Дорога на Кантерлот
Дорога на Кантерлот. Глава V: "Кто осмеливается - побеждает."
ОТЧЁТ ШТАБА 3-Й ТАНКОВОЙ ДИВИЗИИ О БОЯХ НА СЕВЕРНЫХ ПОДСТУПАХ К ХОУП ХОЛЛОУ. 21.10.1011.
3-я танковая дивизия, следуя приказам из штаба армии, с середины дня до глубокой ночи предпринимала попытки прорвать вражескую оборону на линии, пересекающей Риверпульское шоссе. Удары основных сил дивизии, в соответствии с приказом, были направлены против высот, господствующих над шоссе и окрестностями. Результаты первого дня боёв в этом районе достаточно посредственные: противник удержал основные рубежи в деревнях Гринхилл, Уайтхилл и Хай-поинт, уступив лишь несколько маловыгодных и простреливаемых его артиллерией участков. Штаб дивизии планирует провести разведку и перегруппировку, возобновив наступление утром.
Действия частей дивизии характеризуются серьёзными потерями, недостаточной координацией, отсутствием серьёзной разведки и нехваткой артиллерийской, а так же воздушной поддержки. Приказ был доведён до полков и батальонов недостаточно своевременно, и в какой-то степени произвёл на местах деморализующий и ошеломляющий эффект. Рядовой и офицерский состав, несмотря на это, действовал храбро, умело и дисциплинированно, оказавшись в плену не зависящих от него факторов. Потери оказались достаточно серьёзными и до сих пор подсчитываются. Главными их причинами стало продвижение танков и пехоты по открытой местности, а так же серьёзное вражеское превосходство мощи противотанковой и гаубичной артиллерии.
Действия противника можно охарактеризовать как нехарактерные для эквестрийской армии. Все позиции вражеских батарей оказались качественно и умело замаскированы. Неприятель стремился атаковать нашу технику во фланг, отсекать пехоту огнём из пулемётов. Так же очевиден тот факт, что наши части столкнулись с новыми образцами вооружения, способными эффективно поражать нашу танковую броню. До этого единственной серьёзной помехой считались эквестрийские зенитные орудия образца 1010-го года. Потери противника оцениваются как тяжёлые: на ряде участков он вынужден был отойти, бросив орудия и тяжёлое вооружение. Немногочисленные пленные оказались лицами северянской национальности, политофицеров среди них не обнаружено, но почти все захваченные объявили, что являются ярыми коммунистами, что облегчило командованию вопрос об их судьбе. Судья по всему, наши силы столкнулись с вражескими резервами, подошедшими из Северяны. Командование дивизии твёрдо намерено изучить особенности нового противника, а так же в том, что в дальнейшем ему удастся эффективно противостоять.
В блиндаже было тепло и душно, от затухшей печки исходило жаркое тепло. Бревенчатые стены землянки были украшены несколькими плакатами, снаружи доносился приглушённый стук лопат, кирок и топоров, пение работающих пил. Эти звуки были более чем привычны, и их наличие во многом успокаивало.
— Значит так... Ждать мы больше не можем. Нужно переходить к действию. — в установившейся тишине прозвучал молодой, слегка хрипловатый голос. Он говорил по-северянски несколько более медленно, чем на своём родном языке. Теперь же, когда его ум был занят постоянно развивающейся мыслью. — На Йеллоупич нужно устроить налёт этой ночью. Позже уже нельзя.
— Это верно. С позиций артиллерийских полков уже слышна канонада. — подметил другой голос — спокойный, но так же напряжённый. — Что же вы прикажете, товарищ комбат? На вашем месте, я бы провёл разведку: послал бы отделения два-три к той деревне, чтобы они оценили вражеские силы и вернулись назад. После этого уже можно собирать группу для налёта.
— Разведгруппы и ударный отряд следует собрать как можно раньше, чтобы не тратить на это времени. А в остальном — вы, Кауров, правы. Как относитесь к тому, чтобы возглавить предстоящую вылазку? Вы жеребец опытный и водить солдат вы умеете, не заблудитесь в трёх соснах.
— Отношусь положительно, с радостью возглавлю бойцов. — Твёрдо ответил начальник штаба. Грау кивнул ему, и обратился к остальным присутствующим здесь начальникам: командирам рот:
— Возлагаю на вас ответственность по отбору личного состава. Пусть в разведку пойдут те, кто ещё не участвовал в бою, но возглавить их должны бойцы с опытом, те что дрались этой ночью. Выяснят что творится в деревне, разведают подходы, посмотрят на живых чейнджлингов и вернутся.
— Это верно подмечено, товарищ комбат. — улыбнулся комроты Пежин. — Мы ведь их только в темноте видели — надо и на свету.
Командиры ободрились от шутки, но общий серьёзный тон остался таковым.
— Приступайте к приготовлениям как можно скорее. Всё проверю лично. — Заключил командир батальона. Подчинённые покивали:
— Разрешите идти? — Спросил командир роты Уздцов — уже пожилой жеребец с проседью в красно-коричневой шерсти. Он отличался своей снисходительностью к бойцам, так как до призыва работал в университете и к армии не имел абсолютно никакого отношения.
— Идите. — кивнул Иоганн. — Кстати, Уздцов. Вчера я отчитывал двоих ваших бойцов за недобросовестное отношение к работе. Они брали для накатов слишком тонкие брёвна.
— Да, я об этом знаю. Вы имеете ввиду рядового Птицына и ефрейтора Шумана?
— Да, именно их. Такая халтура ведёт к гибели, а товарищ Любов строго наказал нам беречь личный состав. Я не могу быть везде, а ваш участок вдобавок ещё и фланговый. Так что следите за этим.
— Слушаюсь, товарищ комбат. — Ответил Уздцов. Комроты встал из-за стола, отдал честь и удалился вслед за остальными ротными. В помещении остались только Грау, Кауров и комиссар Брехт, читавший последнюю корреспонденцию и не успевавший при этом следить за происходящим. Троица находилась в полном молчании: начальник штаба ходил по блиндажу, а комбат сидел за столом, оперевшись на лапу и полузакрыв глаза. Грифон думал, думал долго и напряжённо, стараясь не упустить ничего.
— Эти ночные разведчики чейнджлингов... — Вдруг проговорил он, отрывая свой затуманившийся взгляд и поворачиваясь к Каурову. Тот остановился и вопросительно взглянул на Иоганна.
— Что в них особенного, товарищ комбат? — Спросил начштаба.
— Помните, как мы ходили на место того боя? — Спросил у него Иоганн, уцепившись за какую-то важную мысль.
— Помню, разумеется.
— И как впечатления?
— Странные впечатления, если честно. — Согласился Кауров, поняв своего начальника по крайне озадаченному и задумчивому взгляду.
— Вот о чём я и говорю. Разве может простая армейская разведка попасться на горячем, а потом так быстро спокойно отступить, не оставив ни единого своего трупа? Это были матёрые волки, и они знали что делали. Вы что-нибудь слышали о казацких пластунах?
— Это вы... Прайвенскую войну вспоминаете? — Подал голос Брехт, отрываясь от "Правды".
— Да, можно сказать и так. Были у зафийских атаманов такие бойцы, которые могли вести по ночам разведку и устраивать диверсии. Меня как-то раз чуть не зарезал один такой — едва жив остался, но это всё частности. Выходит, у чейнджлингов тоже есть такие бойцы, только если у того казака была только природная выучка и смекалка — то наших разведчиков уж точно прогнали через строгую школу. И поэтому их стоит опасаться вдвойне.
— И что же теперь делать? — Спросил Кауров, понимая, что успех их предприятия начинает вставать под вопрос.
— Думать, вот что. — строго ответил ему Грау. — Никто не может предугадать, что случится там, впереди. Всё зависит от бойцов, от младших командиров, от банальной удачи, которая в девяти из десяти случаев является следствием грамотности и смекалки! Я переживаю за солдат не меньше вашего, но вы сами указали мне на то, что проведение разведки необходимо. Значит, её нужно провести. Наши солдаты пусть неопытны — но не глупы. Они понимают, что от их успеха зависит многое. Они не подведут.
В лесу стояла гробовая тишина. Запах прелой земли и грязи ослаб с началом заморозков, но несмотря на свежий снег, в воздухе всё ещё было сыро, от чего даже привычных к морозам существ пробирал до костей мерзкий промозглый холод. Он сидел под деревом и осматривал свою винтовку: карабин, в восьмом году едва не сверкавший новизной, теперь выглядел старым, даже поношенным. Он редко мог вспомнить, как разбирал или чистил это оружие, потому что всё это происходило на автоматизме, как будто в забытьи. Он попытался вспомнить момент, когда его плечо впервые почувствовало приклад — безуспешно. Это произошло слишком давно, лет семь назад, когда он был чуть ли не личинкой. С тех пор он знал, что такое оружие, и это знание не так уж сильно отличало его от других.
Вдруг, в его памяти возникла ясная картина: посреди леса стоит деревня, укутанная снегом по самые окна домов. Между срубами суетятся чёрные фигурки в толстых серых полушубках и длинных зимних платьях. Все заняты делом: кто-то чистит от снега крыльцо своего жилища, кто-то колет дрова, кто-то занят шкурами недавно добытых зверей. Он смотрит на всё снизу вверх, будто его голова находится намного ниже от того места, где она есть сейчас. Он стоит посреди всей этой деятельности, озираясь по сторонам с детским любопытством. Он слышит голос матери, доносящийся откуда-то из глубины дома. Он оборачивается, вздыхает и понуро идёт к ней, с нетерпеливой тоской вспоминая о том, что отец снова ушёл в лес и не взял его с собой. Рейнис не заметил, как воспоминание о тоске превратилось в настоящую тоску — тоску о доме, бывшем сейчас очень далеко. Всяко дальше, чем множество других куда менее приятных вещей.
— Рейнис, ты как? — Шепнул чейнджлингу его напарник, которым в этот раз выступал не Хильф, а другой боец. Рана Хильфа оказалась не смертельной, но в патруль его всё же решено было не брать.
— Нормально. — Коротко ответил боец, и перевернулся на живот, занимая свою позицию. Их отделение залегло, заняв достаточно широкую линию и взяв под контроль серьёзный по размерам участок леса перед собой. Второе отделение взвода находилось на ином участке, откуда теоретически мог появиться враг. Остальной взвод перешёл на другой участок фронта, проводить разведку на левом фланге находящегося перед ними противника. В районе Йеллоупича число егерей уменьшилось почти вдвое.
Чейнджлинг лежал под деревом, положив на кочку ствол карабина. Осматривал свой сектор, вглядываясь в каждый куст и каждый бугор. Это было бы намного труднее, если бы лес был хвойным, но сейчас деревья стояли как высокие телефонные столбы, кустарник был редким и "сквозным". Всё было дымчато-белым, и бурые эквестрийские шинели очень чётко выделялись бы на фоне всего этого. Однако, их пока что не было видно. Противник молчал, и это было ожидаемо. Этот дозор воспринимался как рутина.
— Слышишь? Пушки бьют. — Напарник Рейниса снова подал голос.
— Слышу. — Кивнул егерь.
— Скоро и у нас тут начнётся... А вражина непрост.
— Сам знаю. Дело известное.
— Да-а... Знаешь, вот нам ничего, а простых ребят ведь много должно полечь, от этой сволочи-то.
— Бывает всяко. Обойдут их как-нибудь.
— Должны обойти. Очень уж широко встали. Не удержатся... — вдруг голос товарища замер, а потом он весь переменился: — Противник слева! — Прошипел чейнджлинг. Рейнис тут же очнулся от спокойствия и посмотрел влево: действительно, по лесу пробирался небольшой отряд численностью не больше десятка. Они шли аккуратно, тихо, озираясь по сторонам. Это были солдаты в светло-коричневых шинелях и зимних меховых шапках. В отряде были как пони, так и странные существа с когтистыми лапами и головами как у птиц. Один такой возглавлял горе-разведчиков. Он шёл на четырёх лапах, периодически отдавая отряду команды и прячась за деревьями. Рейнис чуть не улыбнулся, но вовремя сдержал себя. Несмотря ни на что, они выглядели как настоящие военные, и заметить их оказалось не так уж легко. Всё это говорило о том, что предстоящий бой не должен был пройти так просто.
По отделению разнеслась новость о замеченном противнике. Чейнджлинги залегли таким образом, что каждая позиция могла прикрывать другую, и все они вместе могли сосредоточить огонь на одной конкретной точке. Егеря приготовились открыть огонь, но произошло невероятное: послышались гулкие команды на непонятном языке, враг открыл огонь первым.
Рейнис невольно дёрнулся, когда о дерево над ним щёлкнула вражеская пуля. Он не сразу пришёл в себя от увиденного: вражеский сержант только что посмотрел прямо на него, и их взгляды на миг встретились. Начался бой, и чейнджлингам ничего не оставалось, кроме как начать стрелять в ответ. Егерь прицелился из своей винтовки: силуэты северян бросились к укрытиям, один грифон на секунду замешкался, встав во весь рост со вскинутой винтовкой. Мушка сошлась с целиком, копыто надавило на спуск, ударил выстрел — существо молча запрокинулось навзничь. К нему тут же бросился кто-то из его товарищей, Рейнис хотел выстрелить и в него, но ему тут же пришлось пригнуться от плотной очереди, взявшейся непонятно откуда.
— У них что, пулемёт? — Раздражённо фыркнул товарищ чейнджлинга, ведя огонь на подавление в уже начинавшего отступать врага. Рейнис не отвечал ему. Рейнис стрелял.
Разведчики отходили быстро, их ретирадный огонь не смолкал. Чейнджлинги не покидали своих позиций, на случай того, что этот отряд являлся всего лишь приманкой для засады. У егерей был приказ держать позиции, и они держали их, пока вражеский отряд окончательно не скрылся из виду. Как только бой закончился, чейнджлинги сразу начали прислушиваться, не идёт ли бой у их соседей, но там всё было тихо. Рейнис тяжело вздохнул и уткнулся головой в землю. Он чувствовал какую-то непонятную радость, похожую на то чувство, которое испытывает чудом спасшийся утопающий. Интуиция чейнджлинга подсказывала ему, что в этот раз смерть была куда ближе, чем когда либо ещё. Разум Рейниса может и не сильно боялся её как таковой, но его нервы всё равно были напряжены до предела.
Через несколько минут перевёртыши покинули укрытия, и направились к месту где находились атаковавшие их. Там валялись гильзы, кое-где чернела кровь.
— Кто попал в их командира? — Среди бойцов послышался голос командира отделения.
— Рейнис попал! — Ответил за стрелка его напарник, видевший выстрел егеря.
— Тут от него осталось кое-что. Рейнис! Иди глянь!
Приказ был тут же исполнен: егерь подошёл к месту, на котором считанные минуты назад лежало тело убитого им врага. Сейчас там стояли его товарищи и фельдфебель Викрис. Командир держал в копытах необычную винтовку. Дол и приклад оружия были сделаны из светлого красно-коричневого дерева, ствол имел вытянутую кверху форму и заканчивался испещрённой отверстиями металлической частью и длинной высокой мушкой.
— Что скажешь? — Спросил у бойца фельдфебель, наплевав на субординацию и порядок. Сейчас он говорил не с подчинённым — скорее с коллегой. Рейнис пристально осмотрел агрегат и слегка покачал головой. На его пасмурном и невыразительном лице отразилось подобие эстетического удовольствия.
— Это ведь скорострелка, да? Ну, то есть, полуавтомат. — Викрис утвердительно кивнул. Рейнис ещё раз окинул винтовку взглядом, ещё раз покачал головой. — Славная вещь, жаль что у врага...
— Теперь у нас. Ты того офицера прибил, за добычу полагается награда. Опробуешь эту штуку?
— Отчего-ж не опробовать.
— Тогда держи. — Командир отделения протянул самозарядную винтовку Рейнису. Тот принял её и благодарно кивнул своему начальнику. Не то чтобы он был сильно рад приобретению, но раз Викрис захотел наградить его — то ему оставалось только принять эту награду.
Осмотрев место схватки на предмет трофеев, егеря вернулись на свои позиции. Драка с отрядом разведчиков даже немного развеселила их, заглушив недавнюю не совсем удачную разведку. Единственное, что беспокоило бойцов — это зоркость вражеских солдат, способных заметить их даже в укрытии. Не очень образованные по этому вопросу ликтидцы некоторое время рассуждали о том, кто это вообще такие, но тут Викрис припомнил последние передовицы фронтового журнала:
— Это эти, как их... А! Грифоны! — Объявил он, но это слово значило для его бойцов не так уж и много.
— Грифоны? — Переспросил кто-то из егерей.
— Да, грифоны. Те пернатые черти, которые нам теперь друзья.
— Друзья? Какие-то они нам паршивые друзья.
— Ну, значит те друзья, а эти не друзья. Странная дрянь, без бутылки не разобраться.
— Это точно!
Он шёл вперёд, с трудом разбирая дорогу. Мысли в его голове путались, но он боролся с этим, сохраняя самообладание. "Скольких они потеряли? Кто на них напал? Что с другой групппой? Зачем ты так поступил, ведь генерал требовал беречь бойцов..." — Упрекал его внутренний голос. Он был прав, с ним трудно было спорить, но ведь иначе было нельзя...
Вот линия окопов, вот у бруствера стоит отряд его бойцов: поредевший, усталый, озлобленный. Он берёт себя в лапы и твёрдо смотрит им в глаза, и видит в них лишь досаду и злость от неудачи. Не страх.
— Командир группы, доложить об обстановке! — Навстречу ему вышел пони, одетый в побуревшуюю от земли шинель с ефрейторскими петлицами.
— Товарищ комбат! Разведывательная группа в составе отделения сержанта Карлова выдвинулась к деревне Йеллоупич следуя по составленному маршруту. После нескольких часов пешего хода Карлов заметил вражескую засаду и завязался бой. Четверо красноармейцев включая самого Карлова были ранены, остальная группа, перешедшая под мою команду, отошла на исходную позицию... — Договорив, жеребец потупил взгляд и крепко сжал зубы. Грау заметил, что по его загривку пробежал нервный озноб.
— Что случилось с Карловым?
— Ранен... товарищ комбат. Серьёзно ранен... Может — не выживет. — Сквозь зубы проговорил ефрейтор, постепенно выпрямляясь. "Кремень." — Подумал про себя Иоганн. Другой бы на месте Шилова легко мог впасть в панику или морально сломаться.
— Ты вывел отделение из засады, не бросил раненых и сумел добраться до своих. Ты молодец, Шилов. — Всё с той же твёрдостью произнёс комбат. В этот момент твёрдость и спокойствие давались ему особенно дорогой ценой.
— Служу Северянской Республике. — Отчеканил Шилов и нетвёрдо отдал салют. Вскоре, он и его уцелевшие разведчики удалились в расположение роты. Единственное, что им удалось узнать — это стрелковая позиция, поставленная хитрыми чейнджлингами как раз на подобный случай. Грау оставалось надеяться, что вторая группа не наткнулась на врага и сумела добраться до деревни. Однако, это нельзя было выяснить до момента их возвращения, а время шло... Иоганн в напряжении ходил вдоль линии своего батальона в сопровождении Белова.
— А этот ефрейтор — славный малый. — Сказал Грау орденарцу.
— Это он перед вами такой. Видели бы вы его минут пять назад! — хмыкнул пегас. — Орёт на всех благим матом, сам дрожит как осиновый лист, я к нему подлетел — так он и меня обложил на чём свет стоит. Хорошо что рядом ни взводных ни политруков не оказалось — а то была бы беда!
— Если бы он отделение своё врагу бросил — была бы беда. А он и раненых спас, и сам вышел, и на вражескую засаду указал. В следующий раз дурака валять не будет уж точно, на таких ошибках учатся.
— Хотелось бы верить. — Снова хмыкнул Белов. Грау обернулся и увидел, что ординарец так же задумчив и немногословен, как и он. У всех сейчас был свой резон думать, ведь ситуация вокруг них складывалась действительно непростая, и их роль в происходящем продолжала возрастать.
Прошёл один час, начался другой: напряжение нарастало, и в момент, когда все уже готовы были смириться с пропажей группы — она объявилась на том берегу реки. Второй отряд вёл сержант Копытов, и он возвращался без потерь.
— Здравия желаю, товарищ комбат! — Пони отдал салют, когда Грау подошёл к ним.
— Не встречали противника? — Свой первый вопрос грифон задал сходу. Копытов несколько смутился:
— Конечно встречали, мы ведь ходили на разведку.
— Я имею ввиду, вы встречали вражеское сопротивление?
— Сопротивление? Не-ет, не встречали. Прошли спокойно, лес пустой.
— Вы даже не слышали стрельбу?
— Какую стрельбу? — Копытов оторопел.
— Обычную ружейную стрельбу, не слышали?
— Стало быть, не слышали. — мрачно заключил пони. — Что-то стряслось с Карловым?
— Да, но его группа уцелела. — Коротко ответил комбат. Копытов помрачнел ещё сильнее.
— Пон-нятно. — протянул сержант. — Значит, вам нужно доложиться? Информацию о противнике мы собрали. Деревушка эта, она ведь, как на копытце вся. Там пригорок поблизости, а на пригорке охраны нет, ну кроме пары мотоциклистов, но мы их прибили, хе-хе. — На лице командира блеснула суровая улыбка. Иоганну это понравилось.
— Это хорошо, Копытов. Ты нам, выходит, удобный путь разведал?
— Удобный или нет — не знаю. Овраги там — будьте здоровы!
Комбат, Белов, Копытов и двое его помощников-грифонов двинулись к штабному блиндажу. Сержант до войны работал в колхозе, сам был глубоко сельского ума, но при этом отнюдь не являлся дураком. Он неплохо умел ориентироваться на местности и не терялся даже в северянском лесу, который как правило был намного гуще и глуше, чем эквестрийский. В блиндаже, у карты и под пристальным слухом Брехта и Каурова, Копытов начал свой доклад. Он взял в копыто карандаш и склонился над картой.
— Нам удалось подойти к деревне вот по какому маршруту. — Копытов повёл аккуратную линию от позиций батальона через реку в поле. — В поле и ближайшем к нам лису ни заслонов, ни засад мы не обнаружили. Когда прошли по лесу километра полтора — я решил крюк сделать, свернуть туда где глуше, а то от этих клёнов дурацких никакого укрытия нет. Вот в этом месте начинается бурелом и глубокие балки — там мы и прошли.
— Понятно. — кивнул Грау. — Продолжай.
— Есть продолжать! — карандаш пошёл дальше. — Лес не очень густой, но мы нашли где погуще. Километров десять прошли, но не умаялись ни капли. До деревни добрались через час где-то. Поднимались в гору, потом слышу — какие-то разговоры. Ну, своим приказал залечь, а сам с двумя бойцами дальше пошёл. Доходим до верхушки холма, видим — мотоцикл. У мотоцикла два солдата.
— Чейнджлинги? — Спросил Кауров.
— Чейнджлинги, не пони же. Они на вид, прямо скажу, не очень внушительные. Мелкие, чёрные, только глазки из-под касок блестят... — разведчик оборвался, поняв, что свернул не туда. — Как я уже сказал — мы их прибили. Шума они поднять не успели. При мотоциклистах были карты местности, мы захватили их. Сам Йеллоупич — деревушка в сорок три двора. Чейнджлинги там явно недавно, но уже ведут себя как хозяева. Вот здесь у них казармы, здесь и здесь — склад топлива и боеприпасов. Остатки местных загнали на окраину, они ютятся в нескольких полуразвалившихся домах и амбарах.
— Думаю, нам не следует оставлять их на произвол чейнджлингов. — Заметил Брехт, так же слушавший доклад Копытова.
— Нам не следует отвлекаться на них. — не оборачиваясь проговорил Грау. Слова сородича были справедливы, но задуманная вылазка итак оказалась более рискованной, чем ожидалось. — Наша главная задача — нанести ущерб врагу. Пусть пони спасают себя сами. Кстати, Брехт. Кого из своих подчинённых посоветуете послать в Йеллоупич этой ночью?
Брехт задумался: ему не хотелось рисковать кем-то из ротных политруков, но вопрос Грау звучал как указание.
— Думаю, ротный политрук Петерс сможет. Он храбрый малый, стреляет хорошо.
— Да, я тоже о нём подумал. — кивнул Грау, а потом снова обратился к Копытову. — Вернёмся к деревне. Сколько там солдат?
— Порядочно, сотни полторы-две это точно. Много тыловиков-строителей, их даже большая часть, я бы сказал.
— Значит, организованного сопротивления можно не ожидать? — Собрался было заключить Кауров, но Иоганн посмотрел на него с недовольством.
— Карлов не ожидал организованного сопротивления, в итоге получил пулю и чуть не погиб! Чейнджлинги хитры и опасны. Вы, Кауров, должны быть готовы к тому, что враг будет драться и драться умело. Я не смогу руководить вами там, в поле. Вы должны продумать и организовать всё самостоятельно. — Грау посмотрел на своего начальника штаба, тот посмотрел на него. Обычно уверенное и покладистое лицо Каурова вдруг приобрело глубокие и мрачные черты.
— Можете не волноваться, товарищ комбат.
— Не волнуется в таком ситуации только тот, кому плевать на происходящее. Копытов, я тебя выслушал. Карта с тобой?
— Так точно! Лежит в планшетке, сейчас достану... — Сержант перемахнул сумку на грудь, открыл её и аккуратно вытащил сложенный вчетверо лист прочной походной бумаги. Грау принял свёрток и начал жадно разворачивать.
Через короткое время на столе оказался их главный трофей — небольшое желтоватое полотнище, испещрённое пометками. На нём легко узнавались Хоуп Холлоу, Риверпульское шоссе, Эплсток и Йеллоупич. Однако, теперь это выглядело немного иначе, эта карта представляла вид с той стороны. Иоганн впился глазами в линии, кружки и подписи. Он вспомнил тот самый сон, когда он смотрел глазами вражеского командира, и сейчас это вновь отразилось у него в памяти. Чейнджлингская карта была перед ним. Замысел того самого, невидимого ему ума был изложен здесь чётко, педантично, с точностью до мелочей. Йеллоупич был обозначен как "перевалочная база". Обозначений частей не было, "Действительно, зачем патрульному знать точные данные" — подумал Грау. Вместо конкретных частей были надписаны звание и фамилия коменданта "базы", некого чейнджлинга в звании майора.
— Кауров, видите эту фамилию? — Повеселевшим тоном спросил Иоганн.
— Вижу, товарищ комбат.
— Достаньте-ка мне его. Хороший "язык" получится.
— Непременно достанем, товарищ комбат!
Грифон продолжил изучать местность. На этот раз его внимание привлекли... позиции его же собственного батальона. Их правый фланг, тот самый, который кончался кленовником, был описан достаточно дотошно, враг так же имел преставление и об остальной его линии, а так же о том, что его левый фланг прикрыт некой "Группой 12", под которой враг явно подразумевал остатки полка Логгера. "Всё-таки успели всё разнюхать, сволочи." — с досадой подумал про себя лейтенант. "Но это рано или поздно случилось бы, верно? Во всяком случае, им скоро станет не до атаки на нас."
Стояла тёмная, непроглядная ночь. К вечеру наползли огромные серые облака, дело шло к снегу, дождю, либо ко всему сразу. Рейнис стоял на крыльце дома и курил сигарету. Он был спокоен, а сырая и холодная погода в каком-то смысле была даже привычна ему. Хильфа и других раненых только что погрузили в грузовик и увезли в тыловой госпиталь. Егеря теперь были спокойны за своих товарищей, но без них было скучнее, чем обычно. Скука и спокойствие — странное сочетание для переднего края, но именно в таком состоянии пребывал гарнизон Йеллоупича. Колонны основных сил дивизии были ещё на подходе, работа была простой и рутинной, враг молчал. Предстоял бой, и судья по грохоту орудий в районе Риверпульского шоссе — здесь он так же обещал быть нешуточным.
— Рейнис, слышал? — Откуда-то снизу послышался голос одного из егерей, так же стоявшего на часах у этого дома, служившего казармой для их взвода.
— Что слышал? — Неохотно отозвался ликтидец.
— Про мотоциклистов. Нашли два трупа на холме близ деревни, уехали в патруль и вот...
— Нет, не слышал. — Угрюмо откликнулся боец и продолжил созерцать практически непроницаемую черноту.
— Их другие патрульные нашли, когда мы в деревню ещё не явились. Подумали на кого-то из местных, тех тут же на виселицу и... ну ты понимаешь как это бывает.
— Понимаю.
— Странное дело. Кто-то грешит на вражескую разведку. Мы ведь тогда отряд перехватили — может их несколько было, а?
— Может быть. Дело-то не исправить уже.
— Не исправить...
Восстановилось молчание. Почти все звуки в деревне умолкли. Слышались только редкие шаги, окрики часовых. Чейнджлинги спали, ведь так было положено уставом. Работы оставалось совсем немного, а части дивизии были уже недалеко. Напряжённое ожидание проблем постепенно начало сходить на нет. Вражеские разведгруппы не пугали и не настораживали, скорее наоборот — тишина и бездействие со стороны противника намного сильнее заставляло бойцов нервничать. Впрочем, егеря чувствовали себя уже достаточно опытными в вопросах противостояния эквестрийцам, так что совсем немного вещей могло вызвать у них хоть какое-то недоумение.
Рейнис снова прислушался: ветер выл в сливных трубах и на опустевших улицах. Он постепенно усиливался, предвещая очередное погодное расстройство. Чейнджлинг вздохнул и посильнее закутался в шинель. Вдруг, на окраине деревни раздался странный треск. Егерь замер и повернул своё чуткое ухо в ту сторону. В этот момент треск раздался в другой части деревни, к этому треску вскоре прибавились отдельные щелчки, кто-то закричал, послышался топот...
— Слышишь? — Товарищ Рейниса вновь обратился к нему.
— Слышу. — Ответил егерь. Что-то инстинктивное щёлкнуло в его уме, и боец метнулся к двери дома.
— Ты куда? — Недоумённо спросил перевёртыш, услышав как копыта стучат по крыльцу.
— За мной! — Успел рявкнуть Рейнис, перед тем как совсем рядом с ними просвистела очередь. Егерь следовал иррациональному, звериному порыву, и в этот момент он спас ему жизнь. Его напарник по патрулю быстро понял его и рванулся за ним, оба успели забежать в дом. Как раз в тот момент, когда в одной из комнат послышался звук бьющегося стекла и шипение влетевшей туда гранты. Дверь слетела с петель, в коридор выбежало несколько силуэтов его товарищей, затем раздался громкий хлопок, оглушивший всех.
"Тревога!" — Закричал один из спасшихся, однако этого уже не требовалось. Егеря повскакивали с коек, послышалась яростная ругань и звук щёлкающего оружия. В комнате, куда влетела граната, было пятеро бойцов, но только троим удалось вовремя выбраться, остальных посекло насмерть. Этого чудовищного факта никто не заметил: начался бой.
Чейнджлинги выбили оставшиеся окна и начали отстреливаться от скрывавшегося в темноте противника. Рейнис и его напарник заняли оборону у входной двери: никто не отдал им приказа сделать это, они просто поняли, что их место теперь находится здесь. Рейнис выбил прикладом окно, находившееся сбоку от двери, и тут же увидел несколько фигур, подбегавших к крыльцу. Боец вскинул винтовку: приклад непривычно упёрся в плечо егеря, но он не успел этого заметить перед тем, как начал стрелять.
Звук выстрела ударил по ушам, фигуры в темноте пригнулись. Чейнджлинг по привычке потянулся к затвору, но тут же вспомнил, что винтовка полуавтоматическая, и продолжил жать на скобу. Первый выстрел ушёл в молоко, второй поразил врага, неудачно выскочившего под свет фонаря. Снаружи послышались крики и ругань на непонятном языке, начался ответный огонь. Ночь вспыхнула ярким пламенем, раздалось уже слышанное ранее "тр-р-р-р-рт!". Рейнис скрылся из окна и начал отползать от него подальше. Вокруг барабанили пули, сверху сыпалось стекло и штукатурка. Грохот стрельбы охватил весь дом: всё вокруг щёлкало, гремело и кричало, неподготовленное существо не смогло бы продержаться в этом месте и нескольких минут.
Вот егерь снова навёлся на окно, скрывшись на этот раз за оставшейся от прошлых хозяев фанерной тумбочкой. Прикрытие было плохим, но оно было. Очереди из неведомого оружия не смолкали, не давая поднять головы, а враг тем временем подползал всё ближе и ближе. За той, первой гранатой последует вторая и третья, пока они все не будут убиты или контужены. Кто это такие? Что происходит вокруг? Эти вопросы заботили бойцов в последнюю очередь.
— Пулемётные расчёты и снайперы — на чердак! Остальные — занять оборону у окон! — Сквозь шум отчаянной перестрелки раздался пронзительный крик обер-фельдфебеля, оставленного Акрисом в качестве заместителя. Этот чейнджлинг остался жив и теперь исполнял свои обязанности. Его указания тут же начали исполнять.
— Плотный огонь! Подходят со стороны крыльца! — Прокричал товарищ Рейниса, пока тот почти не целясь бил в проём окна, отгоняя наседавшего противника.
— Гранату туда, немедленно! — Скомандовал заместитель. В гостинную из коридора вбежал боец с винтовочным гранатомётом. Чейнджлинг спрятался в углу комнаты и нацелил своё оружие в одно из окон и выстрелил. Раздался хлопок, снаряд вылетел из окна и разорвался где-то перед домом. Очереди не смолкли, но Рейнис видел, как отряд неприятеля откатывается назад, к опустевшим развалинам полуразобранных домов. Забили егерские пулемёты, но и с вражеской стороны слышались очереди. Это было очень необычно, ведь у эквестрийских пони автоматы встречались лишь изредка, а большая часть пулемётов имела стационарное шасси. Егеря были готовы ждать от них плотного ружейного огня, но сейчас бой обычных винтовок как бы терялся среди огня автоматов и полуавтоматов.
Чернота ночи начала проясняться, превращаясь в некое подобие вечерних сумерек. Рейнис увидел, как над топливохранилищем, находившемся недалеко от их дома взвился огромный столб яркого пламени. Вслед за этим заполыхало несколько домов, которые чейнджлинги переустроили в казармы. Ночь будто бы превратилась в день, будто бы новое солнце взошло на небе, окрасив всё в багрово-кровавый цвет. В грохот перестрелки ворвался грохот мощного взрыва. Егеря наконец увидели, с кем сражались. Это были они, те самые солдаты в бурых шинелях. "Они нас перехитрили." — Мрачно подумал Рейнис, целясь в очередного бойца, попавшего на мушку его новой винтовки. Он не прикончил почти никого за эту кровавую ночь. Чейнджлинги плохо видели в темноте, их же было видно, и видно очень хорошо.
Кто-то кинул факел на крышу дома зажжённый бензином факел. Он тут же скатился вниз, а покрытая черепичным настилом крыша не загорелась от него. Пони и грифоны отступили от попыток взять здание штурмом, поэтому обложили его и начали обстреливать из укрытий, подавляя егерей огнём. В остальном Йеллоупиче в этот момент творилось чёрт-те что.
— Герр обер-фельдфебель! Нужно срочно идти на помощь остальным! — Рейнис почувствовал глухой щелчок магазина, патронов больше не было. Сквозь грохот боя до него долетал напряжённый разговор двух командиров. В этом голосе он узнал своего командира, Викриса.
— Это слишком рискованно! Мы не знаем сколько их там, мы не знаем, не западня ли это! — Громко отвечал ему заместитель Акриса, сам уже не совсем понимавший, как им поступать в сложившейся ситуации.
— Да пусть их хоть сотня — мы соберём уцелевших и дадим отпор! — Настаивал Викрис. Рейнис в этот момент проникся к своему командиру странным, противоречивым уважением: спасти остальных ценой жизни ликтидцев, земляков. Оно того стоит?
— Так или иначе... — офицер тяжело выдохнул и прошептал крепкое ругательство. — Мы уже не успеем ничего сделать. Враг уже добился всего, что ему было нужно!
Постепенно, бой начал сходить на нет. У егерей кончались патроны, а противник действительно начал постепенно откатываться под их огнём, отступая туда, откуда явился — в лес. Дом, где располагались егеря, находился в центре деревни, но поодаль от других казарм и важных пунктов перевалочной базы. Их отрезали, окружили, и сдерживали столько, сколько это было необходимо. Сопротивление в остальной деревне явно было подавлено в эти роковые полчаса, пока отделения сражались в окружении.
Перестрелка смолкла так же быстро как и началась. Противник отступил, растворившись в ночи. Повисла жуткая, гнетущая тишина. Чейнджлинги вышли из здания и осмотрелись вокруг: всё было разгромлено. На улицах валялись трупы убитых солдат и текли ручьи горящего топлива. Их постройки разгорелись так, что их уже бессмысленно было тушить, да и кто мог заняться этим? Неужели они перебили всех?
— Обойти округу, найти уцелевших! — Скомандовал обер-фельдфебель. Ликтидцы начали расходиться во все стороны, а он сам направился в деревенскую комендатуру — выяснить, что стряслось со штабом: может быть они тоже смогли отбиться?
Отделению Викриса выпало прочёсывать окраины, где ещё остались заселённые пони дома. Чейнджлинги шли небыстро, тщательно осматриваясь по сторонам и проверяя каждое лежачее тело. "Выходи кто живой! Они отступили!" — Кричал командир отделения, и постепенно, на его клич начали отвечать. Из погребов и подполов стали показываться уцелевшие: на них часто не было головных уборов, кто-то даже не успел влезть в китель и шинель, встретив врага в одном исподнем. У некоторых бойцов были винтовки и пистолеты, кто-то остался без оружия, их глаза сверкали красными, бегающими бликами, напоминая глаза напуганных крыс. Они постепенно собирались вокруг егерей: сначала десяток, потом два, потом три, из дома показался какой-то офицер, одетый полностью и даже вооружённый автоматом, но при этом всё равно избравший сражению бегство. Ликтидцы смотрели на них с непониманием, постепенно переходящим в презрение и злость.
— Что с вами стряслось? — Спросил Викрис у того самого офицера. Тот нервно зыркнул на него желчно щурящимися глазами, полными ярости и затаённого стыда.
— На нас напал враг, мы оказались захвачены во сне! — Начал оправдываться командующий, забыв о том, что старше командира отделения по званию. Викрис мрачно посмотрел на него, сухо кивнул, и отвернулся.
Толпа уцелевших постепенно набиралась, поиски и перегруппировка продолжались всю долгую октябрьскую ночь. Выяснилось, что комендант Йеллоупича пропал, вместе с ним пропало несколько мотоциклов, грузовиков и подвод, много оружия и боеприпасов. Потери чейнджлингов оказались не такими уж большими: около трёх десятков солдат и офицеров оказалось убито, ещё несколько десятков обгорело, получило контузии или было ранено. Остальные же просто запаниковали и начали разбегаться, ошеломлённые сломленные внезапным появлением врага. К утру пожарища догорели, и оставшиеся в живых тыловики и солдаты начали растаскивать развалены уничтоженных домов. Страх и паника, настигшая их ночью постепенно прошла, и сменилась твёрдой уверенностью в собственных силах. Этим же утром в деревню начали прибывать первые колонны основных сил 160-й мотопехотной дивизии...