Битва за Аквелию
Битва за Аквелию: Глава IV: Прорыв под Сен-Арбрэ.
Кулак стальной зажал древко,
И все вокруг трепещет,
В ветрах лихих свистит крыло,
Мечи на солнце блещут.
Эй-я! Эй-я! Мечи на солнце блещут.
На стяге красно-золотом,
Вновь чёрный крест завьётся,
Он позовёт нас за собой,
И каждый отзовётся.
Эй-я! Эй-я! И каждый отзовётся.
Арктур, Борей, Матушка-Эйр,
Взывает к вам тревога,
Ведь враг наш честен и силён,
И крепка наша ссора.
Эй-я! Эй-я! И крепка наша ссора.
Младая спесь, отцов почёт
Нас призывает к бою,
О храбрых флаг, лети вперёд!
Мы мчимся за тобою!
Эй-я! Эй-я! Мы мчимся за тобою!
Песня грифонских рыцарей.
Стаи воронья с громким карканьем срывались с ветвей деревьев. Из-за гряды невысоких холмов медленно выкатывалось багровое августовское солнце. Восход разгорался где-то в стороне от них, и при всём страстном жении они не могли встретить его так, как подобает. В утренних сумерках слышался топот ног и тихий лязг железа, они шли в тени высоких деревьев с остроконечной кроной, напоминавшей копейное острие. Среди идузщих царило привычное для имперцев молчание. Вот они миновали насаждения и вышли к полю, ныне перекопанному сетью капониров и траншей. В этом искусственном лабиринте носились его обитатели: штабные, тыловики и артиллеристы. Это были тылы одного из полков 18-й Йельской дивизии, и они пребывали в непривычном для тылов состоянии бурной деятельности, которое наступало либо когда часть дралась, либо когда она снималась с позиций и меняла дислокацию. Часовые на дороге первыми заметили их, и реакцией их было оцепенение и волнительный трепет. "Рыцари идут! Рыцари идут!" — Понеслось среди грифонов, и вот уже десятки и сотни глаз уставились на спокойно идущую по дороге колонну, которая, казалось, совершенно никак не отреагировала на такие приветствия, дошедшие было чуть ли не до оваций.
Впереди рыцарской походной колонны шагал высокий грифон, облачённый в воронёные трёхчетвертные латы. Голову воина венчал такой же воронёный шлем с козырьком и гребнем, знаменитый герцландский "Штурмхауб", отличавшийся относительной дешевизной, качеством и красивым внешним видом. За спиной рыцарского вожака шли его воины: их снаряжение было на вид схожим, но при этом сильно отличалось друг от друга. У кого-то были шлемы с забралами, у кого-то без них. Кто-то щеголял в почти полных латах, а кто-то едва мог прикрыться уставным штальхельмом да старенькой кирасой, где воронение заменила обычная чёрная краска. Но йельские солдаты с трудом могли различить эту разницу. Они видели славное воинство, оживший миф, героев детских сказок и романов о любви. Мало кто из этих молодых призывников имел представление о том, кем на самом деле являлись эти воины.
Имперская рота продолжала идти по просёлку, не обращая внимания на глазеющих. Вскоре все пришли в чувства, и притихшая было тыловая возня вновь разгорелась с прежней силой. Вот и окопы, вот и залегшие в ожиданье цепи, скрытые в тенях деревьев и траншей — простая герцландская пехота, одетая в худые шинельки, с ношеными обмотками на ногах. Рядами чёрных линий виднелись находившиеся на готове винтовки. Слышались обрывки офицерских речей и молитв фельдкуратов. "Славная заря, на такой грех не помолиться.", подумалось капитану имперской роты, от чего ему даже взгрустнулось. У них сейчас нет времени на это. Они имеют чёткий приказ, они сходу развернутся и пойдут в атаку. В утренней тишине чувствовалось ощущение покоя, но оно было ложным — бой был уже на носу. От смерти и славы их отделяли считанные часы, не более. Вот к нему быстро подбегает какой-то офицер, на поверку оказавшийся командиром полка.
— Вы прибыли вовремя! — заявляет он, лихо улыбаясь и тщетно скрывая свою тревогу. — Через пятнадцать минут начнётся артподготовка. Мой полк ударит сразу за вами, прогоним их как зайцев!
"Аквелийцы не зайцы, а ты — не волк." — Подумал про себя капитан, внешне оставшись невозмутимым.
— Пятнадцать минут это немного, подготовьте своих бойцов к атаке. У вас есть приказ? Вы знаете, куда наступать?
— Так точно, герр капитан! Рад, что вы прибыли вовремя! Позвольте, как вас?..
— Альбрехт фон Гельткройц. Борей милостив. Скоро из тыла подойдёт ещё две роты, так что вам лучше не торопиться. — Бросил ему напоследок воин, и его отряд продолжил движение. Его подразделение пусть и называлось "ротой", но численностью было намного больше: одних рыцарей было шестьсот, а если прибавить к ним всех обеспечивавших их тыловиков — получалось число, более походившая на штат полка, чем на штат роты.
Рыцари прошли одну позицию, а потом другую. Гельткройц осматривался по сторонам, взгляд его был непроницаем как туман. Сейчас он был спокоен, но то, что должно начаться совсем скоро, требовало от него другого поведения. Рядом с ним шагал прапорщик фон Цейте — такой же высокий и статный воин, облачённый в трёхчетвертной доспех. В держатель на его груди было продето древко знамени Имперской роты. Ветра утром почти не было, поэтому древнее полотнище почти не колыхаясь, казавшись всего лишь одним из копий, что торчали над колонной редким и коротким частоколом. Герцландские риттеры были вооружены до зубов — весь вчерашний день был потрачен на чистку, подгонку и подготовку, и теперь они готовы были выступить. Короткий период затишья пошёл Кайзерхееру на пользу: поредевшие полки наконец нагнали пополнения, из Феатисии и Ротвассера на фронт перебросили несколько свежих корпусов, сформированных по новым планам и дополнительно усиленных артиллерией. Всё это должно было ударить во второй раз, этот удар должен был прикончить побитую, но выстоявшую Аквелийскую Республику.
Рыцари достигли переднего края йельского полка. В этот момент как раз начала работать артиллерия: новенькие гаубицы заухали где-то позади, а в воздухе раздался свист и вой снарядов. Тишина августовского утра была разорвана в клочья.
— Поэскадронно, в четыре шеренги, стройсь! — Скомандовал фон Гельткройц, едва заслышав начало артиллерийского обстрела. Колонна рыцарей тут же начала разворачиваться в широкую линию, это заняло считанные минуты. Альбрехт бросил взгляд на восходящее солнце чтобы примерно представить себе время: "Согласно их плану, мы должны быстро управиться." — Решил он про себя, а потом взлетел над землёй, чтобы осмотреть своих подчинённых. Четыре шеренги закованных в латы воинов стояло перед ним, ожидая заветной команды. Он видел глаза своих кавалеров: они пылали, требовали дела. Уже почти месяц рота почти не дралась, уже почти месяц они никого не рубили и не кололи. Пришла пора исправить это. Перед ними был слабый пункт противника, они должны были быстро расправиться с ним и вырваться на оперативный простор.
— Пистолеты к бою! — Хриплым, скрипящим голосом скомандовал Альбрехт. Послышался звук сотен расстёгиваемых кобур. Рота имела на вооружении пистолеты и револьверы герцландских, аквелийских, вингбардийских и эквестрийских систем, кто-то принёс из фамильных крепостей старые колесцовые пистоли. У Гельткройца был такой, его чёрное яблоко торчало из-под крепко стянутого жёлтого кушака. Помимо пистоля капитан был вооружён тяжёлым шестопёром — оружием, которое должно было отличать его от простых бойцов.
Из тыла действительно показались другие чёрные колонны: отстающие роты бегом нагоняли его. Он был назначен и их командиром, так как являлся самым старшим и опытным рыцарем среди них. Вот и они тоже построились в широкую линию, давая атакующему порядку опору и глубину. Радостно было смотреть на этих воинов: никто не остался дома, все сыновья рыцарских семей явились на войну. До момента их атаки оставались мгновения. Гельткройц окинул их всех взглядом:
— Сыновья! Братья! Дети гряйфкёнигских полей! Мы явились сюда по зову сюзерена! Наши мечи — мечи Арктуровы! Наши пики — суд Бореев! Бейтесь без страха и слабости, поражайте стоящих против вас и плените бегущих от вас, и да пребудет с нами счастье! Виват Император! Виват Империя! Смерть аквелийским безбожникам!
— Виват! — Грянул строй, и двинулся вперёд.
Сначала они шли шагом, сохраняя свои шеренги, потом постепенно начали переходить на бег, и только после этого — расправили крылья и оторвались от земли. Шеренги сломились, ровное и плотное построение быстро приобрело вид лавы, быстро несущейся над землёй. Впереди гремела канонада, сзади уже поднимались в атаку цепи йельского полка. Кровь стучала в висках, прохладный утренний ветер бил прямо в лицо, шумел, обтекая крылья. Фон Гельткройц нёсся впереди всех: он возглавлял атаку, с ним было знамя, наконец распрямившееся в чёрно-золотой квадрат, посреди которого на червлёном сердце красовался серебряный меч. Это была хоругвь знаменитой Хельхеймской роты, пользовавшейся репутацией самых яростных и отчаянных герцландских рыцарей. Сам Кайзер не раз вставал под это знамя, он бился крылом к крылу с предками Альбрехта, славными и храбрыми воинами, продолжателем которых он являлся и честь которых он обязан был сохранить.
Впереди показались вражеские окопы, в воздухе засвистели пулемётные очереди. "Кирие Элейсон!" — громом разнёсся боевой клич, триста лет гремевший от западного моря до восточной границы. Пули со свистом и скрежетом отскакивали от рёбер герцландских лат, не причиняя никакого вреда. Впереди атакующих неслись тяжелобронированные воины, те рыцари, что были победнее, остались в задних шеренгах. Гелькройц выдернул из-за кушака свой пистолет, длинный ствол которого больше походил на ствол укороченного ружья. Оружие было инкрустировано позолоченным орнаментом с изображениями диких животных. Капитан быстро навёл его на окопы, показавшиеся из-за невысокого холма. Там уже в панике метался небольшой гарнизон, оставленный аквелийцами здесь в надежде на то, что их враг ударит где-то в другом месте. На старинном пистолете не было ни целика, ни мушки, поэтому Альбрехт просто пальнул наугад. Его примеру последовали и остальные, рыцари начали стрелять в ответ, их огонь был неточным, но этого от них и не требовалось, ведь расстояние до противника молниеносно сокращалось.
"Ломи!!!" — Рявкнул фон Гельткройц, затыкая обратно разряженный пистоль и хватаясь за булаву. Сквозь шум крыльев и лязг брони донёсся звук клинков, покидавших ножны: палаши, тяжёлые боевые шпаги, чеканы и мощные люшианские сабли взлетели к небу, зажатые в стальных и кожаных перчатках своих хозяев. "Кирие Элейсон!" — снова грянул боевой клич, быстро смешавшись и превратившись в обычный крик сотен голосов. Враг не сумел остановить их, рыцари вломились на аквелийские позиции и началась отчаянная рубка. Вражеские солдаты выскакивали из окопов только для того чтобы получить палашный удар по шее или копейный укол в лицо. Всё произошло слишком быстро, аквелийские командиры потеряли контроль над ситуацией, их солдаты дрались отчаянно, но сопротивление было бесполезно. Всё, что они могли сделать — это сбиться в кучу, ощетинившись штыками. Такие храбрецы бились до последнего, но их смелости уже было недостаточно, чтобы обратить ситуацию вспять.
Гельткройц взмахнул перначом и ударил им первого подвернувшегося бойца: тот упал навзничь с проломленной головой, не успев ни оказать сопротивление, ни даже закричать. Другой аквелиец встал у него на пути, выставив вперёд штык, но капитан облетел его сбоку и так же повалил на землю. "Эскадрон фон Таубхофа — за мной! Цейте, знамя!" — Прокричал он, и не глядя назад, ринулся в гущу схватки, поражая всех кто вставал у него на пути. Аквелийцы укрепились в небольшой деревушке, носившей название Сент-Арбрэ. Короткая артподготовка йельцев частично разрушила и подажгла её, но это не помешало основательно зарывшимся здесь аквелийцам. Населённый пункт был перекопан траншеями, землянками и ходами сообщения, но все эти укрепления никак не помогли солдатам, не успевшим отойти от массированного артналёта и тут же попавшими под рыцарский удар. Чёрные латы забрызгивала кровь, битва превращалась в резню. Офицеров старались брать в плен, солдат безжалостно убивали на месте.
Прорвавшись сквозь линии окопов, рыцари ворвались в деревню. Фон Гельткройц был впереди всех, за ним спешила часть бойцов эскадрона — сам сотник фон Таубхоф и ещё три десятка рыцарей, услышавших команду капитана среди шума боя. Среди домов метались аквелийские тыловики и штабисты, редкие спасшиеся из боя солдаты. Альбрехт увидел группу военных, кучковавшихся у одного из полуразрушенных домов. Завидев рыцарей, аквелийцы не сдвинулись с места, но остались стоять. Почему-то, они не видели в них опасности.
— Господа, — на чистом аквелийском языке обратился к ним Альбрехт, подлетев ближе и приказав своим спутникам придержать оружие. — деревня захвачена, вы разбиты. Где ваш штаб и выш командир?
— Наш штаб и наш командир отступили в лес и вы их навряд-ли доищетесь. — прямо и не выдерживая никаких любезностей доложил грифону аквелиец с петлицами майора и повязкой с красным крестом на лапе. — В подвале этого дома — несколько десятков раненых и умирающих, большая часть из них — мирные жители. Я — военврач, командир медсанбата 151-го аквелийского полка, у нас нет иного выбора как капитулировать на вашу милость, но мы не намерены раскрывать местоположения нашего начальства, так как сами не знаем, где оно находится.
— Гм! — Смелость медика несколько ошарашила капитана. Он услышал, как кто-то за его спиной хватается за рукоять пистолета, и тут же осадил его. — Вам бы следовало обращаться ко мне и моим грифонам почтительнее, но ваша прямота мне приятна. Скоро в эту деревню войдёт пехота — она о вас и позаботится. Ладно, делайте свою работу. Я с калеками не воюю.
Врач козырнул имперцу, и вместе со своими подчинёнными пошёл обратно в подвал. Гельткройц обернулся к рыцарям:
— Если они нам соврали — значит полковника и его штаб найдёт пехота. — Объяснил он фон Таубофу и остальным. — Им никуда не деться в любом случае.
— Что-ж, ладно. — кивнул Таубхоф, который не очень-то и переживал по этому поводу. — Деревня взята, значит с первым пунктом программы мы справились.
Раздался выстрел, пуля просвистела рядом с ухом Альбрехта и ударилась об стену одного из домов. Капитан быстро обернулся и увидел фигуру аквелийца в одном из окон. Рыцарь тут же выхватил свой пистоль, но тот уже был разряжен.
— Дайте, скорей! — Крикнул он Таубхофу, тот тут же вытащил из кобуры миниатюрный сикамеонский пистолет системы Руби. Гельткройц схватил непривычно маленькую рукоятку, навёл прицел и сделал три выстрела в неуспевшего скрыться врага. Имперец попал, но солдат тем не менее как ни в чём не бывало скрылся в оконном проёме, а через мгновение выскочил через заднюю дверь дома и побежал по деревнеской улице, раскрывая крылья. Альбрехт сделал ещё два выстрела, но не попал, на третье нажатие крючка пистолет ответил щелчком пустого магазина.
— И как вы таким вообще пользуетесь? — С пренебрежением произнёс капитан, отдавая оружие рукоятью вперёд.
— Сноровка, господин капитан. — С некоторым стеснением ответил Таубхоф.
— Какая тут может быть сноровка, если он даже шинель нормально не пробивает? Что за мода такая пошла на эти дурацкие цельные патроны? Такой либо не прострелит, либо прострелит насквозь, а толку с этого так же немного.
— Милосердное оружие-с. — Иронически заметил кто-то из кавалеров.
— Милосердием война не выигрывается. — заметил другой. — Слышал я, что господа в Хельквилле на этих патронах надрезы делают, чтобы помощнее били. От таких патронов, говорят, головы и ноги отрывает.
— Ну головы и ноги это уже свинство. — брезгливо отозвался на это фон Гельткройц — Эти пограничники совсем дуру дали.
— В газетах пишут, что они теперь наши союзники.
— А шли к Маару эти газеты!
Бой подошёл к концу так же быстро, как и начался. Большую часть гарнизона Сен-Арбрэ перебили, остальные сдались в плен и были помилованы. Рыцари построили "ходячих" пленных в колонны и отправили в тыл, тяжелораненых же собрали около госпиталя, не приставляя при этом какой-либо охраны к ним: зачем охранять тех, кто даже встать не может? Молчание и холод пропали, теперь грифоны откровенно храбрились и радовались своей победе. В атаке никто не погиб, только несколько рыцарей из "бедняков" получили пулевые и штыковые ранения, да и те, казалось, были бодры и веселы: "Если-б не эта дырка, я бы с вами дальше пошёл!" — Заявил Гельткройцу один из них, мгновение спустя скривившись от боли, которую ему причиняла проколотая штыком нога, которую он перебинтовал себе сам. В короткий, длившийся меньше часа момент передышки, имперцы перезаряжали пистолеты, стирали кровь с клинков. Кто-то искал свои копья, брошенные в неприятеля во время атаки. Рыцари уже не били ими слёту, а метали их с верхнего хвата. Пики были уже не те, да и рыцари тоже.
— Поэскадронно, стройсь! — снова скомандовал капитан, когда три имперских роты уже перегруппировались, подготовились и немного остыли после первой удачи. Линия обороны была прорвана, но нужно было развивать успех. Рыцари снова образовали предыдущее построение в три шеренги. — Фон Ротхаймер и фон Лангенау — на правый фланг первой линии, фон Зюфтен и фон Грюнмайстер — на левый. Левофланговые и правофланговые скадроны третьей линии — занять их место! Фон Вольгаст и фон Дюрфт пойдут в передовом отряде. Исполнять!
Построение поменяло свою конфигурацию. Эскадроны из второй роты заняли фланги первой, а их место заняло четыре эскадрона из третьей, тогда как два других стали передовым отрядом. и должны были идти впереди, находясь в отрыве от основных сил. Командовать этими бойцами фон Гельткройц поставил капитана Вольгаста — командира Кронплацской роты, равного по чину, но несколько уступавшего ему по опыту и авторитету. Прапорщик его роты не остался с ним, а временно примкнул к Кронской роте, во второй линии стоявшей за Хельхеймской ротой фон Гельткройца. Закончив эти перестроения, рыцари двинулись вперёд, вскоре снова перейдя на лёт, и набирая высоту, поднявшись над верхушками деревьев начинавшегося над Сен-Арбрэ леса. Дорога, по которой они до этого шли, превратилась в направление, зрительный ориентир, чёрной полосой мощёного булыжника уходивший вперёд, на юг. Рыцарям предстояла серьёзная задача: за сутки преодолеть около пятидесяти километров и выйти на соединение с частями, прорывавшимися к востоку от них. На сотни километров вокруг слышался грохот канонады: наступление на Аквилу началось, и на их участке всё пока что было хорошо.
Небо дышало уже не летом, но приближавшейся осенью. Рыцари были опытными летунами, а так же были слишком тяжелы чтобы порыв ветра мог сбить их с курса. Почти всё, что грифоны несли с собой, было подвязано на ремешках или цепочках, которые в свою очередь продевались в специальные кольца на доспехах. Кто-то из рыцарей нёс с собой дополнительные магазины для пистолетов, но большая часть обходилась одной обоймой, пополняя боезапас за счёт противника, либо уже в тылу, после боя. Их построение всё ещё походило на шеренги, но не могло быть плотным из-за размаха грифонских крыльев. Сотникам и капитанам приходилось вертеть головами практически по-совиному, чтобы держать в поле зрения всех своих бойцов. Остров леса, который они преодолевали таким образом, закончился довольно быстро и роты снова "спешились", в воздухе остались только разведчики Вольгаста, и то им пришлось снизиться до двух-трёх метров над землёй. Дальше по дороге вражеское присутствие почти не замечалось, только спустя какое-то время рыцарям попался заслон с ополченцами, стоявший перекрёстке с небольшой грунтовкой. Неказистые солдатики засели в вырытых окопах и небольшом кирпичном доме.
Они ещё издалека увидели рыцарей, куда-то послали вестового, прекрасно понимая, что им тут не удержаться. По эскадронам фон Вольгаста ударили из пулемётов, а когда чёрные рыцарские доспехи были уже совсем близко, то аквелийцы вместо того, чтобы броситься назад — скрылись в своих траншеях. Лава не успела остановиться и проскочила над ними, тогда ополченцы выскочили из траншей и начали стрелять рыцарям в спины. Несколько слабо одоспешенных кавалеров из задних шеренг погибло, опытного и храброго Вольгаста надурила кучка каких-то оборванцев, даже не являвшихся полноценными солдатами. Когда рыцари пришли в себя — расправа была страшной. Ополченцы было попытались ощетиниться штыками, но штык — не пятиметровая пика, и защищаться с ним против такого врага было трудно. Кронплацские воины рубили аквелийцев в капусту, топтали их ногами и плевали на них. Не пощадили даже командовавшего ими офицера-дворянина, более того — его повесили на ближайшем дереве как предателя. Когда до места кровавой схватки дошли основные силы фон Гельткройца — они не были удивлены или обескуражены.
— Сколько рыцарей погибло? — Спокойно спросил Альбрехт у Вольгаста.
— Семерых. — Прорычал он.
— Многовато, ох многовато... — Посетовал капитан, глядя в землю.
— Мы только что побили вражеский полк и не потеряли ни одного. А на какой-то вшивой заставе!.. — Продолжал рычать фон Волгаст. Он был очень расстроен, но всю свою ярость уже выместил.
— Это война, Ансельм. — взглянув ему в глаза проговорил фон Гельткройц. — На войне всегда следует готовиться к худшему. — рыцарь бросил беглый взгляд на истерзанные трупы ополченцев. — И вот будут же потом про нас писать, что мы негодяи и мясники...
— И пусть пишут. Скоро прихлопнем все их газетки, а их самих повесим. Вон как того. — Капитан Кронсплатсцев кивнул на болтавшегося на суку офицера. Альбрехт тоже посмотрел на мертвеца, и едва заметно покачал головой.
— Они послали за помощью? — Спросил фон Гельткройц у своего подчинённого.
— Послали. — Ответил Вольгаст.
— Значит рвать нам надо отсюда как можно скорее. Строй свои эскадроны в третьей линии, дальше мы двинемся все вместе.
— Хотите застать их врасплох?
— Именно этого я и хочу, дорогой Ансельм. — При этой мысли Альбрехт невольно улыбнулся. Если на помощь разбитой заставе выдвинулись войска из того пункта, который они должны были занять, то его рыцари могли рассчитывать и на быстрый успех, и на трофеи, и на пленных, если конечно всё это выгорит. Скорее всего, аквелийцы дураками не являются и много сил на подмогу не пошлют, но с другой стороны, разминка никогда не была чем-то лишним.
Эскадроны перестроились согласно новым указаниям, а потом двинулись вперёд, снова набрав высоту и взлетев. После блокпоста снова начался крупный участок леса, который тоже не скрывал в себе больших сил противника. "Это место действительно довольно слабое." — думал про себя Гельткройц, без всякой карты ознакамливаясь с простиравшимся под ним пейзажем. — "Только тот пункт в Сен-Арбрэ, а за ним — пустота. Видимо, надеялись на мобильные резервы, какие-нибудь танки или броневики, только те похоже увязли где-то в другом месте, и тут в дело вступили мы. Однако, аквелиец не дурак, он должен опомниться, должен что-то предпринять, а мы должны действовать быстрее, чем он это сделает. Эти йельские солдатики не внушают доверия, молю Богов чтобы они сейчас шли прямо за нами, в обратном случае — всем крышка."
— Противник впереди! — Крикнул кто-то из рыцарей, которые летели впереди основной ватаги. Капитан тут же косил взгляд на дорогу: действительно, по ней быстро шла колонна грузовиков, впереди которой двигалось звено бронеавтомобилей. Имперцы отлетели от заставы всего десять километров и потратили на это меньше получаса. Встреча оказалась неожиданной, но желанной. Альбрехт хищно взглянул неприятельский отряд, уже успевший заметить их и пытавшийся как-то развернуться на достаточно узкой лесной дороге. Фон Гельткройц во второй раз за сегодняшний день достал из-за кушака пернач и надрывая голос скомандовал:
— Патро-онов не тратить!! Пи-ики к бо-ою, палаши-и — наголо-о!!!
За его спиной снова послышался звук доставаемых клинков, но порывы ветра и шум собственных крыльев заглушали его. Альбрехт обернулся на зад и увидел, что его бойцы уже обнажили оружие. К этому моменту в них уже летели первые пули, противник выскакивал из грузовиков и рассыпался среди деревьев, заговорили пулемёты бронемашин.
— Вперё-од, за мно-ой! — Крикнул вождь, складывая крылья и ныряя вниз. В этот момент о его нагрудник всмятку разбилась пуля. Что-то горячее черкануло грифона по щеке, но он не обратил на это никакого внимания, вторая пуля ударила его в бок и так же с визгом отскочила, не оставив даже вмятины на воронёной броне. Рыцари носили совсем непростые латы, не даром их считали "заговорёнными". Ветер свистел в перьях и ушах, воины падали вниз не чувствуя ни намёка на головокружение. Миг — и они уже у самой земли. В этот раз противник сдался ещё быстрее, аквелийцев захватили врасплох, им не помогли ни броневики, ни буксируемые пушки — скученную у дороги пехоту рубили и кололи, теснили от дороги в лес.
Гельткройц поразил одного из солдат сразу, размозжив всмятку его голову всей тяжестью булавы и собственных доспехов. Кто-то попытался уколоть его, но широкое клинковое лезвие просто уткнулось в доспех, не пробив его. В суматохе начавшейся свалки кавалер не стал отвечать на этот удар, а принялся за своё типичное в такой ситуации дело: поиск вражеского командира. Бой явно был на их стороне, им противостояло всего две-три сотни бойцов, и всё должно было кончиться очень быстро.
"Ломи!!! Руби!!! Не давай пощады!!!" — гремел среди сражающихся голос капитана Вольгаста: прошедшая было ярость вдруг снова выступила наружу. Гельткройц в свою очередь уже сокращал расстояние до аккуратной машины с закрытым верхом, явно служившей командиру этого подразделения. Вот ему навстречу выскочил высокий худощавый офицер в серо-бордовом френче. Он выхватил пистолет и навёл на него, но тут же опустил, понимая что стрелять нет никакого смысла.
— Сдавайтесь! — Крикнул ему Альбрехт, выставляя перед собой обагрённый кровью пернач и подходя к нему всё ближе. Грифон плотно сжал клюв и едва заметно дрожал от страха и напряжения. Это был какой-то молоденький капитан, явно не имевший какого-то серьёзного боевого опыта. Выбора ему не оставляли, смерть принимать он не собирался, поэтому он как-то дёргано кивнул, перехватил пистолет за дуло и протянул капитану, всё ещё не решаясь сказать что-либо.
— Где ваша шпага? — Поинтересовался у него фон Гельткройц. Его интонация звучала спокойно, даже несколько дружелюбно. Он подошёл вплотную к сдавшемуся военному и посмотрел ему в глаза, в которых были страх и непонимание.
— Я не дворянин, мне шпага не положена. — Сбиваясь и запинаясь ответил капитан.
— Что-ж, это печально. Но вы мой пленный, так что обойдусь я с вами по достоинству. — Произнёс Альбрехт. В этот момент до них донёсся истошный крик и визгливая аквелийская ругань, сопровождамая глухими и чавкающими ударами клевца. Захваченного офицера передёрнуло от этих звуков, страх и нерешительность вмиг сменились бессильной злобой:
— Ах значит так?! Офицеров вы в плен берёте, а солдат!.. — Прошипел он, задрожав ещё сильнее.
— Этот солдат не сдался в плен.
— Аквелийцы не сдаются в плен! — Сорвавшимся голосом прокричал командир, замахиваясь на Гельткройца пустой лапой. Герцландец перехватил её древком пернача, а левой рукой дал аквелийцу пощёчину, попав аккурат в висок и ухо. Удар был такой силы, что пленник повалился наземь, перья на левой стороне его лица начали пропитываться кровью. Он был жив и даже в сознании, но резкий ответ рыцарского капитана быстро охладил его пыл. К этому времени всё вокруг затихло: остатки аквелийского отряда скрылись в лесу, бронемашины и их экипаж были взяты в плен раньше, чем успели уйти или причинить какой-то серьёзный вред. Им приказали отогнать свои машины в кювет, а потом вылезти из них и примкнуть к остальным военнопленным, которых на всю колонну набралось около сотни.
— Богатые трофеи, господин капитан! — Обратился к фон Гельткройцу подошедший капитан Паннхоф — командир Кронской роты. За его жёлтым кушаком торчало окровавленная бойка клевца, сам рыцарь выглядел лихо и растрёпано, можно было догадаться, что он только что побывал в бою.
— Да уж, неплохие. — кивнул ему Альбрехт, и осмотрев своего коллегу с ног до головы, вдруг спросил: — Это вас я слышал?
— Что вы имеете ввиду? — Паннхоф несколько смутился.
— Вы забивали кого-то солдата клевцом, а тот кричал так что даже у меня было слышно.
— А-а, этот. — в глазах кронского капитана блеснул странный и зловещий огонёк. — Действительно, громко кричал. Зато не сдался.
— А мой вот сдался всё-таки. — Гельткройц кивнул головой на того самого аквелийского офицера, которого уже успели поднять с земли, перебинтовать и привести в чувство. — Сам сначала мне пистолет отдал, а потом как замахнётся...
— Да уж, забавный случай. Надо бы допросить его и вызнать, сколько в том городке солдат.
— Допрошу когда его перевяжут, а то прямо сейчас — не очень вежливо, знаете ли.
— Ох уж ваша вежливость. — Усмехнулся Паннхоф и ушёл строить своих бойцов. Фон Гельткройц в свою очередь остался ждать, пока его невольный собеседник окажется хоть в каком-то приемлемом состоянии, чтобы говорить. Аквелийцу перевязали кровоточащую голову и а потом почти насильно влили в него четверть фляжки крепкой настойки, которая должна была развязать ему язык. Когда всё это было проделано, Альбрехт сел рядом с ним на обочину, и как ни в чём не бывало, спокойным и всё тем же дружелюбным голосом начал свой допрос:
— Из какого вы подразделения, милейший?
— Из 188-го... полка. Да, кажется оттуда. — С трудом связывая слова проговорил грифон.
— Не припомню такого подразделения, значит оно сформировано было недавно, верно?
— Да... Как часть мотострелковой дивизии... А зачем спрашиваете?
— Зачем? — усмехнулся капитан. — Я испытываю в этом жизненную необходимость. Расскажите теперь, сколько сил находится в поселении Мушен, дальше по дороге?
— Зачем вам... — Пленный поднял глаза на говорившего с ним и сразу всё понял. Он было попытался вскочить, но фон Гельткройц успокаивающе похлопал его по плечу, и тот безвольно обмяк под тяжестью рыцарской перчатки.
— Говорите, говорите отчётливо. Я слушаю.
— Ладно. — кивнул аквелиец. — Гарнизон Мушен состоит из двух линейных полков и бригады ополчения, у нас танки, артиллерия — всё как положено. Городок укреплён, окрестности укреплены, всё укреплено, не пройдёте...
— Пройдём, милейший. Не сомневайтесь. Вот вам карта, покажите примерно, где сосредоточены ваши силы? — Альбрехт вынул из висевшей на ремне сумки планшетку с загнанной под целлюлозу картой. Аквелиец посмотрел на неё, потом на герцландца. Что-то мучительно больно впилось в душу и его заставило оцепенеть. Наконец, он слабо тряхнул головой, тихо выругался и поочерёдно ткнул в несколько мест, лежавших неподалёку от Мушена.
— Здесь...
— Ясно. — Удовлетворённо кивнул капитан, мысленно рисуя в голове пути обхода этих укреплённых точек, которыми противник намеревался не пустить их дальше по дороге. Сам Мушен выглядел на карте как крупная деревня, уже почти превратившаяся в маленький городок. Он стоял на перекрёстке сразу нескольких больших дорог и поэтому представлял собой значение. "Полнокровный пехотный полк при танках и артиллерии. Они готовы драться за этот пункт. Без пехоты нам тут не управиться, но нужно сделать всё, что в наших силах. Нужно собрать военный совет и вынести решение."
Допрос аквелийца продлился ещё какое-то время: Гельткройц расспрашивал его подробнее про аквелийскую оборону, но сам не очень верил его словам. "Нужно свериться с его картами. Нужно было сделать это сразу же." — Подумал он про себя. Планшетку с картами нашли в машине аквелийца, и на этой карте всё совпадало с тем, что говорил пленник. Так или иначе, после боя нужна была короткая передышка и имперцы собрали краткий совет. Капитаны фон Гельткройц, фон Вольгаст и фон Панхофф собрались у спущенного в кювет броневика.
— Неприятельский командир предоставил нам интересную информацию, и его карты её подтверждают. Дальше по дороге находятся сильные заслоны противника и нам придётся пробиваться с боем. — Начал совещание старший из капитанов.
— Пробиваться с боем? У них что, есть зенитки? — С недоверием спросил Вольгаст.
— Видимо — есть. В любом случае, сейчас идти воздухом слишком опасно. Скоро мы окажемся в виду Мушена, а там точно есть зенитные орудия.
— Идти по земле сейчас тоже достаточно рискованно, да и есть ли смысл атаковать вражеские передовые заслоны? Сколько по словам того мерзавца в городе солдат? — Подал голос Панхофф.
— Два полка и ополченческая бригада. Я думаю, около пяти тысяч, скорее всего побольше будет.
— Нам нечего делать против пяти тысяч, нужна артиллерия и поддержка пехоты. — согласился с Панхоффом Вольгаст. — Предлагаю немедленно установить связь с йельским полком. и дождаться его подхода.
— Я опасаюсь беспечного ожидания, господа. Таким образом мы отдадим инициативу. — рассуждал Альбрехт, понимая ошибочность собственных идей по поводу быстрого налёта, но ещё не имея нового плана действий. — Хорошо было бы как-нибудь занять неприятеля до подхода основных сил. Пока они сами дойдут, пока они дотащат пушки... Сколько времени пройдёт? Немало. А время сейчас очень важно. Аквелиец говорил о двух полках, это уже почти в два раза больше, чем предполагалось по плану наступления. Что будет если они кинут в это место ещё больше солдат?
— Они заткнут брешь которую мы проделали. — Сообразил фон Панхофф.
— И мы не в праве этого допустить. — кивнул ему фон Гельткройц. — Рана, нанесённая неприятелю должна кровоточить, иначе она затянется.
— Справедливое замечание, герр капитан, но что мы можем предпринять?
— Для начала, я бы установил связь с тылами и соседями. По шоссе Фловерино-Мушен наступает ударная группа фон Айхенбаха, его силы намного мобильнее и весомее того, что имеем мы. Нужно узнать, что с ними и наладить хоть какое-то взаимодействие. — перед военными снова оказалась планшетка с картой. За неимением карандаша или указки, Гельткройц водил по ней остро отточенным когтем. — До этой дороги сейчас не так далеко — всего 12 километров лесных угодий, предположительно занятых тылами противника. Они подходят к Мушену с северо-востока, тогда как мы подходим с севера. Я думаю, десяток рыцарей сумел бы справиться с этой задачей.
— Эх, маловато копий вы предлагаете послать... — Посетовал было Вольгаст, но тут резко осёкся, поднял глаза к небу и прислушался, молчаливым жестом призвав к этому остальных. Снова где-то ожила канонада, звук сильно искажался лесом, поэтому казалось, что он идёт и спереди, и сзади, и справа и слева.
— Кто-то палит, причём достаточно близко. — Заметил фон Паннхоф.
— Странно, очень странно. — покивал фон Гельткройц, а потом, как ничуть не бывало продолжать свою мысль: — Доберёмся до соседних наступающих, установим связь с полком в тылу...
— Это не они часом стреляют? — Снова с тревогой перебил старшего командир Кронской роты.
— Вот это и нужно проверить, для начала. Герр Паннхоф, вышлите в тыл два эскадрона и ещё десяток отправьте через лес к Айхенбаху. — Уже не спокойно, но напряжённо произнёс Альбрехт. Он видел, что Паннхоф не очень доволен тем, что от его роты отщипывают деташементы, но не стал спорить с авторитетом. Тем более, это решение виделось ему вполне здравым.
— Слушаюсь. Разрешите распорядиться?
— Распоряжайтесь. — Кивнул Гельткройц, Паннхоф ушёл в сторону от них, послышался его громкий голос. К тому времени рыцари уже закончили трофейничать. Эскадроны построились в колонны чтобы побыстрее взлететь и двинуться дальше. Дорога в этом случае выступала как своеобразная взлётная полоса, но приказ всё задерживался, ведь их командиры ещё не приняли всех решений.
— Значит, нужно атаковать там, где нас не ожидают. — Продолжал беседу со старшим капитан Вольгаст.
— Скорее всего, нас ожидают везде. Но есть места, которые слабее прочих. Вот там нам и нужно атаковать. Прорвёмся через первую линию оцепления, двинемся дальше и выйдем уже непосредственно к городу. Чтобы выяснить, где неприятель действительно ослаблен, нужно провести разведку боем против всех этих пунктов, что указаны на карте. Карты, как известно, устаревают чуть ли за часы... И да, конечно в серьёзный бой можно будет ввязаться только до подхода полка.
— Вы опять посылаете меня в разведку? — Мрачно спросил фон Вольгаст.
— Мои эскадроны тоже примут в этом участие. Придётся походить по лесу, но не думаю, что в этом есть какая-то проблема.
— Да, проблемы никакой, но... — Ансельм сделал паузу, раздумывая над своей идеей. — Что если враг сам пойдёт навстречу и откроется нам? Они выслали один батальон, вышлют и другой. Будем бить их по частям, пока уже не подойдут йельцы и остальные.
— Не-ет, — покачал головой фон Гельткройц, — аквелиец не дурак, второй раз он ошибается редко. Если они и предпримут что-то такое против нас, то скорее всего эта мера нам совсем не понравится... Так что пусть лучше мы будем бить первыми, а не они. Тем более, в свете последних событий йельцы могут очень... серьёзно опоздать нам на помощь.
— Что-ж, в этом есть смысл. Пора раздавать указания.
Две сотни рыцарей летели над лесом, вслушиваясь в грохот пушек, который продолжал приближаться. Эскадронами Кронской роты, отделёнными для выяснения ситуации командовал сотник фон Либен. Он быстро и своевременно оценил ситуацию, и заранее приказал своим бойцам готовиться к бою. На разбитой колонне грифоны пополнили свой небольшой боезапас и в случае необходимости были способны вести перестрелку. "Скорее всего в тыл к нам вышел кто-то непростой. Будут сопротивляться хорошо и мечами их не разгонишь." — Сказал он другому сотнику, оказавшемуся у него в подчинении. Вот они миновали лес и оказались на том поле, где погиб заслон аквелийских ополченцев. Именно отсюда и доносилась пушечная пальба.
С высоты всё было видно как на ладони: очертания злосчастного перекрёстка едва угадывались из-за нескольких свежих снарядных воронок, от сторожки остались лишь обломки стен и фундамент. Посреди перекрёстка намертво встала серая громадина аквелийского танка: люки машины были распахнуты, а от моторного отделения тянулась постепенно утолщавшаяся струйка дыма. Среди воронок лежало множество мертвецов и умирающих, а те, кто уцелел — скрылись в воронках и придорожных канавах и ещё вели оттуда бой, постепенно откатываясь назад. Это были атакующие аквелийцы, те кто попытался окружить роты Гельткройца. Их положение было довольно плачевным: йельцы видимо сумели вовремя выйти из-под их удара и развернуться в боевой порядок. Имперская артиллерия заняла удачный пригорок и прямой наводкой начала бить по ворвавшемуся на перекрёсток противнику. Аквелийцы притащили с собой какое-то количество буксируемых пушек, но к моменту появления здесь фон Либена они уже были уничтожены.
Рыцари не стали вмешиваться в бой, и сразу двинулись к ведущим огонь батареям. Они видели, что основная заварушка подходит, а они подоспели к шапочному разбору и от их действий уже ничего в сущности не значило. Йельцы уже поднимались в атаку, чтобы окончательно выбить и рассеять остатки неприятеля. На позициях артиллерии их встретил штабной офицер, наблюдавший за боем. Военные обменялись приветствиями, а потом начался разговор.
— Что у вас тут случилось? — Спросил фон Либен.
— Враг ударил нашей колонне во фланг. — начал рассказывать йельский офицер, его интонация и сам его вид производили в целом обнадёживающее впечатление. — Из-за леса выскочили грузовики под прикрытием танка и ударили на наш первый батальон. Они видимо и сами не ожидали встретить нас, да и числом серьёзно уступали. Так или иначе, наш авангард был смят, бит и отброшен. Мы развернулись, поставили пушки, начали стрелять. Подавили их батарею, подбили танк и отколотили пехоту. Сейчас наш второй батальон их опрокинет и разобьёт, там аквелийцев осталось совсем мало. Потери большие, первый батальон почти весь полёг. Танки — страшная сила.
— Мы услышали грохот канонады у себя в тылу, — начал объяснять фон Либен, но тут же осёкся, вспомнив что докладывать об этом нужно самому йельскому полковнику, а не его помощнику, — Где ваш командующий?
— Штаб немного дальше по дороге, господин полковник наблюдает за боем. Я могу позвать его сюда.
— Нет, в этом нет необходимости. Он по чину намного выше меня, так что это мне следует ему идти... Оставайтесь здесь, скоро двинем обратно. — Последняя фраза была адресована рыцарям, столпившимся чуть позади пушек. Фон Либен снова взял под козырёк своего штурмхауба, и простившись таким образом со своим собеседником быстро пошёл к командному пункту полка.
Командир йельского подразделения действительно был занят стереотрубой. Однако, он уже понимал, что необходимости делать это сейчас в принципе нет. Дело уже кончено, бой выигран.
— Господин полковник, я от капитана фон Гельткройца. — Обратился к нему внезапно подошедший фон Либен. Йельский полковник с удивлением обернулся на него, а потом быстро понял причину, по которой рыцарь явился сюда.
— Что-то случилось? Вам понадобилась помощь?
— В каком-то смысле, это так. Я не имею высокого звания и ситуация мне не понятна. Нас послали сюда чтобы выяснить ваше положение и помочь вам пробиться.
— Понятно. Сейчас всё объясню. Наш первый батальон сильно побит, но два других целы и готовы к дальнейшим действиям. Мы вскоре сумеем догнать вас, если вы сами конечно не продолжите рваться вперёд.
— Мне целиком не известны планы нашего нынешнего начальника, но если он хочет вас ждать — значит роты либо остановились, либо идут медленнее. Видимо, противник оказался более многочисленным, чем ожидалось. Даже полторы тысячи рыцарей мало что могут сделать с тысячами пехотинцев с орудиями и бронетехникой.
— Это верно... — Кивнул полковник, и снова прильнул к стереотрубе, дав понять что разговор окончен. Фон Либен по своему характеру не отличался спесивостью, и не ставил своё рыцарское звание выше чужих авторитетов. Пусть он и был правой лапой Паннхофа, но всё же считал своей главной добродетелью скромность. Закончив разговор с командиром полка, грифон посчитал свою задачу выполненной. Он вернулся к своим эскадронам, и вскоре они двинулись назад. К этому времени день уже давно перевалил за полдень, начинал подходить вечер. Герцландцам сопутствовал успех, но они уже отстали от графика. Аквелийцы не бежали, не сдавались, а отчаянно дрались. На каждом пункте им оказывали сопротивление, и даже двигающиеся казалось бы во втором эшелоне части не были застрахованы от атак. Это повторялось уже второй раз: аквелийская армия не гибла, а рассеивалась, продолжая сопротивление, тыла для герцландцев не было, везде был фронт, и отовсюду можно было ждать врага. Тем не менее, военные из кайзерхеера не были чейнджлингами, и не ставили временные рамки и скорость во главу угла, несмотря на попытки делать это. Если проблема требовала больших затрат и не могла быть решена никаким другим способом — необходимые на это часы спокойно приносились в жертву, и имперцы спокойно преодолевали кризис. Это порождало проблемы, но этим проблемам придавалось не такое уж большое значение.
Аквелийский генерал напряжённо всматривался в карту.
— Они атакуют снова, верно? — Спросил он у своего начальника штаба, только что доложившего об очередном бое на дальних подступах к их основной позиции.
— Да, месье. Противник начал действовать в секторе 12-1, на южной опушке рощи Пиве. Атакована наша застава, идёт бой.
— Какова численность атакующих?
— Рыцари. — в голосе офицера скользнула едва заметная подавленность. — Причем в значительном количестве. Судья по всему — не один эскадрон. Что прикажете делать?
— Прикажите им немедленно оттуда отступать. — Натянутым голосом произнёс генерал.
— Слушаюсь! — Начальник штаба метнулся к телефонам. Связист, находившийся на проводе с той самой заставой, сидел на своём месте. Его взгляд был тупо устремлён в стену землянки, а голая лапа без перчатки судорожно сжимала лежащую трубку.
— Мсье, вам лучше этого не слышать... — Прошипел он начальнику штаба.
— Дай сюда. — Резко оборвал его офицер и выхватил трубку. Ему в ухо тут же ударил громкий шум, в котором он постепенно различил крики умирающих и лязг железа. Это продолжалось несколько минут, а потом наступило глухое молчание: провод кто-то обрезал. Офицер, едва сдерживая дрожь положил телефон на место. Он понял: аванпоста в роще Пиве больше нет. Ещё несколько минут назад он слышал в трубке тревожный голос лейтенанта де Фукона, сообщавший о надвигающемся враге. А теперь всё смолкло, смолкло навсегда. Из этих коротких сообщений и докладов, можно было понять одно: их атакуют повсюду, и почти везде враг теснит их передовые отряды. Откуда у них столько рыцарей? Как они умудряются быть везде? Это было непонятно, разведданных не хватало, оставалось лишь предполагать, ожидать и бороться со страхом.
Ещё утром пропала связь с Сен-Арбре. Спустя некоторое время был разгромлен аванпост у сторожки Логе и отправившийся ему на помощь батальон капитана Мераньяка так же был разгромлен и рассеян по лесу. В это время с северо-востока по шоссе Фловерино-Мушен на них отступали части 9-й бронебригады Леграна. Последние сообщения от них говорили о том, что большая часть танков потеряна, а скоро окажется в непосредственной близости от Мушена.
— Итак. — всё тем же напряжённым голосом рассуждал генерал. — Рыцари, судья по всему, увязли в передовых заставах, и ещё не скоро сумеют пробиться через них. Против вражеских танков повёрнут дивизион орудий и батальон Армана. Рыцари же не смогут атаковать нас без поддержки пехоты и артиллерии, в каком бы количестве они не были. Насколько мне известно, северная дорога была перерезана одной из резервных команд и неприятельская пехота отстала от рыцарей. Это так?
— Это так, месье. Они выходили с нами на радиосвязь некоторое время назад. Скорее всего — они ещё сопротивляются, и артиллерия неприятеля навряд-ли сумеет дотянуться до нас.
— Придержите нашу артиллерию до момента, пока не будет установлено конкретное положение скоплений противника. Снарядов у нас немного, а новых пока не поставили, верно?
— Верно, месье. Везде идут бои, в тылах суматоха и беспорядок, штаб армии требует держаться, но о подкреплениях ничего не сообщает.
— Ясное дело, что помощи нет. Боши стянули на себя все резервы. — С досадой выругался генерал, командовавший обороной мушенского узла. Ему было очень тяжело находиться здесь, на командном пункте, пока на переднем краю его обороны шёл неравный бой, начавшийся ещё до главного сражения. Противник действовал быстро, дерзко и решительно, а ему оставалось только наблюдать за его действиями и ждать, как говорится, у моря погоды.
Вдруг, в воздухе послышался близкий грохот разрывов. Грифоны напряжённо переглянулись.
— Что это? Вражеская артиллерия? — Спросил генерал у своего помощника.
— Да, это она. — Невольно подтвердил офицер.
— Значит, к ним подошли линейные части... — с каким-то странным удовлетворением заключил командующий, поднимаясь от карты. — Передайте всем — пусть готовятся к бою.
— Слушаюсь! — Начштаба вытянулся и козырнул, зашёл к телефонистам и отдал несколько указаний, а потом направился к выходу и покинул командный блиндаж. Генерал ещё какое-то время поразглядывал карту, а потом повернулся к ней спиной и тоже двинулся на выход.
Деревня Мушен находилась на открытой местности, очищенной от леса и превращённой в поля. Само поселение стояло на небольшом повышении относительно окружающей местности, что позволяло производить более тщательное наблюдение за обстановкой. Населения в Мушене уже не было, а стоявшие здесь кирпичные одно- и двухэтажные дома укрепили мешками с песком и земляными валами. По уже отработанной аквелийской методе, поселение было превращено в земляную крепость с траншеями, огневыми точками и подземными убежищами, где можно было переждать серьёзный артобстрел. Это место планировалось оборонять куда большими силами, но в последнее время перед наступлением часть войск была выведена отсюда для укрепления других рубежей. Однако, даже после этого здесь находился довольно многочисленный и зубастый гарнизон, занявший оборону в ближайшей окрестности и в самой деревне.
Артиллерийская подготовка была мощной и опустошительной, но совершенно не внезапной. Большая часть аквелийцев сумела скрыться в блиндажах, даже выскочившее было наружу начальство успело добраться до другого укрытия, где был замаскирован наблюдательный пункт.
— Кучно стреляют! — Заметил один из офицеров, дежуривших в этом блиндаже.
— Другого от них ждать не приходится. — Мрачно отозвался командир гарнизона. Он прильнул к стереотрубе, и не увидел ничего, кроме заволакивавшей всё вокруг пыли. Землянка была обустроена таким образом, что смотреть наружу можно было только через стереотрубу, выступавшую чем-то вроде перископа.
По крыше блиндажа ударил тяжёлый снаряд, всех сильно тряхнуло, но три бревенчатых наката и земляная насыпь выдержали. Минуту спустя, в дверь вломился запыхавшийся гонец, в тусклом освещении блеснули артиллерийские петлицы.
— Мсье генерал, командиры дивизионов ждут приказа! — Сообщил вестовой, переводя дух.
— Пусть открывают ответный огонь. Если противник действительно намерен атаковать силами пехоты, то его районы скопления становятся более понятными. Ваши потери тяжелы?
— Прилетает, месье генерал! — сообщил вестовой. — Пару пушек перевернуло, пока я тут бегаю — может уже и не пару. Не ходите наружу месье: лупят кучно, сильно, на моих глазах два дома рухнуло!
— Ничего, нынче у имперцев новая манера. — заметил один из офицеров-наблюдателей. — Из пушек бьют недолго, чтобы ошеломить, а потом сразу рвут в атаку. Так в Сен-Шаре было.
— Я знаю, как было в Сен-Шаре. — Огрызнулся командир. Он хотел сказать что-то ещё, но промолчал, снова сосредоточив своё внимание на наблюдении.
Обстрел закончился так же внезапно, как и начался. Противник залпом опрокинул на Мушен около сотни тяжёлых фугасов, а потом сместился на несколько сот метров дальше, к окружавшим её позициям. Пыль и гарь начали постепенно оседать, но грохот артиллерийской подготовки не исчез, пусть и стал несколько более отдалённым. Генерал увидел в стереотрубу, как на передовые траншеи падают снаряды, а от темневших вдалеке перелескам к главным позициям торопливо отходит предполье — остатки разбитых рыцарями застав. "Их не так уж и мало" — Попытался успокоить себя комендант Мушена, но эта мысль звучала слишком глупо, он с отвращением отмахнулся от него. Сектор обзора его командного пункта был на редкость широким: он мог видеть как северный, так и северо-восточный подход к поселению. Дорога молчала, засевшая в небольшой кленовой роще батарея была практически неразличимой отсюда. "Капитан Дерье отлично спрятал свои пушки!" — Снова подумал про себя командующий, но вместе с этой мыслью к нему пришла и другая: "Враг скоро будет здесь. Эх, вот бы Легран отступил сюда хоть с какой-то техникой..."
Из-за леса внезапно выехала колонна грузовиков и мотоциклов. Часть из них были с тентами, часть без них, на кузовах и кабинах машин виднелись следы пуль и осколков, на некоторых мотоциклах в колясках лежали раненые.
— Пять... Десять... Пятнадцать... Ни одного танка... И это всё? — Шипел генерал, каждая выезжавшая из-за деревьев машина заставляла его гневаться только сильнее: "И это всё, что осталось от Леграна? Где он сам? Что с ним случилось? Где остались все его танки?" — Звучали в голове вопросы, ответ на которых был прост, но ужасен. Всё было ясно: бригада разгромлена, танки потеряны, Легран убит или ранен. Оставалось только ожидать доклада главы тех недобитков, кто всё-же сумел вырваться из лап врага. Конечно, среди них найдётся кто-то ещё способный драться, но этого явно было недостаточно.
— Пошлите к ним, чтобы командир этой колонны был в этом блиндаже через десять минут. Понятно? — Обратился он к ещё находившемуся рядом с ним начальнику штаба.
— Слушаюсь! — Офицер козырнул и выскользнул из блиндажа.
— Подвиньте поближе телефон. — Распорядился генерал, не отрываясь наблюдая от стереотрубы. При помощи этого телефона он намеревался как-то управлять происходящим. Провод связывал его с основной землянкой штаба, где в свою очередь сидели телефонисты, державшие связь с различными подразделениями и частями, находившимися под контролем генерала. "Мортиньи, вы слышите меня?" — обратился он к начштаба. "Так точно, месье! Линия в порядке." — ответил тот. "Пошлите связистов на позиции 179-го и 180-го, пусть проверят целостность провода. Будьте готовы соединить меня с их штабами, когда мне это потребуется." "Слушаюсь!" — снова ответил Мортиньи. — "Кстати, пришло сообщение с дороги. Дерье сообщает, что на машинах большая часть — тяжёлораненые, боеспособных бойцов десятка четыре на всю колонну. Командует ими некий Мортье. Он направляется прямо к вам, на командный пункт." "Что за Мортье? Впервые слышу эту фамилию. Кто он по званию?" "Майор." "Ясно, боги с ним. Восстановите связь, наладьте управление. Я пока поговорю с этим господином." — Генерал положил трубку и уставился на дверь, у которой уже занял место один из вестовых, готовый обеспечить альтернативную связь в случае крайней необходимости.
— Стой! — боец из комендантской роты было преградил кому-то путь, но увидев петлицы или вспомнив какие-то указания, отошёл в сторону. Дверь блиндажа приоткрылась, и внутрь вошёл невысокий грифон в потрёпанной форме пехотного майора. Взгляд у него был тяжёлым и усталым, в глубоких глазах военного смешалась тоска, боль и решимость действовать.
— Майор Мортье на командный пункт прибыл! — Доложил офицер, отдав под козырёк измятого и покорёженного шако. Генерал смерил его коротким, но грозным взглядом и вздохнул:
— Под вашим началом сорок штыков, верно?
— Так, месье. — Кивнул майор.
— Они вооружены? Имеют аммуницию, пулемёты?
— Так точно, удалось спасти несколько лёгких пулемётов. Но патронов на них почти нет.
— У нас тоже мало патронов, но нам придётся обеспечить вас ими. Что насчёт раненых? Их у вас сколько?
— Почти сотня раненых, почти все неходячие или контуженные. Легкораненые включены в состав боевой группы. Фактически, со мной отступил только медсанбат бригады.
— А остальные? Где танки? Где ваш генерал? — И без того напряжённый голос коменданта Мушена стал ещё напряжённее, едва не начав дрожать.
— Генерал погиб. — сразу заявил Мортье. — Остатки бронетанковых батальонов приняли свой последний бой. На меня легла эвакуация раненых.
— То есть вы бросили на смерть все свои танки... Ради сотни тех, кто скорее всего уже никогда не сумеет воевать? — Мрачно спросил генерал. Он вспомнил его последнюю встречу с генералом Леграном — пылким и храбрым малым, который казался мастаком в своей стезе. Он вспомнил, как они за бокалом вина обсуждали диспозицию, в которой они находились. Легран всё толковал о силе своего подразделения, о мощи своих новейших танков, переходя с тактики и стратегии на устройство двигателей и трансмиссий, а потом так же быстро возвращаясь к прошлой теме. "Мы вас выручим, месье!" С улыбкой на лице говорил этот юнец, получивший почётное звание совсем недавно и даже неожиданно для себя. Его бригада была чем-то вроде мобильной затычки на случай прорыва фронта. Он должен был выдвигаться навстречу врагу и контратаковать его. Он должен был быть грозной силой, а в итоге его часть растаяла меньше чем за сутки, а перед ним, комендантом Мушена, уже практически связанным по лапам и крыльям статичными позициями его частей, стоял этот майор, чей вид более походил на вид какого-то пехотинца, чем на офицера новой, современной части.
— Таков был приказ моего нового командира. Я был не согласен с ним, но офицерская честь обязывала меня. — Тихо, почти шёпотом проговорил Мортье.
— Честь? Вы дворянин? — Этот вопрос был задан совершенно не к месту. Комендант заметил, что на ремне майора висели чёрные матовые ножны со вложенным туда клинком. "Старорежимное племя..." — эта мысль всплыла в голове генерала и отдалась в ней странным безотчётным уважением к своему собеседнику.
— Был дворянином до тех пор, пока это имело смысл. Давайте не будем об этом сейчас. В сложившейся ситуации, я перехожу под вашу команду и жду ваших распоряжений касательно своих подчинённых.
— Хорошо, тогда я распоряжаюсь — доставьте ваших раненых в наш госпиталь, желательно со всеми грузовиками. Сами вы встанете в деревне и будете прикрывать южную дорогу, то есть путь для нашего отхода.
— Вы собираетесь отходить? — С некоторым удивлением спросил Мортье.
— Скорее всего — придётся. Однако, мы должны выиграть время.
— Мы должны удержать транспортный узел, мсье генерал. Если вы потеряете деревню — гарнизон Мешорио можно записывать в потери. Нам нельзя отсюда отступать... — Вдруг прямо и резко заявил Мортье, которому явно не нравился ни вид, ни характер его нового начальника. Этот генерал ещё чем-то распоряжался и командовал, внешне храбрился и убеждал себя в своей силе, но стороннему наблюдателю было трудно не заметить страха в его глазах. Ему уже казалось, что противник повсюду, что его вот-вот сомнут неизмеримые полчища неприятеля, а ему останется только дать драпа, либо доблестно пустить себе пулю в висок. Его уже победили, его уже одурачили, и он вёл за собой в пропасть несколько тысяч солдат и офицеров. А ему, Мортье, оставалось только смотреть на этот ужас и выполнять свой долг. Майор с утра дрался на дороге. Он видел вражеские танки, он видел, как их подбивают и как они горят, испуская чёрный дым. Он видел то, как сражались и погибали молодые аквелийские танкисты, как в ход шли бутылки с керосином и связки гранат в отчаянной попытке удержать врага, а враг всё шёл и шёл, норовя зайти им во фланг и постоянно вынуждая отходить всё дальше и дальше на юг. Теперь бригады больше не было, но она сделала всё, что могла.
— Не дерзите мне, месье. — не гневно, но с мрачным осуждением проговорил комендант. — Ваша роль сейчас неизмеримо мала, а моя роль велика настолько, что того гляди раздавит её... Впрочем, держитесь оптимизма. Если повезёт — обязательно увидимся после боя.
Майор кивнул:
— Я отступал от самой границы, месье. Вы — уже третья часть, к которой я примыкаю. Сопутствует ли мне удача — скорее всего. Было бы в этой удаче достаточно смысла... — Сказав это, майор ушёл. Проводив его взглядом, генерал тут же рванул трубку:
— Что со связью, восстановили?
— Точно так, месье! — Донёсся из мембраны голос начальника штаба.
— Отлично, будьте на чеку. Противник скоро выйдет на наши позиции.
— Это так, месье генерал! Судья по полковым, что уцелевшие передовые отряды докладывают, что рыцари уже полностью опрокинули линию оцепления и готовятся к прямому удару. Наша артиллерия бьёт по районам их сосредоточения, но результатов обстрела пока что нет.
— Ясно, держите меня в курсе. — Комендант опустил трубку.
В этот момент начался ещё один артиллерийский налёт Кайзерхеера.
Среди деревьев был разбит небольшой полевой лагерь: в наскоро выкопанных щелях и под кое-как поставленными настилами сидели связисты и штабные, передававшие указания в подразделения полка и обеспечивавшие сообщение между растянувшимися в боевой порядок батальонами. В центре всего этого, за раскладным столом стояло трое: полковник в буром мундире с серебряными пуговицами, генерал в заношенной серенькой куртке и рыцарь в чёрно-золотых доспехах, державший свой шлем у бока и надевший вместо него обычное уставное кепи. Троица вела серьёзный разговор.
— Лёгкой прогулки не вышло, господа. — Проговорил фон Гельткройц, опустив свои глаза на карту. Он казался усталым сильнее прочих и всё норовил прислониться к стоявшему неподалёку дереву. Ему уже трудно было соображать, ведь с утра и до раннего вечера он только и занимался тем, что вёл бой. Альбрехт уже почти сорвал голос, особенно его утомило сражение за аквелийское предполье, когда его бойцам приходилось нападать сразу в нескольких местах, а ему, командиру, приходилось разрываться между этими пунктами и держать всё под контролем. Это далось воину, но он понимал, что если он и его бойцы не отдохнут этой ночью — роты потеряют боеспособность.
— Никто на неё и не надеялся. — кивнул генерал фон Айхенбах, прекрасно понимавший своего коллегу. Они с Гельткройцем были знакомы довольно поверхностно, ведь Айхенбах сам происходил из Катеринского княжества. Рыцари обычно недолюбливали танкистов и подшучивали над ними, но сейчас на подобное не было ни времени, ни желания, ни сил. Молодой йельский полковник, в чей штаб наведалось это высокое начальство, сдержанно и вежливо кивнул, не желая комментировать и обсуждать ситуацию. Он был спокоен и чувствовал себя в неплохо, ведь положение казалось ему простым и привычным. Тревога, терзавшая его какие-то часы назад, быстро прошла.
— Итак, диспозиция у нас более чем выгодная. — после короткого молчания заявил генерал, в силу своего звания имевший право говорить первым. — Пока артиллерия бьёт по ним, мы успеем развернуться и подойти достаточно близко. Вы, Гельтройц, двинете со стороны леса при поддержке полка фон Кумпеля (так звали йельского командира), а я разверну оставшиеся у меня танки и направлю их вдоль шоссе.
— Мне не нравится ваша формулировка, господин генерал. Что значит "оставшиеся"? — Спросил у Айхенбаха фон Кумпель.
— То и значит, господин полковник. В боях на шоссе противник нанёс моим силам серьёзный ущерб. — не таясь заявил генерал-лейтенант. — Почти треть всех танков группы выбита, но тех что остались — должно хватить на следующий бой. Помимо них у меня осталось какое-то количество мотопехоты и артиллерия. Мы столкнулись с вражеской танковой бригадой, аквелийские пушки представили для нас серьёзную опасность.
— По данным нашей разведки, противник располагает силами до пяти тысяч штыков и занимает хорошо укреплённые позиции. Против этих сил мы имеем потрёпанный полк фон Кумпеля и три моих имперских роты — меньше двух тысяч бойцов. И вашу группу, вернее то, что осталось от неё. Силы неравные, противник в преимуществе. — Заключил фон Гельткройц, сам не радуясь своим мыслям. Фон Айхенбах серьёзно посмотрел на него, а потом в его умных глазах блеснула бойкая улыбка.
— В каком противник может быть преимуществе, если он сам позволил нам делать с ним всё, что мы захотим? — голос генерала вдруг отдался бодростью: он сам видимо тяготился происходящим, но вдруг что-то сдвинуло его мысли с мёртвой точки и направило их в верное русло. — Аквелийцы засели в своих окопах и сидят там безвылазно, вы напугали их достаточно чтобы отбить у них желание проводить какую-то разведку. Вы не заметили, что вражеские пушки бьют практически в молоко? Их оборона статична, если по ней нанести ошеломительный удар — она дрогнет, начнёт сыпаться. У них нет мобильного резерва, им нечем будет закрыть брешь, которую вы пробьёте. А если их ещё и охватить с одного из флангов, то разгром этого гарнизона окажется вопросом недолгого времени, как бы тупо и упрямо враг не держался за этот проклятый посёлок.
— Подумать только, мы сейчас стоим и изобретаем план взятия пункта, которым должны были овладеть за сущие часы... — Заметил командир йельского полка, его мысль была встречена молчаливым неодобрением.
— Действительно, довольно планов. — усталым и каким-то даже по-старчески ворчливым голосом согласился с ним фон Гельткройц. — Господин фон Айхенбах уже всё решил. Его танки охватят их с северо-востока, мы ударим напрямик с севера. Ударим так, что искры из глаз, как умеем, а герр Кумпель нам поможет, верно? — фон Кумпель растерянно кивнул. — Давайте не будем тянуть кота за лапы, и решим всё так, как подобает имперским офицерам. Предлагаю действовать немедленно.
— Согласен с вашим предложением. — Твёрдо кивнул фон Айхенбах и поднёс лапу к козырьку. Молодой полковник повторил то же самое. Фон Гельткройц снял с себя кепи и отдал его подскочившему денщику. Потом он перехватил свой шлем двумя лапами, опустил себе на голову, и быстро пошёл обратно к своим подчинённым.
Его роты расположились неподалёку от опушки леса: рыцари уже построились в эскадроны, но ещё не были готовы выступать. Вокруг них суетилось несколько сотен слуг, которые помогали воинам прийти в хоть какой-то надлежащий вид. Грифоны споласкивали себе лица, чистили оружие и броню от налипшей грязи и крови, кому-то надо было покрепче приладить кирасу к телу, кому-то нужны были истраченные патроны, а некоторые в эти короткие моменты умудрялись даже выправлять мелкие вмятины, оставленные пулями и ударами прикладов.
— Ваше благородие, будут ко мне распоряжения? — К Гельтройцу тут же подошёл немолодой грифон, чья одежда немного походила на военную форму, но при этом серьёзно отличалась от неё. Это был его слуга, Квикетт. Его перья почти полностью покрылись сединой, а уставшие глаза, казалось бы, смотрели на всё на свете с одинаковым выражением спокойствия и тоски.
— Вот тебе, прочисть и заряди. — Альбрехт протянул Квикетту свой пистоль. — Пернач прочищу сам, мокрой тряпки нет у тебя?
— Найдётся, Ваше благородие, найдётся. — Деловито ответил старичок, и направился к одному из вёдер, у которого сидело двое его молодых помощников. Те быстро намочили тряпку и передали её в лапы рыцаря. Тот молча поблагодарил их, уселся под стоявшим поблизости деревом и начал остервенело оттирать от булавы кровь и мозги, которые остались на ней после всего произошедшего за этот долгий летний день. У него было короткий миг передышки, и он решил воспользоваться им так, как считал нужным. Их артиллерия всё ещё перестреливалась с вражеской, одновременно пытаясь обстреливать укреплённые позиции врага. Аквелийский огонь постепенно стихал, превращаясь в скупые и редкие залпы, верно выдававшие нехватку боеприпасов или серьёзные потери в неприятельских дивизионах. Всё это обещало продлиться ещё какое-то не очень долгое время, которое нельзя было терять.
Закончив возиться с булавой и приняв от Квикетта заряженный и вычищенный пистоль, Гельткройц направился к остальным капитанам.
— План как-то изменился? Мы должны были атаковать раньше, насколько мне помнится. — Обратился к нему фон Вольгаст, который то и дело поглядывал в сторону скрывавшейся за небольшим гребнем деревни и позиций, которые им с минуты на минуту нужно было атаковать.
— Для нас почти ничего не поменялось, герр Вольгаст. Разве что у нас теперь есть немного больше времени. — Кивнул старший капитан, тоже невольно отвлекаясь на довольно короткую полосу ничейной земли, отделявшей их от врага.
— Скоро подойдёт эта пехота? — С таким же недовольным напряжением спросил у Гельткройца фон Паннхоф.
— Должна подойти. Полковник распоряжался на моих глазах.
— Баклан он чёртов, а не полковник. — Выругался фон Вольгаст, никогда не питавший чрезмерного уважения к армейским чинам. Фон Гельткройц никак не ответил на это замечание, возможно потому, что был частично согласен с ним. Напряжение действительно нарастало: рыцари уже закончили свои краткие приготовления, канонада всё гремела, а пехота всё не появлялась. Тем не менее, Альбрехт пока не подавал серьёзных признаков беспокойства, он вообще не любил паниковать.
— Так или иначе, нам необходимо ждать. Рывок будет коротким, пехота не отстанет. Кстати, вот она.
Из леса показались йельцы, они уже построились в цепи и пришли в полную готовность. Солдаты в бурой форме торопливо двигались вперёд, погоняемые резкими командами офицеров. Они тоже торопились и беспокоились из-за времени. Навстречу к капитанам вышел длинноногий и худощавый офицер с петлицами майора. Он козырнул, как-то неловко поклонился и заявил:
— Я командую первым и вторым батальонами. Согласно нашим указаниям, мы уже должны выступить на противника.
— Отлично! — воскликнул Альбрехт. — Мы вас заждались, господин майор. — Капитан жестами направил своих коллег на левое и правое крылья эскадронной линии. Ротные слуги к тому моменту уже удалились восвояси, выполнив свою работу.
— Не отрывайтесь от нас слишком далеко, вражеская линия серьёзно укреплена и огневая поддержка вам не помешает. — Произнёс йелец, он явно говорил собственным опытом, но этого опыта ему явно не доставало для таких ситуаций.
— Господин майор, — улыбнулся фон Гельткройц, — это не нам нужно не отрываться от вас — это вам нужно от нас не отставать. Пустите своих солдат бегом, они должны нагнать нас как можно скорее. Ваши штыки в данном случае намного полезнее пуль! — Уже входя в предбоевой кураж заявил ему рыцарь. Майор сдержанно кивнул и удалился. Времени на чтение речей уже не было: Гельткройц вылетел перед своими бойцами и прокричал:
— В деревне вино и тёплые постели! Все кто храбр — за мной!
"Виват! Виват!" — Закричали воины, и отбросив гнувшую их усталость, снова двинулись вперёд. Где-то за их спинами грянули резкие команды капитанов и взводных, шагавшая по лесу пехота тоже перешла на бег. Они бежали не на двух ногах, а на всех четырёх, чтобы как можно меньше отстать от рыцарей.
Чёрная лавина снова поднялась над землёй, сверкая золотом и сталью. Перед ними открылась картина разбомбленных траншей и окопов, на которые ещё падали последние фугасы. Противник ещё скрывался в своих укрытиях, а они уже приближались, сокращая драгоценное расстояние, делая стрельбу бесполезной. Гельткройц не стал строить свои роты в три эшелона, как делал это раньше. Вместо этого он растянул Хельхеймскую, Кронскую, и Кронцплацскую роту в одну широкую линию, чтобы пехоте было легче поддерживать и сопровождать её.
С криком рыцари ворвались на первую линию траншей и быстро преодолели её, не встретив никакого сопротивления. Противник был ошеломлён внезапной атакой, она застала его практически врасплох, и единственное верное решение, которое могли принять аквелийские командиры — это пропустить лаву вперёд, и встречать уже не рыцарей, а подходивших йельцев. Когда бой загремел в тылу у Гельткройца, его роты уже подлетали ко второй линии. В рыцарей полетели пулемётные очереди, несколько отлично замаскированных гнёзд со станковыми косильщиками поливало налетающую волну грифонов, собирая свой скупой, но верный урожай: кого-то поразило в незащищённое лицо, кому-то — в слабое сочленение доспеха или защищённую только толстым сапогом ногу. Огонь впервые оказался плотным, ураганным, дисциплинированным.
Пуля угодила Альбрехту прямо в грудь, выбив оттуда часть воздуха, другая пуля свистнула аккурат над его головой, а третья едва не попала в ничем незащищённое крыло грифона. Он мчался вперёд, складывая крылья и готовясь обрушиться на засевших в окопах, за ним рвались его бойцы: храбрецы Цейхте и Таубхоф, а так же верные товарищи из других рот. Они уже слишком сильно разогнались и слишком сильно устали для того, чтобы отступить перед вражеским огнём, пусть там была хоть тысяча пулемётов — они всё равно прорвутся!
— Впер-рёд!!! Ломи!!! — Закашливаясь, срываясь, но всё ещё громогласно прокричал фон Гельткройц. Его услышали, его поняли, поняли бы даже если он не произносил этих слов. Миг — и чёрная лава уже обрушивается на вторую позицию, круша и уничтожая всё на своём пути. Аквелийцы вырыли достаточно глубокие траншеи, но имперцы могли достать их и там. Одна за другой замолкали пулемётные точки, пулемётчиков убивали безжалостно и жестоко, мстя за раненых и убитых. Вокруг разгоралась баталия: йельцы накатывали на вражеские укрепления в других местах, шедшие за рыцарями батальоны уже начали пробиваться сквозь первую позицию, так внезапно и так дерзко встретившую их ураганным огнём. Альбрехт лично бил зазевавшихся и оцепеневших врагов своей палицей, демонстрируя пример своим рыцарям, которые дрались ничуть не хуже. Их напор могла остановить только артиллерия, но вражеские пушки расстреляли свои снаряды по ложным целям и теперь едва-ли могли что-то поменять в том побоище, которое разворачивалось в траншеях перед Мушеном.
Аквелийцы дрались храбро и достойно, но в итоге сломались и они. Иссечённые и побитые остатки занимавших вторую линию сил наконец сломались и дрогнули под катком имперских компаний. Самые глупые и отчаянные пытались спастись бегством из окопов, но на открытом поле они становились ещё уязвимее. Кто-то отходил по ходам сообщения, и их судьба была менее печальной. Искорёженные и разрушенные стены мушенских домов уже находились в прямой видимости. Где-то далеко справа дрались танки фон Айхенбаха, выходя к этому поселению с другой стороны. Там шла своя драка, и рыцари никак не могли на неё повлиять. Сражение за вторую линию обороны было довольно длительным, хоть и казалось скоротечным, молниеносным.
От двух мощных ударов линии аквелийцев дрогнули: опасаясь обхода с фланга, части занимавших оборону полков начали отход к деревне. Это было бы здравым решением, если бы их враг не наступал им на пятки, а среди солдат не начала возрастать паника и беспорядок. Батальоны, вступившие в бой только с йельцами и неплохо державшиеся против них, внезапно обнаружили, что враг уже прорывается к самой деревне, а они рискуют оказаться в окружении и быть разбитыми по частям. Эта мысль действовала намного эффективнее, чем меч или пуля. Офицеры пытались сохранять порядок, но в условиях боя и окопной тесноты сделать это было практически невозможно. Так, оборона двух 180-го и 181-го полков была сломлена. Бой приняла занимавшая деревню бригада народного ополчения, серьёзно прореженная после имперских артиллерийских обстрелов. Ополченцы дрались достойно и не дрогнули даже перед чернобронными эскадронами. Эти грифоны стояли за свои дома и за город Мешорио. Они умирали, но изо всех сил старались продать свою жизнь подороже. "Руби батраков!" — Кричали кавалеры, когда видели, что одного из них снова поразили штыком или удачной пулей. Ужас, ярость, безжалостность и отчаяние слились во что-то единое и хаотичное в этом месте. Вплоть до наступления темноты в Мушене лилась кровь.
Альбрехт фон Гельткройц шатаясь шагал по улице. Дыхание его было прерывистым, задняя левая лапа отдавала острой болью колотой раны, всё тело саднело от многочисленных попаданий пуль, прикладов и штыков, булава рыцаря снова покрылась густым слоем чужой крови, а броня — вмятинами и царапинами. Вокруг него суетились солдаты, оказывая помощь раненым и стаскивая в кучи убитых. Его рыцари лежали вповалку, забывшись тяжёлым, почти смертным сном — достойной наградой за этот день, в котором имела место и слава, и доблесть, и горечь утрат. Двадцать рыцарей сложили головы за одни сутки, туго пришлось и йельцам, чей личный состав сократился практически вдвое. Фон Айхенбах был тяжело ранен и сильно обгорел, когда аквелийская засада отбила первую атаку его танков, и он лично повёл остатки своих сил на второй удар, оказавшийся более успешным и наконец позволивший ворваться в Мушен с северо-востока. Аквелийцам было устроено побоище: около двух тысяч их солдат погибло в этот вечер, остальные попали в плен или организованно отступили, практически не оставив серьёзных трофеев вроде орудий или грузовиков. Их отход был спешным, хотя герцландцы уже навряд-ли могли их преследовать из-за больших потерь.
Над Мушеном разносился гимн запоздалой вечерней молитвы: фельдкураты отпевали мёртвых и отпускали грехи умирающим. Альбрехт дошёл до перекрёстка, прислонился к осевшей кирпичной стене и стал слушать это заунывное пение. "Война никогда ещё не имела такого уродливого лица." — Прошипел рыцарь, и собрав последние силы, продолжил ковылять по засыпанному землёй и стреляными гильзами тротуару. Первый день генерального наступления Кайзерхеера подошёл к концу.