Весенняя война

Весенняя война. Пролог: Последний мирный день.

"Любимая Ааму, пишу тебе с тоской на сердце.

Вот уже три дня мы роем траншеи, офицеры заставляют нас работать весь день, а иногда даже ночью. С той стороны границы тишь да гладь, из наших окопов ничего страшного не видно. Ходят слухи, что один капитан запретил солдатам своей роты идти в увольнение, хорошо что я успел! Был в деревне, выпивал с товарищами. Встретил там одного солдата-пограничника. Он был очень нервным и сильно налегал на водку, я пытался отговорить его, но он был очень высокомерен ко мне — кадровые солдаты не очень ценят нас, призывников. Офицеры тоже не любят нас — гоняют порой за пустяки, а порой и ради пустяков. Видели недавно в небе чёрный самолёт, кружил над нашими позициями как большой отъевшийся комар. Мой товарищ хотел выстрелить в него, но наш лейтенант дал ему по лицу, накричал и сказал, что война ещё не объявлена и нечего тратить патрон.
Любимая Ааму! Как же тоскую по своей студенческой каморке в Вейверфронте, ведь живём мы здесь на снегу, дожде и ветре. Батальон стоит в большом селе, название которого я, дорогая, ни в коем случае не должен раскрывать тебе. Дома в ней пусть и поизносились, зато жители очень добрые. Они нас подкармливали, а офицеры любили захаживать к местным самогонщикам и местным молодкам, но сейчас мы уже там не появляемся — наш дом теперь в холодных окопах, которые мы сами себе роем. Окопы выходят славные, крепкие, но мне они напоминают рвы, куда сваливают мертвецов.
Когда всё обойдётся, и я уволюсь из армии, я обязательно к тебе вернусь. И я надеюсь, что дальше всё у нас сложится как подобает.

Ответ от тебя согреет меня лучше самого горячего костра.
Твой Нильс."

Письмо оленийского солдата своей невесте, задержано армейской почтовой службой, и отправлено в архив в апреле 1008-го года.

Свет электрической лампы падал на стол, заваленный различными картами. Пару часов назад на аэродром вернулся самолёт-разведчик, сделанные им снимки дешифрировали, перерисовали и множеством копий отправили в штабы.
— Вот по этой гряде холмов проходит их главная позиция. На передних скатах засекли сеть стрелковых ячеек, видимо это их предполье. На обратном скате ясно различимы капониры для орудий или миномётов, там же находится их запасная линия. Они явно не будут опираться на пограничные заставы, их расположение крайне невыгодно для обороны. Мы сможем овладеть ими без серьёзного сопротивления... — Майор Альшпис водил указкой по карте, на которой был обозначен район наступления батальона: силы Альшписа растягивались менее чем на два километра, войска группы А, под командованием генерала Ларинкса стояли плотной компактной массой против сплошной линии укреплений, прикрывавших подходы к Вейверфронту, Эскскугу, Сиддлу и иным городам юго-восточной Олении. 11-я пехотная должна была атаковать на западном фланге вражеской группировки, смять вражеские части и произвести фланкирующий обход оленийской линии. Предстояли тяжёлые бои против окопавшегося врага. На "Линию Мантельхейма" бросали пехотные части, без поддержки танков и танкеток, которые были полностью переведены в группу Б генерала Фарникса, сосредоточенную в Тианхольме для нанесения главного удара на Манти — Триммелевского "Удара Серпом", который должен был рассечь оленийские коммуникации и дать возможность свободно наступать вглубь северной и западной Олении, а так же на Хьортланд — оленийсую столицу.
— Разведчики засекли множество маршевых колонн, тянущихся к их линии. Они до сих пор не собрали все войска. Завтрашнее наступление должно стать внезапным для них. Некоторые укрепления выглядят свежими, и большая их часть никак не замаскирована. — Продолжал Альшпис. — В рамках общего плана наш батальон должен выступить в три часа утра и с боем занять пограничные заставы. В три-тридцать начнётся артподготовка по главной и запасной позициям противника. За время артподготовки мы должны сконцентрировать силы рот в этих рощах, и в четыре-двадцать пять ударить в нескольких наиболее ослабленных районах вражеской обороны. — Указка Альшписа очертила несколько тёмных пятен, которыми обозначались рощи. Дальше начиналась свежая вырубка — следствие активной подготовки оборонительного рубежа. В этой вырубке вполне могли затесаться вражеские передовые заставы. Несмотря на формулировку "занять с боем", пограничные заставы оленей в принципе не подавали признаков жизни. — Имейте ввиду — оборона на обратном скате холма может оказать серьёзное сопротивление. После занятия окопов третьей линии сделаем паузу и перегруппируемся, затем двинемся дальше, по направлению на город Экскуг. — Указка проследовала тонкой змейкой по единственной асфальтовой автодороге, ведущей к этому городу. Так же на карте было отмечено несколько просёлочных дорог. — Для обеспечения дивизионной логистики следует овладеть всеми сёлами и высотами, что находятся у дорог или на их скрещении. В ближнем тылу противника есть несколько крупных деревень, авиаразведка показала, что там так же идут приготовления к обороне. Командование ждёт, что мы прорвём главную линию за два-три часа, и далее овладеем этими пунктами в течение остальных суток. — Альшпис наконец отвлёкся от карты и оглядел собравшихся: гауптманы его полевых рот внимательно смотрели на него и на карту местности. Ему бы следовало бросить нечто вроде: "Я верю в вас", но он просто коротко кивнул, получив в ответ такие же кивки.
— Вы свободны, отправляйтесь к ротам, воодушевляйте личный состав. В полночь выходим на передовые позиции.
— Так точно! — Почти хором ответили офицеры, отдавая салют.
Среди них был и Агриас: он внимательно слушал инструктаж и изучал составленную по снимку карту. Его взгляд то и дело цеплялся за тёмные пятна рощ и лесов: от своих цугфюреров он знал об опасности оленийских снайперов и вообще о том, что они умеют организовывать ловушки и засады. Снимки с самолётов демонстрировали свежие незамаскированные позиции, колонны идущих к фронту солдат, лихорадочные приготовления... к такой очевидной и традиционной обороне? Это выглядело очень странно, в это верилось с трудом. Тем не менее, гауптман надеялся что даже в случае какого-нибудь оленийского фокуса его бойцы не растеряются.
Рота расположилась в относительно крупном хюренском селе. (дивизию недавно перебросили из Кальскога в Хюрен, ещё более дикий и слабозаселённый край.) Штаб роты расположился в большом доме старосты. Остальные части батальона располагались в нескольких других, близких друг к другу поселениях.
— Я был на инструктаже, в штабе батальона. — Агриас сидел за столом в гостиной старосты, рядом с ним сидели его взводные и гауптфельдфебель. — Вот карта местности со всеми пометками, наша рота выступит в центре батальонного построения, мы будем на острие.
— Не нравится мне это всё... — Мрачно протянул Каринкс. — Олени — хитрые твари, точно попробуют подловить нас.
— Я тоже так думаю, поэтому все должны держать ухо востро, и я надеюсь, что вы это мне обеспечите.
— Обеспечим, герр гауптман. — Смеясь ответил Пейтис.
— Оленийская армия разлагается и тухнет. — Презрительно бросил Карриан, рассматривая карту. — Организация засады требует наличия опытных боевых офицеров и достаточно храбрых солдат, а у них, судья по всему, таких нет.
Никто ничего ему не ответил, только молчаливый и дотошный гауптфельдфебель сокрушённо покачал головой.
— Ясно, вас я выслушал. Стройте роту. — Агриас встал, и вышел на улицу: улица не сильно обрадовалась его появлению, и внезапный порыв апрельского ветра чуть было не сбил с него фуражку.
Более ста бойцов выстроилось на широком пустыре близ села, служившем роте аналогом плаца.
— Солдаты и офицеры! — Запальчиво и громко проговорил Агриас, выходя перед строем своих солдат. — Завтра, вы пойдёте в свой первый бой! Противник крепит свою оборону, но его линии не смогут сдержать вас, солдат самой лучшей, самой храброй, самой дисциплинированной армии в мире! Сражайтесь храбро за Королеву и Отечество! И помните — враг труслив, но коварен! Он попытается расставить нам западню, но многие из вас уже знают его в лицо, и могут вывести его на чистую воду — так бейте его без страха! Не жалейте этих рогатых шельм, пусть поплатятся за обман и подлость, проявленную к нашей Родине!
Речь встретило громовое "Ура!". Агриас сам удивился тому, что смог выдать такое. Он сделал короткую паузу, и уже спокойнее добавил:
— В полночь мы выступаем. У вас есть достаточно времени на подготовку. Разойтись.
Следующие несколько часов прошли в приготовлениях: солдаты вооружались, заполняли подсумки ружейными обоймами. Затыкались за пояс гранаты, затягивались портупейные ремни, проверялся прицел у винтовок, пулемётчики набивали патронами магазины и ленты, командиры отделений и взводов проверяли свои новенькие автоматы MP-07. Агриас тоже вооружился, взяв себе автомат и два длинных патронташа под автоматные магазины. В кобуре на поясе покоился пистолет марки "Ангринд", за ремень он заткнул две гранаты с длинными ручками. Готовилась к бою приставленная к роте артиллерия: миномётчики суетились возле своих нехитрых орудий, в распоряжение роты в усиление поступило несколько пехотных пушек калибром 75 миллиметров. Группы истребителей танков приготовляли к бою свои противотанковые ружья, по мимо них они имели связки гранат и трёхкилограммовые толовые шашки. Было у Агриаса и два отделения сапёров-штурмпионеров, выделенных ему Альшписом в качестве усиления как тому, кто будет на острие атаки. Ужин был отменён, судья по всему не предвиделось и завтрака. Старая солдатская мудрость: лучше не есть перед боем, будет легче перенести ранение в живот.
Полночь наступила быстрее, чем её ожидали: чейнджлингское войско начало стягиваться к переднему краю. Агриас шёл в голове своей ротной колонны, последний мирный день подошёл к концу.

Апрель — не самое лучшее время года в этих краях, но в конце Апреля снег сходит уже более чем наполовину, но раскисающие просёлочные дороги ещё схватывает морозец. Триммель считал, что это время — не лучшее, для манёвра, но у него не было особенного выбора. В этом бою политические интересы перевесили военные, и чейнджлингам явно предстояло столкнуться с распутицей на дурных оленийских дорогах.
Всё это прекрасно понимали чейнджлингские офицеры, и старались свести к минимуму манёвры главных сил своих соединений по просёлочным трактам.
Группа Б находилось в двояком положении. С одной стороны, в неё входил цвет чейнджлингской армии: панцергренадёрские и егерские дивизии, а противостояли им лишь пограничные заставы и малочисленные опорные пункты расположенные на горных перевалах и скрещениях дорог. С другой стороны, противнику и не требовалось много сил чтобы запирать малочисленные дороги, ведущие из Фантайна в крупные города Сакару, Цервус и Манти. Целью главного удара группы Б изначально стала дорожная развилка, расположенная в местности Сольгуд Бергсдейа. Разведка показала, что развилка эта прикрыта многочисленным гарнизоном, чьи позиции с севера защищает хребет Стулефьельхена, а с юга — горная цепь Снофьель. Задача панцергренадёр была крайне тривиальной — ударить в лоб всей мощью стали и огня, опрокинуть оленей и занять развилку. Егеря обеспечат им фланги и насолят врагу в тылу, а они пожнут лавры победителей. За танковой пехотой уже пойдут мотострелковые дивизии, которым останется только добить врага и обеспечивать танкам фланги и тыл во время глубокого удара на Манти.
Артису, как и остальным его сослуживцам эти особенности стратегии были не сильно важны. Они готовились к бою, к страшному бою, где они примут крещение огнём. Их тоже строили, тоже воодушевляли.
Грузовики ехали по просёлочной дороге. На прицепах везли пехотные пушки, в кузовах лежали миномёты.
Отделение тряслось в машине, все молчали, каждый был погружён в свои мысли.
— Помните чему вас учили и исполняйте указания. — Проговорид Кринг. Он буквально выдавил из себя эти слова, в них не было смысла. Ему покивали, кто-то пробормотал "так точно". Их выгрузили на позициях, замаскированных в лесу. Из леса была видна гряда голых холмов, переходящих в горы; вырытая канава с расставленными вдоль неё бело-голубыми столбиками; сбоку от них прямой стрелкой уходила вперёд железная дорога, тянулась дорога асфальтовая. Около них расположился пограничный КПП, главную заставу от бойцов скрывал один из холмов.
Время шло: кто-то нервно курил, кто-то спал, кто-то всматривался в даль чужой страны, которую им предстояло завоевать.

— Перевалы на северном хребте закупорены накрепко. — Около сорока бойцов гурьбой собралось вокруг офицера, разложившего карту на широком древесном пне. — Но перебежчики и авиаразведка донесли о том, что вот здесь и вот здесь есть козлиные тропы, по которым можно выйти в тыл оленям. Наш взвод пройдёт вот по этой тропе, и выйдет вот на этот просёлок. Он связывает основной оленийский укрепрайон с вот этим второстепенным опорным пунктом. Когда наши ударят там, скорее всего олени вызовут подмогу. Наша задача эту подмогу перехватить. Другие взводы так же проникнут в тыл и займут позиции на направлениях с которых враг может получить подкрепления. Вопросы?
— Что будем делать, если они пойдут большими силами? Даже несколько взводов в разных точках не удержат батальона.
— Разведка говорит, что к северу от "Линии Мантельхейма" у них очень мало сил, если и встретим большую силу — так или иначе будем драться. Внезапно атакуем, заставим развернуться в боевой порядок. Станут напирать — отступим дальше по дороге и снова устроим заслон. Будем биты — уйдём в лес. В лесу им уж точно тяжелее нашего придётся. — Унтер-офицер кивнул, остальные тоже. — Наша задача тяжела, будут потери, но вы подготовлены к бою, а они не ждут нашего удара, так что шороху наведём, об этом не волнуйтесь. — Среди егерей раздались смешки. Цугфюрер Кенрис тоже холодно улыбнулся.
— Спрашиваю в последний раз — вопросов нет? Вам, почтенные герры, везёт. Парням в пехоте ничего особо не размусоливают.
На этот раз ему никто не ответил. Все понимали тяжесть задания и были готовы его выполнять. Бойцам предстояла тихая ликвидация дозорных, длительный переход по горным тропам и борьба с врагом в его тылу. Бойцы легко перекусили залили костры водой и двинулись вперёд. Каждый егерь был вооружён до зубов: винтовка, трёхгранный штык, за пояс заткнут нож и пять-шесть копытных гранат, подсумки под завязку набиты патронами, а некоторые бойцы несут ещё дополнительный боекомплект. Пулемётный расчёт весь был обмотан лентами, миномётчик тащил лёгкий 50-ти миллиметровый миномёт, два его помощника были как мулы нагружены минами. Были в группе и сапёры с толовыми шашками и взрывными шнурами. Несли так же шанцевый инструмент, медикаменты, пропитание, егеря не носили касок, зато носили камуфляжные накидки. Имея ввиду горный хребет, какой-нибудь дилетант наверняка предложил бы крылатым перевёртышам просто перелететь через него, но тогда бы их просто заметили, и если бы не перестреляли в воздухе, то уж точно перебили бы на земле. Плотно стоящие хвойные деревья не располагают к нормальной посадке, а порывистый весенний ветер просто разметает и поубивает чейнджлингов с их слабыми мушиными крыльями, это не говоря о том, что придётся оставить на земле большую часть боеприпасов, тяжёлое оружие и снаряжение.
Отряд преодолел лес и оказался перед демаркационной линией: рвом и идущей за ним полосой перепаханной земли с раскрашенными в полоску столбами, обозначавшими границу. Патрулей не было видно, взвод быстро пересёк точку невозврата и вскоре скрылся в прогалине между холмами.
В тот день, когда обе страны ещё жили мирной жизнью, для бойцов егерских дивизий уже началась боевая работа.