По ту сторону окопов
Война идёт своим чередом
Я снова бежал по проклятой земле, по черепам своих сослуживцев и врагов, по их остаткам, по ещё живым, но уже втоптанных в землю. Взрыв слева заставил прибавить ходу и прыгнуть в ближайший окоп. Слева и справа от меня – траншейные коридоры. Немного правее – тот самый бункер. Впереди же был опять он. Я снова в том окопе. Он звал на помощь, кричал и плакал от безысходности. Я услышал приближающиеся шаги справа от меня. Я не попытался выстрелить или как-то спасти свою жизнь от приближающийся винтовки немецкого солдата. Он резко вышел из коридора и смотрел на меня глазами, полные звериной ярости. Его рот был в ненавистном, животном оскале. Я лишь устало смотрел на него из-под каски. Казалось, что прямо сейчас и кончится моя жизнь. Но лишь он повернул голову вправо, как его лицо изменилось. Оно стало выдавать жалость и попытку хоть как-то помочь молодому солдату. Он бросил винтовку на пол и подбежал к парню.
Солдат, выбежавший из траншейного коридора, сел на корточки и стал что-то бормотать. Парень лишь поднял голову и в его глазах засияла надежда. Надежда, что он уйдёт отсюда, что война закончится, и он снова увидит семью. Надежда засияла бушующем пламенем. Опытный солдат начал шутить, успокаивать и хоть как-то помочь справится со стрессом пареньку. Тот лишь начал улыбаться. Из всех его слов я только узнал имя паренька.
Пауль.
Опытный солдат помог ему встать, и они вместе пошли в правый коридор окопов, попутно забирая свои винтовки. Лишь они вошли в проход, я попытался что-то крикнуть им. Но мои губы были завязаны. В ужасе я откинул от себя оружие и начал пытаться рвать нити. Но я лишь расцарапал до крови рот. Я попытался побежать к ним, но я почувствовал, как чьи-то руки меня держат. Огромное количество трупов смотрели на меня мёртвыми либо вообще отсутствующими глазами. Они тянули меня в противоположную сторону. Я пытался вырваться, но десятки трупов тянут меня назад, смотря с презрением на пару немецких солдат. Я пытаюсь кричать, но рот лишь издаёт мычание. Я кричу изо всех сил, и нити начинают рваться. Вот последняя нить разрывается, и я только успеваю выкрикнуть:
– Пауль!
Он оборачивается и бежит ко мне. Второй солдат пытается остановить его, но поздно.
Выстрел.
Пауль падает, как кукла на грязную землю, впитавшую кровь всех трупов. Он пытается подняться, но силы покинули его. Старший солдат бежит к нему, но звучит ещё один выстрел. Его каска слетает и звук хруста его шеи, казалось, раскинулся по всей Земле. Пауль поднимается и в последнем рывке начинает стрелять по мёртвым телам, тянувшим меня всё дальше и дальше в темноту. Слышится свист.
Взрыв.
Проснувшись, я чуть не закричал. Я быстро встал и осмотрелся. Всё как всегда. Как всегда.
Я впервые за два года сунул руку в правый карман штанов и достал оттуда помятую, давно забытую пачку сигарет и спички к ним. Впервые я начал курить с начала войны, но через два года я уже привык к стрессу и они были мне не нужны. Носил я их, дабы обменивать что-нибудь на них.
Я подошёл к окну и зажёг спичку, поднося огонь к сигарете. Едкий чёрный дым пошел из неё. Я сделал затяжку и чуть было не начал кашлять, но лёгкие вспомнили, как на такое нужно реагировать.
Господи, помоги мне.
Я быстро закуривал сигарету, пытаясь сбить быстрое сердцебиение. Холодный пот шёл по моему лбу, заставляя вспоминать сон ещё и ещё, пока сердце не остановится от страха. Казалось бы, можно сойти с ума из-за таких кошмаров, но я не виню людей, которые хотят это сделать. Сойдя с ума, люди забывают про эти ужасы, уходят в себя.
Я выкинул сигарету и потухшую спичку вниз, не заботясь ни о чём. Я не хочу сейчас думать. Я не хочу сейчас иметь разум. Я посмотрел на свой револьвер в кобуре. Он гладкий, серебристый и полностью заряжен. Всего лишь одна пуля. Одна пуля…
«Так и застрелится недалеко», – подумал я про себя
Я решил проверить Луну, ибо после вчерашнего вечера она выглядела не самым лучшим образом. Я вышел из апартаментов, закрывая глаза от яркого летнего солнца, проходивших даже через каску. Я пошел по мосту, размышляя о своём сне.
Я поступил правильно, не застрелив его. Его жизнь ещё только началась и она стоит того, чтобы её жить. Моя же жизнь уже потеряна в окопах, да и стоит всего лишь одну пулю. Одну пулю…
Я чуть не ударился о дверь, слишком близко подойдя к ней. Я зашел в комнату, не постучавшись. Бутылка вина лежала на том же столике, но она была полностью пуста. Выпита до дна и брошена на бок. Как она не скатилась вниз – неизвестно. Я зашёл в спальню и увидел, как Луна спит на правом боку, не показывая мне лицо. Я обошел кровать и увидел её.
Её лицо было наполнено животным ужасом, которое словами не передать. Я не решил её будить и взглянул в окно. Утреннее небо было таким ясным, теплым, что хотелось, чтобы это длилось бесконечно.
Тем временем в небе пролетела серая точка, летевшая прямо в сторону города. Она вышла из моего поля зрения довольно быстро, оставляя много вопросов за собой.
Именно в этот момент Луна резко встала и чуть не вскрикнула. Я повернулся к ней лицом и грустно улыбнулся, а она лишь взглянула на меня глазами, полные грусти и глубокой печали, которых я никогда не видел. На её глазах выступила влага, готовая из мелкого ручейка превратиться в бурный поток. Она резко зарылась в одеяло и начала плакать. Видимо, я не умею радовать своим присутствием.
– Ты как? – вопрос довольно странный, ибо всё было видно налицо.
– Я видела сон, – она сказала это сквозь слёзы, ловя воздух через одеяло.
– И что же ты так? Это всего лишь сон, – я присел к ней и положил ей руку на копыто. Необычное чувство.
Она набросилась на меня и обняла меня за шею, всхлипывая ещё сильней. Видимо, не я один сегодня спал неспокойно.
– Там была я. Одна. Среди сотен трупов моих подданных. Я вся были в крови, я лишь пыталась не смотреть на это. И ты был там, – довольно странный оборот принимает дело.
– Я был среди трупов? – вопрос, на который я знаю ответ.
– Ты был позади меня. Ты был весь в крови, одежда изорвана, а на лице маска. Ты смотришь на меня и направляешь это, – она похлопала по моей кобуре. – потом громкий хлопок и жгучая боль. Я лежала среди этих же трупов, смотря в слезах на тебя. Я истекала кровью, а ты смотрел через линзы своей маски. В них не было жизни. В них была только смерть, – она прервалась, пытаясь ловить воздух.
Я отстранил её от себя и полез в давно забытый, но такой важный элемент моей экипировки. Я сунул руку в подсумок, находившийся на моём животе. Резиновая маска была в небольшой пыли, но вполне готовая к использованию.
– Эта маска? – я показал ей противогаз, высовывая лишь саму маску. Она протерла лицо, смывая слёзы со своих глаз.
– Да, она, – она начинала потихоньку успокаиваться.
Противогаз действительно выглядит не самым красивым образом, но это компенсируется его способностью защитить тебя от газа, от которого три парня в моей роте сожгли свои лёгкие. Они слишком поздно начали одевать противогазы и уже в нём выплёвывали лёгкие прямо себе на лицо.
Не самое приятное зрелище.
Фильтр мы меняли пару дней назад перед тем самым наступлением на немецкие окопы, ибо немцы совсем отчаялись. А отчаянным терять нечего.
– Ладно, хватит ныть. Неподобающе себя ведёшь, – я встал в полный рост и сунул руки в карманы, смотря на неё.
– Неподобающе из-за какого-то сна! – она улыбнулась, вытирая остатки слёз.
– Не знаю, кто правил этой страной ночью, но ей сейчас очень хочется спать! – сказал я ей в учебной манере.
– Мне кажется она не заметила, раз уж не разбудила меня, – она хихикнула, вставая с постели.
– Я лучше уж пойду к себе, а то неловкая ситуация получается, – я пошел прихожую, слыша смех сзади себя.
– Иди, совратитель, – сказала она мне напоследок. Ух, я бы ей щас…
Я закрыл дверь и вновь пошел по мосту. Он становится мне уже родным. Как и всё моё окружение. Вокруг не было никого, кроме пары прихожих. Где охрана, чиновники и Селестия? Время уже после рабочее, работа должна кипеть. Чиновники писать нелепые законы, а Селестия их отменять. Стража должна выполнять строевую и боевую подготовку. Но замок будто умер, попутно оставив двух живых внутри себя. Странно это всё.
Я выбил дверь плечом и закрыл ногой, дабы не тратить даже секунды. Хочется проверить всё. Я проверил свою комнату на наличие еды, которая там была. Та чёртова корзина. Я её никогда не съем. Я взял три персика и четыре сливы, едя их с невообразимой скоростью. Сок оставался на моих руках, но, только потерев их о штаны, я забыл об этой проблеме. Я вышел в прихожую и уже собирался выходить, как дверь была выбита с силой танка. Я успел увернуться от летевшей на меня двери. В проёме показалась Твайлайт, дыша немного глубже обычного.
– Селестия, вых… – она запнулась на полуслове, увидев меня. Видимо, она немного перепутала двери. Даже слишком.
– Я не пойму, тебе постучаться трудно? – я немного накричал на неё, дабы вбить ей идею о том, что выбивать двери всегда – не самая лучшая идея.
– Оу, привет, – она сказала это, стараясь как можно глубже забиться в стену.
– У вас хоть и с Селестией отличные отношения, но видимо она не сказала, что переехала отсюда. Куда – не знаю.
Твайлайт успокоилась и полностью вошла в прихожую, в которую сочился свет из проёма, где только что была дверь. Надо будет заставить её заделывать дверь.
– Слушай, ты не знаешь, где Селестия?
– Да говорю тебе, не знаю!
– Надо будет спросить у капитана гвардии, он то знает.
– Который с такой звёздочкой ходит? – я высунул из кармана красную звезду и показал её ей. Она лишь жадно улыбнулась.
– Так ты у нас капитан гвардии?
– Нет, эту звезду мне дала Селестия, чтобы я смог пройти куда угодно в замке.
– А можешь дать её мне? – она встала на одну ногу и игриво улыбнулась.
– Нет.
– Отдай её мне! – её голос становился всё более грубым.
– Нет, – я ответил без эмоций, тянув правую руку к кобуре. Дело пахнет порохом.
– Ты отдашь её! – она закричала и бросилась на меня. Я успел увернуться и заметил, как вместо фиолетового цвета шерсти появлялся как будто каменный, сероватый окрас. Рог и ноги были с отверстиями, позволявшие взглянуть насквозь. Что ты такое, чёрт возьми?
Я быстро выхватил револьвер и выстрелил твари в голову, размазывая кровь по стене, находящийся прямо около прохода в спальню. Тварь не успела ничего сделать и умерла быстро, без проблем.
Я быстро взвёл курок заново и побежал на улицу, спускаясь вниз по лестнице. Я выбежал на главную улицу города. Кроме тел, сородичей тех тварей там было то, чего я боюсь до сих пор. Зеленоватый газ, который притягивается к земле. Я был на невысоком холмике, но газ уже был готов тянуть меня вниз за ноги. Я не хочу быть как те парни, я не хочу!
Пока мозг думал, руки делали. Я быстро одел противогаз, ощущая его давящую, но такую успокаивающую хватку. Лишь он спасёт тебя от хлора. Подходя вниз, я увидел большое количество тел, но они не были окровавлены. Такое чувство, что этот газ лишь усыпляет, но проверять я ни разу не хочу.
Линзы начали потихоньку запотевать, нужно действовать быстрее. Обратно вложив револьвер в кобуру, я взял в руки своё основное оружие и побрёл по улицам города. Где-то далеко впереди слышался громкий крик, что заставило мою голову вспомнить Амьен, который забрал из моей роты двадцать три солдата. Немцы давили нас всем: гранатами, газом, огнём и всем чем угодно. Но мы выстояли. Через огромные потери, но мы выстояли. И вот я снова тут, среди бездушных тел, развалин и газа. Справа от меня заслышался громкий крик. Повернув голову, я увидел, как те самые твари пытаются съесть какого-то жеребца, сидящего на крыше. Я побежал прямо к зданию, имеющего лишь три этажа. Я прицелился вверх и начал стрелять по ним, попутно пытаясь не потерять их из виду. Спустя половину магазина, семь тварей приземлились прямо около моих ног, обливаясь кровью. Вдруг кто-то укусил меня за ногу. Резкая боль, но я выдержал. Я ударил скотину по голове прикладом, добивая очередью в голову. За ним следовало ещё три таких же. В магазине осталось только патронов семь-девять. Быстро вскинув пистолет-пулемёт, я прицелился в самого правого. Выстрелив, я зажал курок и повёл влево. Лишь оружие перестало стрелять, я резко выхватил магазин из шахты и положил опустевший магазин в левый подсумок на поясе для пустых магазинов. Доставая новый, я посмотрел на тех, в кого я лишь секунду назад стрелял. Двое умерли сразу, а третий лишь получил сквозное ранение, продолжая стоять на ногах. Я вставил магазин, но не успел отвести затвор назад, как оказался лежачим на спине. Тварь пыталась укусить меня за шею, но я сдерживал её левой рукой за её же шею. Я резко выхватил револьвер и выстрелил прямо в голову, из-за чего кровь хлыстнула прямо мне на противогаз. Выбравшись из-под тела, я взвёл курок опять, протирая левой рукой линзы противогаза. Очистив их и наружной, я осмотрелся. Пока вроде чисто, но на шум может слететься целый полк. Резко убирая револьвер, я начал искать своё оружие. Ремень порвался, и пистолет-пулемёт остался лежать на том месте, где меня сбили с ног. Подняв его, я отвёл затвор назад. Готов.
Я побежал вперёд, видя перевёрнутую повозку. Она была удобна для стрельбы. Лишь как я приблизился к ней, прямо передо мной выскользнула целая толпа оборотней. Я зажал гашетку и повалил на землю примерно половину этого отряда, но в один момент оружие перестало стрелять. Заело! Опять!
Я пытался передёрнуть затвор, но он не поддавался, так что я резко выхватил револьвер, оставляя пистолет-пулемёт в левой руке, и начал отходить назад, попутно отстреливаясь от орды, бежавшей на меня. Прозвучало лишь пять выстрелов, после чего револьвер опустел. Я побежал по улице, чувствуя, что меня догоняют. Я выбросил основное оружие и начал перезаряжать револьвер, взводя курок снова. Но почувствовав, что меня ударили по руке, я выронил его.
Меня догнали.
Это конец.
Резко выхватив остриё ножа, которые использовались лишь в самом крайнем случае, я повернулся назад. Их было примерно двадцать. Вот и здравствуй, моя смерть!
Я закричал, побежав прямо к ним:
– За Короля и Отечество!
Лишь сказал я это, я провёл ножом у шеи оборотня, заставляя его задыхаться от собственной крови. Удар в спину, но я устоял. Я лишь развернулся и провёл штыком по такому же оборотню, оставляя на его щеке шрам, добивая его ударом прямо в середину черепа. Вытащив нож, я пнул его, разворачиваясь к остальным. Они смотрели на меня и уже были готовы напасть, но я закричал нечеловеческим криком и побежал прямо в середину. Я ударил его пять раз в шею, бросив его тело на его же сородичей. Снова жгучая боль в левой ноге, но я стою. Я буду стоять.
Я ударил левой рукой ему по челюсти, сунув остриё ножа в висок. Лишь достав нож, я почувствовал ещё один удар по ноге. Я упал на колени. На меня набросилось пять оборотней. Самого левого я ударил по щеке, заставив его покачнуть весь строй. Воспользовавшись шансом, я всунул нож в шею самого ближнего ко мне, попутно ударяя по ноге левому сородичу. Его нога хрустнула, из-за чего он издал протяжный вопль. Это их немного отвлекло, так что я ударил ножом в бок зазевавшегося оборотня, который также закричал от боли. Их ярость становилась всё сильнее и беспощаднее. Удар по спине и я падаю на живот, чуть не разбивая противогаз. Я успел повернуться и остановить своей рукой тварь, жевавшую мою руку с огромным удовольствием. Эта боль была невыносимой, я кричал, но я смог ударить его ногой по животу, заставив его оставить мою руку. Я резко встал и всунул ему нож в шею, провертев рукоятку три раза. Умри в муках, как умираю я.
Сквозь уже кровавые стёкла противогаза я видел лишь троих. Их уверенность была подорвана, но они были готовы стоять до конца. Это мой последний бой.
Сделав выпад ногой, я ударил кулаком по челюсти правого, но он отступил, и за него вступились остальные. Удар прямо в середину моего лица чуть не оторвал насос, соединяющий маску с фильтром. Я ответил тем же, но уже с привкусом металла во рту. Высунув штык, я набросился на левого, который не ожидал такого от полумёртвого солдата. Он поплатился за это разорванной спиной, которая сияла от алых ран. Он упал и закричал так, как не кричал никто. Его вопль чуть не оглушил меня, но я не забыл про правого. Он уже просто смотрел на меня как на неубиваемого зверя, моля о пощаде. Я подошел к нему и начал неистово резать ему живот, выпуская все внутренности наружу. Так продолжалось минуты три, пока клинок окончательно не отупел и не начал врезаться в кости. Я отбросил его труп и тяжело задышал, желая снять противогаз. Но я не могу.
Повернувшись назад, я увидел Луну, которая сидела около тел обычных мирных жителей. Она была в крови. Но я знаю, что это не она. Сунув клинок обратно в ножны, я посмотрел назад и нашел свой револьвер и МР-18, лежавший на три метра дальше. Ремень хоть и порвался, но сделать узел мне ничего не помешало. Мера временная, но пока сойдёт. Я подошёл к Луне на три метра и взвёл курок, готовясь к выстрелу. А если это она?
– Моё имя, – я сказал без эмоций, не надеясь получить ответ. Она лишь заревела, без возможности сказать и слово. Я так и думал.
Выстрел. Она закричала, упав на спину. На её глазах до сих пор появлялась влага и её глаза просили не добивать её. Но в этих глаза я не видел той самой материнской любви и той загадки, что я видел у настоящей Луны. Я сказал оборотню:
– Ты не умеешь врать. Бог тебя научит.
Сказав последнее слово, я спустил курок четыре раза, выстрелив оборотню прямо в голову. Он сбросил маскировку и лежал, как и другие свои сородичи, убитые мной.
Я протёр линзы противогаза и увидел, что газа больше нет. Снимая противогаз, я вдохнул полной грудью, не боясь задохнуться. Такой свежий и опьяняющий воздух.
Лишь только сейчас я заметил, что идёт дождь, смывающий реки крови. Я снова был один среди пепелища, развалин и трупов, с кровью на своих руках. Я снова познал свою солдатскую натуру через трупы. Я не хочу так больше. Я не могу так больше.
Я снова взвёл курок револьвера, надеясь, что последний патрон в барабане пойдёт на самую лучшую для меня пользу. Я взвёл курок и подвёл ствол к виску, смотря на свою левую руку. Она истекала кровью, умоляя перевязать её. Ничего. Скоро это всё пройдёт. Скоро всё закончится.
Лишь только я хотел спустить курок, как я почувствовал, как кто-то дотронулся до моего левого плеча чем-то мягким. Это было крыло Луны, которая обняла меня им.
– Скоро всё закончится. Прощай, Луна, если это и вправду ты, – я ответил без эмоций, но я боялся. Я впервые за такое долгое время боялся нажать на курок. Я не боялся убивать других, но убить себя я не могу. Я просто не могу.
– Я понимаю тебя. Но ты забудешь всё это, ибо время залечивает раны.
– Я не могу больше так жить, понимаешь? – я повернулся к ней лицом, опуская револьвер, – не могу.
– Я тоже так думала, но время залечивает всё.
– Нет, не залечивает. Ты не была там, где люди умирают за секунды, не успевая даже попрощаться. Они умирают, моля им помочь. Они умирают и их полуживых уже вбивают в землю собственные товарищи.
Мы стояли молча несколько минут, смотря на трупы, созданные мной. Тишина была нашим спутником
– Тебе следует прилечь, тебе есть над чем подумать, – я сунул револьвер в кобуру и зашёл в ближайший дом. Даже не успев закрыть дверь, я упал от изнеможения. Пусть я и истеку кровью, пусть я и умру от полученных ран, но я умер с честью в бою.
Vielleicht kehrt von uns keener mehr
Zurück ins Heimatland