По дороге дружбы
Глава 5. «Fandango»
Музыка для погружения:
1. Thomas Newman — That's the Deal
2. Ilya Andrus — The Coma, звук песни кита
3. Tobias Lilja — Lost in Transmission
4. Kevin Penkin — Remembering Home
5. Toby Fox — Undertale
6. Skillet — Rebirthing
7. Butterfly Stone — Find Yourself
8. Aram Bedrosian — A Dark Light
9. Thomas Newman — That's The DealПримечание:
¹ — Fandango (анг. дурачество); неосознанная отсылка на одно из произведений группы Queen — Bohemian Rhapsody. Но ещё это испанский народный танец, живите теперь с этим.
² — Yellow autumn (анг. Жёлтая осень)
³ — Отсылка к Горшку из Короля и Шута. (Горшок жив!🤘🏻)
Аим открыла глаза и поняла, что находится в лесу. Темном, холодном, пропитанном негативной аурой и черной магией, что сильно давило, как на душу, так и на разум. Подняв голову к небу, кобылка не увидела ничего, что напоминало бы небесные объекты. Состояние было на столько отвратительное, будто она бежала километровый кросс, а после разгружала мешки с яблоками. В голову сразу закрался вопрос — что она здесь делает и как попала сюда. Поднявшись с черной и грязной травы, земная кобылка осмотрела себя: без одежды, с черными узорами по всей шкурке. Проведя копытом по одному из таких черных завитков, она оставила след из черной мазни, а рисунок превратился в кашу. Принюхавшись, кобылка отпрянула от себя, в ужасе осознав, что это не краска, а чья-то кровь. Опустив взгляд за спину на что-то, что привлекло внимание кобылки, она увидела какой-то лежащий силуэт неправильной формы. Подойдя ближе и присмотревшись, Аим потеряла дар речи и силу стоять на копытах, видя, что перед ней лежит тело ее отца: до омерзения изуродованное лицо на столько, что невозможно было определить эмоцию, что застыла на его костях, выгнутые в противоположную сторону конечности, в некоторых местах торчали кости, пробившие плоть, туловище было перекручено, рог сломан, а глаза вырваны. Большое отвращение вызвала картина того, что его любимая хворостина торчала у него в шее, пробивая ту насквозь. По всему телу пошла дрожь, а копыта стали на автомате стирать со шкурки эту гадость — кровь Графа. Но вышло только хуже — теперь почти каждый участок ее шкурки был в крови. Аим в панике решила осмотреться, на наличие хоть какого-либо водоема или речки, чтобы смыть с себя все. И, о счастье, что-то во всей этой тихой и беспросветной тьме блеснуло, кобылка побежала к источнику, не смотря под ноги. Было все равно, что голые и острые ветки хлестают прямо по лицу, было совсем не больно, когда по передним копытам ударила шипастая ветка кустарника.
— Вижу цель — не вижу преград. Опрометчиво. — вдруг раздался со всех сторон некий шепот, что озвучивал правильные мысли в голове Аим. Но теперь это звучало не в голове, а везде — это ни с чем не спутаешь. — Спешить некуда. — будь это какой-то собеседник, он улыбался бы при этих словах.
От всего этого, Аим потерялась в пространстве, голос ее наконец-то прорвался в громком крике на грани срыва, и не заметила спуск, слетев с него кубарем и упав в темный омут странного лесного озера. Водоёму не было ни конца, ни края. Вода оказалась невыносимо ледяной, словно миллионы острых игл пронзили тело до костей. Воздух из лёгких выбило, как при ударе, копыта свело судорогой. Стало страшно. Страх звенел в ушах, усиливаясь залившейся водой в нос и рот. Он сковывал любые движения, постепенно замораживая мышцы. Подняв глаза к небу, она все так же не увидела ничего. Ее лёгкие пытались захватить из неоткуда воздуха, сотрясая тело судорожными дёрганьями, после чего все прекратилось. Медленно теряя сознание, Аим не заметила, как что-то большое и приближающееся к ней издало протяжный вой, но увидела, как над ней проплыла огромная рыбина, которую она видела на узорах тумбочки — кит. Невероятно большой кит проплыл в нескольких метрах над кобылкой, вновь издавая вой. Помимо своих размеров, он отличался от обычных своей внешностью: его белое брюхо было в орнаментах и узорах, что были словно выжжены, вместо двух плавников, этот имел четыре, глаза были черными, но намного больше, чем должны быть, а рот приоткрыт в улыбке. И он плыл брюхом кверху, направив свои глаза на маленькую серую точку.
Но на одном ките все не закончилось. О, нет уж! Что-то длинное, словно гигантский угорь-переросток, проплыло под Аим, задевая той задние копыта, после чего хвост этого существа обвил одно из копыт и потащил на дно. Кобылка уже ничего не чувствовала, так как была, своего рода, уже мертва. Она могла лишь видеть смутные очертания существа, что тащило ее на дно. Две пары рогов и столько же пар странных асимметричных крыльев и очень длинное тело. На дне что-то начало светиться, вода вокруг стремительно становилась теплее и светлее, как это бывает при всплывании со дна на поверхность. Но даже несмотря на то, что все вокруг становилось светлее, эта странная тварь всё ещё выглядела темной, словно силуэт, и даже лунный свет не освещал его, словно поглощаемый. Вдруг тело Аим ускорилось, оставляя длинную тварь позади, и она вылетела из озера на траву, словно запущенная катапультой. Однако, встретиться с землёй ей не дала темно-синяя магическая аура, что принадлежала единственному существу на этой планете — Луне. Попав в ее магический захват, все те ощущения, что сковывали кобылку и не давали вздохнуть исчезли, словно их никогда и не было. Со всех сторон стало слышно тихое и навязчивое тиканье, на которое обычно не обращаешь внимание, когда носишь часы.
— П-п-принцесса Луна?! — заикнувшись, выдавила из себя Аим, глядя на высокого тёмно-синего аликорна, что стояла к кобылке спиной, смотря в воду.
— Уже не принцесса, но свою обязанность перед всеми пони я всё ещё соблюдаю. — ровно и мягко ответила она, все также внимательно всматриваясь в пучину, из которой кобылка и вылетела. — Как сестра, что обучает единорогов магии, я охраняю сны. Я почувствовала сильную негативную энергию из твоих снов и решила проверить их причину.
Аим медленно поднялась на копыта, подходя к Хранительнице Ночи. Ее миндалевидные глаза были очень сосредоточенными и слегка суженными, а крылья раскрыты во всю их длину. Сложно обращаться к бывшей правительнице Эквестрии без титула. Она всё ещё могущественный аликорн, вселяющий в душу каждого пони трепет.
— Стойте… Это все сон? — земная кобылка завертелась на месте, осматривая детальное окружение. — Но… не думаю, что мне может снится что-то подобное. — кобылка вспомнила изуродованное тело отца. — Ведь сны — это, от части, то, что ты видел, о чем думал или просто имеешь хорошее воображение?
— Ты права. Это частично не твои сны. — от этого ответа, шерсть на спине встала дыбом, а в голове загорелся «красный свет».
— Что? Но… Чьи тогда ещё эти сны?
— Не волнуйся. — ответила Луна, наконец повернувшись лицом к маленькой (в буквальном смысле) пони. — Я разберусь с этим, а тебе нужно поспать и забыть об этом. — рог аликорна окутала яркая аура. Бывшая принцесса нагнулась, касаясь кончиком рога до головы кобылки.
Сначала стало ярко, в душе всё трепетало, столько хотелось спросить, однако все это постепенно ушло, заменяясь на спокойствие и приятную тьму, очищающую разум. Кобылка, что ворочалась на кровати, скинув одеяло, наконец-то уснула, свисая на самом краю кровати.
Лениво раскрыв глаза, Аим поняла, что лежит на полу, а под ней скомканное, словно птичье гнездо, одеяло. Несмотря на довольно странное положение, кобылка не чувствовала боли в теле из-за того, что спала не на кровати. Если быть честным, сама кровать намного жёстче, чем одеяло на полу, и, если бы земнопони все же осталась в кровати, на утро ее тело завывало бы в три горла. Подняв голову и осмотревшись, Аим облегчённо вздохнула, увидев, что могла стукнуться о тумбочку, когда падала во сне, но этого не произошло. Солнце уже пробивалось в окно через полупрозрачные занавески, освещая всю комнату. Кобылка остановила свой взгляд на резных фигурах на тумбочке, в частности на китов, смутно ощущая, что это было в ее сне. Ей давно не снились нормальные сны, а этот она вообще не помнила, припоминая только эту рыбу и тиканье часов. Приложив ухо к тумбочке, кобылка стала чётче слышать этот тикающий звук. Встав на копыта и заправив постель, кобылка незамедлительно подошла к столу, аккуратно выдвигая ящик и беря из него маленький черный ключик (хотя в темноте он казался медным), отперла замок на тумбочке, открывая настоящую сокровищницу. Помимо настольных часов, украшенных магическими кристаллами, там находилась целая гора исписанных свертков, что были пронумерованы и расположены по возрастанию. Кроме всего прочего, в самом низу лежала картина, по форме напоминающая ту, что отсутствовала на первом этаже в гостинной. Вытянув ее из-под свертков, кобылка перевернула ее изображением к себе. Масляные краски, которыми был нарисован портрет, выглядели выцвевшими или постаревшими, в то время как другие такие портреты выглядели «свежими». От самой картины веяло чем-то странным и даже страшным, настораживая земную пони, но все это исчезло также резко, как и появилось, оставив лишь нотку настороженности. На картине был изображён жеребец, давно не жеребёнок, но ещё и не матерый. Масть его была в цвет шкурки Шанхая, но немного потемнее и сочнее, чем у пожилого жеребца, грива темно-темно-синего цвета, напоминая черный, изображённая автором картины слегка бликующие от света. Челка была короткая, а загривок ещё короче. Сразу было видно, что эта прическа не сильно шла жеребцу, открывая острые черты черепа. Глаза же его были сочно-малиновыми, такими, какие, по всей видимости, были у его отца, слегка прикрытые в надменности. Этот жеребец чем-то зацепил Аим, заставляя ту рассматривать портрет все тщательнее, будто она упустила какую-то деталь. Но кобылка едва не выронила картину от испуга, когда гора свертков высыпалась на пол, перемешиваясь между собой. Поставив часы и картину на тумбочку, она сразу стала пытаться уложить свитки в том же порядке, в каком они были, и, невольно, ей хотелось заглянуть в один из них. Отбросив эту мысль, ей все-же удалось сделать это, закрыв дверцу, чтобы снова не пришлось собирать все в кучу. Снова посмотрев на портрет, Аим пыталась вспомнить, что Мозаика говорила о своих братьях. Одного кобылка исключила сразу — это Лагун. По всем критериям он не подходил, будучи бирюзовым с желтыми глазами и белой, словно пена, гривой. Оставались двое — Ктулху и Уэйлер. Про них она почти ничего не знала, кроме их увлечений и щепоточки характера. «Нужно будет сравнить картины и понять, кто из них кто.» — рассуждала кобылка у себя в голове, положив картину на стол. — «Мозаика, вроде, говорила, что она второй жеребенок в семье, а первый — кобылка. Третий шел жеребец, вроде бы Уэйлер, но это не точно…» Вдруг, за спиной кобылки послышался какой-то шуршащий звук и, когда она резко обернулась, Аим увидела, что почти все свитки высыпались на пол, снова, каким-то неведомым образом открыв дверку. Кто-то над ней издевался, не иначе. «Надо было слушать Мозаику не вполуха. В шкафу-то отложилось, но кратковременная память не так хорошо запомнила имена.» Аим подошла к тумбочке и, сделав фэйс-хув, стала складывать свитки обратно, прислушиваясь ко звукам в коридоре. «И так, я про то, что третий жеребенок в семье должен выглядеть старше. Если картина, что висит в коридоре, выглядит моложе, чем эта, то я смогу понять, кто это.»
«Вот черт, я не учла, что у Ктулху был брат, двойняшка. Они могут выглядеть на один год. И теперь я сомневаюсь, кто есть кто. Я забыла, кто кому кто! Я запуталась. Сомневаюсь в своей памяти? С чего это вдруг? Почему это так сложно?» — кобылка смотрела на портреты, висящие на стене, судорожно всматриваясь в морды жеребцов. «Да, из тебя детектив так себе, Аим.» И действительно, все жеребцы имели довольно острые черты лица и похожий разрез глаз. Из всего увиденного и составленного в голове паутинкой, Аим не знала только то, кто из них Ктулху, а кто Уэйлер. Тяжело вздохнув, кобылка наконец-таки оторвалась от картин, направляясь на кухню, где уже завтракал Шанхай. Так как он много раз звал ее, а она все никак не шла, он начал без нее. Да, это тебе не Кантерлот. Здесь не обязательно ждать, когда все сядут за стол, чтобы поесть. Дом внутри казался светлее с восходом солнца, и те неосвещенные места, что казались бесконечно глубокими, обрели свои формы. Сам жеребец выглядел, как и вечером, довольно спокойным, однако в его движениях иногда прослеживались резкие дергания, словно тот был готов отбиваться от чего-то. Ведь, даже на «доброе утро» земной жеребец ответил кивком, а не словом. Сидя напротив него, кобылка начала есть фруктовый салат, обдумывая то, как бы начать знакомится с ним и узнавать его настоящего. Имея нулевой опыт знакомств, кобылка не знала к чему подойти вначале. При знакомстве с Татту Прайс, Аим почти ничего не делала, будучи пассивной в знакомстве, а с Мозаикой та же самая история — говорили она, а Аим лишь иногда отвечала или дополняла.
— Я вам очень благодарна, что вы позволили мне жить тут. — наконец сказала Аим, закончив перебирать возможные темы для разговора, начав с нужного.
— Я не сделал ничего за грани возможного, малышка. Любой пони в этом городе сделал бы также. — ответил Шанхай, его глаза заблестели в улыбке, а напряжение в его движениях ушло.
— Да, я знаю, но… Всё же, я хотела бы спросить об оплате.
— Оплате? Оплате чего?
— Ну, проживание здесь… — начала было кобылка, но ее прервал глухой смех жеребца.
— Да живи ты здесь, сколько угодно, бесплатно. Но продукты закупать нужно будет.
Аим уставилась в салат, обдумывая эту информацию. Вообще, она думала, что придется платить за жильё и от этого распределила бюджет, дополнив возможным планом того, каким способом ей зарабатывать для следующей оплате. Точное количество битсов в мешке она не помнила, но половину от этого кобылка намеревалась отложить на месячную оплату, а вторую половину — на инструмент, которым она будет зарабатывать. Всё же у Реминора один пианист уже есть, не стоит забирать его хлеб. Был вариант приобрести скрипку, однако Аим помнила, на сколько они дорогие, если качественные и именные. Но теперь, зная о том, что большая половина дохода будет откладываться про запас, кобылка могла предположить, что на скрипку ей хватит. С другой стороны, Аим не очень хотела возвращаться к тому, от чего она сбежала, а скрипка ассоциировалась именно с Кантерлотом и всем из него вытекающим. Нет, ей <i>очень</i> не хотелось даже вспоминать о том, что было дня три назад. «Подумать только, прошло только три дня, а я уже так сильно поменяла свою жизнь, но всё ещё не могу забыть прошлое. Сомневаюсь, что вообще когда-нибудь смогу.»
— А, можно у вас спросить? — начала кобылка, пережевывая кусочек яблока из салата. — У вас в гостинной висят портреты. Это все ваши дети?
— Да, все. Ламинария, — жеребец слегка запнулся, но после продолжил, — Мозаика, Ктулху, Лагун и Паверфул. Они иногда заходят в гости, поэтому не пугайся, если кто-то из них зайдет без предупреждения.
После наступило долгое молчание, в котором были слышны лишь крики играющих жеребят на улице и приглушённые жевания фруктов. Аим все собиралась с силами, чтобы спросить о том, кого Шанхай не назвал, о том, почему вместо него в семейной галерее пустое место и как это могло произойти. Глубоко вздохнув и получив благословение самой себя, Аим все же спросила про владельца комнаты, в которой она теперь живёт, и про овальное пятно между картинами. Тяжёлый взгляд жеребца заставил кобылку ещё больше ужаться в себя и отвести взгляд. Не нужны были слова, чтобы понять, что Шанхай не хочет говорить об этом. «Что ж, это была лишь первая попытка, когда мы ещё плохо знаем друг друга. Теперь заслужить доверие будет сложнее…»
После молчаливого завтрака, Аим поднялась в свою комнату. Она не знала, с чего начать этот день, поэтому, достав свой личный дневник, она начала писать все, что случилось с ней за эти три дня, начиная все с проставления даты: 24 июня. Прошло целых четыре дня с последней записи, что означало целую поэму. И действительно, кобылке понадобился час, чтобы описать все события в деталях и написать план. А план заключал в себя то, что Аим хотела бы сделать к концу недели:
1. Ознакомиться с личным дневником Уэйлера;
2. ознакомится со свитками;
3. сдружиться с Шанхаем и узнать обо всем;
4. найти инструмент, на котором я смогу играть в баре;
5. найти ещё одну работу или же найти какое-то другое занятие, чтобы заполнить день;
6. погулять в лесу…
Кобылка задумалась, глядя на список, случайно ставля чернильную кляксу. Как бы ей сейчас ни хотелось начать изучать все, что писал Уэйлер, Аим уже не могла сидеть на месте, желая прогуляться по городу. Сложив все свои вещи на места и закрыв тумбочку, земнопони стала думать, как расположить портрет земного жеребца. Как дань уважения к нему, она не могла оставить картину на прежнем месте. Поставив ее на подоконник, Аим оделась, закрепила мешочек с битсами и положила туда же ключ от тумбочки.
Кобылка шла по улицам города, стараясь получше его узнать. Столько разных пони и непони шли из своих пунктов «А» в пункты «Б», иногда пробегали и дети этих существ. На удивление Аим, она здесь встретила достаточное количество молодых драконов, которые выглядели довольно мирно, а не так, как их описывали старые легенды. Улицы пестрили от цветов, кустарников и деревьев, все цвело и пахло. Сам воздух был пропитан не только цветочным и хлебобулочным запахом, но ещё и чем-то неуловимым — тем, что они называли «магией дружбы». От её избытка, Аим чувствовала себя не в своей тарелке, при виде всех этих радушный лиц, что иногда здоровались с ней мимоходом. А ещё здешние пони почти не носили одежды, в частности брюки, и это не ускользало от их глаз, видя маленькую земную кобылку в подобных шмотках. Следуя четвертому пункту списка, Аим нужно было найти магазин музыкальных инструментов, чтобы подобрать себе то, что поможет ей в дальнейшем зарабатывать себе на жизнь, не паразитируя на пианино бара или Шанхае. Спустя час блуждания, во время которого она пыталась вспомнить, что же ей снилось и от чего после сна какое-то неприятное «послевкусие», кобылка все-же наткнулась на магазинчик, витрина которого пестрила самыми различными инструментами и музыкальным оборудованием. Само здание выделялось среди прочих не только формами и цветом, но и материалом: белоснежная облицовка, голубая крыша, большая виниловая пластинка посредине названия «Твори все». «Стоп… Да это же…» — земнопони присмотрелась к зданию, потом заглянула за витрину, видя на стенах картины и фотографии личных достижений мисс Ди-Джей Пон-3. «Даже в мыслях не было предположения, что Винил Скрэтч держит магазинчик с музыкальной аппаратурой.» Не раздумывая ни секунды, Аим зашла во внутрь. Чёрно-белая плитка, цветовая гамма стен напоминала цвета основательницы, на полу у стеллажей с инструментами лежали мешки для сидения, чтобы опробовать тот или иной инструмент. На кассе же, со скучающим видом, сидел гиппогриф, подперев голову когтистой лапой, и она слегка оживилась, глядя на юного посетителя.
— Сильвер Вингз. Чем могу помочь? — протараторила она, буквально вылетая из-за своего рабочего места и встав перед земной пони.
Кобыла (можно ли так называть самку гиппогрифа?) была очень длинной, из-за чего Аим шлёпнулась на круп от неожиданности и громогласности приветствия, ведь привыкла к тишине. Ей пришлось запрокинуть голову так, что лампы в потолке стали бить Аим в глаза, заставляя прикрыть их копытом.
— Ой, малышка, извини меня. — сказала она, протягивая свою лапу, без особого труда поднимая пони на ноги. Лицо Аим выражало эмоцию, сравнимое с тем, будто кто-пони увидел, как размножаются чейнджлинги. — Просто, я рада, что сюда кто-то заглянул! Я удивлена, что пони, имея такие разнообразные музыкальные инструменты, не играют на них. Ты ищешь что-то конкретное или помочь с этим? В смысле, если ты только хочешь начать играть на чем-то, то я помогу подобрать то, что тебе нужно.
— Спасибо, — процедила кобылка сквозь зубы, — но я пока что просто посмотреть зашла. — Аим перевела взгляд на стену, на которой висел стенд с объявлениями о минувших или будущих концертах и скидках, но кое-что из всего этого выделялось сильнее — невзрачная вывеска неизвестного содержания.
— Ооо! Поверь мне, кто заходил сюда, никто не уходил с пустыми лапами… — она ухмыльнулась в кулак, прикрывая клюв, — кхм, и копытами, конечно же.
Вальяжно проходя к стене, Аим смотрела на имеющийся товар, коего было действительно много: барабаны, трубы, скрипки, виолончели, дудки, акустические гитары и многие другие струнные инструменты, а также что-то, что было ей совсем непонятно — пульт управления, что используют Ди-Джеи. Было больше половины музыкальных инструментов, которые она, на собственное удивление, не знала. Подойдя к стенду, кобылка всмотрелась в объявление, написанное не на печатной машинке, а собственно: «В группу «Fandango» требуется бас-гитарист. (Если ещё и петь умеет, то вообще замечательно.) Оплата за месяц — 50 битсов. Обращаться в клуб «Yellow autumn», рядом с городской ратушей.» Сорвав объявление, кобылка ещё раз вчиталась, а после спросила: «Какой инструмент нужен для бас-гитариста?» Хрумканье за спиной сразу же прекратилось, и гиппогриф подошла к кобылке.
— Хм, значит, струнные. Начнем с того, что тебе понадобится отдел с электро-гитарами. — Сильвер бесцеремонно начала двигать кобылку в сторону, где висели всеразличные гитары, позади акустических. — Есть стаж игры на электро-гитаре? Или хоть на акустической?
— Имеется. — ответила Аим, рассматривая гитары с разными видами корпуса и расцветками, количеством струн и грифелей.
— Так, значит, ухо наостренное. Могу предложить Schecter stiletto studio-4 stbls. Воооооон та! — она тыкнула когтем на одну из гитар. — Помимо стильного дизайна, верх корпуса данной модели произведен из волнистого клёна, что радует ещё сильнее. Гриф же создавался частично из клёна, частично из многослойного ореха. — гиппогриф буквально светилась знанием, рассказывая все о гитаре. — Также на нём присутствует традиционная накладка из палисандра. Корпус черный, но это, я повторюсь, стильно. Тебе подойдёт. Двойной регулируемый анкер, используются хорошие звукосниматели, стильные колки, однако цена кусачая — около 1000 битсов. — от такой цены шерсть встала дыбом. — Ну, не отходя от стиля, могу предложить красотку подешевле, но не простую, а пятиструнную — Ibanez gio gsr205-bk. Ох, я сама бы играла на такой, будь у меня когти из того места. — кобылка ухмыльнулась, закатывая глаза и почесывая когтистой лапой шею. — Цена в районе 500 битсов, корпус создавался из махагона, обладает двумя звукоснимателями, их качестве используется электроника под названием Dynamix H. Также в состав изделия вошел эквалайзер Phat II eq. Короче говоря, — Сильвер начала загибать когти, — выразительный сустейн, прекрасный внешний вид, ещё имеется хороший термоблок, качественные звукосниматели, кленовый гриф, что не мало важно, продолжительный срок службы — как раз, если собираешься не бросать игру, но количество струн увеличено до пяти, повторюсь. Не знаю, как земные пони используют копыта для игры на всех этих инструментах. Ладно грифоны, драконы, там… Кхм! — она кашлянула в кулак, бурча что-то ещё. — В целом, у этой больше положительных сторон, чем у предыдущей. Но к ним всем нужно отдельно брать чехол, это и ежу понятно.
Слушая гиппогрифа, кобылка все более и более влюблялась в это произведение искусства. Подойдя поближе к стене, где висели гитары, земнопони, не сводя глаз, легонько дотронулась до струн. Того, кто изобрел ее, Аим была готова расцеловать или, что она считала более вероятным, отдала бы все свои деньги. Возможно, у создателя этого инструмента был расчет как раз на такую реакцию. Думая больше пяти секунд, в голове кобылки созрел вопрос, который мог бы показаться наивным, но все же…
— Как ты узнала, что мне нужно? То есть, ты по каким-то «внешним признакам» решила, что я беру подобный инструмент в копыта без опыта или…?
— Да что ты?! Я не хотела тебя никак обидеть. — сказала она, обеспокоенно положив лапу на плечо кобылки. — И нет, я предложила тебе эти варианты не только потому, что вижу в тебе новичка, но и потому, что с ними хорошо начинать. Их плюсы я уже озвучивала. Да и к тому же, я эту листовку уже пару дней созерцаю. Им нужен басист именно с таким звучанием, как у этих гитар. К тому же, другие тебе попросту не подойдут, можешь мне в этом поверить.
— Хорошо. — ответила Аим, с трепетом глядя на вторую гитару. — Я беру ее и все, что для нее нужно.
Сильвер Вингз, с улыбкой на устах, сняла гитару со стены, направляясь к кассе, а затем куда-то ещё через дверь, которую Аим не заметила. Отвязала мешочек, кобылка заглянула туда, понимая, что битсов ей хватит, и остановила взгляд на том, чего она не могла вспомнить: внутри лежали мамины бусы и сережки из натуральных жемчужин, что Аим надевала на Гала. Она не могла вспомнить, когда она их сняла и убрала именно сюда, но была рада, что что-то ещё о маме будет при ней, помимо альбома. «Даже если мое положение будет на грани жизни и смерти, никогда не продам их.» — кобылка прижала мешочек к груди, вспоминая картину с матерью.
Заплатив за покупку, без преувеличения все битсы, что у нее были, земная кобылка направилась по адресу, надеясь пройти прослушивание. В магазине она и гиппогриф настроили все, как надо, сыграли пару аккордов, чтобы Аим хотя бы имела представление, как звучит эта пятиструнная красавица. Сначала звук напугал кобылку, однако что-то в этом ее зацепило. Всю свою жизнь она не знала ничего, кроме удушающей классики, будто других стилей не существует. Но эти рифы… открыли кобылке глаза, активируя в ее голове возможность переигрывать классическую музыку с помощью этой бас-гитары словно по щелчку. Однако, в классической скрипке был один, но значимый, плюс — она была маленькой и не нуждалась в дополнительной аппаратуре. И действительно, со стороны Аим выглядела слегка глуповато со всем этим оборудованием в чехлах, однако ее целеустремлённый взгляд не обращал внимания на косящихся жителей. Пройдя по мосту, кобылка увидела знакомое название на здании и, достав бумажку из кармана брюк, сверилась. «Yellow autumn» внешне слегка напоминал бар «В хвост и в гриву», однако выглядел больше и стилизованнее. Может это из-за того, что бар Реминора и Татту Прайс ещё не успели обновить и сделать его более похожим на кабак, но это и к счастью. Аим поморщилась, вспомнив свой первый день у бара в Кантерлоте, а в носу снова из неоткуда появился этот смрадный запашок. «Нет уж! Вдох и выдох, мне надо быть спокойнее. Представь, это может быть моя вторая работа. Нужно не оплошать!» Поднявшись по лестнице, кобылка стала чётче слышать эту необычную музыку с пением жеребцов. Несмотря на то, что мелодия поначалу давила, она затягивала, заставляя биться сердце в такт. Открыв дверь, Аим увидела пустой зал и группу музыкантов на сцене, как видимо, это была просто тренировка. Зайдя во внутрь, земнопони удивлённо уставилась на состав группы — крупный як с золотыми кольцами на рогах и копытах, что означало у них нечто вроде высокого титула, грифон с расцветкой снежного барса, стоящий на задних лапах, держа и играя передними на соло-гитаре, единорог темно-синей масти, и земная пони цвета прибрежного песка. Они не заметили, как Аим зашла и приблизилась к сцене. Чем ближе она подходила, тем громче играла музыка из больших черных колонок, а улыбка растягивалась все шире. Она сама для себя пока не понимала, почему эта музыка ей так нравится, ведь она даже не вникала в текст. Язык инструментов говорил за них, и то, что они говорили, притягивало на эмоциональном уровне. Вообще, звуки виолончели приближены к биению сердца, однако сейчас сердце Аим было окутано этим странным жанром музыки, под названием рок.
Закончив музыкальную композицию, як вышел из-за стойки барабанов, случайно сбивая микрофон, что до этого стоял рядом с ним, свисая над барабанами, чтобы жеребцу (можно ли так называть яка?) ничего не мешало петь. Когда микрофон упал на пол, раздался оглушительный шум, из-за которого всем пришлось закрыть уши, но даже это не помогало. Грифон и единорог зарычали, грозно смотря на неуклюжего товарища.
— Сколько, блять, раз тебе говорить, Гром, чтобы ты сначала отставил микрофон в сторону, а потом выходил?! Фонит то как, Селестия тебя рогом еби…! — ругался единорог, буквально испепеляя яка желтыми глазами.
— Серьезно, Гром, мог бы и привыкнуть уже. — сказал грифон, прочищая слуховой проход когтем, продолжая стоять на задних лапах, словно прямоходящий дракон.
— Я скоро привыкну к нему. Да блин, я не виноват, что я широкий! — ответил як почти на чистом эквестрийском языке с лёгким акцентом, однако во все той же манере, что присущая якам — громко.
— Луна, может твоему муженьку на диетку сесть? — язвительно и с усмешкой спросил грифон, поднимая микрофон и ставя его в сторону.
Земнопони ничего не ответила, однако также усмехнулась, зарываясь в шерсть яка. Тот же, в свою очередь, обнял кобылку и поцеловал в щеку.
— О, у нас зритель, дама и господа. — сказал единорог, наконец заметив серенькую земную кобылку, что стояла у самой сцены и оживилась, когда о ней заговорили. — Ты чего тут? Концерт начнется только послезавтра.
— По-моему, ты продолжаешь в глаза долбиться, раз не заметил ее аппаратуру. — ответил грифон, вешая гитару через плечо, и спустился со сцены. Единорог же надменно-пассивно-агрессивно фыркнул, подходя к краю сцены. — Ты пришла попробоваться на басуху?
— А? Д-да… — ответила Аим, отходя от ошеломления, и достала объявление. — Правда, у меня не такой большой опыт в подобном жанре, я больше по классике, но хочу попробовать.
— Хм… — протянул единорог, смотря на кобылку сверху вниз, пронзая глазами. — Даже не знаю, Колбаса. Пока мы не прослушаем ее, я хрен знает, что из себя представляет «классик». И да, ты же читала, что нам желательно было бы, чтобы ты ещё и пела?
— Да. — коротко ответила Аим, убирая листок за пазуху, и начала затаскивать аппаратуру, однако грифон с лёгкостью подхватил в лапы все ее вещи и помог поставить их на сцену.
Внутри кобылки все начало трястись от волнения, а разъедающие взгляд единорога не делал ситуацию лучше. В голове все стало ватным, ведь она не знала даже, что ей нужно сыграть, чтобы пройти проверку. Да ещё и петь заставят… Ух, как давно она этого не делала. Единственный раз, когда она так волновалась, был на вступительном экзамене в консерваторию, да и то только потому, что кобылка плохо выспалась и боялась что-то запороть. А тут все на столько спонтанно, что, казалось, времени на испуг быть не должно, но он есть.
— Так, сколько тебе, говоришь? — спросил единорог в той же манере, как ее спрашивал Шанхай, но теперь кобылка знала, как отвечать на такое.
— Мне двенадцать, — от этого ответа, грифон что-то протянул себе под нос, протирая лапой глаза и лоб, — я из Кантерлота, но переехала сюда. Зовут просто — Аим. — ответила она обо всем и сразу, не став выглядеть менее странно.
— Интересно. Хех, не то, чтобы я придиралась к возрасту, но тут самому младшему далеко за двадцать, почти тридцать лет. — раздался сильный и громкий голос земнопони, что стояла с яком.
— Не думаю, что мы будем ждать, пока ей хотя бы восемнадцать исполнится. Да, Колбаса? — с усмешкой сказал единорог, как-то странно поглядывая на грифона. — Ладно, подключай свою балалайку. Проверим, что можешь.
И, естественно, Колбасе и с этим пришлось помогать Аим, так как она пока что путается в проводах, честно объяснив ему по секрету, что приобрела гитару буквально только что. По его взгляду можно было догадаться, что грифон еле сдерживает протяжный выдох. Подключив аппаратуру и настроив гитару, на кобылку уставились, как на какую-то диковинку, в ожидании какого-то чуда: Луна, упёршись об яка, с интересом рассматривала земнопони с каменным спокойствием, хотя ее глаза слегка смеялись, Колбаса поставил Аим ноты на подставку и указал откуда до куда той надо сыграть, единорог же потягивал свежесвёрнутый косячок, так же ожидая от кобылки хоть что-то, с чем можно будет работать, а Гром… сложно было сказать, как он смотрит на нее, ведь глаза закрывала густая и длинная грива. Сделав глубокий вдох-выдох, кобылка заучила ноты, поставляя их к аккордам гитары и проиграла их, не касаясь струн, после чего начала играть. Громкий звук на этот раз не напугал ее, кобылка просто была в моменте, не думая ни о чем, кроме тех звуков, что она делает этим музыкальным инструментом. Когда же к ней присоединился грифон, стало ещё интереснее, а сердце тянулось в пляс. Доиграв одну страницу, наступила тишина, в которой всё ещё слышались отголоски гитары и белый шум в ушах.
— Ну, не плохо. Не идеально, конечно, но… Пойдет. Работать с этим можно. — сказал единорог, подходя к кобылке. — Зови меня Умбер. Это, — он указал на грифона, — Мавр, далее Йорун и Бэрт. Можешь пока познакомиться со всеми, а я пока достану ноты тех композиций, которые тебе надо будет заучить к концерту.
— А… почему он называл вас…? — хотела было спросить Аим, но ее перебил грифон.
— Эт наши клички. Так проще, плюс — сплочает. У кого-то они хоть что-то значат, а у кого-то просто по-приколу. У тебя тоже будет кличка, хочешь ты того или нет. — он ухмыльнулся, проигрывая что-то на своей гитаре.
— Просто так кличку получил только ты, Колбаса! — сказал як, пробив на барабане что-то, напоминающее «бадум-тсс».
— Ам, извините… — начала Аим, подойдя к земной кобыле, возле которой была гитара и микрофон, а также небольшой синтезатор, отставленный в сторону, за кулисы, — а почему вас называют Луной? В честь принцессы или…?
— Ну, да. Типа, у меня «голос королевской особы». — кобылка искренне улыбнулась, обнажая свои белоснежные зубы. — Раз ты — кантерлотская, было бы не плохо проверить, на сколько мой голос похож на «королевский».
— Кто бы что не говорил, а для меня ты принцесса. — сказал Гром, усаживаясь за барабанную установку.
— Кто бы сомневался, что ты это скажешь? — саркастически поинтересовался Мавр. — Ты-то вон, титулованный. А раз она — твоя жена, то и, по факту, она тоже «голубых кровей».
— Завидуй молча. — Йорун проверил все и попросил земную кобылку поставить ему микрофон поближе.
Аим же смотрела на все это, ощущая некий дискомфорт. Не часто ей приходилось бывать в подобном обществе, поэтому чувство того, что она здесь лишняя, время от времени гложило ее, стараясь увести домой. «Отступать некуда. Вот споешь, тогда и посмотрим — отправят домой или нет.» И как только эта мысль промелькнула в ее голове, Мавр ткнул ее когтем в плечо, чтобы та распевалась понемногу. «И все-же они не забыли, и гитары им недостаточно.» — Аим вздохнула, отойдя в сторону, распевая упражнения, что она запомнила с уроков вокала. Кобылке оставалось только попытаться не поразить, но, хотя бы, удовлетворить группу, чтобы ее утвердили окончательно. В любом случае, если у нее что-то да есть, то они — те, кто помогут ей развиться в этом направлении. «Если не удастся их поразить вокалом, то, может, сыграть им что-нибудь на синтезаторе… Мало ли, она играет недостаточно хорошо, чем я? Цепляться за любую возможность? — раньше я этого не делала, но теперь же… Да, это тебе не блат известной фамилии.»
— Ну как? Нормально? — поинтересовался грифон, подойдя к кобылке за спину.
— Да. — коротко ответила она, а после спросила первое попавшееся ей на ум. — Вот, у всех вас есть клички, ладно, и у меня будет, но, а какая у вашего лидера — Умбера? Что-то пафосное или Умбер — это и есть кличка?
— Пхех, нееет. У него есть кличка, но ею пользуемся только мы, члены группы, между друг другом. — Мавр почесал перья на голове, а после нагнулся к уху кобылки и тихо прибавил. — Вообще, его кличка — Клумба, но пользуйся пока его именем, лады?
— Хорошо. — Аим улыбнулась, пытаясь представить, почему именно «клумба».
— Эй, вы двое, чего шушукаетесь там? Колбаса, хорош совращать жеребят! Или хочешь под стражу на восемь лет? — крикнул подошедший Умбер, добавляя к подставке папку с нотами.
— Да ни в коем разве, Клумба! Ты ж меня знаешь. — ответил грифон, отлетая на свое место.
— В том-то и дело, что я <i>слишком</i> хорошо тебя знаю. Так, ты идёшь? — спросил единорог, уже обращаясь к серенькой земнопони.
Аим кивнула, после чего подошла к своей стойке и инструменту, скрипя половицей сцены. Несмотря на тусклость освещения помещения, сцена была яркой, чтобы было видно ноты. Кобылка даже не заметила, когда Умбер успел прибавить свет, делая его на столько сильным, что часть темного зала стала немного светлее. От вновь подступившего адреналина, былая духота исчезла, лёгкие загребали все больше и больше воздуха, следуя за учащенным тактом сердца. Страх, волнение, большая ответственность давили на кобылку, что подкрепляли взгляды членов группы. Но вот Йорун дал обратный отсчёт, стуча палочками, что означало лишь одно — только вперёд.