Триада Лун: Сбор обломков
Интерлюдия 4: Эволюция
(пустой бок)
Заходить в незнакомую дверь бывает интересно до замирания в животе — мало ли, что там может быть.
В эту дверь было интересно заходить всегда. Там могло быть... всё.
Выдохнув, Джентл осторожно толкнула ободранный металл копытом. Открылось — и это было уже неплохо.
Входя в логово граничников, первым делом надо оценить обстановку.
В прихожей громоздились награбленные вещи. Видимо, подруги выходили прогуляться без неё. Окинув взглядом кучу, Джентл как наяву проследила их творческий путь: сначала спортивно-оружейный, и что-то уже со следами применения — это, несомненно, была инициатива Флейм. Кондитерский — часть добычи успела испортиться, испачкав биты и гантели — ну, это мог быть кто угодно, даже она сама, будь она с ними. Фабричная одежда и бижутерия, тоже безнадёжно перемазанная кремом — непонятно, но наверное, Бродстрим. И... кажется, они ещё обнесли магазин рободеталей — ага, значит, Диспассия дома.
Два из девяти по шкале яркости на фоне. Пока всё хорошо.
Шаг второй: окинуть взглядом большие и крайне прочные — толстая антимагическая сталь, шедевральная работа Диспассии — фазовый хронометр на стене. Рядовая часть обстановки для взрослой пони, желающей вести дела с кем-то, ориентированным по другой Луне. Вопрос жизни и смерти для граничника, живущего в компании. То есть, практически для любого.
О встреченных одиночках Джентл предпочитала не вспоминать.
Так, Белая на спуске, Синяя на подъёме, Чёрная в зените. Красной не видно, и Лес с ней.
Возможно, это будет хороший цикл. Возможно.
Вслушиваясь в звуки, отмечая дрожь света из соседних комнат, Джентл прошла на кухню.
Что-то было не так.
Кто-то позаимствовал маркеры Строука, чтобы исписать стены на кухне мелким, убористым почерком. Прямо поверх его картин на тех же стенах. Когда кончились маркеры, карандаши и фломастеры, в ход пошли масляные краски, мелки, уголь и всё, что ещё осталось. Была бы заявка на драку, если бы Строук ещё был с ними. Оставалось надеяться, что писавшей хватит краски — под настроение одержимый граничник был способен вскрыть себе вены и продолжить писать кровью. Раньше они считали это городской легендой, но после случая со Строуком всегда брали с собой в новое убежище запасы всего, чем можно рисовать или писать — на всякий случай.
Прищурившись, Джентл попыталась вчитаться в ближайший абзац. Кто-то записал правила игры в боулинг. Все до единого.
На потолке обнаружилось несколько огненно-красных перьев — расплавивших собой пластик, намертво влипших в него.
Так, понятно.
Следуя пунктам правил от первого и далее, начиная с обеденного стола, тоже расписанного невзирая на остатки еды, Джентл проследовала в то, что когда-то можно было назвать гостиной.
Правила боулинга уходили в неё, и там же прекращались.
Бродстрим сидела на полу, обнимая плачущую Диспассию. Флейм видно не было.
— Где Флейм? — спросила Джентл, осторожно сгружая еду на пол.
Это вызвало новый каскад слёз.
Бродстрим оглянулась, тряхнула зеленоватой волнистой гривой и кинула в ответ ледяной взгляд.
Ответ уже был у Джентл в голове. Но не хотелось верить.
— Флейм повзрослела.
...Так и есть. Джентл почувствовала, что её тело превратилось в хрупкое стекло, и это стекло уронили на жёсткий бетонный пол. К счастью, не буквально.
— Но не умерла же!
Было жестоко так говорить, и она сама это знала. Взросление было неизбежно, и прошедшие через него вместе должны были либо расстаться, либо… другой путь, сохраняя дружбу, требовал иных жертв, и мало кто шёл по нему. В норме же мутная смесь страха, отвращения, смущения и подступающего безумия расталкивала их навсегда. Они даже селиться не могли ближе, чем за несколько кварталов.
Сделав вид, что ничего не случилось, Джентл открыла стоявший прямо тут холодильник и стала методично раскладывать свои покупки. Мысленно благословив себя за то, что не забыла проверить фазовый хронометр.
Оплакать Флейм она успеет после.
Сначала нужно было привести в порядок Диспассию. Одержимый робототехник во время Чёрной Луны в зените, в плохом настроении, когда не менее семи её щёлкающих деток ползает вокруг — это опасно, очень опасно. Она в любой момент могла отдать приказ «Всё исправить». И как роботы его поймут — даже Луны не знают. Кроме того, что «исправлять» они начнут не сразу. Много позднее, когда возможное сопротивление не помешает оптимальности. С изобретательностью, заложенной лучшим инженером, какую знала Джентл, и с безупречной тщательностью в силу своей механической природы. И без всякого уважения к чужой жизни или имуществу. Может, кто-нибудь когда-нибудь внедрит в механизмы правила, чтобы они не вредили пони, подумала Джентл.
Закончив с сумками, Джентл отошла и уселась на то, что под слоями грязи, краски, еды и технического клея всё ещё имело форму кресла. Действовать нужно было не откладывая, пока Синяя ещё на подъёме. Брод, постепенно «синеющая» как и сама Джентл, могла сделать только хуже. Предлагаемые её аспектом способы «утешения» в данной ситуации, мягко говоря, не подходили.
Джентл прикрыла глаза и осторожно всмотрелась в клокочущий комок энергий на полу.
Белая, горячая досада и пульсирующее синее вожделение Брод. Досаду оставляем — ничего, переживёт. Желание — отмыкаем поток от оранжевого сочувствия, и смыкаем с раздражением. Теперь она перекинется на меня. Сначала будет скандал, слёзы, и возможно драка. Слава Лунам, это не Флейм, а то костей бы не собрала. Ну, а потом... Подумав об этом, Джентл ощутила лёгкий поток желания — теперь уже в себе. Потом, это всё потом. Главное, что Диспассию она теперь оставит в покое.
Теперь Диспассия. Мощный и быстрый золотистый поток чистой боли потери, красно-коричневый туман вины. Чувство вины разрастается на глазах, грозя вот-вот спровоцировать активные действия. Совсем нехорошо. И непонятно, но это мы тоже потом проясним.
Время шло.
Что же делать, что делать? Грубой силой это не подавить… Спровоцировать на разговор — рано, она накрутит себя, и тогда всё, что угодно. Нужен деликатный толчок. Была не была.
Очень осторожно Джентл совместила поток потери с собственным образом и с образом Брод. Поток немедленно изменился, скорбь сменилась страхом и любовью. Не «потеряла», но «могла бы потерять». Джентл почувствовала себя чудовищем.
Всё, бомбы обезврежены.
Кажется, этот цикл закончится оргией. Почему-то в присутствии Брод всегда всё этим кончалось.
Могло быть хуже. Теперь можно наконец было узнать, в чём дело.
— Что случилось?
Короткий и гневный бой, начавшийся в ответ — предвиденный, ожидаемый — обошёлся Джентл в два поверхностных обморожения шкуры от прошедших вскользь лучей; ещё несколько зарядов досталось стенам и мебели в комнате. Могло быть хуже, ещё раз напомнила себе Джентл.
После боя Брод, немного разряженная, слегка уставшая, и более готовая общаться словами, ответила на вопрос.
Всё началось с того, что им захотелось есть. Признанный лидер отряда, Флейм, спланировала атаку на разведанную в прошлый цикл кондитерскую лавку.
Короткое нападение, естественно, закончилось полной победой: была захвачена еда, соблазнён кондитер, отремонтированы давно барахлящие кассовые аппараты, печи, двери, шатающаяся табуретка и искрящая вывеска. Исправлена бухгалтерская книга. Пнут и немедля утешен поздний посетитель.
Затем действие переместилось в спортивный магазин напротив. Набедокурить они там почти не успели — Флейм только-только затеяла спарринг с крепким пожилым жеребцом, выбиравшим гири, Диспассия мрачно разглядывала конструкцию силового тренажёра, примеряясь, что бы в нём не сходя с места доработать, Брод сложила песнь о завоевании кондитерской и уже присматривалась, где бы найти оркестровые инструменты, начиная с мандолины… Примерно тогда взгляд Флейм упал на шар для боулинга.
И они пошли в боулинг.
На этом месте Брод замолчала.
Спорт и граничники сочетались плохо. Точнее, слишком хорошо. Как пламя и бензин.
У них вышел конфликт. Из-за правил. Боулинг не был организованным спортом, это был способ совместно провести вечер за лёгкими стимуляторами — и кого, по большому счёту, волнует результат или подробности правил?
Разве что Флейм в полной силе Белой Луны.
Когда они вышли из боулинга, их копыта оставляли кровавые следы. Диспассия шла, опустив голову. Чтобы утешить её, они зашли в магазин электроники. И даже честно заплатили за взятое.
На обратном пути Диспассия, склонная к систематизации, начала думать вслух, как избежать дальнейшего насилия. Всего-то и нужно было, что всеобщие, единые правила…
Правила. Это слово она произнесла, уже зайдя в жилище.
И это слово услышала Флейм.
Взросление граничника — необратимый и болезненный процесс. Он подступит и отступит, скрутит и отпустит… А потом вывернет тебя наизнанку, и то, что останется дышать, не будет прежней тобой.
Следующие две доли Флейм Спарк, граничник, горела и писала. И продолжала писать, изредка отвлекаясь на победные танцы в воздухе. Единые, ясные, логичные, непротиворечивые, правила, которые будут отныне применяться в боулинге. Даже поколения спустя профессиональный боулинг, рождённый Флейм в этот цикл, будет проходить по свежезаписанному кодексу — может быть, с дополнениями и примечаниями от кого-то другого, но с неизменной основой от Флейм, и только сами Луны — если Их это вообще заинтересует — будут в силах что-то в ней изменить.
А затем, погаснув во всех смыслах и сфотографировав свои записи ножным браслетом, Флейм Спарк, взрослая пони, тихо собрала вещи и исчезла навсегда. Что хуже всего — Джентл даже не хотела задумываться об этом — Флейм никогда не станет Вестником и не впишет в мир ничего подобного тому, что сотворила в этом огне; родник её жизни почти иссяк, и линии связи с Лунами необратимо повреждены.
— Понятно, — вздохнула Джентл.
По крайней мере, Флейм будет жить. Но как мы теперь без неё? Синий-Синий-Чёрный. Джентл вспомнила — не первый раз — жеребчика, жившего менее чем в квартале от них. Ещё не граничника, нет. Ещё не выбравшего свою Луну. Но много ли надо жеребёнку? Подтолкнуть. Слегка. Нежным касанием.
Делая первые шаги к Бродстрим, Джентл оглянулась и чуть дольше удара смотрела туда, где когда-нибудь будет её собственная марка.
Когда-нибудь. Позже. Пока что — у нас оргия.