Свет во тьме

Вечнозелёный лес... Такое ужасное и жуткое место. Многие пони стараются избегать этой местности, но не такова Твайлайт Спаркл. Однажды, принцесса дружбы решила наведаться в старый замок, где нашла таинственный кристалл, который атаковал кобылку. В счастью, она не пострадала, но что же всё-таки произошло на самом деле, и откуда взялась столь сильная магия?

Твайлайт Спаркл Другие пони

Неудачная встреча

Доктор Хувс и Дитзи отправляются на рядовую прогулку в прошлое, однако непредвиденные обстоятельства сильно меняют их планы.

Дерпи Хувз Другие пони Доктор Хувз

Аустраеох

Рейнбоу Дэш летит на восток.

Рэйнбоу Дэш ОС - пони

Хитиновая диверсия

В 1011 году после заключения Найтмер Мун на луне, королева чейнджлингов Кризалис объявила войну Эквестрии. Она и ее генералы верили, что миролюбивые эквестрийцы будут легко раздавлены гусеницами тяжёлых танков и отброшены назад их мощными винтовками. Однако чейнджлинги быстро убедились в своей неправоте, поскольку их силы натолкнулись на хорошо укрепленные оборонительные позиции пони. И вот после нескольких месяцев мучительного тупика, верховному командованию чейндлингов пришла в голову блестящая идея. Пользуясь дружелюбием пони к собратьям, они начали внедрять лазутчиков в эквестрийские укрепления, чтобы ослабить защитников и застать врасплох внезапной атакой. Один чейнджлинг из Роя был направлен на важное укрепление за несколько недель перед решительной атакой. И в обещанный день он ждал прихода своих братьев и сестёр. Но придут ли они? И, самое главное — что будет с кобылкой, с которой он подружился за это время, если они всё-таки придут?

Другие пони ОС - пони Чейнджлинги

Блестящее великолепие

Среди лесной тишины, одной зимней ночью, произошло удивительное волшебство для зрителей, смотрящих свысока

Другие пони

Tarot

Победитель конкурса "Эквестрийские истории" Какое-то время данный рассказ оставался эксклюзивом сборника (за исключением нескольких счастливцев, которые успели сцапать его во временно открытом доступе за день до окончания сроков). Но весь первый тираж уже разобран, и, я думаю, было бы неправильно лишать возможности прочесть рассказ тех, кому сборника не досталось. Посему, с сегодняшнего дня рассказ перестает быть эксклюзивом. Надеюсь, никто не в обиде.

Принцесса Селестия Принцесса Луна Другие пони ОС - пони Дискорд Найтмэр Мун

Герой

Как Эквестрия героя призывала, дабы он со злом страшным сразился, да победил славно.

Твайлайт Спаркл Принцесса Селестия Принцесса Луна Другие пони Человеки

Переплетённые сердца

Прошло два года с возвращения Луны и год с тех пор, как сёстры познали истинные глубины своей любви. На первую годовщину пара получает письмо от Твайлайт Спаркл, в котором та, по простоте душевной, интересуется насчёт подарка Луны её сестре. После небольшого пинка от Селестии, Луна соглашается встретиться с Твайлайт в её замке, дабы обсудить этот вопрос, а также множество других, накопившихся у Принцессы Дружбы за долгие годы. Когда одна встреча превращается в две, в три, а затем и вовсе становится неотъемлемой частью их жизни, разве удивительно, что две пони сближаются?

Твайлайт Спаркл Рэрити Принцесса Селестия Принцесса Луна Принцесса Миаморе Каденца

Голос сверху

Во время очередного похода пони расположились у костра, и настала очередь Твайлайт рассказать историю. И конечно, никто не хочет слышать очередной научной лекции, поэтому единорожка пробует свои силы в непривычной для себя области - страшной истории. Истории из её далёкого детства, когда она столкнулась с чем-то необъяснимым...

Твайлайт Спаркл Спайк Другие пони Шайнинг Армор

Разделены

Много лет назад, когда Эквестрия только появилась, была юная принцесса, которая изо всех сил пыталась жить в тени своей старшей сестры. История расскажет нам о том, как Найтмер Мун восстала против своей сестры и возжелала вечной ночи. История запомнит капитана стражи, стоявшего рядом со своей госпожой, пока она не была побеждена и сослана на Луну, а после с позором сбежавшего. Но теперь, с возвращением принцессы Луны, мы узнаем, что история ошиблась. Как минимум в одной большой детали.

Принцесса Селестия Принцесса Луна ОС - пони

S03E05

Тьма в углу ждёт, когда я посмотрю на неё. Она всегда поджидает мига перед сном, а я всегда стараюсь отвести взгляд. Как в кошки-мышки, мы играем в эту игру годами, может быть, ещё с раннего детства, когда я без видимой на то причины боялся темноты. Я давно повзрослел, давно знаю причину страхов… но тьма всё равно пугает. Мгла делает странное: меняет формы и образы, вытягивается, растекается, вдруг нависает громадой, а порой едва шевелится, обдавая неощутимым дыханием.

Она хочет напугать, заставить вздрогнуть, чем-то заинтриговать, хочет, чтобы я взглянул на неё. А я не хочу, я совсем не хочу.

Сейчас я лежу в постели, у пограничья меж явью и миром снов, и чувствую, как тьма в углу моей комнаты бесшумно ворочается, переминается с недовольством и нетерпением, но я не смотрю, стараюсь как могу. Тьма вкрадчиво, певуче шепчет, но не в ушах, а в голове, зовёт меня по имени упрямым, как свист чайника, голосом — звук слаб, но череп гудит колоколами.

Крепко жмурюсь, снова, хотя и знаю, что это поможет не больше минуты-другой. В глазах нет сонливой тяжести, которой так легко поддаться, накрыться и свернуться под ней, и нет спокойной уверенности в правоте разума и доводов логики.

В моих глазах нет ничего кроме болезненной рези, напоминающей о чём-то рядом в комнате, о чём-то тёмном в углу. Когда веки закрываются, темнота перед глазами раздаётся глубже, гудит громче. Искушает соблазнительнее.

Груз лет напоминает о себе, но она гораздо старше меня, она будто есть, была и будет… всегда.

Веки разжимаются как пружина, и я впиваюсь взглядом в стену, шарю по штукатурке в поисках трещинки или неровности — чего-нибудь, за что можно уцепиться, удержаться, ухватиться, лишь бы глаза не дёрнулись от тика. Голос звучит в голове громче, настырнее, словно воображаемый комар, готовый впиться в кору мозга. Вз-згляни, взгляни, взгляни, взгляни, взгляни — жужжит, — не то укушу. Но я знаю: если не взгляну, если вытерплю и провалюсь в сон, тьма не достанет. Только в старости сделать это не так-то просто. Иногда я поддаюсь.

Помню, что я увидел в последний раз, когда всё-таки посмотрел. Она — тьма — не имеет объёма и материи, её как бы и нет, но вместе с тем она имеет и голос, и лицо, и странную, расчётливо-жалостливую улыбку. И всегда… она всегда принимает вид чего-то, во что я верил и что любил, но что осталось позади в прошлом.

Однажды она взглянула на меня пустым лицом младенца, тянущего ручки из цветных кругов и зёрен той бездны, что возникает за закрытыми глазами, родившись из неведомого желания, тяги, стремления, вопросов — а что если?.. Но миг — и как всегда ничего нет, ничего не осталось. Разум услужливо подсказывает: не рассчитывай, это было давно и уже далеко в прошлом, такая жизнь не по тебе, ты стар и одинок, слишком стар, чтоб перестраиваться, чтоб разделить это с кем-то ещё.

Один раз я различил во мраке далёкую страну, зелёную вершину и пагоду с крышами из красной черепицы, куда вела крутая тропинка. Моё нутро задрожало от беззвучного звона колоколов. Макушку пагоды окаймил солнечный диск, озарив единственное огромное окно, и вся картина, блеснув зайчиками, растаяла будто несбывшаяся мечта, как воспоминание, которого нет и не будет. Внутренний голос напоминает: не для тебя такие подъёмы, надо было раньше, когда ноги были молодыми, поздно уже теперь.

В другой раз она улыбнулась мне весёлым, добрым лицом, мягкими пухлыми губами, улыбнулась зелёными глазами, в которых блестела любовь и радость. Но потом веки закрылись — и глаз не стало, глаза больше не откроются. Только пустота в углу. Память подбрасывает что надо: столько лет минуло, десять, или двадцать, или тридцать? да ты сам сложил фотографии в коробку и убрал на чердак.

Но в тот последний раз, помню, было совсем другое лицо, очень знакомое, а голос не гудел и не жужжал в спутанном ворохе мыслей — звучал чётко и чисто. Словно я видел серию буквально накануне. Улыбка сама лезет на лицо, смешок вырывается из груди от того, как она строчит ежедневное письмо наставнице. Хлопья хрустят за зубах, сухие, ещё не размоченные молоком. Память подхватывает один за другим никнеймы друзей, настоящих людей с другими именами: надо бы им написать. Грива, её грива развевается на ветру, острый рог мерцает, как клинок ножа. Её чёрные глаза похожи на два зеркала, где я вижу отражение себя, ещё верящего в магию.

Но глаза… сами глаза совсем не те, что раньше. Пускай я вижу их всего на миг, на долю секунды, но я замечаю: они устремлены назад, уходят вглубь, внутрь, как две тёмные дыры, куда можно провалиться и затеряться навеки, если засмотришься. Прежний блеск покинул их. Плоские белки, тонкие, будто карандашные ободки радужек и, наконец, они — два провала в безраздельную черноту без края, без конца, без дна. Она улыбается, но только изображает, фальшиво, неестественно. Даже наоборот — она выглядит от этого лишь реальнее и оттого зловеще.

Вспоминаю, как я тогда резко отвернулся от тёмного угла, но она уже была внутри, уже проникла в голову. Одного взгляда в чернейший угол комнаты хватило, чтобы она впиталась в мозг как чернила, как идея на волнах белого шума, как треск мысленной статики над бездной матовой пустоты.

Я крепко зажмурился, но она была и там — под веками, угнездившись в глазных яблоках, не давая сну сомкнуться. И тогда её голос, отчётливый, пронзительный голос, зазвенел в черепной коробке:

— Ты умел радоваться, — говорит она.

Знаю. Только очень давно.

— Разве ты не усвоил моих уроков?

Я пытался радоваться, клянусь тебе, и завести друзей, пытался верить в окружающих, видеть хорошее, решать конфликты миром, идти на компромисс. Я пытался быть добрым, щедрым, честным, верным, всегда смеяться.

— Ты забыл магию.

Вспоминаются тогдашние мысли: магии не существует. Когда-то давно я в неё верил — нет, правда, верил, — но теперь при слове “магия” на ум не приходит ничего лучше, чем бессильные тени каких-то вещей: или недоступных, или покинутых и забытых, или таких, на которые перестало хватать времени. Они для меня призраки, бесплотная материя, как чары, как проклятие. Даже “магия любви и жизни” недолговечна и стирается быстро, без следа.

И тут память подбрасывает тоненький тембр моего голоса, моего детского голоска, как он звучит из каких-то закоулков подсознания, разбив засовы памяти.

Я тебя разочаровал?

— Да, — говорит она. — Ты опустил руки.

Так случается, когда взрослеешь и стареешь, когда тем чаще сбиваешься со счёта упущенным возможностям, чем дольше ты живёшь.

— Слабак.

В её голосе сквозит жестокосердие, как ни разу не бывало на экране. Её гнев бурлит в моей груди, скребёт о ребра, тянет щупальца в голову к мыслям: смотри, смотри на всё, чего лишился, не сделав вон тот, иной, другой выбор. Отчасти он, гнев, принадлежит и мне самому. Быть может, весь целиком.

Я стар… просто стар, — жалостливо тянет мой голос, — я стар и устал.

Тон голоса подскакивает, она расправляет крылья, не покидая головы. Под зажмуренными веками я отчётливо вижу, как она буравит мою душу своими глазами, двумя чёрными безднами, видит все страхи, печали, горести и сожаления до последней — эмоции настоящего, прошлого, будущего. Натянув на себя обличье из прежних времён, когда я был ещё новёхонек и полон надежд, она тащит всё наружу.

— Ты постарел, — говорит она, — но это не значит, что изменился мир вокруг или что изменились мы, все мы, кто в Эквестрии. Ты что, не знал, что мы вечны? Мы, картинки на экране, не стареем и не меняемся с годами. Ни магия, ни уроки, ни письма, ни дневник не пропали и не стали другими. В отличие от тебя.

Не сердись на меня, пожалуйста, — молит против моей воли детский голосок, — пожалуйста, не злись, что я разучился радоваться, и любить, и открывать душу волшебству и новым идеям. Прости, что не знаю, как обратить всё вспять, вернуть всё как было…

— По-твоему, так можно? — шипит голос, уже совсем чужой, и мрак всё больше просачивается в уголки глаз. — Поздно. Как ты мог так подвести нас? Мы — часть тебя, всегда ею будем, мы помогли тебе стать тем, кто ты есть. Как мог ты забыть обо всех наших уроках, о том, как радоваться, жить, любить и смеяться?

Я пытался, я пытался, — разносится рыдание моих мыслей.

На глаза наворачиваются слёзы, щекочут самые уголки, и я жмурюсь что есть силы, крепко, крепко жмурюсь, крепко. Но в черепе всё то же лавандовое лицо нависает над микроскопическим мною ростом с сантиметр, с миллиметр и ниже. Величественная, холодная фигура… нет, не принцессы, но королевы взирает на меня как на дерзкого грешника. Бездонная пропасть взирает на меня из-за края чёрных матовых глаз.

— Хочу, чтобы ты помнил нас, — говорит она.

Не заставляй, пожалуйста, не надо.

— Хочу, чтобы ты помнил, что чувствовал, когда смотрел на нас.

Зачем? Я же так вас любил. Почему ты делаешь мне больно?

— Хочу, чтобы ты помнил наш дух, простые уроки, лёгкость, в которую мы облекали мир.

Я больше не ребёнок, я пожил, я знаю жизнь. Пожалуйста, не заставляй вспоминать, как было раньше — как было до того, когда я узнал, когда можно было притвориться, закрыть глаза, зажать уши и радоваться неведению… невежеству. Не искушай несбыточным.

— Ты будешь страдать, — царапает голос, скребёт, как лезвием ножа по сковороде. — Ты будешь помнить всё до последнего мгновения, знать, что ничего не вернуть, что мы остались как прежде, но твоих чувств не вернуть. Их не вернуть потому, что ты упустил их сам.

Я тяну морщинистые руки к голове, сжимаю, сдавливаю сухими пальцами, будто силясь выдавить её оттуда или лопнуть череп, как перезрелую ягоду. Она, кажется, только смеётся моим жалким попыткам.

Сгинь! Сгинь!

— Нет. Я всегда тут, рядом с тобой, и я жду, когда же ты взглянешь. Ты не забудешь никогда, а я — никогда не уйду.

Да ответь же, умоляю, зачем?! Ответь, кто ты? Зачем ты приходишь и натягиваешь на себя маски пони, детей, любимых, эти… образы, фантомы прошлых выборов?!

В памяти предстаёт чёткий образ: улыбка. Она улыбается — но не улыбкой наивной маленькой мультяшки, не улыбкой подруги, готовой дать урок дружбы; она улыбается человеческой улыбкой, понимающей, жалостливой и — злорадной. Моей собственной улыбкой, отражённой, как в зеркале миловидной фиолетовой мордашки. Улыбкой, к которой так и не привык за годы жизни.

— Дойдя до точки, где ты сейчас, — говорит она голосом вновь приятным, но горчащим от яда, и её клыки проникают под самую кожу. — ты, взглянув во тьму, увидишь совсем не просто тьму. Ты увидишь всё, что в тьме этой могло быть… всего лишь возможности. Во тьме, в тебе самом. Непойманные шансы.

Помню, как оцепенели все обрывки идей в голове, как перехватило горло, а её слова вновь и вновь прокатывались по залам, колодцам и кавернам в глубинах моих мыслей.

Я начинаю… понимать. Я узнаю тебя.

— Все меня знают. Кто не кривя душой осмелится сказать, что не жалеет об упущенных возможностях?

И тут, помню, я в своей же голове закричал, заорал на пределе лёгких, забарабанил кулаками по стенкам черепной коробки, стиснув зубы, тщась перебить её белый шум своим. Но она лишь говорила, и говорила, и смеялась, и напоминала: вот тогда у меня было всё, а вот тогда — я всё терял. Я силился заглушить её, не слушать, и не хватило бы всех сил на свете, чтобы прогнать образы мечтаний. Ведь всё могло быть по-другому. Я стал другой, я изменился — и чья это вина? Лишь моя. Я сам виноват, что лежу в постели один, без кого-то милого сердцу, обделённый смехом, магией, волшебством. Как же страстно хочется вернуть всё вспять… но нельзя, попросту… нельзя.

В конце концов я, совсем обессилев от метаний, провалился в тревожный сон. Когда же я проснулся, комната посветлела и в углу не чернела непроглядная тьма, которой не видно конца.

Но вот я снова здесь, лежу в постели, я опускаю и поднимаю веки, закрываю и открываю глаза, опять сражаюсь с собственным любопытством. Никогда не знаешь, что увидишь в очередной раз, устремив взгляд в самые тёмные углы. Может, вновь её; может, лестницу, ведущую к храму; может, доброе лицо, по которому скучаешь; а может, что-то новое. Но что я знаю наверняка — в этом углу будет боль.

Существо, бесформенное, аморфное создание, живёт в тёмных уголках, и оно хочет одного: помни, страдай и помни, обрати всё время, все мысли к тому, чего тебе не хватало и не хватает.

Когда ты молод и юн, легко сконцентрироваться на том, что есть сейчас, на светлых сторонах жизни и отмахнуться от безлицей твари, запереть её в самых далёких закоулках. Как пытаюсь сейчас я. Пытаюсь удержать в памяти, что жив и, возможно, даже поживу ещё. Не все выборы я ещё сделал, хоть бы их осталось немного, и не всё ещё растерял. В тёмном уголке не ждёт ничего доброго — нет  резона смотреть, нет смысла мечтать о сладких фантазиях и несбывшихся мечтах, нет надобности касаться кончиками пальцев тех лиц, к которым не притрагивался долгие годы, а то и вовсе не касался. Взгляни я туда, голос вновь зазвучит в голове: помни, помни, помни. Надо держаться.

Но в одном она права. Я стар, я слаб, я один, и я устал. В жизни многого уже не обрести. А она тут, рядом, и ждёт — старый друг, элемент магии, которую я так долго и упорно гнал прочь. Кто я такой, чтобы заставлять её ждать?

Но прежде чем я успеваю себя одёрнуть, отвлечься на другую мысль или растоптать росток любопытства, вся решимость куда-то испаряется.

Темнота вздрагивает, трепещет.

Глаз дёргается.

И я смотрю.

Комментарии (8)

+3

Это... очень поэтично. О да, именно — поэтично. Не могу подобрать слова лучше. Так верно и так правильно ставятся акценты, так влюбляет в себя порядок слов. Тьма Черт меня дери, но это превосходно. Пока читаешь, почти веет этой прохладой темноты, она тянет к себе. В контексте произведения очень подойдет: умопомрачительно.
Нет, пожалуй, вот ещё — по-черному изящно. Как море темной-темной ночью: вроде та же вода, но она становится такой непроглядной (особенно без лунного света), что кажется густой, или, скорее, злой. Так и с этим произведением, так и с этими чувствами — темнота становится пугающей. Ох, как хорошо.
Исключительный перевод.

"И говорю за праздничным вином:
Хвала и слава рулевому!"
(с)

Romanovv
Romanovv
#1
+3

Хорошая штука, мне зашло. Фанфик жизненный, а перевод атмосферный, мое увожение

TheSlowestSword
TheSlowestSword
#2
+4

Вот поэтому, детишки, не надо увлекаться тульповодством.

AnonDel
AnonDel
#3
+1

Очень атмосферный фанфик. Заставляет задуматься перед выходом нового поколения.
Но у меня вопрос к гг: давно есть ночники, почему же ты его не купишь?

и пагоду

А. Вопрос отпал

Qulto
Qulto
#4
+3

Уф, очень красивый перевод. Невероятно мелодичный, мастерски построенный и, конечно же, потрясающе атмосферный язык. Очень вкусно переведен оригинал. Я так не умею, но восхищаюсь людьми, которые способны создать подобное. Мне понравилось, мурашки по коже (к тому же, довелось прочесть этот текст ночью, в темноте). Автору респект, а также большой удачи. Такое хочется читать снова и снова, ещё и ещё. Спасибо!!!

Konoplya Kaktus
Konoplya Kaktus
#5
+1

Потянуло спать во время чтения.

Знаю, текста почти нету, но вот, оно такое.

Просто 5 звёзд за чёткий перевод. Никаких странностей, можно подумать что авторская работа переводчика.

yuduz_fridoyed_367
yuduz_fridoyed_367
#6
+1

Это прекрасно.Показывает то что мы не видим и чего боимся,то чего страшимся больше всего...Спасибо

TwilightBloom
TwilightBloom
#7
+1

Мультики мультиками, а реальность реальна.
Спасибо автору и переводчику!

Dream Master
Dream Master
#8
Авторизуйтесь для отправки комментария.