По ту сторону окопов

Война, которая положит конец всем войнам.

Мы сидим в окопе вот уже несколько часов, выжидая момента расслабления немцев, которых мы обстреляли те самые несколько часов назад. Мы ждём момент потери их сфокусированности, дабы пулемётчики ушли со своих позиций, и дали нам, обычной пехоте, а не танкистам, пройти к ним во весь рост. Слева от меня унтер-офицер, всё время следящий за временем. Я же выглядываю из окопа в перископ и всё больше вижу, как немцы начинают выкуривать сигареты, болтать на разные темы и просто отвлекаться. Мы же прижаты друг к другу, почти не шумим и сжимаем винтовки до боли в руках. У меня же был трофейный МР-18, который я взял у пленного немца. Вещь удобная, быстрая, а самое главное — имеющая на всякий случай штык-нож, готовый воткнуться в сердце того, кому не повезло оказаться на его пути. Не зря немцы его назвали «окопной метлой». Благодарю кайзера за такой подарок.

Офицер, всё время смотрящий на свои часы с позолоченной стрелкой, повернулся к нам и сказал:

– Готовимся выходить, ребята. Скоро немчура снова окажется под артобстрелом, но на этот раз нам придётся бежать к их окопам. Готовьтесь, и желаю вам удачи.

Никто не сказал ни слова. Никто не подумал о возможности умереть под своими же снарядами. Никто. Все уже так устали за эти четыре года, что готовы умереть хоть прямо сейчас. Вот что объединяет всех на этой войне – усталость. Французы, британцы, немцы и, до недавнего времени, русские. Все устали бить друг друга ради ничего. Но мы продолжаем. Мы готовы грызть глотки до конца, но конца не видно. Лишь недавно появилась маленькая надежда, что это наступление станет последним. Но надежда угасает под тяготой воспоминаний о Сомме, Пашендейле и Мясорубки Нивеля. Мы умираем как мухи, но этому нет конца. Но у всего же есть конец, правда?

Канонада артиллерийских выстрелов раздалась сзади нас, и со свистом полетела прямо на немецкие окопы. Раздались крики, которые все уже слышали четыре года. Офицер начал дуть в свисток во всю глотку:

– В атаку, братцы, – закричал он.

Мы все вместе выбрались из траншей и побежали в сторону немецких окопов, всё ещё отбрасываемые от них своей же артиллерией. Бег был самым неудобным действием на войне, ибо на ничейной земле бежать приходилось через всё: трупы, гниющие уже несколько месяцев со времён немецкого наступления, лошадей, повозки, колючую проволоку, воронки от снарядов. Но бежать надо было быстро, ибо артиллерия прекратила обстрел, но расстояние до вражеских окопов было 20-25 метров. За это время опытный пулемётчик успел бы нас расстрелять, но наша тактика и артиллерия сделала своё дело: вражеские позиции были застигнуты врасплох, и пулемётчики были попросту уничтожены. Я забежал в окоп и увидел немца, паренька лет двадцати, зажавшийся в угол окопа и плакавший таким потоком слёз, что казалось, что его глаза сейчас попросту умрут от недостатка жидкости. Рядом с ним лежала его винтовка и товарищ. С осколком в голове. Я услышал справа от себя крик немецкого солдата, и по рефлексу спустил курок, направив ствол вправо. Бош был свален наповал, имея теперь в своей груди 5-7 углублённых отверстий от пуль, не пролетевших насквозь. Он умрёт в муках, обливаясь собственной кровью. Паренёк, сидевший в углу, попросту уткнулся в свой китель и разрыдался ещё сильней. Парень совсем ещё новенький, какого чёрта он сидит в окопах?!

– Переводчика мне сюда, живо! – заорал я во всю глотку, прерывая канонаду боя, стихавшего всё сильнее и сильнее.

Через минуту ко мне прибежал мужчина лет сорока, но по званию имевший всего лишь кадета, в то время как я был вторым лейтенантом. Его мундир был испачкан в грязи, крови и порохе. На штыке от его винтовки виднелась кровь, стекающая вниз и капающая на землю, около ноги убитого мною немца.

– Переводчик по вашему приказанию прибыл! – сказал он по уже рефлексу. Он вырабатывается у всех, у кого звание не позволяет командовать людьми. Потом он забывается со временем.

– Успокой его, живо, – сказал я, повернувшись к пареньку, что уже просто издавал нечленораздельные звуки и, похоже, зовя мать, просил помочь ему. Паренёк впервые в бой попал, зазря винить его в такой реакции, которая проходит со временем. Я был таким же.

– Сэр, но бой кипит. Может просто оглушить его? –  сказал он.

Трудно с ним не согласиться, но я не хочу иметь в своих пленных больного на голову немца, готового покончить жизнь самоубийством ради забывания всего этого ада. А он ведь не видел Пашендейля, Соммы, Ипра. Я видел всё это. Я видел слишком много, чтобы забыть. Слишком многое…

– Да, но успокой его, и живо. Все остальные уже либо убиты, либо бегут и взяты в плен. Успокой уже бедного парня!

Он кивнул, и мы все вместе повернулись к парнишке, смотревшему на нас глазами, которые не понимали, что же сейчас будет: расстрел прямо на месте или что-то ещё?

Переводчик перекинул свою винтовку на спину и стал разговаривать по-немецки, присев к парню. Парень от такого действия лишь ещё сильнее углубился в угол, скорей всего изодрав китель. Так же он увидел капающую со штык-ножа кровь, из-за чего его глаза стали стеклянными, наполненные животного страха.

– Хватит этого цирка, отойди от него! – заорал я, – переводи мою речь, толку от тебя никакого! – сказал я ему и присел к парню, держа его руками за оба плеча.

– Ты жить хочешь? – спросил я у него, после чего переводчик сказал это по-немецки. Немец тихо и смирно кивнул, что говорило само за себя: он хотя бы уже не был в бреду.

– Тогда живо вставай на ноги и отряхни себя, похож на свинью подзаборную.  Переводчик делает свою работу крайне быстро. Немец быстро встал, отряхнулся и чуть ли не встал по стойке смирно.

– Сигарету будешь? – немец лишь отрицательно покивал головой. А зря. На войне не курит лишь тот, кто не воевал.

– Высовывай всё, что есть, – немец быстро, дрожащими руками стал выкладывать на землю пистолет, патроны, нож и прочую амуницию. Я подобрал его винтовку, до сих пор лежавшую в грязи. Я передёрнул затвор, от чего патрон вылетел из патронника. Парнишка ахнул и посмотрел на неё со страхом. Я сделал это ещё раз. На этот раз он не испугался. Молодец. Я быстро разрядил винтовку и вложил в руки переводчика, таким образом закрепив за ним винтовку.

– Винтовку и пленного уведи и передай по нужным инстанциям. Попытайся его как-то отвлечь от войны, а то он и так еле-еле на ногах стоит.

Переводчик кивнул и позвал за собой солдата, который всё так же стоял чуть ли не по стойке смирно.

– Geh, Soldat, – сказал я, и паренёк удивился, видимо, не понимая, почему я пользовался переводчиком. Я же не весь язык знаю!

– Удачи, – пожелал я своему товарищу. А я тем временем заметил что-то вроде бункера, в который ведёт дверь. Я зашёл в укрепление со скрипом, наблюдая пишущий стол, кровать из красного дерева, сумку и какой-то блокнот, на котором было написано «Im Westen nichts Neues». «На Западном фронте ничего нового». Автор, видимо, был военным журналистом, либо, предвещая конец войны, хотел написать очерки о ней. Но большего всего меня удивляла очень чистая, удобная кровать из красного дерева. На войне спать – это спать на чём угодно, но не как нормальный человек. Сено, трава, деревянные лежанки, но никак не кровать. Я даже вспомнил о мерах приличия и снял свои поношенные сапоги, забываясь обо всём в удобстве кровати. Но как бы удобна кровать не была, револьвер должен быть заряжен и быть под рукой. Но усталость взяла своё. Я хочу спать. Я должен спать.

Wir sind verloren..

Wir sind verloren..

Wir sind verloren…

Wir sind verloren…

Неожиданная встреча

Я проснулся, ощущая теплоту солнца на своём лице. Ну утречко так утречко. После вчерашней беготни во время боя мои ноги довольно сильно напоминали о вчерашнем, а на руках виднелись синяки от слишком сильного сжимания оружия. Бой был из один из сотен, в которых я побывал, такой обычный, но в тоже время такой запоминающийся. И ведь всё из-за паренька лет двадцати, ещё не успевший даже привыкнуть к войне, брошенный на произвол судьбы в окопы. Война требует людей, но люди слишком быстро кончаются, из-за чего топка разгорается всё сильнее и сильнее. Но да ладно философствовать, надо выбираться из…комнаты?

Какого-то чёрта бункер, предназначавшийся для укрытия командования, солдат и прочих, превратился в чуть ли не президентский дворец, с окнами, которых в окопе быть не может логически. Комната представляла из себя хоть и довольно небольшую, но хорошо обставленную обитель особы, чьё состояние позволяет ей жить в комнате с мраморными полами и высокими потолками. Напротив кровати, на которой я спал, было то самое окно, от которого я проснулся чёрт знает в каком месте. Может, товарищи меня куда-нибудь перетащили? Да нет, нигде таких дворцов на ближайшие тысячу километров не найдёшь. Газ? Немцы были выбиты отсюда, и это был их последний окоп в этой системе траншей. Может где притаились? Да где тут прятаться-то!? Лес полностью уничтожен артиллерией, остались только корки да окурки от него. Что же, будем по ходу дела разбираться. Я встал с кровати и осмотрелся получше, дабы оценить обстановку.

Я в комнате, где есть огромная кровать, на которую поместиться весь мой батальон. Я, конечно, преувеличиваю, но я серьёзно! Таких огромных кроватей для одного человека я доселе не видел. Когда я заходил в бункер, она была намного меньше, чем её нынешнее состояние. Да и к ней добавились две колонны, на которых держался потолок из того же красного дерева, как и вся кровать. В комнате ещё был шкаф, письменный стол и то самое окно, которое открывало вид на лабиринт из кустов, а также балкон, через который всё можно было увидеть воочию. Из этого балкона виднелся лабиринт, который был очень аккуратным по высоте. Ни один чёртов листочек не был выше остальных, но вот его предназначение так и останется для меня тайной. Также был проход в другую комнату, где находилось два сиденья, камин, кафедра для писания, окно, которое на этот раз показывает великолепный вид на леса, реки и город вдали. Получается я на горе, м? Дело становится всё более запутанным. Также есть дверь, петли которой находятся здесь, внутри. Я попытался открыть её, но она заперта! Я посмотрел под деревянную круглую ручку и обнаружил отсутствие скважины для ключа. Это значит, что либо дверь заблокирована снаружи, либо она приварена или что-то в этом роде. Я попытался ударить её прикладом, висевшим до этих пор моим оружием, но тщетно. Стук лишь продолжается без какого-либо прогресса. Тогда я отошёл и спрятался за кресло, которое вряд ли спрячет меня. Я достал револьвер и выстрелил в место, где должна быть замочная скважина, но эффекта нет. Я попытался пострелять в район дверной ручки, но спустя весь барабан дверь осталась непоколебима, а вот уши уже были готовы отвалиться от шума, который я тут навёл. Я бы мог взорвать дверь украденной из немецкого склада гранатой-связкой, так называемой «гебальте ладунг», заряд которой действительно мог уничтожить целую комнату и не оставить от неё и щепки, но вместе с ней не останется и следа от меня. А больше для взлома данной двери у меня ничего и нет, кроме скрепки, которая валялась на письменном столе, да и та бесполезна: скважины-то нет!

Теперь попробуем не совсем нормальный по стандартным меркам морали и безопасности метод: окно! Но как только я подошёл к окну, я понял, что пути, по которому можно было бы пойти, попросту нет. Стены сделаны специально так, что даже выступов, за которые можно схватиться для проникновения в комнату, отсутствуют. Балкон являлся тем же «произведением искусства», но от него справа видна ещё одна башня. Такая же, в которой заточен, как принцесса в сказках, я, солдат британской армии. Мне даже интересно, где в Северной Франции, где гор и в курятнике не найдёшь, нашли горы, на которых ещё и замки строят? Я же не на итальянском фронте в Альпах. Я вернулся в комнату и решил заглянуть в шкаф, дабы посмотреть, какие богатства хранит обладатель данной комнаты. К моему сожалению, данный индивидуум, видимо, хранит свои богатства на счету в швейцарском банке, ибо в шкафу были только перья для писания да пергаменты. И, видимо, поселенец этих апартаментов очень сильно любит старые времена, ибо ручек и бумаги он не использует, что странно. Я снова вернулся к непробиваемой двери, которая продолжала стоять непоколебимо. Я постарался выбить её ногой, но она всё стояла, а также отдала каким-то золотистым свечением, будто её охраняет само солнце. Что тут за чертовщина происходит? Немцы точно газ пустили, ибо даже под самым тяжёлым коньяком, когда я был в отпуске в Париже, я не видел такого. Я решил вложить все свои силы в последний удар, и снова попытался выбить дверь, которая на этот раз лишь сильнее отдала сиянием, а мой толчок она даже не почувствовала. Что же, делать нечего. Придётся ждать владельца и объясняться, какого чёрта я тут делаю и как я сюда проник. У меня будут к нему встречные вопросы, но это потом. И что самое странное, что следы от пуль, которые пробивают дерево насквозь, либо исчезли, либо их вообще не было, ибо от них не видно и следа. Также на мои выстрелы никто не прибежал, никто их даже не слышал. Мои товарищи, видимо, сейчас полностью отдались во власть французского вина или чего покрепче, а я тут сижу один, без возможности промочить горло. С ума сошёл я что ли? Крыша у некоторых ехала и не от такого. Может… О нет, меня самого разнесёт на куски от взрыва. Я отошёл к камину и присел в кресло, что было очень удобным и широким, что я мог разлечься в нём. Видимо, хозяин данного кресла обладает очень большими…задними частями тела. Наверняка какой-нибудь толстяк, который очень хорошо заработал на войне или на бизнесе. Он не был на фронте, он не понимает всего того, что переживают обычные солдаты в окопах. И не дай бог пережить это кому-нибудь ещё раз, ведь если эта война и так была на взаимоуничтожение, что будет, когда родственники опять не поладят и начнут войну, которая уничтожит тысячи, миллионы и десятки миллионов в мясорубке, от которой от проигравших останется только прах, а победители будут танцевать на костях своих же солдат, навсегда оставшихся на том поле боя. Я один из них. Я один из тех, кто остался на войне навсегда, но почему-то живой. Когда я приехал в свой родной Дувр во время отпуска, моя прошлая жизнь показалась мне пылью, по сравнению с тем, что происходит на войне. Большинство боится прекращения войны, ибо никто из нас не привыкнет к спокойной жизни, к которой мы должны стремиться, боясь войну. Да, война это страшно, но это легко. В обычной жизни ты сам ведёшь себя, сам выбираешь свой путь и сам строишь свой дом и судьбу. На войне же тебе дали и приказ и всё опять же зависит от тебя, но тысяча других факторов, которые не в твоей власти. Шальная пуля, снаряд артиллерийской пушки, которая не даёт шанса на спасение, снайпер, болезнь, подхваченная во время жизни в траншеях, ошибка командования и прочее — не зависят от тебя. Ты просто выполняешь приказ, а всё остальное – дело не твоё и твоим быть не может. Мы солдатами стали, а отказаться от этого невозможно. Мало кто после войны становится успешным в гражданской жизни. Большинство остаются в армии, а кто подался в гражданские, надеясь больше никогда не увидеть этот ад, будут вспоминать его каждый день, просыпаясь в холодном поту. На гражданке солдаты либо спиваются, либо стреляют с револьвера себе в голову. Неучтённая потеря. Я сам не знаю, что будет со мной, но погибнуть я не хочу. Ни здесь, ни там, где я родился. Но дорога моя выглядит туманно, но я буду идти до её конца, даже если она заведёт меня на обрыв. Это мне неподвластно.

Пока я сидел и понимал, что судьба моя неизвестна, я услышал приближающийся топот…цокот? Это может быть кто угодно, так что я резко встал с кресла и спрятался за угол прохода в спальню, что может мне служить хоть каким-то укрытием от возможных немцев. Слышатся разговоры, однако дверь блокирует нормальное прохождение звуков, из-за чего разговор слышен расплывчато, а язык определить невозможно. Я прислонился к стене и услышал, как дверь с небольшим скрипом открывается, а также услышал довольно сильный, но сдержанный… женский смех? Так я не на линии фронта? Что я тут тогда вообще забыл?

– Увижу тебя в кровати, Лу! – Закричала посетительница, от чего мне сделалось легче: не немцы. Дверь резко захлопнулась и неизвестная, судя по звукам, села в кресло. Я резко вышел из проёма, направляя ствол пистолета-пулемёта впереди себя. Незнакомка лишь ахнула и встала в полный рост, в то время как я в полном ступоре смотрел на неё: это была высокая кобыла, примерно моего роста, с довольно приличным телосложением, с рогом, как у единорогов из Шотландии, а также с крыльями на её боках. На ней висел какой-то золотой нагрудник, а небольшая корона из того же материала лежала на голове, прикрывая гриву. Её цвет кожи был белым, но, однако, от неё веяло каким-то солнечным теплом.

 Версия про газ становится всё более актуальной.

– Кто вы такой, мистер, и как вы пробрались в эту комнату без моего ведома? – сказала кобыла.

– У меня тот же вопрос, а также как я вообще могу с тобой разговаривать? – ответил я

Я прижал приклад к своему плечу, прицеливаясь на кобылу, на что она отреагировала лишь выпячиванием своей груди вперёд и грозным видом, что меня не пугает. У меня преимущество.

– Я вижу, что вы не из этих краёв. Меня зовут Селестия, принцесса Эквестрии и её лидер. А вас как?

– Майк, и я даже страну такую не знаю, так что немцы дали газ такой, что мой мозг полностью отрубился…видимо.

– Не знаю, о чём вы говорите, но ваш мозг вполне функционирует, раз он может выполнять высшие функции.

-Да ты, вижу, шутница такая, что достойна у кайзера выступать!

-Опять же, не знаю, о чём вы говорите, но шутницей меня называть никому нельзя, знайте это, – произнесла она с довольной сильной угрозой в голосе – иначе последствия прибудут незамедлительно.

– Конечно, ваше высочество. А теперь вопрос к вам, – сказал я, создав тишину на пять-семь секунд для обдумывания вопроса, – какого чёрта ваша дверь заперта неизвестно на что, а моё оружие просто рикошетит от этой двери? – вопрос был задан с довольно сильной интонацией непонимания

– На неё наложено заклинание, чтоб никто не проник в мои личные покои без моего ведома. Его могут снять только две особы: я и моя сестра, вторая правительница Эквестрии. – её голос начинает надоедать, ибо таким же голосом говорят все монархи, причём всех стран. Что бы их ни разделяло, монархи едины. Говорят одним тоном, говорят официально и ничего больше. Прямо биологические машины какие-то.

Даже лошади.

– Магия? Можно мне сразу гроб виски положить? Желательно крепкий и литров этак пять. Оплакивать буду себя.

– Но ведь вы живы! — сказала она, как будто вразумляя меня, как ребёнка.

– В моей вселенной я не вижу говорящих лошадей и магии. По крайней мере, пока я общался с кавалеристами.

– Другая вселенная, м? – сказала она с большой долей заинтересованности.

– Скорее другое моё состояние. Лучше бы сразу хлор пустили, а не неизвестно что.

– Давайте обсудим это за чашечкой чая или кофе. Вам лично что?

– Коньяк мой коньяк… давайте чай с закуской, ибо не ел ничего с позавчера

– Подождите здесь, я принесу всё, что нужно, – она повернулась и пошла куда-то. На кухню, по крайней мере, я надеюсь, что она тут существует.

Она громко захлопнула дверь, будучи за метра пять от неё, используя «магию». Чёрт тебя дери, я бы тоже так хотел! Это ведь управление предметами на расстоянии. Так можно и пули направлять прямо в нужные места. Но это фантазии моего больного мозга. Нужно хотя бы устроиться как-то тут. Я вспомнил, что я до сих пор стою в стойке готового к последней штыковой атаке бойца. Плечо ревностно попросило остановить давление на него, что я и сделал. Нужно хотя-бы проверить оружие к бою, ибо грязь нередко попадает в оружие, а что там сейчас – чёрт знает. Я осмотрел свой МР-18, и увидел, что он на удивление блистательно чист, как и револьвер изнутри. Хотя, я ведь стрелял из него. Не заклинил, ну и хорошо. Я отсоединил магазин от своего пистолета-пулемёта и посмотрел внутрь. Вроде неполный, по весу тоже не скажешь, что пуст. Я достал из кармана «Парабеллум» и попытался вставить в магазин, напрягая ещё сильнее пружину магазина. Шесть патронов прекрасно вставились в магазин, после чего пружина напрочь отказывалась продвигаться внутрь. Те шесть патронов я пустил в немца, который шёл на помощь своему товарищу, который уже был мёртв. Он думал так.

– Извините, что заставила ждать, – она практически бесшумно открыла дверь, левитируя пару чашек и немного пирожных и фруктов. На перекус сойдёт.

– Не заставили, – я даже не знаю с чего начать разговор с ней, учитывая, кто она.

Она присела в кресло, выдала мне чашку и отпила немного из своей. Довольно горячий, но пить можно. Закуски же отправились на кафедру.

– Итак, начнём с моего первого вопроса: как вы сюда проникли? – она спросила с долей подозрения.

– Я тут проснулся и это всё, что я могу сказать, – я взял с кафедры пирожное и просто закинул в рот. Солдат должен быть накормлен за секунды. Она вряд ли такого ожидала.

– Довольно интересно, ибо я проснулась и рядом со мной никого не было, по крайней мере, я не чувствовала и не видела, – я бы умер от смеха, если б существовал анекдот, как кто-то просыпается рядом с кобылой, но я его главный герой…

– У меня тоже самое. Я проснулся, попытался пробиться из этой тюрьмы, но тщетно. Я смотрю, вы любите, чтобы к вам даже с окна невозможно было добраться.

– Безопасность и только. Да и мне самой не нравились такие выступы.

– Я бы мог, конечно, разорвать вашу комнату на части, но я не думаю, что вы бы одобрили данное действо, когда увидели бы свою комнату в руинах, а под ними мой труп, разорванный шрапнелью, – сказал я с иронией и горькой ухмылкой.

– Как вы их бы взорвали, мистер? У вас ведь даже динамита нет, – она ответила с полной серьёзностью, не видя огромный моток гранат у меня за спиной.

– С помощью этого, – я достал «гебальте» из своей спины и взял в две руки, ибо вес не позволял держать одной рукой.

– Связка каких-то сучьев с расширением на концах. Чего такого? – она спросила с довольной ухмылкой, будучи уверенной в своём определении данного предмета.

– Если я эту связку «сучьев» активирую, я уверяю вас, дорогая принцесса, от вас и от меня останутся только разорванные тела, в которых только и виднеется шрапнель, – я ответил с угрозой в голосе, но она выразила спокойствие и отпила из своей чашки.

– Докажите это.

Я выхлебал свою чашку одним глотком, обжигая горло и жадно хватая два пирожных себе в рот, жуя их быстрее, чем тот суп перед Соммой.

– Я не брезгаю правилами безопасности, принцесса. Минимум на полигоне и за довольно прочным листом стали, – мои требования вызвали у неё вопросительное выражение лица.

– Я могу это устроить это прямо здесь и сейчас. Будьте готовы, – она материализовала сферу в центре комнаты, в которую невозможно пройти. Что-то типа здания без входов и выходов.

– Эта сфера выдержит. Я в этом уверена, ибо пользовалась ею неоднократно.

– Не выдержит — вина ваша и ваш труп на вашей же совести, – ответил я осуждающе.

– Я открою сферу, чтобы вы успели войти, активировать вашу взрывчатку и выйти, и мы посмотрим, насколько она сильна.

– Вы меня там не закройте главное, а то ошмётки сами убирать будете, – ответил я с учительским порывом.

Я зашел в сферу и достал связку. Тяжёлая… Но дело уже пошло, назад дороги нет. Я выдернул защитный колпачок снизу связки, дёрнул за кольцо, замахнулся и бросил на другой конец сферы. Она издала глухой звук и упала на метра три от меня. Хоть эта граната была брошена мной, но во мне проснулся естественный инстинкт солдата при обнаружении гранаты прямо перед собой: бежать и лечь как можно быстрее. Я вылетел из сферы пулей, и принцесса закрыла её, оставив гранату томиться своего конца.

Взрыв. Громкий и оглушающий, сотрясающий стены и потолок, при помощи которого я оглох на минуты две, хотя должен был оглохнуть примерно на два дня, ибо сфера заглушила звук взрыва. Принцесса свалилась с ног, в то время как сфера пропала и из неё посыпалась шрапнель, как снег с ёлки на Рождество. Она не выдержала взрыва.

– Ну-с как, понравилось? – спросил я с усмешкой.

Она лишь тяжело дышала и встала в полный рост, переводя дух. Вот так бывает с теми, кто чувствует себя самоуверенным. На войне это быстро теряется, и с тобой лишь остаётся чувство опасности со всех сторон. Полезная штука кстати.

– Ну и мощность. Я ожидала силы, но не настолько сильной. Как вы смогли создать её?

– Создал её не я, а умные солдаты из Германии. Немцы умеют воевать.

– Надо было хотя бы изучить устройство, оно бы очень сильно пригодилось при копании шахт.

– И убило бы весь состав, ибо шрапнель может рикошетить. Но вы хотя бы выдержали взрыв, так что спасибо вам, что не превратили нас в решето.

– У вас есть ещё один экземпляр? – спросила она с высокой долей заинтересованности.

– Вот именно что нет, ваше высочество.

– Вот же не повезло-то как! – ответила она с большой долей неудовлетворенности.

– Вы бы лучше съели что-нибудь, ибо если не есть — так и до голодной смерти недалеко.

– Я не голодна, спасибо, – ответила она с привычным, появившимся опять королевским этикетом.

– Что дальше? Можно я хотя-бы выйду отсюда, а то эти стены уже давят на меня.

– Извините, но пока мне нужно это обсудить с сестрой. Обустраивайтесь пока, и считайте, что эта комната — ваша.

– Вы хотя-бы принесите чего-нибудь поесть нормального, ибо делать вообще нечего.

– Сейчас буду, – она захлопнула дверь и ушла.

Я остался один в этой комнате, которая уже больше похожа на комнату, где реально были боевые действия. Воронка и шрапнель напоминали об этом, ибо внутри сферы всё было в зоне поражения. То, как она не пробила пол насквозь, остается лишь гадать.

Дверь открылась также тихо, но Селестия сделала громкий шаг для привлечения внимания.

– Вот вам провизия до следующего дня. Будьте как дома, – с этими словами она внесла огромную корзину фруктов, довольно большое количество разнообразных лакомств, о которых на фронте только и мечтать, а также суп из овощей и положила всё это на письменный стол, но что-то пришлось положить на кафедру.

– Вы бы хоть дырку в полу починили, али сами решили её сделать! — с этими словами она зажгла свой рог, и через несколько секунд пол был полностью новым, без следа от шрапнели и воронки.

– Спасибо! – сказал я ей напоследок, как она удалилась.

Надо бы поесть нормально, а то свалюсь без энергии. Я взял суп и быстренько стал его есть, оставленной прямо в таре ложкой. Он быстро кончился, и я переключился на самые разнообразные фрукты, от яблок до тропических кокосов. Прямо склад продовольствия монархических особняков. Хотя, я вроде как здесь и нахожусь, но вроде и на фронте. Странное дело. Пара-тройка бананов — и я заполнил свой маленький желудок. Со времён начала войны, мой желудок стал меньше, ибо я больше не ел каждый час, а всё по расписанию. Война войной, а обед по расписанию! Я даже четверти или даже шестой части всего того, что Селестия принесла, не съел. Ладно уж, надо что-то делать, пока её нету.

А делать-то нечего!

И тут я посмотрел на свои сапоги, которые магическим образом оделись на мои ноги. Они были полны грязи от вчерашней беготни по полю, которое разорвало тысяча снарядов. Надо хотя бы их почистить, что ли. Солдат должен быть всегда одет по форме и быть всегда чистым. Но эта война — самая грязная в мире, ибо мыться в окопах негде, да и ты только вышел из бани, как тебя сразу едят крысы, а твоя одежда изорвана ими же. Немцы ведь точно так же живут, при этом успевая давить нас. Давили. С прибытием американцев всё стало немного легче, ибо русских теперь нет, а кому-то нужно их замещать. И тут проснулась самая могущественная по своему потенциалу страна, готовая хоть прямо сейчас встать на военные рельсы и вооружить все союзные армии самым новым оружием. Но вот сами американцы – ребята высокомерные. Они ещё даже в бою не побывали, а уже кричат о победе. Как же сильно их побили в Аргоннском лесу. Вся уверенность тут же улетучилась. И правильно.

Все думали, что война на пару месяцев, а война уже идёт четвёртый год. Все вымотались, особенно Германия. Вести войну на два фронта с самыми могущественными странами мира четыре года стоит много, если не всего. Там ведь сейчас голод, не сильный конечно, но кризис есть. Слышал от одного фрица, что его мать сейчас чуть ли не умирает от голода, а на фронте дела такие же. Не повезло ребятам. Они воюют впроголодь за свою страну до последнего, они достойны памятников. Но как война началась, так нам сразу стали пытаться вбить в голову одну вещь: это не люди, а животные, уничтожавшие всё на своём пути. Помню вырезку из газеты, где говорится, что немцы руки отрубают бельгийцам. Ни одного такого не видел. А вот немцев с глазами мертвецов видеть приходилось часто. Тот парень, что заплакал в окопе, ещё имеет право на жизнь, в то время как его товарищи уже готовы идти в штыковую.

На пулемёт.

Парень выдержал свой первый бой, не сойдя с ума. Результат достойный, лучше, чем у нас. Многие просто не выдерживали и бежали неизвестно куда, но чаще всего — к вражеским окопам. Пуля разрывала кожу, вонзалась в кости и выходила насквозь, уничтожив человека изнутри. А таких было десятки.

Помню, как встретил француза в лагере, он был похож на изорванную, грязную куклу, которая была избита не один десяток раз самыми разными методами. Он вернулся из-под Вердена.

Его рассказ внушает страх. Их бомбили неделями без конца. То, как они просто не сошли с ума, заставляет задуматься над моральным духом французов. Его вид только лишь помогал усвоиться твоему сознанию. Война – это сборник историй, рассказов, легенд и прочего фольклора. Война ломает судьбы и создаёт новые, без возможности изменить. Истории помогают нам побыть на их месте, которое ты бы и врагу не пожелал. Такое же происходит и по ту сторону ничейной земли. Все просто хотят высказаться и получить поддержку, ибо моральный дух под артиллерийским огнём ломается быстро. Даже слишком.

Пока я раздумывал, прошло уже несколько часов, день сменился вечером, и скоро надо будет ложиться спать. День выдался не без приключений, но в их процессе я не получил лишнюю дырку в своём теле. В некотором роде это было даже приятно, ибо я за все четыре года пробовал сладости и свежие фрукты только в отпусках, которых бывало очень мало. Спасибо Селестии, что хоть не задавила. У меня отношения с лошадьми не очень, поэтому я и не пошёл в кавалерию. А ведь был шанс! Хотя все кавалеристы пошли, как и все, в окопы, так что разница невелика. В танкисты меня не тянет, ибо там воняет просто отвратительно, а в лётчики меня не тянет из-за того, что в апреле семнадцатого года наша авиация потеряла одну треть всех аэропланов. Присоединятся к ним тоже не особо хочется. Так что старая добрая пехота. Старее пехоты ты не найдёшь видов войск. Ладно, хватит глагольствовать, надо ложиться спать.

Вроде бы и королевская кровать, нужно соблюдать манеры и прочий бред…да кому это нужно!? Я — солдат. Если я хочу спать, мне неважно, в чём и как. Так что я просто снял с плеча МР-18, проверил готовность к стрельбе револьвера и просто грохнулся на кровать, подобно восковой кукле. Теперь я могу спать, не боясь проснуться мёртвым. Хотя версия про газ до сих пор существует в моём сознании. Кровать очень удобная, что естественно для королевской особы, но для меня — ещё лучше, ибо спать на носилках и спать на королевской кровати — это как жить впроголодь, а потом съесть целый склад. Надеюсь, мне приснится пляж, стаканчик коньяка и горящий на фоне заката линкор, ибо зрелище довольно захватывающее.

Wo alle Straßen enden
Hört unser Weg nicht auf
Wohin wir uns auch wenden
Die Zeit nimmt ihren Lauf

Контакт

Я чувствую, как падаю. Падаю в полной темноте и не могу дышать. Резко, я чувствую, как земля появляется под ногами. Это мокрый песок. Я на берегу какого-то моря или океана, тихий прилив подходит ко мне и немного задевает мои ботинки. Берег полностью освещён луной, песок кажется серебристым, однако его освещает и зарево огня, которое идёт от огромного горящего корабля.

Линкор. Неописуемо красиво. Справа от себя я вижу стол с одним пляжным стулом и бутылкой коньяка с гравированным стаканом под него. Я сел на стул, налил в стакан горячительного и с глубоким выдохом, влил это в себя. Приятно и успокаивающе. Я один на песчаном берегу, как и мечтал со времён первого Ипра.

– Ночь прекрасна и прекрасным делает любые вещи, м? – женский, мягкий голос раздался сзади, что я очень не люблю.

– Я не мечтал о том, чтоб кто-то приходил в мой сон, – сказал я не оборачиваясь, наливая ещё один стакан коньяка.

– Так ведь я его и создала, – сказала неизвестная, и мне пришлось обернуться. Это была кобыла, схожая с Селестией. Правда она была её полной противоположностью. Если та была ярче солнца, то эта темнее ночи, а её рост был немного ниже меня. Её нагрудник и корона были из тёмных металлов, что довольно сильно украшало её.

– Да вы издеваетесь! Даже во сне не дают отдохнуть от говорящих лошадей! – сказал я и резко обернулся, выпивая ещё один стакан в один глоток.

– Моя сестра уже рассказала, как вы познакомились, – она издала короткий смешок.

– В полных подробностях и до единого слова? – спросил я с надеждой, что она рассказала про случай с гранатой

– Особенно мне понравилось, когда вы с ней поспорили о возможностях твоей связки «сучьев». Мало кто заставлял её так нервничать.

– Этого я и ждал от тебя. Нечего выказывать из себя богиню. В богов не верю со времён Галлиполи.

Она подошла ближе и села на круп рядом со мной, смотря на горящий линкор, дым от которого уходил в ясное, звёздное небо.

– Это уникальный сон, ибо таких других я ещё не видела, – сказала она с удивлением.

– Не думаю, что у вас существует линкоры. Зато у нас есть и горят они красиво. Хорошо, что он без экипажа, иначе мне можно было бы приписывать маньяка-убийцу, съехавшего с катушек во время войны.

– Война? У нас последняя война кончилась тысячу лет назад, – сказала она, глубоко выдохнув.

– А у нас война чуть ли не каждые несколько лет. Если не между странами, то в странах. И что, тысячу лет никто не покушался на вашу страну? Я бы гордился такими дипломатами, как ваши предки.

– Да нет. Селестия изгнала меня на тысячу лет, изгнав последнюю угрозу на луну, – сказала она с дрожью в голосе. А я тем временем хотел налить ещё один стакан, но у меня вылупились глаза от такого.

– Тебе больше тысячи лет? – задал я вопрос с очень большим удивлением.

– Да, и я младше Селестии, – она посмотрела на меня большими синими глазами, наполненные материнской заботой.

– Видимо, у вас законы жизни совершенно другие, раз живёте по тысячу лет и больше.

– Столько живут лишь аликорны, а их нынче только четыре: я, моя сестра, Каденс и Твайлайт, – их имена мне ни о чём не говорят, так что я пропустил ещё один стакан.

– И какие у тебя ощущения после тысячи лет тюрьмы?

– Я смирилась, ибо моя сестра ни в чём не виновата, я лишь хотела внимания, но это переросло все допустимые рамки.

– М-да. Несладкая тебе выпала доля, – сказал я, прикусив язык.

– Я смирилась, – повторила она с холодом

Взрыв. В линкоре, видимо, загорелась подсобка со снарядами, и весь корабль чуть не отправило в воздух, но он устоял на воде и продолжил медленно тонуть, испуская едкий чёрный дым. Неописуемо.

– Неплохое у тебя воображение.

– Не воображение, а воспоминания. Помню со времён фото с Ютланда. Мне один знакомый с флота их принёс. Тяжёлый немецкий корабль тонет и мой знакомый машет мне рукой на фоне заката. Иронично, когда одни спасают свою жизнь под тяжестью стали, другие улыбаются в камеру, смотря на всё это.

Я встал с кресла, взял бутылку со стаканом и присел рядом с принцессой, та лишь отреагировала ухмылкой. Вдруг я почувствовал, как стакан и бутылка с любимой жидкостью выходят из рук и летят в сторону кобылы. Она лишь улыбнулась, отлила в стакан половину и попыталась выпить. В этот же момент её глаза расширились, а сама она повернулась налево и выплюнула всё содержимое. Какое же добро пропадает! На фронте я бы уже ударил её в челюсть, но я вроде как не на фронте.

Вроде.

– Как ты вообще это пьёшь? – она непонимающе бросила взгляд на меня. Я не смог удержаться и засмеялся во весь голос.

– Легко и просто, легко и просто! – через смех и слёзы объяснялся я.

Взрыв. Линкор снова отдал взрывной волной, что лишь усиливало прилив. Я перестал смеяться и смотрел на зрелище.

Прекрасно.

Ночь тем временем уступала своё место рассвету, который окрасил небо в яркие оранжевые оттенки. Я встал и пошел в лес, который был позади берега. Это конец. Я обернулся и сказал:

– Пропустим как-нибудь вместе по стаканчику? – спросил я кобылу. Она лишь встала и приняла игривую позу, полузакрыв один глаз

– А у тебя видимо с первой встречи все серьёзно, м? – она игриво подмигнула.

– Ну уж извините, принцесса! Надо как-то осваиваться в этом мире, я тут надолго видимо.

– Я люблю сухое вино, запомни! – она сказала это с радостью. Я лишь промолчал. Неловкое молчание было несколько десятков секунд.

– Меня зовут Майк. Майк Гулд.

– Луна. Принцесса Луна, – она ответила с голосом, полным материнской заботы.

Я обернулся в последний раз и увидел, как Луна наблюдала за почти скрывшимся под волнами линкором. Я двинулся в лес и чувствовал с каждым шагом, как земля уходит из-под ног. Я просыпаюсь.

---

Я открыл глаза, ощущая полную безмятежность. Хочется снова заснуть и не просыпаться ближайшие несколько часов. Я повернул свою голову налево.

Резко встав с кровати, я чуть не выхватил свой револьвер из кобуры, но глаза успели привыкнуть к свету. Из-за того, что моё зрение лишь начало приспосабливаться к дневному свету, тёмная шерсть Луны показалась мне похожа на немецкую серую форму. Безмятежность полностью пропала, а Луна стояла и хохотала, прикрывая рот накопытником.

– Напугала? – сказала она сквозь смех.

– Не пытайся снова этого делать, иначе однажды я спущу курок прямо тебе в голову. Разорвёт быстро и без боли.

– Ладно, не буду больше, – она прекратила смеяться.

– И давно ты следишь за мной? Я вообще-то не очень люблю, когда над моей душой стоят.

– Да минут десять назад пришла. Я хотела тебя пригласить пойти со мной на вокзал, встретить личную ученицу Селестии. Освоишься и посмотришь, что тут и как.

– А Селестия что?

– Занята. Собрание аристократов или что-то в этом роде. Я и не пыталась разобраться, ибо это ужасно скучно.

– Согласен. Но и жить под снарядами – дело невесёлое, – сказал я с глубоким выдохом

– Так ты пойдёшь или нет?

– Дай хотя-бы поесть чего-нибудь, а то умру по дороге.

Я схватил пару яблок и груш, что лежали на корзине, которую ещё вчера принесла Селестия и положил их себе в подсумок. Всё равно стрелять не придётся. Я надеюсь.

– Шагом марш! – сказала Луна и открыла дверь.

После открытия двери мне показалась винтовая лестница, ведущая вниз, а также вид на прекрасный город на горе. Высокие башни, ворота и прочие блестящие вещи привлекают глаз. Но на всё это я не смотрю, ибо для меня это незнакомо. А вот грязь, кровь и привкус металла во рту… Испытываю себя не первый год.

Мы спустились и пошли по центральной улице города. Если бы не предыдущий день, скорей всего, я бы сейчас устроил перестрелку. Огромное количество разноцветных кобыл и жеребцов, но при этом имеющих своё общество. Кто-то продаёт шляпы, кто-то разговаривает на отвлечённые темы, а кто-то просто гуляет и наслаждается видом. Также тут есть ярмарка, на которой можно купить всё. По крайней мере, конца этим торговым рядам не видно. Проходящие пони были мне по грудь или около того, и все оборачивались к нам, но ни слова не произнесли. Видимо, Луна была этаким невидимым щитом от всех, кто только что увидел то, что никогда не видел.

Меня.

Солдата в английской форме, с немецким оружием наперевес и револьвером в кобуре.

Многие лишь строили вопросительные лица, но через несколько минут теряли интерес, как только мы терялись в очередном повороте ярмарки. И вот видна железная дорога и перрон, где толпились пару пони. При виде принцессы они быстро забежали либо в поезд, что приехал только что, либо в сам вокзал.

– Королевский титул пугает пони, – объяснила она

Из поезда вышли шесть пони. Две с рогом, причём у одной из них были крылья как у Селестии и Луны, но цвет был другой – лавандовый, два пегаса и просто две лошадки, без особых отличий от нормальных особей. И один… я даже не знаю, ходячий на задних лапах дракон.

Ну и цирк.

Правда, на драконе было четыре чемодана. К чему это всё я не пойму, но выглядит тяжёлым. Пони с лавандовым цветом пыталась поприветствовать принцессу, но лишь увидела меня – в рот воды набрала. Я лишь быстро подошёл к дракону и взял два чемодана, которые оказались не слишком тяжёлыми. Оружие пришлось оставить висеть на груди, что небезопасно, ибо может выстрелить, либо в самый нужный момент не оказаться у тебя под рукой. Дракон лишь поднял голову и немного удивился, но ему было теперь легко.

– Спасибо, приятель, – сказал он с улыбкой на лице. Другие до сих пор смотрели на меня с удивлением и небольшой опаской. Особенно пони с оранжевым цветом шерсти. У неё на голове была шляпка, а во рту колосок. Прямо деревенщина из Техаса. Видел я таких, быстро ломались.

– Это Майк. Майк, это та самая ученица Селестии, – она указала кивком головы в сторону лавандовой пони.

– А другие я так понимаю за компанию? — сказал я, окинув их всех взглядом. Они продолжали молчать.

– Луна, ты их хотя бы заставь говорить, а то молчат как проклятые, – в ответ на это Луна начала перечислять всех поимённо:

– Это Пинки Пай, это Радуга Дэш, Эплджек, Рарити, Флаттершай. А аликорн – Твайлайт Спаркл. Личная ученица Селестии.

– Ну вот и познакомились, – сказал я.

И тут первой голос издала пони с синим цветом и радужной гривой. Красят их что ли?

– Впервые вижу таких. Ты из каких краёв, салага? – последнее слово меня хоть и не особо задело, но желание сломать ей челюсть зародилось в глубине души.

– Я тоже таких вижу не каждый день, ибо у меня лошади не разговаривают. И ещё раз назовёшь меня салагой – будешь расхлёбывать последствия, – сказал я с угрозой.

– Пф, нашелся мне герой, – фыркнула она.

Тут свою возможность говорить обнаружила и оранжевая пони.

– Ты, я так понимаю, тут впервые? – она спросила с вопросительным лицом.

– Можно и так сказать.

– Мистер, а можно попросить вас нести эти чемоданы очень осторожно. Просто в них очень красивые и нужные мне наряды, – сказала пони с фиолетовой гривой и белым цветом тела.

– Не волнуйся. Не пропадут.

Тут дракон снова проявил себя

– Я, конечно, понимаю, что Майк – парень хороший, но можно мы уже пойдём дальше? Нести кучу самоцветов и не есть их терзает мне аппетит.

Сзади послышался взрыв пушки, и сверху посыпались конфетти. Я обернулся и увидел, как розовая пони использовала нашу невнимательность, чтобы пронести пушку со времён Средневековья, успеть написать «Приветствуем!» на огромном плакате и принести торт. Правда, пара минут для этого – слишком малый срок.

– Пинки! – пони с лавандовым цветом осуждающе посмотрела на неё.

– Что? Это же надо отпраздновать! – она лишь достала граммофон, но лавандовая пони убрала всё это при помощи магии. Так бы гранаты на фронте убирать да снаряды, так ей бы цены не было.

– Извините за такой приём, мистер Майк, – ответила лавандовая пони.

– Просто Майк. Не терплю высокого обращения к себе.

– Прости, в общем. Она всегда такая, – она лишь посмотрела в сторону пони-пружины, которая лишь прыгала на месте, будто под музыку.

– Да я вижу. Со своими тонкостями, в общем.

Дракон опять начал ворчать

– Понимаю, что знакомство – это весело, но можно пойти вперёд? – лишь он это сказал, как с крыши поезда послышался удар. Огромная собака в жилете с камнями в виде украшений встала во весь рост

– Никуда вы не пойдёте, пока не отдадите камни, мелкие! – сказал он, выстраивая гримасу опасности.

Как же вы мне все надоели. Я положил чемоданы на пол и взял с груди своё оружие и направил на него.

Я отвёл затвор назад, из-за чего патрон вылетел из патронника.

Он лишь спрыгнул вниз на перрон в метре от меня. От него пахло чем угодно, но приятным это назвать нельзя. Трупы и то лучше пахнут.

– Ты хочешь кости себе сломать, малявка? – он оскалил зубы.

– Давайте решим это всё спокойно, без драк! – закричала лавандовая пони. Разговоры, разговоры. У меня есть более «консервативный» способ решения данной проблемы.

– Отдайте сундук с самоцветами и можете жить спокойно, – его требования вызвали нездоровую реакцию пони с белым окрасом, Рарити вроде её имя. Она чуть ли не упала в обморок. Ситуация накаляется

– Никогда! – Рарити лишь успела выкрикнуть это, прежде чем окончательно потерять чувства.

– Отдавай или убегай! – закричал пёс.

Мне это надоело.

Он пытался ещё что-то сказать, но вонзившийся прямо в его брюшную полость нож остановил его. Штык вошел наполовину, ибо дальше мешал идти ствол. Разогревать его пока рано.

– Пошел отсюда, тварь! – закричал я ему прямо в лицо. Он лишь оттолкнул меня и встал во весь рост. Живучая скотина.

– Ты сам подписал себе приговор, – он замахнулся огромной лапой.

Я уже услышал, как сзади попытались что-то с этим сделать, но ни он, ни кто-либо другой не успел что-либо сделать. Очередь разразилась как гром среди ясного неба. Вдруг она прекратилась.

Заклинило, скотина!

Но даже этого было достаточно. Пёс резко отпустил свою лапу вниз и упал на колени. Я всунул штык в его шею, дабы удостовериться полностью. Он дрогнул, а его глаза расширились. Я вытащил нож и увидел лишь капли крови, что стекали вниз. Он упал полностью. Кровь вырвалась брызгами из его тела, которое уже телом и не назовёшь. Это решето, пробитое насквозь несчётным количеством пуль. Это событие лишь напомнило, кто я такой. Я –солдат. Я призван убивать, и с этим ничего не поделаешь. Другие же наблюдали за этим с открытым ртом. Остальные пони растворились в неизвестности. Наблюдать за трупом, особенно которого убили прямо на твоих глазах впервые – зрелище трудное. Но ты привыкаешь. Но они – гражданские. Они никогда этого не забудут и никогда не привыкнут.

– Надо избавиться от трупа, а то если от него воняло хуже, чем от мертвеца, что будет когда он начнёт разлагаться? – сказал я в полную пустоту.

– Как ты можешь так легко говорить об этом?! Ты убил живое существо! И не комара или кого-нибудь такого, а мыслящее и говорящее, – лавандовая пони чуть ли голос не сорвала, крича на меня.

– Я на своём веку много трупов увидел. Да даже не на веку, а в четыре года. Мне не привыкать, – ответил я без эмоций, – так вы труп убирать будете, или как?

Никто не ответил.

Что же. Добровольцев нет, так что труп придётся тащить мне. Слава богу, что мы на перроне, причём где кончается город. Очень удобно его будет закопать.

Я взял его под лопатки и понёс, но весит он неплохие такие килограммы. Меньше жрать надо.

Я спустился с перрона, смотря на группу пони, что наблюдает за мной, не сходя с места. Луна же смотрела скорей с интересом, нежели с ужасом. Ей же больше тысячи лет, вряд ли она трупы не видела.

Вот я его донёс до тихого и малозаметного окончания горы под высоким деревом. Тут будет удобно выкопать ему могилку и похоронить со всеми почестями. Железный крест будет тебе, первой степени!

Я достал маленькую сапёрную лопатку из своего заднего чехла для неё. Хоть и война стала манёвренной, сапёрная лопатка – твоя мать, отец и злобный капитан, который хочет, чтобы окоп был выкопан в ближайшие минуты. Она поможет тебе, если штык застрял во фрице, как проклятый, а, следовательно, и оружие, а револьвер заклинил или опустел полностью. На ней даже можно яйца готовить. Но это уже непрямое назначение.

Яма понадобилась довольно крупная, ибо пёсик-то размеров не маленьких. Я копал её пару часов, успел вспотеть. Я бросил труп в яму и забросал землёй. Я нашел крестик, что хранил для таких случаев. Немцы тоже люди, причём люди отчаянные и довольно приятные в общении.

Познай врага изнутри, и ты сам станешь врагом для себя.

Я сорвал две палки от дерева, соорудил крест и на его верхний конец положил крестик. Всё равно не верю в Бога.

– И да успокоится душа твоя, – промолвил я.

Я нацарапал на кресте надпись: «Et mortuus est cum honore».

Погиб с честью.

Скука на фронте можешь принимать разные формы. Кто-то играет в карты, кто-то бегает за линию фронта за продуктами и девушками лёгкого поведения, кто-то просто спит. Я же немного подучивал языки, ибо самому интересно.

– Они впервые видели, как кто-то умер, – Луна опять подкрадывается сзади. Надо будет её проучить.

– Я понял по их физиономиям. Ты же не впервые, да?

– Это не первый раз. Он и не последний, – ответила она с грустью.

– У меня их будет ещё много. Главное, чтобы я сам не стал одним из них, – ответил я, смотря на уже засыпанную яму.

– Пошли назад. Там ещё лужа крови осталась, надо её вытереть, а то будет пугать всех мимо проходящих. Хотя я думаю, что девчонки сами уже её вытерли.

Мы пошли обратно на перрон, но ни лужи, ни шестёрки уже не было. Поезд уехал в неизвестном направлении, оставляя следы в виде чёрного дыма. Мы пошли обратно на ярмарку, где, оказывается, проводится какой-то конкурс. Скорей всего красоты, ибо платьев, сияющих сильнее прожекторов, просто несчётное количество. Там же была и та шестёрка, которая была занята приготовлением к нему. Мы решили пройти мимо них, ибо шок должен пройти и без нас. Тем более, что их не испугал сам труп, а мой способ решения проблемы. Если бы они шли по улице и увидели мёртвое тело, они бы разве что ахнули. Видимо, решение проблем силой у них очень сильно не приветствуется. Это хорошо, что ещё можно сказать?

Я и не заметил, как мы дошли до башни. Что я заметил, так это то, что она обросла лианами и мхом. Не убирают видимо лишь ради вида. Выглядит действительно неплохо. Мы поднялись на самый верх, откуда открывался прекрасный вид на всё. Даже на то дерево с могилой. Теперь будет мозолить глаза.

– Если я тебе понадоблюсь – пройди через мост и постучись, – ответила она, а я не понял.

Я наклонил голову направо и увидел, что из-за открытой двери я не видел моста, соединяющего две башни, что я видел с балкона. Удобная система, но учитывая, что башни уже покрыты мхом, я могу только уповать всех имеющихся богов, что мост не рухнет.

– Буду спать, ибо ночью надо будет хранить мир на этой земле, – она развернулась и пошла по мосту.

Я зашёл в свою башню.

Мне уже начинает казаться, что я тут живу.

Желудок резко издал протяжный звук, напоминая о несъеденных грушах. Я достал их из подсумка, немного прочистил рукавом и откусил большой кусок. Вкусно, что уж можно больше сказать. Было около полудня, так что надо будет сходить на кухню. Может быть, у них есть чем горло промочить. Возможно долгой выдержки.

В дверь постучали три раза, через ровный промежуток времени. Я уже даже знаю, кто это.

– Можно войти? – знакомый голос раздался из-за двери. Селестия.

– Заходите, – я открыл дверь и пропустил её внутрь.

– Как прошла встреча с моей ученицей?

– Ну как сказать… – я запнулся, не зная что сказать. Соврать я не могу, ибо Твайлайт может сама всё рассказать, а преуменьшать тут не получится.

– Если были проблемы с некоторыми – я понимаю, – она посмотрела на меня с довольно милым взглядом. Их видимо учат этому.

– Ну, встретили-то нормально, но вот вмешался какой-то пёс. Пришлось подрезать ему хвост, – при этих словах лицо Селестии приняло очень озадаченный вид. Как будто ей зачитали смертный приговор и сказали, что он будет приведён в исполнение прямо сейчас.

– В каком смысле «подрезать хвост»?

– Если хочешь понять, то я могу показать тебе его могилку. Сделал, конечно, кривенько, но с изюминкой.

Лицо Селестии приняло такой вид, что описать невозможно. Она была готова выпустить огонь из своих глаз и сжечь меня заживо.

– Ты убил его прямо на её глазах? – она спросила меня с последней надеждой.

– Да, причём штыком. Пришлось сделать последний удар в шею, дабы убедиться, – сказал я, как при сдаче рапорта. Бывали такие моменты.

– Ты же понимаешь, что такое у нас очень сильно не приветствуется?

– Я знаю, что вам всё равно на труп. Вы вините меня в том, что я не договорился с ним. Но это его проблемы. Мы пытались его уговорить, но он не поддался. Так что пришлось применить грубую силу.

– Я не хочу больше говорить с тобой, – она вышла и громко хлопнула дверью, ещё громче стуча копытами о мраморный мост. Ещё и Луну расспрашивать будет. Они вроде как сёстры, может быть договорятся.

Я тем временем вспомнил, что стою с грушей в руке. Мякоть уже успела изменить свой цвет, так что я резко съел ещё один кусок, оставляя лишь стебелёк. Тут нет мусорного ведра, так что я просто выкинул это в окно, скорей всего убивая очередного червяка у подножья горы. Трагедия, да какая!

Я решил, что мне уже надоело здесь находиться, так что я пойду на кухню. Сухое вино, м? Что же, охота начинается! Но сначала нужно проверить, почему оружие заклинило. Я посмотрел на затвор, но застрявшей гильзы там не было. Отсоединил магазин, но и там не пусто. Примерно половина. Я решил оттянуть затвор назад и не обнаружил вылетающего патрона. Видимо, магазин не подал патрон в патронник. Проблема барабанных магазинов, которые никто не любит, но что поделать?

Я отсоединил магазин и снова обратился к подсумку. Патроны лежали в количестве тридцати двух штук в одном пакетике, у меня осталось четыре с половиной. Мало конечно, но здесь стрелять особо не приходится. Я открыл один пакет и начал вставлять патроны. Пятнадцать патронов вошли в магазин, а шестнадцатый я вставил в патронник. Четыре пачки патронов и три заполненных магазина. Вот теперь можно и идти.

Я выбежал и сразу пошёл рывком по лестнице вниз, попутно пытаясь не споткнуться. Я вышел на дворик перед башней и обнаружил огромный замок, прямо манящий своими размахами. Я попытался зайти внутрь через огромные ворота, но попытка была пресечена стражниками. С копьями и бронёй. Видимо, развитие здесь остановилось на Средневековье.

– Пропустите, мне нужно попасть на кухню, – они лишь продолжали тупо смотреть вперёд, но я чувствовал, что раньше они таких как я не видели, так что любое давление на них и они побегут галопом отсюда. В прямом смысле.

– Пропустите я сказал, а то я придётся идти через ваши головы, – они никак не отреагировали, однако я уже слышал, как бьются их сердца. Неизвестность устрашает, а неизвестные тебе существа — тем более.

– Вы сами напросились.

Я начал замахиваться кулаком над правым стражником, который приготовился к атаке сверху, но я резко ударил его по ноге и заставил упасть на колени, попутно подставляя своё колено, чтобы это падение запомнилось ему надолго, причём воспоминанием будет служить разбитая к чёртовой матери челюсть. Я нанёс последний удар кулаком ему в морду, от чего он упал на землю. Второй же даже не пытался что-либо сделать и убежал. Хотя бы не кричал, а просто убежал.

«Ну и салаги. Вот что происходит, когда тыловые крысы и фронтовики встречаются», – промолвил я самому себе

Я открыл ворота при помощи дверной ручки, удивляясь, как оно не защищено ловушками, магией и прочими удивительными фольклорными вещами. Эти ворота вели в огромный зал, где на выбор было несколько дверей. Решил проверить самую ближнюю ко мне правую дверь и удивился, насколько сильно мне повезло.

Вот и кухня.

Она была наполнена поварами, которые что-то готовили. Пахло приятно и успокаивающе. Повара при моём виде остолбенели. Лишь один повар не увидел меня, так как был чем-то очень серьёзно занят. Я лишь спросил:

– Где тут можно найти сухое вино? – я спросил громко на всю кухню, хотя она была не очень большой. Тот повар лишь поднял бровь и сказал:

– Слева от тебя. И ещё: кто вы такой, мистер? – он обернулся и присоединился к другим поварам, наблюдающих меня.

– Спасибо.

Я открыл довольно большой шкаф, в котором валялся чай, кофе и другие ингредиенты для приготовления напитков. Лишь в самом низу была бутылка сухого вина с надписью «На худой конец». Я взял бутылку и сорвал бумажку с надписью, которая была посажена на клей. Я выкинул в мусорное ведро, стоящее рядом со шкафом и обернулся обратно на поваров. Они до сих пор стоят в этих же позах, что и пару минут назад. Я осмотрел кухню и нашел два бокала для вина, которые мне и требовались, взял их с полки и положил в подсумок. Я прошёл мимо одного повара, немного задев его голову своим локтём. Он немного дёрнулся, но остался непоколебим. Стоял как вкопанный.

Я спокойным шагом пошёл к двери, на выходе сказав:

– Спасибо за всё, удачи в работе.

Я вышел из кухни обратно в холл. Я решил взвести курок револьвера, ибо последствия от побитых охранников могли прибыть в любой момент.

– Привет, «салага», – голос раздался из противоположного конца холла, чьим обладателем была Эплджек. Она-то что тут забыла?

– Тебе повезло, что ты на другом конце коридора. Как там твои подруги? Строят планы по моему перевоспитанию? – спросил я с иронией.

– Они потихоньку приходят в себя. Настолько ошеломлёнными я их не видела. Вообще.

– Пожелай им от меня здоровья.

– Ты ведь понимаешь, что они это воспримут как насмешку?

– Пусть воспринимают, как хотят, но я им искренне желаю, чтобы их шарики не заехали за ролики, – лишь сказав последнее слово, я обернулся и пошел к воротам, дабы выйти.

– Удачи.

Я открыл ворота и обнаружил себя окруженным. Прямо передо мной стояла во весь рост Селестия и охранников на быстрый взгляд этак тридцать или больше на расстоянии пятнадцати метров. Прямо в этот момент передо мной на скорости истребителя приземлилась Радуга.

Выпендрёжница хуже шута. Селестия начала говорить:

– Майк, вы обвиняетесь в нападении на государственных служащих, а также краже собственности из дворца. Вы имеете.. – она не успела договорить.

Я резко выхватил револьвер и выстрелил вверх, от чего все прикрыли уши. Селестия в их числе. Радуга же попятилась назад, видимо, боясь получить пулю в лоб.
– Я не собираюсь оправдываться. Их вина, что меня не пропустили, да и побил я всего одного. Их готовили к этому. Они не выполнили своих воинских обязанностей и должны быть наказаны муштрой. Долгой и по правилам, – приговор был озвучен.

Все молчали, а я пошёл вперёд, прямо на Радугу. Я видел страх в её глазах, но когда на неё смотрит вся королевская гвардия и сама правительница –отступать нельзя. Она выпятила свою грудь, расправила крылья и встала в воинственную позу. Стоит ли говорить, что просто ударить её в морду за моё оскорбление было легко и очень желанно?

Но я просто взял и обошёл её, издав громкий смешок. Но впереди был более сильный противник. Селестию не обойдёшь и не ударишь. Ты, конечно, можешь попробовать, но твои рёбра слишком быстро вонзятся в лёгкие. Я попробовал обойти Селестию справа, но охранники выставили копья вперёд. Не побоялись. Учитывая их прошлых товарищей, я бы им медаль даже дал. За храбрость.

– Ты никуда не уйдёшь, пока мы с этим не разберёмся, – сказала мне Селестия, до сих пор смотря на ворота. Ситуация накаляется.

– Нет, уйду, – резко выстрелив воздух, охранники снова прижались копытами к ушам, что позволило мне протолкнуть их и пройти под арку, разделявшую замок и весь остальной город.

Я обернулся и увидел, что охранники готовы пуститься в атаку, так что я взял с ремня своё основное оружие и направил на них, а бутылку вина я положил в подсумок, который оказался слишком маленьким, но пока сойдёт. Селестия же лишь смотрела на меня без эмоций.

– Да ладно тебе, Селестия. Они же в полном порядке уже, их жизни ничего не угрожает. Может, закончишь этот цирк? – сказал я с умоляющим тоном. Она подняла голову вверх.

– Разойдитесь по своим постам, я поговорю с ним, – её решение было как гром среди ясного неба. Хотя учитывая два последних выстрела, среди ясного неба это точно не назовёшь.

Охранники быстро разбежались кто куда. У каждого свой пост по всему замку, а он огромный. Очень. Я бы потерялся в нём без взрывчатки или личного поводыря. И вот мы остались одни, лишь Радуга напоминала о своём присутствии маханием крыльев.

– Больше никогда так не делай, никогда. Это приводит высшее руководство в шок и они могут наделать такого шума, что целый год будут ходить слухи о том, что меня подменили, убили или свергли. В общем, хорошая пища для фантазий, – сказала она и опять включила свой материнский взгляд. Ей бы в театре играть.

– Так ты приказ выпусти или выдай мне особенный предмет, который будет мне пропуском. А то тратить патроны для побега – дело недешёвое.

Она поднесла левое копыто к виску и спустя пару секунд телепортировалась. Остался только я и Радуга. Она смущённо на меня посмотрела, и я уже чувствовал, как она хотела просто взять и улететь отсюда как можно дальше.

– Лети отсюда, чтобы я тебя больше здесь не видел, – она посмотрела на меня с укором и улетела ввысь. И не возвращайся больше.

Тем временем я остался один. Охранники разбежались, Радуга улетела и я надеюсь, что далеко. Селестия, похоже задерживается.

Звук за спиной.

– Вот тебе значок, – она снова не успела договорить, ибо я выстрелил прямо ей под ноги. Она такого не ожидала.

– Я не пойму, это так сложно понять? Не появляйтесь за моей спиной и не издавайте странных звуков! – я заорал на Селестию во всё горло, – так и до убийства недалеко!

– Извини, – она опустила взгляд в землю.

– Давай быстрей, что ты там принесла, – я посмотрел, что она держала прямо за собой, левитируя данный предмет. Какая-то красная звезда. Она случаем не в Россию бегала? Там ведь сейчас гражданская война между коммунистами, белыми и ещё какими-то группировками. Россию захватить могут только сами русские, причём попутно уничтожая самих себя и оставляя страну в полной разрухе.

– Вот тебе знак отличия. Эту звезду носит только капитан королевской гвардии, так что тебе будет позволено ходить по замку без каких-либо ограничений. Не злоупотребляй этой властью, иначе будешь расплачиваться сполна, – это она сказала с угрозой в голосе, способная напугать тигра. Но я-то знаю, какова Селестия на деле.

– Спасибо, а теперь извини, мне надо идти. Удачи, – я повернулся и пошел обратно к своей башне.

Я смеялся со всей этой истории. На одного закалённого солдата бросили целую роту королевской гвардии. Да им бы даже батальона не хватило, учитывая их оружие. Хотя, может быть там есть маги, которые бы на меня послали заклятие, кто знает.

Я поднялся по лестнице и увидел Луну, следящую за тем самым местом, где и произошла вся эта история. Услышав звуки тяжёлых сапогов о мрамор, она повернулась ко мне. Увидев меня, она сначала села и просто смотрела на меня. После она упала на спину и начала смеяться во весь голос, будто она сейчас умрёт от смеха.

– Ну и шум ты навёл! – она сказала это отрывисто, прерываясь на смех. У неё даже началась нехватка воздуха.

– Я что ли виноват, что у вас охрана глухая, которая приказы не слышит? – я лишь мог удивляться всему, что произошло за все последние дни и часы. Попал в неизвестный мир, в мир, где логика моего родного не особо соотносится. Зато есть алкоголь. Если он есть, то мне спокойно. Пьяным я всё равно практически никогда не появлялся на глазах, ибо чтобы ввести меня в такое состояние, нужно действительно постараться. Чтобы приготовить такой напиток, нужно туда только спирт и добавлять. Без добавок.

– Ладно, пошли внутрь, а то умереть от смеха хочется хотя бы у себя в покоях, – после этих слов она встала и пыталась сдержаться от смеха, но смешки продолжались.

Мы зашли к ней в покои. Я закрыл дверь и оказался в примерно таких же апартаментах, как и у Селестии, только всё было в тёмных тонах.

Видимо, они как два светила, только всё время вместе. Прямо две противоположности, но имеющие родственные связи.

Я достал бокалы из подсумка и положил их на стол, что был поставлен прямо между двумя креслами. На одном из кресел лежало одеяло, вышитое из чёрной ткани. Она видимо любит цвет ночного неба, но это и не удивительно. Ночная принцесса должна любит своё время суток, иначе она непригодна для выполнения своих обязанностей.

– Я смотрю ты всё-таки запомнил, что мне нравится? – она игриво подмигнула.

– А другого и не было, – ответил я с сухостью и начал разливать вино по бокалам, – к тебе, кстати, Селестия не заходила случаем?

– Заходила и спрашивала про тут случай на вокзале. Cказать, что она была потрясена – ничего не сказать. Ты бы видел её лицо.

– Скажем так, я был первый в её списке посещений, – я разлил вино по бокалам и сел в кресло. Луна присоединилась ко мне.

– И как это всё прошло? – она отпила треть всего бокала. Довольно неплохой глоток, учитывая то, как её сестра любит растягивать.

– Я попытался это хоть как-то смягчить, но либо я не умею врать, либо сама ситуация из ряда вон выходящих, – я выпил половину бокала, наслаждаясь вином.

– Я даже не знаю, как смягчить такую ситуацию, учитывая, что она происходит не то, что не каждый день, не каждое столетие! – довольно громко сказала она последнюю часть. Я удивлён, что трупы у них появляются довольно редко. Это же как у них еды и места хватает для всех?

– Так что я сказал ей всё по правде, без вранья, – я взял и допил половину, которая оставалась в бокале. Надо налить ещё один стакан.

– М-да уж. Она ведь меня даже винила в том, что я не остановила тебя или того пса. Больше не повторяй этого, – она повернулась ко мне и посмотрела в мои глаза взглядом, каким не смотрит ни один ребёнок, когда ему грустно.

– Если я увижу опасность – моё оружие всегда при мне. Заряжено и готово к стрельбе, – я вспомнил, что мой револьвер наполовину пуст. Я жадно выпил весь бокал, чуть ли не проливая красноватую жидкость на штаны.

– Полегче пей, так и подавиться можно, – она хихикнула, прикрывая смех глотком.

Я достал револьвер и провернул барабан, высунул его из положенного ему места и потряс вниз. Три гильзы с характерным запахом пороха упали мне на колени. Надо будет их выбросить, ибо бесполезны. Я посмотрел в свой левый подсумок, где лежали спидлоудеры для револьвера. Для револьвера у меня осталось только три. Я достал оставшиеся три патрона и вставил новые, заряжая револьвер полностью. Я вставил барабан обратно, и провернул его. Взводить курок пока ещё рано, но держать его под рукой нужно. Спать без возможности быстрого реагирования на постоянно меняющуюся обстановку невозможно. Помирать всё-таки не хочется.

Луна смотрела на всё это с интересом, но это всё закончилась, и я стал подбирать гильзы для их утилизации. Я подобрал две гильзы со своих бёдер, а где третья?

– Ты третью гильзу не видела? – спросил я, оборачиваясь к ней.

– Нет, не видела, – я чувствую фальшь. Может быть, при помощи магии она спрятала гильзу, но это на её совести.

– Выкинешь её, если найдёшь, а то пахнуть порохом – не самая лучшая идея.

– Конечно, – она понимающе кивнула и продолжила дальше пить вино.

Я поднялся с кресла и пошёл в её спальню, где всё-таки было мусорное ведро. Там даже ничего не было, но оставлять гильзы в мусорном ведре – идея не самая лучшая. Тогда на выход приходит второй вариант – окно. Я открыл окно, почувствовав холодный ветер. День близится к концу, но для меня он уже окончен. Я посмотрел на своё оружие, замечая красный оттенок на конце штыка. Надо будет смыть кровь.

Я выбросил гильзы, и они полетели вниз, разбиваясь о землю. Ставлю всю Бельгию – их там никогда не найдут. Я повернулся и посмотрел на потолок, находившийся над кроватью. Он весь был в звёздном небе. Такой красивый.

– Не прекрасно ли это? – она спросила, направляя свой взгляд в звёздное небо.

– Очень, – я ответил и тут же посмотрел на неё, – у тебя есть платок какой-нибудь, надо смыть кровь.

– Вроде как был на камине, сейчас посмотрю, – она удалилась в прихожую, куда последовал и я.

– Вот, держи, – она вложила мне в руку платок с вышитой луной. Красивенько. Даже портить кровью его не хочется.

Я присел на кресло, открепил штык от оружия и начал его очищать от следов крови. Кровь на удивление довольно быстро стерлась, перекидываясь с ножа на платок. Теперь луна была кровавой. Не смотрится особо красиво.

– Лови, – я кинул прямо в её лицо платок. Она конечно его поймала, но её лицо выдало вопросительную ноту, – хорошо, больше не буду.

Она посмотрела на платок, где была луна. Она глубоко вздохнула и ушла в свои покои, оставляя платок на камине. Я пошел за ней.

– Надо поднять луну, – она сказала это, закрывая глаза и максимально сосредотачиваясь. В ответ на сияние её рога светила начали меняться. Вместо красивого и мягкого солнца появилась тёмная и холодная луна. Учитывая, сколько я уже тут, я уже ни разу не удивлён тому, что светила управляются двумя сёстрами. Удивление пройдёт у каждого, нужно лишь время. Тоже самое и со страхом на войне. Правда страх не уходит, а лишь консервируется на самых глубоких слоях твоей памяти, выходя после боя и пропадая вместе со всеми теми, кто погиб от осколков и пуль.

– Я пойду тогда к себе, удачи, – она не обратила внимание на это. Она лишь продолжала смотреть на луну. Надо оставить её одну.

Я тихо повернулся лицом к камину, попутно смотря на кресло, где сидела Луна. И там я увидел ту самую гильзу. Я повернулся, но она до сих пор смотрит на свою звезду. Я оставил гильзу на месте и пошёл к выходу, закрывая дверь как можно тише. Теперь я один на холодном воздухе.

Я посмотрел назад и наверх. Сегодня полная луна, а это удивительное событие с точки зрения красоты. Я обернулся и пошёл по мосту, смотря на засыпающий город. Пони стали закрывать прилавки, спешили домой и просто ходили по ночному городу. Я прошел к своей двери и открыл её, не наблюдая ничего, кроме темноты, которая была в прихожей. Пройдя в спальню, я проверил револьвер, издавая щелчок барабана. Полностью заряжен.

Я залез под одеяло, ощущая его теплоту и забываясь в нём.

«А ведь вино я так и не допил!»

Das Herz verbrannt

Im Schmerz verbannt

So ziehen wir verloren durch das grauen Niemandsland

Война идёт своим чередом

Я снова бежал по проклятой земле, по черепам своих сослуживцев и врагов, по их остаткам, по ещё живым, но уже втоптанных в землю. Взрыв слева заставил прибавить ходу и прыгнуть в ближайший окоп. Слева и справа от меня – траншейные коридоры. Немного правее – тот самый бункер. Впереди же был опять он. Я снова в том окопе. Он звал на помощь, кричал и плакал от безысходности. Я услышал приближающиеся шаги справа от меня. Я не попытался выстрелить или как-то спасти свою жизнь от приближающийся винтовки немецкого солдата. Он резко вышел из коридора и смотрел на меня глазами, полные звериной ярости. Его рот был в ненавистном, животном оскале. Я лишь устало смотрел на него из-под каски. Казалось, что прямо сейчас и кончится моя жизнь. Но лишь он повернул голову вправо, как его лицо изменилось. Оно стало выдавать жалость и попытку хоть как-то помочь молодому солдату. Он бросил винтовку на пол и подбежал к парню.

Солдат, выбежавший из траншейного коридора, сел на корточки и стал что-то бормотать. Парень лишь поднял голову и в его глазах засияла надежда. Надежда, что он уйдёт отсюда, что война закончится, и он снова увидит семью. Надежда засияла бушующем пламенем. Опытный солдат начал шутить, успокаивать и хоть как-то помочь справится со стрессом пареньку. Тот лишь начал улыбаться. Из всех его слов я только узнал имя паренька.

Пауль.

Опытный солдат помог ему встать, и они вместе пошли в правый коридор окопов, попутно забирая свои винтовки. Лишь они вошли в проход, я попытался что-то крикнуть им. Но мои губы были завязаны. В ужасе я откинул от себя оружие и начал пытаться рвать нити. Но я лишь расцарапал до крови рот. Я попытался побежать к ним, но я почувствовал, как чьи-то руки меня держат. Огромное количество трупов смотрели на меня мёртвыми либо вообще отсутствующими глазами. Они тянули меня в противоположную сторону. Я пытался вырваться, но десятки трупов тянут меня назад, смотря с презрением на пару немецких солдат. Я пытаюсь кричать, но рот лишь издаёт мычание. Я кричу изо всех сил, и нити начинают рваться. Вот последняя нить разрывается, и я только успеваю выкрикнуть:

– Пауль!

Он оборачивается и бежит ко мне. Второй солдат пытается остановить его, но поздно.

Выстрел.

Пауль падает, как кукла на грязную землю, впитавшую кровь всех трупов. Он пытается подняться, но силы покинули его. Старший солдат бежит к нему, но звучит ещё один выстрел. Его каска слетает и звук хруста его шеи, казалось, раскинулся по всей Земле. Пауль поднимается и в последнем рывке начинает стрелять по мёртвым телам, тянувшим меня всё дальше и дальше в темноту. Слышится свист.

Взрыв.

---

Проснувшись, я чуть не закричал. Я быстро встал и осмотрелся. Всё как всегда. Как всегда.

Я впервые за два года сунул руку в правый карман штанов и достал оттуда помятую, давно забытую пачку сигарет и спички к ним. Впервые я начал курить с начала войны, но через два года я уже привык к стрессу и они были мне не нужны. Носил я их, дабы обменивать что-нибудь на них.

Я подошёл к окну и зажёг спичку, поднося огонь к сигарете. Едкий чёрный дым пошел из неё. Я сделал затяжку и чуть было не начал кашлять, но лёгкие вспомнили, как на такое нужно реагировать.

Господи, помоги мне.

Я быстро закуривал сигарету, пытаясь сбить быстрое сердцебиение. Холодный пот шёл по моему лбу, заставляя вспоминать сон ещё и ещё, пока сердце не остановится от страха. Казалось бы, можно сойти с ума из-за таких кошмаров, но я не виню людей, которые хотят это сделать. Сойдя с ума, люди забывают про эти ужасы, уходят в себя.

Я выкинул сигарету и потухшую спичку вниз, не заботясь ни о чём. Я не хочу сейчас думать. Я не хочу сейчас иметь разум. Я посмотрел на свой револьвер в кобуре. Он гладкий, серебристый и полностью заряжен. Всего лишь одна пуля. Одна пуля…

 «Так и застрелится недалеко», – подумал я про себя

Я решил проверить Луну, ибо после вчерашнего вечера она выглядела не самым лучшим образом. Я вышел из апартаментов, закрывая глаза от яркого летнего солнца, проходивших даже через каску. Я пошел по мосту, размышляя о своём сне.

Я поступил правильно, не застрелив его. Его жизнь ещё только началась и она стоит того, чтобы её жить. Моя же жизнь уже потеряна в окопах, да и стоит всего лишь одну пулю. Одну пулю…

Я чуть не ударился о дверь, слишком близко подойдя к ней. Я зашел в комнату, не постучавшись. Бутылка вина лежала на том же столике, но она была полностью пуста. Выпита до дна и брошена на бок. Как она не скатилась вниз – неизвестно. Я зашёл в спальню и увидел, как Луна спит на правом боку, не показывая мне лицо. Я обошел кровать и увидел её.

Её лицо было наполнено животным ужасом, которое словами не передать. Я не решил её будить и взглянул в окно. Утреннее небо было таким ясным, теплым, что хотелось, чтобы это длилось бесконечно.

Тем временем в небе пролетела серая точка, летевшая прямо в сторону города. Она вышла из моего поля зрения довольно быстро, оставляя много вопросов за собой.

Именно в этот момент Луна резко встала и чуть не вскрикнула. Я повернулся к ней лицом и грустно улыбнулся, а она лишь взглянула на меня глазами, полные грусти и глубокой печали, которых я никогда не видел. На её глазах выступила влага, готовая из мелкого ручейка превратиться в бурный поток. Она резко зарылась в одеяло и начала плакать. Видимо, я не умею радовать своим присутствием.

– Ты как? – вопрос довольно странный, ибо всё было видно налицо.

– Я видела сон, – она сказала это сквозь слёзы, ловя воздух через одеяло.

– И что же ты так? Это всего лишь сон, – я присел к ней и положил ей руку на копыто. Необычное чувство.

Она набросилась на меня и обняла меня за шею, всхлипывая ещё сильней. Видимо, не я один сегодня спал неспокойно.

– Там была я. Одна. Среди сотен трупов моих подданных. Я вся были в крови, я лишь пыталась не смотреть на это. И ты был там, – довольно странный оборот принимает дело.

– Я был среди трупов? – вопрос, на который я знаю ответ.

– Ты был позади меня. Ты был весь в крови, одежда изорвана, а на лице маска. Ты смотришь на меня и направляешь это, – она похлопала по моей кобуре. – потом громкий хлопок и жгучая боль. Я лежала среди этих же трупов, смотря в слезах на тебя. Я истекала кровью, а ты смотрел через линзы своей маски. В них не было жизни. В них была только смерть, – она прервалась, пытаясь ловить воздух.

Я отстранил её от себя и полез в давно забытый, но такой важный элемент моей экипировки. Я сунул руку в подсумок, находившийся на моём животе. Резиновая маска была в небольшой пыли, но вполне готовая к использованию.

– Эта маска? – я показал ей противогаз, высовывая лишь саму маску. Она протерла лицо, смывая слёзы со своих глаз.

– Да, она, – она начинала потихоньку успокаиваться.

Противогаз действительно выглядит не самым красивым образом, но это компенсируется его способностью защитить тебя от газа, от которого три парня в моей роте сожгли свои лёгкие. Они слишком поздно начали одевать противогазы и уже в нём выплёвывали лёгкие прямо себе на лицо.

Не самое приятное зрелище.

Фильтр мы меняли пару дней назад перед тем самым наступлением на немецкие окопы, ибо немцы совсем отчаялись. А отчаянным терять нечего.

– Ладно, хватит ныть. Неподобающе себя ведёшь, – я встал в полный рост и сунул руки в карманы, смотря на неё.

– Неподобающе из-за какого-то сна! – она улыбнулась, вытирая остатки слёз.

– Не знаю, кто правил этой страной ночью, но ей сейчас очень хочется спать! – сказал я ей в учебной манере.

– Мне кажется она не заметила, раз уж не разбудила меня, – она хихикнула, вставая с постели.

– Я лучше уж пойду к себе, а то неловкая ситуация получается, – я пошел прихожую, слыша смех сзади себя.

– Иди, совратитель, – сказала она мне напоследок. Ух, я бы ей щас…

Я закрыл дверь и вновь пошел по мосту. Он становится мне уже родным. Как и всё моё окружение. Вокруг не было никого, кроме пары прихожих. Где охрана, чиновники и Селестия? Время уже после рабочее, работа должна кипеть. Чиновники писать нелепые законы, а Селестия их отменять. Стража должна выполнять строевую и боевую подготовку. Но замок будто умер, попутно оставив двух живых внутри себя. Странно это всё.

Я выбил дверь плечом и закрыл ногой, дабы не тратить даже секунды. Хочется проверить всё. Я проверил свою комнату на наличие еды, которая там была. Та чёртова корзина. Я её никогда не съем. Я взял три персика и четыре сливы, едя их с невообразимой скоростью. Сок оставался на моих руках, но, только потерев их о штаны, я забыл об этой проблеме. Я вышел в прихожую и уже собирался выходить, как дверь была выбита с силой танка. Я успел увернуться от летевшей на меня двери. В проёме показалась Твайлайт, дыша немного глубже обычного.

– Селестия, вых… – она запнулась на полуслове, увидев меня. Видимо, она немного перепутала двери. Даже слишком.

– Я не пойму, тебе постучаться трудно? – я немного накричал на неё, дабы вбить ей идею о том, что выбивать двери всегда – не самая лучшая идея.

– Оу, привет, – она сказала это, стараясь как можно глубже забиться в стену.

– У вас хоть и с Селестией отличные отношения, но видимо она не сказала, что переехала отсюда. Куда – не знаю.

Твайлайт успокоилась и полностью вошла в прихожую, в которую сочился свет из проёма, где только что была дверь. Надо будет заставить её заделывать дверь.

– Слушай, ты не знаешь, где Селестия?

– Да говорю тебе, не знаю!

– Надо будет спросить у капитана гвардии, он то знает.

– Который с такой звёздочкой ходит? – я высунул из кармана красную звезду и показал её ей. Она лишь жадно улыбнулась.

– Так ты у нас капитан гвардии?

– Нет, эту звезду мне дала Селестия, чтобы я смог пройти куда угодно в замке.

– А можешь дать её мне? – она встала на одну ногу и игриво улыбнулась.

– Нет.

– Отдай её мне! – её голос становился всё более грубым.

– Нет, – я ответил без эмоций, тянув правую руку к кобуре. Дело пахнет порохом.

– Ты отдашь её! – она закричала и бросилась на меня. Я успел увернуться и заметил, как вместо фиолетового цвета шерсти появлялся как будто каменный, сероватый окрас. Рог и ноги были с отверстиями, позволявшие взглянуть насквозь. Что ты такое, чёрт возьми?

Я быстро выхватил револьвер и выстрелил твари в голову, размазывая кровь по стене, находящийся прямо около прохода в спальню. Тварь не успела ничего сделать и умерла быстро, без проблем.

Я быстро взвёл курок заново и побежал на улицу, спускаясь вниз по лестнице. Я выбежал на главную улицу города. Кроме тел, сородичей тех тварей там было то, чего я боюсь до сих пор. Зеленоватый газ, который притягивается к земле. Я был на невысоком холмике, но газ уже был готов тянуть меня вниз за ноги. Я не хочу быть как те парни, я не хочу!

Пока мозг думал, руки делали. Я быстро одел противогаз, ощущая его давящую, но такую успокаивающую хватку. Лишь он спасёт тебя от хлора. Подходя вниз, я увидел большое количество тел, но они не были окровавлены. Такое чувство, что этот газ лишь усыпляет, но проверять я ни разу не хочу.

Линзы начали потихоньку запотевать, нужно действовать быстрее. Обратно вложив револьвер в кобуру, я взял в руки своё основное оружие и побрёл по улицам города. Где-то далеко впереди слышался громкий крик, что заставило мою голову вспомнить Амьен, который забрал из моей роты двадцать три солдата. Немцы давили нас всем: гранатами, газом, огнём и всем чем угодно. Но мы выстояли. Через огромные потери, но мы выстояли. И вот я снова тут, среди бездушных тел, развалин и газа. Справа от меня заслышался громкий крик. Повернув голову, я увидел, как те самые твари пытаются съесть какого-то жеребца, сидящего на крыше. Я побежал прямо к зданию, имеющего лишь три этажа. Я прицелился вверх и начал стрелять по ним, попутно пытаясь не потерять их из виду. Спустя половину магазина, семь тварей приземлились прямо около моих ног, обливаясь кровью. Вдруг кто-то укусил меня за ногу. Резкая боль, но я выдержал. Я ударил скотину по голове прикладом, добивая очередью в голову. За ним следовало ещё три таких же. В магазине осталось только патронов семь-девять. Быстро вскинув пистолет-пулемёт, я прицелился в самого правого. Выстрелив, я зажал курок и повёл влево. Лишь оружие перестало стрелять, я резко выхватил магазин из шахты и положил опустевший магазин в левый подсумок на поясе для пустых магазинов. Доставая новый, я посмотрел на тех, в кого я лишь секунду назад стрелял. Двое умерли сразу, а третий лишь получил сквозное ранение, продолжая стоять на ногах. Я вставил магазин, но не успел отвести затвор назад, как оказался лежачим на спине. Тварь пыталась укусить меня за шею, но я сдерживал её левой рукой за её же шею. Я резко выхватил револьвер и выстрелил прямо в голову, из-за чего кровь хлыстнула прямо мне на противогаз. Выбравшись из-под тела, я взвёл курок опять, протирая левой рукой линзы противогаза. Очистив их и наружной, я осмотрелся. Пока вроде чисто, но на шум может слететься целый полк. Резко убирая револьвер, я начал искать своё оружие. Ремень порвался, и пистолет-пулемёт остался лежать на том месте, где меня сбили с ног. Подняв его, я отвёл затвор назад. Готов.

Я побежал вперёд, видя перевёрнутую повозку. Она была удобна для стрельбы. Лишь как я приблизился к ней, прямо передо мной выскользнула целая толпа оборотней. Я зажал гашетку и повалил на землю примерно половину этого отряда, но в один момент оружие перестало стрелять. Заело! Опять!

Я пытался передёрнуть затвор, но он не поддавался, так что я резко выхватил револьвер, оставляя пистолет-пулемёт в левой руке, и начал отходить назад, попутно отстреливаясь от орды, бежавшей на меня. Прозвучало лишь пять выстрелов, после чего револьвер опустел. Я побежал по улице, чувствуя, что меня догоняют. Я выбросил основное оружие и начал перезаряжать револьвер, взводя курок снова. Но почувствовав, что меня ударили по руке, я выронил его.

Меня догнали.

Это конец.

Резко выхватив остриё ножа, которые использовались лишь в самом крайнем случае, я повернулся назад. Их было примерно двадцать. Вот и здравствуй, моя смерть!

Я закричал, побежав прямо к ним:

– За Короля и Отечество!

Лишь сказал я это, я провёл ножом у шеи оборотня, заставляя его задыхаться от собственной крови. Удар в спину, но я устоял. Я лишь развернулся и провёл штыком по такому же оборотню, оставляя на его щеке шрам, добивая его ударом прямо в середину черепа. Вытащив нож, я пнул его, разворачиваясь к остальным. Они смотрели на меня и уже были готовы напасть, но я закричал нечеловеческим криком и побежал прямо в середину. Я ударил его пять раз в шею, бросив его тело на его же сородичей. Снова жгучая боль в левой ноге, но я стою. Я буду стоять.

Я ударил левой рукой ему по челюсти, сунув остриё ножа в висок. Лишь достав нож, я почувствовал ещё один удар по ноге. Я упал на колени. На меня набросилось пять оборотней. Самого левого я ударил по щеке, заставив его покачнуть весь строй. Воспользовавшись шансом, я всунул нож в шею самого ближнего ко мне, попутно ударяя по ноге левому сородичу. Его нога хрустнула, из-за чего он издал протяжный вопль. Это их немного отвлекло, так что я ударил ножом в бок зазевавшегося оборотня, который также закричал от боли. Их ярость становилась всё сильнее и беспощаднее. Удар по спине и я падаю на живот, чуть не разбивая противогаз. Я успел повернуться и остановить своей рукой тварь, жевавшую мою руку с огромным удовольствием. Эта боль была невыносимой, я кричал, но я смог ударить его ногой по животу, заставив его оставить мою руку. Я резко встал и всунул ему нож в шею, провертев рукоятку три раза. Умри в муках, как умираю я.

Сквозь уже кровавые стёкла противогаза я видел лишь троих. Их уверенность была подорвана, но они были готовы стоять до конца. Это мой последний бой.

Сделав выпад ногой, я ударил кулаком по челюсти правого, но он отступил, и за него вступились остальные. Удар прямо в середину моего лица чуть не оторвал насос, соединяющий маску с фильтром. Я ответил тем же, но уже с привкусом металла во рту. Высунув штык, я набросился на левого, который не ожидал такого от полумёртвого солдата. Он поплатился за это разорванной спиной, которая сияла от алых ран. Он упал и закричал так, как не кричал никто. Его вопль чуть не оглушил меня, но я не забыл про правого. Он уже просто смотрел на меня как на неубиваемого зверя, моля о пощаде. Я подошел к нему и начал неистово резать ему живот, выпуская все внутренности наружу. Так продолжалось минуты три, пока клинок окончательно не отупел и не начал врезаться в кости. Я отбросил его труп и тяжело задышал, желая снять противогаз. Но я не могу.

Повернувшись назад, я увидел Луну, которая сидела около тел обычных мирных жителей. Она была в крови. Но я знаю, что это не она. Сунув клинок обратно в ножны, я посмотрел назад и нашел свой револьвер и МР-18, лежавший на три метра дальше. Ремень хоть и порвался, но сделать узел мне ничего не помешало. Мера временная, но пока сойдёт. Я подошёл к Луне на три метра и взвёл курок, готовясь к выстрелу. А если это она?

– Моё имя, – я сказал без эмоций, не надеясь получить ответ. Она лишь заревела, без возможности сказать и слово. Я так и думал.

Выстрел. Она закричала, упав на спину. На её глазах до сих пор появлялась влага и её глаза просили не добивать её. Но в этих глаза я не видел той самой материнской любви и той загадки, что я видел у настоящей Луны. Я сказал оборотню:

– Ты не умеешь врать. Бог тебя научит.

Сказав последнее слово, я спустил курок четыре раза, выстрелив оборотню прямо в голову. Он сбросил маскировку и лежал, как и другие свои сородичи, убитые мной.

Я протёр линзы противогаза и увидел, что газа больше нет. Снимая противогаз, я вдохнул полной грудью, не боясь задохнуться. Такой свежий и опьяняющий воздух.

Лишь только сейчас я заметил, что идёт дождь, смывающий реки крови. Я снова был один среди пепелища, развалин и трупов, с кровью на своих руках. Я снова познал свою солдатскую натуру через трупы. Я не хочу так больше. Я не могу так больше.

Я снова взвёл курок револьвера, надеясь, что последний патрон в барабане пойдёт на самую лучшую для меня пользу. Я взвёл курок и подвёл ствол к виску, смотря на свою левую руку. Она истекала кровью, умоляя перевязать её. Ничего. Скоро это всё пройдёт. Скоро всё закончится.

Лишь только я хотел спустить курок, как я почувствовал, как кто-то дотронулся до моего левого плеча чем-то мягким. Это было крыло Луны, которая обняла меня им.

– Скоро всё закончится. Прощай, Луна, если это и вправду ты, – я ответил без эмоций, но я боялся. Я впервые за такое долгое время боялся нажать на курок. Я не боялся убивать других, но убить себя я не могу. Я просто не могу.

– Я понимаю тебя. Но ты забудешь всё это, ибо время залечивает раны.

– Я не могу больше так жить, понимаешь? – я повернулся к ней лицом, опуская револьвер, – не могу.

– Я тоже так думала, но время залечивает всё.

– Нет, не залечивает. Ты не была там, где люди умирают за секунды, не успевая даже попрощаться. Они умирают, моля им помочь. Они умирают и их полуживых уже вбивают в землю собственные товарищи.
Мы стояли молча несколько минут, смотря на трупы, созданные мной. Тишина была нашим спутником

– Тебе следует прилечь, тебе есть над чем подумать, – я сунул револьвер в кобуру и зашёл в ближайший дом. Даже не успев закрыть дверь, я упал от изнеможения. Пусть я и истеку кровью, пусть я и умру от полученных ран, но я умер с честью в бою.

Vielleicht kehrt von uns keener mehr

Zurück ins Heimatland

Через грязь и кровь - к зелёным лугам вдали.

Меня кто-то несёт за левую ногу, неся меня через ничейную землю. Я вижу светлое, лазурное небо, которые иногда закрывают голые деревья. Я поднимаю голову и вижу, что меня несёт Пауль. Из-под его кителя было видно кровавое пятно, сияющее у него в боку. Пуля не задела органов.

Он отпускает мою ногу и выбивает дверь в какой-то дом. Он заносит меня и присаживает на кровать, садясь напротив меня. Я осматриваю себя и замечаю, что все мои рваные раны затянуты бинтами. Спину ломит, но жить можно.

– Danke, Kamerad, – сказал я на кривом немецком с удивлением.

– Ты должен жить, – я удивился тому, что хоть и с немецким акцентом, но сказал он это на английском.

– Но я не могу. Я не могу больше это терпеть, – я посмотрел ему в глаза. Это был уже не только что присланный в окопы мальчик. Это был закалённый боец, прошедший через все тяготы этой страшной войны.

– Не смей так говорить. Ты дал мне шанс жить, но хочешь забрать его у себя. Это глупо. Ты должен ещё жить, понимаешь? – он взял меня за плечи и потряс, – Ты обещаешь мне продолжать жить, не смотря ни на что, какие бы испытания тебе не выпали? Война почти окончена, так что самое страшное позади. Но наша жизнь не окончена. Мы ещё раз встретимся на этой проклятой земле, но уже как друзья, чтобы вспомнить погибших тут. Не смей оказаться в списках убитых. Ты понял меня? – он отпустил меня и взглянул мне в глаза.

– Хорошо, Пауль, – я грустно улыбнулся ему.

– Твоё имя? – он спросил с большим интересом.

– Майк. Майк Гулд.

– Пауль. Пауль Краузе, – он поднялся со стула и прислонился к окну, наблюдая за ясным солнцем. – Надеюсь, что мы однажды ещё встретимся.

– Обязательно. Обязательно…

Мы находились в этой комнате в полной тишине несколько десятков минут.  Где-то вдалеке иногда трещали пулемёты, прерывая долгую тишину. У меня возник лишь один вопрос.»

– Пауль, а я живой? – я спросил, надеясь посмотреть в его лицо, но он не обернулся.

– Живее всех живых вместе взятых, – ответил он мне с грустной усмешкой.

– А ты? – я спросил, надеясь получить положительный ответ.

– А я… – он лишь закатала рукава, откуда были видны куски мяса с костями внутри, – а я лишь начинаю жить. Спасибо тебе. За всё, – он повернулся ко мне и улыбнувшись, вышел из комнаты на улицу. Я слышал его ходьбу по грязи, которая постепенно удалялась.

Я встал и подошёл к окну, откуда я видел его – немецкого солдата, прошедшего через ад. Он обернулся и помахал мне. Я ответил ему тем же. Он шёл в сторону своих окопов. Он шёл обратно. Я не пытался что-либо сделать. Это его жизнь, которую я дал ему. Я уже не вправе управлять ею. Да простит его Бог.

---

Я проснулся, ощущая боль во всём теле. Я был опять в своих апартаментах, но полностью безоружен и весь в бинтах. Сколько я крови потерял?

Я смотрел налево и видел, как у стены небрежно брошены мои вещи: МР-18, револьвер и противогаз. Я попытался подняться, но не только боль остановила это. Кто-то лежал справа от меня на моей голени. Я повернул голову и увидел, как Луна тихо и мирно спит на моей ноге. Её либо сбрасывать с моей ноги, либо продолжать лежать на кровати.

Я лёг обратно на кровать и начал думать о последних днях.

За пару дней я успел пройти то, что не прошёл бы за месяца четыре. Если бы я кому-то это рассказал, они бы посмотрели на меня как на сумасшедшего. Хотя учитывая то, насколько сильно я перевязан бинтами, они бы даже возможно поверили. Надо будет извиниться перед Селестией и той шестёркой, ибо им и одного трупа было мало, а теперь вся улица завалена ими. Также у меня возник к Селестии и Луне вопрос об их местоположении во время всей этой перестрелки. Селестия может быть попросту ушла из замка, а вот Луну я видел своими глазами. Охрана тоже неизвестно куда делась. Будто всем в темноте горло перерезали, либо взяли в плен. Надо будет их спросить.

– Рота, подъём! – Луна резко вскочила, ударив мне по ногам. Вот надо ей так! Она посмотрела на меня и тихонько посмеялась. Ну, хотя-бы жива, это меня радует.

– Необязательно меня по ногам бить. Я всё-таки спасался благодаря им!

– Прости, – она посмотрела мне в глаза, надеясь увидеть жизнь во мне. – Ты как?

– Жить буду. Раны затянутся быстро, ибо я и не такое переживал, – я ей не врал. Во время Соммы меня чуть не разорвало снарядом. Прямо в пяти метрах от меня взорвалась фугасная бомба, но я выжил. Спасибо хлипкому камню, который остановил несколько осколков. Так бы от моего тела остались только решето. – У меня к тебе будет вопрос, но это потом. Как там город и вообще все?

– Всё вернулось на круги своя. Правда, ту мясорубку, что ты устроил на главной улице, пришлось спрятать. Трупы похоронили в братской могиле.

– Вот же черти! Никакого уважения к противнику, – я говорил это с полной серьёзностью. Те, кто стоит в противоположном окопе, тоже люди. А даже если и не люди, то те, кто сражаются доблестно и с мужеством.

– Тем не менее, как ты поправишься, мы назначили тебе публичный королевский приём, дабы отблагодарить тебя за наше спасение, – она склонила голову на бок и мило улыбнулась мне.

– Спасибо, что тут ещё сказать. Мой монарх вряд ли конечно это видел, но получить награждение от высшего лица государства – высокая честь, – Луна кивнула мне.

– Я удалюсь на некоторое время, но если что-то понадобится – кричи, – она вышла из комнаты.

«Что же, Крест Виктории мне обеспечен!»

Я попробовал встать второй раз. Боль в руках и ногах, конечно, была сильной, но не настолько, чтобы свалить меня с ног. Встав на ноги, я попробовал устоять на них. Рвота подобралась ко рту, но я сдержал её. Я подошел к тому самому углу, где были мои вещи. Нужно хотя бы привести это всё в порядок. Всё моё оружие было в грязи, а противогаз в копоти. Я взял револьвер. В нём лишь один патрон, тот самый патрон.

Ладно уж, живи.

Я достал спидлоадер и вставил его, оставив лишь один патрон в нём. Я прокрутил барабан, слыша механические звуки барабана. Я вложил его в кобуру и принялся за своё основное оружие. Штык в грязи, затвор и ствол забит грязью, а магазин наполовину пуст. Я отсоединил штык и начал чистить его одеялом, что лежало на кровати. Главное – это оружие, а сон потом. После я принялся за само оружие. Отсоединив магазин, я начал выбивать грязь из шахты и затвора. Из того, что высыпалось на пол, можно было построить грязевой замок. Взяв воду и платок, что Луна оставила на столе, я принялся очищать внутренности. Грязи не было конца, но всё-таки оружие было очищено. Я полностью зарядил магазин, который лежал в моём левом подсумке. Отсоединённый раньше магазин имел в себе ещё половину от своего максимального боезапаса, так что много ему не потребовалось. В итоге у меня осталось лишь два с половиной магазина россыпью для пистолета-пулемёта и последний патрон для револьвера. Надо будет попросить Селестию наладить небольшую мастерскую для производства боеприпасов.

Взяв свой противогаз, я посмотрел в линзы. Моё лицо было не чище резиновой маски, но я смог проглядеть свои глаза. Большие и синие, они смотрели сами на себя и пытались понять, что они сделали не так. И приходит лишь один ответ – пойти на эту войну. Слишком молодым я был и слишком героически настроенным. Я лишь запустил цепочку событий, в которых я мог быть убит не раз и не два. Я был идиотом, который верил всему, что говорили мне. Я верил словам своего учителя в университете, что пойдя на войну, я стану героем этой страны. Словам своих родителей, которые отвернулись от своего сына. Но на войне я быстро понял свои ошибки. Если бы я не сделал этого, я бы оказался в списке убитых крайне быстро. На войне учатся быстро и упорно, но даже это не гарантирует тебе долгой жизни. Гарантий на войне не бывает.

Взяв остаток воды и грязный платок, я начал протирать маску. Она оттиралась долго, но в итоге противогаз был чист. Спасибо ему за возможность вырвать свою жизнь из зелёных и тяжёлых лап хлора, которую он предоставлял мне не меньше десятка раз.

Я попытался встать снова, но на этот раз я не выдержал. В глазах потемнело и появились звёзды. Я упал на кровать и заснул в ту же секунду.

---

Сон на этот раз был написан крайне плохим сценаристом, ибо содержал мечту каждого солдата. Я был на Даунинг-стрит 10. Я был перед огромной толпой, которая радостно хлопала мне. Справа от меня был Георг Пятый и радостно жал мне руку. В его левой руке был Крест Виктории. Я повернулся к толпе. Они пытались поздравить меня, ободрить. Король справа пытался вручить мне награду, но я зацепился на одной точке в толпе. Она была тёмно-синего цвета и смотрела на меня с улыбкой, махая мне одной из ног.

– Луна! – я прокричал это, поднимаясь с кровати. Что она опять там делала?

---

Я резко встал с кровати и попытался пройти в гостиную и выйти из башни, но на половине пути меня бросило в жар и я сел на кресло, пытаясь не потерять сознание. Вот пристала она ко мне, серьёзно!

Дверь резко открылась и ко мне в покои зашла Луна. Она с трудом сдерживала смех, но держалась. Я посмотрел на неё с угрожающим взглядом, но это лишь ей дало толчок к смеху во всё горло. Я сидел в кресле и тихо ухмыльнулся, давая ситуации право действия. Луна перестала смеяться и подошла ко мне, стуча накопытниками о мрамор.

– Теперь я знаю, какую награду буду тебе вручать! – она ответила мне и подняла левую ногу вверх.

– Я не думаю, что ты успела рассказать это монетному двору, ибо прошло лишь пару секунд.

– На самом деле между твоим пробуждением и моим выходом из сна прошло два часа. Пока ты спал, я уже успела рассказать о внешнем виде креста, так что всё уже запланировано, – я удивлён её скорости.

– Ладно уж, думаю вечером можно уже проводить мероприятие. Уже где-то середина дня, так что должны успеть.

– Мы уже зал подготовили, остался только сам награждаемый. Готовься к церемонии, – она сказала это и вышла из моей башни и направилась, судя по звукам, в свою.

Я сел и начал продумывать это мероприятие. Куча аристократии и элит этой страны будут смотреть на меня, человека, который пролил на улицах этого города реки крови. Но за это меня и будут награждать. Зло снова обелилось. На войне никому не нужна дружба, доброта и милосердие. На войне все хотят, чтобы твои пули шли точно в цель таких же солдат, от которых ждут того же самого. И вот за это меня и будут награждать.

«Чего ты хотел, вояка? Славы? Так вот она, на блюдечке. Только не подавись», – мой внутренний голос зазвучал неожиданно, будто выжидая своего момента очень большое время.

Нет, я не хочу славы. Я не хочу бесполезных наград у себя на груди. Я хочу спокойствия и конец войны, дабы выйти из окопов и просто напиться к чёртовой матери с немцами, как это было в четырнадцатом году на Рождество. Мне кажется, что я найду такого человека, который в день окончания войны просто пойдёт по ту сторону окопов и напьётся с противником, в которого только вчера стрелял из своей винтовки. Я надеюсь на это.

Тем временем осталось часа два до церемонии, так что я встал с кресла и пошел к Луне. Пройдя через мост, я почувствовал себя намного лучше, ибо свежий воздух лечит. Я никогда не думал, что скажу это, но я рад, что аристократия жива и ходит на моих глазах. Охранники маршируют и поют какую-то песню. Я прошагал до двери Луны и открыл дверь, не ожидая разрешения на проход. Она лежала на животе на полу, читая какую-то книгу.

– Ты говорила, что я могу попросить у тебя всё что угодно? – я подошел к ней и присел на корточки. Она посмотрела на меня и нахмурилась.

– И что же ты хочешь? – она спросила так, будто я сейчас буду просить что-то невообразимое

– Сок и чего-нибудь поесть. И это всё, – она изменила свой взгляд на более-менее дружелюбный.

– Я уж думала, что ты будешь просить у меня горы свернуть, – она встала и закрыла книгу телекинезом.

– Не волнуйся, свернуть горы для меня с достаточным количеством взрывчатки не составит труда, – она вопросительно на меня посмотрела. – Иди уже, господи.

Она закрыла дверь и я остался наедине с книгой, которую она оставила. На обложке написано «Галопом сквозь миры». Видимо, моё появление вызвало у неё интерес к данной теме. Я не буду открывать книгу, ибо обсуждать фольклор и всякую прочую выдумку за авторством неизвестных мне лиц я не буду. Я лишь подошел к креслу, где в тот вечер сидела Луна. Гильза до сих пор лежала там. Я подобрал её и почувствовал, как эта часть сидения уже пропахла порохом. Таким знакомым и таким смертельным.

Внезапный звук за моей спиной. Гильза, лежавшая до сих пор в моей руке, полетела за мою спину. Незваный гость лишь ахнул и чуть не уронил еду, но сдержался.

– Влетит тебе когда-нибудь Луна за такое, – я лишь покачал головой и подошел к еде, которую она чуть не разбила.

– Ну, извини, привыкла я общаться с нормальными пони, а не с солдатами, прошедшими через огонь и воду, – она лишь бросила на меня извинительный взгляд и положила еду на стол, что был в спальне.

– Да не только через это. Через газ, порох, металл и грязные ботинки, – я опустил голову и начал смотреть на Луну из под каски.

– Я понимаю, что ты прошел через всё. Но всё-таки… — я не успел поднять голову, как гильза, которую я бросил в Луну, ударила мне в каску. Мне, естественно, было всё равно, ибо этот шлем и не такое выдерживал.

– Бросать в меня какие-то воняющие железки не стоит! – она выразилась и встала в боевую позу, расправив крылья. Я лишь подошел к ней и крепко обнял за шею. Она была явно удивлена такому повороту событий.

– Спасибо тебе за всё, – я лишь крепче сжал её, не получая сопротивления. Она приобняла меня своей правой ногой.

– И тебе тоже, – она лишь закрыла глаза. Мы стояли в этом положении больше пяти минут, но мои ноги ревностно подкосили. Я отстранился от неё и пошел в спальню, где меня ждал мой сок и торт. Торт имел следы повреждений, но вор, кажется, хотел скрыть это.

-Я так смотрю, что Селестия втихую торты ест. Или это не она? – я спросил у Луны, стоявшей в проходе. Она лишь поднесла копыто ко рту и хихикнула.

– Да и не только торты. Повреждения по всей кухне, учитывая её размеры, – тут я с ней согласен. Селестия имеет поражающее строение тела с точки зрения её высоты и ширины. – Ладно, ты пока ешь, а я быстренько соберу всех. Думаю, минут тридцати тебе хватит. Приятного аппетита.

– Спасибо, – я лишь сумел вытянуть это из себя и посмотреть ей в глаза. Она улыбнулась и ушла из башни, тихо закрыв дверь за собой.

Что же, время наконец-то поесть. Выбор конечно не ахти, ибо Луна принесла только яблочный сок да торт, покромсанный злостным тираном Селестией. Быстро выпив сок один глотком, я начал поглощать лакомство. Удивительно быстро закончив с тортом, я лишь оставил ложку на тарелке, на которой лежал только пять минут назад торт. Мой желудок был удовлетворён и энергия начала потихоньку восстанавливаться в моём организме.

Спустя двадцать минут ко мне подошла Луна, одевшись в какое-то красивое платье из тёмной ткани.

– Ты готов?

– Солдат всегда готов, – отчеканил я и пошел за ней, спускаясь с башни.

Мы вошли в замок через те самые ворота, где я побил стражников. На этот раз там стояли другие охранники, с другим окрасом шерсти. На этот раз они пропустили нас безо всяких замешательств. Мы снова зашли в большое помещение, где самая ближайшая к выходу правая дверь – кухня. На стенах висели витражи с пони, изображавшие видимо их победы. По пути в тронный зал я снова обратился к подсумку на животе. Под противогазом и под фильтрующей коробкой лежали немного почерневшие, но сохранившие белый цвет парадные перчатки. Я быстро их надел, когда мы уже поднимались к большим дверям, которые вели в тронный зал. Селестия что-то сказала за дверями, видимо, стоя в самом конце тронного зала. Двери открылись, и мы с Луной зашли в огромную комнату, где собралась огромная толпа. Слева и справа от нас задули тромбоны. В самом конце виднелся трон, около которого стояла Селестия с той самой шестёркой и драконом. Все присутствующие здесь пони посмотрели на меня вопросительно, но спустя пару секунд они начали меня поздравлять с победой. Маша им всем рукой, мы с Луной дошли до конца зала. Поднявшись наверх, я осмотрел Селестию и других. И тут я заметил ту, которая то ли боялась высунуться на перроне, то ли я просто не заметил её на общем фоне. Но ведь Луна её перечисляла – это Флаттершай. Но где она была там, на перроне? Она и сейчас еле стоит на ногах, готовая свалиться на пол и потерять сознание. Тихоня, да? Но как бы там не было, шестёрка была одета в самые разные костюмы, подчёркивавшие их индивидуальность. Как же сержант по строевой подготовке по ним скучает! Он бы их за отсутствие униформы так гонял, как пуля не летает. Я посмотрел на Твайлайт. Она лишь улыбнулась и покачала головой, советуя смотреть на Селестию. Тем временем Пинки чуть ли не пробивала землю от желания прыгнуть и устроить тут вечеринку громче, чем стреляет Большая Берта. Я посмотрел на Селестию, которая стояла, расправив крылья. Я повернулся к толпе и замахал ей, от чего она начала топать о мрамор. Видимо такой у них аналог наших оваций.

Селестия начала зачитывать речь:

– Леди и джентльмены, сегодня мы собрались здесь, чтобы наградить спасителя Кантерлота, а возможно и всей Эквестрии от опасности вторжения чейнджлингов. Его имя – Майк Гулд. Мы наградим его особой наградой, которая характерна для его мира. Поздравьте же его и нас с тем, что все мы спасены благодаря нему!

Я повернул голову налево и увидел, как Спайк отдаёт Крест Луне, который она подхватывает телекинезом. Она демонстрирует его мне, попутно накладывая его мне на шею. Ленточка оставляет Крест прямо на центральном начале кителя, как Железный Крест у немцев. И ведь Луна и вправду постаралась, описывая его. Лев, корона, «За доблесть». Я лишь по-строевому повернулся и уже хотел протянуть руку, но я вспомнил, кто передо мной. Я лишь ограничился одной фразой:

– Спасибо вам, принцесса.

Развернувшись кругом, я приложил правую руку к каске и ответил по привычке, не осознавая, где я это произношу:

– Служу Королю и Отечеству!

Я лишь успел прикусить язык, но на моё удивление, все восприняли это нормально и даже с пониманием. Луна даже тихо ухмыльнулась в стороне.

– Хотите ли вы что-то сказать? – Селестия посмотрела на меня, ожидая ответа.

– Спасибо вам всем за поддержку и аплодисменты, дамы и господа, – я выждал небольшую паузу, – но теперь я прошу вас всех покинуть данную комнату, дабы поговорить с некоторыми пони лично. Ещё раз спасибо вам за всё.

Все гости лишь переглянулись, но повиновались. В четыре минуты зал был снова пуст. В нём остались только я, принцессы и шестёрка с драконом. Также я увидел двух солдат, охраняющих вход.

– Вас, господа-товарищи, я тоже попрошу покинуть помещение, – они лишь переглянулись и спросили разрешение у Селестии, на что она дала лишь положительный кивок. И вот мы в приватной обстановке для того, чтобы задать лишь один вопрос:

– Вы где были, чёрт возьми?! Когда меня рвали на куски, вы даже на помощь не пришли! – я заорал на всех в данной комнате во всё горло, борясь с охотой ударить каждого присутствующего в челюсть. Кроме Спайка. – Ваши отговорки. Я слушаю.

– Нас просто отравили газом, когда мы ходили по Кантерлот, – ответила шестёрка пони хором. Спайк лишь кивнул в ответ.

– Ладно, у вас есть веская причина. А вы, сёстры наши дорогие? Особенно Луна, ибо я тебя видел воочию, – Селестия лишь порозовела от данного вопроса. Я уже готов сорваться на неё.

– Меня оглушили собственные охранники, когда я шла на встречу министров, – я лишь мог удивиться. Как такую огромную лошадь смогли оглушить?

– Тебя и оглушили – это несовместимые слова. До твоей головы хотя бы достать нужно, не то что ударить чем-то тяжёлым да со всей силы. – Луна кашлянула и расправило крыло, показывая копытом на него. Точно.

– Ладно, живи, Селестия, – она лишь презрительно посмотрела на меня, будто я приказываю ей. – А ты, Луна? Мне очень хочется услышать твою версию, – она помялась.

– После того, как ты ушёл, ко мне пришла эта пятёрка, – она указала на всех, кроме Твайлайт. – Ну как они, чейнджлинги в их обличии. Я отбилась от них и пошла в твою башню, где была выбита дверь. Но ни тебя, ни твоего тела я не нашла. Идти в город я посчитала слишком опасным, ибо газ был способен усыпить кого угодно. Я пыталась найти Селестию, подруг Твайлайт и её саму, но я лишь втянула себя в долгий и протяжный бой. Я пошла в темницу и увидела их, засунутых в коконы. Я уничтожила их и помогла им прийти в себя, но услышав просто зверский крик на улице, я побежала наверх и полетела над городом, не видя источник крика. Лишь в конце, когда я уже не надеялась найти тебя живым или, по крайней мере, вменяемым, я увидела тебя, стоящего посреди кучи… чейджлингов. Дальше ты сам знаешь.

Я стоял и переваривал то, что она только что сказала. Да ей бы медаль за такую храбрость дать! Но она сама может её себе выдать, учитывая её статус.

– Видимо, ты у нас тут ещё один герой, – я посмотрел на Луну с полным пониманием и уважением. – Ладно. У вас всех алиби, но теперь я попрошу об одной услуге Селестию, – я посмотрел на розовую пони, которая уже была готова взорваться, – и тебя, Пинки, – она сорвалась с места прямо ко мне, попутно срывая костюм, чем чуть не заставила упасть в обморок Рарити.

– Устройте мне частную вечеринку со всеми вами и крепким как бетонный бункер коньяком, – только я это сказал, Пинки уже успела сделать все приготовления. Видимо, её запас энергии просто неиссякаемый.

– Ладно, герой. Я позволю тебе это, – Селестия пошла к двери, но я её остановил.

– Телепортируйся, а я пока скажу пару слов гостям, – Селестия посмотрела на меня с вопросительным лицом, но мою просьбу она выполнила. Она пропала во вспышке, и я пошел к дверям. Лишь подойдя к ним, я открыл их с максимальной силы, заставляя их хлопнуть.

– Уважаемые гости! Спасибо вам за гостеприимный приём и за поздравления, но прошу вас всех разойтись по домам. Церемония награждения официально закончена! – лишь я сказал это, я повернулся к королевскому охраннику, стоявшему по стойке смирно.

– Слушай меня, солдат! Передай всем, что мы более не нуждаемся в охране. Вольно, разойтись! – Они быстро разошлись по своим стандартным постам, а гости начали выходить из замка, разговаривая о моём награждении. Кто-то недоволен, что не было угощений, кто-то радовался за меня, а кто-то просто разговаривал на другую тему.

Я снял перчатки и вернулся в тронный зал, увидя Селестию, разливающую темно-коричневую жидкость. Ой, как я ждал этого момента, держите меня семеро! Я быстро подбежал к Селестии и выхватил из её телекинеза стакан, быстро опустошая его. Горло лишь ласково промурлыкало, чувствуя жгучесть внутри. Не успела Селестия и понять, что произошло, как я резко выхватил второй, закинув его ещё быстрее. Как же я этого ждал!

Лишь я потянулся за третьим, как его сияние стало фиолетовым и оттянулось к Твайлайт, которая смотрела на меня осуждающим взглядом. Она лишь покачала головой и выпила содержимое стакана. Лишь она выпила это, она поморщилась. Ну, Луна не выдержала, так что она молодец.

Подойдя к столу, который Пинки Пай достала неизвестно откуда, я увидел кучу разных сладостей. Моё внимание привлекло пирожное с нарисованным на нём Крестом. У неё дар видения или что? Но это не помешало мне съесть его быстро и наслаждаясь вкусом. Вроде бы и недавно поел, но коньяк надо чем-то заедать. Ко мне подошла Твайлайт, все ещё немного морщась от коньяка.

– Ты как? – она спросила это, беспокоясь обо мне. Видимо, у неё пропала обида на меня.

– Мне хорошо как никогда, – сказал я, глупо улыбнувшись.

– Просто смотря на все эти бинты, так не скажешь, – она обвела меня своей левой ногой.

– Не волнуйся, заживёт как миленькое, – сказал я, попутно съедая ещё одно пирожное.

– Эх ты, солдат наш, – она лишь приобняла меня на секунду.

– Да не волнуйся ты так, всё пройдёт! – я немного оттолкнул её, вырываясь из объятий.

Лишь она отошла, я заметил Радугу, которая стояла спиной ко мне, разговаривая с Эплджэк, Флаттершай и Спайком. В мой немного припудренный мозг пришла одна очень хорошая идея. Я скрытно подкрался  к ней со спины и сделал ей подножку. Она вскрикнула и полетела прочь, но лишь ударилась о прочный каменный бастион, возникший перед её лицом. Сползая вниз, я услышал смех всей нашей компании. Подойдя к Радуге, я помог ей встать на ноги, но подобный жест она не особо оценила. Я злопамятный? Да. Но чтобы заставить меня отомстить кому-либо за что-то, нужно очень сильно постараться, но ей это удалось. Поднявшись на ноги, она повернулась ко мне.

– Ладно, извини за то, что назвала тебя салагой, – она отвела левую ногу себе за лоб, немного почёсывая голову.

– Тебе это стоило сказать ещё на вокзале, а теперь ты разбираешь последствия.

– Теперь мы квиты?

– Теперь мы квиты, – только это сказав, я позвал всех к столу, дабы произнести тост. Разлив всем в стаканы, я произнёс тост.

– Дамы и один дракон! Вчерашний день был труден для всех нас, но мы выдержали его, с гордостью и честью. Да не повторится больше так трудных дней. За ваше здоровье!

Выпив по стакану горячительного, мы стали употреблять то, что Пинки каким-то невообразимым способом уже пронесла. Мы довольно быстро съели то, что она успела пронести, но побочным эффектом этого была всеобщая усталость. Твайлайт потихоньку уходила в запой и уже не соображала, где она и кто перед ней сидит. Она даже предлагала мне сделать подкоп в земле и довести её до дома в Понивилле. Её подруги начали тащить её тело на выход к апартаментам в замке. Что же, иногда алкоголь берёт своё. Но у кого какой лимит. Видимо, Твайлайт имеет очень маленький лимит, раз уж от пары стаканов она уже чуть ли не валилась на землю. Её подруги несли уже еле понимающее что-либо тело, так что мешать им и задавать вопросы я не стал. Я лишь выпил последний стакан коньяка и пошёл тоже на выход, осматривая весь зал. Ну и посуды мы оставили! А правительницам всё нипочём. Сёстры сидели на троне и допивали свою часть, попутно смеясь вместе. Не буду им мешать.

Открыв дверь и побредя к выходу, я стал задумываться о том, где бы здесь можно помыться. В последний день я побывал в большом количестве грязи, так что помыться стоит. Лишь только я опустил голову вниз, я услышал звук телепортации. Опять. За спиной.

– Уже уходишь? – ну всё Луна, ты сама напросилась.

– Смотри, Луна! Селестия делает твоего двойника и оскорбляет его самыми последними словами!

– Что? – только она повернулась, я большими и быстрыми шагами оказался у неё за спиной. Это та возможность, которую нельзя упускать. Я взял и ударил её по затылку сквозь тёмно-звёздную гриву. Она лишь тихо айкнула и повернулась ко мне.

– Это тебе за все твои неожиданные показы за моей спиной, – лишь я закончил, я посмотрел на неё из под каски. Она игриво улыбнулась.

– Беги, – я не успел опомниться, как я уже бежал из замка. Луна, смеясь, догоняла меня. Учитывая её скорость галопом, я бы не назвал её самой последней в этой сфере.

Я успел выскочить из замка и побежал в сторону королевского сада, где располагались никогда не выданные мной животные. Но я продолжал бежать вплоть до озера, где было отражение луны. Оно было таким спокойным и чистым, что я остановился как вкопанный. Луна, догнав меня, перестала смеяться. Она лишь встала около меня и смотрела на красоту озера. Лазурная вода и отражение звёздного неба было лучшим сочетанием. Я присел и стал смотреть на это произведение искусства. Но ведь прошло лишь…

– Сколько мы там были? – я спросил у Луны, которая лишь кротко ответила.

– Долго, – видимо увлёкшись алкоголем, я потерял счёт времени. И не зря.

– Ты прекрасна в свете ночи, – я лишь смог выдавить из себя и продолжить смотреть на луну в озере.

Мы сели рядом друг с другом, наслаждаясь моментом. Через какое-то время я начал замерзать, но Луна заметила это и обняла меня крылом. Я лишь повернулся и взглянул ей в глаза. Она улыбнулась и продолжила созерцать то, что и привело нас сюда. Мы так и заснули перед озером, но перед тем как упасть в мир грёз, я успел увидеть его на другом берегу. Он лишь выглядывал из-под каски и хищно улыбался. Он встал в строевую стройку и отдал мне честь, пропадая во тьме наступающего сна.

– Viel Glück, Soldat!

Пропавший без вести

Солдат британской армии, Майк Гулд, был причислен к пропавшим без вести. Через пять лет его объявили погибшим, похоронив с государственными почестями, как настоящего солдата, который захватил в плен немецкого захватчика. Его история закончилась на последних днях войны, как и у тысяч других с обеих сторон. Но история же не кончается по ту сторону окопов, верно?