Лишняя

8. С чистого листа

Когда я проснулся, то не сразу сообразил, где нахожусь: было темно, словно с головой накрылся одеялом. Большим таким одеялом, из перьев… Это же крыло! Моё крыло… Так, как ими там управлять?..

Через пару минут у меня, наконец, получилось его сложить, и я зажмурился от неожиданно яркого света, ударившего по глазам.

Ну что же, с добрым утром, что ли?

Я мутным со сна взглядом обозрел обстановку. На прикроватном столике возвышалась небольшая стопка книг, повёрнутая корешками ко мне. Я приподнялся, чтобы разглядеть названия и только теперь обнаружил, что спал на подушке. Надо же — я думал, слуги её ко мне на кровать побоятся класть, чтобы не разбудить от греха… Что ж, спасибо за заботу. И им, и принцессе.

Больше в комнате с вечера ничего не изменилось — те же шторы, те же картины, так же тихо тикают часы, показывая на циферблате раннее утро. Ну да, я же вчера заснул ещё до заката…

Самочувствие было достаточно неплохое. Бок беспокоить почти перестал, нога, в состоянии покоя, тоже не вызывала неприятных ощущений. Да уж, медицина здесь — закачаешься. Они тут, похоже, и правда могут перелом ноги за четыре дня вылечить! Тия, правда, упоминала ещё некий эффект избытка энергии, что, вроде как, остался со мной ещё с луны. Судя по тому, что есть и пить мне по-прежнему не хочется, он пока действует.

Размяться, что ли? Покрутился на кровати так и сяк, потянулся, стараясь, во избежание, не потревожить повреждённую ногу, кинул задумчивый взгляд на пол. Встать попробовать? Теоретически, трёх точек опоры для этого должно хватать…

Переворачиваюсь на живот, подползаю к краю кровати и опираюсь передними ногами на пол. Непривычно, блин. Вроде как на руках стоишь, а вроде и нет… Так, теперь по диагонали… Опираюсь на пол ещё и здоровой задней ногой, повреждённая пока остаётся на кровати. Пробую приподняться и перенести вес на передние конечности. Стою. Ощущения довольно необычные: подспудно ждёшь, что стоять на четырёх (хотя, в данном случае — трёх) костях будет неудобно, как человеку на вытянутых руках и ногах, но нет — вполне нормально.

Пробую сделать шаг вперёд, не тревожа пострадавшую ногу, и сталкиваюсь с проблемой: во-первых, идти — не стоять: я едва не падаю, с трудом удержав себя от рефлекторного желания опереться на повреждённую конечность. Спасает, как ни странно, другой рефлекс — тело само взмахивает крыльями, помогая перенести вес вперёд и всё-таки остаться на ногах. Во-вторых, оказывается, что хотя лежать на поджатых под себя задних ногах довольно комфортно, удерживать их в таком положении на весу — чудовищно неудобно, примерно как пытаться согнуть мизинец без безымянного.

Осторожно возвращаю себя на кровать. Что ж, облом. Стоять на трёх можно, а вот ходить — уже нет. По крайней мере, если не хватает одной из задних: если верить канону, носить что-то в передней конечности, используя для движения остальные три для пони вполне естественно. Придётся лежать дальше — я разочарованно вздохнул. Хорошо, не упал хоть — спасибо рефлексам.

Вот, кстати, о них. И главное — о крыльях. Я почти не напрягаясь развернул теперь уже свои порхалки. Всё гадал, помнится: крылья у Найтмер перепончатые или с перьями? Оказались, к моему лёгкому сожалению, с перьями, правда, с какими-то странными. Плотные, длинные, необычной формы, издалека они и правда могли создавать ощущение, что крыло сплошное, будто кожистое. Занятно.

Сложить, развернуть, взмахнуть… Почти полчаса игрался с новыми конечностями, привыкая ими управлять. Главное, оказалось, не пытаться концентрироваться изо всех сил, а наоборот чуть расслабиться и меньше думать, чтобы не мешать собственным рефлексам.

А ведь у меня за спиной мечта… Давняя и несбыточная. Надёжно похороненная отвратительным здоровьем.

Я смогу летать. Вряд ли сразу — придётся учиться и осваиваться — но смогу.

Я в прострации уставился на часы, бездумно следя за секундной стрелкой.

Крылья — это ведь только малая часть того, что я имею теперь…

Я нынче, на секундочку, аликорн.

Сколько лет живут аликорны? Никто не знает — ни один из них ещё не умер от старости, а ведь принцессам — хорошо за тысячу… Живи они на Земле — имели бы возможность быть лично знакомыми с князем Рюриком… Это какую же бездну времени я теперь могу прожить? Мне на секунду стало как-то не по себе.

Аликорны — могущественные маги. Передо мной открыт неизвестный, невероятный, недоступный ранее путь — магия.

Вокруг — незнакомый, неизведанный мир. Со своими непривычными, непонятными и удивительными правилами и законами. Мир с чистым воздухом, обширными лесами и без маячащей на горизонте войны, которая рискует стать последней в истории.

Нет, я любил свой родной мир. Динамичный, переменчивый — как пламя. Любил дело, которым занимался, людей, что шли по жизни вместе со мной. Но та история для меня окончена, как бы ни было сложно это принять. Возврата туда нет.

Придётся оставить прошлое в прошлом — пусть это и тяжело — и двигаться вперёд, в неизвестность. Начинать заново, с чистого листа. Искать друзей, дело, которым хочется заниматься, учиться новому. И, быть может, я смогу полюбить этот мир не меньше, чем родной…

Проблемы, разумеется, будут и тут — да они уже есть.

Тот же пол… Трудно с полом. Повезло хоть, что в эквестрийском как в английском — нет рода у глаголов, не запутаешься в окончаниях. В остальном же… Нет, я не собираюсь лепить из этого трагедию и, лапая себя копытами, горько выть: «Где?!» — с таким-то телом это уже просто наглость получается. Не самый приятный поворот событий, но не конец света. Я сам к местным в ближайшее время клеиться не собираюсь, а им клеиться ко мне… Посмотрел бы я на этих храбрецов, если такие вообще найдутся. Правда, пока фиг его знает, что тут с физиологией… Во избежание сюрпризов этот момент прояснить нужно будет обязательно.

В общем, по ходу дела с полом будем разбираться. Сдаётся мне, что с моей нынешней продолжительностью жизни эта проблема сама собой решится лет через пятьдесят, когда всё надоест и потянет на разные эксперименты… Тряхнул головой, прогоняя эту мысль прочь. Как-то не хочется мне об этом думать…

Это если рассматривать вопрос с физиологической точки зрения. С социальной, если верить распространённой фанатской теории, для меня вообще ничего не изменится — как был сильным полом, так и останусь им. «Есть у тебя вымя вообще? Ты кобыла или кто?!» — я коротко хохотнул пришедшему в голову сравнению. Ну, а даже если эта теория не верна, то моя раса в любом случае вынесена за скобки подобных социальных норм — аликорны в эти рамки не помещается по причине как невероятно малой численности, так и огромной личной мощи.

Ещё в активе имеется зловещая репутация — хотя, минус это или нет — вопрос открытый. То, что ко мне без крайней необходимости не станут лезть — меня более чем устраивает. Хотя, конечно, если от меня с воплями ужаса будут разбегаться вообще все, включая продавцов в магазинах, это будет неудобно и раздражающе. Мне надо хлеба купить, а вместо «взял — заплатил — пошёл» приходится паникующего кассира из-под стола доставать. В общем, тут всё зависит от того, выгляжу ли я в глазах местных как просто страшный злодей или как полное чудовище. Пообщаемся, посмотрим, а там уже можно будет и подумать, стоит ли что-то в своей репутации менять.

Подытоживая: условия у меня, считай, тепличные. Конечно, пока с Селестией мы ни до чего конкретного не договорились, но вчера её настрой внушал определённый оптимизм. Интересно, что дальше будет? Отправит меня в Понивилль? Хотя может ещё взять и, например, оставить меня при дворе — учись, мол, Найтмер, делу управления страной настоящим образом, пока я жива. Этикет там, отчёты, эквестрийское право и законы, официальные приёмы… Я зябко поёжился. Такой хоккей нам не нужен! Нет, всё перечисленное, бесспорно, стоит подучить — ибо в силу моей нынешней расы это пригодится почти наверняка — но заниматься всем вот этим каждый день — увольте.

Я развернулся поперёк и перевернулся на спину, расправив крылья во всю ширь и свесив край головы с кровати: по-другому на спине теперь никак — рог втыкается… Повозился, устраиваясь поудобнее.

Крылья — это ведь полдела. Есть ещё рог. Вот он, длинный, витой, маячит на периферии зрения. Надо учиться пользоваться. Тем более, что без его возможностей теперь и читать-то неудобно будет…

Вот пропасть. А учиться мне не у кого, кроме предыдущей хозяйки этого тела. Это значит, снова лезть в её воспоминания… Я нервно закусил губу. Опять с головой погружаться в события на луне страшно не хотелось. А придётся — либо так, либо объяснять Тие, почему я кружку с чаем не могу поднять.

Решившись, я со вздохом перевернулся на бок и постарался успокоиться. Стоило лишь сосредоточиться на полученных от Найтмер воспоминаниях — и опять пришло ощущение, словно тонешь в омуте и приходится прикладывать усилия, чтобы не погрузиться с головой и не потерять там себя…

…

Спустя пару часов и несколько километров нервов, я, с изрядно испорченным настроением, всё же смог «выловить» в глубинах памяти ощущения от работы с рогом и кое-как прийти в себя. Дело оставалось за малым — теперь суметь почувствовать нужные ощущения самому и затем применить рог на практике.

А заодно я узнал, что умею не только строить замки буквально из того, что валяется под ногами, но и мастерски их разрушать. Арсенал заклинаний, придуманных Найтмер для превращения построек в гору щебня, был довольно обширным. Она, брошенная Луной в одиночестве, вымещала свою обиду на замке, что когда-то они построили вместе. Вспоминать, как под безумный, истеричный хохот с треском и скрежетом оседают в облаках белой пыли величественные башни было больно и тоскливо. Луна, кляча ты кривоногая, что же ты наделала? Зачем ты бросила Найтмер Мун? За что? Ты хоть понимаешь, скотина синезадая, что, фактически, убила её? От её личности почти ничего не осталось!

Я со всхлипом втянул в себя воздух сквозь зубы. Какое-то тяжёлое и мрачное чувство поселилось в груди. Идеальная память Найтмер Мун — пожалуй, единственное, что от неё осталось — в мельчайших деталях хранила все ощущения, чувства, слова… И передавала их мне, стоило лишь погрузиться в эти воспоминания.

Желание припомнить Луне её поступок было почти неодолимым, от его немедленного воплощения в жизнь удерживала только сломанная нога.

Хоть немного успокоиться мне удалось лишь почти через час.

Чтобы отвлечься, я постарался поскорее занять себя практическим применением добытой в дебрях памяти информации.

Несмотря на все теоретические знания о том, что и как надо делать, и рефлексы тела, которое всё это делать умело, даже на то, чтобы просто почувствовать свой магический источник ушло без малого часа три. В процессе я рычал, скрежетал зубами, матерился как школьник и даже едва не пустил слезу — настолько безнадёжными в какой-то момент мне показались свои попытки.

Зато когда почувствовать энергию внутри себя, наконец, удалось — словно плотину прорвало. Направить и структурировать её во что-нибудь простое — телекинез, например — получилось без особых сложностей. Подушка окуталась бирюзовой аурой… и, едва не оставляя за собой инверсионный след, с хлопком влетела в стену, превращаясь в облако перьев, кружащихся в создаваемом приоткрытым окном сквозняке. Ой…

Хорошо, не книгу взял, как изначально планировал… Но так быстро угробить подушку я как-то не рассчитывал. Дальше тренироваться дозировать силу пришлось на остатках наволочки и перьях, заодно старательно гоня от себя мысль, что я — дурак и стоило бы с перьев и начать, тем более они ещё остались лежать кое-где от старой подушки.

За этими тренировками спустя часа полтора меня и застал стук в дверь.

К этому времени я как раз сложил перья в кучу на лопнувшую наволочку, наведя жалкое подобие порядка и, заодно, мимолётно порадовавшись своему прогрессу.

Дверь окуталась уже знакомой золотистой аурой и бесшумно открылась, впуская принцессу солнца в комнату.

— День добрый, принцесса Селестия, — приветственно взмахнул я левым копытцем.

Ответом мне стал удивлённый взгляд розовых глаз. Ну да, не подумал как-то: Найтмер Мун говорит вдруг, что день — добрый… Забавно получилось.

— Здравствуй, Найтмер, — кивнула Тия. — Как себя чувствуешь?

— Лучше, чем вчера. Пытаюсь разобраться с магией… Кстати, извини, но… у тебя ещё подушка есть? — чувствую, как начинают гореть щёки. Стыдно, фигня получилась. Хорошо, шёрстка чёрная…

Селестия, проследив за моим взглядом, тихо хмыкнув и покачав головой, обозрела небольшой курган из перьев на ошмётках наволочки.

— А что не так с магией? — с ноткой беспокойства поинтересовалась она, повернувшись ко мне.

— Я её приподнять пыталась, а её о стену размазало — хлопок, и только перья в стороны брызнули, — обрисовал я произошедшее. — Подозреваю, столетия полного одиночества и, затем, воздействие Элементов не прошли даром для моей головы. Даже с координацией движений проблемы есть, — хмуро повесив голову, живописал я принцессе.

Я старался хоть немного закосить под Найтмер Мун, пусть и сомневаясь в успехе этого. Подобное объяснение будет кстати, если кто-то заинтересуется изменениями в поведении меня относительно оригинала — пусть даже тех, кто её лично знал, всего две, а изменения, вероятно, будут к лучшему… Но проверять, как отнесутся здесь не к Найтмер, а к не пойми кому в её теле… Перестрахуюсь, на всякий случай. Залегендировать куда более заметные косяки с полётами и магией стоило по той же причине. Ну и раз уж Селестия почему-то считает нужным мне помогать, есть смысл обозначить ей проблему — возможно, она поможет разобраться: пара уроков по магии от самой принцессы солнца лишними не будут точно. Конечно, выдавать ей свои слабые места и своё уязвимое состояние опасно, но… Серьёзно, хотела бы она со мной разделаться — уже разделалась бы, пока я буквально у неё на руках валялся без сознания.

— Полного одиночества? — недоумённо приподняла бровь Селестия. — Я думала, ты делила одно тело с Луной на двоих. Вы же могли общаться?

Не подумал сразу о таком повороте… И пофигу. Вот только сам я рассказывать это всё не буду, конечно — пусть до Луны докапывается. Та, судя по всему, не сочла нужным пересказывать сестре этот момент — вот и забросим наживку. Курица синяя…

— Так Луна тебе ничего не рассказала? — «удивился», в свою очередь, я. — Поинтересуйся у своей дражайшей сестры, что она мне ответила, когда я впервые назвала её другом и что сделала потом. Расскажешь, что она ответила. Крайне любопытно услыш-шать…

Одного мимолётного воспоминания хватает, чтобы внутри тяжело заворочалась ярость, а голос непроизвольно сорвался на какое-то шипение. Я, прикрыв глаза, сделал несколько глубоких вдохов, чтобы немного успокоиться. Меня потряхивало. Зайди сейчас сюда Луна — набросился бы не раздумывая.

Это ненормально. В конце концов, с одной стороны, ночная принцесса лично мне ничего не сделала… Но детальная память Найтмер, что досталась мне, передавала все мельчайшие детали. Каждую мысль, каждое ощущение — всё! Именно меня она там бросила, именно я с ужасом чувствовал, как моё «я» разваливается и растворяется, а я ничего не могу с этим поделать! Мне есть за что её ненавидеть!

— Я спрошу, — посуровевшим голосом ответила принцесса. — Но что бы между вами ни случилось, я не позволю тебе навредить моей сестре, Найтмер.

— Тогда лучше сделай так, чтобы мы нигде не пересекались. Я не поручаюсь за свой самоконтроль, — сквозь зубы выдавил я. Слова давались с трудом, чтобы произнести их спокойно пришлось приложить немалые усилия.

— Надеюсь, он, в случае чего, тебя не подведёт. Я не горю желанием принимать относительно тебя крайние меры, — с недобрым прищуром предупредила Селестия. — До свидания, Найтмер, — прохладно попрощавшись, она развернулась и, не дожидаясь моего ответа, вышла, плотно закрыв за собой дверь.

Вот и поговорили.