Вознесение Луны
Параллельные сценарии. Послесловие
В предыдущих главах Твайлайт разрушила защиту Селестии и проникла в Запретную Секцию, оставив открытым доступ к тайнам Эквестрии. Спитфайр, устроившая поджог в доме Жерома, чтобы уничтожить улики, была поймана с поличным по наводке анонима, а Шайнинг Армор целую ночь оборонял мэрию от нападений бэтпони.
Когда же наступило утро, пришла пора подводить итоги этих, казалось бы, никак не связанных событий...
[1] Упоминание Луной "некой сущности, едва не вытянувшей души из неё и Селестии" основано на линейке официальных комиксов, посвящённых столпам Эквестрии.
[2] Луна в красных чулках и хвостом, перетянутым алой лентой у основания — злая версия Луны в одной из параллельных вселенных. Официальный комикс The Mirrors.
[3] Упоминания Селестией своей первой влюблённости относятся к официальному комиксу The Mirrors
Миллион миллионов — всегда больше пресловутой абстрактной бесконечности, особенно когда это — миллион миллионов звёзд. Настоящих, почти осязаемых небесных светил, разбросанных в тёмной пустоте, до которой не долетал даже самый сильный пегас и не дотягивалась магия самых искусных волшебников-единорогов. Но когда-нибудь однажды пони придумают способ оторваться от земли, чтобы исследовать эти пустые пространства. Они увидят сотни иных миров, узнают о десятках новых видов магии и, может даже, окажутся не единственными созданиями во Вселенной. Но даже если преодолев миллионы футов высоты они поймут, что звёзды — холодны как лёд, а окружающая пустота — абсолютно безжизненна, их старания не окажутся напрасны, ведь тем сильнее маленькие пони будут ценить хрупкий мир родной Эквестрии.
— И мы, — продолжала принцесса Луна, выводя тонкие ровные линии на пергаменте, — мы с вашим прапрапраотцом верили, что ждать осталось совсем недолго. Что с восшествием на престол двух принцесс, Эквестрия подошла к самому истоку новой эпохи. Времени, когда начнут собираться знания и опыт всех предыдущих поколений, когда эти огромные пласты разрозненных сведений десятками лет кропотливого труда окажутся собраны, систематизированы и изучены, и когда, очертив границы известного нам мира, мы начнём ещё более трудный путь изысканий. Тот звёздный атлас, — принцесса вздохнула, глядя на аккуратно обозначенные звёзды и созвездия, — должен был стать одним из тысяч ключей к познанию мира.
Мы собирались построить две обсерватории — на западном и восточном побережьях, чтобы в каждой из них создать самую точную и подробную карту звёздного неба. А потом должна была случиться настоящая магия, — Луна встала — она не могла говорить об этом, сидя в кресле, — а потом звёзды на картах, созданных на разных побережьях, будучи наложенными друг на друга, оказались бы в разных местах! Так пони узнали бы, как далеко от них находятся звёзды.
— Занимательно… — задумчиво протянул Гораций, откладывая перо в сторону. — Но только если звёзды не будут слишком далеки. Кроме того, не забыли ли вы об особенностях проецирования полусферы на плоскость, принцесса? Если необходимое уравнение не будет найдено, придётся довольствоваться лишь расчётами звёзд в зените.
— Кто ещё из нас отстал от жизни! — Луна звонко засмеялась, зацокав копытцами. — Полярные и сферические системы координат были придуманы ещё во времена Старсвирла!
Однако Гораций сохранял сосредоточенно-задумчивое выражение, и радость принцессы сменило недоумение.
— Неужели, вы ничего о них не слышали?.. — озадаченно спросила Луна, почти зная ответ, но желая знать, как именно это случилось.
— О, принцесса, — покачал головой седогривый жеребец. — Математика должна быть такой, чтобы чуть-чуть с запасом покрывать нужды страны — обществу не нужны эти абстрактные уравнения, когда жизнь прекрасна и без них. Десятки тысяч пони просыпаются каждое утро в королевстве, над которым искрятся лучи Её Высочества. Десятки тысяч подданных, которые занимаются своим любимым делом, чтобы обменять его на услуги таких же мастеров своего дела. Пони не нужно потреблять больше, чем следует, чтобы чувствовать себя счастливыми и удовлетворёнными. Поэтому нет смысла рассматривать науку более, чем хобби одержимых учёных, в чьих головах рождаются гениальные теории, умирая в их столах.
Но если однажды мы обнаружим, что магия кьютимарок больше не работает, если однажды случится так, что пони не будут знать своего призвания, то каждый день мы будем видеть тысячи обезличенных теней, влачащихся на другой конец города на скучную работу, чтобы получить немного битсов. Битсы станут мерой счастья, а не средством обмена услуги на услугу. Чем больше будет иметь и потреблять пони, тем более она будет счастлива. Ограниченность ресурсов заставит Эквестрию искать новые способы получать больше зерна с гектара, больше тепла из угля, больше производительности с одной пони. Тогда мы и будем вынуждены обратиться к науке, потому что это окажется единственным способом подстроить природу под свои нужды и получить желаемое.
— Невероятно… — Луна силой воткнула перо в чернильницу. — Старсвирл Бородатый столько лет провёл в поисках единой теории всего, доказал, что можно пронзать пространство порталами и управлять временем… — принцесса собиралась вернуться за стол, но передумала, — за тысячу лет Эквестрия должна была измениться до неузнаваемости! Не потому что это выгодно, и не потому что так надо. Вы могли научиться передавать мысли на расстоянии, исцелять любые болезни или жить в мультипортальных домах в нескольких измерениях. Но верх достижений — паровой двигатель, чертёж которого по счастливой случайности оказался в нужных копытах… — принцесса хотела ещё что-то добавить, но замолчала, упёршись рогом в книжную полку.
— А между тем, — продолжил Гораций, убедившись, что Луна выговорилась, — нельзя быть уверенными, что общаясь силой мысли и имея дома в нескольких измерениях, пони были бы счастливее, чем сейчас. К тому же Селестия…
— Не стоит, — отрицательно покачала головой Луна, возвращаясь из полусумрака комнаты к освещённому столу, — я и так поняла, что именно вы собираетесь сказать.
Гораций оторвался от расчётов и улыбнулся, выражая свою готовность слушать.
— Ещё в самом начале, говоря о счастливых подданных Её Высочества, вы на уровне подтекста умышленно защищали мою сестру, выставляя её в наиболее выгодном свете. Более того, вы намеренно противопоставили науку и счастье, словно одно исключает другое.
— Не исключает, — решительно перебил Гораций, тоже поднявшись с кресла, — но вы были так огорчены утраченными знаниями Старсвирла, словно это осквернило его имя. Ваш наставник пропал тысячу лет назад, принцесса, и ему безразлично, как пони распорядились его величайшими открытиями. И не смотрите на меня так! — Пожилой жеребец впервые повысил голос на полтона, заставив Луну слушать его, а не думать над возражениями. — Мы до сих пор не знаем, что стало причиной исчезновения шести Столпов Эквестрии. Шести могущественнейших пони. Они пропали при самых загадочных обстоятельствах, даже не намекнув вам об угрожающей миру опасности.
Уходя, Старсвирл не прощался с вами, чтобы не сказать лишнего, и превозмог соблазн оставить подсказки невидимыми чернилами в одном из трёх дневников. Не оттого ли, чтобы в своих изысканиях вы не повторили ошибку своего учителя? Просто взгляните, принцесса, — произнёс жеребец уже гораздо мягче, положив копыто на плечо Луне и подведя её к телескопу, — взгляните, как много на небе звёзд. Что, если каждая — новый, неизведанный мир. Что случится, когда мы, подобно Старсвирлу, соберём все знания воедино? Что произойдёт, если однажды мы станем достаточно сильны, чтобы отправиться туда, но недостаточно могущественны, чтобы противостоять возможным опасностям?
Известная нам Эквестрия, оберегаемая могущественной магией Её Высочества, тысячу лет выстраивалась силами подданных этого солнцеликого божества, которому нет равных. За тысячу лет Селестия не начала войны, не разорила страну и не выжила из ума. А теперь ответьте, принцесса, многие ли миры, которые вы со Старсвирлом посетили, были безопасней нашего?
— Нет, — уверенно ответила Луна, словно ожидая этого вопроса. — В одном из миров из нас с Селестией чуть не вытянула души некая сущность, решившая заменить их нашими альтер-эго, а другой мир грозилась уничтожить злая версия меня в красных чулках и хвостом, перетянутым алой лентой у основания. — Принцесса поморщилась. — Но это не повод отказываться от поисков.
— Рискнуть благополучием подданных ради науки?
— Наука — не сама цель, Гораций. — Луна начала нервно расхаживать по комнате, намеренно громко цокая копытами. — Конечно, вряд ли я так думала раньше, просиживая ночи напролёт в обсерватории с вашим праотцом. Вероятно, я даже не искала смысла тех ночных рандеву, продолжавшихся до самого рассвета. Потому что юной кобылке Луне было неприятно представлять, что созидаемому нами волшебству — звёздным картам или искусству зельеварения — может быть найдено сугубо утилитарное применение. В те годы это была магия ради магии — попытка вновь почувствовать наивную жеребячью радость открытий в мире, который уже достаточно изучен, чтобы больше не удивлять как прежде.
Но сегодня одна маленькая пони с добродушной улыбкой и дьявольским умом продемонстрировала особую силу знаний, показав, что даже хозяйка мира Снов, на самом деле, ничего о нём не знает. За те полчаса, что были нам отведены, единорожка получила сведения гораздо более фундаментальные, чем вывел бы мой даже тысячелетний опыт простого наблюдателя. Едва ли эта кобылка желает мне зла — вероятно, она лишь, подобно жеребёнку, заигралась с абстракциями логики и математики, но тем сильнее должна быть моя тревога. Потому что сегодня в одночасье мой мир перестал быть исключительно моим, Гораций. Сегодня благодаря Твайлайт я усвоила один очень важный урок, который не усвоила Селестия.
Вот уже тысячу лет вы существуете в замкнутом и вполне самодостаточном мирке, именуемом Эквестрией, который надёжно охраняет мудрая правительница-Аликорн. Её основная задача — сохранять спокойствие и благополучие подданных, а потому однажды показавшаяся ей мирной эпоха примитивной магии, не способной на созидание великого, но зато и не способной стать оружием массового поражения, будет длиться ровно столько, сколько Селестия сможет удерживать развитие передовых знаний Эквестрии. Именно поэтому в королевстве до сих пор нет единой библиотеки, именно поэтому теории Старсвирла, опередившие своё время, оказываются стёрты из памяти пони вместе с их первооткрывателем, а уникальные книги, никому не нужные, гниют в развалинах этого замка.
Нет ничего плохого в том, что пони не узнают число Пи до сотого знака, никогда не побывают в межзвёздном пространстве или не превратят безжизненную поверхность луны в цветущие сады. Но факт того, что мы способны открывать порталы в иные измерения, должен нас насторожить хотя бы только потому, что однажды может случиться и обратное. Мы можем сколь угодно долго бояться перемен и прятаться в пределах своей маленькой Эквестрии, опасаясь самих себя, но мы должны понимать, что на достаточно большом промежутке времени вероятность, что портал откроют к нам, равна приблизительно ста процентам.
— Что вы собираетесь делать? — обеспокоенно спросил Гораций, наблюдая за направившейся к выходу принцессой.
— Если верить обещанию Жерома, бэтпони будут здесь до рассвета. — Серьёзно произнесла Луна, — я хочу задрапировать окна тронного зала, чтобы мои подданные могли созерцать свою принцессу, не рискуя быть ослеплёнными лучами другой правительницы. — Луна открыла дверь. — Мне не стоит уточнять, что разговор был строго между нами?
Жеребец провёл кончиком копыта вдоль губ — ровно как это делают жеребята, обещая сохранить тайну, — и проводил уходящую принцессу взглядом.
— Рассвет!.. — воскликнула желтая пони, но в её голосе не было ни радости, ни восторга. Сквозь щели заколоченных ставень пробивались ещё слабые косые лучи восходящего солнца. Они ложились на грязный пол мэрии, истоптанный сотнями копыт, и тянулись полоской вдоль коридора, освещая возвышающуюся посреди него баррикаду. Из соседней комнаты раздался протяжный стон, переходящий в плач.
Зазвенели металлические запоры, открылась дверь, и присутствующие устало повернули головы в сторону источника света. Кто-то медленно направился к выходу. Молодая кобылка, едва не сбив Шайнинга Армора с ног, выскочила на улицу. Оказавшись на залитой солнцем площади, она стала кататься в дорожной пыли, сквозь нервный смех крича слова благодарности принцессе Селестии, разогнавшей бетпони своими обжигающими солнечными лучами.
Постепенно перед мэрией собиралось всё больше пони. Они выходили из здания и вставали напротив, молчаливо глядя на потрёпанную ратушу, которая спасла их в эту ночь. На массивной входной двери виднелись следы когтей и вмятина от самодельного тарана, холмики из камней и земли свидетельствовали о попытках подкопа, а битая черепица крыши хрустела под копытами выходящих пони. Улицы Даркстоуна, с рассветом заполняемые спешащими по делам горожанами, сегодня были совершенно пусты, а куранты на главной городской площади не возвестили о наступлении нового дня шестикратным ударом колокола.
— Ты уже принёс извинения этим пони? — раздался голос Спитфайр из гардероба.
Перо Шайнинга Армора, писавшего отчёт принцессе, замерло над бумагой. Жеребец сжал губы, но ничего не ответил.
— А ведь они и правда думали, что могут погибнуть, — выждав паузу, вновь продолжила Спитфайр. — Но всего этого можно было избежать. Что если мы мысленно вернёмся назад и проследим за ошибками, которые были допущены сегодня ночью? Что если тётя Спитфайр была права насчёт бэтпони? И что если сегодня ночью они преследовали какую-то более рациональную цель, чем просто перегрызть всех пони в неприступной крепости? Допустим, их целью было спасти свою принцессу…
— Замолкните, Спитфайр, — оборвал её Шайнинг, окуная перо в чернильницу. — Вы совершили преступление, и моей обязанностью было арестовать вас, а не выслушивать объяснения. Этим займётся принцесса Селестия. Сидите смирно, скоро вас заберут.
— Вондерболты?
— Я не настолько глуп, чтобы призвать лояльных вам Вондерболтов, которые прибудут раньше гвардии, устроят мятеж и освободят вас. — Шайнинг Армор запечатал два конверта. — А что насчёт извинений — я не чувствую себя причастным к тому, что пришлось пережить этим пони. Вините во всём свою Найтмер Мун.
— Стой! — Спитфайр окликнула уходящего главнокомандующего, но тот не обернулся. — Выслушай меня сейчас! — кричала она ему вслед. — Выслушай не как предателя, а как более опытную пони, которой известно гораздо больше! Вероятно, мы можем никогда не увидеться более, поэтому я просто поделюсь с тобой всем тем, что мне удалось узнать!..
Шайнинг Армор остановился у лестницы. Прикинув, что он ничего не теряет, главнокомандующий вернулся в комнату.
— Принцесса Луна никогда бы не приказала своим подданным осаждать города. Она не хочет ни реванша, ни мести. К тому, что случилось ночью, приложил копыто Жером. Он — единственный, кто полностью видит картину происходящего, и единственный, кто мог нашептать бэтпони, будто их принцесса находится в плену в подвалах этой ратуши… Именно поэтому бэтпони ломились внутрь этой ночью.
— Тогда почему же ты молчала раньше? — недоверчиво покосился на неё жеребец.
— Я лишь предполагаю, Шайни, — ответила Спитфайр, сардонически усмехнувшись. — В эту ночь ты отстранил меня, и судьба Даркстоуна была в твоих копытах. Благо, ты не превратил этот город в кровавую бойню, но попытался ли ты наладить контакт с бэтпони? Попытался ли ты узнать, зачем они так рвутся внутрь здания? — Она вздохнула. — Неужели ты и на секунду не задумался, с какой целью бетпони осаждают эту крепость, когда снаружи в городе полно беззащитной добычи? — Спитфайр посмотрела Шайнингу в глаза и продолжила: — В этом твоя главная беда. Ты всегда слишком самоуверен и скор на расправу. Ты не привык сомневаться, поэтому я никогда не скажу тебе, где находится Луна, ибо я не уверена, что ты не превратишь то место в пепелище. Но попросить тебя дать принцессе хотя бы пару суток — в моих силах. Пару суток, и никто в Эквестрии больше никогда не услышит о Принцессе Ночи.
— Это всё? — Жеребец презрительно глянул на связанную пегаску.
— Нет, — произнесла Спитфайр, и в её голосе вновь послышалась уверенность Вондерболта. — Сейчас ты спустишься к тем, кто рисковал своей шкурой ради твоей, и принесёшь извинения этим пони за то, что им пришлось пережить по твоей вине. Считай это последней волей разжалованного капитана.
Шайнинг Армор быстрым шагом вышел из мэрии, словно не желая, чтобы его видели. По абсолютно пустым улицам он направился к железнодорожной станции — единственному месту, откуда в этом городе можно было отправить почту. Дверь открыла испуганная единорожка, но жеребец проигнорировал её благоговейный лепет о спасителе в своём лице и молча протянул два конверта. Один предназначался принцессе Селестии, другой отправлялся в Ванхувер, но оба должны были решить судьбу Спитфайр. Впервые, когда главнокомандующий был вынужден взять на себя ответственность, ему предстояло делать выбор между тем, что плохо и тем, что очень плохо.
«Селестия разберётся, — думал он, возвращаясь в мэрию. — Она не накажет невиновную пони. Это не моего ума и не моих копыт дело. Спитфайр саботировала расследование, и какими бы ни были её мотивы, я поступил правильно, как того требовал регламент. Я чист перед законом и Эквестрией.»
Добравшись до мэрии, Шайнинг Армор хотел так же незаметно зайти внутрь и исчезнуть в тёмных коридорах заколоченного здания, но не стал. Он остановился у крыльца и глянул на пони, гревшихся на солнце и продолжавших бесцельно смотреть в сторону ратуши. Они не замечали ни Шайнинга, ни тех, кто медленно ковылял из сумрачного коридора мэрии, либо уходя в город, либо ложась на залитой солнцем площади чуть поодаль. Жеребец устало помотал гривой и повернулся к публике.
— Прежде, — негромко начал он, не рассчитывая, что его будут слушать, — я не мог себе представить, что обычные пони как вы смогут противостоять Найтмер Мун. Я никогда не думал, что однажды меня спасут не Вондерболты и не гвардия, а мирные подданные Её Высочества. Сегодняшняя ночь стала труднейшим испытанием для каждого из нас. Но она также показала и то, что я, Селестия, Спитфайр… — Шайнинг замялся, — что мы не одни в этой битве против Найтмер Мун. Сегодня и вы стали частью этой битвы, доказав, что Эквестрия никогда не подчинится воле завоевателя… — Жеребец прервался, почувствовав насколько, должно быть, мерзко и пафосно звучит его никому не нужная речь. Речь которая выставляет принятие войны мирными, вынужденными на это пони, в качестве особого вида доблести. Он удручённо кивнул головой, помахал на прощанье копытом и поспешил исчезнуть в тёмном коридоре. Меньше всего он хотел аплодисментов и он их не услышал.
Твайлайт сидела на койке в больничном крыле. Пожилой земнопони в белом халате перевязывал ей разбитую голову. Боль притупилась, и этому во многом поспособствовал особый болеутоляющий отвар из травы с острыми, растопыренными, как у каштана, листьями. Из умных книг Твайлайт хорошо знала об угнетающем действии этого растения на когнитивные функции мозга, но, тем не менее, залпом осушила поданное ей лекарство, зачем-то попросив ещё. Учитывая, что во время разговора с принцессой единорожке мог потребоваться ясный рассудок, просьба была не самым разумным поступком, но с другой — не более безрассудным, чем она совершила сегодня ночью. Однако врач лишь осуждающе покачал головой, сообщив, что бóльшая доза для маленьких единорожек не предусмотрена. Но Твайлайт и не надеялась.
— Я должна увидеть Каденс и Дасти Пэйдж, — объявила Твайлайт, как только врач окончил с перевязкой. — Я очень многое должна сказать им, прежде чем пообещаю Селестии держать язык за зубами, — добавила она, не без удовлетворения отметив, что даже слабым усилием воли способна удерживать чувство физической эйфории на расстоянии от когнитивных центров.
— Дасти Пэйдж усыпили, и она проснётся только к ночи. А принцесса Каденс покинула больничное крыло незадолго до рассвета, — сообщил врач, прибираясь на столике Твайлайт, — магия трёх рас в одном теле и немного целебного эликсира из корня дуба творят настоящие чудеса.
— Ей было больно?
— Больно? — удивился врач, на секунду замерев. — Ничуть, — спешно уверил он, уловив, что такой акцент может быть воспринят собеседницей как истолкование её вполне обычного вопроса с садистской стороны. — Принцесса лишь сильно устала.
— Ясно. — Твайлайт повалилась на подушку. — Разбудите меня к четырём часам дня, если Селестия не разбудит меня раньше.
Через высокие окна больничного крыла помещение заливалось ярким солнечным светом, преломляясь радугой в десятках пустых склянок. Засыпать в такое время означало смирение с ещё одним упущенным днём и тяжёлым вечером, занятым бесплодными попытками сосредоточиться хоть на чём-то. Но Твайлайт не хотела об этом думать. Под звон переставляемых врачом склянок, плеск воды в ведре горничной и шаги посетителей, Твайлайт постаралась ненадолго забыться сном.
— Принцесса Селестия желает видеть вас в своём кабинете, — сообщил подошедший к Твайлайт жеребец.
— А? — Единорожка вскочила. Момент, которого она так боялась, наконец, настал. — Селестия была сердита? Или она отдала приказ будничным тоном?
— Принцесса была беспристрастна, как и всегда, — ответил жеребец. — Учитывая ваше состояние, могу вас сопроводить?
Единорожка быстрым шагом направлялась к кабинету принцессы. Чем скорее случится встреча, тем лучше. Впервые Твайлайт не загадывала на будущее и не строила планов — действовать она решила по ситуации, потому что даже приблизительно не могла предположить, как принцесса отреагирует на сегодняшнее происшествие. Детский сад для волшебников, домашний арест, запрет на посещение библиотеки — Твайлайт была готова принять любое наказание, лишь бы только не услышать осуждающее «я разочарована в тебе, Твайлайт. Ты больше не моя ученица». По крайней мере, теперь, когда выяснилось, что Эквестрии не угрожала опасность, это казалось самым страшным. Миновав ещё один изгиб коридора, лавандовая пони вбежала по широкой винтовой лестнице и остановилась перед дверьми кабинета. Стражи здесь не было, вероятно, потому, что её наличие ставило бы под вопрос могущество Её Высочества. Твайлайт постучалась и вошла, не дожидаясь приглашения.
Кабинет Селестии располагался в башне. Твайлайт была в нём лишь однажды, когда принцесса сообщила, что хочет взяться за обучение единорожки. С тех пор здесь ничего не изменилось — пестро-жёлтый ковер, массивный стол со множеством выдвижных ящичков, камин и жердь с огненно-красной птицей, символизирующей если не бессмертие, то, по крайней мере, реинкарнацию.
*
— Нравится? — когда-то давно спросила ещё совсем юную единорожку Селестия. — Её зовут Филомена. Она феникс. Пожалуй, единственное абсолютно бессмертное создание во всей Эквестрии. Каждый раз она возрождается из своего же пепла. Разве не прекрасно?
— А она помнит свои предыдущие жизни? — серьёзно спросила маленькая единорожка, не заметив красоты в вечном круговороте перерождений. — Ведь в противном случае её бессмертие лишено смысла.
На этом и кончился разговор о Филомене.
*
Вопреки ожиданиям, Селестия была не одна — напротив неё сидела Каденс, понуро опустив взгляд. Пустующее место рядом с Принцессой Любви, судя по всему, предназначалось для Твайлайт. Увидев Каденс, единорожка на мгновение почувствовала облегчение. Однако Твайлайт прекрасно понимала, что ложное ощущение безопасности вызвано иллюзией рассредоточения ответственности на двоих. Поэтому бегло оценив ситуацию, единорожка отметила, что сейчас разыгрывается весьма неприятная комбинация, когда часть сведений уже получена Селестией от Каденс. А значит, в своих показаниях Твайлайт придётся быть крайне осторожной, чтобы не быть уличённой во лжи.
При более же детальном изучении расклада, единорожка поняла, что самым худшим вариантом было прийти в кабинет и общаться один на один с Селестией. В таком случае, Твайлайт оставалось бы лишь гадать, получила ли Селестия сведения от Принцессы Любви ранее или только собирается это сделать после разговора с Твайлайт. Но вероятность, что Селестия поступила бы таким образом была крайне мала, ведь её целью было услышать максимально достоверную историю, а не уличить Твайлайт во лжи. Выходит, Каденс оказалась здесь совершенно не случайно и служила скрытым посылом для Твайлайт быть максимально честной.
— Доброе утро, принцессы, — кивнула единорожка, не рассчитывая, что ей ответят. Так и случилось. Каденс была слишком подавлена, чтобы отвечать, а Селестия — слишком серьёзна.
— Расскажите мне, что, по вашему мнению, произошло этой ночью? — попросила принцесса спокойным, но убедительным голосом, сразу перейдя к делу.
Наступило молчание.
— Принцесса Селестия, — чётко произнесла Твайлайт, — в сегодняшних событиях Каденс оказалась замешана по моей вине. Она не могла знать, что нарушает ваш запрет, потому что я убедила её в обратном. — Единорожка пыталась подобрать слова так, чтобы не выдать своё проникновение в Запретную Секцию, если принцессе об этом пока не известно. — Я убедила её, что мне угрожает смертельная опасность, и, как верный друг, она не могла не прийти мне на помощь. Поэтому во всех событиях сегодняшней ночи прошу винить исключительно меня. И именно я должна отчитываться перед Вашим Высочеством.
— Я учту, — кивнула принцесса, — но я хотела бы услышать именно тебя, Каденс.
«…потому что ты не знаешь, что именно надо скрыть в этой истории, — мысленно окончила за неё Твайлайт.»
— Я… — растерянная принцесса посмотрела сперва на Селестию, затем она встретилась взглядом с Твайлайт. — Я… спала. Меня разбудили, и мы куда-то пошли. Но… я ничего не помню. Я помню лишь, что потеряла сознание и очнулась в больничном крыле.
Принцесса Селестия подняла бровь, и Твайлайт вновь уловила на себе тревожный взгляд Каденс.
— Кто тебя разбудил? — поинтересовалась принцесса. — Расскажи.
— Я ничего не помню… — прошептала Каденс, не смотря в глаза Селестии.
— Послушай, — принцесса склонилась к розовой пони, но её голос не сделался хоть сколько-нибудь мягче. — Я не собираюсь обвинять ни тебя, ни Твайлайт. Если понадобится, я готова собственными копытами уничтожить все улики против вас. Но сейчас мне важно знать, что вы делали, какую магию видели и какую применяли сами, потому что сегодня ночью в стенах этого дворца произошло событие, способное стать роковым для всего королевства. Ваша помощь необходима, чтобы подтвердить или опровергнуть мои опасения. Боюсь, что с сегодняшнего дня Кантерлотский Дворец перестал быть самым безопасным местом Эквестрии.
«Это была попытка разговорить исключительно Каденс, — отметила про себя Твайлайт. — Селестия не могла не учесть, что против меня такое не работает лет с десяти».
— Расскажи, — продолжала расспрашивать Селестия, — приходила ли к тебе Твайлайт?
— Я правда… — Принцесса Любви всхлипнула, — я правда ничего не знаю.
— Постарайся вспомнить, куда вы направлялись, — не уступала Селестия.
— Не знаю…
— За окнами была ночь или уже наступило утро?
«Вот ты и попалась», — обречённо вздохнув, подумала Твайлайт, прежде чем Каденс заговорила.
— Я не помню, принцесса…
— Но ты ведь не можешь этого не помнить, — возразила Селестия, ничуть не удивившись. — Врач сообщил, что ты покинула больничное крыло незадолго до рассвета. Придя в сознание, ты видела, что за окнами ещё была ночь.
Каденс снова посмотрела на Твайлайт, обречённо покачала головой, словно заранее прося прощения, и закрыла глаза. По её щекам побежали слёзы.
— Слёзы ещё никогда не помогали, — произнесла Селестия всё тем же ровным бесстрастным голосом, который постепенно начинал раздражать Твайлайт всё больше. — Сегодня случилось то, что может навсегда изменить судьбу Эквестрии не в лучшую сторону, и только вы вдвоём знаете первопричину.
— Я ничего не знаю… — прошептала Принцесса Любви, не поднимая головы.
— Каденс, сведения, которые ты скрываешь, гораздо более важны для спасения Эквестрии, чем ты можешь себе представить, — продолжала принцесса. — Под угрозой жители всего королевства…
— Не знаю, не знаю, не знаю… — исступлённо твердила Каденс, роняя слёзы на бархатную обивку сиденья.
— Не заставляйте её! Она вам ничего не скажет! — сорвалась Твайлайт и стукнула копытом по столу принцессы, почувствовав огромное удовлетворение. — Она вам ничего не скажет, потому что боится озвучить показания против меня! Вы заставляете её делать выбор между вашей благосклонностью и магией дружбы. Если вам что-то нужно узнать, спрашивайте меня! Но Каденс больше не скажет вам ни слова! — Единорожка положила копыто на крылья своей няни.
— Хорошо, — прикрыв веки, произнесла Селестия. — Каденс может покинуть кабинет. Я не стану вынуждать твою подругу давать показания против тебя. Но в таком случае мне придётся рассчитывать только на твоё благоразумие, Твайлайт…
— Несомненно, — протянула единорожка, словно принимая вызов.
— Нет-нет, — запротестовала Каденс, спешно вытирая копытцами заплаканную мордочку, но Твайлайт шмыгнула носом, подав знакомый с детства знак. Тайные знаки, подобные этому, вне всякого сомнения, есть у всех лучших подруг, неразлучных с детства. С помощью этого условного сигнала маленькие кобылки скрытно от остальных привлекают внимание друг друга, намекают о бдительности, если кто-то со стороны заводит разговор о секретах, выражают своё возмущение, протест и даже угрозу. Сейчас Твайлайт выражала возмущение. Поэтому добавив «но если вы желаете поговорить одни, буду ждать тебя внизу», Каденс покинула кабинет.
— А сейчас, — продолжила Селестия, когда препирания Каденс и Твайлайт остались позади, — я хочу узнать, что происходило сегодняшней ночью. Если ты попробуешь утаить уже известный мне факт, я не намекну тебе об этом, дабы ты не скорректировала свою историю с учётом известного мне факта. Если ты мне соврёшь, ты тоже об этом не узнаешь. Внезапно я могу тебя прервать и задать вопрос, на который тебе придётся ответить. Советую не злоупотреблять ответами «не знаю», потому что порой я буду намеренно задавать вопросы, ответы на которые, по моим сведениям, ты гарантированно знаешь, как в случае с Каденс. От того, насколько ты будешь честна, зависит то, в каком статусе ты покинешь этот кабинет.
— Это угроза? — подняла брови Твайлайт и, решив сделать предупредительный выпад, добавила: — Вечная ночь ближе, чем кажется. А в случае Элементов Гармонии — шесть минус один это ноль, а не пять.
На мгновение взгляд Селестии поплыл. Селестия будто испугалась. Тысячелетняя правительница, бессмертный Аликорн и самая могущественная из ныне живущих пони оказалась не лишена эмоций, как и её подданные! Только теперь Твайлайт поняла, насколько необходимо хорошим девочками иногда становиться плохими. Безусловно, незаменимость Твайлайт не стала откровением ни для солнцеликой принцессы, ни даже для самой единорожки. Но это всегда считалось разговором настолько деликатным, что две посвящённые пони с негласного обоюдного согласия обходили стороной не только Эту тему, но и любые смежные темы, которые могли вывести на откровенность, словно заботясь не только о комфорте собеседника, но и в первую очередь о своём собственном.
— Предупреждение, — поправила Селестия, насилу совладав с собственными мыслями. — Под статусом я имела в виду лишь останешься ли ты моей ученицей.
— Простите, принцесса…
— Послушай, Твайлайт. — Селестия выдохнула, и голос её сделался мягче. Но лишь на мгновение, пока сама принцесса не заметила свою слабость. — Когда-то давным-давно я подобно тебе совершала по-настоящему безрассудные поступки. Ради свободы, идеи, любви. Прекрасное время юности не давало мне ни секунды на то, чтобы задуматься над своими действиями. Однажды, изучая со Старсвирлом другие измерения, мы оказались в параллельной Эквестрии, где всё добро было злом, а зло — добром. Тем королевством правил мудрый король Сомбра. Я влюбилась.
Мы встречались и гуляли под луной до самого рассвета. Но время прекрасных таинств и лёгкой грусти длилось недолго. Вскоре Старсвирл сообщил, что из-за частого использования порталов, наши миры оказались настолько сильно связаны, что измерения могут смешаться, разорвав ткани обеих пространств. Тогда всё зло параллельного мира грозит вырваться и захватить нашу Эквестрию. Старсвирл запретил мне и близко подходить к зеркалу, но послушалась ли я его? Нет. Ведь мой наставник не был уверен, что миры обязательно смешаются. Он лишь говорил о рисках. А чего стоили риски для настоящей любви? — Селестия вздохнула. — Вместе с Сомброй мы были готовы очистить от зла хоть два, хоть несколько десятков миров, ведь для первой любви — нет преград. Я ходила туда тайком, и когда Старсвирл узнал об этом, он разбил портал…
На этом история должна была закончиться, но все юные кобылки невыносимо упрямы. И я не сдалась. Изучая дневники Старсвирла, я, подобно тебе, Твайлайт, применяла магию, могущества которой не осознавала. Так не особо одарённая пони за несколько месяцев с лёгкостью проскакала по тропе, которую десятки лет прокладывал её наставник. Я овладела неизведанной магией, не вникнув в природу явления, ослушавшись своего учителя и пойдя наперекор здравому смыслу, за что едва не поплатилась благополучием Эквестрии. С тех пор я усвоила очень важный урок.
Твайлайт Спаркл, моя верная ученица. В мире существуют явления и закономерности, которые мы не в силах ни понять, ни объяснить, либо в силу своих лет, либо в принципе. Воспринимая советы гораздо более осведомлённых пони как вызов, мы ступаем наперекор благоразумию, с каждым успешным разом утверждаясь в собственной правоте. Тебе могло везти долго, начиная с того самого момента, как ты затеяла большую игру вопреки моим просьбам, но тебе не может везти всегда. Ты, как и я в твои годы, связалась с магией, гораздо более могущественной, чем способна осознать. Однажды ты оступишься, и цена этой ошибки может быть слишком велика.
— А почему вы уверены, что оступлюсь именно я, а не вы? — возразила Твайлайт, откинувшись на спинку кресла. Единорожка знала, что на этот вопрос существует целая россыпь лежащих на поверхности очевидных ответов, которые можно обобщить единственной фразой «потому что я старше». Её нередко используют родители в качестве аргумента в спорах со своими детьми, и он действительно справедлив по отношению к большинству подобных разногласий, даже несмотря на в корне неверное истолкование его механизма. Потому что представляемая в качестве аксиомы аргументация «я старше, поэтому опытней», на деле является лишь часто подтверждаемой статистикой. И если сейчас Селестия ответит, что ей следует доверять только лишь оттого, что она дольше жила на этом свете, то все эти тысячу лет Эквестрия находилась в серьезной опасности.
— На самом деле, Твайлайт, я не уверена. Я лишь предполагаю. Смотри. — Селестия обмакнула перо. — Я с уверенностью могу сказать, что за свои тысячу сто лет серьёзно ошиблась лишь однажды. Значит, вероятность допущения ошибки в предстоящий год оценивается как 1 : 1100 помноженное на некую ставку риска Х, ведь не все года одинаково спокойны, особенно нынешний. В то же время ты за свои без малого два десятилетия ещё не ошиблась ни разу. Но выражение 0 : 20 лишено смысла, ибо даже при немыслимых рисках Х вероятность твоего провала 0%. Мы также не можем посчитать вероятность ошибки и в следующие года, потому что 0 : 21, 0 : 22 и так далее вычислены на основании показателей предыдущих лет, а они — лишь эффект дисперсии — случайности, везения, вызванного малой выборкой. В то время как я обладаю статистикой в 55 раз надёжнее твоей. Никто не утверждает, что эта дисперсия не может оказаться закономерностью с показателями гораздо лучше моих, но разве могу я полагаться на неопределённость, когда у меня есть подтверждённая вероятность 1 : 1100, помноженная на равную для нас обеих ставку риска?
— Приемлемо, — удовлетворённо кивнула Твайлайт, проявив заинтересованность. — Вы хотели что-то спросить, принцесса? — перехватила инициативу та, прикинув, что отвечать на вопросы гораздо безопасней, чем пересказывать случившиеся события.
Твайлайт понимала, что врать ей нельзя, ровно как и скрывать факты, потому шансов выйти сухой из воды почти не было. Почти. Ведь Селестия никогда не догадается, что видела Твайлайт в своих снах, свидетельницей которых была только Луна, а она не могла общаться со своей сестрой во сне, ведь в противном случае Селестия не разгадывала бы эти головоломки на протяжении последней недели.
— Я собиралась узнать, чем ты занималась сегодня ночью? Начни свою историю с того самого момента, как я покинула залы библиотеки. И помни, я ни за что не поверю, что ты без помощи взрослого мага догадалась, как преодолеть мой защитный барьер.
— Разумеется, я была не одна, — подтвердила Твайлайт. — Но чисто технически вы лишили меня возможности лгать, одновременно запретив рассказывать версию, которая пусть и с мизерной долей вероятности, но могла оказаться правдой. Однако сейчас нам повезло, что неудивительно, ведь вероятность этого была почти сто процентов. Итак. Я читала теорию многомировой интерпретации до полуночи, ничего не замышляя ровно до тех пор, пока Дасти Пэйдж не вернулась ко мне с дозой снотворного, сообщив, что видела меня возле туалетной комнаты. Более того, Дасти передала мне записку, в которой якобы я из прошлого предупреждала себя в настоящем о том, что к утру Найтмер Мун захватит Эквестрию.
— Уверена ли ты, что это была та самая Дасти Пэйдж? — перебила Селестия, чьё смятение росло с каждым новым предложением Твайлайт.
— Сомнительно, — произнесла единорожка. — Я лишь рассказываю, что видела лично, но если вы хотите услышать и мои собственные предположения, я их озвучу: я не уверена, что это была та самая Дасти Пэйдж. Если её хотели заменить, её заменили ещё в самом начале и усыпили на сутки, чтобы мы не вычислили злоумышленника по горячим следам. Более того, я не уверена, что это не было моим сном, который создавался с целью передать мне сообщение. И даже более того, я не исключаю, что встреча со мной в коридоре у туалетной комнаты приснилась Дасти или была воссоздана во сне кем бы то ни было… постойте, — Твайлайт подняла глаза и в упор посмотрела на принцессу. — А не ваша ли это была записка?
— Этого я тебе не скажу, чтобы не дать подсказку, — помотала головой Селестия. — Более того, я спрошу, что было в записке, даже если записка принадлежала мне.
— Записка уничтожена. Но я помню, что я из прошлого предупреждала себя о наступлении вечной ночи. Для её предотвращения мне надо было лишь проникнуть в архив и прочесть заклинание Времени, обратив его вспять. Это вполне согласовалось с наличием второй копии меня, которую якобы видела Дасти, так что, у меня не оставалось сомнений, что попасть в Запретную Секцию жизненно необходимо не только по названным в сообщении причинам, но и чтобы не вызвать коллапс Вселенной, нарушив причинно-следственную связь, ведь никому из ныне живущих не известно, как работает время.
«Неужели записку отправила сама Селестия, впоследствии усыпив и Дасти? Но зачем тогда принцесса так подробно расспрашивает меня о событиях сегодняшней ночи? Если мы предположим, что это действительно была принцесса, то она добилась лишь того, что я сняла заклятие с архивов, за что сейчас отчитываюсь перед ней же самой. Либо Селестия хочет, чтобы я думала, словно записку написал кто-то со стороны, либо её действительно написал кто-то, и это не является очередной игрой принцессы.»
— Проникнуть в Запретную Секцию? Ты не могла знать наложенного на неё заклятия, а тем более преодолеть его, — возразила Селестия, решив пока не делать поспешных выводов, но чувствуя, что её подозрения начинают сбываться.
— Именно, — кивнула единорожка. — Поэтому я и решила спросить, как туда попасть у того, кто знает наверняка…
— Ты ведь не у Луны решила это узнать? — с надеждой в голосе произнесла Селестия, привстав с места. — Не у Луны же? Отвечай! — прикрикнула она. — Не у Луны?!
— У… Луны… — обречённо пролепетала единорожка, почувствовав, что допустила оплошность, но ещё не поняв, какую.
*
«Дзинь… Дзинь… Дзинь…» — тихо звякала о поверхность стола тиара Селестии, приподнимаемая магией за край. — «Дзинь… Дзинь…»
*
— И помогла тебе Луна? — безо всякого энтузиазма спросила принцесса, вернув тиару на место. — Теперь я, кажется, догадываюсь, кто смог в погрузить в сон двоих опытных гвардейцев у Запретной Секции… Но тем не менее, сейчас ты докажешь достоверность своих слов тем, что расскажешь, как тебе удалось снять сильнейший магический щит. Историю с Каденс можешь пропустить, это я и сама знаю, но как ты догадалась, что нужна именно её магия? Начни с гвардейцев. Их усыпила Луна?
— О, гвардейцы, это моих копытец дело, — улыбнулась польщённая Твайлайт, решив разрядить обстановку. — Выяснить, какая магия защищает архивы, тоже не составило труда. Я разлила снотворное, проникла в сон стражников и приняла ваш образ, сообщив, что они подверглись нападению Найтмер. Я попросила одного из гвардейцев открыть дверь, чтобы подсмотреть, как это происходит, и увидела, что даже вы используете обычный железный ключ, который надо держать в копыте. Таким образом, я догадалась, что Запретную Секцию охраняет не магический щит, а щит из антимагии, причём неподвластной вам. А Луна помогла мне тем, что подсказала, как снять эту защиту… о, святая Лорен!
*
«Дзинь… Дзинь… Дзинь…»
*
— Простите, простите меня, принцесса! — плакала Твайлайт. — Я и подумать не могла, что Луна хочет похитить тайну заклинания Времени через мой сон!
— Увы, Твайлайт, но теперь вероятность твоей ошибки 1 к 20 в год, — констатировала Селестия, поднимаясь из-за стола. — И, я думаю, вопрос относительно того, кто из нас оступится первым, можно считать закрытым. Тысячелетний опыт Луны оказался проворней даже самого изощрённого ума, какой только может иметь двадцатилетняя кобылка.
— Но что… что теперь будет с Эквестрией?! Если бы Луна похитила заклятие, она бы его уже применила, разве нет? — произнесла Твайлайт, с ужасом осознав, что каждое её слово может стать последним. Как и каждое слово Селестии.
— Нет, — покачала головой принцесса, уходя вглубь кабинета. — Если это и была Луна, то она ещё не получила заклинание. Но она очень к этому близка.
— Что, просто скажите, что я могу сделать?..
— Теперь заклинание хранится в твоей феноменальной памяти, которая на этот раз сыграла с тобой злую шутку. Стоит тебе лишь забыться сном, Луна проникнет в твоё сновидение, извлечёт незаконченное заклинание Старсивирла, и дни известной нам Эквестрии будут сочтены.
— Но вы ведь можете очистить мне воспоминания сегодняшней ночи?
— Я открою тебе страшную тайну. — Селестия стала приближаться к Твайлайт. — Заклинания памяти не существует. Это могущественная магия, тайна которой до сих пор не разгадана. Существует особый артефакт, позволяющий очищать воспоминания, но последние упоминания о нём остались в дневниках Кловер Мудрой. По её словам, она спрятала этот опасный артефакт в одном из измерений, которые лишены магии. Нет никаких шансов, что нам удастся его найти. Увы.
Твайлайт поникла. Словно что-то надломилось в её сознании. Ведь она представила, что впереди ей предстояли мучительные часы бессонного ожидания. Ожидания, которое, скорее всего, не увенчается успехом. Она будет лежать на больничной койке, рядом будет сидеть дежурный врач, который будет будить её всякий раз, как Твайлайт случайно забудется сном, и которого она возненавидит всеми силами. Её будут навещать друзья. Они будут улыбаться, понимая, что моральная поддержка — это всё, что они могут сделать для постепенно сходящей с ума подруги. А пока будут силы она, временами покидая ненавистное больничное крыло, вместе с Селестией будет искать способы сохранить себе жизнь, цепляясь за любую подсказку. Но она сама виновата, что ослушалась Селестию.
— Я могу не спать, принцесса, — твёрдо произнесла Твайлайт, поднявшись с кресла. — Я могу не спать столько, сколько потребуется. Я буду искать магию, способную очистить память. Дайте мне доступ в секретный архив, ведь если заклинание будет найдено, вы просто сотрёте мне воспоминания обо всём, что я там видела. А если мне не повезёт, обещайте, что когда я начну сходить с ума и попрошу об одолжении, вы это сделаете. Пообещайте, принцесса! — Твайлайт, подняв голову, смотрела на свою наставницу. — Обещайте…
Селестия раскрыла крылья, приглашая Твайлайт в свои объятия. Единорожка сделала два неуверенных шага и уткнулась мордочкой в тёплую шёрстку принцессы, почувствовав прикосновение её крыльев.
— Никто не должен быть принесён в жертву, — шёпотом произнесла принцесса. — Это урок, который я усвоила тысячу лет назад, тем более у меня есть способ сохранить тебе жизнь. Но для этого тебе придётся соблюдать несколько условий. На время сна ты будешь получать мой кулон из кризолита, и возвращать мне его после пробуждения. Я использую его, чтобы потенциальная Найтмер не могла проникнуть в мой сон, завладев всеми тайнами Эквестрии.
Учитывая, Твайлайт, что теперь вся твоя жизнь зависит от кулона, ты не покинешь пределов дворца, пока мы не разберёмся с Луной или не узнаем о её непричастности. Тебя всегда будут сопровождать два моих гвардейца. Более того, ты будешь передвигаться только в пределах тщательно охраняемых внутренних комнат, которые я тебе укажу. Потому что если тебя похитят, прежней Эквестрии останется существовать ровно столько, сколько ты сможешь сопротивляться сну.
— Я заигралась, принцесса, — прошептала Твайлайт. — Простите меня…
«Спешите узреть шоу Великой и Могущественной Трикси!» — гласил постер, вывешенный на главной улице Понивилля. — «В качестве благодарности принимаем битсы и долговые расписки Goldmane Horse», — значилось в нижнем правом углу менее броским шрифтом. Аналогичный баннер встречал приезжающих в городок гостей на железнодорожной станции. И тех, кто отправился за покупками на местную торговую площадь. Оповещал о грандиозном шоу горожан, решивших посетить мэрию, библиотеку, отдохнуть в спа-салоне или просто прогуляться по окрестностям Понивилля. Голубенькая единорожка, лукаво глядящая с плакатов и обещающая разнообразить вечер своим магическим шоу, тут же стала темой для обсуждения среди провинциальных пони, которые были ужасно любопытны до всего, что могло сделать их сегодняшний день хоть сколько-нибудь отличным от предыдущего.
Но этим утром из Кантерлота в Понивилль прибыл ещё один не менее искусный маг. В отличие от Трикси, Жером не извещал городок о своём приезде, скрыл свой рог заклятием невидимости и даже не здоровался с проходящими мимо пони, однако это не уберегло единорога от напавшей на него розовой кобылки, которая уверяла, что знает всех пони в этом городе и без умолку тараторила о пирогах, мячах, яблоках (спелых и неспелых), кроликах и рождественских подарках.
— Тише, юная леди. — Жером выставил копыто, словно пытаясь прижать к земле вечно скачущую пони. — Я всего лишь хочу узнать, в каком доме остановилась фокусница по имени…
— Трикси! — перебила Пинки. — Я снова угадала! Трикси-Трикси-Трикси! Она остановилась на окраине города в своей повозке. Это недалёко, я вас провожу, пока мой Зубастик взбивает заварной крем.
— Весьма мило с твоей стороны, — улыбнулся Жером, не найдя общество маленькой розовой пони хоть сколько-нибудь обременяющим или опасным.
— Если вы решили посетить наш городок проездом, советую задержаться до вечера. Сегодня эта странствующая фокусница покажет настоящее магическое шоу без использования магии! — продолжала Пинки, прыгая по залитой солнцем грунтовой дорожке. — Это потрясающе! Это как если бы… Привет, Лира! Это как если бы торт со взбитыми сливками был бы без взбитых сливок, но при этом не отличался от торта со взбитыми сливками! Настоящая магия! Я совсем не против торта или фокусов, но сегодня у меня всю ночь тряслись уши, дергался хвост и чесалось переднее правое копытце. Знаете, что это значит? Предупреждение! У основателя Эквестрии — Канцлера Твердолоба тоже тряслись уши, дёргался хвост и чесалось правое копыто в ночь, когда на его город напали пегасы!
— Правда? — Жером взглянул на розовую пони, удивлённо приподняв бровь.
— Абсолютно! — уверительно кивнула пони, ткнув носом гревшуюся на дороге лягушку. — Мне об этом сообщили уши и левый глаз, которые начали дёргаться, когда я спросила себя, что бы всё это могло значить.
— Вот как? — отстранённо произнёс единорог, который продолжал поддерживать разговор нейтральными замечаниями, в то время как сам пытался выдумать безопасный способ проверить назревавшие у него подозрения. Наконец, он остановился и повернулся к своей собеседнице. — А может, твои опасения тебе лишь приснились?
— Это исключено! — замотала гривой розовая пони, судя по голосу, не придав вопросу особого значения. — Я сама создаю сны!
— Менять материю сновидений под силу даже жеребёнку, осознавшему, что он находится в сновидении. Сложнее всего именно задаться этой мыслью, — заметил единорог, зашагав далее. — А что же снится таким пони, как ты?
— О-о-о! — протянула Пинки. — Мне ничего не снится. Я сама сню себе сны. Там у меня есть много версий Понивилля, где я планирую предстоящие праздники. Есть снежный Понивилль — для Дня Согревающего Очага или летний — для ночных вечеринок до самого рассвета. Эти города как настоящие, только придуманные. Есть каменная ферма, где я родилась. Там идёт почти-шоколадный-дождь, который становится шоколадным, только попав на язык. Это разумно, иначе все пони ходили бы с липкой шёрсткой. А ещё существует сон, где есть Вечносвободный лес вместо Вечнозелёного, а моего пони-двойника зовут Пирог Мизинца, и у него хриплый грубоватый голос! Понятия не имею, что такое мизинец. Это странно, но очень забавно! А на днях у меня завелась живая принцесса Луна, которая прячется в плюшевой кукле, потому что у нее нет собственного тела!
— О, видимо, вы с Луной лучшие подруги, — успел ухватиться за нужное событие Жером, удовлетворённо отметив, что совсем не зря внимательно слушал принцессу.
— Нет, же! — засмеялась Пинки, — мы ещё не стали лучшими подругами, ведь Луна вернулась в Эквестрию совсем недавно! Я собираюсь пригласить её на вечеринку и подарить…
— А кто же тогда твои лучшие подруги? — с нескрываемым любопытством поинтересовался единорог, убедившись, что его подозрения подтвердились, и эта розовая пони действительно оказалась Элементом Гармонии, о котором рассказывала Луна. И это было скорее плохо, чем хорошо. Потому что вероятность приехать в чужой городок, заручиться помощью случайной пони и после узнать, что она является Элементом Гармонии, была незначительно выше нуля.
— На самом деле, все пони — мои друзья! — гордо заявила Пинки, не заметив беспокойства собеседника. — Эпплджек, Радуга, Флаттершай, Рарити и Твайлайт! У меня есть ещё сёстры, которые остались на Каменной Ферме и родители. Мистер и миссис Кейк, у которых я поселилась в Сахарном Уголке. Дерпи Хувс, которая приносит письма от моих друзей, принцесса Селестия, принцесса Луна и Зубастик… И все они дороги мне, — внезапно Пинки вздохнула, перестав скакать. — Я не привыкла говорить, что одни пони мне ближе других, ведь это нечестно по отношению ко всем сразу! Иногда мне кажется, словно я умышленно избегаю сравнений. Будто боюсь признаться себе, что даже Пинки Пай не способна сопереживать всем пони одинаково искренне. А порой я думаю, что глупо сравнивать ванильный кекс с маффином или…
— Что ж, юная леди, — произнёс Жером, взвесив, что риски не соответствуют ожидаемому результату, а его собеседница словно намеренно ушла от темы Элементов Гармонии. — Спасибо за помощь. Дальнейшая дорога уже не составит мне труда. — Жером, указал копытом в сторону повозки Трикси. — Обещаю в скором времени заглянуть на чай в ваш Сахарный Уголок, — непринуждённо добавил он, как поступил бы всякий порядочный единорог.
— Обязательно буду ждать! — воскликнула Пинки прежним задорным голоском, помахав копытцем на прощанье. — И помните: никогда не доверяйте паукам, иначе набежит полный дом мышей!
— Прости, что?! — с заметной задержкой обернулся Жером, но розовая пони словно испарилась, лишь в очередной раз подтвердив опасения единорога. Ведь Жером ещё не знал, что вся его комбинаторика бессильна против простой Пинки Пай.
Единорог неспешно обошёл повозку Трикси. Перед окнами стоял неказистый деревянный ящик. На нём, видимо, ещё со вчера остались графин с водой и три огрызка морковки. Небольшой костёр давно погас, остыл и отсырел от ночного тумана. Жером поднялся на крыльцо и внимательно рассмотрел приклеенный к двери постер с Великой и Могущественной, лукаво подмигивающей своему зрителю. Затем жеребец приложил ухо к двери. Из повозки доносилось тихое посапывание. Судя по всему, вставать с рассветом было непростым испытанием даже для всесильной Трикси, и потому, немного подумав, Жером постучался. Мерное сопение прервалось, и единорог удовлетворённо кивнул, ожидая, когда пони появится в дверном проёме.
— Чем может быть полезна Великая и Могущественная Трикси? — спросила голубенькая единорожка, выглядывая из окна и протирая заспанные глаза. — Автографы раздаю только после шоу. Простым карандашом — два битса, чернилами — три.
— Думаю, услышав, от кого пришёл я, вы сами будете просить автограф, — улыбнулся Жером, встав к единорожке боком.
Заспанная пони, не ожидавшая такого поворота, на мгновение задумалась.
— Больно надо! — возмущённо выпалила она, почувствовав, что таинственный незнакомец хочет сыграть на её любопытстве. — А от кого вы? — осторожно поинтересовалась Трикси, спустя пару секунд выглянув из своей повозки.
— Ваша давняя ассистентка попросила передать вам одно письмо, — продолжил Жером, даже не удостоив взглядом Великую и Могущественную.
— Нет у меня ассистентки! — нахмурилась Трикси, не зная, злиться на этого пони за ранний подъем или же за то, что он так бессовестно воспользовался её слабостью. — И мне не нужны ассистенты. Тем более безрогие! — добавила она на случай, если этот настырный пони решит воспользоваться вакантным местом.
— А Луна? — Жером успел подскочить к повозке и придержать ставни, которые Трикси собиралась захлопнуть. — Разве не она была вашей ассистенткой? Впрочем, если вы считаете, что вашим успехом вы обязаны не ей, просто намекните. Я так и передам своей принцессе.
— Луна?! — Трикси замерла, перестала тянуть ставни на себя, и с подозрением глянула на Жерома. — Откуда вы знаете эту пони?
Жером поднял взгляд и посмотрел Трикси в глаза. Только теперь юная фокусница увидела, что её собеседник обладал узкими вертикальными зрачками, отчётливо выделявшимися на фоне оранжевого глазного яблока. Единорожка испуганно отпрянула внутрь повозки, прикрываясь копытцем.
— Можешь не прятаться. Подданные Луны не едят пони, — небрежно бросил Жером, словно потеряв к Трикси всякий интерес. — Даже если сказки про Найтмер Мун и её бэтпони утверждают обратное. Эти глаза нужны, чтобы видеть в темноте пещер, в которые нас изгнала милосердная принцесса Селестия.
— Простите… Я не хотела вас обидеть, — прижав ушки, произнесла пони грустным голосом, но её собеседник не обратил на это никакого внимания. Он флегматично ухмыльнулся и отошёл к дереву, укрывшись в его тени от ослепительных лучей утреннего солнца. Жеребец прислонился к стволу и больше не смотрел на единорожку. Так прошло с полминуты. Наконец, он заговорил. Но неспешно и вдумчиво, словно не существовало ни Трикси, ни её повозки, ни Понивилля, и словно говорил он сам с собой, лишь озвучивая нескончаемый поток мыслей и переживаний:
— Когда я говорю о страхе и ненависти пони по отношению к нашему народу, принцесса возражает и рассказывает мне о той ночи в Мэйнхеттене. Она говорит об одной единорожке, и о том, что я встречался не с теми пони и читал не те книги. Но сейчас я вижу, что отчаявшаяся принцесса лишь выдавала желаемое за действительное, и вы, — Жером вновь поднял глаза на собеседницу, словно невзначай вспомнил о её присутствии, — вы ничем не лучше остальных. Вы боитесь меня, вы боялись и Луну. Пройдёт ещё много времени, прежде чем когда-нибудь однажды моя принцесса смирится с мыслью: сколько бы добра ни сотворила Луна, для Эквестрии она навсегда останется Найтмер Мун… Впрочем, оставим эту тему. Я прилетел, чтобы задокументировать письмо, надиктованное вам Луной той ночью, и скрепить его королевской печатью моей принцессы.
— Но я не боюсь Луну! — проигнорировала просьбу Трикси. — Это было бы очень странно, ведь именно принцесса помогла мне той ночью. Она оказалась самой доброй пони среди всех, кто пришёл на моё неудачное шоу. Скажите, какой долей самообладания должна обладать пони чтобы выйти на сцену к неумелому артисту и разделить с ним порицание толпы? А Луна не побоялась тех брезгливых, высокомерных взглядов. Она поднялась ко мне и спасла провальное представление. Заслонив меня, она стояла одна против равнодушной толпы, а когда восторг зрителей достиг предела, она отошла в сторону и отдала мне его целиком, весь, до последней капли!.. Знаете… тогда я радовалась спасённому шоу. Но оглядываясь назад, я понимаю, что дело было вовсе не в нём, а в той особой магии, которой меня научила принцесса Луна.
А вас… а вас я просто испугалась. Это было неожиданно… и…
— Вам не кажется странным испытывать симпатию к принцессе Луне и одновременно бояться её бэтпони?
— Хм… — Трикси задумалась. Она чувствовала, что разговор вышел из пике, и теперь у неё было чуть больше времени на обдумывание своих ответов. — Луна начала наше знакомство, продемонстрировав свою натуру прежде, чем свою принадлежность к Найтмер. Вы же поступили наоборот. Не то, чтобы я вас обвиняла…
— Но доверяли ли бы вы собеседнику, который на протяжении всего разговора прятал бы от вас свой взгляд?.. — парировал Жером, возвращаясь к Трикси. — Но в чём-то вы правы. Консервативным пони свойственно делать поспешные выводы и с опаской относиться к любому, кто хоть сколько-нибудь отличается от них самих. Я долгие годы жил в пещерах у самых границ Верхней Эквестрии. Я изучал ваши обычаи и мне знакома ваша культура, ибо я был избран тем, кто встретит Принцессу Ночи и передаст ей знания минувшего тысячелетия. Став главным советником при дворе, я научил её, что пони боятся нас, боятся наших клыков и крыльев. Я рассказал своей принцессе, что отныне она — воплощение ночных кошмаров и ужаса. Но я всё ещё не знаю, как сообщить Луне, что пони Эквестрии до сих пор радуются её изгнанию.
— Нет-нет! Это не так! — Трикси выскочила из повозки. — Я больше не радуюсь её изгнанию! И никогда не стану радоваться!
— Вы — может и нет. Но остальные?
— Эм… — Трикси почесала гриву, — тут должен быть какой-то урок, что мне следует встать против толпы и защитить принцессу, как когда-то это сделала она?..
— Чтобы встать против толпы, как Луна, нужно быть Луной, — прервал её размышления жеребец. — Помни об этом, слушая воодушевляющие тренинги Айрона Вилла, иначе такое безрассудство может кончиться весьма печально. Более того, не стоит думать, словно из каждого события следует закономерный вывод, ибо события случаются сами по себе, а не потому, что это хорошо.
— Вы говорите почти как Луна, — улыбнулась Трикси, вернувшись в прежнее расположение духа.
— Правда?
— Ага, — кивнула единорожка, подойдя ещё на шаг. — А можно… — Трикси понизила голос до шёпота и огляделась, — а можно посмотреть ваши крылья?
— Обещаешь не пугаться? — заигрывающе спросил Жером и приподнял свой плащ.
— О… они такие… необычные! — удивлённо произнесла Трикси, приподняв копытце, чтобы потрогать. Жеребец это видел, но не возражал, и копыто единорожки коснулось перепончатого крыла. — Такое гладкое и… Оно похоже на магическую иллюзию. Словно не настоящее…
— Крылья всех бэтпони — магическая иллюзия, — использовал заранее припасённый ответ Жером. — Ведь Луна не создавала пони самостоятельно. Она лишь преобразовала тех, кто пришёл к ней с этой просьбой. А теперь, позволь мне спрятать крылья, пока этого не заметил какой-нибудь пегас. Говорят, у них очень острое зрение.
— Говорят, они просто выскочки, — ответила единорожка, позволив Жерому спрятать крыло под мантией. — Не все! — тут же поправилась Трикси, забыв, что бэтпони ближе к пегасам, чем к кому бы то ни было. — Вы, кажется, говорили что-то о письме, а я вас перебила…
— Ах, да… — произнёс Жером, про себя отметив, что пытаясь прикрыть свой промах с пегасами, Трикси самостоятельно вернула разговор в нужное русло. А ведь именно когда жертва первой проявляет инициативу, она менее всего склонна сомневаться в напарнике, предполагая, что именно она явилась инициатором действия. — Моя принцесса просила вас передать послание для Селестии. Оно при вас?
— Да, оно тут, — кивнула Трикси, приложив копыто к голове.
— Именно поэтому Луна и хотела, чтобы я отыскал вас, записал послание на свитке и скрепил его королевской печатью, как того требуют правила хорошего тона. Можно воспользоваться тем ящиком в качестве стола?
— Сейчас-сейчас! — Трикси левитировала ящик к Жерому. — К сожалению, из стула могу предложить только ящик пониже. Но там реквизит…
— О, не переживайте, — покачал головой её собеседник, располагая чернильницу и пергамент на столе. — Советую вам поглядывать в письмо, потому что стилистика и грамматика языка бэтпони всё же несколько отличается от вашей. Готовы?
— Готова. Приступайте, — кивнула Трикси. — Селестия. Я жива, и хочу передать — я сожалею, что не имею возможности высказать тебе всё то, что я на самом деле думала. Я не смею ждать твоего прощения. Надежда на наше воссоединение померкла, а все мои связи с прошлым утеряны — оно забыто безвозвратно. Терять мне больше нечего — я посвящу свою жизнь на благо Эквестрии и сделаю её чуть лучше. Верю, ты будешь меня вспоминать. Прости.
«Селестия, — писал Жером, — Я жива, и хочу передать — мне жаль, что я не имею возможности высказать тебе всё то, что я на самом деле думаю. Я не жду твоего прощения. Надежда на наше воссоединение померкла, а все мои связи с прошлым утеряны — оно забыто безвозвратно. Терять мне больше нечего — я отдам свою жизнь ради Эквестрии и сделаю её лучше. Уверена, ты меня ещё вспомнишь. Прощай.»
Убедившись, что единорожка поглядывала за процессом написания, Жером присыпал пергамент, свернул, перемотал бечёвкой и скрепил его печатью.
— Дело сделано, — произнёс он, протягивая послание. — Мне пора к моей принцессе. Не желаешь ли ей что-нибудь передать?
— О, конечно! — с готовностью закивала Трикси. — Я хочу передать ей очень многое, но теперь Луна занята, и она — принцесса… так что просто передай ей, что она не напрасно подарила мне немного своей искренности. Теперь я делюсь её даром со всеми пони. Так и передай. Это звучит странно, но та Луна из ночного Мэйнхеттена всё поймёт. Ей будет очень приятно.
— Без проблем, — улыбнулся Жером, чиркнув пару строк на клочке бумаги. — Пару формальностей: где вы будете через неделю?
— Через неделю? Даже не знаю… — задумалась Трикси. — После представления я намеревалась отправиться в Лас-Пегас. Но думаю, что задержусь в Понивилле ненадолго.
— В таком случае, дня через три на почте Понивилля вас будет ждать подарок от принцессы Луны. А теперь — прощайте, Великая и Могущественная! Сегодняшний день обещает ещё много событий, я должен спешить.
Над Даркстоуном вновь сияло солнце. Но город не оживал. Мертвы были улицы, а его широкие площади казались необъятны и пустынны без горожан и уличных торговцев, и не было видно ни одной живой души. Только серая струя дыма поднималась с пепелища, на месте которого ещё вчера стояло самое дорогое здание города. Погода, как и всегда в этих краях, стояла безветренная, и струйка тянулась почти к самым облакам, потому именно сюда и прилетела Радуга Дэш около получаса назад.
— А-а-а! Как скучно! — изнывала та, сидя у сгоревшего особняка. — Твайлайт ошиблась! Ошиблась-ошиблась!
— Терпение, Радуга. — Плэйт положила копыто на крылья пегаски. — У меня есть как минимум три свидетельства, что Твайлайт не могла допустить ошибку.
— У меня есть единственное свидетельство: по твоим словам, бэтпони были здесь четыре часа назад, а Твайлайт послала меня к семи утра! И после этого ты считаешь, что она не ошиблась?! Уж я бы погоняла этих перепончатокрылых! — Радуга ударила копытом в воздух.
— Может, поэтому Твайлайт и отправила тебя, к тому времени, когда бэтпони уйдут? — ввязалась в спор Плэйт, потому что за последние полчаса эта беспокойная Радуга стала слишком ей досаждать и трижды чуть было не испортила весь план. А бессмысленное ведение спора — тоже вполне достойное состязание, которым на некоторое время можно занять таких, как Радуга. — Из-за вас всех пегасов считают непоседами! — как бы в назидание добавила Плэйт, чтобы уж точно спровоцировать свою собеседницу.
— Не удивлюсь, если ты и есть Твайлайт! — огрызнулась Радуга, и обе пони замолчали.
— Мы пойдем, когда ты сосчитаешь от ста до двухсот, — предложила Плэйт.
— сто-сто-один-сто-два-стотристочетырестопять…- затараторила Радуга.
— Стоп! Отлично. Тогда считай до тысячи.
— Что?!
— Считай до тысячи и можешь быть свободна, — повторила Плэйт, поднимаясь с земли.
— Есть какой-то подвох? — спросила Радуга, искоса глянув на Плэйт.
— На этот раз нет. Как только досчитаешь до тысячи, отправляйся…
— Да знаю я, знаю, «отправляйся к мэрии, постучись и попроси встречи с Шайнингом Армором». Лети уже.
— И запомни…
— Сто-стоодинстодвастотри, — громко начала считать Радуга, давая понять, что время уже пошло.
…Шайнинг Армор расхаживал по комнате. Не находя себе места, он поочерёдно постоял в каждом из углов, делая вид, что сосредоточенно думает. Затем подошел к столу, взял перо и бумагу, но так ничего и не выдумав, оставил пустой лист до лучших времён. Через два часа из Ванхувера прибудут силы Эквестрии, а через четыре придёт ответ принцессы Селестии. Всё было распланировано, и всё же его не покидала мысль, что он упускает что-то очень важное, словно окружающие его пони или знают чуть больше, или достаточно умны, чтобы подмечать незримые тайные подсказки и символы. Живя с Твайлайт, Шайнинг ещё с раннего детства смирился, что он не из тех, для кого мир — открытая книга, и чтобы преуспеть, придётся трудиться вдесятеро усерднее своих многочисленных конкурентов. Успокаивала лишь мысль, что такие как Твайлайт — скорее исключение, чем правило.
В дверь громко постучались, и Шайнинг Армор нехотя направился к лестнице. Преодолев заставленный баррикадами коридор, он открыл дверь. На пороге лежал жёлтый конверт, судя по подписи, адресованный главнокомандующему. Отправитель же пожелал остаться неизвестным. Жеребец поднял конверт магией и распечатал.
«Госпожа Спитфайр не был(-а) предателем» — значилось жирными заглавными буквами.
«Я не стану предоставлять подтверждающих этот факт доказательств, ибо за сегодняшнюю ночь их было предостаточно, но ты проигнорировал все до единого. Предателем оказалась Твайлайт, серьёзно переоценившая собственные силы. И если отправленное час назад письмо с обвинениями против Спитфайр достигнет принцессы Селестии, принцесса также узнает и имя пони, которая помогла Найтмер похитить из Запретной Секции все тайны Эквестрии, включая заклинание Времени. Доказательства ты получишь через три минуты, постарайся не проигнорировать их. А сейчас не трать драгоценное время напрасно и сообщи о своей ошибке капитану Вондерболтов».
Лист бумаги, кружась, приземлился на паркет прихожей. Никогда ещё Шайнинг Армор не чувствовал себя настолько отрешённо, и никогда окружающий мир ещё не казался ему настолько ненастоящим. Ненастоящим до исступленного намерения повернуть время вспять одним лишь усилием воли; намерения, способного решить все возможные проблемы, достаточно лишь захотеть этого чуть больше, чем сейчас. Жеребец не мог ни плакать, ни кричать. Он даже не мог по-настоящему испугаться. Он сидел в прихожей, прислонившись к стене и смотрел на письмо, быть может, навсегда изменившее его жизнь.
Но не прошло и полминуты, а жеребец уже мчался по лестнице в комнату, где сидела связанная Спитфайр. Подскочив к ней, он попытался развязать узел, но прочные двойные узлы не поддавались. Магией жеребец рассёк верёвки, и они упали, освободив передние копыта пегаски.
— В чём дело? — с нажимом спросила Спитфайр, чувствуя, что Шайнинг Армор для своего статуса главнокомандующего слишком суетится, — ты похож на провинившегося жеребёнка как-то больше обычного.
— Вам всегда смешно, госпожа Спитфайр? — попытался быть грозным жеребец, но в его голосе скользнула обида и отчаяние. Это почувствовала Спитфайр. Это понял и Шайнинг. — Случилось непоправимое… — жеребец упал перед сидящим на стуле капитаном и уткнулся мордой, — я очень виноват перед вами…
— Это уж точно, — выдохнула Спитфайр, убедившись, что это и было причиной паники. — Ну же, вставай, я не виню тебя. Кто из нас не ошибался… — пегаска прервалась, и её голосу вновь вернулось беспокойство. — Шайни?
— Госпожа Спитфайр…
— А ну немедленно прекратил разводить нюни и доложил, как положено! — приказным голосом прикрикнула на него пегаска. — Встал и рассказал! Живо!
Жербец поднялся на ноги, но посмотреть Спитфайр в глаза всё ещё не решался.
— Я отправил письмо, в котором обвинил вас в пособничестве Найтмер. Сейчас я получил конверт. В нём говорилось, что предателем были не вы, а моя сестра, которая серьёзно оступилась и… — Шайнинг решил умолчать, что Твайлайт проникла в Запретную Секцию и похитила заклинание Времени, — и если письмо с обвинениями против вас попадёт в копыта Селестии, то принцессе доложат и о преступлении Твайлайт…
— Ты общался с Твайлайт? Она тебе признавалась в этом самом преступлении? Ну же!
— Нет… — помотал гривой жеребец. — Но что если это действительно так? И я буду всю жизнь жалеть, что не…
— Успокойся! — приказала Спитфайр, но уже мягче. — Сколько минут назад было отправлено письмо?
— Один час десять минут.
— По крайней мере, одной проблемой меньше, — ответила пегаска, разминая затёкшие крылья. — Я уже вряд ли успею догнать отправленное письмо.
— Но вы же вондерболт! Вы должны попытаться! Если не ради себя, то ради моей Твайлайт. Я сделаю, сделаю всё, всё, что вы попросите!
— Даже богатства всего мира не заставят моё повреждённое в юношестве крыло лететь быстрее. Я летаю быстро, но недостаточно, чтобы догнать письмо. Прекрати панику, — Спитфайр подсела к жеребцу, — мы ничего не можем изменить, потому нет смысла и переживать. А учитывая вероятность, что твоя законопослушная Твайлайт совершила нечто непростительное, я почти уверена, что некто просто решил сыграть на…
Стук в дверь, раздавшийся на первом этаже, прервал Спитфайр.
— Сиди тут, — шикнула она на жеребца и вышла из комнаты.
— Добрый день, Спитфайр Флэр! — Радуга машинально приставила крыло к голове, словно готовилась к этому событию ещё будучи жеребёнком, что, впрочем, было недалеко от истины. — Я — Радуга Дэш. Мне необходимо видеть Шайнинга Армора по совершенно секретному делу. Настолько секретному, что я даже сама не знаю его сути.
— Проходи, Радуга Дэш, — протянула Спитфайр, понимая, что опасения Шайнинга, вероятно, были не такими уж и безосновательными. Пегаска проследовала за Радугой. — Вторая дверь налево. Да, открывай.
— Добрый день… — Радуга явно не ожидала увидеть главнокомандующего сидящим на полу. Тем не менее, она не подала виду и продолжила: — Добрый день, Шайнинг Армор! Я прибыла к вам с совершенно секретным заданием от Твайлайт, которая…
— Когда ты получила письмо! — подскочил к ней жеребец, причём настолько резко, что не ожидавшая Радуга не успела отпрыгнуть. — Ты уверена, что это была она? Отвечай!
— Эм… да… это точно была она. Её мелкий аккуратный почерк возможно спутать разве что с первоклассной печатной машинкой. Я получила извещение в три часа ночи дворцовым пегасом… Твайлайт писала, что мне следует прилететь в Даркстоун… Что с вами? — Радуга наклонилась к повалившемуся на пол жеребцу. — Спитфайр Флэр, что происходит?
— В два часа пятнадцать минут бэтпони напали на этот город, — монотонно говорил Шайнинг. — Твайлайт была в это время в Кантерлоте. Лучшие пегасы пролетают маршрут Даркстоун-Кантерлот за два часа. А ещё час требуется, для маршрута Кантерлот-Клаудсдейл. Если ты получила письмо от Твайлайт в три ночи, это значит, что сама Твайлайт узнала о нападении в полночь, ещё до того, как оно случилось. Вот и доказательство кражи заклинания Времени…
— Мне кажется, я что-то поняла, но мне кажется, что мне это только кажется, — произнесла Радуга. — Ну, да, порой Твайлайт вытворяет странные вещи, но это очень в её стиле.
— Я всё понял… — Жеребец вскочил и бросился к столу. Послышался скрежет пера о бумагу. — Твайлайт прислала тебя, чтобы спасти саму себя от разоблачения. Иного объяснения, почему ты оказалась в Даркстоуне именно сейчас, просто нет. Здесь, — Шайнинг вручил Радуге бумагу, — мой приказ уничтожить письмо, отправленное мной ранее. Необходимо догнать гонца и забрать послание, пока ещё не слишком поздно! — Шайнинг подскочил к окну и распахнул его настежь.
— Тебе нужна помощь, — вышла вперёд Спитфайр. — Кто-то ведь должен рассекать воздух хотя бы первую половину пути.
— Мне? Помощь? — Радуга рассмеялась было, но грозный взгляд капитана Волнерболтов заставил её смолкнуть. — Простите… Я не должна рисковать репутацией Твайлайт ради собственного тщеславия. И… для меня большая честь лететь в паре с вами.
— Скорее же, прошу вас! — умолял жеребец.
Повторять ему не пришлось. Спитфайр кивнула своей напарнице и выскочила из открытого окна, расправив крылья в падении. Следом за ней вылетела Радуга, держа в зубах новый приказ главнокомандующего.
Планы, зависящие от большого числа независимых событий, всегда требуют серьёзных подсчётов риска, который нередко становится критически недопустимым. Эту проблему можно частично решить, сделав события последовательными — вытекающими одно из другого с высокой долей вероятности, или же подстраховав основной план альтернативными сценариями, иначе вся схема превращается в лотерею и фарс, и цена такого планирования стремится к нулю, с какой виртуозностью он бы ни решал даже сложнейшие задачи.
И Жером не мог этого не знать. Поэтому, простившись с Трикси, он покинул Понивилль с северо-западной стороны и побрёл по дороге в направлении Ванхувера. Таким образом, через час он оказался ровно на прямой линии между Даркстоуном и Кантерлотом. Приметив одиноко торчащий среди высокой травы кустарник, Жером свернул с дороги в поле. Сейчас отсюда была хорошо видна скала с ютившейся на ней столицей. Отойдя от тропы на сотню шагов, Жером притаился в кустах и стал внимательно следить за западным горизонтом.
Альтернативный сценарий был предельно прост. Если происходит какой-то непредвиденный сбой в системе Твайлайт-Радуга-Шайнинг-Спитфайр, и в то же время письмо с обвинениями капитана Вондерболтов оказывается отправлено, то гонец пересекает линию огня ближе к девяти утра. Тогда единорог сбивает пегаса усыпляющим заклинанием, ловит его тело у поверхности земли, отбирает письмо и покидает место преступления.
Как и предполагалось, через полчаса на небе появилась чёрная точка, едва различимая в подзорную трубу. Жером знал, что пегасы — создания на редкость зоркие, и потому не рискнул бы наблюдать небо через линзу навстречу солнечному лучу. Но гонец летел с западной стороны, и линза не могла блеснуть на солнце, выдав наблюдателя.
Пегас приближался. Похоже, идеально выверенный план всё же погряз в собственной излишней сложности, и никто не был отправлен на перехват гонца. Жером приготовился к альтернативному сценарию и начал сосредотачивать на кончике рога снотворное заклятие. Внезапно в небе появился второй пегас. Только теперь единорог понял, что не учёл сценарий, в котором послание доносит не один, а два или даже три пегаса, но исправить этого он уже не мог. К счастью, новая точка стремительно приближалась к первой. Ещё немного, и она настигла её. Жером облегчённо выдохнул. Радуга остановила послание, когда до пункта назначения оставалось каких-то пять километров.