Дорога на Кантерлот

Дорога на Кантерлот. Глава IV: Высота Гринхилл.

"Спустя несколько суток барахтанья в грязи нам наконец улыбается удача. Колеи замёрзли, и нам легко удалось преодолеть двадцать километров. Какое-то время назад рота достигла означенного пункта, и сейчас мы готовимся к бою. Я только что проверил оптику и сейчас пишу это, пока мой экипаж занят своим делом. Наше настроение приподнято: все устали и озлобились, но сейчас с радостью пойдут вперёд. В начале войны встреча с врагом вызывала тревогу, опасение. Позже мы избавились от лишних предрассудков и с лёгкостью научились громить части неприятеля. Теперь же в наших сердцах горит пылкая решимость встретиться с ним лицом к лицу. Мы уже видим очертания Фоальских гор, мы уже чувствуем запах скорой победы, и этот запах заставляет нашу кровь гореть. Во имя Королевы и нашей великой нации, мы должны пожать эти лавры, достойные лучших солдат мира!"

Из письма гауптмана Шосса, написанного 21-го октября 1011-го года.

Артис чистил затвор пулемёта, периодически осматриваясь вокруг. Взвод панцергренадёров рассеялся по кустам и наскоро вырытым щелям, замерев в ожидании команды. Поблизости от них на холостом ходу тарахтели танки: возившиеся вокруг них танкисты в миг умолкли, позаскакивали в люки и так же изготовились к действию. Ещё несколько минут назад напряжение было намного ниже: чейнджлинги обустраивали временные позиции, ожидая броска в атаку на утро или в ночь. Гренадёры курили, болтали между собой, копали ячейки. Земля замёрзла, почти окаменела, одной лопаты уже не хватало чтобы прогрызться достаточно глубоко. Нужны были кирки, а работать ими было намного тяжелее и неудобнее.

— Что, не мог найти время до этого? — Проворчал второй номер, так же занятый подготовкой к выдвижению.

— Не мог. Мы копали эту яму. — Коротко ответил Артис, спуская крючок и заряжая ленту.

— Земля ведь и впрямь замёрзла, почти как у нас. И не вырыли мы ничего толком. В Эквестрии ведь такого быть не должно...

— А ты не думай об этом. Погода от нас не зависит.

— Очень по-сорифски! — Съязвил помощник, захлопывая последнюю коробку с уложенной туда лентой. В этот момент к их ячейке подскочил Кринг:

— Что у вас? Готовы? — Спросил офицер. На его лице был напряжённый оскал, большие белёсо-зелёные глаза придирчиво и тревожно воззрились на бойцов.

— Пулемёт готов к стрельбе, герр унтер-фельдфебель! — Отрапортовал Артис, его напарник коротко кивнул.

— Будет жарко, без вас никуда. — Бросил им Кринг, присаживаясь около дерева, под которым залёг расчёт. Он должен был находиться подле пулемёта и координировать его огонь, в этом была его офицерская обязанность.

Рота занимала исходную позицию в участке леса, лежащего вдоль просёлочной дороги, идущей вперёд и исчезающей среди складок местности. Где-то поблизости от неё залегали и остальные роты батальона, а так же его миномёты и пехотные орудия. Здесь же стояли танки: их было явно больше одного батальона, рокот моторов слышался на десятки и сотни метров вправо, влево и назад. Спереди же не было слышно ничего, уже несколько минут там стояла гробовая тишина. Вроде как, в ту сторону выдвигалась разведка на мотоциклах и броневиках, сейчас её там не было, что могло говорить только о том, что появившийся перед ними неприятель оказался разведчикам не по зубам. Так бывало не так уж и редко, и это никого не настораживало сверх необходимого.

— Ничего... С первой атаки их опрокинем, и дальше пойдём! Скоро будем в Кантерлоте, а за это уж можно и заплатить... — Напряжённо шипел Кринг, тщетно вглядываясь в пространство перед ним. Внешне командир отделения храбрился, но по его лицу было видно, что он чем-то раздражён и встревожен. Это чувство разносилось среди солдат, и вызвано оно было тем, что до означенного момента было меньше десяти минут, а артиллерия всё ещё молчала. У панцергренадёров были и лёгкие противотанковые пушки, и даже пехотные гаубицы, но толку как от дальнобойных орудий в них не было, а вот гаубицы не давали о себе знать уже слишком долго.

— Может быть, у них там в тылу заминка? — Шепнул Артис второму номеру.

— А чёрт его... — Нехотя и недовольно отозвался тот. Пулемётчик обернулся и понял, что его напарник уже давно спокоен, тогда как нервы начинали шалить уже у него.

— Ладно, подождём ещё, время есть.

"Бух...бух...фью-у-у!!!" — Позади раздался отдалённый грохот начавшейся канонады, над деревьями просвистело несколько снарядов, разорвавшихся на вражеских позициях. Все выдохнули и воспряли духом. До выдвижения тем временем оставалось чуть больше пяти минут. Времени на обстрел уже не было, но сам факт его наличия уже облегчал задачу.

Моторы танков взревели сильнее, машины приготовились сдвинуться с места и покинуть свои укрытия. Пехота напряглась в ожидании быстрого и рискованного броска. Грохот канонады, шум моторов и крики офицерских команд выводили из ступора, настраивали на действие. Дружественный шум был всяко приятнее враждебной тишины.

Вот танки взревели и двинулись вперёд, лязгая гусеницами и перемалывая землю. Артис напряжённо сглотнул: он уже знал, как это будет происходить. Панцеры пойдут вперёд, а они пойдут за ними.

— Отделение, вперёд! — Над ухом пулемётчика послышалась команда Кринга. Из укрытий начали подниматься зелёно-чёрные фигуры бойцов, выскочило и их отделение. Артис секунду промедлил, а потом выдохнул, собрал все свои силы, поднялся на ноги и пошёл вперёд. Для него это было самой трудной частью любой атаки — решиться на риск, подчиниться приказу. Тем не менее, опытный солдат делал это постоянно и никогда не отступал перед страхом. Копыта чейнджлинга захрустели по схваченной морозом земле, среди лязга гусениц и общего грохота было трудно слышать даже собственные шаги. Группа двинулась к поставленной цели — средней высоте холму, серым силуэтом маячившему впереди. От их леса до того холма было чуть ли не два километра хода. То, что было между ними представлялось гренадёром тайной. Конечно, они располагали отличными картами и разведданными, но теперь это всё казалось несколько устаревшим, а новые обстоятельства так и оставались толком не выясненными. Бойцы понимали одно: где-то впереди засел неприятель и они должны выкурить его оттуда. Они так же понимали, что скорее всего у них это получится.

Танки ползли по полю, прикрывая своими стальными боками отделения пехоты. Два батальона панцеров и батальон панцергренадёр шли вперёд, ожидая встречи с противником. Они уже миновали разворачивавшееся перед ними широкое поле и втянулись в ещё один защитный лесок, заботливо выращенный эквестрийскими фермерами чтобы спасти посевы от ветра, а землю от коррозии. Здесь почти не осталось диких, "бессмысленных" лесов. В этих местах даже ландшафт был тщательно выверен и во всём подчинён местным обитателям. Неудивительно, что когда Артису удавалось рассмотреть карту этой местности, она постоянно напоминала ему соты пчелиного улья или кирпичную кладку.

Сейчас он шёл от дерева к дереву, стараясь не потерять направление и своих товарищей среди десятков и сотен бойцов. Он чувствовал, что помимо его отделения и его взвода сдвинулось с места нечто куда большее. Он не мог видеть этого, но он слышал. Шаги и звук гусениц превратились в единый, монотонный гул, огонь гаубиц становился сильнее и так же превращался в далёкий, но грозный рокот. Затихший и успокоившийся пейзаж вдруг вновь запах порохом, задышал войной. Просёлок, вдоль которого они шли, уходил дальше, теряясь в низине перед самым подножием высоты. Сама высота представляла собой густо усаженный деревьями холм, вершину которого венчала небольшая деревушка. Эта высота господствовала над Риверпульским шоссе и несколькими достаточно важными просёлками, так что её взятие было вопросом времени и необходимости.

Откуда-то издалека повеяло гарью. Артис принюхался и понял, что это пахнет не от танков и не от леса. Среди солдат послышался напряжённый ропот, что говорило о том, что это не было извращением его собственного обоняния. Тем временем, они уже находились на опушке. Несколько сотен бойцов и несколько десятков танков вышли к ещё одному полю, лежавшему в низине и до этого не видимому. "Это действительно похоже на соты, или на жилблоки в улье." — подумал Артис со смешанным чувством недоумения и странной неприязни. — "Здесь всё одинаковое, идёшь вперёд — и уже знаешь, что там." — В этот момент взгляд пулемётчика упал на бежавшую сбоку от них дорогу: на ней догорал один разведывательный броневик, поблизости от него лежало несколько трупов. Видимо, разведка приняла бой, понесла потери и ретировалась, толком не успев ничего выяснить. "Нет. Не знаешь!" — Крякнул про себя пулемётчик, ожидая каких-нибудь приказов или вражеского огня — чего угодно, лишь бы прервать эту заминку, не продлившуюся дольше секунды, но растянувшуюся в его сознании на битый час. На деле же, никто не останавливался и не устраивал никаких заминок: два танковых и один пехотный батальон сходу вышли из леса и двинулись широким фронтом прямо к высоте.

Что-то громко ухнуло, секунду спустя — шедший слева от бойцов танк резко остановился на месте, раздался оглушительный металлический скрежет, двигатель машины полыхнул, люки распахнулись и наружу полез экипаж. "Пригнуться!" — Крикнул Кринг, похожие команды разнеслись и среди остальной роты. Лязгавший впереди них танк продолжил движение, наступление не остановилось после первого удачного попадания. Артис почувствовал жар и едва заметную дрожь. Он быстро побежал за своими товарищами, пригибаясь и припадая к земле, прячась за панцером, уже начинавшем поворачивать башню в направлении, откуда был сделан выстрел.

Грянул второй удар: снова скрежет — ещё одна машина выбита. Третья болванка глухо ударилась об землю, четвёртая снова поразила цель. Панцеры начали отвечать: заговорили тридцатисемимиллиметровки и короткие 75-ти миллиметровые "окурки", продвижение сначала замедлилось, а потом остановилось. Закипел напряжённый бой.

— Отделение! Залечь за машиной! Пулемёт — открыть огонь по противнику справа! — Кринг засел у самых траков остановившегося танка. Его бойцы быстро выполнили приказ. Пехота так же начала нести потери, на бело-буром поле стали видны серо-зелёные шинели раненых и убитых. Артис залёг недалеко от танка, уперев сошки пулемёта в одеревеневшую борозду. В прицел он увидел вспышки орудийных выстрелов, мелькавшие впереди. Почему они заметили врага только тогда, когда он того захотел? Неужели эквестрийцы научились маскироваться? Артис даже не задумывался об этом. Он послал в ту сторону несколько очередей из своего пулемёта, слыша как начинают стрелять и остальные бойцы отделения. Ответный огонь вражеских стрелков был не так уж силён, но визжащие тут и там болванки и фугасы не давали поднять головы. Грохот стоял не только здесь, но и по ту сторону просёлка. Бой завязался не сразу, но разгорелся он очень быстро.

Одна очередь, другая, вражеский огонь не смолкает: он будто бьёт в пустоту. Что-то падает метрах в пятнадцати позади, земля содрогается и на несколько секунд Артис перестал что-либо слышать помимо тошнотворного звона, заполонившего собой всё. Опомнившись, он посмотрел на своего напарника: тот залёг на снегу сбоку и сзади от пулемёта, его лицо замерло в сосредоточенной и озлобленной мине. Его глаза уставились вперёд, на полыхающие вспышки вражеских пушек. Заметив Артиса, напарник перевёл взгляд на него. "Стреляй." — Сквозь зубы прошипел он, сверкнув глазами.

"Фь-ю-ю-у-у!!!" — Что-то тяжёлое разорвало собой воздух и мощно ударило в землю. Пулемётчик уткнул голову в борозду и с огромной силой прижал каску к голове копытами. Он почувствовал, как по стальным полям чиркнуло что-то металлическое, а потом всё засыпало комьями земли. Пулемётчик услышал, как кто-то прокричал: "Гаубицы!", а потом его снова накрыл этот омерзительный звон. Всё заволокло дымом и пылью, пахло землёй, горелым маслом, железом и кровью. Чейнджлинги всё ещё вели бой, всё ещё слышалась отчаянная пальба, но огневая мощь оказалась на стороне противника. Больше минуты Артис всем телом вжимался в землю, забыв и про пулемёт, и про сражение, и про приказ Кринга. Он не слышал ни приказов, ни выстрелов, ничего — только гулкий грохот, дрожь земли, ядрёный запах смерти, бьющий в нос.

Кто-то схватил его за задний ремень портупеи и что есть сил рванул на себя. Пулемётчик поддался и сам не заметил, как встал прямо. Перед ним откуда ни возьмись выросло лицо Класпера: озверевшее, с налитыми кровью глазами и оскалом во весь рот. В эту секунду он мало чем отличался от волка, в чейнджлинге слилось два животных чувство — ярость и страх.

— Хватай пулемёт, все отходят назад! — Рявкнул боец не своим голосом, добавив к этому несколько матерных оборотов. Артис механически повиновался. Танка перед ним не было — он был уже сзади, медленно пятясь обратно к лесу, из которого только что вышел. Панцергренадёры в несколько скачков добежали до него, соединившись с остальным отделением. Только оказавшись за бронёй машины Артис более-менее пришёл в себя, он обернулся и понял, что поблизости нет напарника. Жуткая мысль поразила его, он было повернулся назад, но его остановил окрик Кринга:

— Стоять!

— Герр унтер-фельдфебель! Там... — Начал было Артис.

— Пулемётчика я на смерть не отправлю. — Явив офицерскую непреклонность произнёс командир отделения.

— Но...

— Класпер, Лабрум — подберите раненного — там остался один из наших!

Класпер посмотрел на командира отделения как на палача: он только что выбежал оттуда, рискуя жизнью, а теперь...

— Да я там погибну, герр унтер...

— Погибнешь — чёрт с тобой! Выполнять приказ!!

Класпер посмотрел на Артиса, потом на Кринга. Боец нервно сглотнул.

— Слушаюсь! — Проговорил он, и снова побежал вперёд, прихватив с собой Лабрума. Его закадычный товарищ всё это время молчал, он не стал перечить начальству. Артису же оставалось только наблюдать. Вот два его товарища добрались до того самого места, вдруг Лабрум заметил что-то на земле и начал быстро что-то откапывать. Класпер в этот момент залёг за бороной и стрелял из ружья куда-то в направлении противника. Артис видел, как вокруг них свистели и ударялись о землю пули и снаряды, он с каждым шагом уходил всё дальше от своих товарищей, но продолжал напряжённо наблюдать за ними.

Наконец, Лабрум зубами схватил кого-то за рукав, выдернул его из земли и взвалил на свою узкую худощавую спину. Класпер увидел это, бросил стрельбу и помог товарищу с раненым. Тот не подавал признаков жизни, впрочем издалека это было не увидеть. Двое чейнджлингов двинулись назад, они бежали уже намного медленнее, и в этот момент у них было намного больше шансов погибнуть — но на этот раз пули будто обходили их стороной. Одна тяжёлая минута — и Класпер с Лабрумом оказались за бронёй танка, уже заползавшего обратно в лес. Вражеский орудийный и гаубичный огонь начинал стихать: вражеские артиллеристы не рисковали стрелять на большую дистанцию и экономили снаряды, довольствуясь тем, что чейнджлинги начали отступать.

Артис тут же оказался у своих друзей, оттащивших второго номера подальше за танк. Там же был и Класпер, и ещё один гренадёр-ефрейтор. Спасённого чейнджлинга уложили на землю, тот скорчился в гримасе невыносимой боли.

— Санитара сюда! — Крикнул командир отделения. Через минуту к ним подбежало двое перевёртышей с повязками на рукавах. Оба были измотаны, напряжены и заляпаны в грязи и крови.

— Чего вам? — Грубо и холодно спросил санитар.

— Вот вытащили. — Кринг показал на раненого. Санитар отстранил его и склонился над напарником Артиса. Он смерил его спокойным взглядом, а потом достаточно грубым, но вместе с тем отточенным движением перевернул чейнджлинга на спину. Наконец, закончив свою работу он произнёс:

— Контужен, тяжело. Несколько осколочных ранений, может даже перелом ребра. — Коротко ответил санитар.

— Отвоевался... — Вполголоса проговорил Класпер. Артис услышал это и зыркнул на него непонимающим, но полным осуждения взглядом. Пулемётчик вспомнил другой случай, произошедший с ним пять лет назад, когда он потерял напарника в бою с коммунистами.

— Жить будет? — Спросил пулемётчик.

— А я знаю? — грубо ответил медик, принявшийся резать ремни и одежду на раненом, пока его помощник доставал из ранца бинты. — Помереть можно и от меньшего. Но товарищ твой прав — здесь ему делать уже нечего...

Фельдшер принялся перевязывать голову второго номера, через несколько минут он уже забинтовал и спину и грудь, плотно зафиксировав область потенциального перелома. Естественный панцирь пусть и был достаточно тонок, но всё же спас бойца от нескольких мелких осколков. Товарищ Артиса не мог прийти в себя: он находился в мучительном состоянии между забытьем и сознанием, всё плыло и двоилось перед его глазами, чейнджлинг издавал странные стоны, будто не слыша собственного голоса. В этот момент трудно было поверить, что он когда-нибудь снова встанет на ноги. Санитары сделали всё, что было в их обязанности. Они сняли с бойца изорванную осколками шинель и сделали из неё что-то вроде носилок. Потом они положили раненого на них, и быстро удалились к развернувшемуся в тылу полевому госпиталю. Они ушли назад, как и все остальные.

Несмотря на то, что слева и справа ещё гремел бой — он тоже начинал сходить на нет. Первая атака захлебнулась, вторая могла начаться только следующим утром — и то смысл в ней представлялся сомнительным. Артис отходил вместе со своим отделением. Мысли путались в его голове, страх погибнуть и запах пороха ещё мутили ему рассудок, не давая прийти в себя. Пулемётчик шёл как в багровом тумане, с трудом различая то, что было вокруг. "Оступили... Мы отступили!.." — Вертелось в его голове, заставляя скалить зубы в бессилии. Он не был из тех, кто рвался в бой, кто испытывал жгучую ненависть к врагу. Он не был из тех, кто хотел и любил убивать — почти всем окружающим его это тоже было не свойственно. И тем не менее, сейчас гренадёры были готовы броситься даже друг на друга. Минуты назад их захватил страх перед врагом, перед силой его огня и внезапностью всего, что с ними случилось. Теперь же, в относительной безопасности, перевёртышам снова захотелось драться, но желание это исходило не от офицерской воли или духа товарищества — но от горечи и злобы понесённой неудачи. Солдат Королевы Кризалис трудно было назвать высокомерными, но в этот момент почти каждый из них почувствовал, что его воинская гордость непоправимо посрамлена.

— Как же нас так... Прокинули?.. — Тихо, едва дрожащим от тревоги голосом спросил Лабрум. Его вопрос был риторическим, но это не помешало остальным тут же отреагировать.

— Научились засады ставить. — Пророкотал Класпер, в бессилии повалившийся на свой ранец. Боец вертел в копытах игольчатый штык своей винтовки, бессмысленно глядя на отблески костра, игравшие на стальных гранях.

— Мы, ... тоже хороши. — Крякнул сидевший подле них ефрейтор, вставив между первым и вторым словами резкое непечатное выражение. Только что этого бойца, как самого опытного и умелого в отделении, приставили к Артису вторым номером. Сам Артис разделял общую компанию, он был в такой же фрустрации, как и остальные. Пулемётчик постепенно начинал чувствовать наваливающуюся на него усталость, будто каждый пройденный километр ложился на его хребет как пудовая гиря. "Запал, настрой, "послезавтра будем в Кантерлоте", а на деле — шиш." — Думал он про себя, глядя на голые ветви деревьев, в которых чернели опустевшие птичьи гнёзда. От этих мыслей было трудно опомниться, они казались правдивыми, но на деле имели губительный характер, за ними стояла паника, бегство, позорная смерть труса и предателя — и он физически сопротивлялся им, пока хватало сил. "Глупости всё это... Никогда на этой войне легко не было, всякий враг учится, даже этот... Ничего, разобьём их, а потом — точно конец. Поеду в Сориф героем, вот нас-то с ребятами встретят! Хотя... страшно ведь это даже. Как там братья, как там мать?.."

— Слушай, Артис. — охрипший голос Класпера выдернул пулемётчика из потока мыслей. — А если бы мне Кринг не приказал... Я бы не пошёл спасать твоего номера. Я бы под пули не полез, вытащил тебя — и то хорошо. Да и в конце концов, разве будет тот парень жить-то нормально после такой протряски?

— Знаешь... А мне наплевать, Класпер. — отвечал ему Артис, услышав обидные слова товарища. — Ты ведь всё равно это сделал.

— Ладно, чёрт с тобой. Нету смысла говорить. — Проворчал боец.

— Тогда зачем говоришь? О чём думаешь?

— А знаешь о чём? — спросил Класпер, растянув рот в невесёлой, скалящейся улыбке. — Знаешь наверное. Все мы знаем... Скажу — повесят меня вон на том дереве и имени не спросят.

— Отчего же? — Вдруг спросил вмешавшийся в разговор Кринг, подошедший к костру. Все посмотрели на него, офицер нелегко перенёс этот взгляд.

— Глупо это всё, герр официр. Час назад мы их зубами рвать готовы были, потом испугались, а теперь — ни туда, ни сюда. Глупо это как-то, порядка нет в голове. Это если смягчить.

— А, ну это дело ясное. — унтер-фельдфебель не разозлился, хотя лицо его точно помрачнело от этих слов. — Всяко бывает, наутро мы их нахлобучим. Слышал сейчас разговор начальства — они тоже в замешательстве, скажу я вам. К нашему ротному приехал батальонный и высказал ему ни за что ни про что. Ротный накинулся на Ляпписа, Ляппис нашипел на меня. А оно понятно почему — к нашему майору приехали из полка, а оберста потревожили из дивизии. Сейчас будут сидеть и думать, как бить эту сволочь в Гринхилле. А как они додумаются — так мы и сделаем.

— Это не так уж и плохо. — заключил Лабрум. — Действие лучше бездействия.

— Спасибо что напомнил, дружище. — Невесело отозвался Класпер.

Его друг вставил эти слова не так уж к месту, причём явно это осознавая. Тем не менее, сейчас все были слишком вымотаны, чтобы тратить силы на выяснение отношений. Грохот канонады ещё слышался, не умолкал он и ночью: в других местах бой возобновлялся, несмотря на наступавшую темноту.