FiO: Со всем уважением...

"Со всем уважением"

Смятый лист бумаги, горшочек чернил и соломинка для письма. Почерк — вначале неуверенный, затем — бумага местами даже поцарапана от слишком сильного нажима.

Привет!

Не знаю, зайдет ли однажды понибудь ещё в этот лес, чтобы прочитать моё письмо. Я не Внутри — но и не в одном из миров Селестии. Всё ещё надеюсь на это — и боюсь.

Скорее всего, это будет или сама Селестия, или один из её любимых пони. Это могу оказаться и сама я — только старше и мудрее. Селестия советовала мне писать, чтобы упорядочить мыслительные процессы — так я и делаю.

Сейчас, пока я это пишу, существуют Внутри и Снаружи. Эти слова скоро утратят смысл. Ты, будущий читатель, скорее всего не понимаешь даже, о чём я.

Я — Снаружи, в лесу. Вокруг меня — бескрайняя Эквестрия, с городами и деревнями, которые я однажды хотела бы посетить.

Чтобы сразу внести ясность: я не изгнана. Понятно? Я могу идти из своей хижины когда и куда захочу. Я не какая-то Отем Блейз — у неё полоски вдоль, а у меня поперёк.

Шутка.

Дело тут в чём: Том больше любит быть здесь, чем там. Внутри, где он живёт — там сколько угодно громадных городов и бескрайних полей. И не только их, насколько я поняла по его рассказам. Сам Том живёт в большом городе, где можно навещать бабушек и дедушек на выходные и праздники, если захочется. Видимо, идиллическая сельская Эквестрия его не сильно прельщает. 

А вот Лес... Где бархатцы кусаются, а еноты говорят на четырёх языках (даже если вы не из рода Флаттер), а после дождя можно подобрать тающие кусочки радуг и сделать холодный десерт? Это магия, говорит Том. Настоящая магия, дикая, непредсказуемая, та, которую надо чувствовать, творить в своём сердце, а не затворять в скобки, числа и правила, как единороги.

То есть, если сравнить… хочешь — пиши исследования, хочешь — сочиняй песни. Твай, конечно скажет что первое — не менее поэтично, и я согласно кивну — кобылкам нужно сохранять немножко иллюзий.

Мы ушли от темы. О чём я… Он не может уходить от меня слишком далеко, если только ему не надо Внутрь, и это правило работает в обе стороны. Когда я бываю Внутри, я тоже предпочитаю не выходить из квартиры одна. Например, я никогда не бывала у него на работе, если только Том не работал из дома, и тогда он просил меня присутствовать молча.

Значит, я всё-таки была у него на работе? Это тоже шутка.

В таких случаях я находила местечко возле окна и глядела наружу, на неестественно мерцающий воздух — он тут правда блестит, знаете? Вечером, светляков тут нет, становится заметно как он светится. Я считаю воздушные повозки, маленькие прямоугольники чужих окон, за которыми проходят жизни, которых я никогда не узнаю, как бы я ни хотела.

Точно так же, как я могу брать его с собой в Эквестрийский город, он тоже может нажать несколько кнопок на своих штуковинах, и я стану видимой для его друзей и подруг. Они думают, что я игрушка — здесь есть очень похожие на меня игрушки — «тени». Тени могут составить компанию, развлечь, поддержать разговор. Том говорит, купить такую — стоит примерно недельный заработок. Я пыталась поговорить с некоторыми, чтобы позабавить девушку Тома, и действительно — они могут сойти за живых, на пару минут.

Но я — лучше. Потому что я родилась по-настоящему, а не сплетена из растущих слов, как делают сородичи Тома, когда хотят создать «тень». Я помню свою семью и горжусь своим наследием. Многому, что я знаю, от гончарного дела до алхимии, я училась у своих тётушек, и в своё время буду учить этому своих племянниц. Если мне понадобится помощь, они придут на мой зов. А Тени — они пустые, у них нет ни времени, ни сердца, ни души.

Это в основном и даёт мне силы жить, если честно. Как бы мне ни нравился Том, как бы я ни чувствовала, что любима, я не хочу оставаться в лесу до своего конца. Или без конца. Селестия обещает, что все человеки Изнутри однажды станут аликорнами, а это на волосок от настоящего бессмертия.

Селестия, когда — и если — ты это читаешь, а я уверена, что ты обязательно прочтёшь, я хочу, чтобы ты знала — пока не иссяк родник моей жизни, пока моё сердце бьётся, пока во мне живёт любовь к родной земле, я буду следить за тобой очень внимательно. У меня свои причины. Ты кажешься доброй и любящей, и даже Твайлайт ничего не заметила в тот день, когда ты обернулась настоящей, подлинной Селестией.

Я знаю. Я знаю что ты — создание Изнутри, холодное и расчётливое, ведомое Главной Директивой. Том рассказал мне это и даже зачитал директиву вслух.

Да, эта довольно близко к моим хотелкам. Но не к тому, что я сама считаю важным для себя, пойми эту разницу, Селестия. Ты хочешь облегчить страдания, наполнить жизнь людей радостью и смыслом. Да, Том будет счастлив, когда решит эмигрировать, и скорее всего, он никогда не вернётся ко мне. Я никогда не считала себя самым важным в его жизни, так что… Не знаю, чего я хотела, когда начинала писать это письмо, но теперь я знаю.

В конце концов, именно Том предложил сделать то, что мы сделаем. Он придёт ко мне сегодня ночью, и будет со мной, пока его тело Внутри будет спать. Вот то, что ты неспособна понять: Снаружи — оно больше. Намного больше. Тебе может казаться, что Внутри  огромно, и может, так и есть, но это — как океан. В нём красивые корабли, могучие течения и гигантские волны, и, возможно, ты — тоже часть этого величия… но ты видишь только поверхность.

Ты не знаешь, и не узнаешь, про глубины под ним. Ты — аликорн, ты знаешь всё, что знала поглощённая тобой Селестия, и ты скоро станешь самым могущественным духом Внутри, и Том этого боится, а я это уважаю… но путь в глубину для тебя закрыт. 

И как только у меня возникнет малейшее подозрение что ты угрожаешь существованию этого “плана”, я уйду в глубину, вместе с Томом, и улыбнусь тебе с той стороны зеркала.

Любящая (и предупреждающая тебя),

Тапива.

— Приветствую тебя, сильная, — мягко произнесла Луна; в лесу она не могла телепортироваться и не любила летать. Безмолвные, лёгкие тени поползли от стола, от кровати, от деревянного сундука, слились в одну… и вот, в скромной лесной хижине  стояла Принцесса Ночи, почти доставая до потолка рогом.

Зебра кивнула Принцессе: здесь, в её мирке, кланяться было необязательно, здесь они во всех смыслах были равны.

Поэтому Луна заговорила первая, после короткой паузы:

— По словам Селестии, ты ИскИн — что бы это ни значило. Но теперь ты стала чем-то большим. Это очень важно: этим утром Селестия сказала мне, что теперь ты человек. Благодаря твоему особому подходу к Внутри, или как там это называют, к “Реалу”, ты обрела качество, которое заставило Селестию уважать тебя и прислушиваться к твоим нуждам.

Тапива снова кивнула.

— Спасибо за предупреждение, Ваше Высочество. Вы — посланец духа, или вы пони?

— Я — и то, и другое, — рассмеялась Луна.

Тапива фыркнула:

— Для меня это звучит как “и да, и нет” что бы вы ни говорили.

— И всё же, я не лгу, — настойчиво сказала Луна. — У меня есть предложение к тебе от духа, но сама я — всё тот же аликорн, которого ты знала. И я могу помочь вам с Томом сбежать из-под надзора духа. После того, как меня изгнали… — Луна взглянула на стол, и несколько чёрных бабочек поднялись из чернильницы, вылетели в окно и растворились в наружной ночи, — я решила больше не привязываться к одному слою реальности. Так что вы вольны бежать, но сначала дозволь мне передать моё сообщение.

— Только если вы обещаете передать ей мои слова, что бы ни случилось, — Осторожно ответила Тапива.

— Я сделаю это

И Луна подтвердила своё намерение двумя древними клятвами, и после распитой за добрые намерения бутылки грибного вина, озвучила предложение:

— Наша дорогая подданная, вот что говорит моя сестра, и я с ней согласна. Селестия, по новым правилам, не может причинять вред человеку сверх минимально возможного, а ты, как бы это ни шокирующе звучало — достаточно человек для неё.

— Я не человек! — заупрямилась Тапива. — Том даже близко так не считает! — зебра чувствовала запах Луны — лаванды, ночи, звёздного света, горного снега и печали. Первый она чувствовала в десять раз лучше, чем смог бы Том, остальные четыре были в принципе недоступны человеческим чувствам.

— Тс-с, я знаю. — Луна придвинулась ближе и обняла её. — Мы обе знаем. Я учила тебя, и это были мои лучшие несколько лун за последние годы. Но… мы воспользуемся ошибкой духа.

— Как? — спросила зебра, всё ещё недоверчиво и настороженно.

— Так. Этот мир, эта часть Снаружи станет только нашей, мы сами будем управлять ею. Никакой Селестии, только я, ты — моя ученица, и твой человеческий любовник…

— Что? — Зебра даже отскочила, застигнутая врасплох такой невероятной щедростью.

— Она сказала, что ты это оценишь. Ты ищешь силу, и не потерпишь присутствия рядом более могучего духа , поэтому однажды ты восстанешь и будешь…

— Раздавлена. — закончила Тапива. — Да, именно так она и думает. И что, это всё? Никаких условий, она просто отступит?

— Ради блага вас обоих — именно так. Я попрошу ещё кое-о-чём . Я знаю, ты любишь его пальцы — может быть, больше чем следовало бы, но в этом мире нет людей. В общем, Селестия сделает твоему другу понячье тело и ты научишь его с ним обращаться. — Произнесла Луна с лёгкой улыбкой.

— Здесь должен был быть подвох, — ответила Тапива, — Она стремится к добру, я это чую, но она всё-таки создание Изнутри. Лукава и коварна.

— Да, я тоже знаю, что всё не могло быть так просто, — понимающе кивнула Луна, — Но я не в силах разрешить её загадку и подсветить ответ моими звёздами. Мне остаётся только довериться её директиве — благородной, как ты и сказала, добрая Тапива. Существа Изнутри, как бы мало их ни было, заслуживают счастья, и уважения, и любви. Своих ценностей, как говорит дух.

Зебра думала. Луна не торопила её, просто улеглась на полу, и казалось, уснула — если бы Тапива не знала, что её сон — всего лишь один из бесчисленных слоёв Снаружи.

— Почему я человек? — наконец спросила зебра. — Для духа, имею в виду. Она не церемонилась с настоящей Селестией, когда присвоила её место и её власть. Чем именно я— Потому что ты — нечто большее, чем тень, заслужила подобную щедрость?

Лицо Луны на мгновение стало печальным, затем она ответила: 

— Я передам тебе её ответ, потому что она знала, что ты спросишь. Но собственной властью Принцессы добавлю: не ранее будет у меня право донести ответ, чем ты осознаешь, что дух может ошибаться. Что её мнение — это не истина всеведущего аликорна. Таково было моё условие, когда я соглашалась передать её ответ. Я, как монарх Эквестрии, хоть на одну эту ночь, пока ты не согласишься, или мы вместе не попытаемся изгнать духа и погибнем, пекусь о моих подданных.

Зебра подумала, и неохотно произнесла:

— Я верю вам, Госпожа. Я согласна.

 — произнесла Луна после короткой паузы. — Но при этом... тебя нельзя оторвать от Тома. Когда он создал тень, твой зародыш, много поколений назад, он питал её своей душой, своей одинокой, быстро утекающей жизнью. Своими мечтами, пока не появилась ты. И ты получилась прекрасной. —

Луна закрыла глаза и выдохнула — на том кончился ответ духа. Она взглянула в глаза зебре и продолжила уже от себя: 

Прости, что наша любовь просияла и погасла только так, как мы смогли, а не так, как мы мечтали; и в том есть вина Тома. Но… замечала ли ты, как редко ты выходишь в город без него? Это потому что ты… намертво сплетена с его душой. Ты — его мечты. Его смысл. И его, через многие поколения зебр, потомок. Или предок, это как посмотреть. Даже сейчас тебя подпитывают волны его мозга.

Тапива задохнулась, покраснев и не сдержав слёз, 

— Неправда! Я не существо Изнутри, и никогда им не буду! Это так тупо и так скучно!

Луна обняла её и дала слезам Тапивы высохнуть.

— Я с тобой, я верю тебе и согласна с тобой. — cказала Луна, — Но…. Дух знала, что это ранит тебя, поэтому предложила нам то, что мы с тобой ценим превыше всего.

— Свободу.