Ложное Божество

Отвергнутая

Переход через врата света оказался не труднее, чем переход из одной комнаты в другую. Всего мгновение назад Твайлайт была в мире, готовом расколоться, а теперь стояла среди плотной толпы на большой круглой площади, окруженной высокими башнями и роскошными зданиями из мрамора. На площади собрались тысячи пони, и, поскольку Твайлайт была вдвое выше самого высокого из них, она могла видеть, что еще столько же народу стремилось попасть на площадь с девятью расходящихся лучами улиц.

Странно, но никто из присутствующих как будто не заметил, что среди них появился аликорн. В центре площади высилась группа статуй, высоко на стенах зданий были установлены ржавые раструбы громкоговорителей, из которых доносились протяжные песнопения, звон многочисленных колоколов. Живая масса кружила по площади, и центром круговорота были статуи.

– Где это мы? – спросила Твайлайт, глядя поверх голов на увешанные золотом и статуями львов фасады зданий, на их серебряные шпили и колоссальные витражи.

Каждый дом словно соревновался с соседними в роскоши убранства и высоте, и на вкус Твайлайт, предпочитавшей строгие классические пропорции и элегантность, этот стиль можно было назвать вульгарным.

– Я не знаю, как называется это место, – сказал Сандейс, – но помню, что я здесь увидел. Как мне кажется, это один из городов поклонения

– Город поклонения? Поклонения чему?

– Не чему, – поправил ее Сандейс, указывая на группу статуй в центре площади, – кому.

Твайлайт более пристально вгляделась в огромные статуи, окруженные потоком пони. По внешнему кругу стояли фигуры воинов, высеченные из белого мрамора, и каждый был облачен в золотые доспехи. Они обступили величественную центральную фигуру кобылы-аликорна, тоже облаченную в доспехи, золотые, сверкавшие множеством драгоценных камней. Над головой центральной фигуры горел ореол магического огня, освещавший все вокруг. Символика композиции была достаточно ясна – центральная фигура несет пони свет, а окружающие воины защищают ее.

Золотая воительница наверняка был какой-то королевой или героиней, черты ее лица говорили о благородном происхождении, хотя скульптор и увеличил ее фигуру до гротескных пропорций. Статуи воинов, окружавших центральную фигуру, также казались преувеличенными.

– И кого изображает эта золотая статуя? – спросила Твайлайт.

– А вы ее не узнали? – удивился Сандейс.

– Нет. А должна?

– Давайте подойдем поближе.

Сандейс стал проталкиваться сквозь толпу, и Твайлайт пошла за ним к центру площади. Пони расступались перед двумя воинами, даже не удостаивая их взглядом.

– Эти пони не видят нас? – спросила Твайлайт.

– Нет, – ответил Сандейс. – А если и видят, то мгновенно забывают о нашем присутствии. Мы движемся среди них подобно призракам, и никто никогда не вспомнит об этом.

Твайлайт остановилась перед жеребцом, одетым в изношенный хитон и едва передвигающим разбитыми копытами. На голове паломника была выбрита тонзура, а перед собой он держал пучок резных костяных палочек, попарно связанных бечевкой. Один глаз у него был закрыт окровавленной повязкой, и длинная полоска пергамента, приколотая к хитону, волочилась по земле.

Жеребец даже не остановился, а лишь свернул в сторону, чтобы обойти препятствие, но Твайлайт вытянула крыло и не дала ему пройти. И снова жеребец попытался свернуть, но тщетно.

– Прошу вас, госпожа, – заговорил жеребец, не поднимая головы, – я должен пройти.

– Зачем? – спросила Твайлайт. – Что ты делаешь?

На лице жеребца появилось озадаченное выражение, словно он никак не мог понять суть вопроса.

– Я должен пройти, – повторил он.

Бессмысленность ответа рассердила Твайлайт, и он раздраженно отступила в сторону, освобождая дорогу. Жеребец склонил голову в поклоне.

– Да пребудет с вами милость Селестии, госпожа, – произнес он.

При этих словах по спине Твайлайт пробежала холодная дрожь предчувствия. В ее голове зародилась ужасная догадка, и она ринулась к статуям, расталкивая пассивную толпу. Она быстро поравнялась с Сандейсом, уже вступившим на мраморный цоколь у подножия скульптурной композиции, где пара гигантских бронзовых орлов распластала крылья по мрамору высокого круглого постамента.

Рослый и очень толстый служитель-единорог в сверкающей ризе и высокой митре из серебра и золота громко читал текст из большой книги в кожаном переплете. Через серебряные рупоры, которые держали над его головой повисшие в воздухе маленькие жеребята-пегасы, голос чтеца разносился по всей площади.

Она недолго рассматривала служителя и быстро перевел взгляд на статуи, наконец, получив возможность увидеть их вблизи.

Их лица трудно было узнать тому, кто знал героев так хорошо, как знала их Твайлайт, но и ошибиться в определении личностей было невозможно.

Ближе всех стояла Дэш, с распростертыми крыльями. Рядом с избранной воительницей Дорна, в сени ее крыл, стоял и сам Дорн, и не узнать его было нельзя. Фигура с другой стороны не могла быть не кой иной, как Луной, с буйной мраморной гривой и со спрятанными под золотым плащом крыльями.

Твайлайт обошла вокруг группы статуй и узнал остальных: Шайнинг, Скуталу, ЭпплДжек, Рэрити в длинном балахоне, Кейденс и, наконец, Флатерршай.

Теперь не оставалось никаких сомнений в личности центральной фигуры, и Твайлайт взглянула в лицо своей наставницы. Несомненно, жители этого места считали изображение величественным, но Твайлайт знала, как далеко ему до оригинала, и понимала, что невозможно передать в скульптуре исключительный динамизм и силу личности Принцессы Солнца.

Твайлайт поднялась на цоколь и с этой небольшой высоты посмотрела на медленно кружившую по площади толпу, пытаясь угадать, что они здесь делают.

«Паломники», – неожиданно вспыхнуло в мозгу почти забытое слово.

Кричаще украшенные здания вокруг площади и колоссальные толпы паломников превращали это место не просто в памятник, а в нечто большее.

– Это место поклонения, – сказала Твайлайт, когда Сандейс тоже подошел к подножию статуи Рейнбоу Дэш. Кажется детская мечта этого пегаса о величии наконец-то сбылась.

Сандейс кивнул.

– Весь это  город предназначен для прославления Селестии, – добавил он.

– Но почему? Ведь Селестия не является богом. Она потратила не одно столетие, чтобы освободить нас от оков религии. В этом нет никакого смысла.

– Правильно, если смотреть с той точки времени, где находились мы. Но если события будут развиваться тем же порядком, Эквестрия станет такой, – сказал Сандейс. – Селестия обладает даром предвидения, и она видела будущее.

– С какой целью?

– Она истребляла все древние верования, чтобы со временем новый культ легко мог заменить их все.

– Нет, – возразила Твайлайт. – Я не могу в это поверить. Селестия и Луна всегда отрицали любое упоминание о божественности своих личностей. Однажды Селестия сказала о древней Эквестрии: на ней жили учителя, которых можно назвать факелами, но были и жрецы, гасившие огонь просвещения. Она никогда бы не смирилась с этим.

– И все же все это являет собой храм Богини Селестии, – настаивал Сандейс. – И оно не единственное.

– Есть еще места, похожие на это?

– Десятки, – кивнул Сандейс, – может быть, сотни.

– Но Селестия лично пристыдила Трикси за подобное поведение, – не сдавалась Твайлайт. – Когда она еще сама руководила Двадцатым отрядом, она и ее подчиненные продвигали веру в божественность Диархови подвергали гонениям всех кто не мог и не хотел им верить на покоренных территориях. Тогда Селестия узнала об этом и низложила Трикси, а ее отряд был частично упразднен и прикреплен к особому научному отряду Старлайт и Санберста. Селестия здесь ни при чем, она утверждала, что Трикси опозорила ее подобными действиями. И Трикси пришлось много трудиться под началом Старлайт, чтобы вернуть себе хотя бы каплю того доверия, которое она потеряла при дворе шесть лет назад

– Тогда Селестия еще не была готов к поклонению – она не обладала контролем над нашим миром. Вот почему она нуждалась в вас.

Не в силах опровергнуть прозвучавшие слова, Твайлайт отвернулась от Сандейса и взглянула в золотой лик своей наставницы. В любой другой момент она сбила бы Сандейса с ног за подобное предположение и била бы до тех пор, пока бы тот не испустил дух во второй раз, но окружающая ее обстановка свидетельствовала не в ее пользу.

Она снова повернулась к Сандейсу.

– Здесь изображены лишь некоторые из героев нашего Похода, но где же остальные? И где я?

– Я не знаю, – отвечал Сандейс. – Я много раз бывал здесь, но ни разу не видел вашего изображения.

– Я же избранная Защитница! – вскричала Твайлайт. – Я сражался ради Селестии в тысячах битв. Кровь моих воинов алеет на ее копытах, а она игнорирует меня, словно я никогда не существовала?

– Селестия отреклась от вас, Защитница, – продолжал Сандейс. – Скоро она отвернется и от своего народа, чтобы занять место среди богов. Она заботится только о себе, о своей власти и славе. Все мы были обмануты. В ее великих замыслах для нас не нашлось места, и со временем она презрительно отвергнет нас, чтобы вознестись к божественным высотам. В то время как мы выигрывали для нее одну войну за другой, она тайно черпала силы во Тьме Тартара.

Тягучие песнопения служителя – жреца, как поняла Твайлайт, – продолжались, и паломники все так же медленно кружили вокруг статуи своей богини, а слова Сандейса колоколом бились в мозгу.

– Этого не может быть, – прошептала Твайлайт.

– Что остается такой могущественной личности, как Селестия, после того, как она покорит мир? Что может ее привлечь, кроме статуса божества? И какая ей польза от тех, кого придется оставить позади?

– Нет! – закричала Твайлайт, спрыгнула с возвышения и одним ударом свалила жреца на землю.

Дряхлы старик, пронзительно вопя, остался лежать на земле. Через трубы парящих в воздухе мелких пегасов его крики разнеслись по всей площади, но никто из пони, похоже, не собирался ему помочь.

Твайлайт покинула Сандейса, все еще стоявшего на ступеньке, и в слепой ярости бросилась в толпу. И снова пони расступались перед ее стремительным порывом, не обращая никакого внимания на ее бегство, как не заметили и появления. Спустя несколько мгновений она добралась до края площади и, не глядя, свернула наугад в одну из отходящих улиц. И там было полно пони, но они игнорировали ее, и Твайлайт продолжала бежать, видя перед собой восторженные лица, обращенные к образу Селестии.

Покинув Сандейса, Твайлайт поняла, что осталась совершенно одна. И опять где-то вдали прозвучал крик воронов, словно они продолжали звать ее по имени. Она остановилась посреди заполненной паломниками улицы, прислушалась, но тоскливый крик прекратился так же внезапно, как и возник.

Пока она стояла, живой поток плавно огибал ее, и снова Твайлайт поняла, что никто не проявляет к ней ни малейшего интереса. Никогда еще, с тех пор как рассталась с наставницей и друзьями, она не чувствовала себя такой одинокой. Внезапно Твайлайт осознала степень своего тщеславия и гордости, вспомнив, как наслаждалась восхищением окружающих. С этими мыслями вернулась резкая боль.

Каждое лицо вокруг нее выражало слепое преклонение перед теми, кто был увековечен в статуях, каждый паломник благоговел перед тем, кого Твайлайт звала своей второй матерью. Неужели эти пони не понимают, что победы, принесшие им свободу, завоеваны ее, Твайлайт, кровью?

Там должна стоять статуя Защитницы, окруженного своими друзьями,боевыми братьями и сестрами, а не статуя Селестии!

Твайлайт схватила ближайшего фанатика за плечи и начала трясти:

– Она не бог! Она не бог!

Шея паломника звучно хрустнула, и Твайлайт почувствовала, как в ее железной хватке треснули плечевые кости. Ужаснувшись, она отбросила мертвое тело и побежала дальше по лабиринту улиц, наугад выбирая направление, словно хотела спрятаться от самой себя.

Каждый лихорадочный поворот приводил ее на очередную улицу, заполненную паломниками, склоняющими головы перед могуществом Богини Солнца. Каждый камень мостовой был исписан хвалебными молитвами, реликварии поднимались на километровую высоту, и целые леса мраморных колонн несли на себе резные изображения бесчисленных святых.

Время от времени на улицах встречались фанатики; один из них умерщвлял плоть хлыстами, а другой держал на вытянутых копытах два шарфа из оранжевой ткани и кричал, что никогда не наденет их. Ни в том ни в другом действии Твайлайт не видела никакого смысла.

Над этой частью города преклонения летали огромные корабли и чудовищно раздутые дирижабли со сверкающими медью винтами и большими турбинными двигателями. С их раздутых серебристых боков свисали молитвенные знамена, а из черных динамиков, напоминающих формой эбонитовые черепа, неслись протяжные гимны.

Твайлайт проходила мимо гигантского мавзолея, когда из его темной сводчатой двери вылетела стая белошкурых пегасов с золотыми венками на головах и опустилась в собравшуюся перед входом толпу. Пегасы с мрачными лицами зависли над рыдающими пони, а иногда выдергивали из массы паломников самого исступленного и под восторженные крики молящихся уносили его под сумрачные своды мавзолея.

Твайлайт замечала, что каждый оконный витраж, каждое резное украшение на двери прославляло смерть, и торжественные погребальные песнопения звучали из труб пегасов, похожих сейчас на хищных птиц. На развевающихся знаменах стучали костяные четки, и ветер свистел в пустых глазницах черепов, выставленных в ритуальных шкатулках на высоких бронзовых шестах. Болезненная восторженность плотным саваном окутывала весь город, и Твайлайт никак не могла совместить мрачную готическую торжественность новой религии с динамической силой логики и уверенности, принесенной Великим Объединительным Походом.

Высокие храмы и мрачные усыпальницы сливались перед ее глазами в размытые пятна; проповедники на каждом углу разглагольствовали перед прохожими, перекрикивая непрерывно звенящие колокола. И повсюду, куда бы ни посмотрела Твайлайт, на каждой стене она видела фрески, картины и барельефы со знакомыми лицами – ее бывших друзей и самой Селестии.

Почему нет ни одного изображения самой Твайлайт?

Можно подумать, она никогда не существовала. Твайлайт упала на колени и поднял к небу копыта.

– Селестия, почему ты отреклась от меня?

«Хранитель Эквестрии» показался Сильверу опустевшим, и он понимал, что дело не просто в отлете большинства экипажа вслед за катером Защитницы. Постоянное, вселяющее уверенность присутствие командующей долгое время принималось как должное, и без нее корабль словно осиротел. Огромное сооружение казалось бесполезным, словно орудие, израсходовавшее весь боезапас, – недавно мощное, а теперь просто кусок металла.

Немногочисленные группы пони, еще остававшихся на борту корабля, собирались в группки и зажигали свечи, что заставляло Сильвера еще острее чувствовать одиночество и опустошенность.

Все встречные кидались к Сильверу с вопросами, совершенно позабыв о субординации в стремлении узнать новости о судьбе Защитницы. Не умерла ли она? Выживет ли? Не протянули ли из столицы копыто помощи Диархи, чтобы спасти свою Защитницу?

Сильвер сердито отмахивался от всех и, не отвечая на вопросы, торопливо продолжал путь к залам Архива. Он знал, что Зэд должен быть там – ведь он почти не выходил оттуда, словно одержимый древними книгами. Сильвер должен был узнать как можно больше о культе Змея, и он хотел сделать это как можно скорее.

Времени было в обрез, и единственным отклонением от пути в Архив стало посещение медицинской палубы, чтобы передать Медикалсу таинственный меч апофеоз.

– Будьте осторожны, – предупредил его Сильвер, осторожно поставив деревянный футляр на стальную поверхность стола. – Это древнее оружие, оно называется апофеоз. Меч выкован из тесного металла и очень опасен. Я думаю, в нем кроется причина болезни Защитницы. Делайте с ним все, что сочтете нужным, но поспешите.

Медикалс лишь кивнул, он был поражен тем, что Сильвер действительно вернулся с полезной находкой. Он с опаской поднял меч за золотую рукоять и поместил его в камеру магического спектрографа.

– Я ничего не могу обещать, капитан Сильвер,– сказал Медикалс, – но я сделаю все, что в моих силах, чтобы получить ответы на ваши вопросы.

– Чем скорее это случится, тем лучше. И не говорите никому, что оружие находится у вас.

Медикалс снова кивнул и принялся за работу, а Сильвер продолжил поиски Зэда Коллора в архивном отсеке флагманского корабля. Теперь, когда у него появилась цель, чувство беспомощности немного отпустило. Он активно действовал, пытаясь спасти Защитницу, и это придавало смысл существованию и рождало надежду на возвращение в целости и сохранности тела и духа Твайлайт.

В Архиве, как обычно, царила тишина, но теперь она была напряженной и скорбной. Сильвер прислушался, пытаясь уловить хоть какие-то звуки, и наконец, разобрал скрип пера, доносившийся из-за стеллажа с книгами. Капитан поспешил в ту сторону. Еще не видя, он уже знал, что нашел своего старого наставника. Только Зэд мог так интенсивно царапать пером бумагу.

Как и следовало ожидать, Сильвер обнаружил старого единорога сидящим за тем же самым столом, что и в прошлый раз, а приглядевшись внимательнее, он понял, что оратор с того самого дня не покидал своего места. Вокруг стола валялись бутылки из-под воды и грязные тарелки, а на изможденном лице Зэда пролегли тени.

– Сильвер, – произнес Зэд, не поднимая головы. – Ты вернулся. Защитница умерла?

– Нет,– ответил Сильвер.– По крайней мере, я так думаю. Еще не умерла.

Зэд поднял голову. Высоченные стопки книг по обе стороны стола грозили вот-вот обрушиться на пол.

– Ты думаешь?

– Я не видел Защитницу с тех пор, как ее принесли на медицинскую палубу, – уточнил Сильвер.

– Тогда почему ты здесь? Уж наверняка не ради лекции о принципах и этике цивилизаций. Что происходит?

– Я не знаю, – признался Сильвер. – Мне кажется, что-то плохое. Зэд, мне нужны ваши знания… в эзотерической области.

– Эзотерической? – повторил Зэд, откладывая перо. – Ты меня заинтриговал.

– Члены тайного братства Ордена перенесли тело Защитницы в храм культа Змея. Храм этот называется Обитель, и они утверждают, что «вечные духи» способны ее вылечить.

– Культ Змея, ты сказал? – переспросил Зэд и стал, как будто наугад, выдергивать книги из высившейся перед ним стопки. – Змеи… Становится все интереснее.

– Что это такое?

– Змеи, – повторил Зэд. – С самых первых дней, для пони склонных к религии, змея всегда почиталась богом. От жарких и влажных джунглей Юга до ледяных вод Норски змеи были объектом преклонения, страха и восхищения в равной мере. Я считаю, что мифология змей, возможно, самая распространенная среди пони.

– А как же она попала так далеко на запад?

– Это объяснить совсем не сложно, – сказал Зэд. – Видишь ли, первоначально мифы не передавались словами или записями, поскольку считалось, что язык не способен передать истину, содержащуюся в историях. Мифы распространяются не словами, Сильвер, а рассказчиками, и где бы ты ни обнаружил пони, не важно, насколько они примитивны и как давно откололись от основных ветвей трех племен, ты всегда найдешь среди них рассказчиков. Мифы могут быть представлены пантомимами, молитвенными напевами, танцами или песнями, иногда сопровождающимися гипнотическим или наркотическим воздействием. Мифы могут передаваться множеством способов, но в любом случае метод повествования позволяет привлечь в материальный мир созидательную энергию, существующую за пределами нашего сознания, и даже вступить в какие-то отношения с потусторонними силами. Древние пони верили, что мифы создают мосты между физическим и метафизическим мирами.

Зэд перелистнул несколько страниц новой на вид книги в красном кожаном переплете, а потом повернул ее, чтобы Сильвер мог рассмотреть рисунки.

– Вот, здесь ясно все показано.

Сильвер взглянул на страницу и увидел изображения дикарей в ярких перьях и звериных шкурах, танцующих с длинными шестами, увенчанными змеями, а также извилистые тела и спирали на примитивных гончарных изделиях. На других рисунках были представлены вазы с гигантскими змеями, обвивающими солнце, луну или звезды, тогда как другие лежали, свернувшись, у корней растущих растений или на животах беременных кобыл.

– Что это? – спросил Сильвер.

– Артефакты, собранные в десятках разных мест за время Великого Похода, – ответил Зэд, тыча кончиком пера в рисунок. – Разве ты не понимаешь? Сильвер, мы носим свои мифы с собой, а не изобретаем их заново.

Зэд перевернул страницу, показал еще несколько изображений.

– Видишь, змея символизирует энергию, спонтанную созидательную энергию… и бессмертие.

– Бессмертие?

– Да, в древние времена пони верили, что способность змеи менять кожу и таким образом возвращать себе молодость делает ее причастной к тайнам смерти и возрождения. Они наблюдали за луной, видели, как убывает и снова растет небесное тело, и его способность возрождаться надолго связалась в их представлениях с жизнетворными ритмами кобыл. Луна стала повелительницей двойной тайны – рождения и смерти, а змея стала ее земным двойником.

– Луна… – задумчиво протянул Сильвер.

– Да, – продолжал Зэд, оказавшийся в своей любимой стихии. – В ранних обрядах инициации, когда претендент должен был изобразить смерть и последующее возрождение, луна становилась его божественной матерью, а змей олицетворял священного отца. Нетрудно догадаться, почему возникла связь между змеями и способностью к исцелению и почему змея стала объектом поклонения.

– И теперь происходит то же самое? – выдохнул Сильвер. – Обряд инициации?

Зэд пожал плечами:

– Я не могу ответить определенно, Сильвер. Мне надо еще многое просмотреть.

– Скажите все! – потребовал Сильвер. – Я должен услышать все, что вам известно.

Настойчивость пегаса несколько озадачила Зэда Коллора, и он магией вытащил из стопки еще несколько книг, стал их перелистывать, а капитан Десятого Отряда выжидающе навис над столом.

– Да, да, – бормотал оратор, переворачивая основательно потрепанные страницы.– Да, вот оно. Вот как называлась змея на одном из утраченных наречий древних племен еще до Эпохи Объединения: «нагаш», что, вероятно, означает «догадка». Выходит, что это слово означало несколько разных понятий, в зависимости от этимологического корня.

– Так что же все-таки оно значило? – спросил Сильвер.

– Первая интерпретация выдает значение «враг» или «соперник», но, как мне кажется, более популярным определением было "Нерожденный".

– Нерожденный, – повторил Сильвер.– Мне кажется, я уже слышал это слово.

– Мы… э… говорили о нем в Шепчущих Вершинах, – тихо произнес Зэд и оглянулся, словно боялся, что его услышат. – О нем было сказано, что это кошмарная дьявольская сила, уничтоженная матерью Богинь-Сестер. Как мы теперь знаем, дух Сайман, возможно, был местным эквивалентом для обитателей подножий этих проклятых гор.

– Вы верите в это? – воскликнул Сильвер. – В то, что Сайман был духом?

– В какой-то мере – да, – откровенно признался единорог. – Я уверен, то, что я видел тогда в горах, было не просто бесконтрольной энергией тартара, несмотря на все утверждения Защитницы в обратном.

– А что вы можете сказать об этом змее Нерожденном?

Зэд явно обрадовался, что разговор перешел на более близкую ему тему.

– Если присмотреться повнимательнее, можно заметить, что слово «змей» происходит от одного из корней древнего языка южан, означающего «дракон», то есть космический змей, который символизирует Хаос.

– Хаос? – закричал Сильвер. – Нет!

– Да, – продолжал Зэд, нерешительно показывая Сильверу отрывок текста. – Это тот самый «хаос» или «змей», которого необходимо победить любым путем, чтобы восстановить порядок и сохранить жизнь. Этот змей-дракон обладает великой силой, и годы его власти были отмечены великими амбициями и стремлением к риску. В книге сказано, что интенсивность событий, происходящих в год дракона, возрастает в три раза.

Сильвер попытался скрыть ужас, посеянный в его душе словами Зэда. Обрядовое значение змеи и занимаемое ею место в мифологии только укрепили его убежденность, что происходящий в Обители обряд излечения способен принести только вред. Он перевел взгляд на лежащую перед ним книгу.

– А это что?

– Это отрывок из «Книги Несущего Слово», – с некоторой опаской ответил Зэд. – Клянусь, я только недавно обнаружил его. Я ничего такого не предполагал и не думаю, что… В конце концов, это просто какая-то чепуха, не так ли?

Сильвер заставил себя прочитать пожелтевшую от времени страницу, и каждое слово, достигая его разума, каменной тяжестью ложилось на сердце.

Я Искра В Сумерках, выкованная из тела Древнего Бога,

Я та, кто подчинилась Изначальному Хаосу,

Я величайшая из разрушителей.

Я та, кого нарекли Навеки Избранной,

Я та, кто ступила на это путь по своей воле

И тем обрекла на смерть дворец своих желаний.

Такая участь постигает всех, кто, как и я,

Шагает по извилистому следу змеи.

– Я не знаток поэзии, – сердито бросил Сильвер. – Что все это значит?

– Это пророчество, – нерешительно произнес Зэд.– Оно предвещает время, когда мир вернется в состояние Изначального Хаоса и скрытые силы Древнего Божества воплотятся в новом змее.

– Зэд, у меня нет времени для метафор,– проворчал Сильвер.

– Если рассматривать только основное значение, – пояснил Зэд, — то в пророчестве говорится о гибели нашего мира.

Сандейс отыскал ее на ступенях сводчатой базилики. По обе стороны от широкого входа стояли облаченные в погребальные саваны скелеты и держали перед собой горящие курильницы. На город уже опустились сумерки, но улицы все так же были запружены паломниками, несущими перед собой зажженные свечи или фонари.

Твайлайт подняла взгляд на приближающегося Сандейса. В любое другое время шествие пони, несущих свет, показалось бы ей красивым зрелищем. Раньше вид пышных процессий в ее честь раздражал Твайлайт, но теперь она тосковала по торжественным церемониям.

– Вы увидели все, что хотели увидеть? – спросил Сандейс, присаживаясь рядом с ним на ступени.

– Да,– кивнула Твайлайт. – Я хочу покинуть это место.

– Скажите только слово, и мы можем в любое время покинуть его, – заверил ее Сандейс. – Но вы должны увидеть кое-что еще, а у нас не так уж много времени. Ваше тело умирает, и выбор необходимо сделать раньше, чем процесс зайдет так далеко, что даже силы Тартара будут не в состоянии помочь.

– Насчет выбора, – сказала Твайлайт, – это то, о чем я думаю?

– Вы сами должны решить, – ответил Сандейс в тот момент, когда двери базилики открылись перед ними.

Твайлайт оглянулась через плечо, и там, где она ожидал увидеть темный вестибюль, возникло пятно света.

– Ну, хорошо, – сказала она, вставая и поворачиваясь к свету. – Куда мы отправляемся теперь?

– К нчалу тьмы, – ответил Сандейс.

Твайлайт переступила сквозь световые врата и оказался в помещении, напоминавшем гигантское подземелье со сводчатым потолком и каменными стенами. Воздух оказался влажным и очень холодным. Зал был заполнен десятками единорогов, одетых в белые костюмы и в отражающие свет очки. Все они сосредоточенно работали за серебряными столами, выстроившихся длинными рядами.

Над головой каждого рабочего периодически поднимались облачка пара от дыхания, копыта и головы обвивали длинные трубки, помещенные в живую плоть рабочих. Несмотря на то что никто не произносил ни слова, значительность выполняемой ими работы была вполне ощутимой. Твайлайт окинула взглядом производство; как и в городе поклонения, местные обитатели не обратили на нее ни малейшего внимания. Интуитивно она поняла, что они с Сандейсом оказались глубоко под землей.

– И где мы теперь? – спросила она. – И когда?

– Под Кантерлотом, – ответил Сандейс. – На заре новой эры, которая началась с огромного потрясения.

– Что это означает?

В ответ на ее вопрос Сандейс указал жестом на дальнюю стену лаборатории, где мерцающий овал магического барьера охранял серебристо-стальную дверь. На металлической поверхности виднелся выгравированный знак солнца, а также загадочные символы, казавшиеся совершенно неуместными в лаборатории, предназначенной для научных трудов. Твайлайт не хотелось даже просто смотреть на эту дверь, словно то, что скрывалось за ней, несло в себе серьезную угрозу.

– Что находится за дверью? – спросила она, отступая назад от серебристого портала.

– Истины, которые вы не хотели бы знать, – ответил Сандейс, – и ответы, которые вы предпочли бы не услышать.

В груди Твайлайт возникло странное напряжение, и, осознав его природу, она постаралась подавить это ощущение. Несмотря на все хитроумные усовершенствования своего организма после аликорнизации, она поняла, что испытывает страх. За этой дверью не может быть ничего хорошего. Лучше оставить в забвении скрытые там секреты и не пытаться овладеть тайными сведениями.

– Я не хочу этого знать, – сказала Твайлайт, поворачиваясь спиной к двери. – Это слишком.

– Вы страшитесь узнать ответы? – сердито спросил Сандейс. – Это не похоже на Твайлайт, за которой я два десятилетия шел в бой. Твайлайт, которую я знал, никогда не уклонялась от неудобных истин.

– Может, и так, но я все равно не хочу их знать.– Твайлайт уставилась в пол.

– Боюсь, у вас нет выбора, госпожа, – произнес Сандейс.

Твайлайт подняла голову и обнаружила, что стоит перед той самой дверью. Снизу появились струйки пара, пробившиеся из-под серебряных створок, а защитное поле рассеялось. С обеих сторон от двери зажглись магические огни, но никто из работающих в лаборатории магов не обратил внимания на то, что дверь, медленно открывшись, растворилась в воздухе

За дверью скрывались какие-то мрачные тайны, Твайлайт уже ничуть не сомневалась в этом, как и в том, что не сможет игнорировать искушение раскрыть их. Она должна узнать, что прячется за порогом. Сандейс прав – не в ее привычках отступать перед неизвестным. Она видела ужасы, обитающие в самых темных уголках мира, но ни разу не дрогнула. И сейчас будет так же.

– Хорошо, – сказала она. – Показывай.

Сандейс улыбнулся и хлопнул копытом по наплечнику доспехов Твайлайт.

– Я знал, что могу на вас рассчитывать, госпожа, – сказал он. – Вам будет нелегко, но мы бы не стали вам ничего показывать, не будь в этом необходимости.

– Делай то, что должен, – сказала Твайлайт, стряхивая с плеча копыто Сандейса. На краткий миг воздух вокруг единорога задрожал, и Твайлайт почудилось, что на лице ее друга проступила змеиная усмешка. – Давай побыстрее покончим с этим.

Они вместе шагнули сквозь морозную пелену, прошли между каменными стенами по широкому коридору и оказались перед точно такой же дверью. При их приближении и этот стальной барьер медленно растворился и растаял в воздухе.

Открывшаяся за дверью комната была вдвое меньше лаборатории и здесь не было ни души. В помещении был гладкий каменный пол, а воздух оказался скорее прохладным, чем холодным.

По центру комнаты проходила приподнятая дорожка, и по обе стороны от нее располагались десять больших цилиндрических контейнеров величиной с половину ноги пони. На боку каждого было вырезано по надписи на неизвестном Твайлайт языке. Из верхней части цилиндров вырывались струйки пара, словно от дыхания. Под надписями были изображены те же самые загадочные символы, которые Твайлайт заметила на двери.

Каждый контейнер присоединялся к целому ряду странных приборов, о назначении которых она даже не пыталась догадаться. Подобной технологии ей еще не приходилось видеть, и постичь ее суть с первого взгляда оказалось не под силу даже изощренному разуму Защитницы.

Твайлайт поднялась по металлическим ступеням, ведущим к дорожке, и услышала непонятные звуки, словно удары копытом по металлу. С высоты прохода она увидела, что в торце каждого контейнера имеется широкий люк с колесом, похожим на штурвал, в центре, закрытым толстым листом бронированного стекла.

Из-под стеклянных крышек контейнеров бил ослепительный свет, и весь воздух был насыщен магической энергией. Что-то в этой картине казалось Твайлайт ужасно не правильным, и она чувствовала непреодолимую потребность узнать, что находилось внутри цилиндров, но вместе с тем боялась того, что могла увидеть.

– Что это такое? – спросила она Сандейса.

– Неудивительно, что вы не знаете. Селестия старательно прячет свои секреты от посторонних глаз.

Твайлайт нагнулась и протерла запотевшее стекло ближайшего контейнера. Щурясь от яркого света, она попыталась рассмотреть, что же находилось внутри. Свет слепил глаза, а в контейнере шевелилось что-то темное, словно клуб дыма под порывами ветра.

Нечто заметило ее. Нечто подвинулось ближе.

– Что все это значит? – спросила Твайлайт, не отрывая взгляда от странного бесформенного существа, плававшего в ярком свете.

Но вот движение замедлилось, непонятное существо приблизилось к стеклу, и его силуэт стал более отчетливым.

От цилиндрического контейнера исходил негромкий гул, словно металл едва сдерживал энергию, генерируемую заключенным в нем существом.

– Это самый секретный проект Селестии, хранящиеся под глубоко Кантерлотской Горой,– сказал Сандейс. – Здесь она хотела воссоздать свою расу в новой, совершенной форме. Она готовила древнюю, запретную магию, которая раз и на всегда должна была изменить наш мир.

Твайлайт не слушала его. Она изумленно вглядывалась сквозь стекло в пару розовых глаз, которые с любопытством разглядывали ее сквозь стекло.