По ту сторону блицкрига
Nicht ein Schlacht, ein Rettungsaktion
Я открыл глаза и проморгал пару раз. Те же стены, те же цвета, тот же мир.
Я глубоко вздохнул и присел на кровать, замечая в окне огромную тучу, что застелила небо своим свинцовым цветом.
Стук в дверь.
Он отличается от стуков Селестии. Небрежный, настырный.
Я поднялся с кровати и открыл входную дверь. В проходе я увидел Майка, с руками за спиной.
– Приветствую. Я могу войти? – вопрос был скорее риторическим.
– Заходи.
Он вошел в прихожую и положил на стол из своих рук газету.
– Ты теперь местная знаменитость. – сказал он, садясь в кресло. Я взял газету и присел на второе.
«Бравый стражник или убийца в законе?»
Откуда у них моё фото?
А, точно…
Это я иду по улице после посещения бара. Вся правая рука в крови.
Стоп! Я же левую не обрезал о стекло! Да и ножа в руках у меня не было.
– Знаешь, за что я люблю тоталитарные режимы?
– За что?
– За возможность взять автора этой статьи и скрутить ему шею, а тело сжечь в печи. – сказал я, сжав кусок бумаги у меня в руках.
– Воу, это было… неожиданно? – сказал он с удивлением.
– У меня не было ножа в руке! Вот он, на бедре! – я похлопал по левой ноге, подтверждая свои слова. – Да и нож тут нарисован кухонный. Я пришел в замок с ножом?
Майк подумал секунду-другую.
– Нет. – ответил он коротко и сухо.
– Враньё портит честь офицера. Я должен найти его и сломать ему рёбра. – сказал я с агрессией в голосе.
– Ты будешь думать сейчас не об этом. Для нас нашлась работа.
Я вскочил с кресла, выкидывая газету на пол.
– Krieg? – спросил я, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее.
– Сядь. – стальным голосом сказал Майк. Я повиновался.
– В лесу затерялся отряд стражников, их необходимо найти.
Сердце начало возвращаться к прежнему ритму работы.
– А как же их боевые товарищи, полиция? Что, солдатам делать нечего, кроме как пьяных рядовых искать? – моему недовольству не было предела.
– Местные считают тот лес особенным. Там всё идет не по их обычным законам, и это их пугает.
– Что значит «не по их законам»?
– По нашим.
Я взглянул на Майка, как на полного идиота.
– Если ты не заметил, то время суток, погода, и, даже, вроде как, время года тут контролируется местными. А вот лес, или как его называют местные, Вечнозелёный лес, этим законам не подчиняется. – я развёл руками.
– Вау, какой-то там лес может сам сбрасывать листву, это ведь так опасно. – я закрыл лицо руками.
– Дело в том, что там можно встретить тварей, каких мир не видывал. – теперь это звучит более разумно, но всё равно глупо.
– Армия?
– Знаешь… — он спрятал ладонь за затылком. – Технически, здесь нет солдат, в Эквестрии есть только стражники.
– Твою мать… — я глубоко вздохнул.
– А как же обеспечение безопасности границ, обороноспособности и независимости страны?
Майк лишь пожал плечами.
– Ты разговаривал об этом с принцессами?
– Селестия отказывается создавать армию, ибо войн не было давно, даже слишком давно.
– Si vis pacem, para bellum. Я не верю, что в мире не найдётся какой-нибудь кровавый диктатор, который с охотой прибьёт тебя носком с дерьмом.
Майк встал с кресла.
– Ты идёшь или нет? – спросил он, стоя уже у двери.
– А у меня есть выбор? – я тоже пошел на выход, ибо кое-кто кое-что обещал мне.
– Сегодня на выходе из замка, вечером.
– Понял. – сказал я, закрывая дверь и идя вниз по лестнице.
Майк же пошел в свою башню. Видимо, хочет выспаться, ибо, скорей всего, будем работать ночью.
Зайдя на кухню, я обнаружил лишь небольшую записку.
«Эрих, нужная тебе еда справа от тебя. И, как бы противно мне не было писать это, но приятного аппетита.
Луна.»
Справа был лишь шкаф. Открыв его, я увидел контейнер, от которого шел пар. Взяв ближайшее полотенце, я аккуратно положил его на стол.
Внутри… Твою мать.
Бекон с яичницей. Прямо как в мечтах.
Мой рот уже захлёбывался от количества слюны в нём.
Быстро схватив ближайшую вилку, я начал очень быстро уплетать данное мне чудо кулинарно-бытовой мысли. Не успевал я доедать одно, как другой кусок уже улетал в рот.
Как же вкусно…
Блаженство захлебнуло меня, как волна в Северном море, и я чуть было не упал с табуретки.
Восстановив равновесие, я увидел перед собой Селестию. И апельсиновый сок в чашке.
– Утоли жажду, хищник. – сказала она с какой-то неизвестной мне эмоцией.
Я выпил всю чашку за один глоток.
Господи, как же хорошо.
– Так хорошо я себя не чувствовал годов этак четыре. Спасибо.
– Что ты имеешь в виду? – сказала она, роясь в шкафу.
– Последний раз я ел нормальное мясо в сороковом. Потом пошло одно дерьмо.
– Да? И что же ты ел? – спросила она, выглянув из шкафа.
Я немного замялся.
– Ты не хочешь этого знать. – сказал я, стараясь увильнуть от вопроса.
– С одной стороны – да, я не хочу знать, а с другой – тебя необходимо держать в тонусе, необходимо знать твои предпочтения.
– Что, ради меня будут что-то особенное готовить? Звание офицера даёт столько хороших преимуществ! – я улыбнулся.
– Так что тебе не нравится? – спросила она, снова засунув голову в шкаф.
– Конина. – я чувствовал, что эти слова прозвучали громче выстрелов в нынешней обстановке, а их эффект не заставил себя долго ждать.
– Ч-что ты с-сказал? – переспросила она, смотря на меня с ужасом.
-Ваше мясо – самое дерьмовое вещь, что я пробовал. Без обид, хотя я не знаю, можно ли это принять за оскорбление. – сказал я, вставая из-за стола.
Она посмотрела себе на грудь. Попыталась, по крайней мере.
– Ты думаешь, что эта кровь появилась из-за того, что я взял тебя на пробу? – я рассмеялся, чуть ли не падая на спину. – Ну ты даёшь, Тия!
– Шутки подобного рода не смешны и не приемлемы. – сказала она с серьёзным лицом.
– Ладно, серьёзная ты наша. Я пойду, тебе только аппетит порчу. – сказал я, уже направляясь к выходу.
– Эрих.
– Чего?
-Скажи, а какова она на вкус? – она понурила взгляд, но из-под её гривы глаза смотрели прямо на меня.
– Ужасна. Не хочу её ни видеть, ни уж тем более есть.
– Спасибо за отзыв. – сказала она с грустной усмешкой.
– А зачем тебе?
Спустя пару секунд её немного грустное лицо превратилось в маниакальное.
– Мне не нравится это выражение лица. Опять.
– Спи спокойно, мой дорогой друг. – вспышка. Шкаф, в котором она рылась, был пуст, а Селестия пропала. Опять. Что с ней не так? Одни вопросы.
Мы стояли на перроне и ожидали появления поезда, который приедет за нами. Вечер явно собирался уступать место своей тёмной подруге, я начал тихонько зевать.
– Что это? – спросил я у Майка, увидев что-то у него в руках.
– Салфетки, два кекса и плед.
– Мне стоит спрашивать о том, кто это собирал?
– Я не знаю, зачем она это подсунула, но спасибо хотя бы за это.
– У тебя консервы хоть есть? В лесу многое может случится, особенно если это тот же Аргон.
– Суп и макароны с чем-то, штуки четыре. Наверняка с морковью.
– С мясом бы…
– Да-а… — мы оба уставились в небо на секунду, но звук приближающегося поезда вывел нас из сочных мечтаний.
Поезд был покрашен в серый цвет без каких-либо излишеств, имел лишь локомотив да пару вагонов, некоторые были явно предназначены для транспортировки каких-то грузов.
Армейская строгость и серость без излишеств.
Из вагона вышла фигура, в ней узнавался старик в фуражке.
– Заходите, сынки. – сказал он хриплым голосом и с кашлем зашел обратно внутрь.
Мы с Майком переглянулись.
– Старик.
– Старик.
Мы зашли внутрь и увидели пять дверей и проход в локомотив.
– Ваше – последнее. – неожиданно со спины сказал дед.
– Не пугай нас так, отец. – сказал Майк обернувшись. «Отец» просто ушел в локомотив.
– Пошли уж. – мы прошли в указанную дверь и взору предстало купе. Самое обычное купе, ничем не отличающееся от нашего. В поездах я ездил разве что на Восток, да и то в общих, чуть-ли не для скота вагонах.
Закинув винтовку наверх, я положил на стол бутылку сока и кусок торта из рюкзака, который оставил под столом.
– На фронте по сахару соскучился? – спросил Майк, кладя на верхнюю кровать каску.
– Она заставила меня его взять. Её глаза были слишком широко раскрыты, чтобы сказать нет. Говорит, что это даже вкуснее мяса, что это заменит тебе всю еду в этой жизни.
Майк усмехнулся.
– Кажется, у кого-то появился покровитель.
– Да пошел ты, иппофил[1]. – сказал я обиженно.
– Да ладно тебе. – ответил он непринуждённо.
Звук свистка. Поезд тронулся и стал набирать скорость, начиная набивать свою песню.
– Помню, как на поезде ехал на фронт в первый раз. Никогда такого не забуду.
– С чего так? – спросил я, закидывая уже свой шлем наверх.
– Мы пели громче, чем рвались снаряды. Невпопад, с разными акцентами, путая текст, но смеясь, ехали на фронт.
– На большое приключение, которое сделает из вас мужчин?
Он мрачно взглянул на меня.
– Я скажу тебе так: никакое это не приключение.
– Мы все думали иначе. Война на первых парах амбициозна и красочна. А попав в окопы, ты лишь думаешь о том, как бы выжить, и весь запал улетучивается сполна.
– И правильно. – сказал Майк, ложась на кушетку.
– Подтверждаю.
Я сел на кровать.
– Итак, сколько нам ехать? Час, два, шесть?
– День и пару часов. – Майк словил мой удивлённый взгляд. – It’s a long, long way to Tipperary.
– Надеюсь, что мы едем не зря.
– Мне лично надоело в замке сидеть и ничего не делать. Хоть куда-то выберусь, пусть даже и зря. Сидеть в золотой клетке – не самое лучшее занятие.
– Мне тоже при золоте не особо живётся. Мой дом там, в…
– Окопах? – перебил меня Майк.
– Жрать всякое дерьмо, по типу…
– Конины? – тише произнёс он.
-Откуда ты всё это знаешь? – спросил я с удивлением.
– Ты думаешь, что я просто так в офицеры был пожалован? – с небольшой агрессией сказал британец.
Я открыл бутылку с соком и уже хотел налить во фляжку, но запах предостерёг от этого действия, поэтому пришлось пить прямо из горла.
– Лейтенант.
– М-м?
– Какое самое страшное зрелище у тебя на памяти?
Он посмотрел на меня с мраком, несравнимым даже с ночным.
– Сомма. Я тогда почти всех своих друзей потерял. Да и звук хруста костей под траками только лишь усугублял положение. Это была кровавая баня.
– Понимаю тебя.
– Да ничего ты не понимаешь… — сказал он и отвернулся к стене.
Я глубоко вздохнул.
– Слушай, я не пытаюсь сказать, что ты не бывал в передрягах. Да, ты бывал в дерьме, чаще всего в более глубоком, чем у меня, и я действительно тебя уважаю.
Он резко обернулся ко мне.
– Уважение должно быть заработано через честь и цель сделать человечество лучше, а не за стрельбу по другим юношам, которым от силы семнадцать. – он привстал и стал говорить шепотом. – Мне до сих пор снятся кошмары. Я до сих пор слышу их крики.
Я промолчал.
– Мне даже не с кем было поделиться этим. Все погибли, все! Лишь один я стоял посередине пепла. Прямо посередине поля из трупов. – он вновь лег и снова уставился в стену.
Ветер продул меня до костей.
Холодно. Слишком холодно.
Я открыл фляжку и смешал сок с последними каплями абсента, закусив тортом.
Я взглянул в окно и увидел лишь луну, светящую прямо нам в окно. Я лёг на кровать и закрыл глаза, ожидая завтрашний поход.
Поезд стучал колёсами и медленно покачивался, будто стараясь погрузить нас в транс. У него это получалось.
– Эрих?
– Что?
– А когда ты боялся больше всего?
Я ответил не думая.
– Всегда.
Сентябрь 1939 года. Солдатам приказано перейти границу и начать вторжение. Будьте сильными и беспощадными, будьте немцами. Мы – будущее этой планеты, они – наши рабы. За Родину. За фюрера!
Я пытался вжаться в землю как можно глубже, чуть ли не закапывая себя заживо. Я что-то кричал, но я не слышал. Я молился, но мольбы не будут услышаны. Я звал маму, но она не придёт. Я погибну здесь. Я умру прямо здесь!
– Это безумие! Хватит стрелять! – я кричал во всё горло, надрывая его.
Ко мне ползком подбиралась серя, завязшая в грязи каска. Он поднял голову и взял меня за трясущиеся плечи.
– Ты в безопасности! Скоро он выдохнется! – Генрих тряс меня за плечи. – Ты меня слышишь? Главное – не выс…
Взрыв. Одного из нашего взвода разорвало на куски. Его нога прокатилось прямо до моей ступни.
Я не могу больше! Я… я…
Я попытался встать во весь рост, чтобы убежать. Неважно куда, главное – подальше отсюда. От ада. От смерти.
Генрих попытался прижать меня к земле, но не он остановил меня.
Выстрел из танка я почти не слышал, но тряска земли сказала за него. ДОТ, из которого нас прижали огнём, был уничтожен. Уничтожен.
Да! Это наш путь отсюда. Да, да! Теперь есть только один путь – вперёд.
Пошли, пошли, пошли!
Я встал из окопа и закричал изо всех оставшихся во мне сил:
«ВПЕРЁ-ЕД!»
Я побежал прямо на вражеский окоп, крича, но этот крик был больше похож на хрип. За мной в яростном порыве побежали мои сослуживцы, на ходу прикрепляя штыки. Я спрыгнул в окоп и ударил прикладом поляка, который хотел выстрелить в меня. Он упал и не смог удержать винтовку в руках, ударяясь головой о кусок бетона.
Прицелившись, я посмотрел в его глаза.
Отчаяние. Страх. Смерть.
Почему не было выстрела?
Почему курок не был спущен?
Я просто не могу его спустить. Он такой же, как и я. Все мы такие же, как и они.
Резкая боль в спине и я сваливаюсь около ботинка поляка, которого я не смог застрелить момент назад. Я не смог спустить курок. Я не смог убить.
Я погиб там, где впервые понял ценность жизни.
Отец, помолись за меня.
Дождь барабанил по крыше, словно миллионы снарядов. Гроза то и дело сверкала в небе, будто кто-то пытался увидеть нас во тьме, что была снаружи поезда.
Мы сидели с Майком и играли в «Города». Хотя, правильней будет сказать, что это он играл, ибо моих знаний географии хватило на три десятка, так что лейтенант разрешил мне использовать и другие слова. Ехать ещё было часа три, а вся еда уже была съедена, все напитки выпиты. Мы даже не могли закусить скуку.
– Сейчас.
– Суэц.
– Но ведь это не город, а канал! – хотел было похвастаться я.
– Это ещё и город на южной окраине канала. – парировал британец.
– Просто так и скажи: наша империя контролирует больше одной четверти всей земной суши, лизните мой чайник. – Майк хитро улыбнулся.
– Возможно, возможно. – сказал он неопределённо.
– Засели на своём сраном острове и носа не высовываете. Везучие гады.
– Знаешь, а мы ведь можем быть братьями.
– С чего это? – спросил я с удивлением.
– Ты на уроках не был, не так ли?
– Знаешь, когда тебе дома есть нечего, то ты и не только на школу забьёшь болт. – сказал я со сталью в голосе.
– Понимаю тебя.
– Да ничего ты не понимаешь… — я отвернул взгляд от Майка.
Спустя секунду британец засмеялся. Я присоединился в тот же момент.
– Теперь моя очередь играть обиженную девочку. – сказал я сквозь слёзы.
– Эй! Я не обиженная девочка! – сказал он, толкнув меня в плечо.
– Да ну? – сказал я с улыбкой. – У тебя есть карты?
– Естественно. – сказал он, доставая рюкзак.
– Если я тебя выиграю – ты будешь девчонкой до конца дня. – сказал я с азартом.
– Если ты не прав и выиграю я, то я смогу называть тебя фрицем весь день. – сказал лейтенант, раскладывая карты.
– У тебя нет шансов. – сказал я, вспоминая, как мы устроили целый турнир в нашем взводе. Я занял второе место, уступив первое Генриху. Ну естественно, ему уже за сорок, он уже опытный. А это глупый двадцатилетний британец. У него нет шансов.
Семнадцать раз! Семнадцать раз я проиграл ему! И лишь на восемнадцатую попытку я смог хоть как-то одолеть его. Что в мире-то творится!
– Ладно, фриц. Победил один раз, молодец. Можешь гордиться этим.
– Как ты вообще так научился играть? – удивлённо я взглянул на британца.
– Знаешь, когда в окопе сидишь, то даже тройное сальто уже не выглядит настолько непосильным. – сказал он, убирая карты в рюкзак.
– Из траншеи не вылези, акробат.
На весь коридор кто-то закричал:
– Двадцать минут до готовности, ребята. Пакуйте сумки!
– Pack up your troubles in your old kit-bag, and smile, smile, smile…
– Dort, wo die Sterne stehn am Waldesrand, Blüht die neue Zeit, die neue Zeit!
– Что, уже даже наши песни воруете? – спросил британец, опуская рюкзак на пол поезда.
– А вы наших учёных! – сказал я, пытаясь быть гордым за свою страну.
– Наверняка они убегают из Германии лишь по той причине, что у нас лучше. – сказал он с ехидной улыбкой.
– Нет, у нас лучше!
– У нас больше ресурсов, еды и всего прочего, а культура настолько разнообразна, что иностранец даже в ней не разберётся с третьего раза.
– А у нас – лучшая армия и дисциплина. И все друг другу братья!
– А у нас…
Мы уже вышли из поезда и направились от перрона к небольшому, но довольно плотному городку. Из всех однотипных одно-двухэтажных домиков очень сильно выделялся… нет, прямо светил в глаза и выжигал их, кристальный замок. Или сделанный на подобии.
Да уж, роскошь здесь – предмет ходовой.
Дождь лил как из трёх ведер, дороги размыло в грязь, по которой даже в сапогах ходить неудобно. Туча заслонила всё небо, из-за чего темнота была чуть-ли не зимней. Как бы винтовка не заклинила...
Мы остановились на перекрёстке главной улицы.
– Значит так: я пойду в замок и разведаю обстановку, ты же иди вон в ту палатку и попытайся тоже что-нибудь узнать. Не влезай в проблемы, я отвечаю за твою голову.
– С каких это пор ты главный?
Он достал из кармана помятую и сыроватую бумажку и прямо всунул мне в глаза. Она состояла из трёх слов:
«Он главный.
Луна.»
Почерк её, не подделка. Но написано явно в спешке, будто у неё были и другие дела.
Дрыхнуть, например.
– Что твоя принцесска сказала меня не волнует. Я старше тебя по званию и по опыту.
– Ну тогда держи вторую. – сказал он, вытягивая из второго кармана штанов такой же лист, но уже крупнее.
Селестия, ну твоё же солнце!
«Эрих, я прошу меня извинить, но я подтверждаю сказанное выше сестрой. Майк более или менее знаком с моей ученицей, живущей в замке.
С наилучшими пожеланиями, Селестия.»
– Что там написано? – сказал британец, наверняка улыбаясь во всю ширь рта. Я даже вижу его зубы.
– Ладно, твоя взяла, окопная крыса. Я буду там в палатке. Не задерживайся особо, я хочу быстрее свалить из этой грязи.
– Выполнять. – сказал он и ушел в сторону замка.
Войдя в палатку, я поймал на себе четыре взгляда. Они сидели на брёвнах и сушились от какой-то маленькой печки. Три были самыми обычными стражниками, ничем не отличавшиеся от своих собратьев из… Кан…берры? Будем пока его так называть.
А четвёртый стражник был совсем другой. Вертикальные зрачки, крылья неизвестно из чего, весь в тёмных тонах.
Луна же не отзывала войска. Или всё-таки парочку да отправила назад?
На меня уставились тупыми взглядами, не понимая, что происходит.
На их лицах было лишь одно – непонимание всего происходящего.
– Может… пойдём? – спросил один из них.
– На улице такой ливень, что за полсекунды промокнешь до нитки! – ответил один из них, словив кивок в мою сторону.
– Расскажите всё, что знаете, ибо у меня такое же задание. – сказал я, словив взгляды уже с подозрением.
– Неизвестное существо с неизвестными целями приходит и начинает расспрашивать нас. Понимаешь, к чему я клоню? – сказал тёмный стражник.
– Уверяю вас, я тут по государственному заданию.
– Все мы тут по государственному заданию. – сказали слева от меня сидящий.
– Хоть какие-то зацепки, ведущие к ним, вы нашли? – спросил я, надеясь получить ответ.
– Сквозь землю провалились. Следы размыты дождём, их запах даже собаки не могут учуять, а разведка с воздуха бесполезна. Как по мне, так надо уже похоронные писать.
– Сильв, не будь таким пессимистом! Может быть они сейчас на границе леса и скоро сами выявятся?
– Почему тогда они ещё не появились? – усмехнулся он в ответ.
В палатку зашел, немного посмеиваясь, Майк.
– На подготовку тебе десять минут. Мы выдвигаемся в лес и полностью его прочешем.
– Навигация?
– Отсутствует.
– Что, никто даже туда не ходил? Откуда они тогда вообще про этот лес столько легенд наделали?
– Ходили, но назад не возвращались.
Теперь дело принимает более интересный оборот.
– Ты бы хоть тогда оружие взял, что ли. – сказал я с досадой. Отстреливаться буду только я, а патроны могут кончиться слишком быстро.
Майк похлопал по кобуре.
– Этого будет достаточно.
– Ладно, самоуверенный британец. Пошли. – я встал и положил гитару на бревно, а Майк лишь ухмыльнулся.
– Тоже мне, Мата Хари[2]…
– Удачи вам, мужики. – послышались голоса сзади.
– Нам она не понадобится. – сказал я на прощание.
Выйдя из палатки, я вновь почувствовал ливень, бьющий из всего, что только у него было. Вот ведь сила!
– Говоришь, погода контролируется? – сказал я ведущему меня к окраине леса Майку.
– Так, видимо, нужно. – он лишь пожал плечами.
Путь до леса оказался не столь длинным, сколько трудным. Дороги превратились в грязное месиво, света было очень мало и опасность поскользнуться заставляла нас на некоторых участках замедлять шаг. Но вот мы у цели – вход в лес. Смотря в его бесконечную темноту, тебе кажется, что она пожрёт тебя, уничтожит и не заметит. Нам придётся идти туда.
– Фриц?
– Чего?
– У тебя никогда не бывало ощущения, что вот, это твой последний бой, что к завтрашнему утру ты будешь среди мёртвых, что жить тебе осталось лишь пару мгновений?
Я отвёл затвор винтовки назад.
– Я уже пять лет так живу.
[1] Слияние слов «иппофагия» (употребление конины в пищу) и «ксенофил» (любовь к чуждому).
[2] Мата Хари (настоящее имя – Маргарета Гертруда Зелле) – исполнительница экзотических танцев, куртизанка. Во время Первой мировой была шпионом в пользу Германии, но её эффективность оценивают как «крайне невысокую». Была расстреляна французами в 1917 году.