Из летописей города эквестрийского

Последний век спокойствия

В 689 году второй подряд градоначальник был насильственно от должности отстранён вышележащим начальством. По некоторым представлениям, сие запустило процессы, ровно через 100 лет учинившие в Поневе беспорядки.

То был обычный день в Поневе... И, как и следует быть оным обычным дням, завершился он необычно: по Кантерлотской дороге приближался к городу столб пыли. Уже сие давало понять, что персона едет важная, даже важнее градоначальника; а за незнанием других, персона эта автоматически была названа Селестией.

— Гей вы, хлопцы-молодцы! Цветы выставляйте, форму надевайте! Никак, Её Высочество в гости направляется!
Вся Кантерлотская улица немедленно была украшена, а пони гуляли во фраках.

Сколь ни было нелепо предположение о том, что едет именно Селестия, это действительно оказалось так: на площади Гала-Бородько остановилась внушительных размеров карета, из которой вышли:

• гвардейцы кантерлотские — 4 шт.

• единорог белый, с серебристыми волосами — 1 шт. и

• принцесса Селестия — 1 шт.

Принцесса сразу же объявила, что оный единорог называется Долгонравовым Блюлайтом Шайнинговичем и назначается по Е.К.В. указу градоначальником Понева, после чего прошла в здание Администрации в сопровождении Долгонравова и гвардии. Здание сие покинула лишь вечером, оставив до того времени сопровождение на площади Гала-Бородько испытывать на себе радушие и гостеприимство Понева: стража едва не оказалась напоена яблочною водкой. Но Принцесса вовремя пресекла сии акты великодушия, после чего возвратилась в Кантерлот.

Обыкновенно новый градоначальник при вступлении на должность произносил речь, иногда небольшую; некоторые речи произносили и во время исполнения (таким был, например, Понин, в описи шестой сверху; не все, однако, обнаружили смысл в его высказывании "пахал как краб"). Долгонравов же, скрывшись в Администрации, из здания боле не выходил; покинул же его только в сопровождении Королевской Гвардии через пять дней. И всё время был нем как рыба..
Как и Гала-Бородько с Ромадзянковым, оный градоначальник начал культурное просвещение Понева, проведя в следующий же год Поневский Галлопин-Гала (и вернув ему прежнее название, как отметил летописец). Однако, насаждение культуры проводилось столь вяло и незаметно, что поневцы сами не подозревали, как превращаются в эквестрийцев.
В казне при нём до 702 года денег много не водилось: всё уходило на улучшение сельского хозяйства, горной добычи (между тем, в шахтах обнаружилось железо) и прочих экономических отраслей. В 703 году он замостил Главную улицу, после чего трат особых не предпринимал.

Характеризовать его правление можно т.н. «Псевдопонинской стабильностью»: если при классической стабильности губерния погружалась в стазис, при псевдопонинской непременно происходили изменения, однако столь медленно, что обыватель их совсем не замечал.
Долгонравов всё же поборол могучую силу поневского недействия, которая уничтожила Гала-Бородько и готовилась сотворить то же с Ромадзянковым. Ничего не подозревающий народ рад был отсутствию перемен, которые, однако, шли в одну ногу с народом и им потому не замечались; по оной причине к 740 году поневцы, сами того не ведая, полностью обратились к кантерлотским привычкам, сделавшись наитипичнейшею частью населения Эквестрии. А меж тем, градоначальник сий стал город покидать...

В год 750, впервые за неопределённо большой срок, губернатор покинул свою резиденцию и вышел на площадь (предварительно уведомив население, опять же использую «всепони»), после чего начал:
— Мои маленькие пони! Вот уже более 60 лет мы вместе идём к светлому будущему, Принцессой освещаемому. Город наш стал ещё краше, богатства его приумножились. Вся Эквестрия знает о нашем городе.
Но этого недостаточно! Мы должны продолжать наши славные традиции, мы должны работать усердно, мы должны жертвовать всем ради Родины — и тогда станет наш город великою достопримечательностью! И мы займём своё почётное место в эквестрийской короне, страну нашу в гордость вводя. Вместе, скрепляемые силою Дружбы, мы будим двигаться вперёд! Ура!
Вдохновлённые речью эквестрийцы громко вторили ему: «Ура!Йей!», после чего затопали, чего раньше никогда не происходило. И Понев окончательно отделился от своих корней.

Селестия вновь нанесла визит городу в году 753, сразу после Зимней уборки. Не сдерживаемые более культурной невежественностию, всепони обязательно кланялись ей; называть её стали только полным именем с прибавлением титула перед фамилией («Ваше Высочество принцесса Селестия»), а провожали её полными обожания глазами, что для поневцев было совершенно нехарактерно.
Чтобы убедиться, что сие был не сон, Селестия снова посетила Понев 2 июня оного года. Вдохновлнный сим градоначальник начал готовить документы о переименовании Понева в Понивилль, на эквестрийский манер, после чего захотел совершенно отказаться от отчеств.

Встреча состоялась на площади Солнечной(когда-то звавшейся площадью Гала-Бородько). От волнения (или от иных причин) Долгонравов при встрече Принцессы не мог вымолвить ни слова. Вскоре вся процессия направилась в здание Администрации (по рассказам современников, градоначальник едва не прошёл мимо входной двери), после чего случился весьма примечательный случай.
В здании оном проходило пиршество, на коем присутствовали:

• Принцесса Селестия

• Градоначальник

• представители поневской аристократии

• представители не-поневской аристократии

В сие время в зал вторгся помощник градоначальника (это действие разрешалась, если нужно было решить какой-либо важный вопрос). К сожалению, содержание вопроса не сохранилось, но, по воспоминаниям самого помощника: «Господин Долгонравов повернулся на Селестию, принявшую задумчивое положение, и пристально смотрел, пытаясь, видимо, обнаружить на поверхности Принцессы ответ на свой вопрос. Спустя 30 секунд он пришёл в нормальное положение и выдал: "Ты помощник градоначальника — ты и разбирайся!"»
Оное обстоятельство вызвало любопытство со стороны помощника градоначальника, и он повторил эксперимент в иной форме. Когда весь город провожал Принцессу, он задал градоначальнику тот же самый вопрос. Градоначальник растерялся и 3 минуты на него смотрел, после чего последовал ответ: «Я им покажу!»

Между тем были и иные случаи задержки ответов, причём со странными совпадениями. Когда в Кантерлоте велись переговоры с грифонами, градоначальник мог до 7 минут бесцельно смотреть в бесконечность, прежде чем ответить. Аналогичная ситуация происходила каждый День Солнцестояния, особенно утром, что заставило поневцев начать подозревать градоначальника в отсутствии у него собственных решений. Вся программа внедрения культуры начала рушиться. Апогеем стало следующее событие: 5 июля, когда почти всё кантерлотское высшее общество было на свадьбе одного из своих представителей (Селестия тоже на оном присутствовала), был проведён третий эксперимент. Бухгалтер вошёл в кабинет градоначальника, положил бумаги и сказал, что их срочным образом нужно подписать. Ничем не занимавшийся Долгонравов две минуты их разглядывал, в течении коих бухгалтер постоянно торопил его. Первый наконец не вытерпел и крикнул:
— Всё! Я его смещаю! Довольны?
Как оказалось, обращался он к себе. После отъезда оного поневцы прозвали его «пешкой Селестии»¹ (так как Кантерлот у них всегда ассоциировался с Принцессой, соответственно правильно было бы «пешка Кантерлота») и самовольно начали деэквестризацию.

Пост принял ещё один Ромадзянков, но на сей раз Флэш Михайлович; кроме того, назначен он был губернатором, что в истории Понева произошло впервые. Он принялся мостить дороги и наладил торговые отношения с Эпплузою. И всё было бы хорошо, да опять что-то не срослось.
Флэш Михайлович имел такой же окрас, как и Михаил Давудович (за исключением сине-зелёной гривы и фиолетовых глаз), тоже являлся пегасом и имел точно такую же привычку носить шинель, правда, бурого цвета. Философствованиями он занимался намного реже Михаила Давудовича, меланхолиею не страдал и с Селестией не переписывался.
Несмотря на это, всё же пошли некоторые слухи, предметом которых была явная схожесть губернатора Ромадзянкова и градоначальника Ромадзянкова: действительно, судя по отчеству, Флэш должен был являться сыном Михаила (а из Михаилов на ум приходил только Михаил Давудович, хотя у оного имелся двоюродный племяш Михаил Евстратович, сыном коего являлся губернатор). После чего некий остряк (имя которого история не сохранила) предположил, что, если текущему Ромадзянкову прицепить на лоб конус и окрасить его побелкою, то издали оный будет выглядеть как Селестия. После чего народ вспомнил, как Михаил Ромадзянко их покинул, и слухи стали вовлекать в себя Селестию (на которую за Долгонравова народ держал беззлобную обиду) и становиться всё менее приличными, дойдя даже до таких, от которых покойный градоначальник завертелся бы в гробу.
В 776 году слухи эти достигли губернатора, и в ту же ночь он был загрызен совестью и слепнями.

В оном году 9 сентября в Понев вновь прибыл новый губернатор. Генрих Бонапартович Голдфилд являлся самым что ни на есть настоящим поневским аристократом, после отставки Долгонравова отправившимся служить в Гвардию. Там он дослужился до капитан-поручика, после чего по приказу Селестии был назначен губернатором Поневским.

На вступлении на должность он произнёс речь, на которой назвал основной своей целью «Служение родной Поневской губернии», после чего изъевших предшественника слепней подверг экзекуции. Невероятными усилиями остановил деэквестризацию, но чай пить всё же пришлось, с чем, поневцы в конце-концов согласились. Поневский Галлопин-Гала вместо раза в год начал проводиться раз в два года, причём дата его «гуляла», что позволяло некоторым особенно голодным придворным поесть на концертах и в Кантерлоте, и в Поневе. Будучи бывшим гвардейцем (хотя оные говорят: «Бывших гвардейцев не бывает!»), он приступил к наращиванию обороноспособности Понева от внешнего и внутреннего врага, а именно построил в Шахтах оружейный завод (год 786), на котором было отлито 25 артиллерийских орудий, в простонародии «пушек». Также он увеличил до 3.000 содержащуюся в губернии гвардию и заставил её присягнуть «на верность родной земле».
Затем он, как и любой порядочный градоначальник Понева (хотя являлся уже губернатором), стал строить планы по расширению своих владений и направил в Тияград и Филлидельфию ультиматумы о добровольном вхождении оных в состав Поневской губернии.

Получив отказ, Голдфилд приступил к действиям. Тияград он взял столь быстро, что к тому времени в Кантерлоте ещё никто ничего не знал. Когда знали, Генрих Бонапартович уже стоял под Филлидельфией
Существует байка, что Селестия пила чай, когда к ней ворвался докладчик и сообщил о взятии поневскими войсками Тияграда. Удивление принцессы было столь велико, что она выпустила струю чая в кружку, отчего та разогналась до значительной скорости и после столкновения с докладчиком вывела последнего из сознания. Как бы ситуация ни была забавной, это всего лишь байка, так как было научно доказано, что Селестия не имеет возможности пускать струи, сдерживаемая правилами этикета.

Как бы то ни было, Селестия тут же всю кантерлотскую армию направила к Поневу, что означает окончание времени, когда Кантерлот Поневу не досаждал.