уже менее полугода, и, я слышал, вы приглашены?

— Да уж, к сожалению, как я ни пыталась, отвертеться мне, похоже, не удалось… Не перебивай! Я отдала приглашение подруге и надеялась, что про меня забудут, но, оказалось, та, с помощью кое-каких связей, достучалась до Принцессы Селестии с просьбой пожаловать мне новое приглашение. Так что оно снова у меня есть. Именное. И с личной просьбой принцессы не пропускать мероприятие. Похоже, придётся пойти, так что есть вероятность, что новое платье работы Рарити гости там и правда увидят. Что ты хотел спросить?

— Извините, не сдержался. Но «Отделаться от Гранд Галопинг Гала» — это прозвучало, признаться, весьма… весьма неожиданно и удивительно. В чём же причина?

— Как я уже говорила — не люблю политику. А так как сомневаюсь, что там есть что-то кроме неё, то не жду ничего интересного лично для себя. Ехать же туда чтобы просто поскучать…

— У вас весьма пессимистичные представления насчёт приёма. Честно сказать — такого я не ожидал.

— Посмотрим, конечно. Вдруг мне повезёт, и они не оправдаются?

— Пышные приёмы вам не по вкусу. А какой тогда вид досуга вы предпочитаете?

— В последнее время было как-то не до досуга, но вообще люблю летать, узнавать новое. А ещё — шутить и влипать в неприятности. Последнее не то чтобы люблю, но это пока мой самый частый вид досуга.

— Надеюсь, у вас всё-таки получится уделять такому «досугу» поменьше времени, а остальным вариантам — побольше. Скоро Ночь Кошмаров — будете принимать участие в праздновании?

— Уже скоро? Мне как-то не верится даже, что уже без малого середина осени, если честно… Не знаю пока. Посмотрим. Попытаюсь. А то столько конфет для меня собирают, стараются… Что же я, милостивая Владычица Ночи, Королева Кошмаров, Лунная Пони Найтмер Мун, не приму подношение своих подданных?

— Прошу… Вы меня немного напугали.

— Ну вот, все меня боятся. Ладно, постараюсь.

— Спасибо, Найтмер.

— Кстати, можно встречный вопрос?

— Конечно.

— Акцент у тебя… «Цэлестиа, Найтмэр, Рэрити, Кэйденс, Понивилл»… Он откуда? Слышала его во дворце несколько раз, но в целом в Кантерлоте так не говорят.

— О, я коренной мэйнхеттаннец в пятом поколении, Найтмер. Так разговаривают на всём восточном побережье и, я слышал, в последнее время такая манера речи стала становиться популярной среди знати. По правде говоря, мало у кого из столичной аристократии получается изобразить её так, чтобы это не резало уши собственно жителю Мэйнхеттана.

— Позёры.

— За что вы так суровы к проявлениям моды? К слову о моде… Вспомнив тот показ, не могу также не вспомнить тему для ещё одного вопроса: вы собираетесь остаться в Кантерлоте или вернётесь в Понивилль?

— Вернусь, конечно. Наверняка буду не так уж и редко бывать и в столице, но жить планирую в более приятном и дорогом сердцу месте. Мне нравится Понивилль.

— Готов поспорить, вы только что стали объектом слухов, сплетен и непонимания доброй половины всей аристократии столицы.

— Жаль это слышать.

— Не похоже, что вы впечатлены, Найтмер. Хорошо… Я смотрю, мы несколько засиделись, поэтому последний вопрос на сегодня, если позволите?

— Задавай.

— Чем вы занимаетесь на данный момент и чем планируете заниматься?

— Буду работать с миром снов, изучать его, осваиваться дальше, защищать пони от кошмаров, по возможности. Ещё думаю обязательно попробовать себя в рисовании, скульптуре и строительстве.

— Ого! Признаться, это сочетается достаточно необычно: рисование и строительство. Если, конечно, речь не о дизайне интерьеров или планах здания.

— Нет, я предпочитаю что-нибудь более поэтичное, если так можно сказать. Но это пока только планы.

— Если когда-нибудь откроете выставку своих картин или скульптур — пришлёте приглашение?

— Если не состаришься к тому времени — постараюсь.

— Надеюсь, вы шутите, Найтмер. Спасибо, что уделили мне время и согласились на этот разговор. Я, признаться, очень рад нашей встрече.

— Да, было интересно побеседовать. Надеюсь, я не позволила себе слишком сильно разоткровенничаться…

— Ещё раз спасибо за ваше приглашение, Найтмер Мун. До свидания!

— До свидания, Презистент.