Дуб, в котором...

Глава, первая и единственная

С приходом нового дня мы
Все умрем…
С приходом нового дня мы
Всё начнем…

Холодные когти боли сжимали сердце, но тело продолжало двигаться вперед, пусть его шатало и трясло. Я вела его — туда, навстречу дрожащим нотам — ведь больше идти было некуда. Я старалась не думать о том, что бестолку было идти даже туда.

Они ушли. Они уже ушли, и я не смогу вернуть их. И пусть вина это только моя, мне, Твайлайт Спаркл, уже плевать. Кто-то должен за все ответить.

Например, она.

Серый силуэт показался впереди, в застилающей глаза дымке моего безумия. Мелодичный голос был на удивление спокоен:

— Ты ведь понимаешь, что все это — дело твоих копыт?

— Лжешь! — заорала я, крепко сжимая нож в этих самых своих копытах. — Я ничего не могла поделать!

— Не могла ли? Или просто ничего не поняла?

Я не стала отвечать. Это было бессмысленно и бесполезно. Все было бессмысленно и бесполезно.

Единственное, что осталось у меня сейчас — моя слепая ярость и моя безрассудная месть.

И я шагнула вперед…

---

Открыв глаза, я увидела солнце — то самое, которое вижу каждое утро. Нарисованное на стене прямо напротив моей постели. Знак моей любимой учительницы. Каждое утро оно дарило мне покой, напоминая, что кто-то следит за мной, прикрывая от беды.

Что против нее какие-то мутные сновидения?

Обрывки странного сна растворялись на удивление быстро и нисколько не беспокоили уже через десяток ударов сердца. В конце концов, зачем беспокоиться о каком-то сне, пусть и странном? Он — лишь мираж, теперь же передо мной восстала теплая реальность.

Это было очередное обычное утро в библиотеке Золотого Дуба, ленивое и нежное. Мягкая постелька, уютное одеяло, дарящий первую рассветную улыбку знак Принцессы. Впереди ждал теплый душ, немногочисленные бытовые заботы, а дальше — лишь книги, друзья и еще немного — книги. Обычное утро.

Обычное… или все-таки не совсем?

Какое-то смутное ощущение охватило меня, едва рассеялись непонятные грезы. Что-то определенно было не так. Только вот что?

Я присела в кровати и огляделась, пытаясь что-то понять. Взгляд скользил по комнате, пытаясь выявить что-то необычное. Что-то, что дало бы подсказку, откуда взялось это ощущение. Итак. Знак принцессы. Над ним — потолок, под ним — полка с книгами. Пока все хорошо. Веселенькие желтые шторки, не закрытые перед сном. Ну я и лентяйка! Окно, и в нем…

Сквозь стекло на меня смотрел плотный, молочно-белый туман. И было что-то с этим туманом такое, что отличало его от привычного тумана осенних дней. Может быть, дело в нем? Неплохо бы распахнуть окно и поглядеть…

Я подобралась к краю кровати и мягко свалилась на пол. И сразу же кое-то что поняла.

Звук от соприкосновения копыт с полом прозвучал, словно пушечный выстрел. В библиотеке Золотого Дуба царила полная, абсолютная тишина.

Да, я видела (или лучше — слышала?) много разной тишины, но даже в самые туманные дни тишина библиотеки была живая. В конце концов, за ее древесными стенами раскинулся Понивиль — пусть и небольшой, но весьма оживленный городок. В любое время суток за пределами библиотеки текла какая-никакая, но жизнь. И эта жизнь звучала.

Теперь же возникло ощущение, что городок взял и весь разом вымер. И от этого было сильно не по себе.

Я вернулась на кровать и распахнула окно, благо нужно было лишь протянуть копыто. Надежно смазанные петли не скрипнули. Тишина нисколько не изменилась. Захотелось закричать, позвать хоть кого-нибудь, но я не знала, кого. И просто крикнула.

Звук голоса мгновенно утонул в клубящейся массе. А еще…

Туман подался вперед, навстречу мне. Или показалось? В такое утро и не то, наверное, показаться может. Это же всего лишь туман. Но окно все же стоит закрыть. Да. И шторки тоже. Я не собираюсь сидеть в постели весь день… и совершенно не хочу, чтобы вот это вот смотрело мне в спину.

Кстати, почему за гранью одеяла так холодно? Я же вроде бы летом засыпала? Надо бы попросить Спайка растопить камин. Наверняка ведь дрыхнет в своей любимой корзинке в ногах постели…

Я перебралась по ткани, чтобы глянуть, и оба осознания пришли ко мне одновременно. Первое — звуковое. Что тишина была действительно абсолютной, и в ней не было слышно драконьего дыхания. Второе — зрительное.

Постелька Спайка была пуста.

---

Честно говоря, вот это было уже жутковато. Я понимала, конечно, что дракончик мог просто проснуться пораньше и отправиться делать многочисленные дела по библиотеке, но именно сейчас, именно в это странное утро его отсутствие здесь меня немного пугало.

Позвать? Вспоминая канонаду копыт, стоит с этим повременить. В конце концов, единорог я или нет? У меня есть моя магия, и ничто не мешает просто поджечь камин самой. Одним взмахом рога решить проблемы и с тишиной, и с холодом. Даже хитрить не надо — вот он, напротив моего сонного балкончика. Внизу, на первом ярусе комнаты.

Я привычно зажгла рог. Точнее сказать, я привычно попыталась это сделать. Еще раз. И еще раз. Полное отсутствие каких-либо, даже мельчайших искорок сказало без слов — моей магии со мною сегодня нет. И если до того все выглядело в пределах пусть и странной, но нормы, то теперь мое сердце зашлось.

Я начинала паниковать, и чтобы успокоить себя, мозг начал искать подходящую, не очень пугающую модель.

Если это на что-то и похоже, то либо на еще один страшный сон… либо, что куда более вероятно, на какую-то странную магию. Да, на библиотеку явно наложили какое-то заклинание. Сны не бывают столь реалистичны, хотя исключать этот вариант, конечно нельзя. Но пока возьмем за базовую мысль о заклинании.

Хорошая новость — заклинания это что-то, с чем я умею работать. Плохая — этого заклинания я не знаю, даже приблизительно. А это значит что?

Это значит, надо идти в главный зал за справочниками. И заодно на кухню за спичками заглянуть, ведь здесь их нет. Зачем? У меня работал рог, и они никогда не были мне здесь нужны. Так что отправляемся вниз.

Как хорошо, что мне не сложно вытеснить страхи логическими рассуждениями!

Надо бы только с тишиной что-то решить. Медленно, но верно она давит на мои тонкие нервы, а нам, единорогам, стоит быть с ними поосторожней. Все знают, что может произойти в таких обстоятельствах.

К счастью, рядом с постелью нашлись часы, и не только нашлись, но даже и завелись безо всякой проблемы. Тик-так. Тик-так. Тик-так. Ритмично, структурно. Надежно. Прямо чувствуешь, как мысли сами выстраиваются из каши в ровные ряды, повинуясь становящемуся с каждой секундой все менее громогласным тиканью.

Что же, отправимся вниз.

---

Я стояла посреди первого яруса, осматриваясь. Никаких следов Спайка, ничего необычного. Мягкий ковер, полки с книгами — ну куда же без них! Камин.

Над жерлом камина стояло фото с подругами — сплошь яркие краски и веселые улыбки. Почему-то в атмосфере этого утра оно казалось здесь немного неестественным, но вновь вспомнить своих любимых пони было приятно. Пинки. Рэрити. Флатти. Дэш и Эпплджек. Интересно, где сейчас они?

Их судьба немного беспокоила. С другой стороны… С другой стороны, если кто-то и смог бы выбраться из любой беды, так это они. Сейчас же стоит беспокоиться о себе — например об этом холоде, который понемногу начинал уже сводить копыта.

…я успела сделать лишь пару шагов, когда услышала над головой, где-то поблизости от астрономической площадки, отчетливый шелест. Перья? Неужели, Флаттершай или Дэш?!

Копыта сами понесли меня в сторону другой винтовой лестницы. Туда, наверх. Мне очень туда, наверх, не хотелось, ведь площадка была сейчас с очевидностью открыта странному туману. Но возможность увидеть подругу и вместе разобраться во всей происходящей дичи с лихвой окупала любые страхи.

Сорок три ступени. Я прекрасно знала это число, ведь считала их каждый раз, поднимаясь поглядеть на звезды. И когда я досчитала их теперь, астрономическая площадка была уже пуста.

Ну как сказать, пуста…

Туман скрадывал все вокруг, из него лишь едва выступала могучая крона Золотого Дуба. Но где-то в его клубах я все же успела разглядеть уходящий в никуда силуэт. Силуэт крылатой кобылы, на боку которой явно болталась почтовая сумка.

— Дерпи! — закричала я в молочную бездну… и не получила ответа. Силуэт исчез, оставив меня снова совершенно одну.

---

Одинокая вновь, я не знала, что мне теперь с этим стоит сделать. Надежда мелькнула и исчезла. Острее, чем прежде, я почувствовала, что одна в этом странном заклинании, и даже почти позволила выступить слезам.

Хорошо, что мой разум знает свое дело едва ли не лучше меня, направляя мысли в нужную сторону и не давая утонуть в себе.

Раз в этом заклинании есть Дерпи… значит, здесь может быть и кто-то еще. Пусть пегаска и покинула меня, все же на самом деле я не одна — более не одна, чем было до того. Ко мне приходят гости и, возможно, почтовая пони не будет единственной.

Теперь нужно что? Дождаться?

Возникло четкое ощущение, что я застряла в какой-то игре — и теперь мне стоит узнать ее правила. Как? Пока не знаю. Но что-то явно может быть написано в книгах, и к ним мне стоит отправиться как можно скорее!

Эта версия была ничуть не лучше других, но она была хоть чем-то, что давало мне смысл двигаться. Двигаться я и начала, разворачиваясь в сторону лестницы, когда под ногами хрустнул бумажный конверт.

Неужели Дерпи оставила мне письмо?

Я взяла его в рот, проклиная невозможность воспользоваться даже телекинезом, и уж думала открыть его прямо здесь, но… вокруг был туман. Он скользил со всех сторон, извиваясь, и будто бы снова пытался добраться до меня. Стоило двигать вниз и читать письмо уже там.

Возникла было шальная идейка глянуть в телескоп, пусть сквозь туман вряд ли бы что-то удалось увидеть… но при одной мысли об этом внутри что-то нехорошо заворочалось. Пожалуй, обойдусь.

Время уходить навстречу родной комнате и размеренно идущим часам. Тик-так.

…вскрыть письмо копытами оказалось сложнее, чем я думала. Но я справилась и даже мысленно повесила себе на грудь медальку за этот подвиг. В конверте оказался свернутый желтый пергамент — вроде того, на каком Спайк писал всегда мои письма Селестии. Я развернула послание и приготовилась, наконец, узнать что-то для себя новое — но этого сделать уже не удалось.

Письмо было написано на каком-то совершенно непонятном языке.

У меня снова возникло ощущение, что это все вокруг — не более чем страшный сон. Во снах же никогда нельзя понять, что написано в какой-нибудь книге. Или только у меня так? Впрочем, сон это или нет, прочитать я все равно ничего не смогла. А холод не становился со временем менее холодным. Скорее даже наоборот…

Лестница в главный зал встретила меня легкими поскрипываниями, а у основания я поймала на себе… чей-то взгляд? Что?! Нет, оказалось, что это был всего лишь деревянный конь, вечный хранитель книжного столика посреди просторного зала. Не помню, правда, чтобы он когда-нибудь смотрел в сторону лестницы. Это немного жутко. Стоит, как будет время, развернуть его куда-нибудь еще.

Тишина здесь была значительно более влажной, нежели этажом выше. Даже пол под копытами тоже начал скрипеть в унисон с лестницей. Магия, отвечающая за библиотечный температурный режим, явно куда-то отвалилась — и не сказать, что это меня удивляло.

Удивляло другое.

Откуда-то из-за пределов Золотого Дуба лилась тихая, но отчетливо слышимая скрипичная мелодия. Тревожная и печальная. Будто кто-то плакал где-то там, вдалеке. Где-то там в тумане. Мне захотелось распахнуть дверь и броситься в сторону неизвестного музыканта, понять, о чем он плачет.

Один взгляд на дверь убедил, что делать этого не стоит. Там, за дверью — все то же самое, что смотрит на меня из каждого окна, заставляя вздрагивать. Если у этой игры и есть какая-то цель, так это явно не “умри как можно скорее”.

Нет, я не была уверена, что туман способен убить. Но проверять это откровенно не хотелось. Мне нужно было туда — за приоткрытую дверь между стеллажей, где пряталась маленькая кухонька библиотеки.

Туда я и направилась, схватив по пути с полок несколько вдумчиво выбранных книг. И едва не растеряла их все, когда увидела какое-то движение на другом конце зала.

К счастью, я вовремя поняла, что это было всего лишь зеркало.

Странно, конечно, что оно стояло именно здесь — обычно я доставала его только для отработки некоторых заклинаний, и не помню, чтобы занималась чем-то таким вчера. Но странностей сегодня было уже достаточно много, чтобы к ним привыкнуть.

Так что я просто скользнула за дверь кухоньки, аккуратно балансируя на задних ногах со стопкой книг.

---

В тесноте кухни “взгляд” тумана из окон стал совершенно невыносим. Здесь, ближе к земле, он был еще плотнее — и пугать от этого меньше не начинал. Скорее даже наоборот. Так что я терпела его ровно столько времени, сколько понадобилось, чтобы разыскать спички и запалить тонкие веточки в кулинарном очаге, после чего плотно-плотно зашторила все окна.

Можно было бы, конечно, вернуться наверх, но… зачем? Здесь есть (точнее, скоро будет) тепло, здесь есть нужные книги. Да и тоскливую мелодию почти не слышно. Вряд ли там, наверху, будет сколько-нибудь безопаснее. А вот время, пожалуй, терять не стоит. Мне и так тяжело делать все это без магии — горстка из доброй трети спичек в золе не даст соврать. Время уходит будто бы в черную дыру.

Что же, не стану тратить больше, чем нужно. Вот она, первая книга… написанная на том же самом непонятном языке.

Как и вторая. Как и третья. Как и вся остальная стопка.

Что за виндигов пляс творится в моей библиотеке?! Может быть, я ошибаюсь, и все это действительно какой-то хренов сон?

Неплохо бы, кстати, и проверить.

Я напряглась изо всех сил, пытаясь проснуться — и, конечно же, это ни к чему не привело. Впрочем, подобные сны и не должны так просто поддаваться. Тут стоит применить иные, более жесткие методы.

Размахнувшись, я со всей силы влепила копытом себе по лицу, закрыв глаза от боли. И когда открыла их вновь, вокруг было все то же самое. Кухня, россыпь бесполезных книг. Разгорающийся костерок. И мое копыто, на котором…

Откуда у меня вообще мог взяться этот странный шрам?

Захотелось как можно быстрее оказаться у зеркала и осмотреть себя. Что-то подсказывало, что шрам может быть не один, а здесь я все равно ничего не увижу, пусть огонь и пылает все ярче. Теперь я даже внятно вижу очертания кухни — стол, табуретки, различную посуду. Настенный календарь…

Кстати. У меня же всегда был отрывной!

Я пригляделась к листу бумаги, висящему над чайными кружками на стене. Это совершенно точно не было моим календарем… и было ли им вообще. На непонятном листе был нарисован месяц, начинающийся с первого числа и почему-то состоящий лишь из одной недели. Если верить ему, сегодня была суббота.

Что это вообще может значить?

Взяв на заметку диковинный лист, я не стала тратить лишнего времени. Я смогу заняться размышлениями, когда вернусь в свою уютную комнату. Сейчас же стоило скорее идти к зеркалу.

Что я и сделала, оставив за спиной книги и пылающий костерок.

---

Приближаться к двери очень-очень не хотелось, но что уж тут поделаешь, если зеркало не соизволило оказаться поближе? Под слепым взглядом деревянного коня я подошла ко сверкающей поверхности и начала тщательно изучать свое тело.

Открытия не заставили себя ждать.

Итак, я обнаружила на своем теле три шрама — и еще два ожога до кучи. Ведь без них все явно было недостаточно жутко. Один из ожогов был явно случаен — словно капнула на себя когда-то воском. Возможно, даже и не заметила. С остальным же все было интереснее.

Остальные следы явно были оставлены на мне намеренно, и если со шрамами можно было предположить что-то адекватное, то найти ожог, простите, там?! Я что, успела позабыть, что меня на днях пытали?!

Мысли в моей голове неслись быстрыми скакунами, пытаясь понять, что происходит вокруг. И этому совершенно ничего не помогало. Ни холод, ни печальная мелодия, ни этот несчастный деревянный конь, который пусть и смотрел совсем не на меня, но я все равно ощущала его взгляд.

Ни стук в дверь, вырвавший меня из хаотических раздумий. Что?!

Честно скажу, я не собиралась никому открывать. Сама мысль об этом приводила меня в ужас. Но с некоторыми обстоятельствами я при всем желании ничего не смогла бы поделать.

— Твайлайт, ты там? Я же знаю, что там! Открой! — произнес тонкий голос из-за двери. И я никогда бы не смогла спутать этот голос ни с чем.

За дверью стояла Пинки. Моя обожаемая подруга Пинки.

Я, наверное, даже не особо себя тогда контролировала — просто направилась к двери, как завороженная, и открыла засов. Я увидела туман, все такой же молочно-белый и клубящийся. Увидела подругу, и не могла подумать ни о чем, кроме своей радости.

Но мозг помог мне снова. Может быть, заметил, что волосы подруги висели, словно похоронный саван? А может быть, успел углядеть блеск ножа, который выбросила вперед подруга, аккуратно метя мне прямо в горло?

Так или иначе, я отшатнулась в сторону — и это меня спасло. Пинки перелетела через меня, не справившись со своим прыжком, и врезалась в одну из библиотечных полок, ответившую на это градом тяжелых книг.

Я же стояла, кутаясь во влажный холод снаружи и покрываясь льдом изнутри. И лишь через сотни ударов сердца смогла заставить себя подойти, чтобы разобрать упавшие книги.

Пинки лежала без движения, лишь едва заметно дыша. И дело было совсем не в книгах. Что-то будто бы выпило из нее все силы, и последние ушли на этот яростный прыжок. Она умирала, и я вряд ли что-то могла с этим поделать. Слезы брызнули из глаз, покрывая поблекшую розовую шерстку, когда я прижала ее к себе, шепча:

— Держись, Пинки! Я… я обязательно что-нибудь придумаю! Держись и ни в коем случае не…

Подруга вдруг приподняла слабеющее копыто, чтобы закрыть мой рот.

— Не придумаешь, — просипел тихий голос. — Не удержусь.

Она закашлялась кровью, но все же продолжила.

— Ты уже допустила ошибку. В который раз. И ничего с ней не сделаешь. Но… но все еще не потеряно. Просто… постарайся… — Пинки закрыла глаза, едва слышно выдыхая последние два слова, — и победи!

Слезы никогда не помогают. Не помогли они и на этот раз. Обмякнув, словно тряпичная игрушка из далекого детства, Пинки ушла, оставив меня в холодной пустоте, разрываемой непонятной мелодией.

---

Даже когда камин запылал вовсю, я все еще не могла унять свою дрожь. Это… это было что-то сумасшедшее, что-то, что не могло случиться. Пинки покинула меня навсегда, и теперь все остальное было совершенно неважно. Даже если бы я разобралась, что здесь происходит… вряд ли смогла бы жить в мире, в котором нету Пинки. Веселой, радостной, улыбающейся Пинки…

Пинки… которую кто-то убил?!

Это была та самая очевидная мысль, которую сложно нащупать, когда сердце сжимают острые когти боли. Но мне удалось. Конечно же, Пинки довела себя до такого состояния не сама. У меня, на самом деле, все еще есть цель.

И время прекратить ныть. Время разобраться, ведь кроме мести у меня теперь не осталось ничего.

Я вытерла копытами слезы и махнула ногой, сбрасывая их в огонь. Тихое шипение умирающей воды… как тихий голос подруги минутами — или часами? — назад. Ее последние слова. Она хотела что-то мне сообщить.

Допустила ошибку? Это я и сама прекрасно вижу, но все же… победить? Это действительно какая-то отвратительная игра?

Я поднялась, чтобы добраться до стола. Так я ни в чем не разберусь. Надо все это аккуратно, насколько смогу, записать. Как хорошо, что пергамент и перья всегда под копытом, и не надо снова идти за ними неизвестно куда. Я вывела на листе первые строки и почуяла что-то странное. Вгляделась в них… и замерла.

Повернула голову. Вгляделась в лежащее на том же столе письмо. Да, я не понимала этот язык, но одно могла сказать точно — это письмо написала я.

Но… когда? И зачем?

Я не могла понять, что делать с нагромождением фактов, которые витали в голове, и просто продолжила записывать их все подряд. Стараясь не упустить ни единой детали. И пусть происходящее ничем этому не помогало, неожиданно для себя я смогла войти — тик-так! — в привычный ритм. Даже начала бродить по комнате, разглядывая все вокруг невидящим взглядом. Почему-то так думалось значительно лучше.

Конечно же, я не могла в какой-то момент не взглянуть на фотографию со своими друзьями. И сердечко снова пошло вкривь и вкось. Там, на фотографии, Пинки все еще была. Все еще улыбалась.

Слезы снова собрались в моих глазах… но и они не помешали увидеть это.

Фигурка Пинки выцвела. И не только она. Среди всех шести фигурок, яркой оставалась только лишь одна.

Это была я сама. В окружении выцветших подруг. В окружении…

Умерших, как и Пинки?

---

Я не знаю, как мне удалось сохранить рассудок и не застыть в рыданиях. Честно, не знаю. Может быть, после гибели Пинки я просто уже настолько не была готова продолжать дальше вот так, что новые раны не нанесли никакого вреда? А может быть… друзья помогли мне даже после смерти?

Так или иначе, после осознания разум стал абсолютно холодным. Мне нужно было, как сказала Пинки, что-то сделать. И я начала понимать, что.

Похоже, это все-таки игра.

Пинки никогда не была кобылкой, которая сказала бы что-то просто так. Раз я должна победить, значит, это игра и точка. Не стала бы она и бросаться на меня без каких-то веских причин. Может быть, она поняла, что я уже проиграла, и попыталась меня… спасти? От мучений, которые последуют после поражения?

Но что это за игра, в которой можно проиграть, а следом выиграть? Ну конечно же! Тот странный календарь!

Предположение было не безумнее прочих. Семь ячеек — это семь попыток? Допустим. Выходит, сейчас я на шестой. Осталась всего одна… и именно про нее говорила Пинки! Я проиграла сейчас, но игра еще не закончилась.

Но как же в ней победить?

Я явно не помню, что было раньше. Помнила бы — давно бы уже со всем разобралась. Выходит, память каждый раз стирается… Но, похоже, что только у меня. Пинки ведь сказала, что я ошиблась не впервые.

Дерпи, Пинки, таинственный музыкант… выходят, они все помнят? Я могу передать через них сообщение самой себе?!

И явно не только.

Шрамы. Я ошиблась не впервые, и вряд ли впервые приходила Пинки. Она метила в горло, но на шее нету ни единого шрама. Скорее всего, лишь чудо спасло меня в этот раз. До этого раунд игры заканчивался раньше.

Выходит, я сама оставила эти шрамы? Выглядит логично.

Ожог, скорее всего, был случаен. Но в следующей попытке он навел меня на эту мысль. И я оставила себе шрам. Или тот самый неприличный ожог, чтобы наверняка? Зная себя — могла.

А еще теперь ясно, откуда взялось письмо. Я явно написала его в предыдущем раунде — еще не зная, что не смогу прочесть. Но то тогда, а сейчас…

Мои копыта заворочали перо над новым листом пергамента. Письмо уж точно стоит повторить, ведь без него я рискую ни о чем не догадаться. Мало ли как там все произойдет? И нет, я не буду рассказывать, что я в нем написала. Я и сама этого не узнаю, зачем же знать кому-то еще?

Важно, что я нащупала связь.

Но письма явно будет недостаточно. В этой попытке оно мне не помогло, и я все равно совершила ошибку. Какую? Мне пока известно лишь то, что она привела к гибели друзей.

Но Пинки же пришла из тумана! Друзья там, в тумане?!

Эта игра очень похожа на головоломку, и если я права — если я права! — то в ней не должно быть лишних деталей. И одну деталь я все еще не учла… И она замечательно дополняет картину!

Кажется, я знаю, как победить!

…наверное, это было самое длинное и странное сочинение, которое я писала в своей жизни. Оно состояло из случайных слов — какая разница, ведь я все равно не пойму? Важно другое. Начинаясь от подножья кровати, оно вело изящной вязью прямо ко входной двери, делая петлю лишь для того, чтобы пройти мимо стоящей на камине фотографии.

Я стряхнула пот со лба. Все. Кажется, я сделала все, что смогла.

Кроме одной последней детали.

---

Меня шатало и трясло, но тело мое продолжало двигаться вперед. Я вела его — туда, навстречу дрожащим нотам — ведь больше идти было некуда. Это была моя последняя миссия, после которой… Я не знаю, что будет после нее. Но надеюсь, что все это не зря.

Я шагала в тумане, окутавшем, сосущем из меня жизненные соки. Едва видя под собою землю — но это и не было важно, ведь меня вела мелодия, которая становилась все громче и громче.

Иногда взгляд выхватывал из тумана силуэты, и я не могла сказать, были они наваждением или явью. Флаттершай, беспомощно обмякшая в копытах Дэши, уронившей голову ей на грудь. Гордая Эпплджек, которая даже смерть встретила на ногах, опершись на ограду. Глядящая в небо невидящими глазами испуганная Рэрити…

Было это или нет? Какая разница.

Они ушли. Они уже ушли, и я не смогу вернуть их. И пусть вина это только моя, мне, Твайлайт Спаркл, не время поддаваться. Ведь игра еще не закончилась.

А вот и она.

Серый силуэт показался впереди, в застилающей глаза дымке тумана. И тот будто бы боялся приближаться к силуэту. Она с улыбкой смотрела мне в глаза, а мелодичный голос был на удивление спокоен:

— Ты уверена, что все поняла? — произнесла Октавия, выпустив виолончель из копыт.

Мелодия умолкла.

— Нет. Разумеется, нет, — ответила я, закашлявшись ядовитым туманом. — Но по крайней мере я не буду жалеть, что потратила время зря. Не зря же?

— Проси. Я с удовольствием тебе помогу, но чем, кроме… музыки?

— Ты же знаешь. Она мне и нужна, — мне даже удалось усмехнуться. — Знаешь, твой репертуар навевает на меня тоску. Я долго уже не протяну, так почему бы тебе не сыграть что-нибудь веселое?

— Например, что? — засияла Октавия в ответ.

— Например… Ты же слышала песенки Пинки. Точно знаю, слышала! А теперь представь: просыпаюсь я, вокруг библиотеки — туман. И мне не хочется идти в него, а ведь нужно… Ведь иначе не спасешь друзей, а я даже не знаю, что их предстоит спасти!

— Ни слова больше, — виолончелистка вновь подобрала инструмент. — Ты устала, Твайлайт, отдохни. А я тебе помогу.

…я кивнула. Осела на мокрую траву и закрыла глаза. Силы покидали меня, унося с собой чувства одно за другим. На какой-то миг все, что осталось со мною — только слух. Я не смогла бы напеть, возможно, не смогла бы даже понять, если бы попыталась — но это и не было нужно.

Я просто уходила, и в голове все тише звучали слова:

«Когда кобылкой я была
И шел
К закату
Де…».