← Суперпозиция чисел и алгоритмы бинарного поиска Параллельные сценарии. Послесловие →

Вознесение Луны

Параллельные сценарии и умножение вероятностей

В прошлой главе описывались события, происходившие с Твайлайт в дворцовой библиотеке с 22:00 до 5:00. Но в эту же ночь в Эквестрии случились и другие не менее значимые события, без которых план Жерома не оказался бы одной из самых больших авантюр за последнюю тысячу лет.

Нередко происходит так, что уже случившаяся неприятность заставляет нас оглянуться назад и провести анализ допущенных ошибок. Этот выработанный веками естественный механизм получения опыта вполне себя зарекомендовал в процессе эволюции. Нельзя оспаривать его жизнеспособность, однако его абсолютная эффективность вызывает серьёзные сомнения. Ведь стоит лишь начать анализировать уже произошедшее событие, как цепочка ошибок, приведших к его неблагоприятному исходу, разыгрывается словно по нотам, не оставляя никаких сомнений в очевидной предсказуемости события. Это и есть ловушка ретроспективного знания — из всего пространства предпосылок мы точечно выделяем лишь те, что вели к уже известному нам исходу, значительно переоценивая их вероятность и значимость.

Знание задним числом — для многих феномен настолько очевидный, что даже феноменом-то назвать его можно с трудом — так, явление, парадокс или одна из многочисленных шуток разума, стоящая едва ли выше банальных оптических иллюзий. По крайней мере, так считает подавляющее большинство тех, кто уже ознакомлен с коварством ретроспективного знания и даже, казалось бы, успешно избегает его влияния на собственные суждения. Но разве, впервые узнав механизм этого нехитрого секрета, не поймали ли они себя на мысли, что это очевидное знание — естественно своей предсказуемостью и не стоило уделённого ему внимания? Видимо, стоило, ибо, как ни парадоксально, подобные заявления лишь подтверждают уникальность данного феномена.

Вечерело. Темнели остроконечные крыши Замка Двух Сестёр, сливаясь в единый силуэт с макушками вековых деревьев Вечнодикого леса. В небольшой комнате, освещённой лишь огнём камина, в высоком старом кресле, сидел Жером. Жером, который только что отправил с Плэйт роковое для Твайлайт письмо, и которому через семь часов должна была открыть свои тайны Запретная Секция.

— Обязан ли автор быть умнее своих персонажей? — произнёс он, смотря в центр комнаты, словно обращаясь к незримому собеседнику. — Если мы ответим «да», то мы также должны будем и ответить на вопрос: «а почему, если персонажи автора способны захватить мир, то сам автор так и не сделал этого?». — Жером снисходительно усмехнулся. — Значит, всё-таки, автору не обязательно быть умнее. Но разве не в его воображении происходит моделирование поведений персонажей? Не автор ли подаёт им идеи достаточные, чтобы они восхищали своим острым умом своих не менее хитрых оппонентов, но даже при всём своём интеллекте, никогда не приблизились к наблюдающему за ними божеству?

Как раз-таки здесь мы сталкиваемся с парадоксом очевидного знания. Автор — хитрец, который не пожелал делиться магической силой этого артефакта со своими персонажами. Исходы самых грандиозных и запутанных планов он знает наперёд. И даже чтобы просто принять участие в одном из эпизодов авторского замысла, его персонажи должны проявить гораздо больше изобретательности и логики, чем затратил сам создатель.

Автор — жулик. Но разве жульничество — не способ игры, названный так лишь только за то, что до него не догадались остальные? — Жером встал с кресла и направился к окну. — Персонажи моей истории нередко могут оказаться значительно логичней и рассудительней, хитрее и проворнее меня. Но именно такими они и должны быть, чтобы замысел увидел свет в первозданном виде. И если я не ошибся с выбором главной героини этой ночи, моя Твайлайт, то в ближайшие семь часов ты сделаешь то, что не удавалось мне, и вскоре я завладею секретами Запретной Секции.

Только догорело закатное солнце, и с подворотен и узких городских улочек медленно поползли сумерки, заливая мощённые площади и поднимаясь вверх по стенам домов. Окраины города потускнели, и в вечерней дымке были почти неразличимы заколоченные угольные шахты, расположившиеся на откосе холма. Именно в одной из таких шахт встречал свою третью ночь Цицелий — единственный настоящий бэтпони из всего Культа Найтмер.

Жером позаботился о его комфорте: пол был добросовестно выстлан толстым слоем сена, в углу, аккуратно складываемые Цицелием после дневного сна (последний, как и все бэтпони, не спал ночью), располагались одеяла, подстилка и даже пуховая подушка, имевшая вид потрёпанный, но вполне приличный. На импровизированном столе располагалась посуда и графин с водой — каждый вечер Даст приносил Цицелию еды на сутки вперёд и проверял надёжность цепи, которой был прикован бэтпони.

— Принцесса Луна… — раздался хриплый голос из темноты. — Она отправилась туда, где её ждут?

Вошедший Даст не обращал внимания. Жером велел ему не вступать в разговоры с пленником.

— Эти пещеры слишком унылы, — продолжал тот делиться своими впечатлениями с последнего визита Даста. — Здесь слишком много угольных жил, и ни одного самоцвета. Даже мне неуютно в этой темнице, а свет свечи слишком ярок…

Даст жестом приказал Цицелию расправить крылья и показать копыта, чтобы убедиться, что тот безоружен.

— Даже наша гонительница Селестия, — говорил Цицелий, пока Даст проверял, надёжно ли закреплена цепь, — испепелившая половину рода бэтпони, позаботилась о нашем комфорте в большей степени, чем твой хозяин о моей. Мы не живём в узких лабиринтах шахт и не передвигаемся в темноте наощупь. Мой дом расположился вблизи созданного ей Изумрудного Озера, которое чище всех озёр Верхней Эквестрии. У нас цветут пышные сады. Фосфоресцирующие листья его растений заполняют сиянием всё пространство пещер, и в отличие от вашего мира, даже в самые солнечные дни Верхней Эквестрии у нас никогда не гаснут вкрапления звёзд-самоцветов в облаках под высокими потолками…

— Это тебе передала Луна, — сухо произнёс Даст, положив конверт и увесистую книгу на стол к трём уже имеющимся.

— Луна? — голос Цицелия дрогнул. — Где Её Высочество?

Но Даст ничего не ответил. Он ушёл, не оборачиваясь на оклики прикованного цепью старца.

Когда же тюремщик скрылся и в лабиринте шахт стихли его шаги, Цицелий кинулся к оставленному конверту. До настоящего момента он надеялся, что Луна давно встретила Культ, который свёл изгнанную принцессу с её подданными и та, увлечённая потоком событий, лишь забыла о своем верном слуге или вовсе не знает о бедственном положении последнего. Но переданная книга говорила об обратном — Луна знала, что Цицелий всё ещё в заточении, но по каким-то причинам не освобождала его. И бэтпони находил этому единственное разумное объяснение — Луна ещё не Её Высочество, и скорее всего сама находится в неволе. С тем лишь отличием, что Жером не приковал её к скале железными цепями.

«Прошу прощения, что бесследно пропала, даже не поблагодарив за всё, что было сделано ради меня. — Предполагаемая принцесса писала мелким, но разборчивым почерком. — Последние дни время не хватало даже на написание письма. Но не смотря на всё это, я рада, что могу вновь учавствовать в жизни моих подданных, приближая тот долгожданный день, когда они вновь будут резвиться под серебрянной луной, в землях, каких нет прекрасней. На этот раз ни моя старшая сестра, ни её могущественная магия не помешают мне исполнить свой королевский долг. Я защищу своих пони, чего бы мне это не стоило.

В виду кординальных перемен, с которыми уже совсем скоро столкнётся Эквестрия, жду Вас в Замке Двух Сестёр. Жером сообщил мне о вашем плохом самочувствии, потому, пользуясь своими королевскими привиллегиями, при необходимости, готова выслать вам колесницу. Нельзя терять ни минуты. Мы должны покинуть пределы Эквестрии, пока поиски Найтмер Мун обессилели гвардию и отряды Вондерболтов. Культ ждёт вашего прибытия в скорейшем времени.»

Цицелий дважды перечитал странное письмо, отдававшее приторностью и чрезмерной наигранностью, словно его автор не только не пытался скрыть искусственности своего послания, а даже напротив — желал её подчеркнуть. Если предположить, что письмо всё же написано Луной, то при всём своём уважении к принцессе, Цицелий не мог не заметить — за тысячу лет Её Высочество напрочь забыла грамматику родного языка. Но казалось странным, что зная свои слабые стороны, принцесса не обзавелась писарем или, как минимум, корректором. Если же это писала не Луна, то подобная халатность к подложному письму казалась странной вдвойне. Если только этот некто не учёл, что ошибки будут, напротив, восприняты адресатом как показатель подлинности письма, написанного Луной, прожившей в одиночестве тысячу лет. Но эта мысль тут же была отвергнута как имеющая чрезмерную сложность.

Вопрос подлинности письма всё ещё оставался открытым. Цицелий снова взял бумагу.

«Прошу прощения, что бесследно пропала, даже не поблагодарив за всё, что было сделано ради меня. Последние дни врем(я) не хватало даже на написание письма. Но не смотря на всё это, я рада, что могу вновь уча(в)ствовать в жизни моих подданных, приближая тот долгожданный день, когда они вновь будут резвиться под серебря(н)ной луной, в землях, каких нет прекрасней. На этот раз ни моя старшая сестра, ни её могущественная магия не помешают мне исполнить свой королевский долг. Я защищу своих подданных, чего бы мне это н(е) стоило.

(В) виду к(о)рдинальных перемен, с которыми уже совсем скоро столкнётся Эквестрия, жду Вас в Замке Двух Сестёр. Жером сообщил мне о вашем плохом самочувствии, потому, пользуясь своими королевскими приви(л)легиями, при необходимости, готова выслать вам колесницу. Нельзя терять ни минуты. Мы должны покинуть пределы Эквестрии, пока поиски Найтмер Мун обессил(е)ли гвардию и отряды Вондерболтов. Культ ждёт вашего прибытия в скорейшем времени.»

Ошибки, выписанные осколком угля на каменной стене, вдруг проявились осмысленной фразой — Луна находилась в неволе у Жерома. Более того, она знала, что этот жеребец ведёт контроль за всеми её действиями, но по какой-то неизвестной причине не могла ему противостоять. Вероятно, он угрожал сдать её гвардейцам Селестии или раскрыть официальному Кантерлоту местоположение Культа. В таком случае письмо, в котором Луна просит помощи, просто не могло быть пропущено цензурой Жерома. Потому, когда Луна писала его либо под его давлением, либо по собственной воле, ей пришлось исхитриться, чтобы скрыть истинный смысл послания.

Сомнений не оставалось: письмо написала Луна. Цицелий подошёл к столу и взял увесистый том в толстом кожаном переплёте. Он почти был уверен, что продолжение загадки находится именно в нём. Но напрасно полуслепой бэтпони разглядывал пожелтевшие страницы и искал тайные символы там, где их не было — старый потрёпанный фолиант не раскрывал своих тайн. После часа бесплодных трудов, единственным необследованным местом оставалась его толстая обложка. Надломив тонкую дощечку у корешка книги, Цицелий распорол скреплённый скобками кожаный переплёт. Зазвенев, на каменный пол выпало полотно ножовки.

Спустя три часа Цицелий был свободен. Он мог сбежать и вернуться в Замок Двух Сестёр, чтобы с кардиналами и Папой обсудить план освобождения принцессы. Но оставлять Луну было нельзя — как только Жером узнает о побеге пленника, он исчезнет из города вместе с принцессой. Поэтому Цицелий решил действовать не теряя времени — без согласия Культа.

Цицелий спускался вглубь пещер всё дальше и дальше…

Спитфайр не спала. Она сидела перед окном и наблюдала, как один за другим медленно гаснут огни Даркстоуна. Пегаска ещё раз перечитала письмо, тяжело вздохнула и встала. Ей всё ещё не нравилась мысль, что она помогает Жерому уничтожать улики, но собственного плана, чтобы спасти репутацию Вондерболтов и вместе с тем скрыть следы присутствия Луны, она не имела. Достав из шкафа три подушки, пегаска выложила их на кровать и накрыла одеялом — на случай, если кто-то решит заглянуть в комнату и проверить, на месте ли капитан Вондерболтов. Приоткрыв окно, если придётся возвращаться через него, Спитфайр покинула спальню и направилась к выходу.

Уже взошедшая луна пробивалась через окна, заливая коридор таинственным голубоватым сиянием. Слева находилась спальня Шайнинга Армора. Навязчивая мысль проверить, на месте ли главнокомандующий, заставила Спитфайр сменить курс и подкрасться к двери. Приложенное к самой двери чуткое ухо пегаса не выявило храпа.

«Если проснётся, скажу, что слышала какой-то хлопок, и встала проверить», — решила Спитфайр, медленно налегая на дверную ручку.

Отмазка родилась почти сразу, и это обстоятельство компенсировало категорическую глупость выдуманного предлога; придумывать для Шайнинга что-то более убедительное было лишено практического смысла и лишь затратило бы дополнительные ресурсы. Дверь открылась, и пегаска шагнула в абсолютно тёмную комнату, замерев, чтобы её глаза привыкли к темноте.

«Если он откроет глаза и увидит чей-то чёрный силуэт в проходе своей комнаты, он завизжит как настоящий жеребёнок.»

Эта мысль подняла Спитфайр настроение, и она даже расправила крылья, чтобы выглядеть ещё более устрашающе, если Шайнингу всё же суждено проснуться. Но жеребец мирно лежал в кровати, словно жеребёнок укутавшись в тёплые одеяла.

«Вот и славно, — успокоилась пегаска, медленно покидая комнату. — Когда он проснётся, всё уже будет сделано.»

Но только спустившись с лестницы на первый этаж, Спитфайр поняла, что если Шайнингу Армору надо было её обмануть, создав видимость своего присутствия в комнате, то у него это успешно получилось, потому что пегаска не стала заглядывать под одеяло. Но, разумеется, командир Вондерболтов тут же откинула мелькнувшее сомнение, не поддавшись граничащему с паранойей желанию убедиться, что Шайнинг на месте. Более того, она не видела причин, которые могли бы заставить главнокомандующего покинуть постель этой ночью. Потому, лишь отметив, что впредь ей стоит быть чуть более внимательной, пегаска покинула здание мэрии.

Как назло, ночь была безоблачной, и луна, казалось, светит ярче одиноко горящих фонарей. Пробираясь окольными улицами и стремительно пересекая освещённые участки дороги, Спитфайр добралась до поместья Жерома. Последний хотел, чтобы пожар начался со стороны таверны, но пегаска решила, что таверна хорошо видна из окон здания напротив, потому гораздо разумнее будет поджечь со стороны двора, чтобы не оказаться замеченной. Где раздобыть огонь, Спитфайр приметила ещё во время утренней прогулки — два фонаря по бокам улицы, в которых ещё не догорело масло, могли оказаться хорошим источником пламени.

Лететь с фонарём в копыте, освещая саму себя, было бы неразумно, поэтому пегаска прихватила с собой плотную материю, которую тут же накинула на фонарь. Затем она сняла его со столба и подошла к окну поместья. Оно оказалось открытым, и пегаска пробралась внутрь. Теперь у неё не было права на ошибку. Сняв ткань, Спитфайр открыла стекло фонаря и поднесла смоченную маслом материю к открытому пламени. Лоскут затлел и вспыхнул. Пегаска оставила его на соломе под скамьёй и, убедившись, что огонь принялся, пошла с фонарём в другую комнату.

Инструкций поджечь все комнаты не было в письме Жерома, но Спитфайр понимала — чем скорее загорится дом, желательно, сразу в нескольких местах, тем меньше вероятности, что его успеют потушить. И начинать следовало исключительно с нижних этажей, чтобы огонь быстро распространился выше по зданию. Следующей должна была вспыхнуть таверна. Пригнувшись, чтобы не оказаться замеченной из окна, Спитфайр прокралась за барную стойку, устроив ещё один очаг пожара. О том, что бессмысленно пытаться разжечь пламя стоящими на стеллажах алкогольными напитками, капитан Вондерболтов знала ещё с третьего курса Академии, когда слушала лекции о температурах вспышки и горения веществ. Этот материал входит в обязательную программу подготовки любого квалифицированного пегаса, потому что именно пегасы наиболее эффективны в борьбе с пожарами.

Языки пламени из соседней комнаты уже отражались на стенах красными и жёлтыми бликами. Оставаться дольше не имело смысла, и Спитфайр метнулась по коридору в комнату, выходившую окнами на задний двор. Но в этот момент ей показалось, что она услышала звон битого стекла. Снаружи и внутри дома одновременно. Пегаска резко обернулась и замерла. Шум доносился с третьего этажа.

— Этот болван сказал же, что никого не будет! — выругалась Спитфайр, понимая, что задача осложняется. Ради уничтожения улик она была готова сжечь чужой дом с разрешения хозяина, но рисковать чьей-то жизнью она не собиралась.

Стремительно поднявшись на второй этаж, пока нетронутый огнём, пегаска прислушалась: звуки доносились выше. Преодолев ещё один пролёт, Спитфайр притаилась — никто не должен был видеть её на месте преступления. Но ей всё более начинало казаться, словно сейчас в кабинете Жерома происходит то, что не предназначалось для её сценария. И узнав это, пегаска увидит игру на один уровень выше и станет на один шаг ближе к разгадке тайны, над которой билась вся Эквестрия. Спитфайр сделала неуверенный шаг, пытаясь вжаться в поверхность стены, обитой дорогими тканевыми обоями, и слегка толкнула дверь — она помнила, что ни одна из дверей третьего этажа не скрипит.

В кабинете Жерома находился пегас. Он парил под потолком, скидывая на пол книги и перевязанные кипы бумаг. Всё, что раньше располагалось на массивном столе в центре кабинета, теперь ненужной грудой валялось на полу, включая золочённые чернильницы, исписанные пергаментные свитки и старые книги. Когда пегас подлетел к столу, чтобы сложить на него найденные конверты, в свете луны Спитфайр разглядела Плэйт. Служанка Жерома, несомненно, была «своей», потому капитан Вондерболтов вошла внутрь.

Плэйт вскрикнула, просыпав конверты.

— В доме пожар, — будничным голосом сообщила Спитфайр, ожидая такую реакцию. — Жером обещал, что дом будет пуст. Пойдём отсюда, я не подписывалась поджигать поместье с пони внутри.

— Я знаю, знаю, — заговорила Плэйт, собирая конверты и складывая их на стол. — Я не могла прилететь раньше, и мне очень нужно собрать кое-какие письма.

— Что за письма? — удивилась капитан Вондерболтов, поднимая голову за взлетевшей пегаской. — Опять какие-то непонятные выходки Жерома, да?

— Так всегда случается с идеальными планами, — улыбнулась ей пегаска, продолжая скидывать бумаги. — Они на то и называются идеальными — события в них происходят, словно повинуясь такту в музыке. Здесь нет ожидания и временны’х пустот — одно действие происходит за другим, и сжаты они настолько тесно, что, кажется, словно конец одного уже является началом следующего. Благодаря этому идеальные планы компактны во времени и вероятность вмешательства рокового события извне, способного его нарушить, гораздо меньше.

Плэйт подлетела к следующему стеллажу.

— Однако то, что ты видишь сейчас — обратная сторона идеальных планов. События в них подогнаны настолько точно, что между ними совершенно не остаётся места для манёвра. Они становятся более чувствительны к влиянию гораздо меньших по своей силе случайностей, отчего выигрыш в меньших вероятностях наступления одного фатального события на большом участке времени нивелируется проигрышем в надёжности плана даже перед такими происшествиями, как поиск конвертов в небольшом архиве.

— Здесь десятки стеллажей! — Спитфайр подлетела к Плэйт, продолжавшей скидывать на пол просмотренные бумаги. — Тебе не справиться одной. Как выглядят письма, которые ты ищешь?

— Вот, — произнесла Плэйт, поднеся конверт к окну, чтобы его было лучше видно в свете луны, — мне нужно собрать все письма от хозяйки местного отеля. Она бережлива, потому вкладывает свои послания в конверты из газетной бумаги. Это существенно упрощает поиск среди писем от остальных агентов хозяина. Если ты начнёшь с другого конца, скорее всего, мы сможем спасти их до того, как пожар уничтожит несущие перекрытия.

Мэйджор, следуя наставлениям Жерома, медленно поднимался по лестнице в спальню Спитфайр. На то, чтобы отыскать в темноте пропитанное фосфором письмо, содержащее указание поджечь поместье, у мэра было никак не меньше четверти часа.

Шайнинг Армор сидел в укрытии, напротив поместья Жерома. Он, как того и требовал аноним, втайне от Спитфайр и Мэйджора покинул здание мэрии, даже воспользовавшись трюком, которым его научила Твайлайт, не считавшая, что тратить ночь на сон — рационально. Две подушки, накрытые одеялом, создавали прекрасную иллюзию для каждого, кто не будет слишком дерзок, чтобы включить свет и проверить, не пытаются ли его обмануть. С родителями такое проходило. С бабушкой — нет. Но Спитфайр ещё ей не стала.

И в тот момент, когда попеременно разминавший свои затёкшие копыта жеребец, прикидывал, не могло ли письмо оказаться чьей-то глупой шуткой, он краем глаза заметил, как в конце улицы погас фонарь. Похититель, озаряемый тусклым ореолом света, пробивающегося через плотную ткань, слетел на землю и исчез за стенами зданий. Спустя пять минут главнокомандующий услышал звон битого стекла. Шайнинг тут же бросил взгляд в сторону источника звука и заметил, как ещё один пегас влетел в окно дома. Этот дом, по уверению Мэйджора, принадлежал одному очень авторитетному и уважаемому пони по имени Жером. Но сейчас этот пони, опять-таки, если верить мэру, уехал в Мэйнхеттен на конференцию по разработке новых видов магии и способах защиты от них. И об отсутствии хозяина, видимо, знал не только глава города.

Шайнинг Армор принял удобную для наблюдения позицию, стараясь ничего не упустить. На первом этаже какой-то пони зажёг огонь. У жеребца почти не оставалось сомнений — это были не просто воры. В поместье Жерома, в отсутствие последнего, скрывался тот самый Культ Найтмер. Судя по всему, его адептам стало известно, что на рассвете стража Селестии намеревается обыскать дом при помощи собаки, и потому возникла необходимость уничтожить любые свидетельства присутствия Принцессы Ночи. И если сейчас Шайнинг прокрадётся внутрь, он узнает предателя и уже наутро, заручившись поддержкой гвардейцев из Ванхувера, разоблачит всю банду, взяв их в доме с поличным. Перспектива такого успеха воодушевляла жеребца, который уже представил, как Селестия на глазах всей кантерлотской элиты выражает ему благодарность за спасение Эквестрии.

Но радость была преждевременной — это понял и сам Шайнинг, когда спускаясь из своего укрытия, увидел яркое пламя на первом этаже. За несколько минут огонь быстро охватил почти весь первый этаж, и языки пламени начинали подбираться к окнам. Адепты культа подожгли поместье, чтобы уничтожить любые улики. Перспективы взять Культ Найтмер с поличным тут же развеялись, и Шайнинг дёрнулся было, чтобы поднять тревогу.

«Нарушу ли я условия — никого не ставить в известность, если оповещу город о пожаре? — мелькнула мысль в голове Шайнинга Армора, наблюдающего, как огонь вырывается из окон и захватывает всё новые площади. — Там ведь могут находиться ещё живые пони! — Шайнинг сделал несколько неуверенных шагов в сторону выхода. — Но в таком случае, я не увижу, кто перешёл на сторону Найтмер. А оставшийся на свободе предатель может стать причиной смерти ещё большего количества пони, чем погибнет в этом пожаре. — Жеребец прислонился к стене. — Но пони, которые лишь только могут погибнуть от действий Найтмер Мун, ещё пока живы. А эти прямо сейчас сгорят в огне от моего бездействия.»

В это же мгновение раздался громкий хлопок, и яркая вспышка, озарив целый квартал, вырвалась из окон первого этажа. Выброшенное в небо облако огня пробежало по стене здания, растаяв над его крышей.

— Пожар! Пожар! — поднял тревогу Шайнинг Армор, выбежав на улицу, где столкнулся с какой-то кобылкой, видимо, выскочившей на шум. — Разбуди соседей, пусть вызовут пегасов! Надо предупредить мэра, — распорядился тот и помчался к пылающему зданию. Развернувшись, он лягнул входную дверь. Запертая на единственный засов, она сдалась почти сразу, и раскалённый воздух обдал застывшего в нерешительности Шайнинга Армора фейерверком искр. Ещё секунда потребовалась жеребцу, чтобы оценить риски, а после, задержав дыхание, главнокомандующий вбежал внутрь.

Казалось невероятным, что огромное поместье вспыхнуло и загорелось за считанные минуты. Кругом гудел огонь, и с треском горело дерево. Жеребец двигался почти наощупь, стараясь держать голову как можно ближе к полу. Лабиринт незнакомых комнат заволокло едким дымом. Пробираться дальше было верхом безрассудства, и Шайнинг остановился в десяти шагах от выхода, готовый в любой момент кинуться обратно. Обратно он выбежал через полминуты, когда на его призывы никто не откликнулся. На улице уже столпились любопытные пони, держась на безопасном расстоянии. Шайнинг, кашляя, направился к ним. Из толпы выбежала пара жеребцов, подхватив почти ослепшего от едкого дыма главнокомандующего.

— Нет, больше никого нет, — произнёс он, откашливаясь и садясь на траву.

Кто были те два пегаса, что устроили пожар в доме Жерома, Шайнинг так и не узнал. Оставалось только наблюдать, как красиво горит одно из самых дорогих сооружений города. Вдруг в толпе раздался крик. Какая-то кобылка копытом указывала на голубую пони, появившуюся в проёме третьего этажа. Несколько пегасов тут же взлетели, чтобы помочь застрявшей на третьем этаже пони, но та расправила крылья и вылетела прочь, удерживая в копытах полотняный мешок. За ней тут же вылетела вторая, огненно-жёлтая пегаска, очень похожая на капитана Вондерболтов. Двумя уверенными резкими взмахами, она догнала свою напарницу, и они скрылись в темноте.

Шайнинг Армор вскочил с места и хотел было броситься следом, но вовремя сопоставив скорость пегаса и свою собственную, развернулся и галопом помчался к зданию мэрии. Он был почти уверен, что видел Спитфайр. На протяжении всего пути он старался выбирать маршрут таким образом, чтобы западная часть неба, где находилась мэрия, не была заслонена зданиями. Ворвавшись внутрь, он при свете луны забежал по лестнице на второй этаж и открыл дверь спальни Спитфайр. Шайнинг не исключал, что мог обознаться, но на всякий случай шагнул внутрь, взглянув на окно, которое было закрыто.

«Значит, не Спитфайр, — предположил он. — В противном случае пегаска оставила бы себе возможность вернуться в свою комнату именно этим маршрутом.»

Но пока Шайнинг стоял, дожидаясь, когда его глаза привыкнут к темноте, чтобы он смог разглядеть спящую пегаску и убедиться в её непричастности, сзади послышались шаги. Жеребец резко обернулся и вскрикнул. Ответом был также приглушённый вскрик.

— Выходи! — раздался грозный голос капитана Вондерболтов, готового в любой момент уклониться от заклятия противника.

— Это ваш главнокомандующий! — крикнул из темноты жеребец и вышел в освещённый луной коридор.

— Что ты делал в моей комнате? — зло спросила Спитфайр, уловившая, что сейчас лучший момент, чтобы отвлечь внимание от своего отсутствия. — Отвечай!

— Будет уместней спросить, где были вы, — отразил нападение Шайнинг Армор.

— В чём дело? — раздался басистый голос снизу, и пегаска плотно сжала губы — только Мэйджора здесь не хватало. — Я думал, вы окончили ваши разборки за сегодняшним ужином.

— Это был антракт, — прошипела Спитфайр. — Шайнинг Армор ошибся комнатой, — ответила она поднимающемуся на второй этаж Мэйджору, держащему в копыте свечу. — Что же насчёт моего отсутствия, — сменила тон Спитфайр, обращаясь к Шайнингу Армору, — я услышала хлопок, и встала посмотреть, что это было. А теперь немедленно покиньте мою комнату, — потребовала капитан Вондерболтов.

— Вы про очередной пожар? — вмешался в разговор Мэйджор, пренебрежительно махнув копытом. — В этом городе дома горят почти каждый месяц, пегасы справятся и без нас, — уверил он. — Вне всякого сомнения, какой-нибудь пони забыл погасить огонь, прежде чем лечь спать.

«Кто-то один из вас точно знает, что я отсутствовала, — размышляла Спитфайр, которая попала в поместье через парадную дверь. — В противном случае, он бы не закрывал окно в моей собственной спальне. Я, конечно, могу узнать, кто закрыл окно, просто спросив. Тогда возможны три исхода — никто не сознается, сознается Шайнинг, сознается Мэйджор, но вероятность, что мне посчастливится выявить, кто из них двоих знает о моём уходе, явно не два к трём, как кажется из условий задачи. Скорее всего, не сознается никто, а моей платой за этот вопрос будет моё разоблачение перед тем, кто не знает, что я покидала здание мэрии.»

— Госпожа Спитфайр. — Шайнинг Армор прервал её мысли холодным официальным тоном. — Расскажите, пожалуйста, где вы были?

«Решил взять Мэйджора в свидетели. Если я скажу, что из праздного любопытства решила выйти на улицу и посмотреть, что это был за хлопок, то моя попытка вернуться обратно через окно будет выглядеть весьма странно. Ведь если Шайнинг Армор находился в темноте комнаты всё это время, то он видел, как я пытаюсь влететь в уже закрытое окно, в то время как его самого я видеть не могла, и не могу гарантировать, что его не было в помещении на тот момент.»

— Уж точно не в вашей комнате, — уклонилась от ответа Спитфайр, стараясь придумать версию своего отсутствия, неопровергаемую элементарными свидетельствами из разряда: «я видел, вас там не было».

— Крыло, Спитфайр, — строго произнёс Шайнинг, выпрямившись.

— Вы меня в чём-то подозреваете? — решила потерять часть своего алиби та взамен на подсказку.

— Мэйджор, — обратился к жеребцу Шайнинг Армор. — Обнюхайте крыло госпожи Спитфайр.

— Это какая-то шутка? — рассердилась пегаска, понимая, что пришло время частично сознаться, предоставив версию, которую от неё ждут, чтобы импровизированное следствие в своих дальнейших поисках не вышло на версию, которую она по-настоящему скрывает.

— Пахнет дымом, — констатировал Мэйджор.

— Вы были там! — громко заявил Шайнинг Армор, указывая копытом на подозреваемую.

— Где — «там»? — с вызовом спросила Спитфайр, решив, что называть конкретное место на абстрактное «там» — не лучшая идея.

— В доме Жерома, где устроили пожар! Я видел, как вы подожгли его таверну!

— Я ещё отдельно поговорю с тобой по поводу этих голословных обвинений. А была я там только лишь потому, что я — капитан Вондерболтов, и моя прямая обязанность — спасать пони, когда другие просто смотрят.

— Я не просто смотрел! — обиделся Шайнинг, понимая, что эта уловка была произнесена Спитфайр, чтобы он рассказал, где он находился во время пожара. Единственное, до чего он не догадался — что эта информация нужна была Спитфайр не чтобы ответно обвинить главнокомандующего, а чтобы узнать, что именно удалось ему увидеть и выдать непротиворечащую свидетельствам Шайнинга версию.

— Есть две причины, по которой ты бездействовал, — продолжала нажимать Спитфайр. — Либо ты сам был заинтересован в поджоге, либо просто струсил!

— Не смейте обвинять меня в трусости! — жеребец угрожающе топнул копытом. — Этим вы ставите под сомнение выбор Её Высочества!

— Значит, ты сейчас самостоятельно указал на причину собственного бездействия, — заявила Спитфайр, выталкивая жеребца из собственной комнаты. — Тебе лучше не продолжать, Шайни, пока в своих обвинениях ты не вышел на самого себя. Утром я отправлю принцессе соответствующее письмо, и на твоём месте я бы потратила оставшуюся ночь на написание внятного оправдания перед Её Высочеством.

— Стоять! — Шайнинг Армор поставил копыто, чтобы не дать Спитфайр закрыть дверь. — Не думайте, что сможете одержать надо мной победу парой ваших хитрых уловок. Я видел, как вы подожгли поместье Жерома, чтобы скрыть следы присутствия Натймер Мун. Но если вы считаете себя абсолютно непричастной к поджогу, в то время, как я — либо трус, либо предатель, то напоследок я требую проведения обыска в вашей комнате.

— Только этого не хватало! — презрительно фыркнула капитан Вондерболтов, схватившись крылом за ручку двери. — Советую убрать копыто, Шайни, — угрожающе предупредила она.

— А между прочим, тут я с ним соглашусь, — вступил в разговор Мэйджор, до этого занимавший выжидательную позицию. — Если вы действительно невиновны, то, позволив Шайнингу Армору осмотреть вашу комнату в нашем с вами присутствии, вы ничего не потеряете. Не сочтите это за наглость, Спитфайр. Даже поверхностный осмотр избавит и вас, и Шайнинга Армора от лишних подозрений.

Спитфайр не стала сопротивляться. Она не могла захлопнуть дверь, потому что жеребец уже наполовину находился в её комнате. Она не могла запротестовать и вытолкнуть главнокомандующего из своей комнаты, потому что предложение Мэйджора звучало убедительно и разумно. Получив свечу, Шайнинг Армор шагнул внутрь и огляделся. Пегаска уже знала, что попалась.

— Объясните нам, госпожа Спитфайр, зачем вам потребовалось создавать видимость вашего присутствия? — спросил Шайнинг Армор, указывая на прикрытые одеялом подушки.

— Вы хотите услышать, что это я подожгла поместье? Да? — прокричала капитан Вондерболтов, понимая, что терять ей уже нечего. — Да, это сделала я! Я сняла уличный фонарь, проникла внутрь дома и устроила пожар!

— Но… — Главнокомандующий растерялся — даже обвиняя Спитфайр в уничтожении улик, он не был готов получить положительного результата своего эксперимента. Ведь чем более ожидаемо и вероятно свидетельство в пользу выдвинутой теории, тем меньше оно имеет веса в её подтверждении. И наоборот — чем менее вероятно событие, тем сильнее будет его влияние на теорию. Именно поэтому Шайнинг Армор даже не имел плана действий на случай, если предателем окажется капитан Вондерболтов с безупречной репутацией. Он просто не исключал этого, но ровно как не исключают возможность, засыпая, не увидеть рассвета, и проверил эту версию лишь только потому, что проверка не требовала серьёзных усилий и давала возможность отыграть утраченные позиции.

— Не думайте, что это очередной уровень игры, чтобы ввести кого-то из вас в заблуждение, — произнесла Спитфайр, уже гораздо тише и спокойней. Пегаска проследовала к шкафу и кинула взгляд на книгу, в которой когда-то лежало оставленное ей письмо от Жерома. — Сейчас я расскажу мотивы своих действий и отвечу на все ваши вопросы. — Пегаска села с книгой на кровать и пролистала, собираясь показать письмо, которого, однако, там не нашлось. — Но только после того, — продолжила она, взяв недолгую паузу, — как вы скажете, кто из вас закрыл окно в моей комнате.

Шайнинг и Мэйджор переглянулись.

— Я не закрывал. Я пришел за десять секунд до вашего появления, — сознался Шайнинг Армор.

— После сегодняшнего ужина я спал как убитый, — произнес Мэйджор, активно жестикулируя копытом, — и проснулся лишь только когда услышал разговоры на лестнице.

«Молодец, Спитфайр, — произнесла про себя пегаска. — Ты искренне ожидала чего-то иного?»

— Кто-то один из вас врёт, но кто — я не знаю, — пожала крыльями та.

— Может быть, даже вы, госпожа Спитфайр, — улыбнулся Мэйджор.

— Думаю, мы это довольно просто выясним, — продолжала та, — потому что в случившейся истории есть очень много пробелов. Допустим, почему ты, Шайнинг, видел меня там, где тебя не должно было оказаться без чьей-то наводки со стороны?

— Если ты предатель, то неразумно делиться с тобой информацией, — улыбнулся Шайнинг, решивший принять вызов.

— Но-но, — усмехнулся Мэйджор, — это была моя мысль!

— Довольно валять дурака! — разозлилась пегаска, стукнув копытом по столу. — Какая разница, сколько информации получит предатель, если он не покинет пределов этого дома!

— Теперь точно не покинет, — произнес Шайнинг Армор спустя минуту, когда пегаска позволила связать себе крылья. Предполагалось, что если предателем окажется Спитфайр, она не сможет сбежать, использовав способности пегаса. Если предателем окажется кто-то из жеребцов, не-предатель тут же потянет за край веревки и развяжет крылья пегаске, чтобы вдвоем задержать беглеца.

— Итак, — начал Мэйджор, развалившись в кресле, — что у нас на повестке дня в третий час ночи?

— Я хочу услышать, откуда Шайнигу Армору стало известно, — начала Спитфайр, обращаясь больше к единорогу, — что в указанное время я буду у поместья Жерома?

— Я получил письмо, — ответил главнокомандующий будничным голосом, словно троица вновь собралась за обеденным столом. — В нём мне предложили покинуть мэрию к часу, и наблюдать за событиями из окон здания напротив поместья.

— И я тоже получил такое письмо, — соврал Мэйджор, — было оставлено утром на пороге.

— Правда? — Спитфайр удивленно подняла бровь. — И вас не смутило, что некто проник в дом и оставил эти странные послания?

— Ему вовсе не обязательно было проникать в дом, — заметил Мэйджор. — Особенно, если не исключать, что это сделал кто-то один из нас.

— Из вас, — подчеркнула Спитфайр, — мне не было резона приглашать вас на это зрелище, заложницей которого я оказалась. Кстати, где же эти ваши письма?

— Уничтожил, — ответил Мэйджор, понимая, что напрасно не подготовил дубликат письма, которое подложил Шайнингу по указанию Жерома.

— Я тоже, — кивнул Шайнинг Армор, понимая, что таким ответом он лишь довольствуется остатками доверия после того, как вовремя спохватившийся Мэйджор незаслуженно забрал их бОльшую часть.

— Тогда почему вы, несмотря на инструкции письма, остались дома? — спросила Спитфайр, с недоверием взглянув на Мэйджора.

— Потому что мне показалось это вздором! — громко произнес земнопони, едва не подпрыгнув в кресле. — Я решил лишь понаблюдать за вами, но не более того. Однако ближе к ночи я стал замечать ваше странное поведение, госпожа Спитфайр. Вы отказались выпить со мной, а спать ушли к одиннадцати, даже не составив нам компании, как это делали все дни до этого. Потому я остался дома, чтобы проследить, покинет ли кто-то из вас здание мэрии этой ночью.

— И тем не менее, по вашим словам, вы проспали до момента наших разборок с Шайнингом, — ухватилась за разнящиеся показания пегаска. — Вы врёте, чтобы запутать след, но делаете это невероятно глупо.

— Я врал вам тогда, — пояснил Мэйджор со спокойствием и выдержкой, какой, на его взгляд, не должен был обладать разоблаченный преступник. — Потому что на тот момент вы не были связаны и, узнав о собственном разоблачении, сбежали бы. Но сейчас я могу рассказать, где был на самом деле. На самом деле это я закрыл окно в вашей комнате. Более того, я убедился, что ни Шайнинга, ни вас нет в постелях. Я сразу понял, что аноним не врал…

— И это вы похитили письмо Жерома, чтобы я сейчас не могла доказать, что делала это по его наводке! — вскочив, вскричала пегаска.

— В вашей комнате я ничего не трогал, — произнес Мэйджор. — И обвинения в сторону Жерома — безосновательны.

— Даже переложив на него ответственность за пожар в его собственном доме, — подхватил Шайнинг, — вы не снимите с себя обвинения в умышленном уничтожении улик.

— Я подожгла дом вовсе не для того, чтобы собаки не напали на след Луны. Ведь этими действиями я признаю, что она там была. Я устроила пожар, чтобы и вы никогда не догадались, была ли принцесса там на самом деле, или же это лишь фиктивный поджог. Вы можете осуждать меня, но все мои поступки служили лишь одной цели — не допустить наступления Вечной Ночи.

— Так говорят адепты Найтмер? — спросил Шайнинг, смотря в глаза Спитфайр.

— Так говорят не только адепты Найтмер. Я знаю чуть больше тебя, Шайнинг. Мы оба получили приказ отыскать беглую принцессу. Но пока ты, переложив ответственность на Селестию, ждал, когда Её Высочество вышлет тебе четкие инструкции, я разузнала, где скрывается Луна. Я видела её, и знаю, что она не собирается устраивать вечную ночь. Она не станет нападать на Эквестрийские города, и, вероятно, уже не существует никаких бэтпони. На церемонии Вознесения вместо них Культ расставил доспехи, покрытые черными материями, чтобы не шокировать принцессу вестью о том, что никто из её подданных не дождался её возвращения. Когда наступит время, принцесса Ночи покинет Эквестрию вместе с остатками Культа. И я сделаю всё, чтобы ни ты, ни Селестия никогда не узнали о местонахождении Луны. Тем я исполню свой профессиональный долг и уберегу Эквестрию от нового конфликта.

В конце своей речи Спитфайр гордо выпрямилась.

— Браво, — зацокал копытами Мэйджор, — и долго вы готовили…

— Предательница, — прошипел Шайнинг. — Я передам тебя в копыта Селестии, и пусть она сама узнает, где ты скрываешь Найтмер Мун!

— Луну! — вспылила Спитфайр, попытавшись нависнуть над Шайнингом. — Бестолковый ты пони, она — Луна! Не существует никакой Найтмер! Ты мыслишь категориями добра и зла, своих и предателей. Ты схватил меня на месте преступления, и думаешь, что оборвал ещё одну ниточку Найтмер Мун. Но тебе никогда не суждено задуматься, что поджогу предшествовала целая череда событий, о которых ты совершенно ничего не знаешь. Пожар — лишь этап. Не самый главный и, скорее всего, не последний. И что в этом этапе капитан Вондерболтов лишь стала разменной монетой.

— И на кого же вы работаете? — снисходительно поинтересовался Мэйджор.

— На того же, на кого и ты. В силу многих факторов, я вынуждена слушаться и подчиняться Жерому. По крайней мере, пока его интересы совпадают с моими. Это он сегодняшней ночью свёл нас вместе. Ибо никто, ни ты, Шайни, ни ты, Мэй, не могли знать о том, что лежало в переданном его служанкой конверте. И именно ты, по наводке Жерома, зашел ко мне в спальню и уничтожил его письмо, чтобы я не смогла вещественно подтвердить свои слова.

— Возмутительно! — стукнул копытом Мэйджор. — Меня и самого уважаемого пони в этом городе обвиняют в лояльности какому-то безумному Культу!

— Принцесса разберётся, — спокойно произнёс Шайнинг Армор, перевязывая Спитфайр задние копытца. — Утром, первым же поездом, я отправлюсь с ней во дворец, предварительно уведомив принцессу соответствующим письмом.

— Ты глупец, Шайни, — цедила сквозь зубы Спитфайр. — Меня намеренно подставили, чтобы вывести из игры как наиболее сильного участника, потому что, в отличие от тебя, я знала то, что не положено было знать. А сейчас ты существенно упрощаешь Жерому задачу, самостоятельно нейтрализовав своего гораздо более сообразительного напарника.

— Меня этими хитростями не переубедить. Ты попалась, и объясняться будешь перед Её Высочеством.

— Даже несмотря на всё, что ты собираешься сделать, Шайни, — вздохнула Спитфайр, понимая, что её бенефис окончен, — будь предельно осторожен. Жером непредсказуем, и конец одного сюжета может стать началом следующего. Он будет убирать с поля самых сильных игроков. Не сочти за угрозу, но следующая под ударом может оказаться твоя сестра. Береги её.

— Не смей впутывать Твайлайт! — впервые повысил голос жеребец.

— Ты сам её впутал!..

Что-то чёрное мелькнуло снаружи дома, глухо ударив в оконное стекло. В комнате повисла абсолютная тишина. Все трое боязливо переглянулись.

— Это сделали вы? — шепотом спросил Мэйджор, приподнимаясь с кресла.

— Не удивлюсь, если начинается ещё один виток… — начала Спитфайр с ехидной усмешкой оказавшегося правым пессимиста, но Шайнинг цыкнул, заставив всех замолчать. Взяв свечу, он стал медленно подходить к окну, в котором виднелось лишь эквестрийское небо и черные крыши соседних домов…

Луна вскрикнула и проснулась. Впервые за долгое время она видела настоящий кошмар. И это были вовсе не те осязаемые страхи, с которыми принцессе приходилось бороться во снах своих подданных много лет назад. Луна была уверена — произошедший сон более реален, чем какой бы то ни было. Словно находившаяся там единорожка магией логики и чисел сделала границу между сном и явью настолько призрачной, что угрозы реального мира отражались в глади сновидения преломлёнными образами необъяснимого страха и ожидания неизбежного.

— Твайлайт! — Луна вскочила с постели и кинулась к окну, преисполненная панического порыва сделать хоть что-нибудь.

«Если я сейчас полечу в Кантерлот, рискую быть пойманной ещё до того, как достигну стен Дворцовой библиотеки. Меня могут сбить усыпляющим заклятием, и я не успею никого предупредить о том, что случилось с Твайлайт.»

Луна неуверенно отступила от окна и бросилась из комнаты. Первым делом казалось разумным оповестить Культ о грозящей единорожке опасности. Принцесса уже представляла, как кардиналы, кроме, может быть, Жерома, начинают наперебой играть свои роли, пытаясь отговорить её от опрометчивых действий. Тогда она сделает шаг назад и попросит кардиналов озвучить собственные варианты спасения Твайлайт. И в их интересах будет предложить наиболее эффективный и безопасный план.

Анфилада комнат была залита слабым сиянием луны, пробивавшимся через разбитые витражи, и только в дальней комнате тускло горел свет. Принцесса поскакала вдоль каменных стен, сбавив темп только перед самым входом в комнату.

Гораций стоял спиной к вошедшей принцессе и что-то записывал в толстую книгу, лежавшую на столе поверх листов бумаги, исчерченных схемами и зарисовками. Полы его голубой рясы, отливавшей в пламени свечи глянцем, ниспадали на пол, придавая ему сходство с придворным звездочётом. Казалось, он не слышал вошедшую принцессу. Но как только Луна собралась с ним заговорить, пожилой земнопони тотчас обернулся, одарив кобылку умиротворённой улыбкой.

— Порой так увлекаешься чем-то великим, что совершенно забываешь о насущном, — произнёс тот, кинув взгляд на часы. — А между прочим, именно оно даёт нам силы постигать вселенские тайны. Зачем? Не знает никто. А что же лишает покоя нашу принцессу в столь поздний час?

— И великое, и насущное одновременно, — подыграла старцу принцесса, чтобы снискать расположение. — Я видела сон одной пони, из которого узнала, что её жизнь в опасности, и у меня совсем мало времени, чтобы придумать, как её спасти. Сейчас она находится в Дворцовой библиотеке у зала в Запретную Секцию…

— Садитесь, принцесса, — пригласил её Гораций в кресло, выцветшее от времени и пыли. — Сны дают нам подсказки, но прислушаться к ним или нет — решать только нашему здравому смыслу. Уверены ли вы, что этой пони действительно что-то угрожает в стенах дворца принцессы Селестии?

— Она лежит в комнате, наполненной снотворными парами! — Луна подошла к креслу, но садиться не стала. — Я попыталась разбудить её изнутри сна, но не смогла. — Принцесса начинала терять терпение. — Нам необходимо спасти её! И если никого не волнует жизнь незнакомой им пони, то это сделаю я.

Луна поняла, что выложила свой козырь слишком рано, оттого и эффект произведённый им был гораздо слабее ожидаемого. Принцесса знала, как будут развиваться события в случае согласия и как отвечать в случае отказа, но сценария с промедлением она не рассматривала.

— Последняя подсказка, — невозмутимо продолжал Гораций, ещё раз улыбнувшись. — Уверены ли вы, что принцесса Селестия не пытается заманить вас в ловушку?

Луна задумалась, решив рассуждать, как на её месте рассуждала бы Твайлайт — логически. Прежде всего, принцесса отметила, что озвученную Горацием вероятность исключать нельзя. Как нельзя исключать вероятность и того, что единорожке действительно что-то угрожает. Но в случае, если это окажется ловушкой, Луну ожидает очередное заточение, но не смерть. Более того, никто не исключал шансов уйти от погони, что ещё более смягчает первое условие. Если же опасность не была подстроенной, то Твайлайт погибнет, а это необратимо. Луна собиралась объяснить всё это Горацию, но не была уверена, что для пожилого старца, изрекающего мудрёные обороты через предложение, будет доступно простое логическое описание ситуации с сопоставлением ценности и рисков.

— Даже при наличии убедительных свидетельств, никогда нельзя исключать обратного, — лишь ответила Луна, отведя взгляд. — Но сейчас я не вижу причин, которые могли бы помешать нам, как минимум, отправить пегаса с предупредительным письмом…

— Замок пуст, принцесса, — прервал её Гораций. — Как и этот Вечнодикий Лес на многие мили вокруг, а ближайший к нам город — Понивилль, находится в опасной близости от столицы, являясь самым вероятным местом вашего прибытия. Чтобы спасти единорожку — вернее, чтобы исключить вероятность, что единорожка погибнет — вы будете вынуждены рискнуть собой, что недопустимо для Культа Найтмер. В случае неудачи, ваша жертва окажется несопоставимо больше, ведь она будет выражаться не только равенством между жизнью спасённой пони и поставленной на кон вашей жизнью, но и вашей ценностью для будущего новой страны и её подданных.

— Вы, подобно моей сестре, измеряете добро разностью между созидательной идеей и тем, что следует принести ей в жертву. — Луна строго смерила взглядом Горация, а он продолжал смотреть ей в глаза, чему-то загадочно улыбаясь. — Но добро, оказывающееся таковым по итогу, не может им считаться. Это польза, но не добро. И я не позволю, — принцесса подошла к оконному проёму, — чтобы при моём правлении Культ Найтмер был готов мириться с несправедливостью только лишь потому, что маленькая жертва сейчас будет вознаграждена возможностью компенсировать несправедливость благими делами в будущем.

Луна расправила крылья, желая показать, что разговор подходит к концу, и если никаких разумных вариантов озвучено не будет, она готова лететь самостоятельно.

— Ваша смелость достойна уважения, — земнопони в мантии подошел к столу и тяжело вздохнул. — Но едва ли заслуживает похвалы ваша самозабвенная доблесть, ставящая под удар благо целого народа ради спасения одной-единственной единорожки.

Принцесса замерла, словно обдумывая, настолько ли сейчас важно озвучивать всё то, что она желает высказать.

— Но именно эта искренность, — голос принцессы внезапно сделался резким и холодным, — покажет Культу и моим подданным, что Добро не принесёт их однажды в жертву во имя великих целей. Даже если это будет правильно. Даже если это будет рационально и разумно! Потому что именно так когда-то и поступили с вашей принцессой. И только она знает цену этого выбора. Ответьте мне, почему пони всегда противопоставляют разум и чувства? Не оттого ли, что все несправедливости мира свершаются под оправдательным предлогом холодной логики и здравого рассудка? Если вы скажете, что в ваших ошибочных действиях вы были, по крайней мере, логичны, вы окажетесь в гораздо более выгодном положении по сравнению с тем, кто сообщит, что его действиями руководили эмоции.

Поэтому никто не станет осуждать правителя, решившего, что заточить родную сестру из соображений безопасности — благоразумно. Не так ли? Никто, Гораций, — перешла на повышенный тон Луна, — никто в Эквестрии не считает, что запереть меня на тысячу лет было жестоко и глупо. Даже мой Культ полагает, что своё изгнание я получила достойно, в борьбе за идею, ведь именно так и должна была поступить Селестия с повергнутым противником. Я стала символом сопротивления и мученичества, музой тех, кто ищет и находит упоение в героическом и безусловном самопожертвовании. Я стала им именно потому, что все пони, и Селестия в их числе, сочли, будто пожертвовать мной, чтобы спасти Эквестрию — разумно. Но никто ни разу не задумался — а насколько это было правильно? Заточить не только Найтмер Мун, но и меня, пони, которая даже не помнит, чем руководствовалась Найтмер и какие злодеяния она совершила.

Вы сочувствуете мне, но до сих пор убеждены, что пожертвовать мной было рационально с точки зрения Селестии. Однако по-настоящему рационально было бы попытаться победить Найтмер в поединке и надеть ей на рог кольцо из кризолита на время, пока не будет найден способ исцелить меня. Но я почти уверена, что Селестия бежала от меня прочь со слезами и криками: «я не буду драться с тобой, сестра!». Меня можно было лишить магии, раздобыв Колокол Грогара или заключив союз с кентавром. Беспрепятственно проникнуть во дворец с Камнем Памяти и частично стереть мне воспоминания. Можно было прибегнуть к помощи Зеркального Пруда для создания двойников, расшифровать заклинание Времени Старсвирла, обратить меня в статую стаей запущенных во дворец кокатрисов или одержать победу, надев Амулет Аликорна на время битвы. Я уже молчу про артефакты Столпов Эквестрии, системы из зеркал-порталов и неисчерпаемые возможности трансфигурации. Но Селестия об этом не думала. Потому что она не искала пути решения, а делала осознанный выбор между мной и Эквестрией, думая, что руководствуется логикой.

В отличие от Селестии, я не стану выбирать. Никто не должен быть принесён в жертву. И даже одна единорожка заслуживает спасения.

— Ваша Твайлайт в безопасности, — тихо шепнул земнопони, прикрыв глаза, словно принося извинения, что не сообщил этого раньше.

— Почему вы так решили? — строго спросила Луна, не ожидая услышать убедительных доводов.

— Она правда в безопасности, и вам не стоит вмешиваться в уже просчитанный ход событий.

— Докажите, что она в безопасности, — потребовала Луна, всё ещё готовая покинуть замок через разбитый витраж.

— Как вы думаете, чем я занимался в этой комнате в столь поздний час? — спросил Гораций, бросив взгляд на разложенные бумаги и установленный в углу телескоп.

«Сейчас ответ «наблюдал за звёздами» настолько очевиден, — подумала Луна, — что он, скорее всего, неверен. Правильно сказать «делали вид», но всё же, я не стану разрушать вашего сценария».

— Вы наблюдали за звёздами, — произнесла она вслух.

— И не только. — К Горацию вновь вернулась загадочная улыбка. — На самом деле, с восточной башни звёзды видны гораздо лучше, чем из этой комнаты. Поэтому, прежде всего, я ожидал вас. Отбывший в Кантерлот Жером предупредил, что сегодня вам могут сниться очень странные и тревожные сны, и попросил меня оставаться рядом с вами всю эту ночь. Что же вы видели, принцесса? Поделитесь, а после выслушайте меня. И, скорее всего, вы убедитесь, что все ваши переживания напрасны.

Луна хорошо запоминала сны. Проснувшись наутро, она могла без труда рассказать историю своих путешествий по миру сновидений. Множество маленьких глупых зарисовок и забавных небылиц выстраивались в единый сюжет, оказываясь продолжением дневной жизни ещё совсем юной кобылки. Только став старше, Луна начала подозревать, что материя снов гораздо более деликатна, чем представлялась ранее, и принудительная попытка вспомнить сны способна переписать ещё несформировавшееся воспоминание, внеся собственные краски и образы, которых там никогда не было, но которые отныне навсегда запечатлены в уже застывшем воспоминании сна.

Изменённые воспоминания неотличимы от подлинных. Это не фотокарточки в альбоме и не книги в библиотеке. Воспоминания динамичны. Но они — лишь инструкции. Наборы ассоциаций, действий и прототипов предметов, занимающих исходные позиции и разыгрывающих сценарий всякий раз, когда воспоминание вызывают из чертогов разума. Мозгу совсем нецелесообразно хранить доподлинную киносъёмку ушедших событий — его сложные алгоритмы воспроизводят полноценные истории на основании ключевых точек отсчёта, заполняя пространство между ними динамически создаваемыми причинно-следственными связями и шаблонами. Именно поэтому, каждый раз обращаясь к воспоминанию, мы получаем его в незначительно искажённом виде и перезаписываем новую инструкцию на основании последних просмотренных сценариев.

Чем чаще мы его воспроизводим, тем больше ключевых событий отмечаем. Чем старше воспоминание, тем менее оно податливо изменениям. Но сны могут претерпевать серьёзные деформации при попытке впервые записать их в долговременную память, потому следует быть предельно осторожными — не искать логики в цепочке событий, пользуясь знанием в ретроспективе и, как бы ни был велик соблазн, не выдавать тайные ожидания от сновидения за истину.

Едва ли Луна задумывалась над этим, но несмотря на недостаток теории, Принцесса Ночи инстинктивно чувствовала, как облачить в слова тонкий эфир сновидений, не исказив и не упустив ни одного факта. Правда, уже ближе к середине своего повествования Луна поняла, что делиться абсолютно подлинной историей с искренним, но недостаточно знакомым ей пони, было довольно опрометчивым и невзвешенным решением. Однако принцесса понимала, что изменять сюжет уже слишком поздно. И даже если бы у Луны была вторая попытка, она бы рассказала всё слово в слово, как и в первый раз — нет смысла переписывать историю, когда не знаешь, какие факты в ней лучше скрыть. Потому принцесса добросовестно окончила свой рассказ тем, как обрушила удар передних копыт на голову лежащей на полу Твайлайт.

— И я так и не знаю, удалось ли мне её разбудить, — закончила Луна, виновато опустив взгляд.

— Так проверьте же, — предложил Гораций, пододвигая принцессе кресло. — Отправляйтесь в мир сновидений и найдите её. Если единорожка всё ещё там — вероятно, у нас действительно появится повод для беспокойства. Но на самом деле, принцесса, вы гораздо сильнее, чем можете представить — столько долгих лет вы жили в лучах своей сестры, что вам привычно думать, словно ночное светило существует в ночном небе лишь только благодаря солнечному свету.

— А если она заснула слишком глубоко? — предположила Луна, усаживаясь в кресло всеми четырьмя копытцами.

— Вряд ли за те пять минут, что мы с вами говорили, она прошла путь от управления кошмарами до полного беспамятства, — покачал головой Гораций. — Очень сомнительно. К тому же, единорожка не одна. Сегодня ночью Жером отправился во дворец, и едва ли мне верится, что это случайность. Он не допустит, чтобы невинная пони пострадала даже ради самого грандиозного замысла.

— Вы доверяете ему? — спросила Луна, и в её голосе скользнула детская наивность, к которой обращаются взрослые, когда они действительно растеряны и готовы слепо ввериться воле случая.

— Жерому? — переспросил земнопони, словно не расслышав. — Я слукавлю, если отвечу «да», и буду неправ, если отвечу «нет».

— Значит, вы всё же хотите сказать «нет», — вздохнула принцесса, ожидая именно такого уклончивого ответа.

— Не совсем так, Ваше Высочество. — Гораций отошёл к книжному шкафу, чтобы не возвышаться над сидящей в кресле принцессой. — Я не люблю говорить, доверяю ли я кому-то, потому что в таких вопросах всё решает лишь ставка риска. Чем большим доверием пользуется пони, тем выше находится допустимая планка, за которой начинаются сомнения, но абсолютное доверие — показатель недалёкого ума. Возвращаясь же к вашему вопросу, отвечу так: будучи поставленным перед выбором, свои битсы я бы доверил вам, но жизнь — Жерому. — Он медленно направился к принцессе. — Этот единорог чувствует себя всесильным Духом Хаоса или даже Священной Лорен. А по-настоящему всесильным созданиям незачем ни избавляться от простых пони, ни портить им жизнь. Им даже нет смысла творить зло, ибо это путь тех, кто не способен осуществить замысел иными методами, демонстрирующими настоящее могущество.

Такие, как он — ни на чьей стороне, ибо отождествляя себя с образом всевышнего наблюдателя в лице Вселенной, они понимают, что для неё не существует ни добра, ни зла. События в ней происходят сами по себе, не потому что так надо и не потому, что это хорошо. Но это красиво, и, в отличие от Вселенной, они способны осознать эту красоту, потому готовы творить события сами. У них нет и не может быть противника, поэтому они бросают вызовы самим себе и сами себе являются судьями. Эти пони никогда не станут демонстрировать своё могущество через смерть и разрушения, ведь это и вполовину не так красиво и сложно, как созидание. Скорее, они с большей вероятностью помогут простой пони, чтобы тем самым возвыситься и подчеркнуть свою исключительность, но ни всемирная слава, ни признание не являются их конечной целью.

Гораций загасил свечи и направился к выходу, оставляя Луну одну.

— А теперь, принцесса, вам пора отправляться в мир снов.

В три часа тридцать минут Радуга Дэш получила письмо:

«Это тайна. Происходит что-то странное, будь в Даркстоуне к семи часам. Твайлайт.»

Очередная эфирная ночная бабочка взмыла в звёздное небо столицы. Порхая у городской стены, она подлетела к кантерлотской скале и, подобно призраку, исчезла внутри. Обратно она уже не вернулась. Эти безжизненные сгустки магии, мастерством своего создателя обращаемые в бабочек, с периодичностью в несколько минут вылетали из окна отеля напротив Дворцовой Библиотеки и растворялись в тверди скалы. Они должны были послужить сигналом перехода к следующей ступени сложного замысла, о котором Кантерлот узнает лишь под утро. Но переход станет возможен только если хотя бы один из фантомов не будет уничтожен защитными полями Селестии и вернётся к хозяину.

Жером недовольно помотал головой и продолжил чтение. У Луны и Твайлайт оставался всего один час, чтобы снять защиту принцессы с Запретной Секции.

Ярко пылало поместье, засвечивая ночное пространство и озаряя весь город. Вывалившие на улицы пони толпились на площади, недоуменно переглядываясь и заворожённо смотря на ослепительные языки пламени, рвавшиеся к самому небу, которое сегодня, впрочем, как и всегда в это время года, было абсолютно безоблачным. Напрасно шнырявшие в вышине пегасы старались отыскать на нём хотя бы пару грозовых туч. А пожар выпускал в небо фейерверки искр и трещал дорогим красным деревом библиотеки, навсегда унося с собой тайны и секреты маленького города.

Целая группа крылатых пони пролетела над домом, приземлившись между горящим зданием и остальными. Силуэты ещё нескольких, пронёсшихся мимо по странным, ломанным траекториям, вырисовались черными образами на фоне ослепительного пламени. Какая-то кобылка, стоявшая в первых рядах, пронзительно закричала. Толпа растерялась, начав опасливо оглядываться. Ещё несколько крылатых пони, закружили у горящего здания, продемонстрировав собравшимся свои перепончатые крылья, полупрозрачные на фоне яркого света.

Земные пони и единороги бросились врассыпную, надеясь скрыться от пикирующих на площадь бэтпони. Выпрыгивая из чёрной бездны неба, они шипели и скалили свои клыки, словно выискивая жертву среди убегающих. Небольшая синяя единорожка, не сумевшая выбежать из толпы до начала паники, оказалась повалена на землю. Проносившиеся мимо скакали по ней или перепрыгивали, не решаясь задержаться и помочь. Одна из бэтпони спикировала к лежащей с закрытыми глазами единорожке и нависла над своей добычей, заставив пробегающих отскакивать в сторону и провожать обречённую пони испуганным сочувствующим взглядом. Когда же площадь опустела, бэтпони склонилась ниже и дыхнула пони в мордочку. Единорожка непроизвольно поморщилась, и, удовлетворённо заурчав, последовательница Найтмер улетела.

Горожане собирались у здания мэрии, и с каждой минутой их число возрастало. Они стучали копытцами в двери и запертые ставни, кричали и привлекали внимание. Пони были уверены — стоит только оповестить Спитфайр и Шайнинга Армора, как проблема с сотнями бэтпони решится сама собой. Потому что это — Шайнинг Армор, это — Спитфайр, и даже в одиночку они способны взять под защиту половину города лишь только потому, что у них есть особые способности.

Особые способности — так называют жители Эквестрии умение взять на себя ответственность наблюдающей толпы. Особыми способностями надо обладать Селестии, королевской гвардии и вондерболтам, и совсем не обязательно — простым пони. Личность, наделённая этим таинственным знанием, пришла бы на помощь той маленькой единорожке, даже если бы эффект распределения ответственности довлел бы над сотнями тысяч свидетелей, выжидающих, когда на помощь кинется кто-то другой. Порой кажется, что эти индивидуумы живут так, словно знают о своем божественном предназначении. На самом деле они знают наверняка лишь об отсутствии у них второго шанса, потому что вероятность встречи пони, подобной им, очень мала.

— Долго вы будете прятаться за шторами! — крикнула привязанная к стулу Спитфайр, глядя как Мэйджор и Шайнинг Армор из-за занавески наблюдают за шумящей толпой. — Вы должны открыть двери и впустить горожан в мэрию, жалкие трусы! — Пегаска дёрнулась, показывая скопившуюся в ней ненависть.

— Сидите спокойно, госпожа Спитфайр. — произнёс Шайнинг Армор, обращаясь в темноту комнаты. — Теперь операцией по поимке Найтмер Мун командую я. И мне не нужны советы той, из-за которой я лишился возможности доказать Селестии, чего я стою на самом деле.

— Чего стоит твоя сестра, — поправила пегаска. — Ты ведь не думаешь, что Селестия не догадалась, что это был план Твайлайт?

— Мэйджор проследит, чтобы вы никуда не исчезли за время моего отсутствия, — проигнорировав слова Спитфайр, произнёс Шайнинг Армор и покинул комнату.

Наступила тишина, нарушаемая лишь удаляющимися шагами главнокомандующего и приглушёнными криками с улицы.

— Мэй, — тихо произнесла Спитфайр. — Откройте им двери.

Молчание.

— Это ваша ответственность, и вы должны впустить своих горожан. Я не верю, что Луна приказала подданным осаждать города, но если это так, то эти пони в опасности. Только вам под силу спасти их и дать убежище в эту ночь. Откройте двери.

— Мне приказано сторожить вас, — монотонно произнёс земнопони, тяжело вздохнув.

— Но вы-то знаете, что я не предательница! — Спитфайр дёрнулась так, что чуть не повалилась вместе со стулом. — Жером заставил вас подставить меня и уничтожить его письмо, которое доказало бы мою невиновность. Продолжайте играть отведённую вам роль, как играла и я, поджигая поместье, но не подвергайте опасности этих пони! Откройте мэрию для тех, кто надеется на вашу помощь. Если начнётся нападение, все эти пони могут погибнуть из-за нас!..

— Вы смелая, госпожа Спитфайр. — Мэйджор продолжал наблюдать, как всё новые крылатые хищники начинают кружиться над пони, собравшимися под окнами мэрии. — Вы — вондерболт, и привыкли встречать опасность как противника, равного себе. Вам не чужд страх, но это не мешает вам смотреть в глаза опасности и рисковать, когда на кону чья-то жизнь. А каково принимать решения тому, кто всё время существовал под покровительством гораздо более умного и успешного пони?

— Но вам-то ничего не угрожает! — прикрикнула Спитфайр. — В отличие от тех, кто снаружи.

— В этом городе всего два дома, где может происходить что-то важное, — тихо продолжал Мэйджор, глядя, как спускающиеся с неба бэтпони заполняют тёмные переулки, пока не решаясь выйти на освещённую луной площадь перед мэрией. — Дом Жерома сгорел. Остались мы. Найтмер Мун пришла сюда совсем не просто так. Вы с Шайнингом являетесь основными политическими фигурами Эквестрии. Они пришли за вами. Если вы откроете двери или дадите знать, что находитесь внутри, скорее всего, вы не увидите рассвета, и я вместе с вами. Знали бы вы, Спитфайр, как я хочу спрятаться, забиться в дальнюю комнату и забыться, чтобы не слышать, как кто-то поднимаются на этаж, проникает в мою комнату и долго дышит в самую щель между дверьми шкафа, за которыми скрывается жертва.

— Ты рассуждаешь как последний трус! — разозлилась Спитфайр. — Немедленно открывай двери или я… — пегаска замолкла, потому что на самом деле, ничего не могла сделать.

— Считайте меня трусом, ведь это и вполовину не так обидно, как погибнуть от клыков бэтпони за дела, к которым совершенно не имеешь отношения. В отличие от меня, вы, по крайней мере, знаете, за что вам перегрызут глотку бэтпони. Таким, как вы, легко рассуждать, Спитфайр, ведь вы живёте так, словно знаете о своей божественной неуязвимости. Чувствуете вы это или нет, но вы подобны персонажу книги, в которой главный герой не может погибнуть, потому что он — главный герой. По невероятному стечению обстоятельств вы переживёте эту ночь, даже если наутро выходить из мэрии будете, перешагивая через трупы. Поезд, которым вас повезут под конвоем, сойдёт с рельс на прямом участке дороги, или Селестия помилует вас, потому что поверит вашей трогательной истории о её сестре… Вот и всё, — Мэйджор отошёл от окна вглубь комнаты, — Шайнинг Армор уходил, чтобы открыть двери в мэрию. Теперь мы, с половиной населения города, станем прекрасной добычей для Найтмер. — Слова Мэйджора сопровождались звуком наливаемого в стакан напитка. — Мы обречены.

В доме послышался топот пони и распоряжения Шайнинга Армора. Но внезапно звуки из-за дверей заглушил треск разбивающегося в комнате стекла. Резко дёрнулись шторы, вывалив на ковёр крупные осколки, а затем тёмный силуэт проник в комнату через незакрытое ставнями окно. Единственное оставленное для наблюдения за происходящим, оно стало первой брешью в осаждённой двухэтажной крепости. Пегаска вскрикнула, а земнопони отскочил к двери. Опомнившись, он встретился взглядом с привязанной к стулу Спитфайр и уже было дёрнулся за оставленной пленницей, но выпрыгнувшая из-за штор бэтпони решила судьбу капитана Вондерболтов — не долго думая, земнопони выскочил из комнаты, забаррикадировав дверь снаружи.

Бэтпони проводила его злобным шипением, а после повернулась к Спитфайр и замерла. Пегаска тоже не шевелилась, надеясь, что хищница реагирует только на движение. Но ночная гостья продолжала разглядывать связанную пони, а после, осмелев, стала подходить ближе, показывая свои клыки — на всякий случай. Бэтпони медленно подобралась почти вплотную к жертве и, встав напротив, уставила свои зрачки-щёлки на Спитфайр.

— И что ты смотришь? — с ухмылкой спросила капитан Вондерболтов, словно обращаясь к домашнему питомцу.

От неожиданности бэтпони попятилась назад, боязливо оглянувшись.

«Либо бэтпони не опасны, либо я не похожа на жертву, — решила Спитфайр. — Будет здорово, если они ещё и понимают нашу речь».

— Развяжи меня, — попросила пегаска, кивая головой на веревки. — Развяжи, я не причиню тебе зла.

Бэтпони села, склонив голову на бок.

— Забавная, но бесполезная, — вздохнула Спитфайр, отвернувшись от неё, словно жеребёнок от наскучившей игрушки.

Звуки приближающихся шагов снаружи комнаты заставили обеих пони замереть.

— Беги! — цыкнула Спитфайр, подавшись телом в сторону бэтпони. — Улетай! Кыш, кыш, мохнатая дурочка! — пегаска дёрнулась, опрокинув стул. Испуганная громким звуком бэтпони запрыгнула на стол и вылетела в раскрытое окно. В этот же момент в комнате оказались Шайнинг Армор и Мэйджор. Главнокомандующий среагировал почти мгновенно и выпустил заклинание в сторону беглянки. Цели оно, разумеется, не достигло, зато прожгло порядочную дырку в занавеске.

— Вот как. Бэтпони спасают приближённую Найтмер Мун, — после нависшей паузы разочарованно произнёс Шайнинг Армор, осуждающе глядя на лежащую на полу Спитфайр.

Жеребцу казалось странным это чувство. Он никогда не испытывал его ранее. Это было похоже на роль. Именно ту самую роль, которую играют родители, сердясь на провинившихся жеребят. Маску, которую надевает учитель, отчитывая перед классом самого послушного жеребёнка за оставленную дома тетрадь. Этот неумышленный шантаж своим расположением по отношению к подопечному работает лишь до момента, пока жертва верит, что недовольство учителя — справедливое, а обида родителя — искренняя. В такие моменты агрессор-по-неволе прекрасно осознаёт необходимость своих действий. И, даже сочувствуя жертве, всеми силами будет пытаться скрыть от неё свою неискренность, ведь, в противном случае, он навсегда потеряет своё положение наставника.

— Спрячьте её в самой дальней комнате мэрии, — приказал он, обращаясь к Мэйджору.

— Меня? — изумилась пегаска, перевернувшись вместе со стулом на спину.

— Над мэрией кружат бэтпони. Нам придётся контролировать оба этажа здания, — продолжал главнокомандующий, не обращая внимания на вопрос пленницы. — Поэтому назначаю вас ответственным за первый этаж. В вашем распоряжении будет пять земнопони, пять пегасов и пять единорогов. Забаррикадируйте все двери и прочнее забейте окна. Вооружите пони тем, что найдёте в здании. При попытке проникновения внутрь — бейте на поражение. И постарайтесь не зажигать света, чтобы не привлекать внимание…

— Не зажигать света?! — не выдержала Спитфайр. — Несколько дней назад я читала взятые из библиотеки Жерома книги, где говорилось, что бэтпони — создания принцессы Луны. Именно она наделила их ночным зрением и спрятала глубоко в пещерах Эквестрии. Прожившие тысячу лет под землёй, они слепы в ярком свете также, как мы слепы в темноте.

— Может быть это и не лишено доли смысла… — неуверенно предположил Мэйджор. — Как считаете? — спросил он ожидая одобрения от Шайнинга Армора.

— Я не доверяю советам пони, не подчиняющейся Селестии, — не поддержал жеребец и, повернувшись к Спитфайр, продолжил: — Мы спрячем тебя до рассвета, а утром отправим под конвоем принцессе, — произнёс он открывая гардероб. — И чтобы ни звука! — наказал Шайнинг Армор и потащил стул с привязанной Спитфайр за собой.

— Я должна быть вместе с вами! — кричала взбешённая пегаска, брыкаясь и пытаясь укусить жеребца чуть выше копыта. — Я должна командовать операцией, потому что ни у кого из вас нет ни навыка, ни опыта! Мэйджор сдастся при первой же возможности, а ты только вчера научился чеканить шаг под дверьми тронного зала! Вы погубите десяток своих пони и столько же со стороны принцессы Луны!

— Вы уже заступаетесь за бэтпони? — нахмурился Шайнинг Армор.

— Подтверди, что жизни подданных принцессы Луны стоят меньше жизней подданных принцессы Селестии, и больше я ни скажу тебе ни слова. — Спитфайр в упор глянула на Шайнинга Армора. — Прекрати отыгрывать роль лихого вояки доэквестрийских времён и раскрой глаза! Если сегодня кто-нибудь из граждан Эквестрии погибнет или вы убьёте хоть одну бэтпони, может начаться полноценное противостояние Селестии и Луны, в котором уже не будет победителей.

Если хотите, считайте, что я служу Культу Найтмер, но всё это время я лишь старалась не допустить встречи двух сестёр. Потому что Эквестрия будет в большей безопасности, если Луна покинет её пределы со своими подданными, как и собиралась тысячу лет назад, чем в случае, если мы сведём двух сестёр вместе. Это необходимая жертва, которую не понять Селестии. Но кто, как не первые лица королевства, возьмут на себя ответственность исправлять ошибки принцессы? Притворитесь, что ничего не знаете, дайте Луне немного времени, и больше о ней никто и никогда не услышит.

Наступила томительная пауза. Шайнинг молчал, угрюмо смотря под ноги. Наконец, он медленно зашагал к выходу, обернувшись лишь на пороге.

— Мне очень жаль, Спитфайр. Но с рассветом вы отправитесь под конвоем во дворец её Высочества.

— Трус, — гневно прошипела пегаска.

— Я принял решение, — твёрдо произнёс жеребец. — Пойдёмте, Мэй.

— Ты не принял его, — вполголоса произнесла Спитфайр, когда дверь закрылась, — а передал Селестии…

На первом этаже гудели голоса взволнованных пони, слышались, возгласы, причитания и плач испуганных жеребят. Среди последних, однако, были и отважные малые, готовые собственными копытами завязать узлом хвост Найтмер Мун. Ожидаемо, что среди взрослых пони таких смельчаков уже не было. Взрослые кобылки и жеребцы были настолько поглощены попытками проникнуться ужасом своей собственной маленькой трагедии, что даже не сразу заметили, как на лестнице появился Шайнинг Армор в сопровождении Мэйджора.

«Подданные Её Высочества принцессы Селестии! — пронеслись в голове Шайнинга вступительные слова. — Случилось то, чего мы все так боялись. Найтмер Мун действительно вернулась, Культ Найтмер набирает силу, а её подданные осаждают Эквестрийские города. Чтобы выжить, мы должны будем продержаться до рассвета в осаждённом здании, за стенами которого скребутся десятки бэтпони. — В толпе слышатся вскрики ужаса, а непрекращающийся плач жеребят наполняет тёмное, мрачное пространство мэрии звенящим, разбивающим воздух звуком, высасывающим последнюю веру в скорый рассвет.»

— Эм… — Шайнинг Армор замер на полуслове, окидывая взглядом испуганные мордочки собравшихся. Пони смотрели на главнокомандующего с благоговением, но в их глазах читался страх — они ждали помощи, а Шайнинг ничем не мог им помочь. И только один жеребёнок ждал не помощи, а чуда — приоткрыв рот, он смотрел на рослого жеребца, с нетерпением ожидая, что будет дальше.

Лучшее средство от безразличия аудитории — не обращаться в зал ко всем сразу, и уж точно не привлекать внимание, пытаясь вернуть тех, кто давно покинул пределы душных комнат и мысленно несётся в облаках под розовым парусом. Лучшее средство — сосредоточиться на индивидууме, словно он — единственный слушатель, но слушатель внимательный, ради которого стоит стараться, как ради целого зала. И тогда он искренне не сможет противиться концентрированному вниманию оратора, а сам говорящий сможет надеяться, что его слова, по крайней мере, будут услышаны.

— Начнём, — улыбнулся ему Шайнинг Армор. — Давным-давно волшебной страной Эквестрией правили две сестры. Вместе они создавали гармонию во всем королевстве: старшая сестра использовала свой волшебный рог, чтобы солнце поднималось каждое утро, — жеребец перенял свечу у Мэйджора и поднял под самый потолок. — А младшая сестра заботилась о том, чтобы ночью сияла луна. Только так сестры могли сохранять гармонию в своей стране между всеми пони.

Но видела младшая сестра, как резвятся пони под лучами солнца, и понимала, что никогда жители Эквестрии не полюбят ночь так, как любят день. Тогда и создала она свой собственный народ — бэтпони, что были способны созерцать красоту её ночей…

Взрослые пони, не слышавшие такого продолжения знакомой им с детства истории, выходили из оцепенения и начинали слушать Шайнинга Армора вместе с жеребятами.

— Но слишком велика была жертва юной принцессы, и завладел её ослабевшим телом злой дух — Найтмер. Старшая сестра пыталась договориться, но Найтмер не поддавалась на уговоры. Она грозила, что мир погрязнет в вечной темноте и мраке! — Шайнинг Армор задул свечу, и воцарилась кромешная тьма.

Чтобы спасти волшебную страну, — продолжил он, выждав необходимую паузу, — старшая сестра использовала самую могущественную силу — магию Элементов Гармонии, — в темноте вспыхнула искра зажжённой спички. — Но силён оказался дух Найтмер, и забрал он с собой младшую сестру — Луну. Долго искали бэтпони свою принцессу, но так и не нашли. И запала в их душе обида на несправедливую Селестию и её подданных. Отныне каждый год в Ночь Кошмаров, безутешный народ ночных пони выбирается из тёмных глубоких пещер, и ищет свою принцессу, надеясь, что когда-нибудь Луна вернётся.

Недавно принцесса появилась в Эквестрии. Они пришли за ней…

За дверью послышались гулкие удары сразу нескольких копыт. Кто-то приглушённо вскрикнул. Пони начали обеспокоенно переглядываться, а те, что сидели рядом с дверью, поспешили оставить свои места.

— Не переживайте, они всего лишь ищут свою принцессу! — громко произнёс Шайнинг Армор, пытаясь завладеть аудиторией быстрее, чем это сделает паника.

— Нам нужна помощь гвардии и Вондерболтов! — запаниковала рыжая земнопони. — Отправьте пегаса с письмом о помощи! Мы не продержимся до рассвета, бэтпони попадут в дом, и…

— Помощь Ванхувера нужна немедленно! — поддержала единорожка. — Я не умею драться, меня съедят!

— К сожалению, мисс, нам придётся расчитывать на собственные силы, — спокойно произнёс Шайнинг Армор, спускаясь к собравшимся. — Но не обязательно иметь могущество Найтмер Мун, чтобы одолеть своего противника. Достаточно лишь ладить со своей тёмной стороной. Обратитесь к ней, и она наверняка подскажет слабые стороны оппонента. К примеру, что бэтпони слепнут от яркого света вашего прекрасного рога, — главнокомандующий подмигнул засмущавшейся единорожке. — Так или иначе, — продолжал он, — силы Эквестрии не успеют прибыть до рассвета. Более того, за окнами полно бэтпони, намерения которых нам не известны. Посланный с письмом гражданский пегас без подготовки может оказаться быстрее многих из них, но вряд ли быстрее всех.

— Спитфайр! — выкрикнула пони из толпы. — Никакая бэтопони не сможет догнать Спитфайр!

— Отправьте письмо с ней! — потребовал какой-то пожилой жеребец.

— Спитфайр — моя самая любимая пони! — завизжала маленькая пегаска, захлопав крыльями. — Я вчера видела её на городской площади! Она — сильная и победит Найтмер!

Шайнинг Армор и Мэйджор растерянно переглянулись.

— К сожалению, Спитфайр никуда не полетит, — произнес главнокомандующий, мельком бросив вопрошающий взгляд на Мэйджора. Земнопони смотрел куда-то в толпу, сосредоточенно пытаясь изобразить безразличие. — С ней приключилась одна очень неприятная история… — Шайнинг плотно сжал губы и окинул взглядом присутствующих. — Ни для кого не секрет, что сегодня в городе случился пожар. Капитан Вондерболтов повредила оба крыла, спасая пони из горящего дома. Утром придёт гвардия и заберёт её в Кантерлот.

За окнами нарастал шум. Слышалось непрекращающееся шипение, а цокот нескольких бэтпони, разгуливающих по кровле, эхом отдавался по всему дому.

— До рассвета осталось совсем недолго, — ещё громче вещал Шайнинг. — Уже через два часа Селестия поднимет солнце, и бэтпони вернутся обратно в свои пещеры. Но мы не знаем их намерений, потому самым благоразумным будет не давать им проникнуть сюда. Бэтпони боятся света, поэтому в каждой комнате должен находиться единорог, который сможет ослепить нежданного гостя лучом света. Более того, у каждого окна должна стоять вооружённая пара пони.

Белая пегаска встала с табурета и приподняла его крылом.

— Считается, — одобрительно кивнул главнокомандующий. — И запомните! Бэтпони — такие же пони, как и мы с вами, и такие же подданые своей принцессы. И без критической необходимости мы не должны наносить увечий подданным Луны даже несмотря на то, что они так бестактно ломятся в здание мэрии. Нам не нужен очередной разлад двух сестёр. Дождёмся восхода и оставим решать это недоразумение нашим принцессам!

Жером предполагал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Было слишком мало сведений и слишком много оценочных суждений. «Твайлайт умная» — это сказал не блещущий умом Шайнинг и подхватил воодушевлённый его историями Мэйджор. Эту крайне ненадёжную и субъективную оценку Жером подкреплял тем фактом, что Твайлайт была одной из лучших учениц в школе одарённых единорогов — дополнительная надёжность, но не гарантия. Можно считаться трижды лучшим студентом, привыкшим, что на любой вопрос экзаменатора есть четкие инструкции в его лекциях, и при этом быть полным идиотом, который ни разу не воспользуется этими знаниями в будущем. «Пони-блокноты» — пожалуй, еще опаснее, чем пони-глупцы, потому что последних, по крайней мере, видно издалека.

Но Жером был настолько заинтересован найти по-настоящему умную пони, что даже не удосужился проверить, не является ли Твайлайт типичным пони-блокнотом, словно боялся получить нежелательный результат, вынудивший бы его отказаться от своего плана. Более того, он поспешно дал чужим оценкам крайне высокую вероятность достоверности, начав их использовать как фундамент для более сложной конструкции. В повседневности, разница между событием A, имеющим девяностопроцентную вероятность исполнения и событием B с восьмидесятипроцентной вероятностью — действительно невелика. Но только до тех пор, пока эти события — единичны. Если же успешный результат достигается трёхкратным исполнением события, разница становится очевидной — 0.9^3 против 0.8^3, что равно 73% против 51%. А такой разрыв уже непросто игнорировать.

Из этого получалось, что даже план с идеальным кандидатом, который:
а) Не заподозрил бы подвоха, получив письмо от самого себя из будущего;
б) Смог бы дойти до конца;
в) Смог бы убедить непредсказуемую Луну оказать ему помощь;
уже был бы планом с недостаточной долей надёжности. Делая же поправку, что внезапно появилось неучтённое событие «г» — «случайно выбранный кандидат не должен оказаться идиотом», исполнение схемы превращалось в настоящий фарс и лотерею, потому что событие «г» — маловероятно само по себе и без внешних обременений.

Ещё один бесформенный сгусток магии превратился в люминесцентную бабочку и, оторвавшись от рога Жерома, вылетел в окно. До момента исполнения лже-пророчества оставалось всего пять минут, и было странно, если сейчас бы Твайлайт разгадала секрет Селестии. Но единорог планировал пробыть в отеле, как минимум, до семи утра, потому что к девяти собирался исключить вероятность исполнения одного нежелательного события в Понивилле.

Внезапно Жером вскочил с кресла с неподобающей единорогам проворностью — магия, из которой был создан фантом, не растворилась под действием защитного поля Селестии. Это означало лишь одно — Твайлайт удалось снять заклятие и проникнуть в Запретную Секцию.

«От Запретной Секции до ближайшего туалета, откуда, по словам Дасти, шла Твайлайт, около трёх минут. Бегом — полторы. И полторы на прочтение заклинания. Единорожка побежит именно туда, чтобы соответствовать входным данным известной ей реальности и избежать временной запутанности при состыковке настоящего и будущего. Значит, телепортировавшись в Тайную Секцию без трёх минут пять, я не рискую столкнуться с Твайлайт».

Жером представлял, где находится Запретная Секция. Более того, он хорошо помнил, как выглядит её видимая через замочную скважину часть. Закрыв глаза, он сосредоточился и попробовал телепортироваться внутрь. Он был почти уверен, что это не получится, но если попытка ничего не стоит — неразумно ей не воспользоваться, ведь в худшем случае придётся вступать в противостояние со стражей. А Жером этого не любил.

Воздвигнутые Старсвирлом и поддерживаемые Селестией защитные чары дворца препятствовали проникновению внутрь него посредством телепортации. Однако, когда появился Запретный Отдел, охраняемый самой надёжной магией — невозможностью применять магию в принципе, в защитных чарах дворца появилась брешь, создаваемая полем самого кризолита. Тогда принцессой и было принято решение обойти защитными чарами Запретную Секцию, поскольку она находится под влиянием гораздо более надёжной защиты, которую невозможно одолеть даже самым могущественным заклятием.

Приземление оказалось жестким — телепортироваться по памяти двадцатилетней давности непростая задача даже для искусного мага. Жером встал и огляделся. Запретный Отдел разочаровал юношеские ожидания своими серыми стеллажами магического хлама, отсутствием зеркальных порталов и волшебных артефактов, наподобие Амулета Аликорна, которые должны дрожать, сверкать, свистеть и привлекать внимание неосторожного гостя, не осведомлённого о наложенной на них тёмной магии. Во всяком случае, такие истории пересказывались из курса в курс в Академии Одарённых Единорогов.

— Я почти это знал, Ваше Высочество, — улыбнулся Жером, пролистывая написанные знакомым почерком «Методы создания Аликорна».

Единорог перелистнул на необходимую главу и приказал самопишущему перу переписать текст — принцесса не должна догадаться, что кто-то кроме Твайлайт попал в Запретную Секцию и похитил ценные сведения. Прихода самой единорожки он не опасался. Даже когда истечёт срок лже-пророчества, ей понадобится ещё минут пять, чтобы понять, что она натворила, и несколько дней, чтобы осознать. Наконец, Жером отложил заветную книжку обратно и направился к выходу. Ему требовалось узнать ещё кое-что.

Единорог подошёл к двери и прислушался — похоже, снаружи никого не было. На всякий случай он сконцентрировал на кончике рога мощный магический шар, способный отправить противника в долгий и глубокий сон на целые сутки. Жером открыл дверь и тут же отскочил в сторону от неожиданности — в коридоре у самого порога лежало тело принцессы Каденс. Она лежала, подогнув передние копытца под себя. Задние ноги были вытянуты. Бока не вздымались — похоже, принцесса не дышала.

Ещё раз убедившись, что никого поблизости нет, Жером склонился к принцессе и приложил копыто к шее. В пони ещё теплилась жизнь. Было похоже, что Каденс усыпили опасной дозой снотворного или же она впала в кому от сильнейшего магического истощения. Жером знал много историй, когда в доэквестрийские времена сошедшиеся на дуэли маги, равные друг другу по силе, теряли сознание или даже погибали от истощения сил. Но это были единороги — самая уязвимая раса из трёх. Каким образом Твайлайт лишила сил Аликорна, Жером представлял слабо. Но даже при всём желании, сейчас он не был способен помочь принцессе. Осторожно положив её голову обратно на каменный пол, он пошёл в сторону лестницы, оставив Каденс в комнате, наполненной снотворными парами.

Далее шла винтовая лестница, ведущая в архивы. Стараясь не шуметь, Жером стал медленно подниматься. В архивах лежали ещё два тела. Это были гвардейцы принцессы, и единорог направился к ним.

— Кто вы? — раздался голос справа, и Жером отскочил, выпустив мощный залп усыпляющего заклятия. Удар был настолько сильным, что сидевшую за столом Дасти Пэйдж опрокинуло вместе со стулом.

Жером плотно сжал губы — он не предполагал, что противник окажется пожилой кобылкой-библиотекаршей. Но время уже было на исходе — с каждой минутой оставаться в архивах становилось всё опасней, и единорог поскакал к секции, где хранились родословные придворных пони. Родословная Нейсея и его супруги оказалась переписана, а Блюблада — выкрадена из архивов. На этом дело было завершено. Оставалась лишь пара штрихов.

В туалете не было слышно ни звука. Твайлайт лежала на холодном мраморе посреди разорванной папки и раскиданных листов, исписанных самым великим магом Эквестрии. С разбитого о ванну лба бежала тоненькая струйка крови. Единорожке казалось, что она засыпает. И осознание произошедшего, и наказание принцессы Селестии — всё будет, но потом.

Внезапно раздался хлопок. Что-то тяжёлое стукнуло в дверь, распахнув её, и прежде чем единорожка успела поднять голову, раздался второй хлопок. На пороге лежала пони, пожертвовавшая собой из-за ошибки Твайлайт. Сознание вернулось мгновенно.

— Принцесса Каденс!..

Марш прогресса

Как мы призывали пони

Отсчёт пошёл

Однокрашница

Разговор с Твайлайт "Отрывок из фанфика про Табун"

Полуночная пони

Это магия дружбы, сучка!

Прятки

За горизонтом

Научи летать

Вознесение Луны

Параллельные сценарии и умножение вероятностей