Нашествие.
Нашествие. Глава VIII: Уайтбелл - Истроуд - Дёртуэйд. Часть четвёртая: Истроудский контрудар.
"6-е июля отметилось первым серьёзным столкновением. Силы 7-й,и 20-й танковых дивизий не успели занять означенные позиции в дефиле между дёртуэйдским болотом и озером Вестлейк и вынуждены были вступить во встречное танковое сражение с превосходящими силами неприятеля, неожиданно оказавшегося по ту сторону дефиле.
Рано утром (приблизительно 6:45) передовая разведка сообщает о многочисленных танковых силах неприятеля, уже развернувшихся для атаки. Командир разведколонны 20-й ТД Ханкс цу Фантайн предполагает, что столкнулся с силами не менее чем двух-трёх танковых дивизий. После короткого авангардного боя бронемашины отступают. Идущие впереди основных сил части 7-й, 8-й и 20-й ТД начинают развёртываться в боевой порядок.
Главное сражение началось в полдень, когда первые эшелоны 7-й ТД сошлись с линиями эквестрийских танков близ высоты 991 в 34-х км от западного берега Вестлейка. Высоту заняла пехота (87-й панцергренадёрский батальон.) при поддержке артиллерии (12-й отдельный зенитный дивизион). Командование дивизии приняло оперативное решение сконцентрировать резервы на своём северо-восточном фланге с целью охвата и принуждения противника к отходу и сворачиванию наступления. Однако, удар танковых полков встретил упорное сопротивление и столкнулся с техническим превосходством вражеских машин. В ходе встречного боя 166-м и 24-м полками были понесены тяжёлые потери, эквестрийцы были остановлены, но не отброшены.
В центре и на левом фланге бой начался некоторое время спустя. Основной удар неприятеля пришёлся на стык фронтов танковых дивизий — короткий участок фронта, прикрытый двумя панцергренадёрскими (76-й и 45-й) батальонами и противотанковой артиллерией (включая дивизионы зенитных орудий, 13-й ОЗД) под командованием майора Криста. Смяв и отбросив части 19-го танкового батальона, противник столкнулся с этим заслоном и был остановлен концентрированным огнём зенитной артиллерии.
На правом фланге удар частей 20-й ТД имел ограниченный успех: противник понёс серьёзные потери и начал отступать, но подошедшие вражеские резервы заставили танковые полки увязнуть в ближнем бою. Основные потери в танках и живой силе пришлись на промежуток с 11:00 по 13:00, после часа дня давление на неприятеля было усилено за счёт авиации и артиллерийской поддержки.
Во второй половине дня (13:00-14:00) вражеские соединения подвергаются мощному удару с воздуха, что позволяет 7-й и 20-й собраться с силами. Отведя потрёпанные части в резерв и развернув подошедшие из резерва части ПТО, 166-й, 24-й, 187-й и 124-й ТП возобновили натиск на противника к 14-ти часам дня. В дальнейших действиях проявили отлично проявили себя расчёты орудий FlaK-08 из 14-й, 18-й, 20-й и иных батарей, действовавших совместно с танками. Противник, осознав своё положение, свернул атаку и начал отступать обратно к дефиле. Удалось замкнуть несколько локальных окружений, но окончательно разбить вражескую группировку до наступления темноты всё же не удалось. Пони отступили за Екон.
За 6-е июля было безвозвратно потеряно около сотни танков, более двух сотен машин ещё ремонтопригодны. Потери противника и наши трофеи пока не посчитаны. 166-й танковый полк потерял 70% машин, 24-й полк — 50%. 7-я танковая дивизия временно отводится в тыл на перегруппировку.
Из журнала боевых действий танковой группы Ацура.
"Батальон! Боевая готовность!" — Ожившее радио сдёрнуло пелену чуткой дрёмы.
— Заводи мотор! — скомандовал Шосс мехводу, слыша, как звук двигателя его машины превращается в общий сплошной рокот десятков и сотен других танков. — Рота, готовность!
"Первый взвод готов! Второй взвод готов!" — звучали на ротной частоте голоса цугфюреров. Тем временем, на батальонной частоте ещё вещал майор: "Вражеские силы наступают на наш рубеж. Заградительный огонь уже начался. Ждите команды." "Принято." — Ответил Шосс, вторя голосам других гауптманов.
— Зарядить фугасный! — Скомандовал он, вставая к смотровым щелям комбашенки, чтобы осмотреться вокруг. Послышался лязг орудийного затвора и крик заряжающего: "Бронебойный заряжен"!
Танки Шосса стояли на обратном скате холма, занимая своё место в плотном боевом порядке батальона. За ночь из тыла подошли сильные подкрепления, ещё вчера казавшийся непрочным фронт вдруг превратился в серьёзную преграду на пути наступающих эквестрийцев. И сейчас этой преграде предстояло выдержать испытание на прочность. Командир дивизии, генерал-майор Хелькерис, имел приказ: контратаковать сразу после первой вражеской атаки. Штаб танковой армии не собирался терять времени, тем более, в высших кругах командования постепенно зарождалось беспокойство, медленно опускавшееся всё ниже и ниже по командной цепи.
Откуда-то из-за холма был слышен рокот рвущихся снарядов, батареи ПТО ещё молчали — значит враг ещё находится на расстоянии нескольких километров, вне досягаемости зениток. По дороге мимо них проезжали разведывательные броневики, некоторые — с отметинами и пробоинами на бортах. Эти парни уже успели поучаствовать в бою. Шосс лично знал командиров этих лёгких машин — разведчики были опытными и дерзкими военными, некоторые из которых до этого служили в егерских частях. Они отлично ориентировались на местности, знали всё о различных ландшафтах и при этом были хорошо подкованы в техническом плане — настоящие воины-практики, выросшие из рядовых, а не спущенные командованием сверху.
Время тянулось медленно, в эти томительные минуты каждый танкист оставался наедине с самим собой, борясь со страхом и напряжением, готовясь действовать согласно приказу. Шосс тоже тревожился, тоже боялся, но внешне был абсолютно спокоен. Он нёс ответственность за свой экипаж и за экипажи той дюжины машин, которой командовал. Он не имел права демонстрировать свои чувства в ответственный момент.
Впереди послышались громкие хлопки — это открыли огонь зенитки. Шосс громко выпустил воздух из ноздрей, он чувствовал, что скоро настанет и их черёд. Гауптман никогда до этого не участвовал ни в чём подобном. Война с оленями, июньские бои — всё это перечёркивалось и забывалось, по сравнению с тем, что должно было начаться сейчас. В этом бою танки сойдутся с танками. Тысячи машин с обеих сторон. Возможно, таких сражений история войн больше не узнает...
Грохот усиливался. К тяжёлым хлопкам зениток постепенно прибавлялся лай более лёгких пушек, захлопали и зашипели миномётные батареи, и только пехотинцы в окопах ещё ждали приказа открыть огонь. Кровь стучала у Шосса в висках, но это было здравое и подконтрольное чувство. Он будет стоять здесь, пока не получит приказ от майора. Будет стоять до последнего, чтобы не случилось.
По всему фронту в десятки и сотни километров уже шёл страшный бой: из радиостанции доносились отголоски переговоров других частей, но их полк молчал, угрюмо ожидая своего часа. Небо над ними почернело от клиньев пикировщиков, летящих на помощь своим товарищам на земле. Им навстречу взлетали сигнальные ракеты, помечая цепи для бомбометания. Вдруг танк сильно тряхнуло: рядом раздался разрыв артиллерийского снаряда.
"Артиллерийский огонь. Возможно гаубицы" — Доложил по внутребатальонной связи один из гауптманов. "Стоять. Ждать приказа." — Спокойно ответил майор. Его подчинённые верили ему, этот командир был достоин своего звания.
Грохот пушек постепенно начал сливаться в сплошной монотонный гул, а звуки отдалённых боёв стали похожи на раскаты грома. Один за другим, впереди вырастали столбы чёрного маслянистого дыма, от которого синее небо принимало грязный серо-чёрный цвет. Шосс достал из потайного кармана свои часы, но они ничего не сказали ему. Время в такие моменты принимало очень странные, обманчивые формы. Он посмотрел в щель комбашенки: Гребень холма был подёрнут пылью и дымом от разбитых и горящих тягачей и грузовиков. Огонь ПТО был яростным, но ярость постепенно переходила в отчаяние. Они потрепали пони, но не остановили. Сколько же их там?
"Батальон, вперёд!" — Наконец скомандовал майор, высчитав какой-то ведомый только ему момент, когда их роль в происходящем стала критической. "Рота, вперёд!" — Повторил его приказ Шосс. Тарахтевшие всё это время на холостом ходу двигатели почти одновременно взревели, приводя в движение катки гусениц.
— Фарникс, проверить оптику! Кранкс, полный вперёд! — Почти кричал гауптман. Шум в танке быстро превратился в практически невыносимый грохот, в котором почти невозможно было докричаться до кого-либо. Танкисты теперь практически не должны были что-то отвечать командиру, только исполнять его приказы.
Три десятка танков ползла вверх по пологому скату холма. Гусеницы перепахивали землю и давили низкий кустарник, и без того в большом числе вырванный и срубленный во время ночной подготовки. Всё внутри танка слегка дрожало и качалось, позади боевого отделения ревел и рычал мощный мотор, гусеницы то и дело наезжали на мелкие препятствия типа пней и бугорков, оставшихся после корчёвки. Шосс постоянно смотрел по сторонам, силясь видеть как можно больше. Вокруг уже свистели снаряды и осколки, так что он и не думал высовываться из своего укрытия.
Вот показались расчёты пушек, стоявшие на гребне холма. Все они были вкопаны в землю и неплохо замаскированы. Артиллеристы работали на износ, стреляя так быстро, как это вообще было возможно. Рядом с пушками падали вражеские мины и снаряды, мимо подходивших танков пробегали санитары с ранеными на плечах. То и дело какой-нибудь фугас бил пушке прямо в щит: орудие подпрыгивало и падало на свой расчёт, давя его насмерть. С некоторых зенитных пушек такие щиты уже были сорваны, у каких-то других орудий вместо четырёх-пяти солдат уже работало двое или трое. У Шосса стало горько на сердце от того, что те минуты ожидания были куплены жизнями всех этих бойцов. Но он был уверен: их жертва была необходима.
Его танк выехал на гребень холма последним из роты, тогда он и увидел врага. Сильно поредевшие шеренги вражеских танков шли вперёд на небольшой скорости, непрерывно паля из коротких, но скорострельных орудий. За ними в развёрнутых цепях быстрым шагом поспевала пехота, то и дело залегая под постоянными разрывами чейнджлингских мин. Это всё выглядело именно так, как и предполагалась. Такая тактика была известна чейнджлингам ещё с оленийской кампании — ударить в лоб всеми силами, навалиться грубой массой, а не огнём. Солдатской грудью и танковыми гусеницами прорвать вражескую оборону. Этому чейнджлинги успешно противопоставляли манёвр, засаду и огневую мощь. Сейчас, где-то на флангах полка, вступили в дело усиленные резервами части прорыва. Они охватят противника, тогда как их батальон обязан был опрокинуть их лобовым ударом. Противотанковая артиллерия и авиация сделали за них большую часть трудной работы.
Панцеры один за другим съезжали с гребня холма, двигаясь навстречу вражеской технике. От брони некоторых машин уже рикошетили снаряды мелкокалиберных эквестрийских пушек, тогда как чейнджлингские орудия ешё молчали, пока наводчики быстро прикидывали расстояние до своих целей. Шосс достал бинокль и начал тщательно осматривать вражеские машины. Танки пони оказались громоздкими, неповоротливыми пятибашенными гигантами, шедшими на такой скорости не по прихоти своих водителей, а не имея возможности двигаться быстрее.
— Прямо по курсу неприятельская машина, расстояние — восемьсот метров! — Послышался снизу громкий крик Фарникса.
— Не стрелять, это не наша цель! Прижми сперва пехоту! Поворот на тридцать!
— Вас понял!
Башня машины плавно сдвинулась влево. После чего внутри башни раздался грохот от только что сделанного выстрела. Шосс нашёл глазами место попадания: фугас лёг аккурат посреди пехотной цепи, заставив её залечь. Гауптман видел, как какой-то эквестрийский офицер залез на броню танка и что-то выкрикнул командиру машины. "Требует остановиться." — подумал чейнджлинг. В первых боях они поняли одну важную вещь: эквестрийские танковые экипажи были сильно зависимы от пехоты и не могли действовать отдельно от неё. Стоило чейнджлингам заставить пехоту лечь, как за ней останавливалась и техника. Стоящие танки в свою очередь становились мишенями для ПТО.
Другие машины его роты так же открыли огонь, метя не в танки, а в пехоту. Когда батальон перестал закрывать обзор для артиллерии, пушки с холма снова открыли огонь. Сражение вступило в новую, более ожесточённую фазу. Эквестрийские болванки с трудом, но пробивали чейнджлингскую броню, чейнджлингам же оставалось только маневрировать и брать тяжёлые "Церебрусы" в огневую вилку, имея численное преимущество над ними.
"Рота, слушай меня! Перед нами шесть вражеских машин! Приказываю: "тройкам" разбиться на группы по две машины, цель каждой пары — один эквестрийский танк! "Четвёрки" — подавляйте пехоту, мы отвлечём танки от вас!"
"Понял вас!" — Почти единогласно ответили подчинённые.
"Верная мысль, гауптман! Этих зверюг надо выбивать по одному!" — Внезапно вмешался в разговор майор, прослушивавший переговоры своих офицеров. Шосс широко оскалился, услышав одобрение от своего начальника.
Танковая рота начала перестроение, рядовым танкистам на какое-то время дали "право голоса", и из-за этого ротная частота заполнилась шумом и переговорами.
— Зарядить фугасный!
— Заряжено!
— Огонь по скоплению пехоты, десять градусов от курса!
Снова гремит выстрел, снова Шосса качает в комбашенке. Его оскал из восторженного переходит в напряжённый: обстановка складывается в их пользу, увидев нового противника и снова попав под огонь зениток, "Церебрусы" начали пятиться. Вражеская пехота сильно поредела и так же начала беспорядочный отход. "Строевая у них хорошая, но сломать их легко." — думал про себя командир танка, глядя в смотровые щели на беспорядочно бегущие эквестрийские цепи. Они бросили своих танкистов на произвол судьбы. Танковый бой превратился в побоище: чейнджлингов оказалось намного больше, чем уцелевших эквестрийских машин. Часть уцелевших "Церебрусов" была сдана собственными экипажами, остальные танки отчаянно оказывали сопротивление, и чейнджлингские противотанковые снаряды пусть и могли пробить их борта, но с трудом могли поразить жизненно важные части танков, из-за их большого размера. Пулемётные и пушечные башни отчаявшихся отстреливались до последнего, надеясь и ожидая непонятно чего. В конце концов, те "Церебрусы" что не удалось уничтожить огнём пушек, подорвали толовыми шашками.
Когда бой утих, а вражеские силы отошли за лесозащитные полосы, наконец наступило короткое затишье. Танки встали в поле, ожидая дальнейших указаний. Само поле было изрыто воронками и телами, на нём стояло несколько десятков танковых остовов. Передышка была короткой: пехота покидала свои позиции на высоте и спускалось в поле, чтобы поддержать танки.
— Я так понял, герр гауптман, этих тяжеловесов трудно будет засчитать кому-нибудь конкретному. — Экипаж начал постепенно отходить от напряжения рабочей обстановки, появилась свободная минута для разговора.
— Да, Фарникс. Не бой — а бойня. — Ответил наводчику мехвод, открывая свой люк и готовясь высунуться.
— Так и должно быть, разве нет? — вмешался в разговор подчинённых Шосс. — Врага нужно всячески ослаблять ещё до нанесения главного удара. А счётчики оставьте лётчикам.
— А что вы вечером говорили? — Снова начал лукавить водитель.
— Я шутил, Ликс. Это была шутка. На нашем танке пушка не годится на такое.
— Окурок... — С некоторой досадой протянул Фарникс. Шосс в это время снова высунулся из башни.
Снаружи стоял дикий смрад гари и жжёного топлива. Танк Шосса остановился неподалёку от подбитой ещё в начале атаки вражеской машины: в лобовой проекции танка была не одна пробоина, а целых две. Видимо, расчёту зенитки потребовалось целых два выстрела чтобы остановить стального гиганта. Люки машины были распахнуты, у гусениц в перепаханной земле лежало обгоревшее тело в остатках бурого танкового комбеза.
"Батальон! Построиться в боевой порядок, начинаем движение через десять минут." — В гарнитуре гауптмана снова заговорил майор. Первый бой был жарким, но не последним. Шосс вздохнул и тут же скрылся в башне своей машины.
Кринг шагал во главе своего отделения. Короткая колонна из десятка бойцов быстро спускалась с восточного склона холма. Хвост колонны занимали Артис и его второй номер. Вражеская артиллерия в очередной раз ударила по их холму, а они в свою очередь получили приказ выдвигаться вперёд. Эквестрийские фугасы визжали в небе и перепахивали землю, а чейнджлинги быстро и дисциплинированно сворачивали свои позиции.
Этот бой был самым тяжёлым из тех, что Артис мог припомнить. Всё началось с того, когда из защитной лесополосы на них выехало несколько десятков громадных многобашенных танков, а вслед за ними — вереница пехоты. Они тут же навели на них пикировщики и открыли огонь из всего что было, как только противник подошёл достаточно близко. Грохот и лязг вражеских гусениц заставлял землю дрожать, вражеские пушки били очень часто и довольно метко, трудно было поднять голову, а её нужно было поднимать, особенно Артису и его коллегам-пулемётчикам. Противник несколько раз наводил на них артиллерию. Эквестрийские пушки стреляли кучно и мощно, ограничиваясь короткими, но сильными налётами. Чейнджлинги потеряли несколько пушек, немало артиллерийской обслуги. Досталось и панцергренадёрам, крепко окопавшимся на восточном скате холма. В отделении Кринга было двое раненых, в целом взвод потерял около пятнадцати бойцов ранеными и убитыми.
— Артис, ты как? — Спросил у пулемётчика напарник, который плёлся позади. Бойцы сильно устали. В прямую перестрелку вступить не довелось, но вражеская артиллерия всё же доставила бед.
— Нормально. Переживу.
— Сильно по нам бьют. Олени так не могли. — Заметил Лабрум.
— Артиллерия — она как гроза. Так мне один старый доброволец рассказывал. — вмешался Кринг. — Постреляет и перестанет, главное забраться в нору поглубже. Она на мораль действует, она запугивает больше, чем убивает. Нас им уж точно не запугать, мы сами кого хочешь запугаем.
— Герр Ляппис будет пострашнее всякого фугаса. — Заметил Класпер. В строю послышались смешки.
— Пригнись! — над головами раздался громкий визг падающего снаряда, секунду спустя сменившийся грохотом. Фугас упал где-то в метрах пятидесяти от них, но все тем не менее бросились на землю. Чейнджлинги в свою очередь быстро поднялись и продолжили идти.
— Миллиметров сто-сто пятьдесят. Что-то типа нашей дивизионки. — Предположил один из бойцов.
— Да, но может полегче. Наши визжат как-то иначе, ниже что-ли. — Ответил ему другой.
— А у этой сволочи с пушками-то порядок! — Заметил третий.
— А чего не порядок? Заводов у них хватает, насколько я знаю. — Снова вмешался Кринг.
— Я думал, у них и армия-то поменьше нашего. А оказывается — и пушки, и танки прут что конца-края нет. Равный противник, чтоб его!
— А ты Эквестрию вообще на карте видел? Это огромная страна, такую страну без армии не удержишь.
— Я чейнджлинг простой, герр унтерфельдфебель, но мне не понятно, накой им из пушек по каким-нибудь зебрам-то палить...
— Разговорчики! — Резко осадил подчинённого Кринг, поняв что тот заговаривается. Отделение тем временем уже подходило к танкам, успевшим к тому времени снова выстроиться в наступательный порядок. Несколько повреждённых в ходе боя машин отбуксировали в тыл, остальные же были уже готовы и ждали только приказа. Справа и слева от их батальона находились другие танковые части при поддержке своей пехоты, из тыла уже выходила на исходные позиции вторая волна танков, готовая поддержать передовые части, а за ней — третья. Противник отступил, но явно не готов был оставить попыток контратаковать. На него постоянно воздействовала артиллерия и авиация, но этого уже явно не было достаточно, чтобы заставить пони остановиться или отойти.
Рота гренадёр распределилась между танками. Пехота в основном сопровождала более тяжёлые "четвёрки", а ротное командование располагалось у танка командира батальона. Ханомаги остались в тылу и догоняли панцеры уже находясь позади. Отделение Кринга было быстро прикомандировано к танку под номером 234, принадлежавшему роте гауптмана Шосса.
Сигнал был подан: машины двинулись вперёд. Пехота сначала пошла шагом, а потом перешла на лёгкий бег, чтобы угнаться за своими танками и не отстать от них. Они быстро миновали лесополосу, где наткнулись на какое-то количество деморализованных эквестрийских солдат. Их пленили, и отправили в тыл. За зашитной полосой начиналось новое новое поле, а на поле был враг.
Танковые порядки эквестрийцев разворачивались в новую атаку. Это была уже не тяжёлая техника, а лёгкие машины, быстрые, но уязвимые. На поле рвались снаряды и падали бомбы, эквестрийцы несли потери ещё до прямой встречи с врагом.
Чейнджлинги двинулись вперёд, не дожидаясь пока враг приготовится к встрече с ними. Когда эквестрийцы увидели выходящие из-за деревьев танки и пехоту, они тоже двинулись вперёд. Началось второе за этот день танковое сражение.
Первыми стрелять начали пони, чейнджлинги же решили подпустить их поближе. Когда расстояние сократилось до шестиста метров, батальон открыл огонь на поражение. Пушки "троек" и "четвёрок" одинаково эффективно пробивали тонкую броню лёгких танков. Почти за каждым чейнджлингским выстрелом следовал стальной скрежет или взрыв. Спустя какие-то минуты противник уже отступал назад, а танки на скорости преследовали отходящих эквестрийцев, стреляя на ходу.
Панцергренадёры поддерживали свои экипажи огнём из-за брони, но это в основном были лишь единичные выстрелы и очереди, большой роли пехота в этом бою не сыграла. Артис просто бежал, стараясь не отстать от своих. Через какое-то время они ворвались в небольшое поселение, стоявшее на берегу какого-то малого притока. Его уже успел кто-то поджечь. На окраинах городка их встретили пушечными выстрелами и огнём противотанковых ружей. Танки остановились и начали стрелять в ответ. Пехота залегла.
Артис дал несколько очередей, целясь в окна верхних этажей домов, где успел заметить вспышки от выстрелов. У противника почти не было пулемётов и винтовок, судья по всему это был противотанковый заслон, чтобы прикрыть отступление основных сил. Нельзя было терять на него времени — танки двинулись вперёд, невзирая на ответный огонь. Удачное попадание из вражеской пушки поразило машину, шедшую рядом с танком отделения Кринга. Болванка угодила аккурат между корпусом и башней и пробила слабый участок брони. Панцер остановился и вскоре начал дымиться.
— Ты, ты и ты — за мной! Надо помочь экипажу! Артис — прикрой нас! — Прокричал кринг. Он, и ещё трое гренадёр бросились к подбитой машине, у которой уже распахивались люки. Артис дал несколько длинных очередей, заставляя противотанковые расчёты заткнуться. Шедший впереди них танк остановился и выстрелил в сторону, откуда прилетела болванка. Командира подбитой машины удалось вытащить, но его ноги были раздроблены в труху, а сом он был почти смертельно контужен, заряжающий так же был тяжело ранен, мехвод и радист не получили тяжёлых травм, но были так же сильно контужены. Наводчик погиб, его бездыханное тело вытащили перед тем, как машина начала гореть.
Бой на окраине городка был арьергардным — он быстро закончился, ведь противник отступил сам, понеся относительно небольшие потери. Пожар в поселении разрастался, постепенно перекидываясь на окрестные рощи и поля. Когда перевёртыши уже прошли через город, за их спинами полыхала сплошная стена огня. Вокруг ещё гремела канонада, слева и справа от их участка фронта постоянно доносилась стрельба. Танки и малочисленное пехотное прикрытие рвалось вперёд, подчиняясь приказу. За эти сутки они должны были отбросить противника на внушительное расстояние, а завтрашний день обещал пройти в таком же пекле, как сегодняшний.
Артис ужасался и недоумевал: "Сначала они бежали, а сейчас контратакуют. Почему они идут на верную смерть? Что их толкает? Может незнание, может фанатизм, а может..." — Артиса вдруг передёрнуло. Он посмотрел вокруг: небо снова заволокло чёрным дымом от многочисленных пожарищ, вокруг гремели взрывы и свистели пули, сама земля стонала и горела от того, что на неё обрушилось. Ужас, ненависть, гнев — всё это витало в воздухе, но за всем этим было видно что-то странное, невидимое для чейнджлинга, но Артис вдруг понял это. Понял и тут же отстранился: "Я не должен думать так. Мы здесь, потому что так надо, и шли они все лесом..."