Тёмный город
Пролог
Время близилось к полуночи. Город, гигантский мегаполис, с огромным количеством жителей, несмотря на столь поздний час, не спал. Вдоль его темных улиц, вдоль его переулков, между покрытых, словно темной пеленой зданий, разливался гул не засыпающего города. Тысячи автоповозок ехали по автострадам, по проспектам, по тем самым улочкам. А по тротуарам шли пони. Много пони. Словно никто и не замечал, что сейчас, на главных часах города ударит колокол, возвещая о том, что начинаются новые сутки. Будто бы часы и не собирались бить полночь, а всего лишь готовились отметить полдень. Однако тьма говорила об обратном.
Город не спал. Он жил одинаково, как и в полдень, так и в полночь. Всё время под этим тёмным, всегда закрытым пеленой облаков и смогом от тысяч автоповозок небом, среди серых в свете неярких фонарей зданий, крыши которых терялись где-то вверху. Всё в той же тьме.
Жеребец находился на небольшой платформе, с которой прекрасно было видна автострада. Он был невысок ростом. Длинный серый плащ скрывал его фигуру, делая его плотнее, чем он есть. Черная шляпа на голове немного спадала на глаза, и если бы не очки в тонкой медной оправе, то она закрыла бы собой и их. Рядом с жеребцом стоял саквояж, старый, потрескавшийся, когда-то бывший толи темно-серым, толи коричневым.
Словно почувствовав приближение какого-то момента, жеребец взял саквояж, аккуратно вешая его на небольшой крючок на спине. Время было идти. Он не желал этого, но у него не было выбора. Это была его работа. Он сделал несколько шагов от перил, заметно хромая на заднюю ногу. Еще раз осмотревшись, будто решая, в какую сторону ему идти, жеребец достал из кармана часы. Круглые, блестевшие латунью карманные часы. Слегка сдвинув едва заметный рычажок, он открыл крышку и посмотрел, как секундная стрелка неминуемо приближалась к заветному нулю. Еще несколько секунд и всё. Полночь.
Ноль.
Полночь.
Жеребец вздохнул, глядя на внезапно прервавшую свой бег секундную стрелку, словно решившую передохнуть от своего постоянного движения. Как и её две сестры – часовая и минутная. Все три замерли вместе, остановившись на отметке Двенадцать.
Закрыв крышку и спрятав часы, жеребец неумолимо начал двигаться в одну ему известную сторону, будто собой продолжая тот бесконечный бег секундной стрелки. Ему предстояла работа, хотел он её выполнять, или нет. Хромая, он шел во тьму, иногда посматривая на свой саквояж.
Часть первая. Убийца.
Туда… сюда… туда… сюда… Покачивание светильника под потолком столько же гипнотизировало, сколько и вгоняло в тревожное состояние, освещая то один угол комнаты, то другой, будто хотело скрыть что-то там, откуда её свет исчезал за секунду до того, как вновь осветить всё тот же темный угол, показывая, что там ничего нет. Но когда она освещала один угол, неизбежно во тьму скрывался другой, пряча внутри себя монстров.
Это была ванная. Комната была довольно грязной. В воздухе витал старый застоялый запах гниения и пота. Зеленый кафель пола покрывали толи разводы, толи трещины, толи что-то похуже. Там, где было хоть какое-то углубление, была мерзкая, липкая серая грязь. Когда-то белая сантехника была покрыта застарелой ржавчиной. Облупившиеся стены будто бы тщетно просили обратить на себя внимание. Всё убранство ванной дешевого отеля молча умоляло о том, чтобы хоть кто-то о нем позаботился.
Раздался всплеск. Из мутной воды, наполнявшую ванную, вынырнул жеребец, хватая ртом воздух и отфыркиваясь от попавшей в нос воды. Он удивленно уставился на комнату, словно только что проснулся и видел её в первый раз. Однако, несколько раз пробежавшись по ней взглядом, он вдруг перепугался. Он действительно не узнавал комнату. Он даже не мог вспомнить, как он входил в нее, как забирался в ванную, как задремал. Словно это всё делал не он. Однако он здесь, лежит в воде, в незнакомой комнате… и это пугало его до судорог. Несколько раз он вздрагивал просто от того, как слышал звук капающей воды. И когда он окончательно овладел телом, когда сонный паралич, сковавший его до, и паралич от ужаса после, отошел, жеребец одним рывков выскочил из воды, залив ею нечистый пол. Слегка пошатываясь, он направился к зеркалу, просто для того. Чтобы хотя бы увидеть себя. Он не помнил, как он выглядит. Но увидев зеркало над раковиной, он тут же понял, что это, и что так он сможет себя разглядеть.
Поскознувшись на мокром кафеле, жеребец едва снова не упал в ванную, опустившись на колени. Осторожно прислонившись к стене, он смог снова подняться на ноги и достигнуть своей цели.
Из разбитого зеркала на него смотрел незнакомец. С большим трудом ему удалось понять, что это он сам отражается в зеркале. Да. Жеребец. Кажется, земнопони. Рога нет. Крыльев тоже. Светло-коричневая шерстка. Большие, испуганные, карие глаза. Черная грива. На короткий миг показалось, что в его памяти что-то промелькнуло. Что-то забытое, из той памяти, которую он никак не мог найти в себе. Но когда лампа сделала еще один свой маятниковый качок, это наваждение рассеялось. Однако появилось еще кое-что. Жеребец заметил, что из его лба вниз бежит тонкая струйка крови. Он вспомнил, что такое кровь, и что она так делать не должна. Потому он осторожно стер её, одновременно глядя, как красный след появляется на его копыте.
Откуда она взялась?
Столько вопросов.
Взгляд его упал на стул, что стоял у двери. На нем лежали какие-то тряпки… Нет, одежда. Похоже, это была его одежда. Не слишком новая, не слишком свежая… Но его. Он аккуратно оделся, прикрывая свою наготу… Почему-то ему казалось, что он нагой. Наверное, так было принято, раз он считал себя нагим без одежды. Но откуда он это знает? Может, не все его воспоминания утрачены? Но тогда что утрачено, а что нет? Для начала, он не помнит, кто он такой. Никаких воспоминаний. Ни о его прошлом, ни хотя бы о том, что произошло всего несколько минут назад. Но он помнит, что такое ванная комната, он помнит, что такое зеркало, и что оно покажет именно его, а не кого-то другого. Он помнит, что такое одежда. И что такое дверь…
Открыв её, жеребец вгляделся в покрытую мраком комнату. Горело всего несколько неярких ламп, почти неспособных развеять темноту вокруг. Но этого хватило для того, чтобы со ориентироваться, где он. Это была спальня. Небольшая спальня отеля… Почему отеля? Память словно начала вырисовывать какие-то картины. Он не до конца помнил, что такое отель, но он смог опознать в этой комнате именно номер довольно дешевого отельчика. Он сделал шаг в новую комнату… Но тут же пол ушел из-под его копыт, и жеребец рухнул на пол. Нет, это была не дыра в полу. Это была всего лишь ступенька. Но падая, он случайно задел что-то стоявшее на столе. Это что-то сорвалось с места и полетело на неизбежную встречу с полом. Жеребец лишь успел заметить, как это что-то разбивается, расплескав вокруг себя воду.
Ваза?
Нет. В центре что-то шевелится. Секундного взгляда ему хватило, чтобы опознать маленькую золотую рыбку. Это был аквариум. Похоже, место было обжитое, раз здесь есть аквариум.
Не долго размышляя, жеребец осторожно взял рыбку на копыто. Зубами он брать её не хотел. И хотя рыбка норовила спрыгнуть с него, жеребец аккуратно парировал её дергания, зная, что она сейчас испытывает мучения, лишившись привычной ей воды и задыхаясь. Быстро, но как можно аккуратнее, он донес рыбку к ванне и опустил её в воду. Пусть пока поплавает там, пока он не найдет для нее новый аквариум.
Выйдя из ванной, жеребец тут же направился к шкафу. Он уже успел обыскать и брюки, и рубашку, и даже пиджак, что висели на стуле в ванной. Но ни в одном кармане он не нашел ни единой подсказки о том, кто он. В шкафу оказался серый плащ. Он тут же, не думая, одел его и стал рыться по карманам. И это оправдало себя. В одном из карманов он нашел связку ключей. Но рассматривая их, но даже близко не смог вспомнить ничего. В том же шкафу также он нашел большого размера чемодан с прикрепленными к нему около ручки буквами “К.Н.”. Жеребец схватился за находку, словно за ниточку. Может, это его чемодан? Может быть, это даже его инициалы?
“К.Н.”
Слишком мало. И намного больше, чем было всего минуту назад.
Если, конечно, это его чемодан.
Чтобы выяснить это, он схватил зубами ручку и вскинул чемодан на стол. Слишком темно. Он включил лампу, которая наконец разогнала тьму комнаты. В её свете он открыл чемодан и стал в нем копаться. В основном там была одежда. Жеребец примерил пару рубашек, пытаясь понять, действительно ли они его. Не похоже, но возможно. Рубашки ему подходили. Но каким-то глубинным чувством он понимал, что такие вещи он бы не одел.
Или, может, и одел бы…
Копаясь в вещах, он вдруг нашел открытку. Картинка на этой открытке привлекла его внимание. Там был изображен солнечный пляж на берегу моря, или может даже океана, с чистым голубым небом. А вдоль берега поднимался аккуратный уютный городишко. Небольшая пристань уходила в море, маленькие одноэтажные и двухэтажные домики. А на фоне был длинный мыс, на краю которого поднимался маяк. В углу, под нарисованным улыбающимся солнцем, была надпись.
“Шелл Бич”.
Наверное, это название этого городка.
Но вдруг, в его голове промелькнуло воспоминание. Яркое, красивое… своё. Он, видимо еще будучи жеребенком, выходил из своего дома. А прямо за порогом был тот самый пляж и то самое море, которое он только что видел на открытке.
Воспоминание длилось и длилось. В какой-то миг ему показалось, что не было никакого отеля. Что это была игра его воображения. Что вот она – настоящая жизнь. Не какое-то потерянное воспоминание, а самая настоящая жизнь. Что он выходит из дому на залитый солнцем пляж. Как его гривку развевает приятный морской ветерок, щекоча мордочку. А теплые солнечные лучики так приятно согревают…
Зазвонил телефон, выбрасывая жеребца обратно в реальность. В тёмную комнатушку дешевого отеля. Он тут же посмотрел на аппарат. А тот, ожидая, пока снимут трубку, снова зазвенел своим колокольчиком.
Взяв трубку, жеребец поднес её к уху, но не успел он ничего сказать, как вдруг услышал из нее голос:
— Вы растеряны, напуганы… Не страшно. Я могу вам помочь,- раздался в трубке незнакомый ему голос. Звучал он нервно, почти напугано.
— Кто это? — спросил жеребец.
— Я доктор…- быстро пробормотал голос,- а теперь слушайте меня. Вы потеряли память. Это был эксперимент. Что-то пошло не так. Ваша память была стерта. Вы понимаете меня?
— Нет, не понимаю,- испуганно ответил жеребец. — Что здесь происходит?
— Просто слушайте. За вами сейчас идут. Они не должны застать вас там. Немедленно уходите!
Но жеребец его уже не слушал. Случайно скосившийся взгляд заставил его обомлеть от ужаса, от чего он выронил трубку телефона. Голос на том конце пытался звать его, но ему было не до него. Сделав несколько шагов, он увидел, как за кроватью, прислоненная к стене, лежала мертвая, полураздетая кобылка-единорожица розового цвета с желтой, соломенной гривой. Если бы не лежащие чуть дальше угла кровати нога и хвост, он бы возможно и не заметил бы её. Но при свете лампы на фоне облупившихся стен отеля она была словно пятно яркой краски. Даже прикасаться не надо было, чтобы понять, что она мертва уже несколько часов. На её груди и некоторых других оголенных частях тела были ножевые ранения.
Странные ножевые ранения. Будто кто-то хотел нарисовать на её теле картину, состоящую из одних только спиралей.
Жеребец не мог дышать от ужаса. В голове возникла мысль. Одна единственная.
“Это я сделал?”
Этот вопрос каленым железом проникал в его голову, не давая нормально думать.
От ужаса он прислонился к столу, и вдруг что-то зазвенело, ударившись о пол. Жеребец тут же посмотрел на предмет, осознавая, что перед ним нож. И не простой нож, а покрытый кровью убитой кобылки.
И от этого его охватил еще больший ужас. Осознание того, что похоже, это с ней сделал именно он.
Не думая, не размышляя жеребец схватил чемодан и бросился к двери из номера. Надо было быстро уйти. Спрятаться. Так, чтобы никто, даже сами черти тартара ни за что не смогли бы его найти. Голос по телефону говорил, что кто-то уже идет за ним.
Нет. Пришел!
Пробираясь по коридору к лифту, он вдруг заметил сквозь решетку лифтовых дверей, как к его этажу подъехала кабина, и в ней кто-то уже находился.
Он бросился в другую сторону, к лестнице. И лишь запрыгивая за угол, он успел заметить три фигуры пони в длинных черных плащах и шляпах, вышедших из лифтовой кабины. Образ был мимолетным, практически не запечатлевшимся в его голове, но столь ярким, столь четким, что ужас от того, что именно ОНИ пришли за ним гнал его вниз с неимоверной скоростью через этажи, отсекая страх упасть и повредить себе что-нибудь.
Внизу было тихо. Кто бы ни были те трое, похоже, они не думали, что тот, за кем они гонятся, сможет убежать, а потому не оставили никого внизу. Но тем не менее, жеребец осторожно осмотрелся. В холле было несколько пони. Пони на регистратуре, видимо владелец отеля, похоже задремал, опершись на левое копыто головой. Какая-то старая кобылица в телефонной будке, казалось, тоже задремала, разговаривая по телефону. Еще несколько пони, сидя на диване недалеко от входа… тоже дремали.
Жеребец присмотрелся к спящей в телефонной будке старушке. Да, она действительно спала, прислонившись на дверь. Он слегка приоткрыл дверцу, но старушка не проснулась. Просто вывалилась из будки прямо на пол и так и осталась лежать.
Что-то происходило, и это что-то совершенно не нравилось жеребцу. Похоже, это та троица всех усыпила… ради него?
Что во имя всех святых тут происходит?
Жеребец уже повернул к двери, когда свет в холле моргнул, а с улицы раздался колокольный звон часов. Или это было где-то внутри отеля?
— Эй, мистер Маунтейн,- внезапно раздался сзади голос. Жеребец обернулся. Видимо, пони на регистрации, владелец отеля, услышал его и проснулся. — Звонили из кафе-автомата, сказали, что вы забыли там бумажник. Просили вас его забрать. И еще, вы заплатили за три недели, и они закончились десять минут назад.
Пока он шел назад к регистратуре, краем глаза он заметил, как пони на диване поднялись и разошлись, а старушка из телефонной будки, удивленно моргая, словно не понимая, как она оказалась на полу, осторожно встала и направилась к лестнице.
— Я пробыл здесь три недели? – спросил жеребец, наконец остановившись перед управляющим.
— Здесь написано всё черным по белому, мистер Маунтейн. Вот даты, наши записи как наши постели, всё чисто и аккуратно.
Жеребец взглянул на запись, куда кончиком копыта указывал управляющий, на редкость неприятной внешности серый жеребец с тонкими, редкими усами и такой же, как и его шерсть цвета, лысеющей гривой. Хотя холл и казался куда богаче, чем весь отель есть, один вид на этого жеребца говорил о заведении больше, чем любая рекламка.
От одного взгляда на запись, сердце жеребца забилось чаще. “К.Маунтейн. 5/2385 Центральная авеню, Восточный город.”.
Неужели?
— Я разберусь с этим, когда вернусь,- ответил мистер Маунтейн самым спокойным голосом, каким обладал в данный момент, поворачиваясь прочь от неприятного жеребца и этого отеля.
— Помните, что вы можете гостить здесь, только деньги на стойку! — донеслось до него вслед.
Маунтейн вышел на улицу. Ночь. Под его одежду тут же забрался неприятный зыбкий холодок. Он шел без цели. Просто подальше от этого отеля. Наверняка скоро этот тип пойдет проверить его номер, обнаружит тело, если его, конечно, не унесла та троица в длинных черных плащах, а потом вызовет полицию.
Владелец говорил про кафе-автомат. Про забытый бумажник. Кое-что о себе он уже узнал. Его фамилия Маунтейн. К.Маунтейн. Похоже, он живет на Центральной авеню Восточного города. Где это, он не знал. Однако короткая вспышка воспоминаний дала ответ, как туда добраться. Если он сможет поймать автоповозку-такси, то водитель сможет его доставить домой.
Если там действительно его дом.
Но для этого надо чем-то расплатиться с таксистом.
Получается, ему надо найти то Кафе-автомат.
Его дорога пролегала вдоль реки. Он еще раз взглянул на чемодан, который нес. Он будет его только тормозить. Да и врятли это его вещи. Только улики. Возможно там даже есть вещи той кобылки. Если так, то для любого полицейского это станет, словно палка для собаки.
Спустившись к самой воде, Маунтейн размахнулся и выкинул чемодан в воду. Река безмолвно приняла подношение.
Управляющий нехотя поднялся на этаж, где располагался номер мистера Маунтейна, бормоча себе под нос:
— Таковы правила,- бормотал он, словно Маунтейн шел рядом. — Три недели есть три недели. Никаких бонусов за хорошее поведение.
Дойдя до двери, управляющий вставил в замочную скважину ключ и открыл замок. Но едва он вошел внутрь, как неожиданно кто-то схватил его за горло и сильным рывком впечатал беднягу в стену так, что он едва доставал до пола задними копытами. Перед ним была высокая фигура странного бледного, словно лишенного всей шерсти, пони, одетого в черный, до пола, плащ и такую же черную шляпу. Хотя он держал его копытом, но это было так сильно, что управляющий не смог бы вырваться, даже если бы сильно того захотел. Всё, что он мог, это дышать. Быстро и испуганно. На миг ему показалось, что он ощутил что-то теплое, текущее по ногам. Но лишь на миг. Потом он понял, что ему это не показалось.
Пробежав глазами, он увидел второго такого же пони, поднимающего что-то с пола в ванной и рассматривающего это. При этом управляющий ясно слышал странное пощелкивание, будто какое-то насекомое стучало своими лапками. А в углу он заметил третьего. Он просто неподвижно стоял, наблюдая за тем, как первый держит его.
Неожиданно второй вышел из ванной. Медленными, плавными, пугающими своей неестественностью шагами, он приблизился к нему. Щелчки стихли. Хватка немного ослабла. Недостаточно, чтобы управляющий смог выбраться, но достаточно, чтобы он мог говорить.
— Мистер Маунтейн,- спросил тот, который вышел из ванной, жутким шипящим, как у змеи, голосом. — Где он?
— У-у-ушел,- промямлил бедняга, замечая, как из-за третьего, стоявшего в углу, вдруг появился еще один. Он был мал. Совсем еще жеребенок. Но такой же мертвецки бледный, без какого-либо следа шерсти на мордочке, — п-п-пять минут н-н-назад…
Незнакомцы переглянулись. Снова послышались щелчки. А потом второй протянул копыто к лицу управляющего, и прошипел:
— Спи… сейчас…
Управляющий не смог не повиноваться.
When marimba rhythms start to play
Dance with me, make me sway
Like a lazy ocean hugs the shore
Hold me close, sway me more
Like a flower bending in the breeze
Bend with me, sway with ease
When we dance you have a way with me
Stay with me, sway with me
Other dancers may be on the floor
Dear, but my eyes will see only you
Only you have the magic technique
When we sway I go weak
I can hear the sounds of violins
Long before it begins
Make me thrill as only you know how
Sway me smooth, sway me now
( Песня Sway в исполнении Аниты Келси.
https://www.youtube.com/watch?v=T2fPrrkMOZw )
Мэй Флауэр неспешно допела песню на потеху сидящей в зале клуба публики, которая если и слушала её исполнение, то или краем уха, или с интересом, совершенно не относящимся к самой песне. За годы работы певицей в этом заведении, она давно привыкла к взглядам жеребцов и кобылок к себе, не все из которых были заинтересованы только в представлении. Но она привыкла ловить на себе пьяные, отдающие распутством, взгляды посетителей и некоторых посетительниц, мысленно снимающие её зеленое платье с желанием затащить в кровать.
Когда клубный оркестр замолчал, она молча поклонилась и постаралась уйти со сцены, куда уже выходила другая певица с репертуаром своих песен. Мэй никогда не завидовала своим коллегам по сцене. Ведь они чувствуют себя точно также, как и она. Но петь – это была её мечта. С ранних лет, сколько она помнила, она всегда мечтала выйти на сцену и спеть пару песен. И когда перед зрителями появлялась белоснежно-белого цвета кобылка с прекрасной небесно-голубой гривой, одним взмахом своих ресниц способная сразить кого угодно наповал, у зрителей замирало от восхищения сердце.
Жаль, что сейчас сцена была не та.
Однажды, когда-нибудь, она хочет исполнять песни не в каком-то тёмном, пропахшем сигаретным дымом и алкоголем клубе.
— Эй, милочка! — окликнула её кобылка-официантка, обычно разносящая гостям напитки. Мэй обернулась. Та поманила её к себе, осторожно держа что-то на копыте. – Подходил один тип. Он представился врачом твоего мужа. Хочет поговорить с тобой.
Мэй несколько опешила, но подошла к пони-официантке и взяла небольшую визитку. Последняя, выполнив дело, снова вернулась к барной стойке, готовая отнести заказ очередному клиенту.
Кобылка взглянула на визитку. Это был небольшой прямоугольный кусок белой картонки, на которой было написано:
“Доктор Когнитив. Психиатр.”
И адрес.
Недолго думая, Мэй поспешила в гримерную, чтобы переодеться.
Такси она поймала быстро. А еще через полчаса, она стояла перед дверью в офис Доктора. Открыв её, Мэй Флауэр очутилась в длинном коридоре, расходящимся по обе стороны от нее. В одной из сторон, она увидела полуоткрытую дверь, откуда иногда доносились слабые постукивания. Если бы не тишина всего здания, она бы ни за что не услышала бы их. Но на всём этаже было столь тихо, что от этого по её спине пробежались мурашки. Но, поправив тёмно-серый пиджачок, она пошла в направлении полуоткрытой двери.
Похоже, это он и есть. Когнитив сидел перед странным круглым столом, на котором был выстроен лабиринт. Сидел он спиной к ней, иногда постукивая по стенкам лабиринта палочкой, что осторожно держал в зубах. Он был низок. Белый халат скрывал всё его тело, делая его чуть тучнее, чем он был.
— Извините, — подала голос Мэй. Когнитив обернулся. Он был грязно-оранжевой масти с серой, словно седой, гривой. Один глаз его был прикрыт, словно его стягивала кожа. На его носу были очки в тонкой медной оправе,- вы доктор…
— Доктор Когнитив,- улыбнувшись, представился он, вставая со стула, на котором сидел. Кобылка тут же отметила, что он слегка странно ступает на правую заднюю ногу. — Проходите пожалуйста. Вы, должно быть Мэй Маунтейн Флауэр.
Мэй кивнула. У нее внутри начало нарастать с новой силой и без того сидящее там беспокойство. Прикрыв дверь, она подошла ближе к доктору. Тот переместился вокруг стола, что-то наблюдая на нем.
— Спасибо, что согласились прийти так быстро,- сказал жеребец, снова постукивая по стенкам лабиринта палочкой.
— Что это? – не удержалась от любопытства Мэй, стараясь скрыть свои чувства. Подойдя ближе к лабиринту, она заметила, что он не был пуст. Внутри него бегала белая крыса, пытаясь найти путь к заветной цели – еде, которую Когнитив поместил на самом краю, у выхода из лабиринта.
Сам лабиринт напоминал собой странную спираль.
— Небольшой эксперимент для моих исследований,- ответил психиатр, снова улыбнувшись кобылке.
— Не понимаю,- сказала Мэй. – Вы сказали, что вы врач моего мужа. Но он никогда не говорил о вас.
— Дело в том, миссис Маунтейн, что ваш муж очень давно ходит ко мне. Он хочет избавиться от ощущения предательства, появившегося в результате вашей семейной проблемы.
— Он рассказал вам о том, что произошло?
— Да,- ответил Когнитив, подойдя к своему столу и делая в одной из тетрадок, лежавших там, какие-то пометки.
Мэй раздосадовано вздохнула. Она не хотела, чтобы кто-нибудь кроме нее и её мужа знали об этом.
— Когда вы в последний раз видели его? — спросил доктор, переходя к другому столу.
— Три недели назад. Он собрал чемодан. Был очень зол на меня.
— Понимаю, как вам должно быть тяжело,- с сочувствием сказал Когнитив, держа одним копытом взятую со стола клетку с новой крысой, которую взял с другого стола. Он тут же выпустил её в лабиринт, в самом центре, тут же поймав предыдущую крысу и сунув в ту же самую клетку. – Но ради его блага, прошу вас, относитесь ко мне, как к другу, Мэй. Ваш муж испытал психопатический шок. Полная потеря памяти.
Мэй не поверила своим ушам. А доктор продолжал:
— Он может страдать галлюцинациями, проявлять насилие… — Когнитив, обойдя лабиринт, приблизился к кобылке, смотревшей на него с неверием к услышанному. — Мэй, прошу вас, если он свяжется с вами, в чем я не сомневаюсь, сразу позвоните мне. Понимаете? Я прошу вас. Я должен… — вдруг, доктор запнулся, словно подбирая слова. Но потом закончил,-… найти его первым. Где бы ни был ваш муж, он ищет себя.
Мэй кивнула, кинув взгляд на крысу, мечущуюся в лабиринте, словно олицетворяя собой её мужа.
На тёмных пустых улочках никого не было. Ни пони, ни автоповозок, никого. Только ветер, стелющийся по мокрой дороге, да пони в сером плаще. Он всё время поправлял его, пытаясь удержать каждую частичку тепла. Но холодный ветер заставлял его дрожать. Однако он словно не замечал этого. Весь его разум был занят совершенно другим.
— Добрый вечер,- бормотал он про себя. – Мистер Маунтейн, не так ли? Мистер Кей Маунтейн. Кей кто-то Маунтейн…
Заметив витрину магазина, Маунтейн остановился, вглядываясь в собственное отражение в стекле.
— Кей Маунтейн. Как твоё имя? – спросил он у собственного отражения. – Кэррот? Коффи? Нет…
Он начал ходить взад и вперед, размышляя над собственным именем.
— Меня зовут Кейч Маунтейн… Каламити Маунтейн… Кэндл Маунтейн… Как дела? Привет… Меня зовут Кэнтон Маунтейн.
Он перебирал имена, какие приходили к нему в голову, но ни одно не подходило. Он просто чувствовал, что ни одно из тех, что взбрели в его голову, не является именно его именем. От досады он просто стал смеяться, глядя в безразличное тёмное небо, словно просил ответа у него. Кто же он такой? Как его зовут?
Но небо молчало…
Неожиданно, из-за угла показался какой-то бродяга, привлеченный бормотанием Маунтейна. Жеребец не сразу заметил его.
— Привет,- сказал он несколько удивленному бродяге.
Посмотрев на собственное отражение еще раз, Маунтейн направился по улице дальше. Что это ему дало? Ничего. Лишь сумбур. Но тем не менее, он чувствовал, что он близок. Просто еще не видит этого.
Не напоминая собой никакую конкретную мелодию, по комнате разливались звуки аккордеона. Пони, игравший на этом инструменте находился словно в медитации, внутри своих воспоминаний. Тёмно-синий жеребец с бирюзовой гривой вспоминал о давно утраченной. Кто был с ним долгие года, и по которой он так сильно скучал. Сколько прошло? Год? Два? Казалось, её нет уже целую вечность. Но он по-прежнему помнит её, играя на подаренном когда-то ему от нее инструменте. Последнем её подарке. Он извлекал из него звуки, которые приходили к нему в голову, даже не пытаясь сейчас играть что-то известное. Он играл то, что хотел слышать. Закрыв глаза, он вслушивался в немного странную, но красивую мелодию.
Телефонный звонок заставил инструмент замолчать. Вздохнув от досады, жеребец аккуратно поставил аккордеон на пол, потянул немного затекшие от долгого сидения крылья, и направился к телефону.
— Белликоус,- немного устало сказал он в трубку, снимая с носа очки и протирая влажные глаза платком. – Где? Ожидайте.
Одев поверх коричневого пиджака пальто, инспектор полиции Белликоус быстро спустился вниз, к своей автоповозке. Сев за руль, он тут же устремился сквозь тёмные серые улицы города к небольшому отелю. Те места он знал прекрасно. Часто патрулировал там, будучи простым патрульным, пока не смог сделать себе карьеру.
Он искренне надеялся, что больше на тех улицах не окажется. Злая ирония.
Прибыв на место, он вошел в здание. Холл отеля был хоть и не богат, но Белликоус знал, что это помещение – одно из самых нормальных во всем здании. Лейтенант у входа тут же указал инспектору, куда идти. Глянув, он увидел, как другой полицейский допрашивает управляющего отелем, неприятного на вид жеребца черной масти с неухоженной бородой. Тот что-то рассказывал полицейскому, а когда приблизился, отчетливо услышал, что именно.
— Я сказал ему,- говорил управляющий, — деньги на стойку. Три недели – это три недели…
— Где наша счастливица? – спросил Белликоус у полицейского. Поняв, что прибыла крупная шишка, Управляющий поспешил ретироваться.
— Наверху,- ответил полицейский. – Номер Шестьсот четырнадцать. Еще одна кобылка по вызову. И снова единорожица.
Инспектор бросил взгляд за стойку регистрации, на полку, где висели ключи. Ключей от номера шестьсот четырнадцать там не было. Тогда он опустил взгляд в учетную книгу, которая была открыта там, где нужно. Он сразу нашел нужную запись.
— Кей Маунтейн,- прочел он. Но тут же его внимание привлек стук двери. Из кабинета Управляющего, находившегося рядом с регистрационной стойкой, вышел другой офицер. Белликоус тут же узнал его.
— Добрый вечер, Хабердэшер.
Офицер обернулся и поприветствовал инспектора, козырнув копытом.
— Инспектор Белликоус…
— У тебя шнурок развязался,- проходя мимо, сказал инспектор.
Молодой жеребчик тут же быстро окинул взглядом ноги, замечая на накопытнике искомую проблему.
— Сэр,- сказал он, принимаясь поправлять непослушный элемент одежды.
Белликоус не желал как-то подтрунивать над молодым офицером. Наоборот. Но иногда он подмечал ошибки своего подчиненного, напоминая ему о них. Особенно про злополучные шнурки.
Поднявшись по лестнице на нужный этаж, инспектор сразу же увидел толпу полицейских, столпившихся у дверей номера.
— Рад, что вы здесь, сэр,- сказал догнавший его Хабердэшер. – Говорят, детектив Валороус умом тронулся.
— Занимаюсь тем, что дают,- ответил ему инспектор, заглядывая в номер. Фотограф как раз сделал очередной снимок жертвы, когда он вошел. Подойдя ближе, он наконец увидел тело.
– Ого… — сказал он, рассматривая мертвую кобылку. – Кажется, сегодня кто-то встал не с той ноги.
Опершись на фонарный столб, Маунтейн решил немного передохнуть. Сколько он прошел уже от отеля? Пять? Шесть? Может семь миль? Он не мог представить себе точно. Но зато отлично понимал, что его правая нога начала сильно болеть в районе копыта. Поднеся её к глазам, он заметил небольшой осколок стекла, вонзившийся в мягкую часть. Стряхнув его, он было хотел опустить ногу обратно на землю, но тут увидел нечто странное. По нижней части его копыта, словно выпиленная тонкой иголкой, напоминая собой бороздки на виниловой пластинке, шла едва заметная, но из-за грязи ставшая видимой тонкая спираль, выходящая из центра копыта, и заканчивающаяся на самом его кончике. Маунтейн рассматривал необычный узор, не понимая, откуда он взялся. Обычно у пони нет таких странных отметин на копытах.
Но у него они были. Он видел их своими собственными глазами прямо сейчас.
Что это значит? Очередная странность? Как те бледные типы в длинных пальто? Или те узоры на теле кобылки? Может он сам нанес эту спираль?
Спирали… Глянув на другое копыто, он увидел тоже самое. Ему даже глядеть на свои задние ноги не надо было, чтобы понять, что эти странные знаки находятся и там.
Что это значит? Он не знал. Но хотел выяснить.
Всё же кое-что он мог выяснить. Пройдя столько миль, Маунтейн наконец нашел кафе-автомат. Его сознание говорило о том, что это то самое. Что он на месте. Пропустив перед собой автоповозку-уборщика, жеребец направился внутрь. Это было небольшое заведение. Забегаловка для офисных клерков, которым было всё равно где и что есть, лишь бы побыстрее. Лишь довольно яркая неоновая вывеска над входом было единственным существенным украшением этого места.
Уже открывая дверь, чтобы войти во внутрь, Маунтейн заметил на себе взгляд. Им интересовалась кобылка, которая игриво, словно завлекая к себе, улыбалась, иногда поднося к губам такую же тонкую, как её фигурка, сигаретку. Эта единорожка была красива. Длинные тонкие ножки кофейного цвета, кремового цвета тельце, будто выточенное мастером-скульптором, укрытое черной полупрозрачной попоной, такого же цвета, что и ножки гривка.
И красивые, изумрудного цвета глаза.
Маунтейн на секунду засмотрелся в них. Поняв, куда смотрит жеребец, кобылка подмигнула ему, словно говоря, чтобы он не уходил далеко…
Вот только это испугало Маунтейна, хотя виду он не подал. Не нужно было быть гением, чтобы понять, к какой профессии относится кобылка. Совсем недавно он видел её коллегу. И вместо того, чтобы хотя бы улыбнуться в ответ, он лишь быстрее прошмыгнул внутрь кафе.
За дверьми заведение показало истинный свой облик. Хозяева даже не пытались его как-то скрасить. Однотонная бежевая коробка с такого же цвета столами вдоль обеих стен, совершенно не скрашиваемая мерцающим светом ламп дневного света. В конце комнаты был тот самый аппарат, который и делал из этой невзрачной забегаловки то, чем она является. Он напоминал собой шкаф, длинной во всю стену. Он был поделен на небольшие ячейки, закрытые стеклянными дверцами с автоматическим замком. Половина из них были пусты и ждали, пока повара за ним их снова заполнят. Другие содержали в себе какую-то еду. Фруктовое желе, кусочки яблока или целое яблоко, салаты и прочее, что можно было вместить в эти ячейки. Всё было просто. Кидаешь монетку – забираешь еду. Продавец не нужен. Всё сделает механизм.
Возле автомата уже стоял какой-то жеребец, выбирая себе что-нибудь перекусить. Когда к нему приблизился Маунтейн, он похоже определился с выбором, бросил пару монеток, забрал свою еду и отошел.
— Эй,- позвал Маунтейн.
— А, это ты,- тут же отозвался повар, кладя в одну их пустых ячеек яблоко. — Ты оставил тут свой бумажник, приятель.
— Когда я это сделал? — тут же поинтересовался Маунтейн с лёгкой надеждой, что он сможет узнать о себе хотя бы еще одну крошку информации.
— Когда был в последний раз, — тем же притворно веселым тоном ответил повар.
— А когда это было?
— Когда ты оставил бумажник. Думаешь я всё помню? — ответил повар, загнав Маунтейна в тупик. Повар мог бы ответить как угодно. Пару часов назад, день назад, два, три… Словно он уклонялся от прямого ответа, будто не хотел или не мог говорить об этом.
И тут, будто в насмешку над незадачливым посетителем, повар положил бумажник в одну из ячеек. Видимо, он желал хоть какой-нибудь оплаты за то, что сохранил чужую собственность, не думая над тем, что именно в этом самом бумажнике могла находится та самая монетка, которой нужно было заплатить автомату за то, чтобы достать его. Маунтейн попытался достать так, но дверца автомата была сделана на совесть и не поддавалась.
— Эй! Прошу прошения… — позвал повара Маунтейн, пару раз стукнув по ящику копытом. Без толку. Повар куда-то ушел.
Брякнул дверной колокольчик, впуская в заведение новых посетителей. Маунтейн обернулся, и его душа ушла в копыта. В кафе зашли два жеребца в полицейской форме. Один рассказывал что-то другому, а второй от услышанного хохотал. Оба они сели за один из столиков, на котором уже стояла еда. Видимо, что-то заставило их выйти ненадолго. Услышав шум у автомата, оба полицейских обернулись к стоящему там Маунтейну, заставив его быстро отвернуться.
Всё его внимание сосредоточилось на этой проклятой ячейке. Он думал, как же достать оттуда ту ниточку, которая вела его к его памяти. К его личности. Сломать? Тихо это не получится. Попробовать еще раз позвать повара? Это тоже привлечет ненужное внимание. Тогда как достать этот бумажник?
Сломать?
Неожиданно, дверца с треском раскрылась, словно какая-то невидимая сила дёрнула её, выломав и замок, и державшую дверцу пружину. Шум всё равно был, но явно тише, если бы Маунтейн делал это вкопытную.
Некогда удивляться…
Жеребец тут же схватил свой бумажник и направился к выходу, быстро пряча его в кармане. Только бы этого не услышали полицейские. Только бы...
Дубинка, выхваченная одним из полицейских, остановила его, упершись в грудь.
— Ты куда это? — спросил офицер. По его морде было видно, что он таки поймал свою добычу.
— Домой, — не придумав ничего лучше, ответил Маунтейн.
— А где твой дом?
— Парни, вам заняться больше нечем? – неожиданно раздался женский голос, и кто-то тут же аккуратно, почти нежно обхватил своей ногой. Маунтейн оглянулся и увидел, как его к себе прижала та самая кобылка, которую он встретил у входа. Она смотрела на полицейских с таким напором, что те немного стушевались.
— Я делаю свою работу, мэм, — с той же интонацией в голосе, но с дернувшимся веком, сказал полицейский, опуская дубинку.
— По городу ходит убийца, если вы не в курсе, — сказала кобылка внезапно более серьезным голосом, но при этом чуть сильнее прижавшись к Маунтейну. – Идите ищите его. Что же вы тут расселись?
Полицейский с дубинкой рассмеялся, а его напарник ему за вторил.
— Проваливай отсюда,- сказал он.
Словно ожидая этого, кобылка лёгким толчком крупа направила Маунтейна к выходу.
Когда они вышли из кафе-автомата, Маунтейн хотел было отблагодарить её за своё спасение и пойти дальше, но кобылка его не отпускала, утягивая куда-то за собой. Жеребец шел следом, недоумевая, куда же она его тащит? Впрочем, долго ждать ответа не пришлось. Перейдя дорогу, они тут же вошли в небольшой переулок, внутри которого была лестница, ведущая, видимо, в дом этой кобылки.
— Идем,- позвала она.
Маунтейн понял окончательно, что именно хотела от него кобылка. Он остолбенел всего на мгновение. И хотя секундная стрелка сделала всего один ход, в голове жеребца пронеслись мысли, словно это не секундная, а часовая стрелка сдвинулась.
Она хочет предложить свои услуги. Зачем? Неужели она не знает, что по улицам бродит маньяк, который убивает ночных бабочек? Таких, как она? Нет, знает. Всего минуту назад ведь она сама это же и сказала тем двоим полицейским. Но разве она не боится, что очередной её клиент вдруг окажется тем самым маньяком? Видимо нет.
Но… Возможно, он и есть маньяк. Тот самый, которого ищут все полицейские города. И… Выходит, та кобылка в отеле была не единственная? Раз она знает, значит он начал убивать задолго до того, как потерял память?
Вдруг, это и правда он?
Или, это не он, но он свидетель?
Как же это выяснить?
Маунтейн посмотрел на кобылку еще раз. Догадывается ли она, что тот самый убийца может стоять всего в нескольких шагах от нее? Что он может просто воспользоваться ею, а потом, в приступе ярости, убить? И крайне жестоко.
Перед его глазами вновь предстал образ той мёртвой кобылки, лежащей у стены в отеле, покрытой странными спиралеобразными ранами. Может быть те странные пони пришли для того, чтобы арестовать его?
Или устранить?
Буря в голове Маунтейна внезапно была прервана, когда его взгляд снова упал на прекрасные изумрудные глаза кобылки. В них был виден страх, обеспокоенность, но в них была решительность, чувство долга перед кем-то… и любовь. Она предавалась столь низкому делу не потому, что желала этого. А потому, что так было нужно. Ради кого-то. И, одновременно с этим, в них было и сочувствие. Сочувствие к нему. Будто она видела его насквозь, видела его душевные метания, хотя и не понимала, чем они вызваны. И она желала помочь. Помочь его душе успокоиться. Хотя бы таким вот образом.
Маунтейн сделал шаг к этой веселой, но такой грустной кобылке. Она хотела его утешить. И она хотела, чтобы хоть кто-нибудь утешил её.
Очередная вспышка фотоаппарата вывела Белликоуса из задумчивости. Он снова наблюдал перед собой холодный труп жертвы маньяка. В его голове роились мысли. Одна страннее другой. Он сам не знал, что в этой жертве казалось ему странным. То, что все жертвы были лишь кобылками по вызову, его совершенно не интересовало. В его практике были дела и постраннее. То, что все они были единорожками – тоже. Мало ли у убийцы всяких фетишей. Вдруг его привлекают именно единорожки? Но что он хотел сказать этими странными ранами? Казалось, он начинал понимать, но нет. Мысль всё равно ускользала от него. Зато вместо нее вставали какие-то образы, не имеющие никакого смысла. Будто Маунтейн хотел изобразить что-то.
Но… Что?
— Бегает туда-сюда… — пробормотал инспектор, обводя в воздухе кончиком копыта спираль с тела убитой. – Остановится, когда… Никто не знает.
Стоящий позади Хабердэшер так и не смог понять, о чем говорил Белликоус. О странных ранах или об маньяке. Впрочем, этого не до конца понимал и сам инспектор. Просто озвученные мысли. Он желал проникнуть в разум Маунтейна, но пока наталкивался лишь на преграды.
Поворачиваясь в сторону ванной, Белликоус спросил у Хабердэшера:
— Сколько уже получается, Хабердэшер? Шесть?
— Похоже на то, сэр,- ответил тот, следуя за своим начальником.
Белликоус щелкнул языком, признавая информацию.
— Он не собирается останавливаться,- заключил инспектор. Молодому офицеру стало ясно, о чем всё же думал Белликоус.
— Как думаешь,- спросил следователь Фэйслес, который продолжал осматривать тело,- при свете дня эти трупы смотрятся также, как ночью?
В очередной вспышке фотоаппарата, Белликоус бросил на коллегу взгляд, который можно было расшифровать по-разному. От понимающего любопытства до немого разочарования. Хотя на секунду, инспектору самому захотелось узнать об этом. Как же эти трупы выглядят при свете дня?
Странно.
— Эй,- снова подал голос Фэйслэс,- жаль Валороуса?
Инспектор не удержался от смешка.
— Видимо, он уже насмотрелся,- ответил он, взглядом замечая осколки стекла на полу. Прямо на пороге ванной. Прямо в луже воды. Ваза… Или аквариум. Скорее второе. Для вазы горлышко слишком большое. К тому же, будь это ваза, то были бы и цветы. Тогда где рыбка? Проведя взглядом дальше, Белликоус заметил еще не высохшие следы копыт на кафеле ванной, ведущие к ванне. Подойдя к ней, он увидел мирно плавающую в заполненной водой ванне золотую рыбку.
— Хабердэшер, — спросил он у подошедшего следом офицера, одновременно с этим снимая с головы шляпу. – Как думаешь, убийца станет спасать умирающую рыбку?
Этот вопрос явно застал жеребца в расплох. Пару мгновений он не знал, что ответить.
— Даже не знаю, сэр,- ответил молодой офицер со всей искренностью. Он действительно не знал ответа на этот вопрос.
Белликоус снова попробовал проникнуть в голову к маньяку, и снова наткнулся на преграду. Что-то в этом деле не вязалось. Маунтейн убил уже шестерых кобылок. Жестоко убил. Явно получая удовольствие от процесса. Он их не насиловал, не подвергал пыткам… Просто убивал, а затем издевался над их телами. Около трех недель не было ни одной стоящей улики против него. И вдруг он оставляет на регистрации своё имя, адрес, по которому живет… И новую жертву. Причем именно там, где проживал. Не удержался? Желал быть найденным? Ошибся?
И спас рыбку.
Это никак не вязалось с тем, что знал о подобных маньяках Белликоус. Если этого безумца поймают, то в учебники по криминалистике однозначно будет вписана новая глава.
Если, конечно, это он и есть маньяк.
— Белликоус! – окликнули его из комнаты. Инспектор обернулся на зов, и тут же увидел уже своего начальника, старшего инспектора Танадара, стоящего рядом с еще одним офицером. Тихо, чтобы этого не заметили, Белликоус вздохнул и направился к нему, по его тону предвкушая разговор отнюдь не по душам.
— Что с тобой, Белликоус? – сразу спросил Танадар. – Из-за Валороуса этот убийца до сих пор на свободе…
— При всём уважении, старший инспектор, — ответил Белликоус, — я давно знаю его. Он хороший коп.
— Каким бы хорошим копом он ни был, он давно потерял хватку…
— Дайте мне с ним поговорить!!! — неожиданно раздалось из коридора. Голос показался инспектору знакомым. Одновременно с этим он услышал шум, словно кто-то не просто бежал сюда, а именно прорывался. По крайней мере, по перестуку копыт, сюда направлялись сразу несколько пони. – Дайте мне поговорить с Белликоусом!!!
— Стой,- тут же раздался другой голос, по-видимому от преследовавшего полицейского. Белликоус заинтересованно повернул голову ко входу в номер, ожидая, когда туда вбегут.
— Коус! Коус! – снова прокричал пони, и Белликоус тут же понял, кто это. Так его позволял себе называть только Валороус. И когда сам бывший следователь вбежал в номер, он тут же немного замешкался на входе, что позволило преследовавшим офицерам наконец схватить его. Отстраненный от дела по психическому состоянию, Валороус всё равно пытался вести расследование. Даже несмотря на то, что во время этого самого расследования он и тронулся рассудком. Паранойя совсем свела его с ума.
— Они наблюдают за нами! — твердил он, пока полицейские вытаскивали его из номера. – От них не спрятаться! Неужели ты не видишь?!
Белликоус только прикрыл глаза. Ему было больно смотреть, как его бывший друг всё сильнее и сильнее сходит с ума.
— Отпустите меня,- продолжал кричать уже из коридора Валороус, – я не причиню вреда. Отпустите…
— Кто это был? – спросил подошедший Хабердэшер. Всё это время он был в ванной и не видел, кто поднял этот шум.
— Валороус,- с напускной отстраненностью ответил Белликоус, замечая в копыте своего подчиненного стеклянный стаканчик с плавающей в нем золотой рыбкой.
Настроив радио на лёгкий джаз, кобылка бросила взгляд на сидящего перед ней Маунтейна. Она слегка улыбнулась ему.
— Сейчас приду,- сказала она, и исчезла в дверном проёме. Лишь деревянная шторка зашелестела за ней. Вскоре в одной из соседних комнат включился свет.
Маунтейн попытался расслабиться. Выключить голову, постараться стать просто жеребцом, а не метающейся душой, не знающей, кто она такая. Жертва… Или Охотник? Нет. Он не хотел быть охотником. Он не хотел даже думать о том, чем может кончиться это. Он… боялся. Боялся правды, что всё, что он видел, всё, что он надумал, внезапно окажется правдой. Но если это правда, то может стоит ли сбежать отсюда?
Или стать Охотником?
Неожиданно, его копыто наткнулось на что-то мягкое на полу. Осмотрев туда, к своему удивлению он увидел плюшевого медвежонка. Неужели, это её? Игрушка совсем детская. Может…
Подняв взгляд, он увидел… зеркало. Странно, но оно было поставлено так, что в нем с того места, где сидел Маунтейн, была прекрасно видна незнакомка. Наверное, так и было задумано, поскольку на случайность это не было похоже. Он видел, как кобылка стягивает с себя ту самую кружевную попону, оставляя на себе только нижнее бельё и чулки. А затем начала избавляться и от них.
Маунтейна снова охватил страх. Чтобы не сотворить что-то, о чем он потом может пожалеть, он решил наконец осмотреть свой бумажник. Отложив медвежонка в сторону, он достал искомый предмет. Но… поделать ничего не смог. Его взгляд всё равно возвращался к тому злополучному зеркалу.
Открыв, наконец, бумажник, он начал перелистывать его. И тут же ему попалась черно-белая фотография какой-то странно знакомой, но при этом абсолютно неизвестной ему кобылки. Она была… Мила. По фотографии трудно было понять, как именно она выглядит, но похоже, что она имела белую масть. Длинная грива спадала к её правому плечу, открывая взору рог. Она тоже была единорожкой. Кобылка смотрела прямо на него и счастливо улыбалась. Похоже, фотография была сделана неожиданно, и это сильно её развеселило. Но было видно, что она действительно счастлива.
— Мы знакомы? – тихо спросил Маунтейн. Внутри него вдруг появилась печаль. – Если да, надеюсь, что ты еще дышишь.
— Как тебя зовут, милый? – неожиданно раздался голос кобылки. На миг Маунтейн поднял глаза, чтобы тут же отвести их. Куда угодно, но от зеркала. Поскольку в зеркале отражалась обнаженная точеная фигурка.
Бумажник был хорошим местом, куда этот взгляд можно было отвести. Перевернув еще одну секцию, жеребец внезапно увидел… В его душе заиграла музыка, ведь Маунтейн только что приблизился еще на шаг к тому, чтобы узнать, кто он есть. Он смотрел на водительское удостоверение. На своё собственное имя.
— Клифф,- радостно сказал он.
Клифф Маунтейн.
Его имя…
— Вполне подходящее имя,- тоже усмехнувшись, ответила кобылка. – А я Ридпайп.
— Угум,- кивнул Маунтейн, пряча бумажник обратно в плащ. Внезапно радость испарилась. Так же резко, как и пришла. Снова в голову к жеребцу начали проникать мысли о его возможной природе. Не выдержав, он встал и медленным шагом пошел к шторке, отделявшей комнату от всего остального дома.
Услышав шаги, кобылка замерла, глянув в зеркало. Оно служило в оба конца. Не только клиент мог наблюдать за ней, но и она за клиентом. Она увидела, как стыдливо отвёл взгляд Клифф. И дело было не в её наготе. Он не хотел смотреть в её глаза.
— Я подумал… — сказал жеребец. – Ты, возможно… навлекаешь на себя… опасность. Откуда ты знаешь, что я не убийца?
— Ты не похож на убийцу,- ответила Ридпайп, накидывая на себя тонкий красный халатик, едва скрывающий то, что под ним. – А что? У тебя проблемы, о которых я должна знать?
Она усмехнулась, продолжая своё переодевание. Ответ не успокоил Маунтейна. Страх совершенно не проходил.
Скрип.
Сперва Клифф подумал, что это пол под ним скрипнул. Но нет. Слегка потоптавшись ногами, он понял, что не он. Может быть, это она? Тоже нет. Тогда…
Осмотревшись, его взгляд внезапно упал на другую дверь. Она была приоткрыта… И в эту щель смотрела кобылка. Жеребенок. Совсем кроха. Она с любопытством, доступным только детям, глядела на него. В её глазах был вопрос: “Кто ты?”. И в разуме Клиффа тут же пронеслась догадка. Это та, ради кого эта кобылка и занимается столь низким для себя делом. Она выходила на улицу, приглашала жеребцов к себе домой, удовлетворяла их… ради этой крохи. Ради собственной дочери, которую она любила.
Страх усилился, накатив на него с новой силой. Ибо если это он, тот самый убийца, о котором говорят в городе… Маньяк, который убивает Ночных бабочек… Если это он…
Если это он, то он не хотел бы убить, случайно или осознанно, маму на глазах у её же дочери.
Это было слишком для его разума. Улыбнувшись маленькой кобылке, Клифф быстро, почти на автомате достал из бумажника какую-то сумму денег, и оставив на комоде у двери, убежал из этого дома.
Услышав шум, Ридпайп подошла ко входу в комнату, тут же понимая, что произошло.
— Вот черт,- со вздохом ответила она. Деньги на комоде удостоились лишь секундного внимания. Куда больше внимания получила маленькая кобылка. Не её вина была в том, что плохой жеребчик испугался ребенка. Она подошла к своей дочурке и нежно обняла её.
“Детектив Валороус” было написано на двери.
Дверь со скрипом открылась, впуская в кабинет Белликоуса и Хабердэшера внутрь. Их встретил бардак. Множество папок, какие-то рисунки, за которыми не было видно стен и по своему содержанию отличавшиеся только цветом изображаемой спирали, остатки каких-то продуктов… Валороус, похоже, тут давно уже не работал. Он жил тут, пытаясь расследовать… явно никоим образом не относящееся к делу о маньяке. И, похоже, об этом кабинете все забыли, когда сняли беднягу с должности, поскольку тут пахло явно чем-то испортившимся, вперемешку с пропитавшим всё сигаретным дымом.
— Это наказание за мои грехи, да? — с показным спокойствием спросил Белликоус. – И что со всем этим мне делать? С чего начнем?
— Ну…- немного неуверенно начал Хабердэшер. – Всё, чем занимался детектив Валороус должно быть здесь…
— Ему явно стоило заняться собой,- сказал инспектор, осторожно беря в зубы карандаш и проводя по одной из стопок документов. Тут же раздался щелчок, и Белликоус достал из-под одного из листков захлопнувшуюся на карандаше мышеловку. Он тут же показал её напарнику.
— Он явно страдал от паранойи,- заключил следователь, кидая мышеловку на стол. Тут же раздался еще один щелчок. Бедняга Валороус наставил ловушек по всему своему кабинету, будто боялся, что все эти его документы украдут.
Или подменят.
Чушь…
— Сэр,- раздалось от двери. В нее вошел офицер с несколькими папками, прижатыми к груди. Покривив носом от запаха, он продолжил,- мы получили результаты анализа следов копыт на полу.
Белликоус не повременил осмотреть эти результаты. Полминуты он изучал рисунок копыта. Данная процедура не была чем-то несуразным, вовсе нет. Этому обучали всех следователей буквально с первых недель учебы в академии. У любого пони роговая подошва копыта может выглядеть по-разному, в зависимости от того, насколько интенсивно ходит её владелец. А вот мягкая подошва у всех пони строго индивидуальная. Какие-то бороздочки, капиллярные узоры, повреждения… Всё это складывает уникальный рисунок.
И то, что видел сейчас Белликоус повергло его в недоумение. Начиная от края копыта и заканчиваясь строго в центре, по всей поверхности вырисовывалась тонкая, но различимая ровная спираль. Такого впринципе не может быть. Природа не любит столь ровных рисунков.
— Это что? Какая-то шутка? – спросил инспектор, на что получил только неуверенное пожатие плечами. Похоже, те, кто работал над этим, удивлены не меньше. Вдохнув, Белликоус направился к выходу из кабинета. Следом за ним сразу же направился Хабердэшер, взвалив к себе на спину несколько неустойчивую гору каких-то документов Валороуса.
— Ничего не выбрасывайте,- приказал Белликоус.
Перевернув страницу, инспектор продолжил изучать заключение экспертов уже на ходу. Сейчас ему хотелось поскорее добраться до своего кабинета, где он мог спокойно разобрать эту гору проблем. Но стоило ему отойти всего на десяток шагов, как внезапно его окликнули.
— Инспектор Белликоус!
Голос был женским. Обернувшись, он увидел весьма красивого вида кобылку-единорожку. У нее была белая шерстка и длинная, спадающая направо грива приятного голубовато-небесного оттенка. Она была одета в тёмно-сером пиджачок и такого же цвета юбку. На боку у нее размещалась маленькая седельная сумочка.
— Я хочу написать заявление о пропаже моего мужа,- сказала она, удивив этим инспектора.
— Идите к дежурному,- тут же ответил Белликоус. Наверное, она ошиблась, поскольку он не занимался подобными делами.
— Там мне сказали идти к вам,- произнесла она, чем заставила жеребца остановиться и снова повернуться к ней. – Его зовут Клифф Маунтейн.
Похоже, что ей удалось заинтересовать Белликоуса, поскольку спустя секунду, инспектор пригласил её в свой кабинет. И едва она села, как он начал задавать вопросы.
— Миссис Маунтейн, почему вы не заявили об этом раньше? Если вашего мужа нет так долго?
— Я думала, что он просто меня бросил, — ответила она. Белликоус понимающе кивнул. – А сегодня вечером я встречалась с его доктором.
— Вы давно женаты?
— Почти четыре года.
Инспектор хмыкнул, словно это подкинуло ему мысль.
— А почему вы спрашиваете? – спросила Мэй.
— Вы странно теребите ваше кольцо,- лёгким кивком, инспектор указал на обручальное кольцо на копыте Мэй. — Как будто вам непривычно его носить.
— Я никогда его не снимаю,- заверила кобылка.
Белликоус слегка пожал плечами, признавая информацию. Затем он повернулся в сторону и взял со стола какой-то лист бумаги, протянув его к Мэй.
— Вам знакомы эти имена? – спросил он, снимая с глаз очки, которые носил исключительно когда писал что-то.
Мэй приняла листок, вчитываясь в написанные там строчки. Это были имена. Женские имена. Всего шесть штук. И ни одно из них не встретило отклика в голове кобылки.
— Нет,- ответила она, протягивая лист обратно. – Кто они? Почему вы ищите моего мужа? Вы хотите обвинить его в чем-то?
— Возможно,- честно ответил Белликоус. – В убийстве.
— Чьем убийстве? – спросила она. Кивком головы, инспектор Белликоус указал на лист с именами. – Кого-то из них?
Инспектор усмехнулся, словно наивность собеседницы его позабавила.
— Их всех,- ответил он.
Услышав ответ, Мэй не стала раздумывать. Она резко встала и направилась к двери из кабинета.
— Миссис Маунтейн, извините,- вслед за ней вскочил Белликоус, слегка подсобив себе взмахом крыльев. – Простите, я не хотел вас волновать.
— Я зря пришла,- ответила ему Мэй, открывая дверь. – Мы оба совершили ошибку.
— Миссис Маунтейн, подождите,- следовал за ней Белликоус,- позвольте я вам всё объясню…
Клифф не знал, как далеко он ушел от того дома?
Но он желал уйти как можно дальше. Подальше от своей возможной природы, которую, если она есть, он не хотел признавать. Подальше от той кобылки, которая рискнула, чтобы заработать своей дочке на еду, и которая могла стать очередной его жертвой. Но сколько бы он не бежал, он не мог убежать от своих вопросов.
Наконец, он почувствовал, что выдохся, сбавляя бег на медленную рысь, а вскоре и вовсе остановившись. Во время бега он даже не думал, что этим мог привлечь к себе ненужное внимание. Лишь бы поскорее убежать оттуда. Но стоило ему перевести дыхание, как голова вновь заработала как нужно.
В первую очередь он проверил наличие погони за собой. Или хоть каких-то прохожих. К его счастью, улица была пуста. Ни полиции, ни горожан, ни автоповозок. Никого. Его бездумный бег завел его в какую-то тупиковую улочку, закрытую с трех сторон, словно стенами, зданиями с несколькими дворовыми проездами. Над домами возвышался мост автострады.
Тут то его и привлекло то, что не отпускало его мысли с самого отеля. Запустив копыто во внутренний карман плаща, он достал открытку, прихваченную им там же. Шелл Бич. С морем, утёсом и маяком на нем. Внимательно посмотрев на нее, Маунтейн поднял голову вверх, где в его взор попал старый билборд, с которого ему приветливо махала копытом нарисованная на нем красивая пегаска в красном купальнике. Копыто, которым она махала всем прохожим, двигалось с помощью нехитрого, но такого же старого механизма, как и сам билборд, из-за чего по улице раздавался мерный металлический скрип. А над кобылкой была написана надпись места, из которого она махала.
Шелл Бич.
Билборд в целом повторял открытку, чем снова вызвал у Маунтейна короткую вспышку воспоминаний о море и доме на берегу.
Без каких-либо сомнений, Клифф бросился к зданию с билбордом. Войти в него не составило проблемы. Как и достичь крыши. Однако, выход на нее был кем-то заколочен. Жеребец слегка коснулся досок кончиком копытца, толкнув их. Хотя они на вид и были трухлявыми, но только снаружи. Внутри было хорошее прочное дерево.
Впрочем, это не остановила жеребца, и парой ударов задними копытами, препятствие было устранено.
Перед билбордом была небольшая деревянная площадка с ведущей на нее лестницей. Клифф, хоть и сомневался, что сможет найти тут хоть какие-нибудь ответы, всё же поднялся на нее.
Доска под ним хрустнула, едва не заставив жеребца упасть. Эта площадка хоть и была огорожена перилами, но они выглядели еще более ветхими, чем платформа. А до земли было высоко.
Несколько секунд Клифф стоял на платформе, созерцая город. Что его сюда привело? Какая-то открытка, из-за которой у него вдруг была вспышка воспоминаний о его прошлом? Да, верно. Это так. Но… Что еще? Что ему даст этот билборд? Что он хотел тут найти? Правду о себе? Новые воспоминания? Почему он был уверен, что сможет найти это здесь? Здесь ничего нет. Это место заброшено. Даже те, кто делали его, забыли о его существовании. Здесь был только мусор. И ветер. И… высота.
Клифф захотел снова посмотреть на ту фотографию в его бумажнике. На ту красивую кобылку, что весело смотрела на него с черно-белого изображения. Запустив копыто в карман, он понял, что бумажника на привычном месте нет. Потерять он его не мог, ведь хоть и смутно, но помнил, что клал его обратно в карман. Значит, в другой…
Однако, он нащупал кое-что другое. То, что или не хотел замечать, или просто не обращал внимание. По ощущениям – это были какие-то клочки бумаги. Клифф достал их, всматриваясь. Это оказались газетные вырезки. Самые разные издания. Но их содержание всё время было одинаково.
“Продолжаются поиски убийцы” гласил один заголовок.
“Убийца ударил вновь” говорил второй.
“Уличный убийца всё еще на свободе”.
Маунтейн перелистывал их и не понимал, почему они тут? Что они делают в его кармане? Какую бы вырезку он не разглядывал, всё равно на ней было написано одно и тоже содержание. Все они были о уличном убийце, который орудовал на улицах города. Все и каждая. Но… что они значат? Почему? Почему они у него в кармане? Может быть он искал этого убийцу? Нет. Эти вырезки ничего бы ему не дали. Ни единой зацепки. Тогда зачем они их носит с собой? Зачем?
Может быть… как трофеи? Слава о его деяниях?
Нет…
Нет, не может быть.
Он не такой.
Он не такой!
Эти мысли пугали Маунтейна. Страх рвал его на кусочки, не давая дышать, заставлял страдать его душу. Угнетал простым осознанием того, что возможно в каждой из этих вырезок было написано об одном.
О нем.
О его деяниях.
Ноги Клиффа подкосились, и он рухнул на доски платформы. Вырезки вылетели из его копыт, несомые ветром подальше от него. Голова жеребца была пуста. В ней была одна единственная мысль. Вниз. Спрыгнуть с этой платформы навстречу земле. Перестать существовать, поскольку такое существование намного хуже смерти. Он достиг своей цели. Он узнал, кто он такой. Хотя память и не восстановилась, всё еще пребывая в пелене, это перестало иметь значение. Он узнал, кто он есть сейчас. Плевать на прошлое. Настоящее, вот в чем был смысл.
Вниз.
Это будет его искуплением за то, что он не помнит, но за то, что сотворил.
— Значит ты понял, что ты за личность, да?
Клифф мгновенно обернулся на этот мерзкий шипящий голос. Перед ним стояли несколько бледных пони в длинных черных плащах и такого же цвета шляпах. Они медленно, неестественно плавно поднимались по лестнице. Их было трое… Нет, четверо. Около последнего была маленькая фигурка еще одного. Жеребенка.
В памяти Клиффа пронеслось воспоминание из отеля. Это те самые пони, от которых он убегал. Про которых неизвестный по телефону говорил, что нужно бежать.
И вот, они его нашли.
— Кто вы? – с нескрываемым страхом спросил Маунтейн, отступая от неизвестных назад. Все его ранние мысли были отброшены при виде незнакомцев.
— Мы можем задать тот же вопрос,- ответил ближайший из них. Мерзкий голос которого заставил Маутейна вздрогнуть.
Неожиданно, он поднял левое копыто, направив его в сторону Клиффа. Словно хотел дотянуться до него, несмотря на расстояние. В этот момент Маунтейну показалось, что незнакомец это сделал, ибо почувствовал у себя внутри чью-то хватку.
— Спи… сейчас…- прошипел он. Клиффу захотелось уснуть, но это чувство продлилось лишь один единственный миг. Оно прошло, едва жеребец захотел отбросить хватку, сжимавшую его разум.
И хватка исчезла.
Он по-прежнему стоял и смотрел на незнакомцев.
На крайне удивленных незнакомцев. Похоже, они получили отпор, которого не ожидали.
Ближайший незнакомец, несмотря на удивление, тут же поставил копыто обратно на платформу, подняв другое, на котором был закреплен какой-то механизм. Щелчок. И оттуда выскочило странное на вид лезвие, которым он намеревался убить Маунтейна. Но… Едва сделав шаг вперед, бледный незнакомец наступил на ветхую доску. Та, не выдержав веса, сломалась, заставляя незнакомца упасть. Вслед за первой сломались и остальные доски, и странный пони полетел вниз, навстречу земле.
Маунтейн вскинул глаза на оставшихся троих. Двое из них тут же выдвинули такие же лезвия, как и у первого, и теперь направлялись в сторону Клиффа.
Быстро глянув назад, Маунтейн понял, что бежать некуда. Только вниз. Спрыгнуть сейчас? Умереть, не давшись этим монстрам в черных плащах? Нет. Внезапно его положение обрело смысл. До этого разрозненные кусочки мозаики встали на нужные места.
Не он убийца. Это они убили ту кобылку. Вероятно, всех кобылок, о которых он не знает. И хотели подставить его, чтобы он казался настоящим убийцей. И главное… У них почти получилось убедить его в этом.
Но своим появлением, эти существа дали понять – всё куда сложнее, чем есть.
Но как быть? Они не получили своего, и теперь хотят его убить. Скрыть свою неудачу.
Маунтейн глянул на дыру в платформе. Он представил, как в нее упал первый из них. А теперь… Внезапно, дыра за ними начала расширяться, приближаясь к незнакомцам. Куски досок, словно под невидимыми прессами начали откалываться и падать вниз, готовясь принять в себя и этих двоих.
Платформа прекратила разрушаться, когда с криком ужаса один из незнакомцев упал вниз. Упал он прямо на какие-то канаты, которые свисали под платформой, и один из них намотался ему на шею, начав душить.
— Он может настраивать! – ошарашенно прошипел третий, глядя на мучения своего товарища. А стоявший позади них жеребёнок, который, хоть и держал наготове лезвие ножа, в бой не вступал, неожиданно защелкал, словно какое-то насекомое.
За спиной раздался удар, будто что-то тяжелое опустилось на доски. Клифф обернулся. Перед ним стоял первый из незнакомцев. Но… Там не было никаких лестниц или веревок. Крыльев у него тоже не было. Но каким-то образом он взлетел на платформу.
Лезвие несколько раз рассекло воздух перед самым носом Маунтейна. Звон, исходящий от него говорил об остроте клинка. Он мог одним взмахом оставить серьезную рану, или даже перерубить шею. Парировать Клифф не мог ничем, потому, сделав несколько шагов назад, чтобы лезвие его не зацепило, он сам не заметил, как приблизился к дыре. Доски хрустнули и сломались, отправляя Маунтейна в короткий полет к канатам.
Ему повезло. Он смог зацепиться передними ногами за канат. Прямо за ним чертыхался второй незнакомец. Первый и третий глядели на него сверху, видимо ожидая, когда он сорвется.
Но кое-что привлекло внимание Клиффа. Копыто кобылки на билборде. Похоже, эти канаты как-то связаны с механизмом, который и заставлял его двигаться. И сейчас это копыто ходило туда-сюда быстро, словно лишний вес двух пони перегрузил механизм, заставив его работать быстрее. Может, если его сломать…
Клифф со всей силы дернул за канаты, стараясь не сорваться вниз. Что-то дернулось. Раздался оглушительный скрип, когда и без того расшатанные шестеренки соскочили друг с друга, заставляя плоское, словно лезвие, копыто сорваться вниз. Третий незнакомец, желая узнать причину шума, поднял голову вверх… подставляя её прямиком под падающее копыто. Вероятно, он успел осознать свою ошибку.
Но это единственное, что он успел.
Большой вес в сочетании с набранной скоростью просто располовинили его голову, забрызгав густой, черного цвета, кровью и мозгами платформу. Тело тут же упало на доски. И не только его. Вместе с мертвецом, упал и первый незнакомец. Он схватился за голову, будто чувствовал нестерпимую головную боль, от которой обычный пони кричал бы. Но не он. Вместо крика, из его рта раздавалось жуткое клокотание и щелчки, будто кричало насекомое, а не пони.
Маунтейн смог подняться на платформу, глядя на корчащегося от боли первого и четвертого незнакомцев. Что происходит? Через дыру он отчетливо видел, что убил только одного из них. Можно было бы предположить, что он задел и второго, но четвертый… Жеребенок был далеко от места сражения, но он тоже корчился от боли.
Он посмотрел на мертвого незнакомца… И тут увидел что-то странное. Из располовиненной головы вдруг начали вылезать синие щупальца. Они извивались, словно стараясь ухватиться за что-то. Покинуть мертвое тело. Маунтейн с отвращением смотрел, как на свет вылезает синий, покрытый слизью червь, голова которого и была увенчана этими самыми щупальцами. Но едва он выполз, как тут же замер. Синий цвет его странной переливающейся плоти потускнел, уступив место черному. Что бы оно ни было, оно умерло.
Вспышка света. Будто ожидая смерти существа, лампы, освещающие уже не действующий билборд, решили взорваться, осыпая искрами всех присутствующих на платформе. Воспользовавшись предоставленной заминкой, Клифф поспешил убраться подальше от этого места. Затеряться в городе, где этим существам будет трудно его найти. Получить еще одну отсрочку, прежде чем он снова встретиться с этими… монстрами.
— Что нам делать? – возгласил один из странников. – Этот пони опасен!
— Говорят, он может настраивать! – подал голос другой странник. Остальные, присутствующие в помещении бледные пони засуетились, переглядываясь между собой.
— Невозможно! – выкрикнул третий.
— Мы видели это собственными глазами, – сказал первый, чем вызвал очередную волну переглядываний.
Это было очень темное место. Немногочисленные источники света были настолько тусклы, что не могли разорвать физически эту тьму, лишь слегка очерчивая контуры сотен присутствующих тут бледных пони. Но это им нисколько не мешало. Им не было нужды видеть друг друга. Достаточно было только чувствовать других. Слышать их мысли, их сознание. Им даже слов не требовалось для разговора. Но это требовалось их оболочкам.
И сейчас этот улей был взбудоражен. Их сеть, их общий разум, наблюдавший за происходящим наверху, увидел то, что выходило за рамки их знания. И это пугало их. Пугало всех. Сотен, если не тысяч одинаково бледных, одинаково безгривых и бесхвостых пони, одинаково бесшерстных. Одинаковых даже в мыслях.
Но новость, прокатившаяся по Общему разуму, словно волна, дошла до каждого.
Странники испугались. Все до единого.
— Если внедрение не срабатывает,- продолжил первый из говоривших,- то после пробуждения они ведут себя неустойчиво. Ходят, как потерявшиеся жеребята. Но с ним всё по-другому, да?
— Что говорит по этому поводу доктор?
— Он не подал нам отчет.
— А мистер Куик?
— Нет больше мистера Куика! – объявил первый. – Мистер Куик мёртв.
Это заявление снова заставило всех засуетиться. По помещению раздался гул сотен щелчков. Мысли передавались с невероятной скоростью. Общий разум делился соображениями, страхами и переживаниями.
— Бедный, бедный мистер Куик…
— Мистер Бук знает об этом?
Едва слова были произнесены, как беспорядочный гул из щелчков стал одним ритмичным гудением, словно сотни мыслей стали одной.
— А я не должен знать, мистер Хуф? – спросил вошедший в помещение пони. Он был крупным, крупнее своих собратьев. И намного старше на вид. Как только он появился, гудение стихло. Было подавлено вошедшим.
— Мы хотели собрать больше информации перед докладом вам,- доложил первый. Тот, кого назвали Мистер Хуф.
— Мы ничего не узнаем, пока не возьмем его,- прошипел Мистер Бук. Он тут же повернул голову в сторону группы пони, что размещались справа от него. – Мистер Найт, займитесь востоком.
Пони, которому он послал приказ и ментальную команду, поклонился.
— Мистер Фэйс – западом. Мистер Глов – югом. Мистер Шэдоу – севером. Нам нужен этот пони.