Богиня демикорнов. Алая Луна.

Совершенная магия.

Обжигающая, не поддающаяся контролю, буйная и дикая магия переполняла её разгорячённое тело. Вязкая живая субстанция, почти обладающая своей собственной волей и желаниями, текла по её венам, насыщала и, казалось, разрушала и воссоздавала заново всё, к чему прикасалась. Ощущение костей, рассыпающихся под обрушивающейся на них мощью, накатывало волнами, замирая в точке, за которой Богиню ожидало беспамятство. Ей, сковавшей эту мощь своим собственным телом, своими собственными сердцами, оставалось только терпеть, стискивая клыки на потерявших чувствительность губах, не замечая, как алые крупицы кристаллизующейся крови осыпаются вниз, прожигая в камне глубокие борозды. Не шевельнуться. Не уснуть. Не потерять нить сознания...

— Богиня, новые артефакты уже полны, но уровень магического напряжения по-прежнему слишком высок! Продержитесь! Продержитесь ещё немного, молим вас, Богиня!

Мир через расколотые грани кристалла. Расколотый мир через грани навечно отвердевших глаз. Сколько веков он предстаёт перед нею в красных тонах, словно объятый бессмертным пожаром. Лишь в её пробуждающихся на краткий миг воспоминаниях мир представал таким, каким он был на самом деле. Из давно остекленевших глаз, покрытых сетью трещин, скатились застывающие в кристалл слёзы. Богиня вздохнула. Боль и упоение безграничной мощью разрывали её на части. И так хочется спать. Закрыть глаза и забыть обо всём. Отпустить сжимаемую в сердцах силу и окунуться в вечный сон. Такой же вечный, как и её жизнь. Вдохнуть свежий ветер долин. Коснуться копытом прохладной воды. Ощутить во рту не горечь раскалённого металла и обращающийся в пепел камень, а свежий сок из ягод и маслянистую мякоть орехов.

— Не засыпайте, Богиня! Ваш уровень магии вновь повышается! Богиня... вы сожжёте всех нас, если заснёте сейчас!

Её подданные. Верящие в неё. Такие настойчивые и такие крошечные в сравнении с ощущаемой ею властью. Можно повернуться к ним и легонько подуть в их сторону. И от них не останется ничего. Ни голосов, ни пыли, ни памяти. Ни даже следа во времени. Одно короткое дыхание сотрёт их с лица земли и даже с самой ткани мироздания, словно их и не было никогда.
Богиня улыбнулась этой мысли. С горечью, с грустью и сожалением. С болью в груди и стоном, сдавленным глубоко в горле. Окружающая её машинерия колоссальных размеров с гулом и скрежетом изменила свои подсвеченные бордовыми всполохами формы. Массивные колёса разворачивали и точно позиционировали похожие на орудия штыри, нацеливаясь на вживлённые в тело Богини клапаны. Короткий механический отсчёт размеренными ударами шестерней, и десятки стальных закалённых трубок вонзились в её полыхающее алое тело с боков. Снова и снова бурлящая магия покидала её тело, оплавляя металл, прожигая дыры, и всё же, подчинившись, вливалась в вереницу артефактов. Амулеты, доспехи, орудия, всё, что несло погибель, дарило жизнь, защищало и одновременно влюбляло в себя, становилось сосудом её силы. Обретало источник магии, способный пережить и их владельцев, и собственный сосуд.
О да, все эти бездушные предметы заставляли любить себя. Любить без памяти и дорожить каждой секундой, проведённой с ними. И ощущать незаполнимую пустоту в последний миг их жизни.

Перенеся свой вес на другое копыто, Богиня с трудом удержала себя на месте. Хрустнули отколовшиеся от копыт кристаллы, оставив на полу овальный след-ямку, обрамлённый острыми шипами выросших кристаллов. Словно маленький кратер на раскалённой поверхности камня. Как же это было давно...
Богиня прикрыла кристальные глаза потяжелевшими веками. Во вспышке, в пламени танцующем с яростным огнём, предстала становящаяся цветком кристаллическая решётка из ломаных граней, ломаных форм и покрытых трещинами застывших языков алого света.
Её колыбель.
Место, где она очнулась и впервые осознала своё существование.
Как же это было давно, и как там было спокойно.
Как же ей хочется вернуться туда, укрыть себя крыльями и снова закрыть глаза, ожидая нового пробуждения...

Тяжёлые цепи и прочные обручи со скрипом натянулись, сжимая её крылья, вырывая нежные пламенеющие перья, и те, прожигая огненные полосы на металле, падали вниз, рассыпаясь искрящимся пеплом. Такие тяжёлые и неудобные оковы. Как отчаянно хочется сбросить их, разорвать в клочки одним движением и распахнуть крылья целиком. Одно, два, три... все четыре крыла, так невыносимо больно сжимаемых оковами из потемневшего от гари металла, десятки лет сдерживающего невыносимый жар. Как хочется вновь взмахнуть ими в небе, оставляя за собой огнистый след.

— Богиня! Просим, потерпите ещё немного! Этап экстракции почти закончен, и только тогда мы сможем дать вам немного свободы. Всё что нужно, Богиня, продержаться ещё немного!

Ещё немного... Забавные маленькие существа. Тёмно-синего оттенка, светло-сиреневого, фиолетовые и почти чёрные, с серебристым отливом и отдающие цветом осенних листьев. Их перепончатые, покрытые мелкой чешуйкой крылья трепещут, выдавая страх и надежды. Они, её народ, суетятся вокруг и просят потерпеть ещё немного. Знают ли они, сколько она уже терпит? Сколько времени она стоит на одном и том же месте скованная оковами, закаляющимися от её собственного жара? Сколько раз уже её тело пронзали заострённые трубки, вбирающие ценой своей прочности всеразрушающую и всесозидающую магию — её собственную кровь? Они знают... не могут, вдохнув часть её вечности, не знать.
Богиня вздохнула и опустила голову. Тяжёлые пряди гривы упали на глаза, скрыв её полный горечи взгляд. Сейчас даже собственный рог, кажется, клонит голову к земле, наливаясь тяжестью. Раскрывшиеся на его поверхности кристаллы впиваются в мысли своей обжигающей силой, которую так трудно сдерживать и так хочется отпустить.

— Уровень всё ещё выше обозначенных пределов! Артефакты не выдерживают и плавятся, просто соприкасаясь с её сущностью! Она разрывает их в куски, даже ограничители не способны ослабить напряжение. Мы ничего не можем сделать, калибровочные шестерни просто покрываются кристаллами и рассыпаются в пыль!
— Мы должны справиться! Посмотри на неё, посмотри на ту, что дала нам жизнь и свободу! Посмотри в её глаза... и ты поймёшь, ради чего нам нужно пытаться снова и снова! Сколько бы времени ни потребовалось для этого, нам... нужно дать ей возможность снова идти рядом с нами. Без страха ступать по земле копытами...

Забавный маленький демикорн. Они верят в это. Верят в возможность вернуть ей ощущение... земли... под копытами. С трудом улыбнувшись, она ощутила, как острые зубы царапают губы и ранят чешуйчатый язык. В пламени пожирающей её силы она едва может вспомнить, как это, ощущать прикосновение травы к копытам и не обращать её в невесомый пепел и отвердевшие в кристалл осколки. Больше века под её ногами лишь камень. Заговорённая скала, укутанная сотнями защитных слоёв, что каждую минуту разрушаются под нею и восстанавливаются вновь. Но они, суетящиеся вокруг неё фигурки, всё ещё верят в возможность для своей Богини покинуть этот зал. Выйти наружу, увидеть небо...

Они верят... в неё?
Они плачут... вместе с нею?
Но почему?
Богиня с интересом посмотрела на искажённый трещинами мир. На полыхающих, словно в пожаре, демикорнов в отблесках её пламени. На протягивающий к ней свои лапы механизм, сросшийся в единое целое со стенами окружающей её тюрьмы и с трудом поглощающий рвущуюся из неё магию.
Почему они все верят? Почему бы им не оставить её в покое. Дать ей уснуть, дать опуститься на такой мягкий и податливый от жара камень. Убить её, в конце концов. Ах да... её невозможно убить.
Из альмандиновых глаз упали слёзы, покатившись по камню затвердевшими кристаллами.

— Богиня снова рыдает! Сделайте же хоть что-то, наконец! Запустите дополнительные поглотители, включите её ограничитель на следующий уровень! Ей нужно продержаться ещё немного! Ещё совсем немного...

Боль... Все три её сердца застыли и вновь забились под заменяющей ей грудь и рёбра преградой. Там, в полумраке чуть матовой поверхности кристалла, их грани вспыхивали в такт ударов, ускоряя течение по венам обжигающей магии. И сдерживающее их обрамление горело холодными символами языка тех, кто был до неё. Разряды скользнули по её телу, заставив ощутить слияние момента гибели и возрождения. И слившись, они породили её крик, губительной волной разрушивший её вновь отрастающие клыки. Торжество и отчаяние сплетались, разрушая в осколки статуи храма, испаряя сотни артефактов и заставляя её подданных прижаться в ужасе к полу.
Да, так трудно сдержаться...
Крикни ещё один раз, сорви с себя оковы и цепи, распахни крылья...
Но больше нельзя. Нельзя крику, даже на полтона выше, покинуть её горло. И крыльями пошевелить нельзя... Иначе...

Богиня осторожно опустила голову, ощущая на языке осколки клыков. Вокруг неё вновь суетился её народ. Под копытами и в ловких когтях на крыльях восстанавливались разрушенные машины, заменялись детали и, вместо дымящихся, расколовшихся и почерневших кристаллов, в пазы вставляли новые, лучистые и голубые. Словно чистое полуденное небо.
Сильнее кричать нельзя. Лишь немного, когда совсем не остаётся сил. Иначе все они умрут. За ними остановят свой ход машины. Ставший её тюрьмой храм уснет, и тогда... начнут умирать живущие за его пределами. И дальше. За морем, на других континентах, в ближайших мирах. До тех пор, пока свет от её магии не перестанет нести с собой смерть и, наконец, не рассеется в чёрном пространстве вселенной.
Кричать нельзя.
До крови стиснув вновь отросшие из кристалла клыки, Богиня понуро опустила голову. Прикованный цепями к полу хвост заскрежетал шипами и свернулся небольшим кольцом. Ей остаётся лишь снова терпеть. Терпеть, доверяя тем, в кого вдохнула свою жизнь однажды.

— Уровень магии понижается! Заполнение артефактов проходит в штатном режиме. Вводите дублирующие компенсаторы для замены сгоревших, у нас не так много времени до следующей вспышки!
— Комплектация и формирование источника питания артефактов класса "доспех" завершена. Продержитесь ещё немного, Богиня, эти артефакты больше объёмом, и их должно хватить. Обязательно должно!

— Де... лайте... что... нужно... — она не узнавала свой голос. Чужой, глухой и давящий, он вырывался из её истерзанного и пересохшего от жара горла. Услышавшие её слова сделали несколько шагов назад. Не из-за уважения и преклонения перед её величием. Нет, они боялись. Любили и боялись. Любили до смерти и умирали от страха. Перед нею, Богиней!
Она улыбалась и терпела боль сквозь улыбку.
Магия покидала её тело, стекая в эти новые артефакты, и казалось, будто они бездонны, способны вместить всю её силу без остатка. Ах, как было бы прекрасно, окажись это правдой. Но пусть это и не так, с каждой каплей магии заполняющей предмет её тело вспоминало ощущение радости свободы. В сравнении с блаженством стихающей силы пронизывающие тело трубки становились лишь терпимым дискомфортом. Испытывать радость... быть слабой. Радость... быть опустошённой.

— Зафиксировано снижение уровня до номинального. Можно дать ей немного свободы. Запустить протокол отключения удерживающих копыта механизмов. Отключить натяжение сдерживающих крылья оков!

Немного ослабить цепи, ощутить свободу копыт от массивных кандалов. Под гул отодвигающихся от неё механизмов Богиня с облегчением подогнула под себя ноги и наконец улеглась на мягкий от жара камень. Словно в мягкую перину, она погрузила копыта в каменную массу. Вывернув шею, осторожно лизнула кровоточащий на боку клапан, ощущая на языке щиплющие искры засыпающей магии и металла. Прикрыть глаза и сделать шаг в хрупкий и тревожный сон.
И в этом сне об алой пони, четыре сияющих крыла озаряли кратер из рубиновых кристаллов, будто стены дворца из застывших пламени и крови. Сияние равное солнечному свету отражалось потоками бликов, разбиваясь на вспышки и скользя изогнутыми молниями по острым граням. Ей снилось осторожное прикосновение к застывшим тёмным фигурам. Забытым, брошенным и закованным в массивные цепи глубоко в холодных горах. Вкус их заледеневших белых от инея губ, жадно вбирающих дыхание её жизни, искорки её вечности. Первый судорожный вздох за многие столетия ледяного плена. Ах, как прекрасно вспыхивала их грудь, озаряясь алым светом изнутри, отчего на кратчайший миг за решёткой тёмных прутьев рёбер показывалось их отважное, честное сердце, пробуждающееся от смертельного сна.
В этом прекрасном сне разбуженные от вечного льда существа склонялись перед нею в величественной тишине ледяного грота. Это было так прекрасно. Не сдерживая радости в своих сердцах, она скакала от одной фигуры к другой, вдыхая в них жизнь и ударом копыта разбивая сковывающих их цепи. Осколки кристаллов падали на прочный металл, оставляя на кандалах алеющие символы... их новые имена. Их новые жизни.
— Инитиумнария... — прошептала Богиня в полусне, уткнувшись заострённой мордочкой в плавящийся под нею камень. Инитиумнария, мир из её грёз. Мир её мечты. Мир, который она хотела подарить каждому, в ком горела частичка её жизни. Крошечная капелька бесконечности, бьющаяся в их сердцах до того самого дня... когда придёт время израсходовать её всю без остатка.

Но прекрасный сон неизменно становился кошмаром. Чудесный мир, дарованный её народу, превращался в поле битвы за могущество, в которой её сила становилась главным трофеем.
— Не хочу... принадлежать... — беззвучно кричала она сквозь сон, ощущая, как магия в ней бунтует против новых правителей мира. — Не хочу...
Самопровозглашённые владыки магии, возводящие неприступные башни вокруг источника могущества. Жалкие властелины своих земель, укрывшиеся за толстыми стенами дворцов. Изыскатели, мнящие, будто единым ответом на все вопросы может быть более мощное заклинание, чем созданное до них. Все они искали ключи от мира и приходили к ней, одни или во главе своих армий. И гибли... пополняя её магию своей. Их пепел обращался в тучи и проливался на склоны гор алеющими дождями того же цвета, что и кристаллы в следах от её копыт. Вслед за ними приходили новые. Уверенные, умные, способные довольствоваться меньшим ради большего. Они пытались завладеть уже не ею, но теми, в кого она вдохнула жизнь и свою силу. Извращая магию, сводя с ума, они превращали её демикорнов, её народ, в орудия для собственных войн. Они отбирали у её народа свободу и волю, подаренные её дыханием века назад. И этого простить она уже не могла.
Разбуженная сплетением сна и воспоминаний о прошлом, ярость вновь заклокотала в Богине.

— Богиня снова видит кошмары! Защитные экраны на полную мощность! Артефакты охлаждения в аварийный режим! Включить периметры гашения с первого по сорок девятый... иначе она расплавит всех нас как свой трон!!

Это её творения. Это её дети. Её демикорны. В тот день, много веков назад ей пришлось сделать шаг, вспоминая о котором она не может не рыдать. День, когда она собрала вокруг себя всех, кого успела пробудить. Собрать и отобрать данную им магию. Стоять в центре этого самого зала, в самом сердце воздвигнутого в её честь храма, и молча ощущать, как способность к магии покидает каждого из них. Стоять, окружённой собственным народом, у которого с каждым ударом сердца отнимается сама память о способности владеть магией, о днях, когда они её применяли, и пить их силу за несколько поколений с того момента, как она их нашла. Вырвать всю эту мощь их сердец, продолжая ощущать обращённые на неё взгляды, полные ожидания и веры... веры в правильность её поступка. И что она дала им взамен?
Крошечные капельки её силы, навечно запертые в окаменевших сердцах. Грубые поделки — артефакты... заменяющие утраченные заклинания, способные услышать запертую силу и пробудиться на их телах. Как только они не возненавидели её за это? А может... машины, веками выкачивающие её силу ради артефактов и есть плата за принятое ею решение?
Она, Богиня, с того дня навсегда останется той, что отняла их магию ради их же блага.
Всю магию... без остатка. Без шанса на возвращение.

И за это она горит, ощущая как вечное тело умирает в попытке обуздать эту мощь, и за счёт неё же вновь воскресает, заставляя мечтать о возможности сбросить это бремя однажды. Всю, до последней искры, высвободить силу, сгореть в одной единственной вспышке, испепеляющей сдерживающие её оковы, выкованные из металла её воли. Вот уже веками она горит, желая лишь одного, но так страстно, что сила этого желания коснулась нитей случайностей, потревожила потоки событий и столкнула линии судеб и жизней в единый узел, порождая ответ на её мольбы. Вдыхая невольно жизнь в нечто, способное подарить, наконец, ей, Богине, свободу от боли, скорби и усталости. Способное избавить её народ... от неё самой.
И было наивно так думать... ведь...

— Вы всё равно будете любить меня... — прошептала она, всматриваясь в суетливые фигурки. — Вы будете любить эти артефакты дороже своей жизни. Будете ласкать их, ухаживать, чинить и беречь. Даже если вы встретите врага, каким бы он ни был сильным, один раз вы тоже сможете распахнуть свои крылья, и они будут гореть. Горите... горите, мои дети, ярким пламенем чистой магии! Пусть любая угроза вашему будущему сгорит вместе с некоторыми из вас ради жизни других! Полыхайте чистым пламенем. Моим пламенем, пробивающимся из ваших сердец, и пусть любой враг сгинет в нём без следа! Любите эти жалкие вещи, как любите меня... носите их на себе, заставляйте их работать на пределе возможного, и пусть после вашей гибели они не достанутся никому из недостойных моей любви....

— Богиня? Богиня проснулась! Включить вспомогательные периметры погашения!

— Горите... горите! ГОРИТЕ!! Так сильно, как это только возможно! Вы — мой народ! Вы — разделившие со мной мою вечность! Вы — демикорны! Дайте этой крупице вечности наполнить ваши сердца, и равным вам по силе не будет под этим небом! Кем бы ни были желающие пленить вас, заковать в цепи и превратить в своё оружие... они все сгинут... во вспышке... — Богиня устало проглотила колючий раскалённый воздух. — Во вспышке... моей вечности...

— Механизмы цепей, быстрее... Периметры погашения на пределе, нельзя позволить ей лежать дальше, ещё немного, и она потеряет контроль. Да скорее же! Пока не стало совсем поздно! Если загорятся экстракторы, мы не успеем их заменить!

Гадкие грубые цепи, почему они так сильно впиваются в крылья? Почему давят перепонки и ломают хрупкие, пламенеющие обжигающим пламенем перья? Зачем они тянут вверх, заставляя подниматься с мягкой перины из дымящегося камня? Что им надо от меня... зачем?
Богиня бессильно висела в цепях, позволяя механизмам вновь сковать её покрытые кристаллами копыта. И снова ей стоять под прицелом заострённых труб, готовых в любой момент вонзиться в клапаны на её теле ради нескольких минут, пока вязкая магия источающая клубы разрушительного алого пара не начнёт плавить их изнутри. Симфония скрежета машинерии меняющей одни трубы, раскалившиеся до оранжевого свечения, на другие, чёрные, дымящиеся от охлаждающих заклинаний. Снова и снова, отбирая часть магии. Снова и снова, облегчая её бремя.
Язык кусает вкус стекающей с прокушенных губ крови, но нет и малейшей возможности стереть её, лишь смотреть, как бордовые капли со сжатым в центре пламенем разбиваются всполохом магии у её скованных ног.

Она стояла в центре зала, не единожды надкушенного буйным пламенем и сорвавшимся с цепи жаром. Обугленные местами стены толстым куполом закрывали её от внешнего мира. Между нею и ними вспыхивал многогранниками полупрозрачный купол из заклинаний, сдерживая срывающиеся с её тела протуберанцы бушующей силы. Массивные оковы, обхватившие её ноги, по цвету сливались с её телом, настолько раскалил их жар, и в потоках горячего воздуха они казались миражом из огнистых белых граней и тёмных пятен. Из покрытых трещинами глаз медленно катились застывающие в крошечные камешки слёзы, и некому было стереть с её мордочки мерцающую пыль от них.

Никто не мог подойти достаточно близко и не сгореть...
Никто не мог встать достаточно близко и остаться в живых...
Все они... её творения, разделившие с нею её вечность, стояли на расстоянии за спасительной и столь же тонкой преградой. Такие крошечные в свете её силы, такие красивые и почти бессмертные.
В мутном, полыхающем и расчерченном трещинами мире, окружающем её, она вглядывалась в их бьющиеся сердца. Улыбалась горящей в них капле её жизни. Этой крошечной яркой искорке внутри тёмной сети костей, жил и плоти. Хотя бы так, но часть её всё ещё может видеть мир во всех красках, ощущать траву и свежий ветер, прохладу воды и тепло нагретых на солнце камней. Мягкость мха и аромат листвы влажного после дождя леса. Хотя бы так... не она, но через них...

Её звали... Алой Луной.
Для них она была... Алым Мастером.
В этом мире её власть однажды потеряла границы, и в этот же день она заточила себя в возведённом в её честь храме. День за днём построенные её народом машины впивались в её тело, отнимая избытки магии, продлевая на годы и века её собственную жизнь и жизнь столь любимого ею мира.
Её звали... Алой Луной, и она ждала возможности раскрыть свои крылья, обрести свободу и вспыхнуть в яркой вспышке. И пусть в этот день само солнце покажется лишь тусклым факелом на дне самой глубокой пещеры. Она ждала, и где-то далеко её желание постепенно воплощалось в реальность.
Её звали... Алой Луной, и она была дочерью проигравших победителей в равной войне.
И в один день, когда придёт время сбросить оковы, своей песней она соберёт своих детей, свой народ, в последнюю битву, чтобы подарить им свой последний, самый великий и бесценный дар — свободу от себя.