Почтальон

14. Эпилог

Беглые астлинцы нашли себе временное пристанище в Ванхувере. Твайлайт, пусть даже с помощью друзей, навряд ли смогла бы быстро организовать жильё, но ей повезло натолкнуться на Опала Райта. Бизнесмен тотально выкупил места в отелях и наладил поставку еды, оплатив всё это из собственного кармана. Он не прекратил оплату несмотря на то, что чейнджлинги остались в городе на четыре дня вместо запланированного одного. Впоследствии его назовут величайшим благодетелем и запишут в число почётных граждан Ванхувера. Райт, впрочем, никогда не хвалился содеянным. На вопросы журналистов он отвечал, что любой пони поступил бы точно также, и ничего геройского в его поступке не было.

Было решено отправить оборотней на земли дикого юга. Им предоставили необжитые, но плодородные земли неподалёку от железной дороги в тропических лесах севернее Сомнамбулы. Там, в землях, где снег не падал никогда, они уже к концу января построили первый улей Эквестрии — новый Астлин, вошедший в состав страны в качестве города, имеющий собственные железнодорожную и почтовую станции. Мэром его избрали Цехолиона.

Войска, направленные в покинутое жилище, обнаружили лишь нескольких сыщиков. Всё было вынесено подчистую. Улей, кроме жилплощади, не представлял никакой ценности, и был заброшен.

Кризалис, узнав о побеге, была вне себя от ярости. Тут же она стала требовать выдать предателей обратно на справедливый суд, но Селестия ответила, что не собирается отправлять на расправу своих подданых. Королева в случае отказа грозилась ужасной войной, и переговоры были на грани срыва, но совершенно иные обстоятельства заставили её отступиться от требований.

Конечно же, Рони Шарфсин знать не мог, что происходило на восточной границе, где дипломаты сновали туда-сюда, как бешеные. Но произошедшее не давало ему покоя. Рискуя собственными жизнями, он и его соратники в кратчайшие сроки восстановили почтовое сообщение, причём теперь почта шла сразу в несколько новых приграничных ульев. И первыми доставленными на ту сторону оказались письма сбежавших чейнджлингов.

«Официальная версия» оборотней гласила, что астлинцы предали свою родину из материальных побуждений, а пони — народ очень коварный и беспощадный к своим врагам, пусть снаружи и кажется таким добрым и пушистым. Однако послания показали совсем иную сторону, внося серьёзнейший диссонанс в устоявшуюся картину. Многие начали сомневаться в привычных истинах, в особенности те, кто имел знакомых в Астлине. Письма копировались и пересылались даже на крайний север, в Сориф, дальше которого был только лёд. В итоге в стране началось такое брожение умов, что королеве попросту не стало дела до угроз и войны, потому что имелась реальная опасность получить войну самой, причём гражданскую. Все силы были брошены на утихомиривание и убеждение, что дало плоды. Других восстаний не случилось, но время было потеряно. Пришлось даже свернуть секретную операцию «Кантерлотская свадьба», в результате, через полгода Кейденс и Шайнинг Армор поженились без всяких происшествий.

И всё же, несмотря на все принятые меры, расправиться с корнем проблемы — пересылкой — Кризалис так и не удалось. Дальнейшая судьба королевства оказалась неясной.

— Рони, письма пришли! Иди, помогай нам!

— Сейчас, Кристал, я только закончу разгружать доски!

На месте старой станции по весне было решено построить новую, и пока что мы закупали ресурсы для строительства. На самом деле, это была даже не наша прихоть, а приказ принцессы. Вообще проект поставили под большой контроль: теперь нас день и ночь охраняли стражи. Они говорили, что это временная мера, но в последнее время пони много чего разного говорят.

Я тяжело вздохнул. Ходили слухи, что может случиться война. Навряд ли, конечно, это произойдёт, но… Страшно представить, что будет в самом худшем случае. Ещё тяжелее осознавать, что во всём этом виноват единственный пони на земле — я сам.

Подобные мысли грызли меня уже две недели — собственно, с той самой ночи. Меня почти не радовали ни активность почты супротив понесённых потерь в виде Астлина, ни положительная реакция пони, благородно принявших чейнджлингов к себе, ни даже удачное переселение беженцев. Пожалуй, даже сегодня ко мне пришли их благодарности. Но на кой мне всё это, если…

— Здравствуй, Рони.

От неожиданности я выронил последнюю деревяшку и повернулся. Сзади стояла Селестия и смотрела на меня. Я бы удивился, не будь так подавлен собственными проблемами. Тем временем, она, выждав время для ответа, заговорила:

— Все вопросы улажены. Войны не будет, астлинцы спокойно могут жить и дальше в нашей стране. Должно быть, ты во множестве получил их письма и прекрасно знаешь их адрес. Не будет ничего страшного, если ты отвлечёшься от работы и съездишь их проведать. Стражей поставила я, остерегаясь возможной диверсии оборотней.

Я промолчал, не зная, что ответить.

— Ты ничего не хочешь сказать?

— Да, — тут я почувствовал, что всё, что грызло меня, вот-вот вырвется наружу. Принцесса подошла ко мне и обняла. Я, уткнувшись к ней в грудь, зарыдал:

— Я совершенно не уверен, стоит ли мне продолжать своё дело. До сих я думал, что всё, что я делаю — правильно, что это — добрые поступки, которые приведут к хорошему исходу. Этот твёрдый стержень давал мне силы претерпевать любые трудности, потому что я стремился к высокому. А что теперь? Астлинцы подружились с нами, но какой ценой — потерей дома, потерей родины и друзей из других ульев? А погибшие Ноффит с Фаэхи? Кто знает, сколько других чейнджлингов сейчас томятся в застенках лишь потому, что они в своё время взяли письма в лапы? Те самые письма, что я сам доставил им же? Разве оно того стоит, нужно ли платить столь высокую цену за дружбу?

Плача, я дрожал и чихал, утираясь копытом. Принцесса солнца лишь внимательно слушала, поглаживая и успокаивая меня.

— Рони, ты дал им нечто большее, чем просто дружбу. Ты дал им выбор.

— Выбор? Разве у них был выбор, когда их объявили предателями и врагами?

— Нет, это другое. Ты позволил им выбрать между правдой и ложью. Чейнджлинги, находясь в изоляции, имели совершенно превратные представления о пони. И не скажу, что это случилось лишь по недоразумению, эти настроения были до определённой степени навязаны. И ты, Рони, когда доставил им письма, не просто предложил им свою дружбу. Ты показал им правду. Ты показал, что существуют разные точки зрения, что мир не окрашен в чёрное и белое. Я не говорю, что мы — пони — идеальны и всегда правы, нет. Но при всех наших недостатках мы смогли предложить им что-то, от чего им было сложно отказаться. Измениться, рискуя потерять многое, или остаться прежними? Да, порой свобода бывает тяжёлым бременем, но она стоит того, чтобы бороться.

Я поразмыслил над услышанным и, после продолжительного молчания, ответил:

— Возможно, вы и правы. Пожалуй, ни один чейнджлинг, с кем я переписывался, не сразу же принял нас. Каждый из них ведь проходил сквозь этот выбор, да? Но вы ведь не хотите сказать, что они сами виноваты в своей судьбе?

— До определённой степени.

Я яростно хотел возразить, но решил выслушать принцессу до конца.

— Подумай, если бы сейчас переселенцам предложили вернуть всё на свои места, будто бы переписки никогда не происходило. Думаешь, они согласились бы? Стали бы они счастливее?

Я покачал головой.

— Каждый из них представлял, что может произойти в результате неудачи, и всё же они пошли на этот риск. По-моему, это верный признак того, что ты сделал всё правильно, раз уж едва познакомившиеся с тобой оборотни разделяли твою цель, поставив на кон всё.

— Рони, ты один из величайших пони, что только я видела в своей жизни. Я горжусь тем, что в моей стране живут такие герои, — вдруг произнесла Селестия, отошла на шаг назад и поклонилась мне. Без сомнения, только что я получил величайшую похвалу, которой, наверное, удостаивались считанные единицы даже за тысячелетие. Но для меня это была не желанная награда, а просто слова поддержки и благодарности глубоко понимающей меня пони. И, как и тогда, в карете с Твайлайт, я подумал, что не обменял бы их и на миллион битц.

— Я буду продолжать свою работу, обещаю! — сказал я собравшейся улетать Селестии. Она посмотрела в мои глаза и ответила напоследок:

— Сделай это, Рони. Сделай это не ради меня, не ради Эквестрии, а ради них.

Долго я смотрел вслед ослепительно сияющему на ночном небе аликорну. На душе было тихо и спокойно, как в эту безветренную, лунную ночь.

— Рони! — сзади раздался недовольный голос Винди. — Харт говорит, что не собирается сидеть до полуночи, ты там скоро?

— Уже иду, — вновь преисполненный уверенности, я отправился разбирать письма.