Найтмер и я

VII – Ребенок

Мы были крохами, однако башни замка заставили нас с Селестией почувствовать себя еще меньше. Высунувшись в окно кареты, мы с раскрытыми от изумления ртами наблюдали за каменными великанами. Когда я немного попривыкла к местному гигантизму, меня посетило небольшое разочарование. Королевский замок представлялся мне… красочнее? необычнее? На моих рисунках он был гораздо интереснее, чем в реальности. Он выглядел величественно, но в то же время угрюмо — и не скажешь ведь, что в нем живет такая утонченная и грациозная особа, как принцесса Платина. Подобный замок подошел бы скорее какому-нибудь старому королю, думала я в тот момент, еще не ведая, что замок строил как раз-таки старый король, отец принцессы.

Я заметила, что Селестия дрожит. Сие показалось мне странным, ведь воздух не был таким уж холодным, к тому же светило полуденное солнце. Видали мы морозы и похуже.

— Ты замерзла, что ли? — спросила я, и изо рта вырвался пар.

Селестия посмотрела на меня и расплылась в улыбке:

— Нет! Мне еще никогда не было так тепло! — Она схватила мое копытце своими и прижала к груди. Тук-тук-тук, колотится сердечко. — Чувствуешь? Я так взволнована! Мне кажется, еще немного, и я потеряю сознание. Чем ближе мы к замку, тем больше я волнуюсь!

— Но чего волноваться? — спросила я, мягко отстранив копыто.

— Как чего? Мы едем на аудиенцию к принцессе! — (Ау… аеди… адиенция? Я не то, что выговорить не могла,  я даже не знала, что значит сие слово.) — Мы будем стоять рядом с ней — и мы просто не имеем права оплошать, или показать невежество, или…

Мне такое в голову вообще не приходило. Я была абсолютно спокойна всю дорогу по большей части пребывая в собственных фантазиях, но теперь… теперь — спасибо Селестии — тоже начала беспокоиться.

Мы перестали смотреть в окно и сели ровно. Сидевший напротив Старсвирл сказал:

— Не волнуйтесь о подобных вещах. Все будет хорошо. Принцесса знает, кого приглашает к себе и чего от вас ожидать. Вы еще дети. Ничего страшного не случится, если вы вдруг обратитесь к принцессе, минуя ее титул.

Он развеял мои опасения. Однако Селестия все еще оставалась неспокойной.

— Мы даже ничего не взяли с собой… Ни покушать, ни одежды… Я уже хочу кушать, — сказала она, потирая живот. — Как мы поедем обратно? А если станет холоднее?

На несколько секунд повисло молчание. Снаружи слышался цокот копыт по мощеной дороге да скрип колес. Наконец, Старсвирл изрек:

— Об этом тоже не беспокойся.

— Но почему?

— Вскоре поймешь.

— Ты что-то знаешь, дядя! — подалась вперед Селестия, передними ногами упершись в сидение. — Ты просто дразнишься!

— Нисколько.

— Это что, какой-то сюрприз? Дядя, ну скажи-и!

Да уж, сюрприз, который уготовила нам судьба, мы не могли вообразить даже в самых смелых фантазиях. Соединив одно с другим, Старсвирл уже все понял, а вот нам с сестрой оставалось только гадать да ворчать на дядю, который наотрез отказывался рассказывать, что к чему.

Мы въехали в ворота, и карета остановилась. Дверца открылась, нас встретил серый пони с таким же серым взглядом и сказал:

— Я отведу вас к принцессе. Следуйте за мной.

Я была только рада наконец-то размяться после продолжительной дороги. Мы шли по двору, и пони оборачивались на нас с Селестией, смотрели неотрывно, будто мы какие-то достопримечательности — прямо как пони из деревни раньше. Прекратилось это только тогда, когда мы зашли в замок. Преодолев длинный коридор (напольные плиты здесь были прямо-таки ледяные), мы оказались перед большими дверьми. Стражники, не мешкая ни секунды, пропустили нас в тронный зал.

Какие же тут были гобелены! Правда, что на них изображено, я так и не поняла, но впечатление они произвели знатное. На стенах также висели щиты разной формы, а еще здесь были высокие-превысокие арочные окна — я, прежде никогда не видевшая замок изнутри, была в полном восторге.

Но потом… небо и звезды, весь остальной мир как будто перестал существовать, когда я увидела ее. Это роскошное платье, эта великолепная корона, эта грациозность в каждом движении, этот гордый взгляд — настоящая принцесса Платина с унизительной легкостью уделала ту, что представляла я. Оправившись от оцепенения, я обнаружила, что Селестия взирает на принцессу с не меньшим восхищением.

Серый пони поклонился:

— Ваши Высочества, они здесь.

Принцесса бросила взгляд в мою сторону, и все внутри сжалось в маленький-премаленький комок.

— Можешь идти, — ответила она холодно.

Незнакомец ушел, и тут я поняла, что принцесса в зале вовсе не одна: она что-то обсуждала с двумя жеребцами. То были канцлер Пудингхед и полковник Хуррикейн, однако я находилась под таким сильным впечатлением, что не сразу признала их.

— Помните, девочки: все будет хорошо, — прошептал Старсвирл.

И вот правители устремили внимание на нас. Когда они приблизились, мое сердце упало. Мне показалось, что подо мной вдруг разверзлась дыра, и меня вот-вот утянет вниз. Я стояла, как вкопанная, боясь отвести взгляд от принцессы и жалея, что не имею ни малейшего понятия, как правильно кланяться.

Принцесса окинула нас взглядом, как будто бы презрительным. Вдруг она буквально расцвела, и с лица исчезла холодность:

— Какие милые детишки! И крылья, и рог, и силой физической, верно, не обделены — чудо! Воистину дети огня нашей дружбы. Кто из вас Селестия, а кто Луна? Не говорите, я угадаю. — Она посмотрела на сестру: — Ты Селестия, — и перевела взгляд на меня, — а ты, Луна, правильно?

Сестра робко кивнула. Я не сподобилась и на это — мышцы словно сковало льдом.

— А вы, полагаю, их опекун, маг-самоучка Старсвирл? — спросила принцесса несколько более сухим тоном.

— В-вы странно назвали нас, — тихонько промолвила Селестия и тут же спрятала взгляд.

— Звучит поэтично, — сказал Пудингхед. — «Дети огня нашей дружбы». Две кобылки, что родились в день, когда мы осознали всю важность дружбы. Сие понравится подданным, вне сомнений.

Хуррикейн закатил глаза.

— …Но ведь мы родились раньше, — неуверенно возразила я.

— Невелика беда! Мы слегка приукрасим ваше внезапное появление.

Полагаю, вы уже, как и Старсвирл, поняли, к чему все идет. Но вот я в тот момент совершенно не понимала, о чем говорят взрослые. Это заставило меня занервничать пуще прежнего и, по всей видимости, эмоции отразились у меня на лице, ибо принцесса вдруг коснулась копытом моей щеки.

— О, дорогая, ничего не бойся! Вы с сестренкой станете принцессами, разве это не мило? Все кобылки вашего возраста мечтают стать принцессами, но вы станете ими взаправду!

Когда она сказал это — вот так просто, я сначала не поверила. Подумала, что она шутит. Меня затрясло, колени ослабли, и ноги грозились подкоситься в любой момент.  Ну не может такого быть, чтобы с нами происходило нечто подобное по-настоящему, а не было сном. Мы… с Селестией?.. Мы ведь простые маленькие пони, тихонько живущие в далекой, никому не известной деревне. Зачем Платине делать нас принцессами?

— Прошу извинить меня за прямоту, Ваше Превосходительство, но ваши слова напугали девочек, — встрял Старсвирл. — Я полагал, что вы подадите это мягче.

Хуррикейн хмыкнул. Пудингхед никак не отреагировал. Платина сначала посмотрела на дядю как-то хмуро, но затем ответила:

— Ты прав. Простите меня, Селестия, Луна. Я вовсе не хотела пугать вас. Напротив, я думала, вы обрадуетесь этому сюрпризу.

Мне все еще с трудом верилось в происходящее, как будто я попала в какую-то сказку. Однако я постепенно успокаивалась.

— Коли ты догадывался, то мог бы и подготовить девочек, — добавила Платина сухо.

— Так и есть, я только догадывался. И до последнего надеялся, что пришел к неверному выводу.

Мне не казалось странным, что Старсвирл так вольно разговаривает с принцессой. Для меня это было само собой разумеющимся, и я наивно полагала, что если дядя занимает высокое положение в моих глазах, значит, так же будет и в чужих. Моя голова тогда еще не была забита всякими сословными формальностями и правилами поведения. Счастливые времена.

Видите в чем дело: Старсвирл знал себе цену. Он знал, что его слова будут иметь вес, ибо мы с сестрой были привязаны к нему — и три лидера это тоже прекрасно понимали, потому позволяли ему больше, нежели другим простецам.

— Так будет лучше, — сказал Пудингхед. — Нечего малюткам жить в разваливающейся хибарке. Они достойны большего.

Не знаю, что подумал Старсвирл в тот момент, но он наверняка усмехнулся про себя, услышав столь нелепый ответ. Хотя, мне кажется, канцлер был вполне серьезен и действительно думал, что нам будет лучше жить в замке.

— «Достойны большего», говорите? Вы втягиваете их в политику. Вы пользуетесь тем, что они еще ничего не понимают. Отбираете у них нормальную жизнь!

— Ты весьма неглуп, Старсвирл. Потому должен понимать, что так поступить необходимо, — вставил Хуррикейн.

Мы с Селестией переглянулись, не понимая, о чем спор. Похоже, назад мы уже не вернемся, но почему дядя выглядит так, будто против этого? Разве плохо быть принцессами?

— Им самой судьбой велено стать принцессами! — вдохновленно воскликнул Пудингхед. — Две кобылки, обладающие признаками трех рас! Две кобылки — олицетворение гармонии и мира!

Старсвирл насупил брови. Он молчал, тяжело думал о чем-то, уставившись в пол. Разок он посмотрел на нас с сестрой, и мне его почему-то стало жалко, но потом он коротко вздохнул и говорил:

— Все ведь давно решено за нас, не так ли? Я лишь прошу… дайте им еще немного побыть детьми.

Платина пронзила его взглядом.

— Конечно, Старсвирл. Вскоре мы представим их миру как молодых принцесс, будущих наследниц трона, но пока они еще слишком малы, чтобы серьезно обучаться управлению страной. Будь спокоен.

— Спасибо, Ваше Превосходительство.

Платина обратила взор ко мне и Селестии. Ее голос вновь сделался гораздо теплее, чем если бы она говорила с дядей:

— Вы, верно, ужасно устали с дороги.

Рядом с нами — буквально из ниоткуда — возникла служанка, и Платина наказала ей:

— Напои, накорми и отведи детей в их комнату. Приглядывай за ними, если им что-то потребуется, дай знать. А вы, малютки, не хулиганьте, хорошо? Старсвирл догонит вас чуть позже, нам нужно обсудить с ним некоторые вещи.

Мне вдруг стало грустно и отчаянно захотелось домой. Старсвирла отрывали от нас, а я хотела, чтобы дядя был рядом с нами в этом новом, непривычном и немного страшном месте. Однако когда я поняла, что мы с сестрой в одной лодке, мне стало чуточку легче. Мы неуверенно поглядели на Старсвирла, и он коротко кивнул нам.

Служанка отвела нас в какой-то другой зал. Он был поменьше тронного, однако по самой середине стоял длинный-предлинный дубовый стол со множеством стульев. Она усадила нас, накормила — такого количества разнообразной еды мы не видели никогда в жизни, — все время ласково обращаясь к нам «юные принцессы» и постоянно спрашивая, не нужно ли нам что-то еще, а потом повела нас отдыхать.

Селестия поежилась.

— Холодно тут, — пожаловалась она мне. Служанка это, естественно, услышала и сказала:

— Тогда вам нужно поскорее запрыгивать под одеяло, принцесса. Мы уже почти пришли.

В нашей новой комнате было… красиво. Удивительно уже хотя бы то, что у нас теперь есть собственная комната. Тут стояла большущая мягкая кровать — слишком уж большущая для нас; было просторное окно с прекрасным видом наружу; висели всякие картины на стенах с пейзажами — и это только то, за что взгляд ухватился сразу. Во всех отношениях все здесь было лучше того, к чему мы привыкли. Во всех, кроме одного: я не чувствовала домашнего тепла.

Была только середина дня, но дорога и аудиенция совсем вымотали нас. Служанка любезно почитала нам сказки, но все это было совершенно не то… Я слушала ее не потому, что мне было интересно, а потому, что так привыкла и все надеялась, что почувствую тот самый уют. Это я вам говорю сейчас, но тогда я не понимала причин своего настроения. Вроде бы все хорошо… но мне совсем не хорошо.

В конце концов, усталость взяла надо мной верх. Я уснула, а когда проснулась, за окном уже густели сумерки. Селестия еще спала, зарывшись в одеяло и подушки. Служанка ушла, на краю кровати сидел Старсвирл. Его лицо было сосредоточено, он витал в мыслях и не замечал меня.

— Дядя, а ты рад, что мы будем принцессами? — неожиданно для себя самой спросила я.

Старсвирл отвлекся от раздумий, посмотрел на меня усталыми глазами и погладил по голове.

— А ты рада, что я теперь придворный маг?

— Ого, придворный маг! Поздравляю, Старсвирл! — я прильнула к нему в объятии, пытаясь обхватить его всего коротенькими ножками.

Он так и не ответил на мой вопрос. Ни тогда, ни после.

Двумя неделями позже нас короновали. Подготовка шла в спешке, Платина замучила нас постоянными репетициями. «Все должно быть идеально», — повторяла она. Постоянные примерки тоже утомляли неимоверно: с нас, наверно, тысячу раз снимали мерки, и мы успели намериться на всю жизнь вперед, прежде чем принцесса наконец-то удовлетворенно заявила, что мы будем достойно выглядеть на публике. Мне хотелось, чтобы это все поскорее закончилось, хотелось просто бездельничать вместе с сестрой, а не в очередной раз слышать, как вздыхает Платина из-за того, что я опять сделала лишний шажок или стою в неправильной позе.

Торжество выдалось пышное. Было много пони, шума, огромное количество незнакомцев и незнакомок приветствовало нас с сестрой в тот день и без конца кланялось нам. Они все пугали меня, хотелось забиться куда-нибудь в угол, чтобы меня никто не трогал. Я бы, наверно, не выдержала и сбежала в слезах, если бы не Селестия. От мысли, что она рядом и переживает то же самое, мне становилось легче, и незнакомцы не казались такими уж страшными.

Вскоре все, к счастью, закончилось, и взрослые со своими важными для страны вещами отстали от нас. Мы снова могли заниматься привычными делами, но внезапно осознали, что мы единственные дети в замке, отчего затосковали по дому. И мне, и Селестии очень не хватало снежных баталий с соседскими детьми. Мы стали постоянно хулиганить, всячески донимая бедных слуг, и то, что нам не спускали это с копыт, делало наши дни только интереснее. Нужно было нахулиганить так, чтобы не попасться, и мы придумывали целые планы, которые, конечно, не всегда заканчивались успехом, но они определенно не давали заскучать ни нам, ни тем более взрослым.

— Какая у меня миленькая тиара, — в сотый раз повторяла я сестре.

— Моя милее, — в сотый раз отвечала она. — И больше.

— Зато моя ярче блестит.

Проснувшись в один день, я поняла, что мне нравится быть принцессой. Ты всегда в тепле, тебя холят и лелеют, ты носишь красивые платья, ты кушаешь все, что хочешь… Если подумать, для нас это была просто еще одна игра. Мы видели лишь одну сторону медали и пока еще плохо осознавали те трудности, что готовит нам будущее.

Так мы провели три или четыре года. За это время для нас отстроили новый замок, мы нарекли его Замком Двух Сестер и перебрались жить туда. С сего момента начинается постепенное мной осознание, что быть принцессой — вовсе не сахар. Меня и Селестию окружили все возможные учителя — нас стали готовить к управлению страной.

Я сидела за партой и старательно делала вид, что слушаю то, что рассказывает Старсвирл. Он обзавелся бородой, длинной мантией и шляпой с широченными полями и теперь идеально соответствовал званию придворного мага. Селестия усердно скрипела пером по бумаге. Дядя чертил на доске какие-то фигуры и что-то объяснял. Геометрия? Да, похоже на то.

Мне было скучно. Я дрыгала задними ногами, не зная, куда деть свою энергию. Блестевшие в свете солнца пылинки у окна были куда интереснее тех вещей, что рассказывал Старсвирл. Предчувствуя, что в следующую секунду он обратит взор на меня, я схватила перо и бросилась перерисовать фигуры с доски. Когда опасность миновала, я вновь расслабилась. Пронесло. Наши с Селестией выходки не прошли даром.

У меня вдруг возникла озорная мысль: а что если немножко подшутить над сестрой? У нее такое сосредоточенное и серьезное лицо, что она прям напрашивается на что-нибудь такое… Из окна доносятся голоса и щебет птиц. Никто не услышит, как я использую магию.

Я легонько дернула Селестию за гриву, тут же развеяла магию и сделала лицо камнем. Краем зрения я видела, как сестра растерянно оглядывается по сторонам, и не сдержала смешка. Она тут же поняла, что к чему.

— Луна! — возмутилась Селестия. — Не мешай, видишь же, что я пишу.

Старсвирл обернулся к нам.

— Луна? — сказал он спокойно, но в то же время строго. Его лицо оставалось неизменно серьезным.

Мне только и оставалось, что сказать:

— Извините. Я больше не буду.

И урок продолжился. Я все надеялась, что сестра отомстит мне, но этого так и не произошло. Она была слишком занята учебой, чтобы мстить мне.

Все стало по-другому, все стали какие-то невыносимо серьезные. Уже и не помню, когда видела улыбку Старсвирла в последний раз. Он и раньше улыбался почти незаметно, а теперь и вовсе отпустил бороду, из-за которой вообще ничего не видно. Он стал строже с нами. Не проведи мы с ним столько времени, я бы, наверно, решила, что он просто осознал свою важность, поднявшись от простого деревенского волшебника до придворного мага. К счастью, мне хватило мозгов понять, что Старсвирл все так же заботится о нас, пусть и немного иначе, чем раньше. Он прекрасно осознавал, что ждет нас с сестрой в будущем и относился к этому серьезно. В отличие от меня…

И Селестия тоже — ушла в книги с головой. Она очень дотошно относилась ко всему, на уроках постоянно звучали ее вопросы, и все у нее получалось почти сразу. Идеальная ученица, ничего не скажешь.

А я… а я тогда еще не наигралась. Вот и все, что можно сказать обо мне. Ребенок, со всех сторон окруженный взрослыми. Даже Селестия иногда не упускала возможности меня поучить. Только не подумайте, будто я как-то злилась или обижалась на них, вовсе нет. С Селестией мы все так же проводили все свободное время, а авторитет Старсвирла для меня был по-прежнему непоколебим.

Так прошло еще несколько лет. Мы подросли, и принцесса Платина посчитала, что нас пора привлекать к государственной деятельности. Помню, как Селестия влетела в покои, едва не снеся дверь с петель, и сообщила мне, что мы поедем в Троттингем, чтобы помочь Платине разрешить некую проблему. Ее лицо сияло счастьем. А вот меня это не сказать, чтобы привело в восторг. Напротив, мне это не понравилось, я вся заволновалась. Видя мою реакцию, сестра поспешила меня подбодрить.

— Я буду рядом, Лу. Мы справимся!

И вот настал важный день. Мы выехали из замка рано утром, чтобы поспеть в город к полудню. Всю дорогу Платина неустанно давала нам советы (сестра этому очень способствовала такими же неустанными вопросами) о том, что нужно делать и как вести себя в той или иной ситуации.

Как и заверяла Селестия, все прошло гладко. Платине почти не понадобилась наша помощь, но мы все равно получили хороший опыт, почувствовали, так сказать, на своей шкуре, как все делается. В один момент, когда я была одна, ко мне подбежала кобылка и пропищала:

— Я хочу быть, как ты, плинцесса! Ты очень красивая, а еще мама с папой говорят, что ты почти такая же особенная, как я!

Не поверите, но я раскраснелась. Мне не впервой было видеть, как нами восхищаются, и я воспринимала это как утомительную данность, а тут вдруг… Она была по-детски искренна; прибавить сюда еще то, что я сама до сих пор ощущала себя ребенком — вот и ответ, почему я так восприняла ее слова.

— Слушайся маму и папу, и обязательно станешь такой же, как я.

Она просияла и поскакала дальше, а я задумалась. Меня считают особенной, но на боку у меня красуется метка, как и у всех. В ней нет ничего необычного, она не светится, не меняет вид. Я просто… делаю то, что говорит мне метка: поднимаю луну, повелеваю звездами. Да, возможно, от моего таланта зависит целая страна… но это всего лишь талант. Ведь правда?..

Но в тот день было кое-что еще, что навсегда отпечаталось в моей памяти. Поздно вечером, когда мы покинули город, Платина неожиданно показала себя с иной стороны.

— Простите, — говорила она. — Временами я… нет, мы все требовали от вас слишком много. Но я гляжу на вас теперь, и меня переполняет гордость. Красота, грация, манеры — все это при вас. Не говоря уже о том, что вы умны не по годам. Вы выросли в настоящих леди. В ваших венах не течет голубая кровь — но это неважно. Вы достойные наследницы.

Под глазами у нее были мешки. Не знаю, от усталости ли — или то начинал давать знать о себе возраст. Вечернее солнце оттенило ее лицо, и стала заметна слабая улыбка.

— Скоро вы переймете бразды правления у нас, и для Эквестрии наступит долгая пора процветания под вашим чутким надзором. — Она усмехнулась себе: — Я вдруг подумала, что стоит взять с вас обещание не ссориться, но ведь вам это и не нужно, правда? Нет прочнее уз, чем ваши — за столько лет вы ни разу не дали мне повода усомниться в сей мысли. Я абсолютно спокойна и за вас, и за будущее Эквестрии.

Она никогда прежде не откровенничала с нами. Но в тот день… в тот день она говорила с нами не как принцесса, но как Платина.

Селестия, расчувствовавшись, положила копыто на сердце и сказала:

— Клянусь править мудро и справедливо.

Я повторила за сестрой жест и сказала ровно то же самое.

— Я не сомневаюсь в вас.

Церемония передачи трона была еще более шумной и размашистой, чем наша коронация. Перед замком собралось столько пони, что у меня кружилась голова, когда я пыталась представить примерное их число. Меня больше не пугали такие сборища, как в детстве, я научилась переносить их гораздо спокойнее, однако отпечаток в сознании все же остался. Все эти балы, торжества и прочее, где непременно бывает много пони, мне были не по душе — они заставляли чувствовать меня не в своей тарелке.

Но я отвлеклась. Итак, отгремела церемония, мы стали полноправными правительницами, и началась, не побоюсь сказать, совершенно новая для нас жизнь. Все шло хорошо. Мы заботились о благополучии подданных и защищали молодую страну от опасностей, подстерегавших тут и там. Как сказала однажды Селестия, «для сестер нет ничего невозможного». И правда, не было сложностей, с которыми мы не могли бы справиться вместе.

Только одно чувство не покидало меня. За прошедшие годы я так и не свыклась до конца с тем, что я принцесса. Подданные обращались ко мне с бесконечным уважением и восхищением — а я вообще не чувствовала, что хоть как-то превосхожу их. Я росла среди них. Они растили меня, эти пони, что теперь постоянно кланяются мне. Меня возвышала над ними лишь красивенькая тиара на голове — и ничего больше. Снять ее — и из принцессы я вновь превращаюсь в Луну. В пони, у которой тоже есть слабости, и которая вовсе не такая идеальная, как все представляют.

…Лучше бы они были правы. Лучше бы я была тем самым идеалом, способным отодвинуть личные чувства в дальний ящик и делать свою работу. Я пыталась ему соответствовать, долго держала эмоции внутри, и сделала себе только хуже. А потом уже было поздно… Вы прекрасно знаете, что случилось потом. Однако я забегаю сильно вперед. Вернемся к моменту, когда между мной и сестрой еще не возникла невидимая стена.

В ту ночь мы с Селестией устроили пикник под звездами. Мы лежали на чуть прохладной траве, жевали сэндвичи, глядели на небо и болтали о всякой всячине. Прямо как маленькие. Такие моменты, когда мы могли отодвинуть обязанности на второй план, стали редки.

Сестра вымоталась за день, но, невзирая на усталость, она была здесь, со мной. Ее глаза слипались, и она начинала клевать носом.

— Не мучай себя, — сказала я. — Ложись уже, отдыхай.

Она зевнула, прикрывая рот копытом, сощурилась на меня, как будто пыталась сфокусировать зрение, и улыбнулась:

— Нетушки, Луна. Когда еще у нас выдастся свободное мгновение?

Я промолчала в ответ.

— Вот и я не знаю. Поэтому нужно использовать возможность по максимуму.

— Я всегда могу явиться к тебе во снах, — парировала я.

— Твоя правда. Но сны не заменят реальность.

— Я могу сделать их достаточно реальными.

— Давай просто наслаждаться видом, — мягко ответила Селестия. — Ты же не затем потратила столько сил, чтобы твои звезды глядели на то, как мы тут спорим, правильно?

И правда. Но сначала…

— Что ты делаешь? — удивленно спросила Селестия, видя, что я снимаю с себя регалии одну за другой: сначала сбросила накопытники, потом сняла нагрудник, и, наконец, тяжелую, вопреки размеру, тиару.

— Подустала я от них. Нагрудник шею натер. — Я чуть наклонилась вперед. — Посмотри, сзади нет покраснения?

— Нет, все нормально… — немного растерянно ответила сестра.

Это был момент, когда я впервые скрыла от Селестии настоящие чувства. С того дня я перестала быть с нею до конца откровенной. Все эта дурость, которую мне вдолбили в голову: якобы хороший правитель должен в первую очередь думать о стране, а не о себе. Как же долго я верила в это! Воистину, то, что ты впитываешь будучи ребенком, потом очень трудно искоренить из сознания.

— Каково это, создавать такие пейзажи? — вдруг сменила тему сестра.

— Как рисовать песком на стекле.

— О, правда?

— Ага. Хочешь попробовать?

— Я не думаю, что…

— Да брось. Рисовать на песке может и жеребенок. Вот, смотри, ты просто концентрируешь внимание на участке неба и двигаешь копытом…

Вы уже знаете, Селестия всегда была прекрасной ученицей. За что бы она ни бралась, все у нее получалось хорошо. Вполне возможно, она бы могла превзойти меня в мастерстве украшения ночного неба, если бы того захотела. Так я думала, а потом, внезапно, она ойкнула, и звезды посыпались из ее копыта, и мне спешно пришлось возвращать их на место.

— Извини, — прижала она уши. — Я увлеклась и потеряла концентрацию…

— Еще немного потренируешься, и у тебя будет получаться не хуже меня.

— Не будет. Ты мне льстишь, Луна. Я только и умею, что солнце крутить по небосводу, а чтобы управлять звездами, как ты, нужен недюжинный талант. Ты самая настоящая художница.

Я вдруг заметила, как в небе промелькнула падающая звезда, — похоже, какую-то одну я прицепила к небесному полотну недостаточно крепко. Тем лучше для Тии.

— Видела, сестра? Звезда упала! Скорее загадывай желание!

— О! Эм… Я хочу…

— Нет, кто ж так загадывает! Я не должна слышать!

Селестия задумалась. Думала она сосредоточенно, с добрых полминуты, но потом черты ее лица смягчились.

— Ну?

— Загадала. Но, к сожалению, это желание не из тех, что сбываются. Слишком оно… мечтательное.

— Но-но! Не говори так. Я тут управляю звездами, забыла? Я знаю, что говорю.

— О, значит, и звезда упала не просто так…

— Нет, чистая случайность!

Селестия задержала на мне взгляд. Мне показалось, что она хочет что-то спросить, однако затем она положила голову мне на плечо.

— Вот бы этот пикник длился вечно, — прошептала она и громко — ох, как громко! — зевнула.

— Как хорошо, что тут нет других пони, да, Селестия? Можно, никого не стесняться и, наконец, позевать всласть… Селестия?

До меня донеслось тихое сопение. Она спала.